Текст книги "280 дней вокруг света: история одной мечты. Том 2"

День 119
Антарктида

51 984 км пути

Следующий день оказался феерическим – не только для восхищенных туристов, но и для всей команды корабля. По плану была высадка на маленьком островке Десепшен, который представлял собой кратер большого вулкана. Что самое удивительное – активного. Остров расположен на том месте, где на дне океана залегает массивный ледник толщиной около ста метров. Ученые долго были уверены, что поражающая ледник снизу лава может выпускать разве что невинные струйки пара, поэтому на вулканической породе была построена обсерватория. Но Десепшен оказался чуть коварнее – его лава движется очень медленно и содержит много воды, в результате чего на поверхность выходит огромное количество грязи. Около пятидесяти лет назад отсутствие этого знания стоило жизни сразу двум станциям – британской и чилийской.

Весь остров сам по себе – череда острых гор и обрывов, описывающих букву «С» вокруг спокойной бухты, заливающей бывший кратер. Конус вулкана был разрушен много столетий тому назад, а на его месте образовалась гигантская впадина-кальдера. Феерия состояла в том, что мы не просто подошли к суше и высадились в каком-то месте, а зашли в сам кратер через проход, который до этого был закрыт. Никто из команды даже не готовился заплывать в кратер – просто планово проходили мимо входа, чтобы показать туристам красивую панораму. И когда мы все уже стояли на палубе, готовые привычно обмундировываться и лезть в зодиаки, капитан взволнованным криком вдруг созвал команду к капитанскому мостику. Все подорвались и убежали, оставив нас с тревогой оглядываться по сторонам и пытаться понять, что произошло. Через десять минут, когда гул испугавшихся европейцев уже стал заглушать звуки моторов, к нам спустился один из проводников, сияя белозубой улыбкой.

– Все в безопасности, дорогие пассажиры, не переживайте. Командованием корабля было принято решение зайти в кратер острова. Проход был закрыт больше двадцати лет! А сейчас лед растаял, – паренек пытался говорить спокойно, передавая сухую официальную информацию, но было видно, что он аж повизгивал от удовольствия. – Просим вас сохранять спокойствие и очередь, через десять минут начнем высадку. У-у-у-ух, нам всем повезло! – Не удержавшись, он хлопнул в ладоши и побежал готовить лодки.

Возможность высадиться в этом месте прямо с корабля была невероятной не только потому, что этого никто не делал в нашем столетии, а еще из-за теплой воды, которая сочилась из кратера. Озеро в Антарктиде, в котором можно искупаться, – фантастика! Как ни странно, мы с Саней оказались в числе немногих, кто вдохновился романтикой момента и решил окунуться, хотя явно такой шанс выпадает раз в жизни, и то счастливчикам.

Добравшись до безопасного места, мигом сбрасываем одежду и бежим к воде по колючему вулканическому камню, впивающемуся в ступни. Морозный ветер обжигает тело, но я обещаю ему через пару мгновений оказаться в теплом природном бассейне, окруженном горами. Возле берега бежать становится совсем неудобно, потому что мелкая черная россыпь сменяется большими острыми булыжниками. Замедляю шаг и, переваливаясь с ноги на ногу, вхожу по щиколотку в воду. Продвигаясь дальше, с удивлением замечаю, что обещанное тепло воды сосредоточено в миллиметровой полоске на поверхности. А под ней – сводящая судорогой ноги ледяная вода.

– Я думал, что вода действительно будет теплая! А тут ощущение – будто кто-то рядом пописал, а вокруг лед, – растирая красные от холода ноги и продвигаясь вперед, поделился я наблюдением с Саней.

– Чувак, а что ты хотел? Ты ж в Антарктиде! – закаленного зимними рыбалками Саню, видимо, не смутила температура воды, близкая к нулевой, и он просто побежал вперед.

Я отпустил все ощущения, сжал все сжимабельное в теле и с веселым воплем ринулся за ним. Мы прыгали в воде и громко кричали, выгоняя из тела весь холод и проживая все яркие эмоции, которые приходили. Укутанным в целлофановый костюм и резиновые сапоги трудно ощутить полный контакт с антарктической природой. Ты можешь трогать лед и землю руками, перебирать вулканический песок пальцами, но все равно будешь чувствовать себя изолированным пришельцем в скафандре. В этот холодный миг нам с Сашей удалось наладить более близкий контакт со средой, подружиться с ней, почувствовать себя на своей земле, пусть и на самом ее краю.

