Текст книги "280 дней вокруг света: история одной мечты. Том 2"

Но обижаться на Брюса было совершенно невозможно: не обижаются же, в конце концов, на детей. Даже если они уже достигли пенсионного возраста и через день курят марихуану на круизном лайнере.

Ко всем своим талантам, Брюс был незаменим в вопросе вылазки с корабля на берег. Хотя, казалось бы, что тут сложного: вышел себе на берег и иди в указанном направлении. Но нет! Уже перед первым контактом с сушей – остановкой на острове Пасхи – Брюс доказал нам, что мы в корне неправы.

– Что вы собираетесь завтра брать с собой? – прищурившись от запущенных им же колец дыма, спросил он нас с Марусей.

– А что нужно? – не поняли мы. – Себя, деньги… Ну, камеру, конечно… Точно, плавки!

– Ага, – Брюс покачал головой, как врач, ставящий диагноз, – все с вами ясно. Значит, так: утром встречаемся в ресторане в 8:15. Мэри, захвати с собой сумку побольше. Научу вас жизни, салаги!

День 133
о. Пасхи

62 247 км пути

Утром, когда мы с Марусей вразвалочку подошли к ресторану, Брюс уже был на месте и «бил копытом»:

– Скорее, ну, где вас носит? За мной!

И мы засеменили за американским приятелем, как цыплята за наседкой. Причем в одной руке у «наседки» была термосумка, в другой – термос, как потом объяснил нам Брюс, способный держать температуру чуть ли не сутки.

– Так, Мэри, давай, нагребай: мяско, тосты, хумус положи… Фрукты, еще фрукты! Сладенькое давай, тебе же точно захочется сладенького! Артьемий, ты пить сегодня вообще собираешься? Давай дуй за колой и пивом!

Сам он, естественно, проделывал то же. Мы с Марусей первые пару минут смотрели на него ошалело:

– Э-э-э… А зачем?…

– Миллионеры, да? – резко обернулся к нам пенсионер-путешественник. – Очень хочется свои баксы на еду потратить? Конечно, как хотите. Но я лично не собираюсь тратить свое драгоценное время на поиски еды и свои кровно заработанные на ее оплату, если тут у меня, – Брюс обвел рукой накрытые столы, – лакшери-халява!

Нам ничего не оставалось, как согласиться. И теперь каждый раз, сходя на берег, мы предварительно затаривались в корабельном ресторане – зато потом легко делали перекус с видом на достопримечательности, не тратя время на поиск общепита.

Прав был Брюс и в том, что отвадил нас от покупки на корабле экскурсий и мест в автобусе.

– Развод для лохов! – авторитетно заявил он. – Все то же самое купите втрое дешевле, пройдя 100 метров от корабля. И не вздумайте закупаться билетами на автобус, который якобы «организованно отвезет вас к месту экскурсии и поможет не опоздать на корабль»: и сами на местном транспорте не опоздаете, если на часы будете смотреть. Делайте, как все нормальные (Брюс лукаво подмигнул, явно намекая на себя) люди!

Так что к первой высадке на берег мы были готовы по всем фронтам. Не готовы были разве что к абсолютно мерзкой погоде – остров Пасхи был нам явно не рад, потому что встретил дождем, сыростью и холодом.

От корабля на центральную улицу острова мы, по рекомендации Брюса, решили пройтись пешком. Я только успел включить камеру, как услышал: «О, привет!» Передо мной стояла крайне странная парочка: высокий худощавый блондин, он же «флегматичная амеба», как прозвали его мы с Марусей, и мужиковатая женщина в трекинговой одежде: закрытая, суровая, с маленькими глазками и длинными засаленными волосами, завязанными в неаккуратную косу.

– О, привет! – повторила мадам, почему-то глядя в другую сторону. – А вы тоже бэкпэкеры[6]6
  Дословно: рюкзачники, живущие в хостелах и ищущие отдых подешевле.


[Закрыть]?

