Текст книги "280 дней вокруг света: история одной мечты. Том 2"

День 123
канал Лемэра, Антарктида

52 491 км пути

Наутро проснулись от громкого крика в динамиках: «Слева по борту на десять часов косатки!»

Встретить целую стаю косаток – да еще, как оказалось, во время охоты на кита – большая удача и очень интересное зрелище. Не теряя времени, мы с Саней рванули на палубу, чтобы не пропустить это водное шоу. Приблизив на максимум зум камеры, можно было рассмотреть, как стая загоняла синюю громадину, окружив со всех сторон. Даже чуть не по себе стало!

Последний день движения по водам Антарктиды подарил спокойный дрейф (видимо, дал передышку перед возвращением к Дрейку) и самый красивый пассаж во всей Антарктиде. Мы шли сквозь знаменитый канал Лемэра, меж высоченных фьордов, усеянных ледниками и скалами. Мне кажется, в тот момент, абсолютно все вышли на открытые палубы, несмотря на ощутимый холод, чтобы наслаждаться и снимать как наше судно изящно выписывает повороты, лавируя меж изрезанной линии моря и айсбергов самых разных форм. Если пингвинами пресыщаешься уже на третий день, то ледяными глыбами можно любоваться бесконечно. Цвета антарктического льда тоже потрясают: от белого, молочного и нежно-голубого до глубокого синего и зеленоватого. Чем голубее лед – тем он старее. Такое ощущение, что он светится голубым цветом изнутри – сначала я думал, что это отражение воды, но потом заметил, что даже в пасмурную погоду при сером небе свечение не исчезает.

Испортило этот день только одно. Когда мы праздновали окончание экспедиции, я выскочил на палубу, чтобы сделать последние антарктические кадры. Ветер был очень сильный, но при этом оставался на грани допустимого, что только придало азарта и смелости.

Весь полет я аккуратно боролся с порывами ветра и успел по периметру облететь корабль и запечатлеть абсолютно сюрреалистический малиновый закат. А вот при возвращении резко налетел такой шквал, что дрон начал беспомощно болтаться в небе из стороны в сторону, полностью потеряв управление. Я отчаянно выжимал все кнопки и вертел рычажки в разные стороны, для пущей убедительности махал руками, будто машина могла увидеть меня и сама устремиться в руки. Но ничто не помогало, сила ветра была такой, что дрону попросту не хватало сил ее преодолеть.

В какой-то момент я увидел, что батарея у дрона практически на нуле, и в эту секунду, будто почувствовав предательство, дрон протяжно пикнул и навсегда исчез в холодных водах.

Это был провал. Мой последний дрон направлялся ко дну океана. На нем были все кадры последних двух дней. Но самое страшное – впереди у меня был весь Тихий океан, остров Пасхи, Французская Полинезия и почти ноль возможностей купить новый квадрокоптер. Я хлопнул ладошкой по лбу в полном отчаянии – было обидно, что сам так глупо его провтыкал.

– Это карма, чувак, – услышал я из окна капитанского мостика. – Не всегда стоит идти против правил, запомни.

Новые пятьдесят часов тошниловки по Дрейку прошли значительно легче, чем в первый раз, хотя волны стали еще выше (куда уже?!). Наверное, сыграло свою роль то, что все были довольны и по горлышко наполнены впечатлениями, большинство – лучшими в жизни.

В Ушуайе было трогательное прощание и с командой корабля, и с девчонками – все-таки к людям, с которыми разделил особые впечатления, сильно прикипаешь. Таня со Светой улетали в Буэнос-Айрес прямо отсюда, а капитан продолжал ледяные путешествия в поисках своей любви.

Уже спустя первые пару дней в Антарктиде я точно знал, кто будет адресатом нового отцовского подарка на этом материке, но решил дождаться конца путешествия, чтобы на прощание выразить свою признательность. Алан действительно тронул меня – со всей своей брутальностью, твердолобостью и желанием приложиться к бутылке он сохранял в себе что-то большее: уважение и интерес к другим культурам, а еще сильное желание почувствовать близость и единение вместо одинокого болтания по холодным водам океана. Это выразилось не только в теплых чувствах к Тане – каждый из нас понял это. Именно благодаря Алану мы ощущали себя на корабле действительно особенными, желанными гостями, смогли узнать работу судна изнутри и даже позволить себе несколько больше, чем разрешалось обычным туристам. И за этот уникальный опыт я испытывал глубокую благодарность.

