Текст книги "280 дней вокруг света: история одной мечты. Том 2"

День 115
Ушуайя, Аргентина

50 012 км пути

Утром, пока было время до погрузки на судно, мы проехались к национальному парку Огненная Земля, устроили там походный завтрак с кофе и бутербродами и вернулись в город, чтобы оставить машину на площадке на время экспедиции. Спустя час кружения по всем подворотням и закоулкам Ушуайи парковку мы так и не нашли. Бросать свой «Хюндай» с чилийскими номерами прямо посреди улицы в Аргентине на десять дней без присмотра было почти равно попрощаться с ним. Ну не пытаться же мне незаметно пронести авто на судно – решил снова понадеяться на добрую волю случая. Оставил машину прямо на набережной у ресторанчика, пикнул замком сигнализации, вроде она могла чем-то помочь в случае чего, и отправился вперед, навстречу приключениям.

Мы стояли на пристани, и каждый вспоминал, как читал в детстве о таинственной, наименее изученной земле в мире. О материке, который по сути представляет собой просто огромную, необъятную ледяную гору, уносящуюся прямо к «пупу земли» – единственному и неповторимому Южному полюсу.

Наше судно считалось одним из самых добротных изо всех предложенных в Ушуайе – 85 метров широчайшей открытой палубы, около сорока человек обслуживающего персонала (по работнику на каждую пару туристов!), шведский стол с трехразовым питанием и круглосуточный бар с выпивкой со всех континентов. Алкоголь, правда, за отдельную плату – это ж вам не Турция. При этом сам корабль имел выдающееся военное прошлое в составе ВМФ США, поэтому каюты выглядели очень сурово и трушно: двухъярусная кровать с железными поручнями, чтобы удержаться во время качки, прикроватная тумбочка и заляпанный иллюминатор. Все. Какая романтика!

– Какая мерзость! – в унисон состроили страдальческие гримасы обе девушки, только ступив на борт. – Более гадких условий нам еще не предлагали. Это какой-то разводняк за девять тысяч евро!

Я в этом бизнесе не первый день и знаю, как люди сначала часто кривятся и капризничают, а потом в финале поют дифирамбы, как все было круто. Потому сначала чуть напрягся от их недовольства, а потом решил выдохнуть и переждать пару дней – пройдем самый сложный кусок, и оттают. Посмотрю потом, как запоют. Это все-таки Антарктида, а не тур на райские пляжи Мальдив – разницу нужно понимать.

На первый час после старта был запланирован приветственный брифинг. Антарктида – очень ответственная экологическая история, и всех туристов обучают и постоянно дрессируют, чтобы никто не потревожил экосистему, которую мы отправлялись изучать. 48 стран подписали Антарктический договор, обязавшись не посягать на ледяные территории и всячески способствовать сохранению экологии. Правила достаточно жесткие, но понятные: перед каждой высадкой и после нее полностью вымываем обувь и вычищаем пыль, волосы и перхоть с одежды, чтобы не привнести в систему новые биологические виды. Причаливаем к континенту не напрямую из корабля, а только через обеззараженные шлюпки. При высадках запрещено есть, пить, курить, ходить в туалет и вообще что-либо оставлять после себя или забирать с собой. Животных оберегаем как самое священное, что есть на континенте, – не пугаем, не делаем резких движений и не издаем громких звуков, не подходим ближе чем на пять метров. Мы – бережливые гринписовцы, призванные сохранять природу.

Увидев, что возле нас в столовой пустуют два места, занятые для наших девушек (наверное, снова долго собираются), я стал делать наброски основного на телефоне, чтобы передать им пропущенное. Нужно дать полное понимание важности происходящего, чтобы потом не было неприятностей. И вдруг Сашин локоть настойчиво врезается мне в бок. Я начинаю быстро вертеть головой, пытаясь понять, куда этот локоть призывает меня посмотреть. Ах… вот куда!

В дверь, расположенную прямо напротив всех восьмидесяти заполненных сидений, виновато извиняясь, тихонько просачивается Света. Как бы выступая в роли анонса главного шоу. За ней дверь распахивается на всю мощь. В нее неотразимо и уверенно ступает фигура в белом полушубке и шапке из песца. Нет, не в шапке – в шапище! На нее, наверное, ушло минимум три зверька, которых мы как раз и едем защищать. Трындец! Если в придорожном баре мне в целом было все равно, что именно подумали суровые байкеры, то тут я реально хотел провалиться сквозь землю. В данном случае сквозь палубу. Мы были единственными представителями стран бывшего СССР на судне – и сразу максимально проявили себя, добились славы!

