Текст книги "Это убьет тебя раньше, чем СПИД"

14 (2)

И вот, мы с ней оказались на трассе. В дороге.

Я топил, что было сил, не оглядываясь на мелкие города, посёлки и вывески придорожных кафе. Так уж получилось, что мы выехали в ночь. Проснувшись, я поехал в больницу, теперь уже на своей тачке! Я приехал к ней, и первым же делом нашел ту медсестру, за стойкой регистрации. Поблагодарил её на то, что пропускала меня всё время, а ещё спросил, как скоро Леру выпишут. Ответ был неутешительным. Ей нужно было провести в больнице ещё как минимум пару-тройку дней. Анализы должны были быть готовы со дня на день, а до тех пор, Лере оставалось прибывать в исключительном карантине. Будто бы она и вправду чем-то болела.

Кое-как, не без денег, но я всё-таки убедил медсестру помочь мне вывезти Леру подальше из больницы. Эта девчонка была так рада моим деньгам, что даже дала мне несколько ампул обезболивающего, а ещё штуки три оранжевых баночек с таблетками.

– Их не купишь без рецепта, а если прервать курс употребления – будут проблемы.

– Да ладно, – отмахнулся я, – у неё же простое сотрясение, с кем не бывает!

– Об этом я и говорила, – выдохнула она. – У главврача есть подозрение на когнитивный диссонанс.

– Чего?

– Это такое заболевание, типа помешательства… хотя нет! Скорее, знаешь, это как биполярное расстройство психики. А таблетки помогают ей оставаться в рассудке. Точнее, в одном из двух…

– Да они ж её скорее овощем делают, чем помогают!

– Не спорь! Окончи курс, а потом выбросишь остаток, если захочешь.

Взяв банки, я согласился ухаживать за Лерой, пока ей не станет лучше без них. Такое себе, если честно, но чего уж поделать…

Так или иначе, я всё-таки забрал её оттуда. Посадил в машину и отправился к ней домой. Мы решили взять хоть какие-то её вещи, даже не смотря на то, как возбуждающе лежала на её бедрах эта больничная сорочка, в лютиковый цвет. У неё ведь только сумочка с собой была, и пиздец! Всю дорогу до дома, она рассказывала мне истории своих подруг, с которыми познакомилась в застенках палаты. Зачастую там лежали такие же жертвы мужского насилия, и ей было, что им рассказать. Тяжело ей всё-таки досталось от этого Гения Семиотики, тут уж не убавить, не прибавить, не ударить. Хорошо, что я его прогнал. Хорошо, что я с самого начала был против этих отношений, будто бы меня кто-то спрашивал.

Я почти доехал до её дома, как Лера внезапно передумала:

– Поехали дальше… не хочу возвращаться.

– А что с одеждой? С документами?

– Документы у меня всегда с собой, – улыбнулась она, показывая мне на свою сумочку. – А что до одежды… я что, не нравлюсь тебе в этом белье? А?

Задрав подол сорочки, Лера игриво подмигнула мне, закусив нижнюю губу.

– Ну, пойдёт, – подколол я её, улыбнувшись в ответ.

Расхохотавшись, она закусила губу ещё сильнее, и оставила свою ладонь между моих ног. Вот так вот, просто. Она была решительно настроена выебать меня той ночью, во что бы то ни стало. А я опять струсил. Отставил её руку в сторону, переключил передачу и сделал вид, будто бы ничего не произошло. Лера сразу всё поняла. Уткнулась головой в спинку кресла, расставила ноги в сторону и запустила свои пальцы куда-то под лютикового цвета белье. Она так и напрашивалась на еблю. Наводя на меня томные взгляды, свободной рукой она потянулась к моей и затащила её под сорочку. Пришлось изрядно попотеть, чтобы не запутаться в её трусиках, но в тоже время не потерять управление машиной мечты. Нужно было что-то выбирать, и я выбрал машину. Прибрав руку, я оставил её на руле, и теперь Лера, кажется, совсем на меня обиделась.

– Знаешь, как называют таких как ты? – спросила она, надув губы.

– Как же?

– Кайфоломщиками.

