Текст книги "Контуры трансцендентальной психологии. Книга 2"

Обсуждение идеи концепции трансцендентальной психологии с Э.И. Кочуровой

Э.И. Кочурова (Э.К.)

А.И. Миракян (А.М.)

Десять лет назад в Институте общей и педагогической психологии АПН СССР выступал с циклом лекций о философской системе Декарта недавно ушедший из жизни оригинальный мыслитель Мераб Константинович Мамардашвили. Эти лекции регулярно обсуждались сотрудниками нашей лаборатории. В одном из таких обсуждений и обозначились контуры новой научной концепции, названной автором «Трансцендентальная психология», в которой психическое отражение предлагается изучать как порождающий процесс, реализующийся по принципам, не зависимым от данных непосредственно-чувственного восприятия.

Вместо заключения к публикуемому диалогу, участниками которого были автор и старший научный сотрудник его лаборатории Э.И. Кочурова, предлагается написанное 10 лет спустя предисловие к будущей книге «Трансцендентальная психология».

* * *

А.М. – В прошлый раз мы говорили, что возможно трансцендентальное рассмотрение как психики и сознания, так и объективных явлений. Трансцендентальное рассмотрение этих явлений заключается в том, что по возможности максимально исключается эмпирический способ мышления. Таким образом, осуществляется выход за пределы данностей мышления и сознания. Но что есть данность мышления и сознания? Как Декарт «очищает» сознание от эмпиричности? Декарт считает, что когда понимание каких-либо вещей или их свойств строится исходя из эмпирического опыта, то обязательно берется одно и определяется через отношение к другому. Однако этот способ не может считаться правильным способом мышления, так как в данном случае суть или свойство вещи определяется не через саму вещь, а через отношение. Этот тезис Декарт раскрывает на примере понятия тяжести. Тяжесть определяется как сила, с которой тело притягивается к поверхности Земли, то есть сила притяжения, которая проявляется в повседневно наблюдаемых фактах падения предметов на землю. Ведь раньше люди не знали, что такое притяжение.

Э.К. – Значит, они исходили из эмпирической данности того, что все предметы падают на Землю. И Декарт считает, что человек определяет тяжесть как свойство вещи на основании знания того, что вещь тяжелая.

А.М. – То есть приписывается свойство тяжести вещным объектам. Вот в чем дело.

Э.К. – Да, и это свойство рассматривается уже как сущностное свойство объекта. А Декарт говорит, что оно не может быть сущностью, поскольку взято в отношении к Земле относительно земного притяжения.

А.М. – А какой должна быть сущность по Декарту?

Э.К. – Сущность должна быть «чистой», то есть быть самой в себе?

А.М. – Не совсем точно… Сущность есть то, что определяется через самое себя, посредством самого себя.

Э.К. – То есть не через отношение к другим вещам или свойствам вещей, а через самое себя. А таковым является «Я мыслю…»

А.М. – А что здесь берется?

Э.К. – Осознаваемый акт мышления, актуальный процесс мышления.

А.М. – Потому что, если бы я не мыслил, то не мог бы утверждать, что я существую.

Э.К. – Да, тогда вообще говорить не о чем.

А.М. – «Я мыслю» и еще «Я существую». Оба эти момента Декарт полагает вместе. А существование дает через протяженность. А как, скажем, Кант поступает с протяженностью?

Э.К. – Освобождается от нее.

А.М. – Кант берет протяженность как чистое пространство, пространственность вообще, как трансцендентальное. А что значит трансцендентальное?

Э.К. – Дословно: выходящее за пределы.

А.М. – Вслед за Кантом этому понятию придают гносеологическое значение. Трансцендентальным называют априорные условия познания, находящиеся вне сознания человека.

Э.К. – Согласно философскому словарю, трансцендентальность – это «переход от субъективного к объективному, выход из сферы сознания в сферу объективного мира».

А.М. – Но трансцендентально ли такое рассмотрение? Ничего подобного. Оно эмпирично. Выход за пределы сознания – это, фактически, невозможный акт.

Э.К. – Потому что это должен делать человек, будучи в сознании, будучи мыслящим.