С этой минуты Таня стала центральной темой не только в нашей компании, но и на всем корабле. С теми, кто поскромнее и потактичнее, например группой интеллигентных японцев, особое отношение чувствовалось спинным мозгом. От тех, кто пораскованнее, постоянно прилетали взгляды в баре или прямые насмешливые выкрики: «Как там ваше величество поживает?»

Нам с Саней и Светой не было обидно ни то ни другое. Мы сами прекрасно улавливали абсурдность Таниного образа и постоянно подсмеивались над ней, чтобы держать в тонусе. Тем более она даже не думала устыдиться и признать, что оплошала, а пошла напролом. Когда я попытался напомнить, что предупреждал перед туром о всей гринписовской истории и неуместности ее натурального выпяченного меха, она агрессивно огрызнулась:

– Да пошли они все! Я тащила с собой чемодан не для того, чтобы слушать наставления, что мне тут носить. Не нравится – не смотри.

С этого момента у нас троих в отношениях с Таней пошел напряг. Периодически случалась оттепель, но в целом чувствовались ее колючки и желание что-то доказать. Принципиально не выключала вообще никакие манеры и замашки, а нарочито подчеркивала их. Я понял, что заниматься тут перевоспитанием слишком поздно, поэтому решил успокоиться и величал Танюху гордым титулом «звезда». Буквально через пару дней весь корабль поймал этот вайб и отовсюду слышалась иностранная интерпретация «star» на разных языках. Таня восприняла это как дань восхищения и уважения к своей персоне. Мы не мешали.

Самым сложным куском пути был пролив Дрейка между Антарктидой и Огненной Землей. На этой широте вообще нет значительных участков суши, отчего создается непрерывный круговой поток антарктического циркумполярного течения. У этого отрезка пути дурная слава из-за частых ураганов и реальной возможности напороться на айсберг, скрывающийся среди волн.

50 часов болтанки среди двенадцатиметровых волн – словно пропускной билет на Белый континент. Теперь все оценили важность поручня у кровати. Практически все переносили качку тяжело – в столовой три раза в день закидываешься таблетками от укачивания и поглощаешь пищу под непрерывные блюющие звуки вокруг. На второй день мы с Саней удивились, что к завтраку спустилась только половина команды, в первый раз было не больше десяти человек. Наши девушки вообще сутки из каюты выйти не могли, мы им только таблетки периодически подносили. Маленькая желтая пилюля напрочь отрубает все чувства, и ты либо медленно передвигаешься по судну, как сомнамбула, либо все время спишь. Думать о том, что случится, если корабль начнет тонуть, совершенно не хотелось – финал был предрешен. Судно, конечно, очень серьезное и подготовленное, но если вдруг что – продержаться на воде и спастись в таком состоянии почти невозможно. Любая значимая катастрофа – и все объятые сном пассажиры и команда корабля уверенно идут на дно вместе с ним.

Я переживал этот переход относительно уверенно – дала о себе знать тренировка многочисленными качками во время яхт-трипов. Когда действие препаратов чуть ослабевало и еще рано было принимать новую дозу, даже позволял себе недолгую прогулку по палубе. На корабле была политика «открытого мостика», и я мог подниматься на свежий воздух и с высоты наблюдать за бушующей стихией.

На второй день, когда волны, обрушивающиеся с гулом на палубу, стали чуть менее опасными для жизни, я стоял вечером недалеко от капитанского мостика и слушал жутковатое завывание ветра. Такие звуки почему-то всегда приводят меня в приятное возбуждение – легкий страх сменяется иллюзорным ощущением безопасности. Когда вокруг землю сотрясают звуки грома и ливень обрушивается стеной, а ты сидишь в палатке с тоненькими стеночками из капрона – она кажется твоей крепостью. А когда происходит землетрясение, ты принимаешь позу эмбриона и прижимаешься к громоздкому предмету, который, будучи раздавлен и сплющен, все же оставляет некоторое пространство для выживания, – ты ему доверяешь. При опасности и стрессе нашей психике очень нужны столбы, за которые можно удержаться, и она отчаянно их себе рисует, чтобы мозг не отключился в самый неподходящий момент. И как маньяк-мазохист, я кайфую от таких пограничных состояний, когда вокруг тебя бушует буря, а внутри ты находишь устойчивость и спокойствие.