Я не замечал этого прежде, но спустя какое-то время, проведенное с ней наедине, когда наша машина с визгом проносилась мимо опустевших домов, магазинов, неновых вывесок: «Пиво! Розлив!» и прочего дерьма, я разглядел тот факт, что Лера стала сама на себя не похожа. Она не была той Лерой, которую я встретил тогда, в клубе. Теперь она была очень игривой, затем сразу же – подавленной. Будто бы «Вся жизнь – театр, а она в ней – актриса», или как там пишут в социальных сетях? Короче, она и вправду болела чем-то вроде когнитивного диссонанса. Выражалось это, по сути, только в резкой смене её настроений. В ней будто бы чередовались два состояния, сменяя друг друга, находясь в постоянной борьбе, в то время, как сама она, видимо, ничего не могла с этим сделать. Таблетки были как нельзя, кстати, учитывая их эффективность. Находясь в состоянии овоща, Лера очень смутно переживала нашу поездку, много спала, мало ела, но в тоже время – не пыталась меня трахнуть. Ну, почти… Иногда эти её приступы внезапной смены настроения, приводили меня в состояние ужаса, когда она внезапно требовала остановить машину, и выбегала на трассу, полную автомобилей, слепящих огнями фар.

Мы тогда проезжали мимо одно из тех мелких городов на трассе. Чайковский, кажется, или, как-то так. Бля, да я не помню, если честно. От всех остальных, подобных ему городков, этот отличался только большой центральной площадью. Для весьма маленького городка эта площадь была какой-то особенной, не знаю. Поодаль от площади располагался небольшое озеро с лебедями, а ещё мост. Он был довольно высоким, для сравнительно маленького озера. Там плавали лодки, а люди в лодках неспешно проводили время, занимаясь подкормкой местной фауны. Жизнь в таких городах текла совсем непривычно для меня. Всё было каким-то чересчур неспешным, обыденным, без парадов и повсеместной беготни от одной точки в другую, как это бывало раньше. Не, я, правда, не помню, как назывался этот городок. Мы остановились-то там ненадолго, скорее уж – были проездом.

По радио снова передавали новости про Егора. Этот парень с местного радио, говорил точно как любой парень с местного радио, типа: «Здра-а-а-а-асьте, вы на волне сто четыре и хуй знает!». Он там новости озвучивал, ну и про Егора вспомнил. Типа, не так давно задержали крупного наркодельца, или что-то в этом роде. Лера опять приуныла. До того момента она была вполне себе весёлой, мы общались о чем-то вроде литературы, а теперь она только и делала что сопли на кулак мотала, пока я мотал в своих руках кожаный чехол от руля. Мы ехали уже второй день, иногда заезжая в местные продуктовые, чтобы взять себе чего-то низкокалорийного, ведь даже будучи на таблетках, Лера заботилась о здоровом питании.

И тут она внезапно спросила:

– Ты же меня не бросишь? Как Егор… тебя не посадят?

Я словно дар речи потерял. Едва не выпалил ей о том, что это я его сдал и это я во всем виноват, господи, какого черта она вообще спросила меня об этом? Если бы не этот гандон, с местного радио, она бы никогда не спросила у меня подобной глупости. Я ей так ничего и не ответил. Наверное, нужно было, конечно, но я подумал, что этот вопрос настолько дуратский, что даже смысла отвечать на него никакого нет.

Лера, по всей видимости, думала иначе.

Оставив тачку, я уже собрался выйти в магазин, как Лера едва не разрыдалась. Воспаленные щеки, покрасневшие глаза, и желтая сорочка. Она выбежала на улицу, и рванула куда глаза глядели. Видимо, лишь бы от меня подальше. Чем же я её так расстроил-то, чтобы нужно было так яростно от меня убегать. Я окликнул её пару раз, а потом пустился следом. Так мы с ней пробежали пару сотен метров и оказались перед тем озером. Оглядевшись на меня, словно в последний раз, Лера пустилась к мосту. Забралась по ступенькам, и теперь кричала на меня что было сил, держась за перила.

– УХОДИ ОТ МЕНЯ! – кричала она, оглядываясь на воду внизу.

– Ты чего? – спросил я, то единственное, на что меня хватило.

