Текст книги "Это убьет тебя раньше, чем СПИД"

Помимо этих двух, в клетке сидело ещё человек пять народу. Все разные, и бабы и мужики. Кто-то смотрел на нас с интересом, кто-то совершенно безразлично ко всему происходящему пялился на лампочку, горевшую под потолком, в ожидании своей свободы. Оставшись на лавочке, мы начали думать, как нам выбраться…

– У меня не вариант, – махнула Инга. – Отец только в следующий четверг с Израиля вернется…

– Я попробую позвонить отцу! – воскликнул Марк. – Правда, он разозлится, наверное.

– Конечно, разозлиться, – согласился я. – Ну, а делать-то чего? Иди, проси чтоб звонок дали.

Встав с лавочки, Марк принялся звать охранника. Когда тот подошел, они вместе ушли куда-то к ряду таксофонов, что стояли в коридоре, и уже там Марк использовал своё право на звонок родным. Как в кино, это точно! Слишком уж доброй оказался Российская Милиция, по отношению к предполагаемому барыге, в лице Марка. Видимо, даже охранник понял, что это всё как-то бред. Хорошо, что он посмотрел только на него…

Потом двери открылись, и в клетку вошел новый охранник. Крикнул мне, чтобы я поднял свою жопу и прошел за ним. Взглянув на Ингу, я испуганно повиновался охраннику. Делать было нечего. Давать заднюю – уже не вариант. Нужно было подумать о том, к кому он меня там вёл. Родители бы за мной не пришли, если им и позвонили – денег на откуп у них всё равно бы не нашлось. Если только в моей заначке в отеле, но о ней знали совсем не многие. Только я, по сути, да и было в ней не так уж и много.

Обшарпанные стены коридора, металлические двери, как на квартирах в подъездах, тусклые лампочки и всё это вместе не оставляло во мне ни капли надежды на хороший исход. Охранник провел меня почти до конца, до двух последних дверей, перед высокой лестницей на второй этаж. Открыл дверь, пихнул меня внутрь комнаты и оставил одного. Комната была пустой. Лампочка там светила, так же как и в коридоре, но этого было достаточно, чтобы разглядеть в том месте комнату для свиданий. Ну, или комнату для переговоров, дознаний, я не знаю. Стены были такими же обшарпаны, краска на них совсем облупилась. Окна были зарешечены, и одним своим видом нагоняли тоску. Посреди комнаты стоял стол и пара стульев на каждой стороне, друг напротив друга. Ножки стульев были вбиты глубоко в пол, который представлял собой сплошное бетонное безобразие. Примерно на таком полу, если мне не изменяет память, избивали известного певца Лещенко. Не того, который Лев, а другого. Это было ещё во времена первой мировой, так что забейте.

Металлическая дверь, со скрипом открылась, и внутрь вошел мужик, лет пятидесяти. Густая борода, потрепанный пиджак, зачесанная к затылку шевелюра, очки на переносице, он совсем не был похож на мента. Скорее уж на психотерапевта, или преподавателя социологии в институте. Но он вошел, и двери за ним закрылись, так же как за мной. В руках у него была папка с какими-то бумагами, он прошел чуть дальше от двери и сел за один из стульев. Показал мне рукой, мол: «Садись, чего ты…», но садиться, как-то вообще не было желания. Я начал нервничать, и успокоиться было очень трудно. Обстановка никак не располагала к уюту.

– Садись, садись, – прошептал мужик. – В ногах правды нет, а нам с тобой предстоит очень долгий разговор…

Усевшись на стул напротив, я поежился немного, и пристально всмотрелся в те бумаги, что мужик оставил на столе. Поглядывая, то на меня, то на бумаги, он, кажется, не знал с чего начать, а может быть, знал очень хорошо, но тем не менее, выжидал какую-то паузу. Потом, он достал из кармана пиджака пачку сигарет и закурил. Протянул мне сигарету, мол: «Давай, бери, не стесняться». Пусть я и послушался его, и сел на этот чертов стул, но брать что-то у мусоров – себе дороже.