Из-за киношных буранов мне всегда казалось, что наш шторм должен обязательно сопровождаться нависшими тучами, сверкающими молниями и стеной ливня. Но, как ни странно, с ума сходил только океан – небо оставалось прозрачным и выдавало непривычные созвездия Южного полушария. По календарю сегодня полная луна, и я выбрался на воздух, чтобы заглянуть в ее отражение.

Несколько раз в азиатских ретритах я из интереса пробовал практику йоги с мастером. Тогда уяснил, что, закручивая себя в тантрические калачи, баланс обрести можно и нужно, если выбрать неподвижную точку перед собой и не отводить от нее взгляд. Теперь практика происходила сама собой, непроизвольно. Пока меня швыряло из стороны в сторону, я цеплялся руками за короткий столбик, а глазами – за огромный желтый диск, который казался единственной стабильной точкой в реальности. Под ногами нельзя было даже рассмотреть цвет воды – все пенилось и на глазах превращалось в центрифугу стиральной машины.

– Чувак, а ты Кейт или Лео? – послышалось откуда-то сзади. Я обернулся, у входа на мостик стоял и наблюдал за моими танцами с шестом капитан.

– Это вы мне? – уточнил я, пытаясь перекричать гул волн.

– Ну не я же здесь «Титаник» из себя корчу. Нам потом после таких, как ты, палубу вымывать. Шел бы ты отсюда в каюту.

Так мы познакомились с Аланом Гроссом, аргентинским капитаном немецкого происхождения. Высокий темноволосый латинос на вид лет сорока пяти (как оказалось – тридцать шесть), который много курил, пил кофе и частенько прикладывался к бутылке. В целом видно было по человеку, что он в этой жизни свою цистерну выпил.

Он явно считал себя как минимум благородным рыцарем моря, ну или просто загоревшим полубогом. Альфа-волны прорывались прямо через его рубашку, «случайно» расстегнутую на две верхние пуговицы.

Несмотря на разгульный образ жизни и любовь к выпивке и женщинам (можно ли за это осуждать холостяка, проводящего на корабле по полгода?), он был реальным профи. В тридцать шесть лет стать капитаном антарктического судна, что считается вообще самым сложным в морской навигации, – это не круизный лайнер водить по тихим водам Карибов. Айсберги постоянно перемещаются, раскалываются, и накатанного пути просто не существует – каждый раз нужно выверять маршрут заново. В общем, гулена и работяга в одном лице.

Хоть многие годы ему приходилось ходить на корабле по буйному морю, сегодня не выглядело, будто он чувствовал себя совсем спокойно и буднично. За этот проход по Дрейку он назвал нас «счастливчиками, у которых пупок не развязался». Я знал, что в худшие времена волны тут достигали и 30 метров, но, видимо, наш бросок тоже был заковыристым. Что ж, против погоды не попрешь. Хотя, по-моему, именно этим мы и занимались последние часов двадцать.

– Гляжу, любви тоже захотелось? – вернулся к теме романтики Алан. – Тут перебирать и мечтать некогда: десять дней – и упорхнула птичка. Поэтому беру то, что попадается, и всем советую. Хотя твою жену-кралю уже приметил, ты молоток. Такого ангела отхватил, ух!

– Кого? Танюху? Да она мне не жена, мы просто в тур вместе выбрались, – начал по привычке объясняться я. – Она…

– А ты, мужик, теперь еще больше мне нравишься, – резко перебил меня и довольно прищурился капитан, явно что-то замышляя. – Ладно, пошел я за дорогой следить. А то реально «Титаником» станем. Бывай, амиго, – и он зашаркал к кормовому кубрику, чтобы и дальше всю ночь бороться с океанскими валами.

У меня как раз подкатили к горлу послевкусия ужина, поэтому я поспешил вернуться в каюту, закинуться пилюлей и забыться одурманенным сном.