А.М. – Да. Значит «выход за пределы» – это просто метафора для представления того, о чем идет речь. В этом смысле мое первое определение трансцендентальности было еще более правильным.

Э.К. – Имеется в виду рассмотрение мира и сознания при максимальном исключении эмпирических способов мышления?

А.М. – Правильно. Здесь уже вопрос о границах не ставится, а ставится вопрос о сведении к минимуму того эмпирического, что есть в сознании и что дано сознанию через эмпирический опыт. Но я хотел говорить о другом, очень важном. Продолжая наш разговор о трансцендентальности, я все время клоню к одному…

Э.К. – К трансцендентальной психологии.

А.М. – Да. Но что это такое? В течение недели я только и говорю об афизике и трансцендентальной психологии. Когда я сказал об этом Василию Васильевичу Давыдову, он сразу схватился за эту идею. Что такое афизика? Декарт говорит о тяжести: ее нет в вещах, она приписывается им как свойство на основании эмпирического опыта. Разве это не афизика? Ведь это против Ньютоновской физики, базирующейся на эмпирическом подходе к явлению. Но когда я говорю об афизике, к чему это относится?

Э.К. – К способу мышления.

А.М. – И у Декарта относится к способу мышления как к способу полагания объекта и силы тяжести как приписываемого ему свойства. Декарт называет неверным такой способ полагания и выходит за пределы эмпирического мышления. А каково содержание выхода в афизике?

Э.К. – Здесь тоже выход за пределы того мышления, которое сложилось.

А.М. – Относительно чего? Относительно психики и психических явлений. Это суть афизики. Как во времена Декарта эмпирический опыт отрицался относительно физики Ньютона, так же и сейчас нужно отрицать физикальный (эмпирический) способ мышления относительно психических явлений. То есть происходит то же самое, но на другом объекте. И здесь возникает очень важный вопрос: что значит отрицать? Ведь полностью отрицать невозможно.

Э.К. – Наверное, нет.

А.М. – Разве Декарт полностью отрицал эмпирию? Нет. Он оставил «мышление» и «существование», «сознание» и «протяженность» или «душу» и «тело». И свою теорию строил на этом. А что еще сохранил Декарт, что до сих пор оставалось незамеченным, и чем я сейчас занимаюсь? На последних страницах моей рукописи фактически об этом и идет речь.

Э.К. – Прежде всего, способ полагания Декарта сохранил черты физикализма.

А.М. – У Декарта в качестве исходного остается идея. Что значит остается идея? Это значит, что остается эмпирический продукт мышления, продукт процесса психического отражения. Вот ответ на этот вопрос. А что такое физика, физикальный образ мышления? Мышление через продукты психического отражения.

Э.К. – У него «Я мыслю, следовательно, существую». Но чем я мыслю, откуда берутся идеи?

А.М. – У Декарта все очень просто – идея у меня присутствует, значит, со мной родилась. Но если берет идею уже как готовую, то, значит, он тоже опирается на эмпирию через данность этой идеи сознанию, через осознание идеи вещи.

Э.К. – Отрицая эмпирию, Декарт делает идеи врожденными и освобождается таким образом от всего реального мира, не замечая того, что сами идеи взяты им из того же реального мира.

А.М. – Нет. Речь о данности этих идей, об их законченности как продуктах отражения. Для нас это важно. Идеи есть законченный результат процесса отражения. А что такое афизика? Это то, что отрицает возможность изучения психических явлений через продукты уже законченных процессов психического отражения, через данность сознания. Что получается? Если Декарт был трансценденталистом, то мы должны быть еще более трансценденталистами, так как, изучая психические явления, мы должны быть еще более строгими в своих исходных основаниях и исключать данность не только физического, но и психического в уже отраженной форме, в форме образа, понятия, идеи и т. п. Разве это не есть трансцендентальный подход к рассмотрению психики?

Э.К. – Да.

А.М. – Декарт оставил в качестве исходного «врожденные идеи» или «свет ума». Фактически он не объяснял и не имел дела с психическими явлениями, беря их в форме данности, в форме продукта уже ставшего, свершившегося процесса.