Это было пиздец как внезапно, знаете ли! Я не мастер выкручиваться из подобных ситуаций, только лишь потому, что подобных ситуаций в моей жизни не было ровным счетом ни одной. В прочем, так было только до появления в моей жизни Леры, и теперь, видимо, мне нужно как-то иначе смотреть на те же вещи, или хотя бы просто отвечать ей, чтобы подобной хуйни не было больше никогда. Но она точно была бы. Это ж Лера…

– УХОДИ! НЕ ХОЧУ ВИДЕТЬ ТЕБЯ!

Не послушав её, я сделал пару шагов ближе. Обессиленная, с ногами, что косились от одной только мысли о суициде, Лера плакала на меня, и с остервенением вцепившись в металлический поручень, кажется и в самом деле была готова на то, чтобы спрыгнуть, к чертовой матери! Да уж… совсем не так я представлял себе нашу поездку! Совсем не так.

– Я ЖЕ СКАЗАЛА! – заметив мои шаги, продолжала она кричать. – Я БРОШУСЬ!

Всё закончилось менее трагично. Когда Лера, задрав сорочку по самую задницу, решилась перемахнуть через перила, там я её и схватил. Расплакавшись, она своими слезами залила всю мою шею. Всхлипывала, держась за мои плечи, чуть сильнее, чем за те перила. Но теперь всё было позади. Не совсем прямо вот всё, но хотя бы что-то…

– Прости, прости, пожалуйста… – сопела она, в шею, лишь изредка поднимая на меня свои красные заплаканные глаза. – Я… ты… не бросай меня, пожалуйста. У меня больше никого не осталось. Я покончу с собой, если бросишь…

Бля, как будто я собирался её бросать, господи! Не собирался я её бросать!

Это всё её биполярное расстройство, или я хуй знает, как описать столь внезапную смену настроений. Мы стояли как два придурка на том мосту, пока я обнимал её, и пока она плакала в мою шею. Вот так просто. Люди внизу, весьма охуевшие от столь внезапного представления, кажется совсем забыли о том, зачем вообще оказались на том озере. Им теперь было совершенно похуй на лебедей, они смотрели только на нас.

Я сказал им:

– Всё хорошо, она просто не в себе!

И мы ушли. Вернулись в машину, я завел мотор и мы уехали прочь из того города. Я совсем забыл о походе в магазин, и подумал, что лучше будет прикупить чего-нибудь на заправке, там ведь тоже есть какая-то еда… Пусть и дорогая, конечно, раза в два дороже розничной, но какого черта, у меня ведь были деньги, и что мне оставалось с ними делать? Солить их что ли? Конечно, нет! Успокоившись, Лера снова уснула, и слава богу. Лучше уж так, чем бегать за ней после того как очередной придурок с местного радио вспомнит её крестного отца. Я его, кстати, тоже вспомнил. Это было один раз, на трассе.

Мы ехали ночью, и я снова вспомнил о том, какого черта я натворил. Естественно, оправданий мне никаких не было, но глядя на дремлющую Леру, пока она ворочалась на заднем диване, а я всё ещё держался руками за баранку, единственное чего я хотел той ночью, так это прощенья. Я хотел снять этот груз, и снять его как можно скорее! Хоть в церковь иди, хоть… не знаю… как это называется, типа, аудиенция? Ну, бля, когда я один на один со священником, рассказываю ему о том, что меня тревожит, а он взамен отпускает мне все грехи. По-моему это было бы весьма неплохо! Это было бы просто охуительно, если бы я только верил в то, что есть какой-то чувак в небе, способный отпустить мне подобную хуйню…

Я поглядывал на Леру, время от времени, пока она сопела на заднем диване. До сих пор я не был уверен в том, спил ли она на самом деле, или может быть нет, но, в конце концов, я выпалил ей:

– Это я сдал Егора…

И резко замолчал. Прислушиваясь к шуму, я не знал, как она отреагирует, но, слава богу, Лера всё-таки спала. Она не расслышала моего признания, а мне было так больно на то, что я признался, но остался неуслышанным, что ничего не смог сделать, кроме как заплакать о безнадежности положения. Я не снял своего груза, он всё ещё остался на мне. Задумываясь о том, как долго мне придется тащить его на себе, я ехал по ночной трассе, стараясь не превышать скоростной лимит. Это было куда проще, чем признаться ей снова.