– Меня зовут Макеев Аркадий Палыч, – представился мужик. – Оперуполномоченный главного управления Федеральной Службы Контроля Наркотиков. Ну, что, начнем с начала? – спросил он, увлеченно просматривая бумаги на столе. – Чуть больше недели назад, тебя уволили из рекламной компании «Чертова Колестница». На радостях ты позвонил своему другу… Максиму Кудряшову… и вы поехали в бар «Клейкая Лента». Всё правильно? Ты, меня, поправляй, если я вдруг, что-то перепутаю…

Как? Откуда он знал? В смысле, как это? Блядь, у меня в голове не укладывалось… а мужик, тем временем продолжал свой рассказ о событиях двухнедельной давности, предшествующих моему появлению в застенках этого мрачного места. Получалось у него не хуже, чем у любого беллетриста, коих я успел начинаться, будучи студентом.

– Потом ты познакомился с одной особой, – продолжал мужик. – Валерия… так, тут не указана фамилия… ладно. В общем, ты провёл у нее ночь, а следующим утром отправился в ресторан, к некоему Егору Храпову – крупному поставщику марихуаны, в городе. Затем, буквально, через час, ты вышел от него с сумкой и поехал в отель «Фарриотт». Встретился с тем парнем, с которым мы тебя задержались, и остался в отеле на сутки. Следующим вечером, ты вернулся в ресторан и оставил Егору сумку. Что было в этой сумке мы, я думаю, оба знаем, так что юлить нет смысла… Что касается нынешнего момента – мы оба знаем, что ты продаешь траву, которую Егор тебе поставляет. Мы знаем всех твоих клиентов, за последние несколько дней, а ещё я знаю о твоем знакомстве с бизнесменом Исламом Захаевым. Он покупает у тебя траву, время от времени, и вы, кажется, сдружились. Возможно, у тебя с ним какие-то свои дела, об этом я не в курсе…

– Это всё бред какой-то, – понуро, ответил я, поглядывая на мужика.

– Бред? – удивленно, переспросил мужик. – Что бред? То, что ты продаешь траву – это бред? Или, может быть, бред – это то, что сразу после знакомства с Егором, у тебя появились деньги на съем дорогостоящего номера в отеле «Фарриотт», может быть – это бред? У тебя же долги кругом были! Ты на съемную квартиру не возвращался, потому что денег вещи забрать, не было. Нет! Это не бред, это – статья, парень…

– В голове не укладывается. Откуда вы всё это взяли? Сами придумали?

– Нет, почему сами, нам птичка напела!

– Кажется, я знаю, как зовут эту птичку…

Вот те на те, хуй в томате. Макс меня сдал. Ну, а кто же ещё?! Даже смешно! Блядь, ну как я мог попасться, от того, что меня сдал мой некогда лучший друг? Блядь! Надо было дать ему той травы, что он просил… Но я не дал, и после этого, видимо озлобленный на весь мир, и меня, в частности, Макс пошел в ментовку и доложил о том, что знает барыгу, которого не мешало бы прибрать к рукам. Пиздец просто!

– Ладно, парень! – воскликнул мужик, оставив в пепельнице дотлевающий окурок. – Бодаться нет смысла. Я знаю, что ты за человек, и на кого работаешь. У меня здесь твоих делов лет на десять строгого режима. За распространение, хранение, употребление… Нет смысла оправдываться. Я знаю, о чем я говорю.

Между нами повисло молчание. Что говорить-то? Если он всё знает, значит даже самая убогая ложь, не вытащила бы меня из этой хуйни. Звонить Егору и просить об адвокате – не, это совсем хуйня какая-то! Если мужик и вправду знал, о чем говорил, то Егор был последним человеком, которому стоило звонить в подобной ситуации.

Не выдержав всей этой пытки правдой, я взял сигарету из его пачки, и закурил. Стало полегче. Мир казался не таким уж и отстойным.

– Давай начистоту, а? – спросил мужик, окончательно разорвав повисшее между нами молчание. Оно было таким, что хоть топором руби. Ну, вот, он и разрубил.