Э.К. – Тем самым он не рассматривал процесс психического отражения как предмет исследования и брал за основу его продукт, отсюда – «Я мыслю».

А.М. – Да, но когда он взял «Я мыслю» в качестве исходного основания, он снял философскую проблему истины, определяемой через самое себя безотносительно к чему-либо. При этом, оставив только мышление и протяжение, определяемые другими философами через органы чувств, через опыт и т. п., он свел к минимуму использование эмпирических данных в полагании объекта исследования. Но мышление посредством «интуиции» и «света ума» стало основанием для объяснения психологического, являясь при этом данностью сознания, продуктом процесса отражения. Изучая Платона и стоиков, я говорил, что у них «идеи» или «пневма» изначальны и существуют до опыта. Однако это не так. Если посмотреть глубже, то видно, что изначален здесь все тот же уже отраженный объект, так как в самой идее уже содержится знание о принадлежности, отнесенности этой идеи к данности объекта или его свойств. Иными словами, эмпирически сформировавшееся представление об объекте присутствует и у этих мыслителей в форме скрытой изначальной данности, в форме имплицитной самости объекта. Как же должны решаться эти вопросы трансцендентальной психологии или «Наукой психики»?

Э. К. – Для этого необходимо рассмотреть процесс порождения самого идеального.

А.М. – В данном контексте такой ответ недостаточен. Декарт предлагает врожденные идеи, говорит, что есть «свет ума», а чем мы все это заменяем? Они-то на самом деле есть. В свое время гештальтисты говорили, что есть гештальт, есть инсайт, есть бессознательная интуиция. Есть ассоциации, деятельность, установка и т. д. Эти факты, явления, феномены существуют в психике. А как мы пытаемся объяснить возможность порождения психического отражения?

Э.К. – Принципами отражения, закономерностями, по которым происходит отражение.

А.М. – А откуда мы берем эти закономерности? Разве другие психологи не искали закономерности отражения? Чем же мы отличаемся от них?

Э.К. – Наверное, при трансцендентальном рассмотрении порождения и функционирования психики мы максимально ограничиваем то, что можно взять из арсенала познания. Конечно, полностью освободиться от данностей человеческого мышления мы не можем, поскольку должен сохраняться тот минимум, на который мы опираемся, своеобразный философский «минимум познания», с точки зрения которого мы и рассматриваем процесс порождения психического (идеального).

А.М. – Где же мы берем закономерности, составляющие содержание этого «минимума познания»?

Э.К. – Поскольку само отражение является процессом, который материален по природе, то поиск этих закономерностей производится в природе… они берутся из природы, из уже познанных природных принципов. Поэтому необходимо использование фундаментальных данных о свойствах материального мира.

А.М. – Закономерности порождения мы ищем не в субъекте, не в его мышлении и т. д., как это делает традиционная психология, а в материи. Это же просто!

Э.К. – Я это и имела в виду: природа и есть материя. Мы исследуем закономерности природы…

А.М. – Исследуем свойства материи, закономерности развития, формопорождения и движения, одной из форм которого является психическое отражение. Что нам дает такой подход?

Э.К. – Возможность определить, найти общеприродные принципы, лежащие в основе психического отражения, принципы, обеспечивающие саму возможность порождающего процесса психического отражения.

А.М. – Это верно, но я хочу сказать другое. В данном контексте мы рассматриваем психическое как трансцендентное, а за основу берем материю, ее развитие…

Э.К. – И таким образом получается трансцендентальный материализм.

А.М. – Вот это и есть главное. Философско-методологически-трансцендентальный материализм, а для изучения психики – трансцендентальная психология. А материалисты – Гоббс, Кондильяк, Фейербах, даже Маркс и Ленин – брали психику как результат воздействия на органы чувств, то есть подобно пониманию свойства тяжести вещей на основании эмпирического сознания.

Э.К. – Субъективный образ объективного мира.

А.М. – Да. Но в этом не выражена материальность порождения образа, а только зафиксирован гносеологический смысл первичности материи относительно сознания. Это – чисто философское содержание отношения материи и сознания. Это глубоко эмпирическое понимание распространяется на психическое отражение, особенно при изучении законов порождения психического. Вот что важно: понимание материальной основы возможности порождения психического, а не противопоставление уже отраженных, разделенных понятий объекта и субъекта, материи и сознания.