– Амиго, вздумал из меня мальчишку сделать и заставить рыдать тут при всех? – как всегда отшутился Гросс, держа в руках четвертую из шести книг моего отца, которые я взял с собой. Глаза выдавали, как он на самом деле тронут моим жестом.

– Вспоминай нас почаще, кэп! – я не удержался и обнял его. – И, пожалуйста, поставь книгу отца в корабельную библиотеку.

– Обещаю, амиго! Удачи тебе, и береги себя на остатке пути.

Больше времени на долгие проводы и лишние слезы не было – сразу с трапа, обнявшись напоследок с девчонками и пожелав счастливо долететь домой, груженные чемоданами, техникой и сумками, мы с Саней бегом кинулись к набережной. Волнительное «есть тачка или нет, есть она или нет» крутилось в голове до самого поворота на нужную улицу. Последние шаги (уже бегом от нетерпения), и… вздох облегчения. Вот он, стоит наш корейский «кузнечик» (как я ласково называл эту развалюху) – весь пыльный, одинокий, хлипкий – но дождался меня на этих ветрах.

Одной проблемой меньше, но теперь следующая задача со звездочкой – как успеть за трое суток проехать три с половиной тысячи километров и шесть раз пройти процедуру прохождения границ Чили и Аргентины со всеми вытекающими в виде капризных пограничников и очередей? Я предложил Сане свой план:

– Если будем ехать по семь-восемь часов каждый – утопия, не выдержим. Если, не дай бог, что-то случится с тачкой или пробьем колесо – хана всему запланированному. У нас нет ни часа свободного времени. Поэтому бережем тачку изо всех сил и едем сетами по три часа, а потом меняемся, даже если водитель еще не устал. Так сохраним энергию.

– Лады, Тема, все успеем. И не такое проделывали! – бодро кивнул Саня. Я не был уверен, что он преодолевал Магелланов пролив, Огненную Землю, Патагонию и хребет Анд (то есть всю 50-ю, 40-ю и 30-ю широты) за три дня, но настроился на его позитив – больше уповать все равно было не на что.

Наш корейский железный ослик переживал, возможно, главное приключение в его жизни – и без того лысые колеса стерлись о бесконечные грунтовые дороги, передний бампер начал отваливаться, задний уже давно оторван, а ходовую можно в пакеты по запчастям собирать. Но мы едем – восемь, десять, пятнадцать часов подряд…

Мог ли представить этот автомобиль, катая туристов по окрестностям столицы Чили, что однажды его будет ждать столь эпичное приключение? Что от того, справится ли «Хюндайчик», не сломается ли, довезет ли вовремя, зависит успех целой кругосветки для этих странных людей?

Умел бы мыслить, возможно, и задумался бы. А я продолжал думать о километраже и времени.

В первый день тысяча километров осталась позади, во второй – полторы. Первая ночь – шесть часов сна, вторая – три. Напряжение росло с каждым новым километром. И без того взвинченную нервную систему окончательно взбесило дурацкое расположение границ. Считая каждый час и опаздывая, протряслись по самому худшему участку дороги к чилийскому пропускному пункту и наразился на грозный взгляд пограничника.

– Вы не поставили штамп о выезде из Аргентины, – подкинул нам проблем этот деятель границы.

– В смысле? Где не поставили? Не было у нас на пути границы – ну не мог я ее пропустить!

– Вы не поставили штамп о выезде из Аргентины, – как заевшая пластинка, без эмоций повторил работник в форме.

– А сколько назад до таможни? – сдерживая возмущение изо всех сил, уточняю я.

– Пятьдесят километров, – сообщил чилиец.

И вот мы, уже не ругаясь, едем назад лишний час. А потом еще раз обратно – и еще один лишний час. Блеск! Таможней оказалось ветхое строение, не похожее даже на здание, где-то в кювете. То есть ты должен сам догадаться, что кибитка вроде биотуалета вдали от трассы – это паспортный контроль.