Не дождавшись от меня ответа, он продолжил:

– Если честно, то мне вообще плевать, чем ты занимаешься, и как долго на него работаешь. Ты для меня – слишком мелкая сошка. Простой курьер, барыга. Я веду Егора уже полгода, и возьму его, рано или поздно. Он слишком хорошо ведёт этот свой бизнес. Слишком осторожный. Но я знаю, что вы общаетесь, через какую-то программу. Приложение для знакомств. Недавно мы запросили у разработчика открытый доступ к перепискам пользователей, но получили отказ. Не сразу, но мы всё-таки добились своего, и ты, наверное, знаешь, что у нас ничего не получилось. У Егора есть какой-то программист, он зашифровал ваши переписки. А кроме них, у меня ничего нет. И вот представь, в какой я ситуации – я знаю, чем он занимается, знаю про его ресторан, знаю, сколько ты зарабатываешь для него в неделю, и я знаю про его жалюзи на окнах. Но я ничего не могу сделать. У меня нет полномочий на то, чтобы сажать людей без причины.

– Хреново вам…

– Не настолько! – воодушевленно, улыбнулся Аркадий Палыч. – На самом деле, я уверен, что ты можешь мне помочь. Ты можешь дать мне доступ, к вашей переписке…

– Вы предлагаете, сдать его?

– Да, – без доли сомнения, отчеканил он. – Да, сдай мне Егора. А взамен получишь свободу. Ты ведь смотришь кино, знаешь, что такое, Программа Защиты Свидетелей?

– Догадываюсь…

– Вот и молодец! Умный ты парень! Выдашь мне ваши переписки, а я прослежу за тем, чтобы ты остался на свободе. Сделаем тебе новый паспорт. Уедешь куда-нибудь.

Я не мог согласиться на это так скоро. Я заработал слишком мало денег, чтобы сдавать Егора сейчас, а вообще – да, я мог бы это сделать. Заработать бы денег… Блядь, я ведь был настолько меркантильным и жадным, что даже там, сидя перед этим ментом думал не о том, что сяду, а о том, как бы выйти из этой ситуации в ещё большем плюсе.

– Я, конечно, – продолжал он, – тебя торопить не буду. Да и уговаривать тоже. Если не согласишься – пойдешь по этапу. Будешь потом на зоне мрази всякой наркоту доставать. Знаешь, что с такими как ты, делают на зоне?

– Ебут в жопу?

Улыбнувшись, даже едва не рассмеявшись, Аркадий Палыч закурил снова.

– Ну, почти, – закуривая, ответил он. – Ты, подумай. Время у тебя ещё есть. Даю тебе одну неделю. Потом будет слишком поздно. Егор собирается переезжать…

Ну, вот это уже точно был пиздеж! Если бы Егор и вправду собраться бы переезжать, мне ты он сказал об этом, при первой же возможности. Кто ж его лучший курьер? Кто дальше будет работать на его благо, а? Миша что ли? Нет, он был слишком хилый для подобного дерьма. Да и если бы Кожаный пиджак собрался бы куда-то уезжать – навряд ли он сделал бы это так скоро, ведь дела шли лучше некуда. Ну, до этого момента.

– Можешь идти, – скомандовал он, закрывая папку со своими бумагами. – Не вынуждай меня искать тебя, не уезжай загород, не планируй ничего. Продолжай жить, как будто этого разговора и не было. А потом, мы встретимся снова, и от твоего ответа будет зависеть то, останешься ты на свободе, или нет. Всё в твоей воле – ты сам выбираешь…

Двери открылись, и охранник вошел внутрь комнаты. Взял меня за локоть, поднял со стула и вывел в коридор. Аркадий Палыч продолжал сидеть в той комнате, докуривая вторую свою сигарету. Охранник ответ меня обратно к клетке, а там я уже встретился с Марком, его тоже привел охранник, с которым они уходили к таксофонам.

– На выход! – гаркнул охранник.

– Мы свободны? – удивился Марк.

– Так точно… – махнул охранник. – Давайте, живо, отсюда!

Инга подтянулась к нам и вот, мы уже втроем выходили из отделения полиции.

Эта ночь была самой долгой за последние мои два года. Тогда я провёл её в совершенно других обстоятельствах, в совершенно другой форме и вообще – это было давно. Я тогда вёл совсем другую жизнь, и даже представить не мог, что когда-нибудь попаду во всё это дерьмо.