Э.К. – Да, в той формулировке, что принимают материалисты – «субъективный образ объективного мира» – присутствует идеальный образ и материальный мир…

А.М. – И образ при этом очень мало отличается от «идеи» Декарта. Декарт говорит, что когда я вижу рисунок, изображающий человека, я не могу сказать, что это человек. Невозможный случай, чтобы эти черточки света и тени, не имеющие ничего общего с реальным человеком, воздействуя на мои глаза, создали его образ. Если у меня заранее нет образа человека, нет «идеи человека», то я не узнаю его в этом силуэте и не смогу сказать: да это человек. Фактически, акт восприятия Декарт сводит к акту сличения воздействия и идеи.

Э.К. —…к оживлению врожденной идеи.

А.М. – Да… При этом изображение является как бы пускателем, а акт восприятия идет изнутри, осуществляясь через врожденные идеи.

Э.К. – …Как испускание образа у древних пифагорейцев.

А.М. – Между прочим, теория испускания образов, предложенная античными мыслителями, была основана на той же логике, поскольку философы понимали невозможность акта восприятия только при факте внешнего воздействия на органы чувств, без нашего участия изнутри. Каков же главный вывод нашего разговора?

Э.К. – Необходимость трансцендентальной психологии или науки психики на общей методологической основе афизики.

А.М. – Что такое афизика или трансцендентальный материализм? Для материалистов трансцендентальное невозможно, потому что материализм берет все через опыт. И ведь вот что интересно – берет через опыт, но вместе с тем все время опирается на идеальное, на отраженное, на продукты, образы. «Субъективный образ объективного мира» – это гносеологическое отношение, не психологическое, не онтологическое.

Э.К. – Да, здесь Ленин имел в виду только гносеологическое противопоставление материи и сознания.

А.М. – Дело в том, что психическое должно быть дальше от этого. Это то, что имел в виду Давыдов, говоря, что мы в материалистическом объяснении психики пытаемся идти дальше, чем сформулировано у Ленина. Василий Васильевич прекрасно понял, что возможности порождения психического отражения мы фактически ищем в закономерностях материи. А что означают «врожденные идеи» Декарта? Действительно, изображение человека и воздействие этого изображения на наши глаза отличаются от реального человека, и мы не могли бы узнать настоящего человека в нагромождении штрихов и точек, если бы у нас не было чего-то, подобного декартовской «врожденной идее».

Э.К. – Непонятно. Ведь идеи образуются в практике, в человеческой деятельности.

А.М. – В тебе говорит университетское образование леонтьевской школы. Декарт ставит вопрос о том, как могут возникать идеи, если у меня ничего нет? И называет это, между прочим, загадкой всех загадок. А мы, фактически, решаем эту загадку. Потому что мы исследуем, как возникает образ конкретного человека, когда я вижу его впервые. Другими словами, как происходит процесс порождения «идеи этого человека». Трансцендентальная психология имеет дело с теми принципами, на основании которых становится возможным процесс порождения идеального.

Э.К. – Причем, эти принципы основаны на знании свойств материи.

А.М. – Какие же принципы нам известны?

Э.К. – Принцип анизотропности, образования двуединых отношений, сопредставленности…

А.М. – И так далее. Но это во-первых. Во-вторых же, необходимо отметить, что при формулировании этих принципов не используются продукты непосредственного процесса восприятия, то есть отраженные свойства объектов. Но это означает, что, освобождаясь от продуктности, мы замечаем, что процесс образования «идеи» человека при созерцании реального, скажем, Иванова или его силуэта (изображения) является одним и тем же. В том и другом случае «идея» порождается одними и теми же структурно-процессуальными закономерностями, несмотря на различия воздействий на сетчатку глаза воспринимающего. Здесь я хочу сказать, что мы обнаруживаем продуктный, нетрансцендентальный уровень рассмотрения Декартом этих процессов. Он предполагает, что воздействия на сетчатку при лицезрении настоящего Иванова (знаешь, это любимый пример Мамардашвили) и его изображения должны быть одинаковыми. Физическая идентичность рассматривается как обязательное условие образования одинаковых идей. Здесь Декарт остается на продуктном уровне рассмотрения, используя уже отраженные, готовые результаты.