Мы ехали и ехали, лишь изредка останавливаясь выпить чашку кофе и сделать несколько снимков.

Несмотря на вдохновляющие пейзажи за окном, Саша становился все неразговорчивее и хмурее. Я чувствовал его недовольство и не мог понять, что произошло.

– Саня, что случилось? – не выдержал я через пару часов напряженного молчания в дороге. – Ты чего поник?

– Как «что случилось»? А что непонятного? Уже едем двадцать часов без передыха, позвоночник в трусы высыпается!

Опаньки! Вот те раз! Ну все было слишком легко – и именно скандала мне не хватало!

– Сань, я же тебя об этом предупреждал. Если не успею на корабль – полетит к черту весь маршрут, вся кругосветка, понимаешь? Других вариантов пересечь Тихий в ближайшие месяцы нет. Мы же оба понимали, какой путь нам предстоит.

– Предупреждал он! Как конченые роботы уже третьи сутки живем. Лучше б я из Ушуайи летел. Посмотрел, блин, Чили на свою голову, – он крепко заматерился и отвернулся к окну.

Мне продолжать разговор не хотелось – какой смысл?

Еще час молча посопели – и разрулили ситуацию. Саня признал, что дал волю эмоциям. Я отлично понимал его состояние – мой тонус и готовность гнать мотивировались только моим же глубоким внутренним переживанием. Без этого допинга справиться со спринтом было бы в разы сложнее. Это – как в студенческие годы: переживаешь за сессии, недоедаешь, недосыпаешь – и здоров как конь. Только к маме на каникулы приехал, организм расслабился – и сопли ручьем. Все-таки иногда стресс – хороший ресурс.

Я понимал: если одолею этот этап вовремя – считай три четверти сложного в кругосветке уже прошел. Все предыдущие месяцы мои мысли держали три столба – корабль в Антарктиду, корабль через Тихий океан и контейнеровоз из Австралии в Азию. Если не споткнуться на этих этапах и все успеть – тогда можно будет выдохнуть и двигаться дальше без каких-либо креплений по таймингу. Я на это очень надеялся. И Вселенная таки улыбнулась мне на этом этапе.

Мы успели! Влетели в Сантьяго поздно вечером, почти ночью, бросили машину у отеля и, даже не заходя в лобби, сразу двинулись пешком к ресторану, где меня ждала любимая Маруся, уже прилетевшая днем. Целый месяц в разлуке, целый мешок переживаний и впечатлений за это время, столько всего нужно ей рассказать!

Помню этот момент как сейчас. Я то и дело нервно вырываюсь вперед, оставляя позади семенящего по улице Саню. Подбегаю к узенькому перекрестку, залитому светом разбитого фонаря, и останавливаюсь у светофора, чтобы нетерпеливо переждать красный. И тут вдали замечаю самую лучшую, самую красивую, самую родную на свете фигуру – нет, не выбирает блюда за столом с официантом, а стоит и ждет меня у входа. Моя дорогая! Моя любимая! В нежном платье в горошек, с милыми локонами (которые готовились, уверен, минимум час), как всегда приятно пахнущая, как всегда такая легкая. Я – изнуренный тяжелой дорогой, грязный, с бородой недельной небритости. Леди и Бродяга…

Крепко прижимаю любимую макушку к своей груди и выдыхаю: «Спасибо абсолютно всему, что есть в моей жизни! Богу, этой женщине, Сане, воле случая, „Хюндайчику“. Спасибо, что все вы на моей стороне. Я счастлив и очень благодарен вам!»

Осталось только утром сдать в рентал волшебного Конька-горбунка по имени «Хюндай», лишившегося двух бамперов в неравном бою с дорогами Патагонии, но вышедшего из него победителем, и доехать на автобусе в Вальпараисо для посадки на корабль. Но какие это уже мелочи!