– А чего нас отпустили-то? – спросил Марк, когда мы возвращались в отель. – Я до отца так и не дозвонился. Ты там отсосал, что ли кому-то?

– Завали ебало, а? – усталым голосом, пробубнил я.

– Ладно-ладно, чего ты! Но теперь мы в расчете.

– Ага, недолго музыка играла…

Наступало утро. Пелена, из слабой туманной дымки, пропиталась запахом асфальта, после слабого дождя. Всё вокруг было похоже на кадры из псевдо-документального фильма о конце света. Улицы были пустыми, люди ещё мирно спали в своих квартирах. Было около четырех часов утра. Убитые этой ночью, мы возвращались домой.

8

Это было нечто поистине прекрасное.

Знаете, как в том фильме, где главный герой скатывался в закат, в настоящее «Долго и счастливо». Сидел в кабриолете, курил сигару, пускал дым, а на соседнем кресле рядом с ним сидела красотка годов пятидесятых. С красными губами, белым шелковым шарфиком на горле, в ситцевом платье в цветочек. Кто был тем главным героем? Да, наверное, я. Не знаю. Знаю лишь, что мне снилось что-то подобное. Я тоже сидел в кабриолете, тоже курил, тоже скатывался в свое «Долго и счастливо», под композицию «Санни, йестудэй май лайф!», что играла из магнитолы. Со мной тоже ехала какая-то барышня. Я её не помню совсем. Помню только то, что она что-то мне крикнула, и вот – мы уже стоим посередине дороги, а она выбегает из машины. Бежит, кричит что-то несвязное. Я бегу за ней, пропускаю проходящие мимо машины. Наконец-то я догоняю её – эту девушку – а потом, она оборачивается и я вижу в её руках пистолет. Револьвер, или что-то типа того. Она смотрит мне в глаза, а потом стреляет этой хуйнёй прямо мне в живот. Я помню, что это пиздец как больно! Очень, очень больно. Я падаю на землю, девушка пропадает из вида. Машины объезжают мое тело, а я вижу лишь небо. Серое небо, затянутое тучами. Потом и вовсе ничего не вижу. Кажется, я умер.

Теперь, я очутился в баре, и сидел себе значит, никого не трогал. Даже не думал ни о чем – просто бухал своё пиво. Одна, вторая, третья кружка, а я ни в одном глазу. Странно. По обе руки от меня, сидела пара реднеков. Ну, деревенских ребят, короче… знаете, такие в майках алкоголичках с жирными пятнами, сальными губами и грязными волосами, желтыми зубами, словно моя моча – вот они были как раз такими. Что молодой, что старый – оба были уже законченными реднеками. Вот сидели мы втроечка и бухали. Во всем баре, кроме нас троих было ещё человек пять в зале, и человек двадцать в туалете. Почему в туалете было так много народа – это я вам потом расскажу. Один был где-то моего возраста, а хотя, скорее, даже младше. Что до второго, как я узнал – то был его дядя, ну и возрастом он был один как мы вдвоем. Короче – это не важно!

Сидели мы, бухали. Эти ребята были завсегдатаями. Они сидели в том баре круглосуточно, и днем и вечером, и утром и ночью – они, наверное, и спали даже за той стойкой, уж не знаю точно. Откуда у них были деньги на выпивку, я тоже не знал, но я видел пару раз, как усатый бармен записывал им стопки в тетрадку. Они пили водку. Почему он наливал им в долг? Да хуй его знает!

Мне он, почему-то на халяву не наливал, и в тетрадку не записывал. Пидрила усатая!

– Гриша! – воскликнул тот, что постарше, своему племяннику. – Ты когда в первый раз бабу пёр? Погодь!.. А ты… ты… – тут он раздался громким старческим смехом. – А у тебя вообще хоть раз было-то?! Ну, хоть разок-то…

Такие разговоры были делом обычным. Ну, конечно! Вы сами подумайте, о чем ещё говорить двум реднекам-алкоголикам, как не о том, кто сколько раз в жизни трахался, у кого хер больше, мошонка волосатей и бабы пиздатей? Не могу сказать, что мне были противны эти их разговоры, но и радости от участия в них я получал не шибко много. Поверьте – была б моя воля, я бы не участвовал в них, но что я мог сделать, если я сидел между двумя этими тупарями, а слезать с бара – это если вы не знали – значит пойти домой. Домой я в тот вечер собирался ещё нескоро… поэтому я сидел. Сидел и слушал.

