Текст книги "Изменить этот мир"

А интересно, как долго собака может помнить определенный запах – точнее, запах, который ей приходится запоминать по работе? Ведь одно дело запомнить запах хозяина и чего-нибудь важного, вкусного и полезного, и совсем другое – запоминать всякую ерунду изо дня в день. Десятки, а может быть и сотни запахов в неделю. Вспомнит ли мой запах собака, если она чуяла его месяц назад?

К сожалению, у меня не было ответа. Я не кинолог, да и знакомых кинологов у меня не было, так что вопрос оставался открытым, а значит, настраиваться приходилось на самое худшее.

По жизни я всегда был и остаюсь пессимистом. Оптимистам нельзя доверять, слишком уж они изменчивы и неустойчивы. Скорее всего, это происходит потому, что несбывшиеся оптимистические прогнозы сильнее ударяют по тому, кто настраивался на что-то хорошее, чем по тем, кто заранее предполагал, что все будет плохо. Недаром если информация верна, американцы, долгое время пропагандирующие оптимистический образ жизни, с их вечными приклеенными улыбками и положительным настроем, сейчас понемногу отходят от этой системы, понимая, что при таком раскладе люди сходят с ума намного быстрее, чем если бы они были пессимистично настроены. Вот именно поэтому нельзя доверять оптимистам – никогда не знаешь, когда они сорвутся.

Я продолжал идти темными тропинками, размышляя над всякими аспектами жизни, ни о чем серьезно не задумываясь и в то же время стараясь думать обо всем, что, конечно же, хорошего результата не приносило.

Как же жаль, что метро сейчас закрыто. Теперь надо ждать часов до семи, прежде чем предпринимать дальнейшие шаги. Необходимо было где-то переждать, но вот где?

Этот вопрос меня недолго мучил. Как всегда, на память пришел Кусковский парк. Я там не был уже давно, но когда-нибудь мне надо было в него вернуться. Наметившийся план был до безобразия прост: дойти до парка, там забиться в глухое место и пересидеть до нужного времени. В крайнем случае, я всегда могу притвориться бегуном – утром много народу бегает. Среди них легко затеряться, и в то же время бегуны редко вызывают подозрение.

Намеченная положительная мысль тут же вызывала в мозгу кучу отрицательных или, во всяком случае, проблемных мыслей. Встал вопрос об одежде. Если я притворяюсь бегуном, то на фига мне рюкзак? Не иначе, как спер чего-нибудь. Значит, от рюкзака и от вещей надо избавиться как можно быстрее. Но как?

До парка идти было не близко, но я не торопился. Труп пьянчуги вряд ли скоро обнаружат, все будут радоваться наступившей тишине и покою. Предоставленная жильцам возможность поспать, скорее всего, будет использована по назначению.

Я продолжал перебирать в голове варианты избавления от вещей. Ножи, мои верные спутники, теперь оставались со мной навсегда. Они стали мне родными, и расставание с ними было невозможно. Они увеличивали риск моего обнаружения, но игра стоила свеч. Тратить очередные две-три недели на поиски новых ножей мне не хотелось, а уж тем более таких! Только невероятное везение может помочь найти такие же ножи, я ведь специально приходил несколько раз в те ларьки, где их покупал, ничего похожего там так и не появилось. Так что нечего было и думать от них избавиться.

На часах уже было около трех, а до парка оставалось минимум еще тридцать минут ходьбы, когда неожиданно сзади меня окликнули.

– Эй, козел, закурить не найдется?!

Пока я брел, думая о том о сем, ноги сами вынесли меня на асфальтовую дорожку, которая освещалась вполне прилично.

– Это я круто вляпался. – Мысли начали лихорадочно искать выход из сложившейся ситуации.

До спасительной тени было несколько шагов ходьбы, но если я побегу, эти ночные гуляки что-нибудь заподозрят. Ладно, все к черту. Я обернулся.