Часть 5. Океания & Австралия

День 128
Вальпараисо, Чили

58 282 км пути

В Вальпараисо было пасмурно, но на душе было светло и легко: как будто в этом порту, недалеко от Сантьяго, с меня сняли весь груз стресса. Рядом была Маруся, которая одним своим присутствием всегда действовала умиротворяюще, и впереди нас ждал долгожданный круиз: Тихий океан, один из самых крутых в мире круизных лайнеров Crystal и маршрут мечты: остров Пасхи, остров Питкэрн, Французская Полинезия, острова Кука…

Мы с Марусей прибыли к кораблю на шаттле Uber, поскольку искать свой корабль в порту на своих двоих – дело нелегкое! На вторые сутки, может, и дойдешь. В моих мыслях вдруг возник маленький Тема: он, то есть я, крутил глобус на уроке географии, тыкал пальцем в незнакомые континенты и, зажмурившись, думал: «Однажды и я там буду». Тому Теме никто не рассказывал, что это невозможно, поэтому он просто мечтал. И вот, домечтался.

Если я когда-нибудь буду монтировать фильм о кругосветке, в этом месте должна быть крутая монтажная склейка: в кадр с пацаном, тычущим пальцем в глобус, ворвется звук оркестра, фокусники в цилиндрах и свет огромных люстр Atrium. И уже взрослый Тема-Артемий – небритый, пыльный, в не стиранной с Антарктиды одежде и потертой шляпе а-ля Индиана Джонс под руку с такой же, как он, растерянной Марусей, – будет пытаться понять «Где я и кто все эти люди?».

«Все эти люди», в смокингах и вечерних платьях посреди бела дня, кажется, тоже пытались понять, кто такие мы с Марусей и как нам вообще удалось затесаться среди них: все глаза в этот момент были устремлены на нас. Этот батл взглядов и атмосфер длился несколько минут: мы, еще не отошедшие от спешки, ворвались в холл с хрустальными люстрами и прозрачными лифтами, где неторопливость просто была разлита в воздухе, а каждая бабочка на смокинге сообщала: «Моя жизнь удалась!», и своими пыльными сандалиями и озабоченными лицами явно пытались нарушить общую гармонию.

Стафф, наверное, тоже был удивлен, но выдавать эмоции им, к счастью, было запрещено, поэтому шампанское нам поднес официант с лицом, не выражавшим абсолютно ничего, кроме учтивости.

Мы с Марусей переглянулись и прыснули: заботливо купленные в Duty Free пара бутылочек вина и просекко, болтавшиеся у меня в рюкзаке, тут же оказались лишними. Это Crystal, детка! Тут, в отличие от других круизных лайнеров, даже алкоголь бесплатный. Если, конечно, можно считать бесплатным то, за что ты предварительно заплатил три мешка денег.

Но на достигнутом мы не остановились: сломав систему своим внешним видом, оба достали камеры. Тут уже брови вверх поползли даже у стаффа за стойками регистрации: дикарей на мегакомфортабельных лайнерах они явно встречали нечасто.

Ворвавшись в свою каюту – одну из самых недорогих, но все равно с видом на океан, – мы с Марусей долго хохотали:

– Нет, ты видел глаза того, лысого? Мне казалось, что он сейчас позовет полицию и потребует выкинуть тебя за борт!

– А-ха-ха! А у дирижера чуть палочка в чье-то декольте не выпала!.. У-уф-ф… – выдавил я из себя, слегка отдышавшись. – Марусь, а где там мой дежурный фрак? И не забудь свои бриллианты к ужину, пожалуйста! – И мы снова надолго зашлись от хохота.

Через несколько часов, стоя на верхней палубе, под песню Луи Армстронга «What a wonderful world» наблюдали, как чилийский берег становится от нас все дальше, и уходили в открытый Тихий океан, которому суждено было на целых 35 дней стать нашим домом.

Переодевшись в тона пассажиров лайнера, мы стали исследовать корабль – по сравнению с круизными монстрами вроде Norwegian он со своими девятью палубами был практически малышом. Тем не менее это тоже был настоящий плавучий дом. И на крыше этого дома моя любимая женщина не упустила возможности сфотографироваться во всевозможных ракурсах – всегда недоумеваю, как это женщинам удается.

– Я так и напишу под фоткой: сейчас этот девятиэтажный дом отвезет меня на острова! – фонтанировала идеями Маруся, как ребенок перебегая с палубы на палубу. Ее радовало все: голубизна воды, снующие туда-сюда огромные чайки, великосветская публика – ну и сам Crystal, конечно. В первый же день мы практически стерли ноги, исследовав его внутренности.