– What? – я подумал, что не расслышал: барышня, помимо всего прочего, говорила со страшным британским акцентом. Спустя пару секунд, поняв смысл, ответил:

– Нет, а с чего вы взяли?

– Ну, вы же с корабля?

– Ну да.

– Так вы тоже бэкпэкеры?

– А что, на этом корабле есть бэкпэкеры? – не выдержал я.

– Ну да, мы! – честно созналась барышня с косой. На второй минуте разговора она уже начала меня изрядно напрягать, потому что бросала резкие фразы и, задавая новый вопрос, каждый раз убегала на несколько метров вперед. А потом, периодически поворачиваясь, слушала ответ, посматривая одним глазом. Будто у нее в глаз была встроена камера, и она записывала блиц-опрос.

Странная парочка увязалась за нами, и минут через пять мы уже знали, что они из Англии, но живут в Шотландии, и на это путешествие откладывали очень долго, отказывая себе буквально во всем.

– Мы очень долго работали, я пока вообще не знаю, что будет, когда мы вернемся… – всю дорогу ныла барышня с косой. Ее амебообразный мужчина преимущественно молчал, лишь иногда скупо улыбался, и мне по-мужски стало его жаль. Очень хотелось сказать: «Мужик, если ты в заложниках, моргни левым глазом!»

Да и вообще, мне жаль таких людей: копить, копить, купить один из самых дорогих в мире круизов и не наслаждаться моментом, а страдать из-за принесенной для этого жертвы. Постепенно их напряжение стало передаваться и нам. Я видел, что Маруся уже откровенно нервничает, и быстро нашел выход из положения: арендовать квадроцикл и ретироваться по-английски.

– Фу-ух, наконец-то! – выдохнула любимая, когда фигуры наших странных попутчиков скрылись вдали. – Я уже просто не могла рядом с этими бэкпекерами находиться. Так и будем их звать теперь.

Нудные англичане чуть не заставили меня забыть все, что я накануне прочел об острове Пасхи и перед их появлением как раз хотел рассказать Марусе. Времени до появления знаменитых истуканов уже почти не оставалось, поэтому я немедленно начал вещать:

– А знаешь ли ты, Маруся, что мы с тобой сейчас находимся на «пупе земли»? Во всяком случае, так звучит одно из названий острова – Те-Пито-о-те-Хенуа – «Пуп Земли». Самое интересное, что это и не остров в классическом понимании. Ну, то есть не совсем суша.

– В смысле? – Марина непонимающе посмотрела на меня.

– Ну, в смысле, что мы с тобой сейчас едем по вершине вулкана, основная часть которого осталась под водой. Так что на пляжный отдых можешь особо не рассчитывать. Тем более, кажется, дождь собирается… Теперь о грустном, – продолжил я. – Однажды в этот райский – ну, по тем временам – уголок приехали полинезийцы. Они стали тут плодиться и размножаться. А потом что-то пошло не так. Сначала черные крысы, которых они завезли из Полинезии, сожрали на острове плодовые деревья вместе с семенами. И представь себе, рапануйцы, вместо того чтобы спасать уцелевшие деревья, вырубили их для строительства домов и превратили остров в пустыню. Потом они разорили все гнезда птиц и даже яйца сточили. Затем уничтожили рыб и черепах. Затем пришла очередь крыс, ну а потом…

– Только не говори мне, что они стали есть друг друга! – глаза Марины расширились от ужаса.

– А что им оставалось? Друг друга они тоже начали есть, еще и болеть стали массово. В общем, когда на остров приехали чилийцы, захватывать тут было уже практически некого… Но они и тех, кого можно было, продали добытчикам гуано у берегов Южной Америки – вместе с королем Рапа-Нуи и его сыном. К счастью, вовремя вмешались французы, и проданных рапануйцев решено было вернуть обратно. Но вернулись человек 15 – остальные умерли по пути. И осталось на острове человек сто… Так что местные жители сейчас не такие уж и местные.