«Что принесет нам этот день?» – с удовольствием подумал я утром, приподнимаясь в постели и заглядывая в иллюминатор. Там стояла картина, которую накануне уже и не надеялся увидеть, – мирная гладь океана и отражающееся в нем яркое солнце.

По радиотрансляции объявили о сборе групп на палубе после завтрака. Нужно сообщить девочкам, чтобы не задерживались. Мне как ребенку не терпелось попасть в первую лодку. Представлял себя отважным первооткрывателем, чья нога вот-вот ступит на плотную корку вечного льда.

Ну здравствуй, Антарктида!

Стоя в очереди на палубе, мы разглядывали землю шестого континента. Теперь нас отделяли от него только маленькая полоска воды в несколько сотен метров и опоздание девочек, которые зависли у зеркала в каюте. Наконец настала наша, последняя, очередь грузиться в «зодиаки» – те самые стерильные лодки с жестким плоским дном и резиновыми бортами. Мы натягиваем специальные резиновые сапоги, полощем ноги в емкости с хлорированным раствором и аккуратно спускаемся по трапу, рассаживаясь по бортикам и цепляясь за боковые канаты. И вот уже на берегу нас встречает первый пингвин. И первое удивление.

Ты ожидаешь увидеть представителей местной фауны откуда-то издалека, осторожно, с недоверием наблюдающих за твоей высадкой или вовсе в ужасе ретирующихся. Но в первые минуты понимаешь – никто никуда убегать не собирается. Животные абсолютно непуганые. Несмотря на то что нам нельзя подходить близко, отказываться от знакомства, когда те решили подойти первыми, тоже не стоит. К одному американцу из нашей группы птенчик подошел совсем вплотную и начал тереться об ногу, как голодный кот. Все, включая мужичка, были в полном экстазе и быстро фотографировали это милашество, а гид даже не сделал замечания. Желание пингвина – закон.

Морские львы тоже томно разлеглись наполненным пузом кверху, радостно приветствуя нас своими смешными усатыми улыбками. Мне всегда их выражение морды кажется забавным. Было абсолютно понятно, что все обитатели Антарктиды пока еще не хранят в генетической памяти страх человека и не считывают нас как опасность.

Юваль Харари в своем «Сапиенсе» описывал, что до прихода «разумного» к берегам Австралии там обитало огромное количество гигантских животных, о которых мы сегодня почти ничего не знаем. Животные Африки и Азии развивались параллельно с человеком и на горьком опыте уяснили, что маленькие двуногие гораздо опаснее, чем кажется на первый взгляд, поэтому научились убегать и прятаться. А австралийские гиганты этого сделать не успели, поэтому спустя всего два столетия после заселения Австралии около 90 % местных крупных животных и 60 % птиц были навсегда стерты с лица земли.

Я стоял и смотрел на пингвина, ничего не подозревающего ни об угрозе, которую мы представляем, ни о Таниной песцовой шапке, ни о шведском столе с хамоном на корабле, ни о цирках, где огромные тигры до сих пор прыгают в огненные кольца и за мячиками, как котята. Мне вдруг стало очень стыдно за то, какую жизнь мы выбрали и что о себе возомнили. И очень захотелось, чтобы доверие этих нелетающих птиц не оказалось напрасным.

А пока они беззаботно семенили вокруг и позировали перед нашими объективами. При всей своей неуклюжести черно-желтые пузатики аж на метр могут выпрыгнуть вверх из воды, чтобы четко приземлиться на облюбованное место. И несмотря на то что морские котики вообще-то жрут пингвинов, все они валяются рядом абсолютно спокойно, не обращая друг на друга никакого внимания. Все потому, что охота происходит только под водой. Запрыгнул на сушу – и все: «я в общем домике».

Иногда особо невоспитанные котики могут резко вынырнуть из воды и схватить зазевавшегося пингвина, стоящего на краю льдины. Поэтому людям запрещается проходить между животными и водой, чтобы те вдруг не прихватили туристов с собой во время охоты. Бывали случаи.

Фауна здесь, конечно, не особо богатая – в основном встречались мхи и лишайники. Зато недостаток зелени компенсировало разноцветное многообразие полудрагоценных камней. Голые места без снега называются местными «оазисами», на них под ногами шуршат серо-голубые агатовые миндалины и молочные стильбиты. При их виде у Тани и Светы ярко загорелись глаза, и девчонки с интересом стали перебирать природные минералы.