Если попросить меня вспомнить что-то одно об Антарктиде – именно этот момент появляется перед глазами. Очень мощно это было, очень настоящие эмоции.

Попрыгав и растеревшись до красноты после купания, мы оделись и продолжили с группой маршрут в обход внутреннего озера. Серая поверхность океана, обрамленная черной эффузивной породой, создавала достаточно дикий, но при этом цепляющий взгляд пейзаж. Добрели до места со странной меткой на карте «Берег вареного пингвина». Как оказалось, со слов гида, название рассказывает о печальном случае, когда ученые нашли на этом месте ошпаренного умирающего пингвина, которого обдало кипятком из фумаролы. Это был важный момент в понимании природы и особенностей острова, поэтому неприятную картину пришлось запечатлеть в истории.

С другой стороны озера начинался тот самый трек в гору, который должен был открыть нам всю панораму пятнадцатикилометрового залива. Таня со Светой только глянули вверх на крутую тропу, осыпающуюся под ногами гида, и расстелили шарфик на земле, чтобы присесть и переждать поход.

– Не думаю, что мы пропустим что-то особенное. Лед с озером и отсюда хорошо видно, – легко усмирила свой дух авантюризма Таня.

– Ну да, тем более Тема все на дрон заснимет, а мы потом посмотрим – все схвачено, – поддакнула Света. – А вы пока работайте, работайте.

Прикол с дроном был в том, что снимать на территории Антарктиды вообще-то запрещено. На корабле я умудрялся взлетать незаметно для всех, потому что звук лопастей заглушали моторы и волны, а на шухере всегда стояла верный друг Танюха (за что я был ей очень благодарен). Капитан несколько раз ловил нас за этим занятием и, по сути, мог бы впаять штраф на несколько тысяч долларов, но по старой дружбе со мной и из-за особой ментальной связи с Таней делал вид, что не замечал нарушений. Однажды, когда дрон сбился порывом ветра и чуть не влетел в окно капитанского мостика, Алан поднял брови и выглянул на палубу.

– Совсем уже страх потерял, амиго? Пока я прикидываюсь слепым, ты решил мне своим пропеллером глаза выколоть?

– Прости, Алан, не удержал управление. Я буду аккуратно! – пытался оправдаться я. Но в этот раз капитан был настроен серьезно и уже спускался ко мне с мостика. Запахло жареным.

– Ну-ка иди сюда, летун. Я тебе этого всего не разрешал, понятно? – и он угрожающе ткнул пальцем в камеру дрона. – Но… – он по-театральному резко поменял тон, – если ты приведешь свою компанию, а именно – Татьяну, сегодня вечером в бар, – тут вообще прищурился и перешел на заговорщицкий шепот, – то в свободное время я буду занят налаживанием своей судьбы, а не разглядыванием неба над кораблем… Понял?

Мда-а-а… Так пермит на съемку я еще не покупал. Совесть слегка мучила, но успокоил себя тем, что мы и так бы туда пришли, а Таня наверняка с большим удовольствием общалась бы с аргентинским красавцем, чем часами мерзла на стреме на палубе.

– По рукам, сердцеед, – пожал я загорелую кисть капитана. – Сегодня мы будем.

Так, со съемкой в дороге я разобрался, а вот жужжать над головой у всей группы в хрустальной тишине и чистоте вулканического кратера – перебор.

Но не для меня. Взобравшись спустя полтора часа наверх и окинув взглядом удивительную форму кальдеры, я не смог удержаться, чтобы не заснять осторожно пару уникальных кадров. Бухта источала спокойствие – кольцеобразная форма защищала воды кратера от любого шторма. На перевале вверху нас обдувал ледяной ветер, с внешней стороны острова бушевал неспокойный океан, а внутри кольца оставалась невозмутимая гладь. Это была одна из самых необычных панорам Антарктиды, и после трека мы с Саней долго подкалывали девчонок тем, что только лузеры могли проехать полмира, чтобы потом полениться взобраться на единственную панорамную площадку на пути. Битва экспедиции и гламура не прекращалась ни на секунду.

Пока мы спускались вниз к лодкам, все яркие ощущения постепенно сменились каким-то неприятным привкусом. Я двигался в одном темпе и радовался со всей командой, но ощущал внутри какое-то гнетущее давление, которое не мог себе объяснить.