Э.К. – Но, с другой стороны, как же иначе? Ведь если черточки будут похожи не на Иванова, а на Сидорова, то человек не узнает, кто это такой.

А.М. – Речь не об этом. Когда Декарт говорит, что в нарисованном Иванове нет ничего похожего на настоящего, живого Иванова, то он предполагает необходимость их объективной идентичности и упускает из виду то, что возможен такой психофизиологический процесс, для которого одинаково безразлично превращать отражение живого Иванова в «идею Иванова» или отражение нарисованного Иванова в ту же идею.

Э.К. – Получается, по Декарту, надо иметь две идеи: силуэта Иванова, и Иванова живого.

А.М. – Нет, он говорит, что есть одна идея, но предполагает два различных объекта. А полагание двух различных объектов означает, что он берет их как взаимодействие на глаз, не учитывая возможность структурно-процессуальной идентичности этих двух воздействий, порождающих одну и ту же «идею Иванова».

Э.К. – Значит, Декарт исходит из того, что реальный Иванов и его изображение различны, не подозревая, что по каким-то структурно-процессуальным принципам протекание этих процессов идентично и приводит к одинаковым результатам.

А.М. – Да, вот видишь, разве это не похоже на то, что люди до Декарта приписывали вещам тяжесть, зная по опыту, что вещи имеют тяжесть? Здесь он тоже приписывает, исходя из опыта, что физически различны Иванов и его изображение. Поэтому невозможно получение их единой идеи.

Э.К. – Значит, он заведомо берет уже отраженные продукты, опираясь на их физические свойства, и по ним судит о процессах отражения этих свойств человеком.

А.М. – Да. Однако вместе с этим у Декарта есть гениальная догадка, которая меня поразила своей глубиной: истина только то, говорит он, что дает не только содержание вещи, но и способ ее полагания. Вещь имеет тяжесть, потому что падает на землю, потому что мне тяжело ее тащить и т. д. Мы можем описывать явление тяжести. Истиной же является то, что в «идее» дано не только содержание, скажем, есть «идея Иванова», которая имеет содержание: мы можем описать голубые глаза, нос, руки, рост и т. д., то есть содержание образа Иванова… Но это не истина, потому что содержание мы приписываем, так как берем относительно чего-то: голубого цвета как такового нет, величина зависит от другого сравниваемого объекта, от его величины, от единицы измерения: футы, метры… Значит, «идея Иванова» не истинна, если она дана только через содержание. А истинны только те идеи, которые…

Э.К. – …врожденные.

А.М. – Нет, врожденность относится к другой плоскости анализа. Идея истинна только тогда, когда дана через способ ее полагания.

Э.К. – Да, это истинно, потому что способ полагания совпадает…

А.М. – Совпадает – отличное слово! Совпадает или дан вместе с идеей. У меня есть идея моей мысли вместе со способом полагания этой мысли. И трансцендентальная психология фактически это и делает. По Декарту, мы даем способ полагания этой идеи. Не только «идею Иванова», но и способ восприятия через анизотропность, образование симметрично-двуединых отношений и т. д. И когда в дальнейшем люди будут говорить, что они воспринимают объект – «Я воспринимаю Иванова» – и у них будет представление о способе этого восприятия как процессе порождения, тогда противоречие между опознанием Иванова и его изображения не возникнет. Особенности этого процесса приводят к единой идее или различным идеям. Значит, мы не отражаем объекты, а порождаем их посредством тех закономерностей, которые заложены в нас. Поэтому лучше использовать в психологии термин «порождение», а не «отражение», поскольку последний подразумевает психический процесс, исходя из имплицитной самости объекта и его свойств. Но свойства объектов представляют собой уже отраженные продукты того процесса, который является объектом нашего научного исследования. Не случайно ученые веками искали именно этот способ, принимая его то как божественный дар, то как врожденную идею, через рефлекс, гештальт, теорию нейронов-детекторов и т. д. Философия, психология, физиология, фактически, искали эту возможность порождения идеального. Вот с чем имеет дело трансцендентальная психология.