– Светик, это ж сколько камней бесхозно тут валяется! Такое ожерелье можно с них смастерить – обалдеть! Может, аккуратно в карманчик? Не имеют же они права нас обыскивать!

– Тише, Тань. Ты чего? Ну мы же взрослые люди все-таки. Разве мы не можем позволить себе какой-то агатик? Ну не начинай.

– Ну это ж так прикольно было бы! Украшение из Антарктиды… – и они пошли вперед, шушукаясь и заговорщицки переглядываясь.

Следить за их поведением времени не было, но и разгребать потом последствия тоже не очень хотелось. Вся надежда была на Свету. Она хоть и спелась с Танюхой и подыгрывала ей, но все-таки мыслила трезво, что не могло не радовать. А камушки действительно необычные: даже без обработки их грани были очень интересными – я бы и сам залип. Но вокруг была еще масса всего неизведанного и куда более интересного.

С погодой нам очень повезло – бывает, за всю экспедицию туристы не получают даже солнечного часа, а у нас весь первый день пригревало солнышко. Именно пригревало, а не просто светило. После часа прогулки я осмелел и преисполнился впечатлениями настолько, что скинул футболку и решил позагорать. Топлес! В Антарктиде! У меня просто случился когнитивный диссонанс: с одной стороны – вокруг айсберги и льды, с другой – а почему так жарко?! Мне казалось, в середине дня на солнце около 15 градусов точно было.

Я ожидал дикого холода, потому что однажды уже замерзал до изнеможения на полюсе. Только на Северном.

В конце 2008-го, когда свернул свой юридический бизнес, отмечал начало нового этапа в жизни с двумя приятелями (один из Москвы, второй – из Чикаго), предложив им рвануть куда-то на Новый год, который вот-вот должен был наступить. На следующее утро мы выехали в Лапландию. Именно выехали, поскольку как раз пришло из Америки новое авто – полноприводный джип, и я решил его испытать – проехать несколько тысяч километров через Беларусь, Россию и Финляндию до самого Ледовитого океана, к мысу Нордкап. Именно та зима выдалась самой лютой на моей памяти – даже в Киеве снегопадами завалило машины чуть ли не до самой крыши. А там, в тундре, просто жестило – порывами ветра машину срывало с дороги, терялось управление, вырубался gps, за окном было минус 54. Каждый час по местному радио передавали штормовое предупреждение и настаивали на том, что выходить из дома опасно для жизни. Мы этого не знали – радио не работало, мы рубились вперед.

Слабо понимая, что ждет впереди, даже не останавливались – делать передышки на обжигающем морозе как-то не улыбалось, поэтому ютились в машине. Когда наконец проехали к острову по известному подводному тоннелю в Ледовитом океане, выйти из машины на улицу было уже невозможно – снесло бы вместе с дверью. Вдали сквозь белую завесу я разглядел большой навес и решил на время укрыться там. Оказалось, военный аэродром – не положено, но норвежцы понимали, что нам просто негде спрятаться от непогоды, разрешили запарковать машину и пересидеть худшее тут же в их каморке.

За благодарностью полезли не в карман, а в багажник – там хранилась сокровищница с целым ящиком украинской перцовой водки. Увидев дары, норвежцы поняли, что точно в нас не ошиблись. Буран был долгий, водки много – успели обсудить все особенности северной жизни.

– А мы тут занимаемся доставкой, – начал уже раскрасневшийся норвежец Ян. – У нас с Землей Франца-Иосифа контракт, доставляем туда все необходимое раз в неделю-две. Снабжаем полярников.

– Ого, это интересно! – встрепенулся я. – А когда летите?

– Да вот, – показал Ян рукой на окно, – сегодня распогодится – и завтра полетим.

Против перцовки, хорошей взятки и нашего обаяния правильные норвежцы устоять не смогли (наш человек и мертвого уговорит – проверено на практике!) и наутро взяли нас с собой в самолет. Выгрузившись на Землю Франца-Иосифа, мы поняли, что одеты «слегка» не по погоде – в джинсики, джемперы и ботиночки; мы тряслись, как не застывшее в холодильнике желе.

– Михалыч, это че за дебилы прилетели? – кивнул на нас русский полярник, приняв за норвежцев.