Я искупался в кратере действующего вулкана, куда давно не могли пробиться даже сами антаркты. Это праздник для каждой станции и каждого судна, и как только наш корабль передаст сообщение диспетчерам, все ринутся к проходу, чтобы испытать наши эмоции. А мы стали самыми удачливыми и первыми. Так куда пропала моя радость? Что меня тревожит? Может, дома с родными что-то не так? С этими мыслями я попрощался с островом Десепшен и вернулся на судно, чтобы отметить с командой важное событие.

В честь большого праздника ресторан угощал всех шампанским за счет компании, гости вырядились в лучшие одежды (естественно, наших никто не переплюнул) и кружились по залу, обмениваясь впечатлениями и фотографиями.

На импровизированной сцене из деревянного ящика стоял Гросс с горящими от радости глазами и от выпитого горючего щеками и рассказывал о том, насколько удачно и сильно растаял лед, чтобы мы сегодня могли праздновать такую уникальную высадку.

– Впервые за двадцать лет навигации судна мы смогли зайти в бухту, чтобы взобраться на вершину скалы Клык. По погоде это был лучший поход за наши многолетние карьеры. Лед еще никогда не таял так быстро и не открывал так много возможностей для экспедиции! За лед!

И тут меня «включило»! Непонятная тревога снова усилилась, хотя я уже поговорил со всеми домашними и знал, что все в порядке. Нет, дело было не во мне и не в окружении. Меня беспокоило что-то большее. С каждым тостом и рассказом о невероятности события в голове складывалась картинка, которой я не ожидал.

Вот я стягиваю с себя майку и наслаждаюсь витамином D под лучами пригревающего солнышка, будто где-то в горах Австрии у горячих чанов.

– За погоду! – слышатся вокруг крики.

Вот бегу в одних плавках к антарктическому озеру, чтобы искупаться, и прыгаю по пояс в воду, будто в зимний пруд за своим домом.

– За исследования!

Вот хлюпаю резиновым сапогом по тонкой корке льда, из-под которого сочится талая водичка.

– За айсберги!

И вот тает огромный ледник, позволяющий нам зайти в кольцо вулканического острова. В первый раз в XXI веке.

– За Антарктиду! – грохает последний аккорд.

Эти картинки кто-то клацает перед моими глазами, и в какой-то момент грани соединяются и пазлик складывается: происходит что-то странное. Это не та Антарктида, о которой я читал в книжках.

За всеми эмоциями от долгожданной экспедиции, дружелюбными пингвинами и непостижимыми формами айсбергов я забыл рассмотреть суть – а почему здесь все так меняется? Где заснеженные станции и трясущиеся от холода смотрители, которых я видел в документальных фильмах «Би-би-си»? Где обледенелые от мороза усы морских котиков? Почему огромная льдина так приветливо распласталась в воде, приглашая нас искупаться в кратере?

Осознание ситуации, о которой долгие годы так тревожно и отчаянно трубили ученые и СМИ, нахлынуло очень быстро. Теперь то глобальное потепление, которым пугали всех жителей остальных континентов, казалось не таким уж незаметным и далеким – оно происходило прямо перед моими глазами. Не то чтобы до этого я жил в розовых очках и не понимал, что планета меняется. Но, наверное, так уж устроен человек, что глубокое осознание приходит только тогда, когда опасность подкрадывается так близко, что четкий контур уже расплывается.

В западных медиа я читал о так называемой климатической точке невозврата, достигнув которой, остановить изменения будет уже невозможно. А что, если в Антарктиде эта точка уже пройдена? Что, если ученые бились головой о лед, но так и не успели достучаться до человечества, бизнеса и политики? Если растают льды Антарктиды, уровень Мирового океана может подняться на 60 метров. Вероятно, этого не увидим ни мы, ни наши дети – но что дальше? Принцип «после меня – хоть потоп», по которому живет большинство людей планеты, обретает новый, более четкий смысл. И опасность.

Внутренняя пустота звенела громче, чем бокалы с игристым в руках у празднующих, и я решил пропустить сегодняшний вечер веселья – не хотелось и было незачем натягивать маску радости, если ощущалось напряжение. Сообщил ребятам о неважном самочувствии, убедился, что вечером они таки зайдут в бар к капитану, и, больше ничего не объясняя, удалился, чтобы побыстрее заснуть в каюте.

Ночь провел беспокойно, постоянно ворочаясь и просыпаясь, отчего утром встал с жесткой кровати все еще не в духе. Я не мог понять, почему команда корабля не осознавала (или просто не хотела об этом думать) истинных причин вчерашнего праздника. Я решил поговорить об этом с самими антарктами, тем более что на сегодня как раз было запланировано посещение главных наземных станций.