Мне навстречу шли пятнадцатилетние пацаны. Не могу утверждать точно, что им было пятнадцать лет, но, на мой взгляд, они выглядели именно так, и их было всего двое.

Их двое, ножей тоже двое. Шансы практически равные.

– Я не пользуюсь сóсками, – ответил я, нащупывая метательный нож под рукавом.

– Что-о-о? – Их удивление быстро переросло в злобу. – Да мы тебе покажем соски, и… – Дальше следовали стандартные емкие фразы про собак женского пола, мужские половые органы, женщин легкого поведения, и так далее.

Они резко ускорили шаг и уже перешли на бег, когда я развернулся и бросился бежать в спасительную тьму.

Тьма сомкнулась вокруг меня почти осязаемо, я чувствовал, как прибавляются силы. Все-таки сегодня у меня удачный день!

Они не могли меня видеть – переход со света в темноту всегда тяжело переносится глазами. Мне было легче, потому что я сразу развернулся, и обзор, открывшийся моему взору, мог только порадовать.

Двое подростков бежали в мою сторону не быстро, но целенаправленно. В них чувствовалась легкая неуверенность. Не видя противника, они сразу немного сникли. Крикнув пару фраз в темноту, обзывая меня трусливым ягненком, они сообщили мне о том, что я побежал к своей мамочке прятаться под юбку и еще что-то, сразу и не припомню. Они повернулись ко мне спиной, собираясь уходить. Жаль, что они так и не зашли в темноту. Теперь убивать их придется на свету.

Значит, так надо – философски рассудил я и метнул несколько сотен грамм железа в спину удаляющегося подростка. Сила моего броска поразила даже меня. Нож вошел по самую рукоять в спину парня, шедшего слева. Но все произошло не как в фильмах, где за нож хватаются, полчаса на него смотрят, а потом падают. Нет. Парня бросило вперед, он неуклюже нырнул носом к асфальту и растянулся на дороге. Второй непонимающе наклонился над другом. Торчащий из спины нож говорил о многом – как минимум о том, что в темноте скрывается опасность. Но парень не внял голосу разума. Он выпрямился и ошалелым взглядом уставился туда, откуда, по его мнению, прилетел нож.

Теперь из темноты прилетел не ножик, а я. Огромным прыжком я постарался преодолеть максимально возможное расстояние до балбеса. Ситуация получилась очень динамичной. Я вылетел из темноты, врезаясь своим плечом в плечо парня, одновременно пытаясь пырнуть того в живот. Такая манера нападения оказалась неудачной. Плечом я врезался на долю секунды раньше, чем пырнул ножом, поэтому нож не вошел в положенное место, а лишь скользнул по боку, разрывая футболку.

Парень повалился на дорогу полубоком, оказавшись ко мне лицом. Я не собирался давать ему шансов на спасение, поэтому все же пырнул его в живот (сам не знаю, почему мне захотелось применить нож именно таким способом – наверно, насмотрелся в фильмах, теперь хотелось попробовать вживую). Насколько я знаю, ранения в живот наиболее болезненны и в большинстве случаев смертельны. Но так как я не садист и в тоже время не пацифист, то двумя фирменными ударами в горло сразу же довершил дело.

Теперь можно было обратить внимание и на второго. Оказалось, что тот еще не умер, и даже еще не собирался. К тому же он решил немного постонать и приподняться. И то, и другое было бесполезно.

Сначала три удара в спину (для проверки его способностей жить), и все те же два удара в горло завершили земной путь несостоявшегося морального урода – точнее, полностью не сформировавшегося морального урода. Пару минут меня терзали сомнения по поводу правомерности моих действий, но все же думаю, что был прав. Их агрессивное поведение было неадекватно полученному раздражению. Тем более что они меня первые обозвали.