– Мы, – заметил я, – не дебилы. Просто путешественники. Но не подготовились.

Федорыч с Михалычем принялись извиняться и одевать нас, и чтобы закрепить свои извинения – снова пришлось пить. Много, часто – как полагается у полярников. Спустя три часа ехать обратно никто уже не собирался.

– Оставь нас здесь, Ян, – обнаглев, попросил я норвежца, – через пару дней все равно прилетать будешь – и заберешь.

– Вы чего, совсем крейзи? – Ян хоть и проработал полжизни с русскими, для которых «запрещено» – значит «можно, но осторожно», однако все еще не смирился с нашим славянским менталитетом. – Мне и так выговор светит, что я вас сюда привез без разрешения, куда еще оставлять?!

Второй круг уговоров, новые взятки и бутылочки – сработало, остаемся. Два дня будем жить практически на Северном полюсе! Но аппетит уже разыгрался – «практически» не считается, раз так далеко уже забрались, – надо держать курс до самого полюса. Уже в хлам готовые Федорыч с Михалычем сдали, что есть некий Степа – старпом атомного ледокола, который раз в месяц ходит к полюсу.

– Звони, – сказал я, – любые деньги. И не говори мне, что деньги тут не решают.

– Ладно, – кивнул довольный Михалыч, уже чуть ли не открыто потирая карман, – помогу вам поверить в новогоднюю сказку.

И вот, сунув очередную взятку, будто проводнику в поезде, в кабине стаффа на борту бывшего атомного советского ледокола «50 лет Победы», ровно первого января 2009-го мы двинули прямиком к могучему Северному полюсу. Меня так это шарахнуло! Будто ты – мячик на поле для гольфа, подходит к тебе человек с клюшкой и ка-а-а-ак вмажет по голове – это путешествие окончательно вытряхнуло меня из границ моего понимания и реальности. Было страшно, рискованно, опасно – сумасшедший, иногда даже глупый и пьяный авантюризм, но он сработал. Поставил точку на моем двухгодичном выходе из бизнеса и открыл глаза: смотри, как в мире бывает – он сам делает все, чтобы ты его изучал. Просто успевай хватать возможности. И ничего не бойся.

В Арктике я изнывал от холода, продувающего насквозь ветра, ежился в углу кабины, и меня так трясло, что даже водка не помогала. Вспоминая те самые холодные сорок восемь часов моей жизни, к экспедиции в Антарктиду я уже как следует подготовился – месяцами тащил за собой кучу зимних теплых вещей. И вот теперь стоял тут полураздетый и загорал, подставив бородатое лицо теплым солнечным лучам. Это стоило того.

Удивительно… Но слишком долго топлес решил не оставаться – из опасения забрать лавры эпатажной Татьяны.

Во время первой высадки (как, в принципе, и любой) наша компашка была центральной. Девочки выглядели так, будто перепутали Антарктиду с Куршевелем – устраивали часовые фотосессии в нарядах со стразами, падали на снег в позе ангелочков и пытались петь «Зима, холода…»[2]2
  Песня Андрея Губина.


[Закрыть] Сане приходилось быть то режиссером фотосессий, то оператором, а я просто отделялся от группы и гулял сам, снимая материал для фильма. Ненадолго перетянуть на себя одеяло внимания с «расфуфыренных славянок» удалось только американцу с трущимся об него пингвином и парочке японцев в разноцветных пончо, которые не отлипали друг от друга и фоткались в очень смешных позах. Остальные персонажи были более тривиальными и просто бродили по хрустящему снегу, не заслуживая особого интереса остальной группы. На лицах людей легко читалось, как они рады быть здесь и что это совсем другое путешествие, не сравнимое ни с чем в прошлом. Уже само осознание, что забрался так далеко, на крайний юг планеты, дарит приятное покалывание в теле и запускает стада мурашек. И мороза не надо.

Вечером после возвращения на судно мы собрались все вместе в баре, чтобы наконец отметить нормальное физическое состояние без качки и первую высадку на берег. Сразу же застолбили самый мягкий и близкий к барной стойке диван. И хотя по правилам места нельзя бронировать – за весь тур никто так и не рискнул занять «трон нашей звезды». Да, иногда Танюхин авторитет был нам на руку.