Для меня важно было высадиться именно на континенте Антарктида, а не только побывать на островах и архипелагах, и этого дня я особенно ждал. Но не думал, что буду знакомиться с жителями станций в таком мрачном настроении. Ну что ж, как есть. Может, все не так плохо, как я себе вчера нафантазировал.

Первой по курсу была чилийская станция с длинным названием «Президент Эдуард Фрей Монталва» (все говорят сокращенно – «Фрей») – самая развитая и важная научно-исследовательская база Антарктиды. В рамках политики Чили, направленной на включение заявленной территории в остальную часть страны, правительство поощряет семьи жить на станции «Фрей». Первый ребенок родился здесь еще в 1984 году. Теперь тут живут не только военнослужащие, но и учителя, повара, швеи и продавцы – всего около 170 человек. Со стороны чилийская станция очень напоминает деревню: одноэтажные шале кремового цвета с красными крышами, в которых живут семьи, больница, школа, банк, супермаркет, почта, сувенирные лавки… Есть даже часовня и небольшой спортзал, где еженедельно проводят футбольный турнир среди представителей местных станций.

Я понял, почему в первые дни природа Антарктиды настолько ошеломила меня – там практически не было нас, людей. Объехав весь мир, трудно было найти более незаселенное место, чем Белый континент. Но это, видимо, ненадолго. В попытках наследить на Земле побольше политики выдумывают какие-то программы, мотивируют людей жить в отшельничестве и тратят огромные деньги, только бы не оставить кусочек земли самой Земле. Хотелось бы порадоваться за прогресс и изобретательность ученых, но радоваться не хотелось. Я уехал с чилийской базы еще более расстроенным, чем был утром.

А вот станция Аргентины, хоть и была самой отставшей от соседей и совсем невзрачной, оставила приятные воспоминания и даже взбодрила, развеяла мое упадническое настроение.

– О чем мечтаешь? – задал традиционный вопрос смотрителю станции, по комплекции больше напоминавшему профессионального футболиста.

– Невесту свою увидеть, сеньор, свою любимую. Она у меня так далеко, что тебе и представить сложно, как это далеко! – и он махнул рукой в сторону горизонта, чтобы я точно поверил, что его любовь была где-то за тридевять земель.

– Ну… Антарктида, конечно, – не ближний свет… – я вдруг ярко ощутил, насколько далеко сейчас была моя Маруся. Сложно было даже представить, какой кусок воды и суши разделял нас. – И где же твоя любимая?

– Ты, сеньор, такого, может, и не знаешь… В Украине, это когда-то СССР…

– Да ладно, старина! Ты серьезно??? Ну-ка, давай, рассказывай!

И этот Ромео пригласил меня к себе в вагончик, чтобы там перекурить (на высадках туристам ведь запрещено), а я быстренько записал с ним трогательное интервью. Оказалось, что его невеста – наша землячка, к которой он ездит раз в год и ждет длинного отпуска, чтобы наконец жениться. Рассказал, как любит гулять по киевскому Подолу, «кушать борщ» и вообще как сильно хочет жить со своей Еленой в Украине. Только вот денег заработает – и сразу к ней. Ну не очаровательно?

Когда мы уже распрощались с иностранным женихом, который тоже обалдел от такого совпадения, и грузились в «зодиаки», чтобы возвращаться на корабль, услышали истошное:

– Ессперра, Артемий, подожди-и-и-и! – От вагончика, сломя голову, несся мой новый знакомый и размахивал руками.

Я попросил ребят и гида в лодке подождать пару минут и побежал к нему навстречу – может, забыл камеру в вагончике?

– Сеньор, пожалуйста! Может, ты свое путешествие раньше закончишь – передай Елене от меня письмо. Ей так понравится! Пожалуйста, я всего третий раз тут украинца встречаю. Ей так понравится! Передашь?

Я понимал, что не вернусь в Украину еще минимум полгода, но просто не мог отказать этим влюбленным глазам. Побольше бы мужиков так стремились удивить свою любимую – ну как тут не помочь? Тем более скоро мы встретимся с Марусей, и через месяц она сможет передать письмо. Она не только не откажет, а еще и с цветами к этой Елене приедет. Я уж свою романтичную знаю. Поэтому мы обнялись с Ромео, и я пообещал выполнить просьбу, как только смогу. На этой сентиментальной ноте мы покинули аргентинскую станцию, чтобы посетить последнюю на нашем пути – британскую.