– Чтобы взять от отдыха все, нужно сначала узнать об этом отдыхе все! – моя любимая была неумолима. – А ты, например, знаешь, где тут находится кафе-мороженое?

– Ты хочешь мороженого? Давай закажем его в каюту!

– Фи, какое мещанство! – в шутку скривилась Маруся. – В каюту! Я хочу есть мороженое в кафе! А для этого нужно его обнаружить!

И мы бежали искать это кафе-мороженое, путь к которому, конечно же, лежал через казино и массу бутиков.

– Обратите внимание на этот холл с пальмами, – вещала по дороге женщина моей мечты. – Он оформлен в колониальном стиле! Вау, сигарно-коньячный бар! Считай, я тебя туда уже отпустила. Ночной ретробар… Миленько! Ух ты, театр! Настоящий! Похож на зал, в котором вручают «Оскар», но тот, наверное, побольше… Вау-вау! Кабаре! Па-ам, пам-пам-пам-папам-пам!.. – Маруся попыталась изобразить канкан – настолько, насколько ей это позволили джинсовые бриджи. – А-а-а, смотри! Библиотека! Давай зайдем!..

– А-ха-ха, – расхохоталась она, подойдя к одному из стеклянных шкафов с книгами. – Все закрыто! Спасибо за гостеприимство, завтра снова придем.

После того как мы исследовали фитнес-зал и спа-центр, найдя «наш» ресторан (каждая пара была приписана к одному из двух основных ресторанов, и находить свой мы научились далеко не сразу – для этого приходилось обходить весь корабль), меня наконец помиловали и разрешили прилечь в каюте.

Пока все мое внимание было сосредоточено на гуле в ступнях, любимая не унималась: вдоволь налюбовавшись видом из окна («Мы же будем видеть это целый месяц! Больше месяца!»), она принялась читать ежедневную корабельную газету.

– Так, расписание на завтра: фитнес на палубе, мастер-класс по приготовлению ризотто, шоу «Призрак оперы»… А знаешь ли ты, мой дорогой… – она переключилась на лежащий на тумбочке корпоративный буклет, – что на верхних палубах есть пентхаус с услугами персонального дворецкого! Бож-же ж мой! – Маруся театрально закатила глаза. – Пентхаус! Персональный дворецкий! А что имею я? Кафе-мороженое? Вот эту каморку с видом на Тихий океан?

– Какие проблемы? – стал подыгрывать я. – Пожилые обрюзгшие толстосумы наверняка уже ждут тебя в своем персональном пентхаусе!

Маруся заливисто рассмеялась и прильнула к моему плечу:

– Спасибо тебе! Я такая счастливая сейчас! Это знаешь как? Это вот если бы тебе дали годовой абонемент на твой любимый стадион «Анфилд»!

– Все для тебя, моя Пенелопа! – обнял я ее. – Лишь бы ты была счастлива!

* * *

Как уже доказал на практике Norwegian, я – ни разу не целевая аудитория круизных лайнеров. От слова «совсем». По той же причине, по которой никогда не смогу две недели лежать пузом кверху на турецком пляже или на матрасе на Мальдивах, попивая олинклюзивное пивко: на третий день точно с ума сойду от скуки. Лайнер – это, в принципе, та же история: для любителей провести весь отпуск в одной позе по одному графику. Даже у меня, наученного «романтическим» трипом через Атлантику, иммунитет упрямо вырабатываться не спешил. Потому как времяпрепровождение здесь то же самое: первые два-три дня ты будешь радостно бегать вверх-вниз по палубам, «изучая местность», на четвертый научишься выходить из правильного лифта (а их там с десяток), чтобы зайти в свою каюту минуты через две, а не через 22, пройдя в ее поисках с одного конца корабля на другой, изучишь все увеселительные заведения и ассортимент шведской линии, поймешь, почему люди, которые выступают в вечернем шоу, работают именно на корабле, а не дают концерты вместо Селин Дион в казино Лас-Вегаса.

И даже устанешь от часового созерцания то тихих, то бурных вод, хотя в первые пару дней мы с Марусей на океан не могли насмотреться.