– Я, дядь Паша, тёлок пёр! – ответил ему Гриша, потушив в пепельнице очередную недокуренную сигарету. Не знаю, почему он не докуривал. Покупал себе красный Мальборо и какого-то хуя недокуривал. Взял бы белый и мозги бы не ебал, а-то чё он, в самом деле! Хотя, что-то я не о том…

– И сколько же? – спросил его дядька, осушая очередную стопку.

– Четыре с половиной! – ответит тот.

– Это как?

Тут даже я удивился.

– Ну, вот так! – говорит. – Я четырёх телок выеб как положено, а пятую только в рот! Это ж не считается нихуя.

Пф-ф… не считается. Как по мне – ещё как, считается!

– Ну, а ты? – спросил у меня Гриша. – Сколько тёлок ты выеб?

– Тёлок? – переспросил я. – Выеб? Господи… что ж вы себя как быдло ведёте.

– А как же! – воскликнул он. Спорить было бесполезно.

– Я промолчу…

Они оба раздались задорным смехом. Я не стал им говорить своей цифры только потому, что посчитал, что им будет слишком обидно. Подумаешь, Егоркины четыре с половиной бабы, против моих тридцати! Да это же коту под хвост, да и только! Но, это всё сарказм, конечно. После того, как они рассмеялись, я подумал, что они меня и вовсе заплюют, а потому затребовал у усатого бармена листок с ручкой и написал им свою цифру на бумаге. Смех прекратился так же внезапно, как и раздался. Теперь уже никто не смеялся, все были в ахуе. Ну, как все? Ну, вот эти два придурка – они точно были, а до остальных мне было плевать.

Дохлестав своё пойло, я оставил кружку усатому бармену, забрал сигареты в карман, слился со стойки и пошел по направлению к туалету. Дошел до двери, распахнул её и занял очередь. Точнее – занял её иллюзию. Всем было насрать, кто там за кем стоит, и гадили эти двадцать парней куда угодно, но только не в толчок. Почему, кстати, в туалете было больше народа, чем в самом баре? Всё просто! – Там банчили травой. Травой, колесами, бензедрином, морфином, эфиром и кислотой. Героином ещё, но это не для всех. Может быть и ещё чем-то, но этого я уже не знаю.

Туалет представлял собой небольшую комнату, половину которой занимали четыре кабинки, а так же писсуары вдоль стены напротив. Все эти семь писсуаров были загажены первосортной блевотой каждого из двадцати обитателей толчка. Вонь там стояла похлеще, чем воняли мои яйца в период полового созревания. Повсюду лежали убитые тела отключенных в угаре наркоманов. Кто под чем – хуй уже разберешь! Человек десять просто лежали на полу, ещё пять – ползали по стенам, один даже говном рисовал. Оставшиеся пять человек – они были трезвы как стекло, хоть и блевались от вони – это они устроили весь этот анальный водевиль – это они продали всем и каждому эту дрянь.

Дойдя до последней кабинки, я запер её изнутри и принялся ссать. Как закончил – вышел наружу, а там меня встретил убитый нахуй торчок. Парень лет двадцати. Блондин с зелеными глазами. Зубы его служили отличным примером для рекламы стоматологической клиники, а-ля: «До-После». Глаза навыкате, руки трясутся, губы синие, вены на руках выжжены. Такие как он, с такими вот венами, они наверняка кололись в ноги. Хотя, находились и такие, кто не брезговал колоть себя в член. Представить не могу, как это выглядит, и вы тоже – не забивайте себе голову.

Вот он короче вцепился в меня и повис на руке. Повис и давай качаться на мне как макака. Кричал что-то, прыгал вокруг. А потом сказал:

– Дядь! А, дядь? Дай полтинник?

– Какой я тебе дядя, нахуй? – огрызнулся я, проходя мимо убитых.

Это заставило торчка слезть с моей руки. Опустившись на колени, он обнял мои ноги, не давая пройти дальше:

– Дядь! Ну, дядь! Хочешь, я тебе хуй отсосу? Хочешь, а?