Я взглянул на Марусю и по выражению ее лица понял, что чуток увлекся и, похоже, перегнул по части справочного материала, поэтому игру в историка решил завершить.

К знаменитым истуканам мы добрались с ветерком. Заблудиться при этом не боялись: на острове всего две дороги, так что с одной можно свернуть разве что на другую, а с другой – снова на первую. Выглядело это, конечно, довольно романтично: мы с любимой мчимся на квадроцикле, ветер дует в лицо и развевает Марусины волосы. Только вот то, что мы видели по сторонам, в восторг нас почему-то не повергло. Нет: природа, пальмы, зелень, скалы вдали – все это, конечно, красиво. Но вот сама атмосфера, энергетика… Какая-то она была темноватая, давящая. Может, это пасмурная погода так на меня подействовала. Или этот «темный» эффект создавала вулканическая порода, преобладавшая на острове, – из нее же, кстати, вырезаны и те самые истуканы.

– А-а-а-а! – вдруг завизжала Маруся. – Дождь!

– Ливень! – уточнил я: буквально за пару секунд льющаяся с неба вода превратилась в мощный поток.

Но мы решили не прятаться: так и ехали под этим ливнем, визжа от восторга уже вдвоем. Удовольствие, конечно, на любителя, но мы решили в этот раз быть любителями: лучше ведь получать удовольствие от процесса, чем жаловаться, как недавно наши бэкпекеры. На смотровую площадку истуканов возле вулкана Рано-Рараку мы приехали промокшие до нитки, но страшно довольные.

– Ой, смотри! – Маруся обратила мое внимание на табличку при входе. – Тут билеты. Сколько-сколько? 30 000 песо!

– Ничего себе, 60 баксов! – присвистнул я.

Не то чтобы у нас не было этих денег. Но, во-первых, оказалось, что билеты на месте не купить: нужно было возвращаться обратно в порт и аж там покупать их в туристическом офисе. Во-вторых, видимо, тлетворное влияние Брюса сказывалось уже вовсю.

– Марусь, отойдем-ка, – я взял любимую за руку.

– Куда? – удивилась любимая.

– Следуй за мной, женщина! – я уже заметил чуть в стороне свободную от ограждения зону: так, бочком-бочком, мы миновали официальный вход и нашли свой «вход в Провал» – совершенно бесплатный. Вспомнилось, что примерно такой же был в Харьковский зоопарк в моем детстве.

– А представляешь, если бы нас поймали! – мучилась угрызениями совести Маруся по пути к легендарным изваяниям.

– Я думаю, тебя в этой ситуации больше должно волновать, что сказал бы Брюс, – успокоил ее я и тут же присвистнул: мы наконец дошли до этих огромных каменных моаи – человеческих фигур с короткими туловищами и вытянутыми головами. Они стояли вдоль побережья океана и смотрели на остров.

– Ты только представь: в каждом – почти 20 тонн! – восхищалась Маруся, обходя гигантские изваяния. – Как думаешь, кто мог такое сотворить?

– Полагаю, если бы я мог это разгадать, мне бы вручили Нобелевскую премию. Ну может, не Нобелевскую, но какую-нибудь точно вручили бы. Ты же не думаешь, что я сейчас одним своим веским словом переплюну сотни написанных по этому поводу книг, снятых фильмов и возникших гипотез? Поехали лучше искупаемся!

Пляж, надо отдать ему должное, был крутой: океан, песок, газоны, на газонах пальмы и тут же – снова моаи: их на острове около 900 штук. Налево пойдешь – моаи, направо пойдешь – тоже моаи… Везде моаи. И во всех магазинах и лавочках тоже – от карманных до 2-3-метровых.

Отметить встречу с легендарными каменными великанами решил заплывом – и под непрекращающимся ливнем забежал в океан. Вода, которую я до сих пор видел только с борта лайнера, была, мягко говоря, бодрящей, – но мне показалось, что мы с океаном подружились.