Впрочем, эти «водные медитации» были чреваты обретением как минимум простуды: первые пару дней в открытом море было, мягко говоря, прохладно. Но мы, одетые в ветровки, закутавшись в пледы, все равно регулярно ходили «в гости к чайкам» и мерили шагами палубу: Маруся настаивала на том, что ежедневные 10 тысяч шагов мы пройти обязаны, а то на берег выйдем заплывшие жиром – все-таки кормили на лайнере круглосуточно. Но чем ближе мы приближались к экватору, тем теплее становился воздух, и дело дошло даже до открытия бассейнов. В них уже можно было купаться, и народ разделся, развалился на лежаках и раззнакомился.

Публика на лайнере была ожидаемо возрастная – в основном американцы лет 50–70, не то чтобы великосветское, но очень приличное и крайне воспитанное общество. Местами даже чересчур. Тут не нужно было бояться, что твое полотенце умыкнут с лежака, что в очереди за бургерами оттолкнут локтями или скептически рассмотрят в лифте. Все было чинно, благопристойно, вежливо и, конечно, очень улыбчиво: практически каждый встречный норовил нам улыбнуться, пожелать доброго утра и спросить, как наши дела, – даже не ожидая ответа. К концу круиза мы с Марусей поймали себя на том, что тоже ходим и расслабленно улыбаемся. Что до стаффа, то среди команды были чуть ли не все национальности.

Нашим официантом в ресторане стал украинец! Наверное, его специально приставили к нашему столику, узнав, откуда мы, и каждый вечер (завтракали и обедали мы в шведском ресторане на верхней палубе) нас ждали свежие сплетни: Виктор знал все о капитане, о семье капитана, о взаимоотношениях шеф-повара и официантки 25-го столика. И даже о пассажирах.

– Вон ту бабку видите? В бриллиантах на морщинистой шее? Жуткая миллионерша! – драматическим шепотом сообщал нам Виктор. – В круизе уже третий или четвертый раз, и все время с новым любовником – один моложе другого. Я дал ей прозвище – Алла Борисовна, – тихо хихикал Виктор, забирая тарелку с фуа-гра и ставя на ее место десерт. – Еще шампусика? Я бы на вашем месте не отказывался! Ну, ничего, поработаю тут еще пару лет и, может, таки окажусь на вашем месте!

К пятому дню у меня начался «день сурка»: подъем, завтрак, тренажеры, баскетбол на палубе, бассейн… У бассейна мы с Марусей, как друзья из одноименного сериала, оккупировали один диван, с которым не расставались до конца путешествия, – там я, попивая коктейли, наблюдал за ловящими кайф американскими пенсионерами и считал часы до прибытия в очередную точку: просто физически чувствовал, как от этого непрерывного лежания и ничегонеделания из меня будто вытекает эта драйвовая энергетика, без которой путешествия становятся просто передвижением из одной точки в другую.

Спасало только присутствие Маруси и то, что она явно получала от этого всего настоящее удовольствие. «Это лучшее путешествие в моей жизни!» – не уставала повторять она, прижимаясь ко мне, когда мы вечером выходили на палубу и искали Большую Медведицу. А если мне удалось сделать счастливой свою женщину – значит, все это не зря.

Но я очень завидовал ее умению приехать куда-то и отключить свою неуемную энергию, желание все время куда-то бежать – и просто ничего не делать, лечь и загорать. Не испытывая при этом угрызений совести. Это ведь так важно для женщины – загар! А занятие это ой какое ответственное: он должен лечь равномерно, не содержать следов купальника и при этом продержаться как можно дольше. Поэтому загорать в разное время суток нужно под разным углом. Для меня загар в категорию занятий никак не попадал даже при всем настроенном прицеле, поэтому я просто ждал. Терпеливо ждал, когда эта загорательно-купательно-питательная полоса жизни пройдет и мы наконец увидим остров Пасхи. Но Бог явно видел мои мучения и одним прекрасным днем послал мне спасителя.

В тот день я, как размороженный Цезарь, снова возлежал на своем диванчике и, лениво перелистывая страницы очередного журнала, понял, что для полного счастья мне не хватает еще одного коктейля.