– Пошел нахуй отсюда! – гаркнул я, смачно треснув его кулаком по затылку.

– Ну? Дя-я-я-ядь… я умею, ну давай!

Этот пидрила полез к моей ширинке, а я как назло не успел её застегнуть. Он уже дотронулся до трусов, как я поймал его за локти и попытался поднять с колен. Казалось, будто его болевой порок от наркоты снизился буквально до нуля, потому что как я его не хуярил – ему всё было до пизды. Он только и делал что смеялся, сколько я его не бил. Конечно, я его бил. Что с такими ещё делать, не в наркологию же везти! Я его по лицу бил, потом ронял на пол и пару раз ударил его ногами по почкам. Я бил бы его чаще, если бы он не подскакивал с места, словно неваляшка. К тому моменту, когда все закончилось, на его лице синими были не только губы. Теперь уже и нос и глаза и уши – всё были синим от моих ударов, а ему всё было похуй – он только и знал себе, что улыбался да хихикал надо мной. Он причитал о том, чтобы я дал ему полтинник, типа он мне даже отсосет – лишь бы я его выручил. Выручил блядь! Потом к нам подошел ещё один парень. Один из барыг, которые тогда вышли на перекур. Он помог мне запереть этого уебана в одной из пустых кабинок. Потом я вышел из туалета и вернулся обратно за стойку.

Сев за стойку, я бросил пачку, взял сигарету и зажег. Я не сразу заметил, на какое вообще место сел. Оказывается, я сел на противоположную реднекам сторону. Тем лучше.

– Огоньку не найдется? – спросила она.

Она была не дурна собой. Черные волосы, длинные ноги, облаченные в ткань черного цвета колготок, короткая юбка цвета бодро, легкий пиджак под цвет юбки, а ещё на ней была помада красного цвета и жуткие тени на глазах. За одни её тени, можно было бы легко спутать её с наркоманкой, или на худой конец – проституткой. Но, а как же пиджак? Я всегда боялся людей в пиджаках, потому и сам его носил. Не знаю когда именно, но в какой-то момент своей жизни я понял, что если с тобой хочет поговорить человек в пиджаке – ничего хорошего ждать не стоит. И не важно, что это за пиджак – люди в костюмах – они могут сделать с тобой что угодно! Я дал ей прикурить.

– Хули ты вылупился на меня? – спросила она. – Угостил бы даму виски!..

Я махнул бармену, чтоб тот выполнил её заказ. Поймав свой бокал, эта деваха осушила его до дна и затребовала ещё. Она нравилась мне всё больше. Её каштановые волосы, её длинные ноги. Я захотел разглядеть её грудь, мне стало интересно, какая она там, под этим её бордовым пиджаком! Я махнул бармену снова. Потом ещё раз, и ещё. Я всё так же – ни в одном глазу. Она, как я понял – тоже. Странно. Очень много странностей для обычного вечера в сальном баре «Клейкая Лента», скажу я вам.

– Как насчет, поехать в другое место? – предложил я.

– Знаешь места поприличнее?

– О, я знаю много приличных мест, – на этих словах, я приблизился к её уху, и прошептал, – пожалуй, любое место будет приличнее этого!

Она улыбнулась. Мы посмотрели друг на друга. Я влюбился. Окончательно. Как это обычно со мной бывает – навсегда! Не знаю, что подумала она в тот момент, но она рассмеялась, и я тот час же захотел её выебать. Так всегда бывает, чего уж тут…

Тут усатый бармен окликнул меня, и позвал чуть ближе. Пока красотка отошла в туалет припудрить нос, бармен вывалил мне какую-то хрень. Сказал:

– Не иди с ней. Она ведьма!

– Чего? Ты обкурился, что ли?

– Я тебе говорю, пацан. Не ходи с ней. Она тебя изничтожит!

– Во дела…

– Ага, – кивнул усатый бармен. – Она до тебя уже неделю сюда ходит. И я бы ничего не заметил, если бы с ней не уходили мои постояльцы. Каждый, кто уходил с ней – назад не возвращался.