Близкое соседство с лысым высоким барменом тоже оказалось очень кстати – уже в первый вечер он заметно проникся к нам симпатией и нарочно раскалибровал свой глазомер, явно наливая нам больше стандарта.

Аргентинское гламурное имя Эладио идеально подчеркивало его породистость и сладость. Он колдовал над каждым бокалом (даже если в нем был обычный ром с колой), как алхимик над волшебным зельем. Манерно сжимал двумя пальцами с безупречным маникюром мадлер (пестик-толкушку для выдавливания сока из ягод и фруктов) и медленно размешивал мутное содержимое. При этом он был не из тех резвых пацанов, которые каждый заказ воспринимают как возможность сразить всех наповал жонглерскими финтами за спиной и витающими в воздухе бутылками. Он не создавал шоу и фарс вокруг алкоголя, а делал искусством сами напитки.

– У меня секс с вашими вкусовыми рецепторами, а не глазами, – удовлетворенно кивал головой Эл, слушая, как посетители после каждого глотка протягивают вкусное «м-м-м-м».

Я решил в первые дни повременить с крепкими напитками – совсем не хотелось страдать от похмелья и пропускать интересные места. Тем более на завтра уже был запланирован трекинг с подъемом на гору – нужно быть в хорошей форме. Поэтому заказал своим друзьям джин, а себе взял темного пива – чисто поддержать компанию.

Аудитория в баре была тускловатая – кроме нашей шумной компании, один диван с японцами, второй – с тихими американцами, играющими за чаем в настолки, и еще парочка столиков с европейцами, чинно ужинавшими улитками с вином. В общем, скукота. Среди всего этого тихого часа, который начал рассасываться сразу после десяти вечера, выделялись только два здоровенных амбала. Классические американские служивые – один вояка, второй пожарник – они явно хотели подлить горючего в чаек и продолжать банкет подольше. Но было не с кем – компания американцев, к которой они прибились, весь вечер потратила на изучение правил «Цивилизации» (чтобы только на следующий день начать игру), а мы их не приглашали. Моя троица совсем не знала английского – и им было не интересно с иностранцами. Поэтому качки только периодически косились на наш праздник жизни, но подходить не осмеливались.

А вот капитана корабля невозможность объясняться с девчонками и Саней не смущала – ему просто нужна была веселая компания, чтобы выпить, и красотка Таня, чтобы на нее смотреть. Последнее условие было основным – по горящему кошачьему взгляду было видно, что этот десерт упускать он не собирался. Таня, надо сказать, поощряла его надежды – как только Алан, даже не спрашивая, уселся к нам на диван, включила «режим самки». Оттого, что она не могла флиртовать с капитаном словами, взгляд ее стал еще более выразительным и цепким. В зале звучит приветственный гонг: сезон охоты объявляется открытым.

– Чувак, ну ты же не позер гиннесс свой пить, – сморщился Алан. – Глотни нормального и не позорься, – и он плеснул виски в пустой бокал, стоявший на столе, прямо из своего стакана. Аргументы про трекинг и бла-бла можно было даже не начинать – с таким типом людей это вообще не работает. Дешевле было выпить.

Бармен заметно оживился, увидев в рядах потягивающих пополнение. Алан заказал для меня отдельную порцию и предложил Элу присоединиться к нашей компании. Кивнув в сторону Тани, взглядом добавил «не вздумай, моя территория». Можно было не переживать – Эладио наши дамы интересовали только как потенциальные гурманы, способные оценить его мастерство.

– На сегодня, миледи, джина будет достаточно, – решил он заняться алкогольным воспитанием девушек. – А вот завтра я проведу вам гадание по коктейльной карте, – и он вытащил из-под стойки увесистый коктейльный гид на испанском. Уверен, он знал его наизусть до миллилитра. – Потому что джин с тоником и двумя ломтиками лайма, как вы тут запросили, – банальность и моветон. Если уж претендуете на классику – знайте, что к джину положен только один кусочек лайма. Это, черт возьми, важно! – И он поднял вверх свой бокал с ярко-малиновым коктейлем, призывая всех присоединиться.

Гулянка продолжалась до утра и, кажется, совсем никого не утомляла – бармен задорно пополнял бокалы, капитан оттачивал ритуалы ухаживаний, а мы просто куролесили и кайфовали от жизни.