– Мусь, принеси мне, плиз, «Секс на пляже», – попросил я, на всякий случай соорудив на щетинистом лице гримасу а-ля котик из «Шрэка». Любимая без лишних вопросов, покачивая бедрами, направилась к барной стойке.

Только вот ждать ее мне пришлось долго. Если быть точным – целый час. Час! Куда можно отлучиться на лайнере на целый час?

– Марусь, ну ты чего? Ты где была? Целый час прошел! – возмутился я, когда моя женщина наконец вернулась ко мне с моим долгожданным коктейлем.

– Ой, ты не поверишь, – Маруся сделала паузу даже дольше той, что была в похожей фразе из «Иван Василича»[3]3
  Советский комедийный фильм режиссера Л. Гайдая по мотивам пьесы М. Булгакова «Иван Васильевич».


[Закрыть], – я с таким мужчиной познакомилась! – вдруг сказала мне моя любовь и кокетливо поправила волосы.

– Чего-о-о?… – я чуть не подавился «Сексом». – Марина, я тебя правильно понял: пока я тут лежал и целый час ждал тебя, ты с мужиком знакомилась?

– А-ха-ха! – Маруся заливисто рассмеялась и обхватила мою шею руками. – Тема, ему 67, он – дедушка, пузатый и смешной! Просто он увидел мою кепку «Майами», – она наклонилась, чтобы я убедился, что на ее кепке написано именно это, – и сказал: «А я тоже из Майами!» Хотя вообще-то он из Нью-Йорка. Его зовут Брюс.

– Я счастлив, – выдавил из себя, не особо успокоенный возрастом и описанием «дедушки».

Но Брюс явно решил войти в нашу жизнь всерьез и надолго, потому что уже совсем скоро обнаружился на одном из соседних диванов.

– Ой, это же он! Брюс! – заверещала Маруся и буквально за руку потащила меня знакомиться.

Брюс оказался действительно смешным, невысоким лысоватым мужичком с пузиком, на который нисходила золотая цепочка с огромным кулоном в виде земного шара. Где-то я его видел прежде… И тут меня осенило: похоже, это был тот самый мужик, который нагишом влетел в море на пляже в Майами! Сомнения в верности идентификации были минимальными, но я все же решил не делиться своей наблюдательностью с новым знакомым.

– Привет! – приветливо замахал Марусе дедок. – Это твой мужик? Привет, мужик, я Брюс! Где тут бабы вообще, с кем мне гулять? А то прикинь, подходят ко мне бабки семидесятилетние, комплименты делают. Я их сразу отшиваю: «Зачем ты мне это говоришь? Думаешь, я буду с тобой вечером танцевать?» Тебя, кстати, как зовут? Артьемий? Траву хочешь, Артьемий?

Брюс буквально с ходу обрубил мою скуку на корню. В первые пару дней мы уже знали о нем все: что он – школьный учитель на пенсии, что у него небольшая туристическая компания, куча льгот и бьюик 70-го года выпуска. И что везде он старается найти скидки, акции, льготы и сэкономить на всем, на чем может.

При чем тут дорогущий лайнер? А при том, что он успешно сдал подаренный мамой кондоминиум[4]4
  Квартира на первой линии в Майами.


[Закрыть] – и на вырученные деньги купил тур.

– Артьемий, всегда слушайся маму! – не уставал повторять мне Брюс. – Моя мама всегда говорила мне: «Вкладывай в недвижимость у моря, на первой линии, и ты никогда не пропадешь». И вот, Артьемий, я здесь.

О траве Брюс не шутил: он таки умудрился пронести на корабль несколько десятков грамм марихуаны, утверждая, что вовсе забыл о том, что взял ее с собой, – просто случайно нашел в одном из носков уже на борту.

– Как меня не поймали – ума не приложу! – хихикал добропорядочный школьный учитель, раскуривая очередной косяк.

Впрочем, курить в одиночестве Брюсу все же не пришлось: кроме марихуаны, он захватил с собой еще и бывшую жену друга, бразильянку Кристину, строгую состоятельную женщину лет 60, которая от Брюсовой травы становилась еще более строгой и за ужином производила впечатление интеллигентного зомби. Мы с Марусей, зная, в чем дело, еле сдерживали смех. Ну а для всех остальных Кристина была просто вот такой чопорной леди без особых эмоций.