Кстати, упомянув про сóски вместо сигарет, я нисколько не обижал их, а придерживался своей теории, согласно которой курящие люди – это те, кто в детстве мало сосал мамкину грудь, то есть недососавшие люди. В детском саду они сосут игрушки, в школе – ручки и карандаши, а во взрослом состоянии – сигареты. Никотиновая зависимость вторична. Надо смотреть глубже, в самое начало развития человека. Ко всему прочему, курящие люди – это люди со слабой силой воли, ведь ее у них не хватает на то, чтобы бросить это дурное и глупое занятие.

Эти убийства было выполнены крайне неудачно. Трупы валялись на самом виду, прямо на дороге. Куда-то их убирать или оттаскивать толку было мало. Кровавые следы наверняка останутся. Уже сейчас было видно, как много крови натекло, а ведь не прошло еще и минуты. Вскоре здесь будет целое море. Пора сматываться. Я ретировался в тень и стал наблюдать оттуда. Меня очень беспокоили возможные свидетели. Не дай Бог, кто-нибудь видел эту расправу. Вот тогда проблемы примут гораздо более четкие очертания.

В темноте я простоял минут пятнадцать, прежде чем решился уйти. Вокруг все было тихо, только ветер шелестел листьями на ветках деревьев. Скоро ночь сложит свои полномочия, и день приступит к своим обязанностям, а мне еще столько надо успеть.

К Кусковскому парку я добрался только к пяти часам утра. Черные тени начали сменяться серой дымкой, которая на самом деле нисколько не улучшала видимости. Это время для меня всегда ассоциировалось с чем-то хорошим, загадочным и интересным – в пять утра мы с дедом вставали и шли на рыбалку.

Вспоминать то время было безумно приятно. Как мы вдвоем направляемся к двухместной байдарке, спускаем ее на воду и плывем, плывем, плывем… Теплая вода, как парное молоко, с легким наплывом тумана, никого вокруг, только мы. Тишина, изредка нарушаемая криками птиц и ритмичным всплеском наших весел, а вокруг – спокойствие.

Капельки воды, падающие с весла, волны, разбегающиеся в разные стороны – все это наводило на возвышенные и глубокие размышления. Именно в такое время можно было увидеть, как волны, убегающие от нашей байдарки, несутся в сторону берега. Такая маленькая частица этого огромного озера вызывает простую, на первый взгляд, цепь событий. Ведь мы, единственные находящиеся на озере представители людского рода, распространяли вокруг себя жизнь. Мы вторгались в это спокойствие, изменяя и пробуждая его. Круги, расходящиеся от лодки и весел, достигали самого берега. Рыба, напуганная нашими всплесками и темной тенью сверху, просыпалась и разбегалась в разные стороны.

Рыбу я не видел, но ее присутствие чувствовалось постоянно. Они здесь хозяева, а мы – вторгшиеся из другого мира существа. Мы не только нарушаем их покой, мы вырываем их из водного мира в воздушный. Мы несем им смерть.

Я очень любил ловить рыбу в то время. Сейчас уже нет. Мне очень жаль убивать этих беззащитных созданий. Они не сделали мне ничего плохого, а я только ради спортивного интереса уничтожаю их десятками (а если повезет, то за лето можно поймать и несколько сотен рыб). Конечно, я оправдывал себя тем, что я не ловлю сетью и не использую динамит, поэтому в какой-то степени у рыбы есть довольно большие шансы не попасться на мой крючок. Но с другой стороны, если разобраться и сложить всех рыбаков, осаждающих озеро за все лето, то окажется, что шансов не попасться у рыб намного меньше, чем кажется вначале. Тогда я не думал об этом. Тогда был только спортивный интерес, тогда это была игра.

Время, которое занимало наше плавание до места ловли, занимало тридцать-сорок минут. Сейчас я бы с удовольствием помедитировал в такой обстановке. Но тогда… На самом деле то, как мы проводили эти первые полчаса, и были своего рода медитацией, только я этого не осознавал.