– Да ты гонишь! Я вижу, она красивая тёлка, давай на чистоту? Она тебе не дала? Ну, ты подкатил к ней, пару своих усатых яиц, а она тебе отказала? Ты поэтому мне секс обломать надумал?

– Да чтоб мне провалиться! – гаркнул бармен. – Хочешь сдохнуть – уходи с ней. Уходи, но больше ты не вернешься… Точно тебе говорю, она – ведьма! Сколько уже мужиков со свету изжила… Теперь вот на молоденьких потянуло…

И мы ушли.

Я оставил усатому бармену пару купюр, забрал свои сигареты и вызвал такси. Потом приехала машина, мы сели и поехали ко мне. Обычная практика. Всегда работает. Это, кстати, один из плюсов того, чтобы жить одному. Вообще, у этого очень много плюсов. Например, вы можете трахаться! Всегда, в любое время, только платите за квартиру и убирайтесь там хоть иногда. Приводите, кого хотите, хотите – мальчика, хотите – девочку. Или вот ещё плюс – можно упарываться когда вздумается. Курить траву, кидать колеса или нюхать дороги – делайте, блядь, что хотите! Ну и третий, самый важный плюс – вы можете расхаживать голым, или что ещё хуже – ходить в розовом шелковом халате. В любое время суток! Круто, правда? Жалко только, что у меня такого халата не было…

Мы приехали в отель, я привел её в номер, и тут началось. Мы сорвали друг с друга одежды, принялись целоваться, обжигая друг друга горячими вздохами, от нетерпения соединиться в едином экстазе… не, это как-то чересчур пошло звучит… в едином экстазе, господи прости! Короче, я повалил её на кровать, и тут произошло что-то очень странное. Ещё более странное, чем мое трезвое состояние после трех кружек.

В какой-то момент, её кружевные колготки начали распускаться по нитке, буквально в моих руках. Очень быстро, всё её нижнее белье осталось на постели. Смахнув его рукой, она взяла мою голову и потащила к своей вагине. Я работал не покладая языка, впитывал в щетину весь её сок, и это было настолько замечательно, что словами не описать. Я бы и не описывал, если бы только в дальнейшем, весь наш секс не превратился в какую-то белиберду.

Потом, я заметил, что она стала больше. Или это я стал меньше? Через минут пятнадцать, я точно понял, что она стала просто огромной. Такой же привлекательной, но она занимала всю постель, а я… помолодел лет на десять! Она пихала мою голову в свою пизду, раздаваясь истошным криком. А я становился всё меньше, и меньше, а она всё больше и больше… Очень скоро, я мог свободно пролезать внутрь её вагины, и вылезать обратно, когда она выпускала меня на своей ладони, подышать воздухом. Потом, она кончила, и оставила меня лежать на груди. Я поместился как раз промеж её сисек, и теперь лежал, думая, какого черта происходит. Я ведь всё ещё продолжал уменьшаться. Потом она уснула, а перед этим, оставила меня на прикроватной тумбочке. Оставила там свою сумочку и уснула, сном младенца, будто бы совершенно не обращая внимания на мои метаморфозы. Как будто все, так и должно было случиться.

Черт! А ведь бармен оказался прав! Она была ведьмой! Соблазнила меня, приехала в номера и теперь наложила на меня какие-то чары уменьшения. Дрочила себя, моей головой, что была похожа скорее на головку, и спать завалилась…

А я все ещё уменьшался…

Минут через пять, я бы точно исчез. Следа бы от меня не осталось, как пить дать!

Нужно было срочно придумать, как отменить это сраное проклятье… а что я вообще должен был сделать? Убить её что ли? Ну, да, наверное, так. Это ведь логично. Такое всегда срабатывает. Типа, если убить главаря какой-нибудь банды – его солдаты перестанут тебя трогать, им ведь будет уже не за кого биться. Так, и здесь – если бы я убил эту ведьму – её чары бы ослабли, да настолько, что я, возможно, перестал бы уменьшаться. Но вернулся ли бы я в свое привычное состояние? Откуда мне было знать…

Добежав по тумбочке, до её сумки, я кое-как, но все-таки сбил её на бок. Потом схватил язычок на молнии, и пробежался по всему периметру сумочки. Там была какая-то косметика, помада, тушь для ресниц, и прочая срань. Уже отчаявшись, в последний момент, я нашел там часы. Старые такие, на цепочке. Цепочка была длинной, тонкой и резала мои нежные пальцы. Щетины на моем лице уже не осталось, я полысел, а кожа моя перестала быть такой грубой. Я был очень чувствительным, теперь.