Хотя не выражать эмоции рядом с Брюсом было практически невозможно. К бассейну Брюс выходил с небольшим надувным матрасом, очень удобным для возлежания. «Купил на Amazon за 11 баксов! – гордо хвастался трофеем наш любитель скидок. – Главное в нашем деле – быть расторопным!»

А мы с Марусей теперь всегда знали, что наш диванчик не займут чужие: теперь он был под надежной охраной американца. Как-то, сидя в джакузи, мы заметили, что на наш «трон» сели какие-то бабульки, причем одна из них – на инвалидной коляске. Но уже через минуту под чутким руководством Брюса они ретировались.

– Что ты им сказал? – спросил я, выйдя из джакузи.

– Сказал, что на дальней палубе сейчас как раз начался мастер-класс по вязанию, и им явно надо туда.

Скучать у бассейна мне уже не приходилось: с Брюсом мы просто сутки напролет смеялись! Мне нравились его легкость, юмор, его какой-то вообще неамериканский менталитет и, к счастью, очень простой английский – без акцента, скороговорок или особенностей произношения: мне не приходилось прилагать усилия, чтобы разобрать, что именно он говорит.

Скоро Маруся стала ревновать меня к новому другу.

– Ты постоянно с ним куда-то уходишь и веселишься!

– А кто меня с ним познакомил? – отбивался я.

Но и правда: я бы никогда не подумал, что моим partner in crime станет американский пенсионер!

Оказалось, что свой кондоминиум он сдает русским девчонкам, которые приезжают в Штаты рожать, а сам – патриот нью-йоркского пригорода Йонкерс:

– Все районы Нью-Йорка – отстой, Артьемий! Манхэттен – на фиг! Квинс, Бронкс, Бруклин – дерьмо собачье! Только Йонкерс!

Как я понял, Йонкерс – это что-то вроде наших Бучи или Вышгорода[5]5
  Городки под Киевом.


[Закрыть]. А еще Брюс обожал Трампа: «Нормальный чувак! Порядок наводит, очищает Америку от всех этих эмигрантов, демократов – в общем, от всех этих козлов. Я за него!»

Брюс познакомил нас с парочкой таких же, как он, пенсионеров – своим во всех смыслах старым дружбаном Ларри и его женой. Ума не приложу, где и как они подружились! Вернее, как подружились, представляю: Брюс вообще способен затянуть в свой круг любого говорящего прямоходящего в течение секунд тридцати. А вот как им удалось остаться друзьями, лично для меня загадка – настолько они разные.

Ларри, высокий худощавый интеллигентный юрист-очкарик, был полной противоположностью Брюсу. Во-первых, зануда. Во-вторых, как не преминул сообщить мне Брюс, – страшный жмот.

– Ты прикинь! – возмущенно жаловался на приятеля Брюс. – Ему отец оставил 40 лямов наследства! Сорок! А он экономит абсолютно на всем, постоянно жадничает. Ну разве не жмот?

Усомниться в словах Брюса мне не дал сам Ларри. Буквально на следующий день он гордо демонстрировал мне в телефоне фото своего шикарного дома в Нью-Хэмпшире и на мои восторги ответил неожиданно:

– Да я вот думаю его перестроить.

– В смысле? – не понял я. – Расширить хочешь?

– Наоборот, сократить, – ни на секунду не смутившись, продолжал добивать меня Ларри. – Мы же часть помещения не используем – зачем она нам? Возьму и отрежу. Чего зря налоги платить?

Я вежливо улыбнулся, но 40 миллионов баксов и «отрезать кусок дома» в моей системе координат пересечься не хотели никак. Как, в принципе, не особо пересекались в ней Брюс и Ларри. При этом Брюс обидеть друга явно не боялся. За ужином, видя, что мы с юристом слишком увлеклись беседой и перестали обращать внимание на него, Брюс легко мог стукнуть друга по руке. А добившись внимания к себе, на голубом глазу громко заявить: «Какой же ты ну-удный, Ларри! Как же нудно все рассказываешь!», а потом громко зевнуть прямо ему в лицо и демонстративно уйти: друга опустил, дело сделано. Потому что нечего внимание от него отвлекать.