Все движение проходило в молчании, мы были сосредоточены на созерцании – созерцании восхода, воды, берегов, байдарки, весел. Даже капли, падающие с весел, были хорошим материалом для созерцания. Эти времена дали многое, научили умению сосредотачиваться, спокойствию и своеобразному, «барабанно-спокойному» отношению ко всему окружающему. Это не значит, что мне было на все наплевать – мой мозг фиксировал все, что происходит, замечал каждую изменившуюся деталь, мгновенно реагировал на любое, даже малейшее движение. Но если полученная информация не грозила опасностью или не представляла самостоятельного интереса, то она фиксировалась и больше не занимала сознание, которое было занято другими, на тот момент более важными мыслями.

Забившись в густые кусты в одном давно уже присмотренном месте Кусковского парка, я медленно и степенно переоделся. Спешить мне было некуда. Метро скоро откроется, но не стоит идти к самому открытию, это будет выглядеть слишком подозрительно.

Хорошенько подумав, я все же решил рискнуть, снова воспользовавшись Кусковским прудом. Один раз этот вариант уже закончился неудачей, но сейчас есть возможность снова его проверить, теперь уже путь от преступления до места моего переодевания был довольно длинным. Сумеют ли теперь сыщики отыскать брошенные в пруд вещи?

Это было опасное занятие, своеобразная игра со следователями. Я уже много фильмов смотрел, снятых про маньяков, и понимал, что именно на этой игре они и попадались. Нельзя было зарываться, но и остановиться не хватало сил. Оправдывал я себя тем, что таким образом я сумею узнать на будущее, как далеко от места преступления можно меня отследить, если я не буду использовать специальные средства передвижения или любые другие хитрости.

Мне пришлось довольно долго таскаться по парку, чтобы набрать нужное количество камней и тяжелых предметов. Всяких железяк и бутылок попадалось довольно много, но не все мне подходили: то слишком длинные и большие, то слишком острые и корявые.

Наконец-то рюкзак готов, и он летит в пруд как раз напротив небольшого островка, до которого, как я раньше наблюдал, частенько добираются разные любители поплавать или побродить по воде. Рюкзак плюхнулся и быстро погрузился, не оставив на поверхности и следа. Вокруг никого не было видно.

Честно говоря, это был очень опасный этап. Случайный свидетель мог сильно испортить дело. Но теперь вроде бы все позади – что сделано, то сделано. Я быстро нырнул за деревья. Теперь моя предполагаемая легенда об утреннем бегуне могла сработать. Легкой трусцой я направился в сторону Новогиреева. Домой вот так напрямую возвращаться было нельзя. Чем больше путаницы в следах, тем лучше.

День обещал быть хорошим. Настроение у меня заметно улучшилось, и я перешел с бега на шаг, теперь хотелось просто прогуляться. Дороги заметно оживились, к городскому транспорту присоединились легковые машины спешащих на работу людей. С каждой минутой их становилось все больше и больше. Улицы тоже наполнялись народом. Люди начинали свой день.

Хмурые, невыспавшиеся физиономии попадались намного чаще, поэтому я старался не выделяться и подавлял в себе все радостные эмоции. Меня не должны запомнить, я человек-невидимка. Точнее, я слишком незаметный человек, чтобы на мне останавливался взгляд, а если взгляд скользнул и ушел прочь, то можно не сомневаться – этот человек меня никогда не вспомнит, а уж о том, чтобы он описал меня, можно было и не просить.

В метро я вошел после семи.

Солнце уже поднялось. Ярко и весело вливался его свет в наш город. Город оживал, его энергия нарастала. Теперь люди, попадавшиеся на пути, не выглядели хмурыми, невыспавшимися типами – теперь мне попадались энергичные целеустремленные личности. Прошло короткое, но емкое время сна, и послесонное состояние уже покинуло обитателей этой части света, город ожил.

Изменения в поведении людей, которые я наблюдал, произошли поразительно быстро. Раньше я не попадал на такое время, вероятно, поэтому никогда не задумывался об этом. Теперь мне казалось, что я могу видеть недоступное.