Схватив часы, я прыгнул на кровать и очутился как раз поодаль от её левого уха. Едва не запутавшись в густых черных словно смог волосах, я пробежал ещё немного, до плеч. Оставил часы лежать, а сам, не расставаясь с цепочкой, перемахнул через её шею до другого плеча. Потом пронырнул под шеей, когда волосы то и дело путались в моих ручках, ножках и лезли в глаза и нос. Добравшись до часов, я схватил цепочку, что было сил, и спрыгнул с кровати. Повиснув в полуметре от пола, я услышал её всхлип. Она задыхалась, брыкалась и не могла найти меня, пока я висел, сжимая в розовых кулачках эти часы с цепочкой. Через минуту, или вроде того, она перестала брыкаться. Забравшись по цепочке на постель, я точно убедился в том, что она померла. Слава богу, хоть бы поскорее начался обратный процесс, мне не терпелось вернуться в свой привычный рост.

Потом я заметил, руки мои покрылись волосами, огрубели. Волосы на голове отросли, а щетина вернулась к привычной мне длине. Ручки перестали казаться такими маленькими, и я теперь помещался на постели во всю её длину. Я благополучно вернулся в свое состояние, но что же мне теперь было делать с этим трупом? Выкинуть его из окна, как пакет с мусором? – Не, это совсем не вариант. Она всё так же валялась на одной половине кровати, пока я сидел на другой. Я всё ещё не знал, что мне с этим делать, хоть в ковёр её заворачивай… Взяв из мини-бара бокал, я наполнил его водой наполовину. Взял ещё бутылку вискаря, и вернулся в постель. Я хлестал вискарь, поглядывая на обнаженное тело мертвой ведьмы. Голова разболелась, а вискарь только усугублял. Пришлось оставить его на потом и попытаться уснуть. Так я и сделал! Я все-таки уснул! Прямо там – разделив свою постель с мертвой ведьмой. Но только я уснул, как она, эта ведьма, кажется, начала приходить в себя. Дотронулась до моего плеча и крикнула мне в лицо что-то непонятное, на языке, сравнимом с эльфийским и…

– Ебать! – крикнул я, очутившись в постели, при свете июльского солнца.

Это был всего лишь сон. Господи, срань какая! Присниться же такое… чепуха какая-то. Паскудный сон. Такие ни к чему хорошему не снятся. Такие вообще ничего хорошего за собой не несут. И что это вообще значило? Нужно было покопаться в интернете, поискать какой-нибудь сонник, но что там вбивать? Что писать в графу: «Что вам приснилось?»? Писать о том, что было во сне – это совсем бред. Спецслужбы, следящие за комментариями в социальных сетях, наверняка точно выехали бы за мной, тут же!

Но я нашел один вариант. Там, на сайте-соннике был небольшой пул из самых часто задаваемых сайту вопросов, и среди них я нашел нужный мне вариант. Там было написано: «Приснилась соблазнительная ведьма». В ответ мне было только несколько ссылок на бабские форумы, где одна дура спорила с другой, причем на тему, вообще не относящуюся к моему вопросу. Такое себе, доброе утро.

Проверив телефон на наличие адресов от клиентов, я собрался приходить в порядок. Побрился, умылся, причесался, всё как обычно. Потом я позвонил Лере и спросил, как у нее дела. Я вспомнил, как Егор просил меня к ней заехать. Не столько из-за его просьбы, сколько из-за своего личного желания узнать, что у нее там случилось с её Гением Семиотики, я напросился в гости. Она ведь души в нём не чаяла, так может быть, с ним она нашла своё бабское счастье? В этом я и хотел убедиться…

– Сигарет только купи, а-то у меня кончились – попросила Лера.

– Не помню, что бы ты курила…

Она не ответила. Бросила трубку, чем заставила меня приехать как можно скорее.