– Послушай, – сказала Марина, когда мы наконец с трудом высохли. – Я хочу привезти одного моаи домой.

– Э-э-э… Любимая… Видишь ли… Даже если нам удастся незаметно выкопать статую из земли, до корабля я эти пару тонн вряд ли дотащу.

– Да ну тебя! – рассмеялась Маруся. – Сувенир я хочу купить! Пойдем, поищем какую-то лавку, пока время есть.

Долго искать лавку с сувенирами не потребовалось: пришлось выбирать, кого из продавцов мы сегодня осчастливим своим визитом, и скоро мы уже рассматривали мини-копии знаменитых великанов в магазинчике у приветливого полинезийца лет пятидесяти.

– Мы вот с любимой все пытались понять, как же эти статуи тут появились, – я решил узнать версию еще и местного населения.

Тот в ответ рассмеялся:

– Это все пытаются понять. Одни одно понимают, другие – другое…

– А вы что думаете? – не сдавался я. – Есть же у вас, у местных, какие-то легенды по этому поводу?

– Мой дедушка рассказывал, что моаи пришли сюда сами. Пришли и встали на свои места – так с тех пор там и стоят. А я сам читал, что когда-то на нашем острове жили 10 племен, в которых числилось 15 тысяч человек. Ну и однажды вождь одного из племен решил сделать себе памятник. А остальные решили от него не отставать – при этом каждый хотел сделать свою статую выше предыдущей. Из деревьев сооружали «поезда», на них свои памятники и перевозили. Ну а когда дерево на острове закончилось, бросили это дело.

Я стоял ошеломленный: настолько простой и правдивой показалась мне эта версия.

– Подождите, а где вы это прочли?

– В интернете, – спокойно ответил потомок аборигенов Рапа-Нуи, заворачивая выбранные Марусей сувениры.

Я вообще остолбенел:

– Где?!

Продавец поднял на меня глаза и уже расхохотался откровенно в лицо:

– В интернете! У нас с 1966 года есть электричество, а пару лет назад и спутниковый интернет появился. Так что за новостями мы стараемся следить.

– Тогда еще один вопрос, – теперь я решил уже не уходить, не выяснив все. – Вы, местные жители, – потомки тех самых… Тех самых ста полинезийцев, которые когда-то остались на острове?

– И да, и нет, – честно признался наш новый знакомый. – В основном население растет за счет смешанных браков с приезжими. Но мы верим, что каждый, кто вливается в нашу семью, – отныне «коренной». И все вместе делаем все, чтобы остров возродился. Пускай пока что за счет туризма.

На корабль мы спокойно успели и без корабельного автобуса: сдали квадроциклы и пешком дошли до лайнера, где нас по пути едва не настигли наши новые британские знакомые на букву «Б».

– О-о, не-ет! – возопила Маруся, завидев их вдали, и мы быстро, пока не начались очередные жалобы на этот невыносимый лакшери-отдых, прошмыгнули в свою каюту. А уже вечером помахали руками оставшимся вдалеке моаи и отправились навстречу новым островам.

День 136
о. Питкэрн

65 159 км пути

В день высадки на остров Питкэрн я проснулся пораньше и сразу побежал на палубу: в лучах раннего солнца виднелся невероятный рельеф давней мечты. Об острове Питкэрн я был начитан, наслышан и, конечно, изучил все изображения, которые нашел в интернете. Но вживую он просто завораживал!

Не знаю, можно ли почувствовать родственную душу в небольшом клочке земли, но если можно, то это было именно то чувство: гордый, одинокий, находящийся в самом центре Тихого океана, самый отдаленный от любого континента на планете, остров манил меня своим свободолюбием, независимостью и бунтарством.

И немудрено: все-таки заселили его в 1790-м мятежные британские матросы с корабля «Баунти», которые плыли в экспедицию на Таити за саженцами хлебного дерева. На Таити экипаж провел полгода, подружился с местными женщинами, а по дороге домой высадил капитана на шлюпке в открытый океан, вернулся за таитянками и уже вместе с ними и шестью полинезийцами поплыл не на родину, где матросов ждал бы морской трибунал, а искать недавно открытый необитаемый остров Питкэрн.