Вспомни, Декарт говорит, что идея, которая дается через содержание объекта, – это неясная идея. Между прочим, до него так говорил Демокрит – «темные и светлые идеи». Фактически, психология и физиология занимаются тем, что объясняют способ полагания образа в идее объекта. Есть различные модели этого полагания. Когда мы строим афизикальную модель этого процесса, мы так же берем материю, ее свойства, закономерности ее развития, такие, как дискретность, анизотропность, структурообразующий процесс и т. д.

Вот что важно: Декарт исключает развитие вообще, так как говорит, что мыслит он только в данный момент. А что было раньше, что будет дальше – Декарт не рассматривает, отрицая тем самым связь настоящего с прошлым и будущим, поскольку это предполагает использование эмпирического опыта, памяти и т. д. А это уже нетрансцендентальное рассмотрение явления. Но если он не берет движение, если он не берет развитие, то, фактически, у него все неподвижно. А то, чем мы занимаемся, основано на представлении о развитии и движении во времени. То есть то, что Декарт считал эмпирическим и выбрасывал как иллюзии, мы берем в качестве исходного. Здесь возникает философская проблема: по правильному ли пути мы идем, истинный наш путь или ложный? И получается очень интересно. Когда я анализирую Декарта, кажется, что, с философской точки зрения, мы на ложном пути. Декарт действительно прав в своем отрицании: действительно нет времени, нет движения. Их создает наш способ мышления, а есть только данный момент, «здесь и теперь».

Э.К. – Но тогда можно отрицать и данный момент.

А.М. – Нет, его мы отрицать не можем, потому что в этот момент мы мыслим, следовательно, существуем.

Э.К. – «Я мыслю» – это тоже в конце концов материально, ведь «я существую», я же тело.

А.М. – У философов есть очень простое определение того, что значит философствовать. Это значит заниматься решением вопроса, почему есть нечто, а не ничто. И я считаю, что Декарт прав с философской точки зрения, потому что на философском уровне вопрос ставится именно так: почему есть нечто, а не есть ничто. В философском смысле это правильно, поэтому нужно рассматривать только то, что существует сейчас. Ведь если мы забудем, что есть будущее, забудем, что было в прошлом, значит, мы выбросим наш эмпирический опыт.

Э.К. – А почему ты за философский эталон принимаешь Декарта?

А.М. – Это не только Декарт, этот вопрос и древние мыслители ставили. Просто Декарт это хорошо сформулировал. У нас философия превратилась в философию только гносеологическую, житейскую, эмпирическую философию.

Э.К. – То есть это вопрос – что есть мир?

А.М. – Да, что есть мир, пространство? Как мы фиксируем этот мир?

Э.К. – А правомерен ли такой вопрос?

А.М. – А как же. Либо мы должны договориться ничего не говорить, либо, когда мы говорим, то фиксируем существование нашего сознания. Как у Декарта – собственное мышление и собственное существование.

Э.К. – То есть мир в себе мы понять не можем?

А.М. – Да. Потому что нам даны конечные способы полагания, познания этого мира, а сам мир состоит из бесконечности. Древние ставили вопрос: как может меньшее содержать в себе большее, как может конечное содержать в себе бесконечное и т. д.?

Э.К. – А может быть сознание как раз такая вещь, которая может?

А.М. – Нет, не может. Тогда это будет сознание Бога. Сейчас не будем это обсуждать. Я ставлю другой вопрос. Почитав текст «Науки психики», Мераб Константинович одобрил начало, где критикуется физикализм в понимании психических процессов отражения через продукты этого отражения, но выдвинул очень серьезные возражения о том, что я, следуя гегельянско-марксистской философии, строю трансцендентальную психологию на основаниях, принимающих за исходное материю, ее диалектическое развитие, и стараюсь ответить, как возможно порождение психического в недрах материи, полагая, что закономерности психического отражения можно установить и описать, исходя из этих оснований. Ты помнишь, с чего начался наш разговор? Мы начали с мысли Декарта о том, что трансцендентальной является только та идея, сущность которой определяется посредством ее самой. А мы берем материю, начиная с ее дискретности, анизотропности, возможности образования отношений между дискретными элементами и т. д. И все это, по Декарту, – данные эмпирического и научного опыта, которые он отрицает. Декарт отрицает приобретенные знания – знания, которые образуются через отношение. (Тяжесть есть свойство предмета, когда оно берется по отношению к Земле.) Тогда что получается? Я не могу ответить Мамардашвили? Он скажет: вы берете отношение, а отношение в философии не считается истинным.