Люди, спешащие по своим делам, не замечают всего того, что происходит вокруг. Никто не хочет остановиться и оглянуться, увидеть все происходящее не бегущим взглядом, скользящим направо и налево, а осмысленным, созерцательным взором, дающим представление о причинах и следствиях, об устройстве этого мира, его законах и возможностях.

Сейчас я чувствовал себя намного выше всех этих торопящихся жалких людишек, которые не видят дальше собственного носа, поглощенные своими тупыми и бесполезными делами, о которых никто никогда не узнает, а если и узнает, то вскоре забудет как о чем-то ненужном, обременяющем мозги, и так неспособные запомнить ничего конкретного.

Я шагал, как человек среди муравьев, мелких букашек, копошащихся где-то там внизу – им недоступно высшее понимание, им доступны только животноинстинктивные желания. Чем все эти существа, окружающие меня – так называемые «люди» – лучше насекомых, которые хотя бы стараются на процветание всего своего сообщества, в то время как людишки заботятся только о себе, и ни в коей мере о судьбе человечества? Разницы я не видел, точнее сравнение опять было не в пользу людей. Мы должны стать по-настоящему великой цивилизацией или погибнуть. Третьего не дано.

На душе было безумно легко. Создавалось ощущение, что я могу летать. Мне казалось, что подо мной проносятся километры, земля так и мелькает под ногами, не оставляя каких-либо значимых пятен. Возможно это всего лишь работа желез, всяких эндорфинов, адреналинов, впрыснутых в кровь и создающих такую эйфорию. Человек – это очень хорошая химическая лаборатория, где все отработано до мелочей и в то же время практически неуправляемо.

Мы живем, как плохие автомобилисты, не знающие толком своих автомобилей. Мы знаем, куда и на что нажать, где чего завести, чтобы ехать, но мы не знаем где, что и как у нас работает. Тот, кто изучал анатомию, немного знает о значении этих механизмов, но полностью постичь все это обилие желез, секреций, нервных механизмов, да и многого другого человек пока что не в состоянии. Мы можем выучить все эти трудные латинские названия, но разве они нам помогут научиться управлять собой?

Много ли людей умеют останавливать свое сердце? Многие могут контролировать работу своих мелких желез? Думаю, что нет. Йоги стараются достичь полного контроля, но и у них получается не так много, но они хотя бы стремятся. Они автомобилисты, старающиеся понять свой автомобиль. Остальные же люди – обычные ездоки, а иногда и пассажиры, это уже вообще клинический случай.

Я долгое время тоже пытался познать свое тело, но сумел понять только одно: сила воли может делать чудеса. Болезнь и недомогание приходят только к тому, кто морально к этому готов, а тот, кто абсолютно уверен, что болезни не для него, остается бодрым, здоровым и, довольно часто, веселым всю свою жизнь. Нашей жизнью управляет сила воли, все остальное – просто игрушки.

С таким твердым и непокобелимым, точнее, непоколебимым (всегда путаю эти слова после одного известного фильма) убеждением я вошел в свой дорогой и любимый подъезд.

Перебросившись парой слов со знакомым собачником, которого огромный дог пытался побыстрее вытащить на улицу, я наконец-то добрался до лифта. В последний момент мне стукнуло в голову: а вдруг именно сейчас лифт сломается, и я зависну в нем на несколько часов? С кровавыми, плохо вычищенными ножами, довольно потный и немного голодный, буду сидеть и ждать помощи лифтеров. Думаю, это замечательная перспектива!

Променад, заменяющий несколько часов, существенно улучшает кровообращение, а соответственно и аппетит. Так что, легко взбежав на свой этаж, я, облившись теплой водой, бросился к холодильнику. Только сейчас я понял, насколько голоден! Присев на диван я, сгорая от нетерпения, включил телевизор. До новостей оставалось еще пятнадцать минут.

Блок в «Евро Ньюс» выдал очередной ролик по переворотам, авариям, катастрофам и несколько слов о том, какая опасная страна Россия. В общем, ничего нового. Процесс поедания разогретой пиццы существенно сократил время ожидания, но оказалось, что ждал я зря. В новостях, что по первому, что по остальным каналам ничего не сказали о моих ночных похождениях. Неужели еще ничего неизвестно?