И на Питкэрне до сих пор живут потомки этих самых таитянок, полинезийцев и беглых английских моряков – оставшихся в живых после устроенного ими бунта. Ровно сорок девять человек.

Корабли на Питкэрн практически не заходят – островитяне не разрешают, да и пристать особо негде. Поэтому добраться туда можно разве что на водных шаттлах. Так что наш плавучий дом стал на рейд неподалеку и организовал нам водный трансфер на остров.

Меня Питкэрн интересовал не какими-то особенными видами или необычайной природой: по сути, это деревня деревней, разве что с густыми лесами и изрезанными бухтами. Очень хотелось пообщаться с людьми, которые сознательно выбрали для себя жизнь вдали от цивилизации. С одним на всех мусорником, электричеством от дизельного генератора, кадкой с дождевой водой вместо водопровода, одним магазином, ассортимент в котором обновляется четыре раза в год, и квадроциклами вместо машин. Зато в полной свободе. Во всяком случае, они так считают.

– Смотри, смотри! – буквально закричала Маруся, когда мы отошли от маленького, стоящего на ржавых сваях пирса. – Бабулька на квадроцикле!

Старушка лет девяноста улыбнулась нам беззубым ртом и промчалась мимо, обдав нас песком.

Я горел желанием пообщаться чуть ли не с каждым местным. Благо задать вопросы было кому: кажется, 44 из 49 жителей острова вернулись с нами после экскурсии на корабль. Ведь сувениры сами себя не продадут! Причем была среди них и женщина-полицейский – естественно, единственная на острове.

Я разглядывал островитян с любопытством. Казалось бы, больше 200 лет прошло, а этнический баланс населения не изменился: одни – явные англичане, белые, с абсолютно европейской внешностью, интеллигентные, где-то чопорные даже. Другие – чистые полинезийцы, будто с картин Гогена: плотные, смуглые, с раскосыми глазами. Ну и, конечно, метисы – но почему-то в меньшинстве.

– Слушайте, а чем вы вообще занимаетесь на работе? – решил я для начала опросить единственного полицейского на острове, женщину лет шестидесяти.

– На работе я ловлю рыбу! – с легкой улыбкой честно ответила мне стражница порядка. Как потом оказалось, у каждого жителя острова есть как минимум два занятия: например, казначей острова по вечерам работает в местном кафе. Ну и все, конечно, ловят рыбу, обрабатывают землю или производят сувениры – а как иначе прожить? Часть вырученных денег они отправляют уехавшим на учебу в Новую Зеландию или Британию детям, часть тратят пару раз в год, когда к ним заходит корабль с продовольствием.

– А если заболеет кто-то? К кому идете? – не унимался я.

– У нас есть медпункт! – гордо объяснила полицейская. – И врач там есть. Ну, если дело серьезное, везем в больницу – всего трое суток на корабле.

Почта на острове, кстати, тоже есть. Раньше там продавали марки – некогда еще один источник дохода питкэрнцев. Но потом местные филателисты просто умерли. И пока новых марок нет.

– А это правда, что у вас тут были случаи инцестов? И что принято заниматься сексом с 12 лет?

Мой неудобный вопрос явно не застал полицейскую врасплох:

– А как вы думаете: тут могло не быть инцестов, если все мы друг другу – фактически родственники? Секс с несовершеннолетними тоже был – когда-то у нас даже разразился большой скандал: о ситуации узнали на материке. Приехали сюда, стали проводить расследование в деле о насилии и хотели уже обвинить семерых наших мужчин. И знаете, наши девушки сами выступили в их защиту: мол, все было по обоюдному согласию, а что рано – так у нас так принято. Чем тут еще заниматься молодежи, посудите сами? Развлечений-то особо никаких. Но сейчас у нас и молодежи-то нет – все выезжают на материк.