Чуть не забыл!

Я не рассказывал вам об этом раньше, на самом деле даже и не знаю почему, но сейчас расскажу. О, как я только мог забыть об этом! Дело в том, что Лера любила скорость. Нет, я не про ту скорость, которую принято считать нормой, в привычном смысле этого слова. Лера никогда не просила меня разгоняться до сотни, что было бы весьма обычным делом на трассе. Эта скорость была исключительно мышечной. Импульсивной, резкой и внезапной. Она была только лишь в её голове. Эти гонки, проходили в потаённых уголках её разума, заставляли её ощущать себя между небом и землей, и, разумеется, требовали постоянной подпитки, как и всё любое, что развивает скорость выше средней.

Мне довелось видеть её пару раз на седьмом небе от счастья, когда Лера доставала из своей сумочки пару косяков, или цветных таблеток. В то время, мы уже начали останавливаться в гостиницах. Придорожные номера едва ли годились в сравнение с моим прошлым обиталищем, но делать было нечего. Мы снимали номера, получали белье, заправляли им постели, и проводили в них пару дней. Затем ехали дальше, на поиски новых гостиниц, с новыми номерами, с новыми постелями и новым бельем.

Помню, как она в первый раз раскрыла передо-мной свою сумочку. Она больше походила на аптечку, с препаратами разного сорта, типа морфина и бензедрина. Где она вообще достала эту старую хрень – ума не могу приложить. Она баловалась таблетками, мешала их с прописанными антибиотиками, иногда курила травку. Как только я всё это увидел, то тут же потребовал с неё уговора – не употреблять больше, от греха подальше.

Эта её аптечка, появилась сравнительно недавно, когда она лежала в больнице, там один из медбратьев торговал болеутоляющими, и имел в своем владении целый список запрещёнки на любой вкус и бюджет. Вот Лера и отоварилась от души. Сначала она достала пару таблеток, пока мы ехали меж улочками маленького безымянного городишки.

– Будешь одну? – спросила она, с восторгом в глазах.

– Убери эту дрянь… – процедил я, улыбнувшись.

– Как хочешь! – воскликнула она, и проглотила её, вслед за первой.

Состояние её в такие моменты было подобно животному.

Глаза её горели безудержной страстью, обещали мне основательную трёпку, если я вдруг надумаю остановиться где-нибудь на обочине. Она изнасиловала бы меня, как пить дать! Под таблетками она была живее, чем обычно. Руки её извивались в странном танце, всем своим телом она порхала по салону автомобиля, наводя меня на мысль о том, что пора бы ей уже успокоиться. В те моменты Лера хотела только одного – меня.

Однажды мы остановились в одной гостинице, она как раз была под кайфом. Оставив Леру наедине с портье, я отошел к машине, чтобы взять немного денег, а когда вернулся, она вовсю ворковала с этим прыщавым дебилом. Кажется, они нашли друг друга, он был совсем не в себе. Курил, наверняка. И уж точно – не сигареты.

– Валерия… – шептал он, накручивая на свой потный палец её локоны, пока сама Лера едва ли не валялась на стойке.

– Да-а-а, – сдерживаясь от смеха, шептала она в ответ.

– Странное имя… Ва-ле-ри-я-я-я…

– Хули ты доебался-то? – спросил я наконец-то, чем заставил его отпрянуть от стойки на добрый метр, пока Лера оставалась лежать на ней, будто бы совершенно свыкнувшись с моим гонором.

– А? – удивился парень. – Чего? Имя, говорю, какое-то странное.

– Нормальное, блядь, имя! Какой у нас номер?

– Двадцать четвертый…

– Вот деньги.

Оставив пару банкнот на стойке, я собрался было взять Леру за руку и потребовать ключи, как парень взял одну из купюр, и пристально оглядев её со всех сторон, выпалил:

– Она порванная…

– Чего? – спросил я, в ответ.

– Купюра порванная, вот здесь…

Он показал мне разрыв, размером с фалангу указательного пальца, того самого пальца, которым он только что порвал эту чертову банкноту.

– Ты же сам её порвал!

– Я? Нет. Я не рвал. Вы дали мне порванную купюру, я не могу принять её. Может быть, у вас есть ещё одна?