Э.К. – Но это отношение мы познаем через отношение.

А.М. – Ну и что? Декарт тоже об этом говорит, это будет наращивание отношений, но не будет содержать в себе истину.

Э.К. – А почему Декарт должен быть прав?

А.М. – А тогда вся философия неправильная. Тогда его трансцендентальность лишится смысла. Почему должно быть правильно? Потому что вопрос философии – почему есть нечто, а не ничто – остается. Знаешь, как не попасться в капкан, поставленный Мерабом? Думаю, с помощью следующего рассуждения. Декарт берет существование в тот момент, когда он мыслит. Значит, он берет какое-то время, время этого момента. Относительного этого момента оба утверждения – «я мыслю» и «следовательно, я существую» – он считает истинными. Это философски правильно. Но если Декарт берет момент собственной мысли (момент мысли индивида), почему я не имею права брать момент мысли человечества (что философски безусловно грамотно), понимая под этим момент познания человечества? Почему вместо индивида я не могу брать человечество, а вместо мгновения – век? Философских ограничений для этого нет, поскольку все безвременно, а то короткое время, что у Декарта, я беру как короткое время существования человечества. Ни один философ не скажет мне, что это неправильно.

Э.К. – А что это дает? Разве это снимает возражение против использования неистинных отношений?

А.М. – Использование отношения становится философски корректным. Когда Декарт говорит «Я мыслю, следовательно, я существую», он опирается на момент памяти. Он помнит, что он сейчас мыслит. А я могу сказать, что человечество познает, следовательно, существует. Он берет несколько мгновений, мы берем века, он же сам отрицает различие этих величин. То, что Декарт рассматривает как акт восприятия, я рассматриваю как акт развития материи, реализующей возможность порождения психического отражения и познания человечества аналогично акту восприятия индивида. При этом по своей природе акт отражения похож на акт восприятия, а акт познания похож на акт мышления, сознания. Единичное у Декарта – момент мысли индивидуального сознания, у меня – момент мысли, познания человечества. Я имею право изучать акт отражения, познания так же, как Декарт имеет право изучать акт индивидуального мышления.

Э.К. – Разве он изучает акты мышления?

А.М. – Конечно. Он же говорит о врожденных идеях, о «свете ума».

Э.К. – Изучения врожденности как раз и не требовалось.

А.М. – Врожденные идеи это и есть объяснение, а другое объяснение – «свет ума». Что есть акт психического отражения?

Э.К. – Я мыслю, следовательно, я существую. Но ведь можно сказать, что я вижу, отражаю.

А.М. – Нет, «я вижу» – это уже другое. Дело в том, что, как Декарт говорит, «я существую, потому что я мыслю», так и я могу сказать: человечество существует в тот момент, когда оно познает. Потом Декарт говорит, что существую я телесно, я имею протяженность. Я тоже могу сказать, что человечество телесно, материально. Короче говоря, я не решаю вопрос, что есть истина, а я беру вопрос о моменте мира, в котором есть живые существа, человек и человечество. И относительно этого отрезка времени я объявляю психическое как развивающееся, существующее. Как Декарт рассматривает связь мышления с телом, так же я рассматриваю связь психического отражения с материальным миром, выходя за пределы непосредственных данностей этого отражения, то есть моего эмпирического опыта, и основываясь на знании о закономерностях материи, имеющей возможность как порождения в себе живого, так и порождение специфического для живой природы психического отражения.

Это и есть основания трансцендентальной психологии или науки психики, и главный тезис ее в том, что в закономерностях материи заложены принципы порождения отражения, которые мы можем постепенно раскрыть, познать научным способом.