– И что же делать? – обеспокоился я. – Остров рискует снова стать необитаемым?

– Ну, британское правительство придумало специальную программу: приезжайте на Питкэрн – и вам бесплатно выделят землю. Но… Пока что особых сдвигов нет: нас все еще 49 человек – даже пятидесятого пока не дождались.

– А скажите, – я подошел с камерой уже к полинезийского вида мужчине, продававшему сувениры. – У вас есть мечта?

– Моя главная мечта, – медленно стал отвечать полинезиец, не переставая слюнявить палец и пересчитывать вырученные купюры, – уже сбылась. Я живу на острове Питкэрн.

– И как вам здесь живется?

– Послушайте, – полинезиец оторвал взгляд от купюр. – А почему, по-вашему, нам здесь может житься плохо? Мы вот смотрим ваши новости (под словом «ваши» он имел в виду цивилизованный мир): войны, кризисы, катастрофы…

– В смысле – смотрите? – не понял я. – Где смотрите?

Полинезиец посмотрел на меня как на полного идиота и с некоторым снисхождением, чуть растягивая слова, продолжил:

– Если мы сознательно не хотим жить на материке, это не значит, что мы не знаем, что такое интернет. По интернету смотрим. Спутниковому. Так вот, – продолжил потомок полинезийских переселенцев, возвращаясь к пересчету банкнот. – Не нравятся нам ваши новости. Ваш постоянный стресс. А у нас тут – no stress! Мы живем в согласии с природой, ни от кого не зависим, ничего не боимся, на нас не влияют все эти ваши медиа, политики, информационные войны.

– И что, вам не хочется побывать на большой земле, в каком-нибудь мегаполисе?

Полинезиец снова слегка оторвался от купюр и едва заметно вздохнул:

– Если мы что-то хотим, мы это делаем. Кто нам может запретить? Мы можем выезжать куда угодно, можем приглашать к себе гостей. И периодически выезжаем и приглашаем. Но зачем? Это уже другой вопрос. Как можно променять вот это все, – мой собеседник махнул рукой в сторону острова, – на шум, пыль, грязь как на улицах, так и в душах? Зачем мне какой-то мегаполис, если у меня есть Питкэрн. Куда вы все, – в его голосе послышалось легкое презрение к праздным туристам, которые не оставляют его дом в покое, – почему-то так стремитесь.

– Но кстати, – бросил мне на прощание полинезиец, – ты спрашивал про мечту? Мечта у меня все-таки есть: чтобы дети после учебы вернулись сюда. И мы бы жили на острове все вместе.

Не могу сказать, что это был нокаут, но что-то вроде хука слева я от этого разговора получил: мое снисхождение к этим «отрекшимся от привычной цивилизации» людям сменилось сперва недоумением, а потом в какой-то мере уважением: очевидно, им известно что-то, что неведомо ни мне, ни любому другому пассажиру Crystal.

А вдруг наша вечная гонка за уровнем жизни действительно особого смысла не имеет? А вдруг я – и правда жертва стереотипов, а весь жизненный кайф в том, чтобы ловить рыбу на краю света и не заморачиваться над тем, хороша или плоха политика Трампа? Интересно, смог бы я быть по-настоящему счастливым, не имея всего того, что имею сейчас?

– Как ты считаешь, могли бы мы жить тут и быть счастливыми? – спросил я Марусю, когда мы, стоя на палубе, провожали взглядами скрывающийся вдали Питкэрн.

– Если бы мы были деревенскими жителями – легко, – мудро рассудила моя Пенелопа. – Есть же много людей, которым по кайфу жить в деревне, таскать воду из колодца и раз в месяц ездить «в город». Им и блага цивилизации особо не нужны – а если нужны будут, они их добудут. Но ты – не сельский житель, хоть так отчаянно и любишь природу. За что я тебя и люблю, – добавила она. – Пошли на ужин.