– Вот она, на столе…

– Ах да, точно!

Приглядевшись, как в первый раз, парень заявил:

– А она фальшивая.

– Ты прикалываешься?

Блядь, ну я понял! Точно, я всё понял! Этот пацан втюрился в Леру, находящуюся под значительным кайфом от недавно принятых таблеток, будто бы я не просил её не употреблять. Он влюбился в неё, когда накручивал её волосы на свой палец, а когда узнал её ухажера, в моем лице, решил сделать всё возможное, чтобы выбесить меня посильнее. Этот мелкий пиздюк решил насолить мне, словно у него синдром вахтера, знаете такой?

– А? Нет, почему же, – продолжал оправдываться пиздюк. – Вы сами дали мне эти деньги. Что же я поделаю, если одна купюра порванная, а вторая – фальшивая. Может быть, у вас есть ещё деньги?

– Нет у меня больше денег! У меня нет денег, сил и защиты от дурака, которого ты здесь валяешь. Давай сюда чертов ключ!

Взглянув на Леру таким взглядом, словно от его выбора и вправду что-то зависит, парень достал из своих закромов пару металлических ключей. Обычные такие ключи, стандартные, связанные единственным колечком. Он бросил их на стойку и забрал мои деньги. Вот так, пусть и с небольшими задержками, но мы всё-таки поселились в очередной придорожной гостинице.

Наш номер был весьма уютным, не то, что прежде. Раньше нам приходилось делить апартаменты с прорвой тараканов в туалете, но в этот раз, по всей видимости, нам повезло. Обстановка там была что надо! Двуспальная кровать у окна, стены увешаны плакатами с поп-певцами восьмидесятых, типа Жени Белоусова, письменный стол, пара стульев и шкаф для одежды. Шкафы, кстати, были большой редкостью в местах подобного рода! Завидев этот шкаф, я точно понял, что нам и вправду повезло. Оставив Леру спать, я огляделся и вышел в магазин поблизости. Нам нужно было что-то есть, и лучше бы мне было приготовить эту еду самому, чем довериться местным точкам общепита. Эти придорожные кафе, в их фруктах так много всяких мелких жуков и насекомых, что за ними самих фруктов не видно!

Когда я вернулся, с полными пакетами и собрался было войти в номер, дверь оказалась закрытой. Лера заперла её изнутри. Какого черта? Осторожно положив пакеты на пол, я постучался. В тихой до того обстановке номера, началась какая-то шумиха. Кто-то куда-то бегал, что-то перебирал, гремел, будто я совсем не к себе домой пришел. А может быть, я и вправду ошибся номером? Да вроде бы нет – это была моя дверь, и цифры на ней были такими же, какими я их себе запомнил.

– Извини! – крикнула мне Лера из-за номера. – Я сейчас открою!

– Что происходит? Открывай немедленно!

Тут она распахнула дверь, и стояла передо-мной, вся на взводе. Я прошел внутрь нашей комнаты, предельно осторожно, оглядывая всё на своем пути. Первой деталью, что была не на своем месте, оказался маленький туалетный коврик, валявшийся какого-то черта посреди комнаты. Взглянув на Леру, я попытался выведать у неё хоть что-то, но та была неприступна.

– Что за черт? – спросил я.

– Всё нормально. Всё хорошо…

Взглянув на шкаф, я заметил, как одна из его дверей оставалась приоткрытой. Бля, неужели она там кого-то прятала? Неужели блядь, она прятала там этого пиздюка, теребившего её волосы. Как она посмела, блядь такая! Только я собрался распахнуть двери шкафа, как Лера встала у меня на пути:

– Пожалуйста! – проскулила она. – Не открывай! Там ничего нет…

– Дай, я проверю…

Я попытался оттащить её, как Лера взвизгнула:

– Если откроешь шкаф – я закричу! Ей богу закричу, и у тебя кровь из ушей пойдёт.

– Ладно, – притворился я, отойдя на пару метров от шкафа.

Присев за единственный в нашем номере стул, я не упускал из вида дверцу блядского шкафа. Неужели Лера и вправду думала, что я так легко оставлю это в покое? Даже не знаю… Её наивности, можно было только позавидовать! Лера, тем временем, отошла к кровати, но стоило мне остаться на стуле – ринулась ко мне на коленки.