Выходить из дома сегодня я не собирался. Мне не терпелось посмотреть свои ночные похождения по телевизору. На данный момент со стороны я напоминал Фрекен Бок, которая так хотела попасть в телевизор. Дело в том, что все показанное по телевизору – это другой мир. Я не отождествлял себя с ним, я был сам по себе, их новости сами по себе.

Где-то на задворках подсознания я понимал, что все эти трупы и кровь сотворил я, но это было так далеко, что не воспринималось близко к сердцу. Самое смешное, что я практически никогда не мог разглядеть лиц своих жертв. Только Спиридона я знал хорошо. Его лицо забыть было трудно, и в то же время, он был единственный, о ком я ни при каких обстоятельствах не стал бы жалеть.

Телевизор работал не переставая, я не собирался пропускать ни одного выпуска. Новости, новости, ничего кроме новостей. Но везде одно и то же. И тишина.

Часа в два позвонила Настя. Ее рассказ об Англии был интересным, но в голосе чувствовалась усталость и грусть. Она только что вернулась с очередной учебно-рабочей встречи и теперь пыталась отдохнуть.

– Здесь очень красиво, ухоженные газоны… Мне бы хотелось, чтобы у нас тоже были такие же, но в нашей стране это невозможно. Наши люди любят сначала все испоганить, а потом кричать направо и налево, что все не то и все не так.

Не закончив своей мысли, она уже перескочила на другую тему. Рассказала о родителях, об экскурсиях.

Мне хотелось бы посетить Англию, но не сейчас. Может в следующем году. Об этом я ей так и сказал.

– Жаль, конечно, что ты сейчас так далеко. Мне кажется, что долго я здесь не продержусь, так что постараюсь осенью вернуться, развеяться и отдохнуть.

Поболтав еще немного о том о сем, мы распрощались. Я был очень рад этому разговору, но все равно в душе было ощущение, что все нереально, что она где-то далеко-далеко. Теперь она уже не могла на меня повлиять, поэтому через пару минут я уже забыл о нашем разговоре.

С восемнадцати тридцати на первом канале появилась бегущая строка, призывающая смотреть специальный выпуск новостей в 18.45. Теперь что-то будет. Оставшееся до специального выпуска время я провел, не отрываясь от экрана.

Знакомая заставка и взволнованный хорошо поставленный дикторский голос заговорил быстро и четко. К сожалению, я не могу точно воспроизвести весь монолог, но в общих чертах это звучало так:

– Снова маньяк наводит ужас на наш город. Целых три жертвы за ночь! Но обо всем по порядку. Два молодых человека, возвращавшиеся домой поздней ночью («или ранним утром», – добавил я про себя) по улице ***, были найдены мертвыми около пяти часов утра дворником, который не мог их не заметить, потому что трупы валялись прямо посреди дороги! Преступник даже и не думал их скрывать! Милиция сейчас ищет свидетелей. Все, кто видел, как произошли убийства, или видел что-то подозрительное, сообщите, пожалуйста, по телефонам *** или по телефону 02. Не может быть, чтобы никто ничего не видел! Люди, имейте совесть, хватит прятаться по углам! Отзовитесь, дайте показания – возможно, именно ваша помощь окажется единственной зацепкой, с помощью которой можно будет поймать маньяка, запугавшего уже весь город. До чего же мы дошли, если у нас начинают убивать прямо посреди улиц!

Далее следовал короткий душещипательный рассказ об этих парнях. Ничего интересного: возвращались они с очередной дискотеки, когда на них неожиданно со спины напал маньяк. Нанеся более десяти ударов ножами, как установило следствие по конфигурации ран (ножей было минимум два), маньяк нанес свои фирменные удары в шею. Почерк известного маньяка уже ни с кем нельзя перепутать.