Извивалась на мне, как змея и что-то шептала на уши. Вешала свою лапшу, а я даже не слушал, продолжая глазеть на шкаф. Я смотрел и ждал, пока там произойдёт какая-нибудь хуйня. Ну, типа, что-нибудь рухнет, или дверца распахнется ещё сильнее, но этого всё не происходило. Я так и не дождался, а потом забил. Завидев пакеты с едой, Лера наконец-то слезла с моих колен.

– А ты купил шоколадки?

– Вроде, да…

– Хм… – протянула она, копошась в пакетах, у двери. – А на фруктозе?

– Чего?

– Как? Ты забыл? Я ведь просила тебя взять шоколадку на фруктозе. Я не ем сахар!

А? Серьезно, блядь? В какой момент она перестала есть сахар? Что-то я такого не помню… может быть, этого и не было вовсе, тогда какого черта она потребовала с меня этих шоколадок?

– Сходи, возьми шоколадку на фруктозе! – воскликнула она, канюча вместе с тем, словно маленькая девчонка.

Давно я её такой не видел.

Хоть эти смены настроений и сменяли друг друга с непродолжительной периодичностью, тем не менее, слишком уж давно я не видел Лерку такой живой. Она бегала по комнате, нарезала круги вокруг меня, смеялась и просила о шоколадке на фруктозе. Теперь понятно зачем – хотела, чтобы я ушел снова. Чтобы вытащить мелкую задницу того придурка из шкафа и выгнать его к чертовой матери. Возможно, трахнуть его напоследок, но это уж зависело от того, насколько долго я торчал бы в магазине.

– Только вещи в шкафу оставлю, – протянул я, сорвавшись со стула.

– Нет! – гаркнула она, обеими руками, опередив меня на пару шагов, что позволило ей принять оградительною позу. – Иди!

– Давай не сейчас… – отмахнулся я.

И тут её переклинило. Ну, вот в буквальном смысле. Она зависла на пару секунд, пока смотрела только лишь на мою грудь, а затем глаза её потемнели, задор куда-то исчез, улыбка стерлась с лица и всё в таком духе.

– Ну, и ладно, – наворачивая слезы, брякнула она, поджав губы. – Тогда… тогда… я сама пойду!

И ушла. Вылетела из комнаты, словно пробка из бутылки. Оставшись наедине с заветным шкафом, я даже не сразу его открыл. Предвкушая нечто странное, по ощущениям, ведь мне до того ещё никогда не изменяли, я открывал эту дверь с особым благоговением. Я ожидал увидеть там этого петушка, ожидал увидеть этого дебила, и всыпать ему как следует. Уебать ему с левой, вытянуть из нашего номера за уши и потребовать, чтобы духу его больше там не было… только вот шкаф оказался пуст, и единственное, чего точно не было – так этого вещей. Вещей… и людей… ну вы поняли! Но что же Лера так сильно от меня прятала? Очень уж это было интересно. И страшно

Шкаф был наполнен всякой чепухой, вроде пары вешалок, спального белья и подушек с одеялами. Одеяла валялись там, как попало, словно из нарочно там оставили. Стоило мне открыть дверцы этого короба, как в ноздри ударил мощный запах конопли. До боли знакомый запах, которого я больше не ждал. Откинув одеяло, в темном углу шкафа, я нашел там выкуренный косяк, затушенный на скорую руку. Теперь понятно, какого черта Лера взяла коврик из туалета – она затыкала им двери в номере.

Собрав остатки травы, я закрыл шкаф и принялся ждать Леру. Захотелось спросить у нее, какого черта, вообще, она себе позволяет! Мы ведь договорились! Откуда она взяла траву? У кого купила? Вот ведь мерзавка! Я был зол и в бешенстве. Злость бурлила во мне, все жарче, с каждой минутой пока Лера не вернулась в номер.

Восседая на стуле, я спросил, стоило ей появиться на пороге:

– Кто тебе продал эту дрянь? Этот гандон, с ключами?

– Я нашла твою заначку…

– Так и зна… ЧЕРТ!

Не нужно было мне держать этих заначек. Сам виноват. Я думал, что Лере будет не до моей травы, в то время как её сумочка полнилась всевозможной химией. Откуда я мог знать, что её потянет на натуральный продукт? Откуда я мог знать, что после нескольких дней прохождения своего химического курса, Лера задумает начать практику лечения травами?! Вот именно – я не знал.

– Мы ведь договаривались! Ты совсем глупая? А что, если будут побочки?

– Да не будет ничего… – фыркнула она, присаживаясь на кровать. – Я знаю, что я делаю.

– Пообещай, что мы покончим с этой дрянью! Егора посадили, я не хочу того же и для нас.

– Ладно…

На том и закончили.

Как мне казалось, требовать от Леры клятвы на крови – более чем бессмысленно, потому я решил забыть эту ситуацию, как и все прочие. Успокоившись, мы улеглись в постель и уснули. Не помню, кто уснул раньше, да это и не важно, если уж на то пошло. Я смыл все свои заначки в унитаз, и даже попросил Леру избавиться от своих таблеток, но знал бы я, какой бурной окажется её реакция – молчал бы в тряпочку.

Мы остались в том номере ещё на неделю. Больше обычного, в среднем мы не задерживались в подобных местах больше чем на пару-тройку дней, а тут целая неделя! Мы валялись, смеялись, общались, выпивали, ходили в магазины, дурачились и задавали глупые вопросы. Чувство вины, с каждым днем, всё больше притуплялось внутри меня.

Как-то мы лежали с ней в кровати. Долго ворочались под душным одеялом, пока я не вскочил, возбужденный и побежал к окну. Раскрыл створки и закурил. Лера всё ешё домогалась меня, когда была под кайфом, с другой же стороны – стоило ей протрезветь – она меня и в упор не замечала. Видела во мне не больше, чем друга. Очень странно это всё, я никак не мог к этому привыкнуть. Я никак не мог свыкнуться с тем, чтобы трахать её по графику, когда ей самой этого захочется, а потом – стоит ей выветрить всю химию из головы – ходить перед ней, словно прокаженный.

Я всё ещё курил, она всё ещё была пьяной от таблеток, но уже ненадолго.

Тут она протянула:

– Меня мучает жажда…

Вот прямо вот так и сказала! Прикиньте! Выразилась, будто мы с ней герои романтического детектива, в духе Эрики Леонард, хосподи прости! Ну, я взял стакан, набрал ей воды из туалетной раковины, принес, лег рядом, а она говорит:

– Когда я говорю, что меня мучает жажда, я не имею в виду стакан воды…

И смотрит на меня как на ишака.

– Чего? – переспросил я, опешив от столь глупого поворота событий.

Бля, да я даже придумать бы этот материал для книги не смог, если бы этого не было на самом деле, вряд ли бы я стал об этом писать. Вот и прикиньте писю к носу, представьте, какого мне было!

– Ты, правда, не понимаешь значения слова «Жажда»? – снова спросила она. А потом продолжила, – если у меня проблема – ты не обязан её решать. Мужчины всегда считают, что могут решить женские проблемы…

Потом она выдохнула, переключив свой взгляд с моего недоумевающего лица, на потолочную плитку.

– …мужчины таким образом считают, будто они всемогущи!

– Всемогущи? – говорю, не отпуская стакан воды с груди. – Тебе кошмар приснился?

– Ну, знаешь, эта возможность контролировать женщин.

– А в чем выражается всемогущество? В том, чтобы принести стакан воды?

– Да-да. Именно в этом! Я прочла об этом в журнале…

Ой всё. Теперь я понял. Я понял не то, о чем она, и что она имела в виду, но я точно понял, что это надолго. Этот бред из женских журналов, женских форумов, женских… ну вы поняли. Я никогда не понимал тот бред, который там пишут. А ведь я вроде как разбираюсь в женщинах, и у меня есть на них виды. Какого черта я на столь близком к тридцати годам возрасте, так и не разобрался в том, что нужно отвечать, когда речь заходит о женских журналах? Если бы я знал, что ответить – давно бы это сделал, а теперь я выглядел глупо. И вот чего я ненавидел больше всего в компании женщин, так это выглядеть глупо. Я никогда не претендовал на всемогущество, но выглядеть глупо рядом с женщиной, которая сама должна выполнять эту функцию – хуже и быть не может.