Но вернемся к убийствам. В двух кварталах от бедных ребят был зарезан мужчина. Эта ситуация оказалась намного сложнее. Если с ребятами все было понятно и без специального расследования, то здесь следователи столкнулись с большим количеством загадок, ответы на которые постепенно были найдены, но потраченное время сыграло на руку убийце.

Опрос жильцов дома, под окнами которого произошло убийство, показал, что как раз в том месте, где нашли убитого, почти полночи неизвестная компания мешала спать всему дому, постоянно что-то крича и распевая песни. Анализ крови показал высокий уровень алкоголя в крови убитого, подтверждая слова жильцов и показывая, что мужчина, скорее всего, был одним из участников роковой попойки.

Первая, самая простая и в то же время менее достоверная версия говорила о том, что мужики в компании что-то не поделили, и один другого пырнул ножом. Но слишком уж яркий почерк – снова удар ножом в горло!

Сбивало с толку только два обстоятельства. Первое – это удар в сердце. Маньяк не применял такой удар еще ни разу, полагаясь на свои излюбленные приемы. А во-вторых, незадолго до смерти, как рассказали собутыльники убитого, их стал разгонять один из жильцов, спустившийся с верхнего этажа.

То, что это точно был жилец, сомнений не вызывало, потому что они слышали и даже видели, откуда он кричал. Его лица они разглядеть не сумели, потому что было темно, да к тому же они были навеселе. Но синяки и ссадины, полученные любителями пошуметь, красноречиво говорили о рукоприкладстве. Мужчину, совершившего нападение, нашли очень быстро. Он оказался бывший спецназовец, сейчас находящийся на пенсии. Он во всем признался, кроме самого убийства.

Далее шло интервью с незнакомцем, который теперь обрел, в моем понимании, «свое лицо». Это оказался высокий мужчина с широченными плечами и аккуратной окладистой бородой. Его уверенность в себе, казалось, завораживала собеседника, и вопросы комкались и застревали у репортера в горле. Хорошо, что они практически не требовались – незнакомец, имя которого я не буду называть, рассказал все сам, не скрывая правды, не преуменьшая своих поступков, но и не преувеличивая чужих.

Мне было крайне неудобно: в очередной раз получалось, что я кого-то подставляю. Но с другой стороны, следователи разобрались довольно быстро, проследив с помощью собаки, что незнакомец далеко от дома не отходил (к счастью, сегодня с утра ему никуда не надо было идти, и он все это время просидел дома), а значит, присутствовать на месте убийства двух ребят не мог.

Проведя тщательное исследование трупов и соотнеся время убийств, следователи пришли к правильному выводу, что сначала был убит пьянчуга, а потом уже парни. Но – вот проскочил момент везения – собака не смогла отследить мой след до самого парка. У нас очень хорошо, а главное – с самого раннего утра – работают поливальные машины. Сегодня я мог сказать им огромное спасибо.

С одной стороны, поливалки оказали помощь, залив все мои следы, а с другой стороны, я так и не узнал, сумела бы собака отследить мой след так далеко? Но, я думаю, у меня еще будет шанс это проверить еще раз.

По сути, больше не было сказано ничего полезного. Разве что министр внутренних дел взял все под свой контроль, и даже президент обратил внимание на это происшествие. Такое внимание было очень даже лестно, хотя лишняя шумиха создавала дополнительные трудности в дальнейшем. Теперь надо затаиться и не высовываться месяц, а может и два.

«Нет!!!» – Одно только слово ревом пронеслось в голове и, оставляя после себя долгое эхо, удалилось. Тряхнув головой, я непонимающе уставился перед собой. Похоже, меня уже глючит.

Мысли путались в голове, а ощущение создавалось такое, будто на глаза накинули полупрозрачную ткань. Вроде бы все предметы видно, но очень нечетко и расплывчато. Я не спал уже почти целые сутки. Силы организма могут быть огромны, но и им необходимо подпитываться. Мне нужен был сон. Долгий-долгий и спокойный сон…