– Видишь ли, говоря о жажде, я требую не воды, а сочувствия. Просто я хочу услышать: «Лера, я тоже знаю, что такое жажда! У меня тоже пересохло в…»

Вот тут я вообще отключился и перестал её слушать. Чего блядь? Что такое жажда? О, я знаю, что это такое! Сколько новости не включай, а в Африке то и дело какой-нибудь пацан от жажды помер. Вот уж не думаю, что ведущие новостей имели в виду, что он умер не от воды, а от банального недопонимания со стороны сверстников. Что за хуйня?

– Я хочу, чтобы ты сказал: «Милая, я тоже понимаю, что значит сухость во рту!» – продолжала она гнать свою пургу.

– Это тоже было в журнале? – все так же недоумевающе переспросил я.

Конечно, было. Там и не такое пишут!

Затем она томно выдохнула, словно общалась не со мной, а со стенкой, и заявила:

– Ты любишь доминировать!

Тут у меня просто крышку сорвало. Что вообще несла эта дура? Я что ли слушать её должен был? Да какого хуя вообще? Общалась бы со своими подружками ебанутыми, такими же ебанутыми, как и она сама. И почему мне только везёт на таких, ебанутых баб?

– Ой, да завали ты уже! – крикнул я, не сдержавшись.

– Вот видишь! – воскликнула она, и перевернулась на другой бок, обнажив для меня свою ровную спину. Ну, отлично вообще.

И воды принес, и выслушать попытался, а все равно оказался не у дел. Отлично!

Вскочив с постели, я взял со стула штаны и рубашку.

Оделся и вышел из номера прочь. Спустился к машине, что всё это время стояла припаркованной с торца здания. Стоянки в той гостинице не было вовсе, поэтому пришлось рискнуть и оставить тачку на месте парковки для инвалидов. Залитый солнечным закатом салон автомобиля, внушал мне уверенность, как это было в тот самый момент, когда я только покупал эту тачку-мечты.

Только вот уверенность была несколько иного характера.

Теперь я был уверен в правильности совершенно иного поступка, и вот какого именно: я решил оставить Леру. Да. Вот так, просто. Я больше не мог носить в себе эту тайну, она съедала меня изнутри. Рано или поздно, Лера всё равно узнала бы это, если не от меня, так от Егора, когда он выйдет из тюрьмы. Он ведь не глупый мужик, навряд ли он подумает, что его сдал именно я, а не какой-нибудь Миша.

Открыв багажник, я открыл свою сумку, пересчитал деньги. Взял себе немного, отложил это на заднее сиденье, затем взял оставшееся в сумке, и со спокойной душой вернулся в номер. Я точно знал, что так оно и должно быть. И никак иначе. Если Лере и суждено узнать эту мою тайну, так пусть он меня самого! Только вот я не мог смотреть ей в глаза. Никак не мог, это всё моя природная трусость, о которой я писал ранее. Я придумал оставить ей записку, большое такое письмо, в котором подробно изложил бы все свои мысли на этот счет, попросил у нее прощения, и рассказал о сумке. Лера сама бы придумала, на что их потратить, эти проклятые деньги. Вернувшись в номер, я очень тихо прошел вглубь комнаты и спрятал сумку под кровать. Сел за письменный стол и набросал письмо. Вышло весьма неплохо, Лера бы оценила. Оставив листок на прикроватной тумбочке, я собрал свои вещи и ушел прочь. Вот так, просто. Без лишних слов прощания, и всего прочего, что я расписал ей в том письме. Я оставил её на волю судьбы, если она вообще имеет место быть в нашем несправедливом мире, господи какую же сопливую хуйню я только что написал, господи прости!

Короче! Я сел в тачку, включил радио и закурил.

Ну, всё по канонам жанра, короче.

По радио играла какая-то старая срань, типа «Лэд Цепелин». «Бэйби, айм гона лив ю», если быть точнее. Песня как никогда круче ложилась под эту мою ситуацию. Я ведь тогда бросал свою бабу. Свою бэйбу, или как вам будет угодно. Не важно!