Вместе с мыслями о Марусе и скорой встрече напомнило о себе и недавнее переживание – успею ли я попасть к ней на круиз? Не угнали ли случайно мой «Хюндай», бесхозно стоявший посреди криминального района самого юга Аргентины? Выдержит ли Алекс напряженную дорогу? С Таней этот отрезок занял почти пять дней, и то она капризничала. Теперь есть всего три – это практически безостановочный спринт.

– Алекс, давай еще раз, – повернулся я к сидящему сзади в лодке Сане, – ты точно хочешь ехать со мной до Вальпараисо? Это будет жесть, будем просто валить целыми днями, а потом валиться с ног, понимаешь?

– Тема, да чего ты заладил со своей дорогой? Перестань, мы же договорились, – и он отвернулся, показывая, что разговор окончен. Переживать было не о чем.

На станции Порт-Локрой намеренно оставили все один в один, как было сто лет назад: открыли дом-музей, где можно увидеть метеостанцию, кухню и комнаты полярников прошлого века – очень занимательно. Печатная London News 1957 года, разорванный «Юнион Джек» над деревянной кроватью, глобус с Советским Союзом, радиорубка с доисторическими аппаратами, консервные банки шестидесятых годов выпуска, деревянные лыжи для походов по снегу – все декорации были выверены, и мой пристальный взгляд не заметил ни одного киноляпа.

Пока остальная группа совершала монгольский набег на магазин сувениров, мы с ребятами и капитаном разглядывали интересные стены с антарктическими фотографиями и делились впечатлениями. Алан рассказывал об особенностях станции, а я переводил и снимал его на камеру – решил, что хочу взять у него полное интервью в конце путешествия. Нужно было запечатлеть этого персонажа – уж очень он был колоритный. Да и подружиться за долгие хмельные вечера в баре мы уже успели. Когда я рассказал ребятам о знакомстве с Ромео и показал письмо, которое предстояло передать в Киев, Алан расправил плечи и выдал:

– А у меня тоже невеста из Украины есть! Только она со мной останется и будем вместе океаны бороздить. А я ей подарю все полярные звезды! Да, ми амор? – он многозначительно посмотрел на избранницу, ожидая таяния и этого льда. Глобальное потепление было бы лишним – Таня и так использовала преданность воздыхателя по максимуму. Это был козырь в заядлой борьбе с моими насмешками.

– Зачем звезде звезды? – отбилась Таня моей же картой. – Будьте оригинальнее, мальчики, я вас прошу, – и она вышла на улицу, оставив последнее слово за собой.

Все три станции, которые мы посетили, на самом деле активно воюют между собой – за научные открытия, прогресс и, конечно, территории. Чили с Аргентиной, Аргентина с Англией – и так по кругу. Но битва эта негласная, дипломатическая и интеллигентная – как и сами жители станций. Казалось бы – чем может отличаться жизнь людей, окруженных обледенелой землей, тысячами пингвинов и водой? Но этот день показал, насколько разными могут быть привычки, ценности и мечты даже у антарктов. Какие мы, люди, все-таки разные.

Вечером в баре разыгрался новый сценарий. Наш хранитель подпольного очага уже занял привычный пост за стойкой и ожидал наших распоряжений. Было видно, что ему льстило переманить на свою сторону любителей чистого джина или виски со льдом и удивить нас коктейлями. Теперь его «Что для вас?» звучало с особым интересом. Что ж, игра началась!

И не только за нашим столиком. Парочка из компании американских зануд решила отметить свой ханимун и весь день приглашала друзей в бар на праздник. Гости пришли, а на столе – новая игра. И ни стопочки, ни закусочки – полный провал. Несмотря на то что в Штатах часто со своим приходят, я увидел удивление даже в их глазах – уж слишком сильно торжество было анонсировано, чтобы быть таким никаким.

Один из сослуживцев, пожарник, который реально мог бы сниматься в сериале «Огнеборцы», не выдержал трезвого напряжения, взял в баре литровую бутылку водки за какие-то бешеные деньги и молча поставил ее на стол перед своими друзьями. Весь путь до барной стойки он, как всегда, косился на наш стол – там уже привычно лились авторские коктейли Эла, красное вино и чистый виски.

В очередной раз подходя к барной стойке (пока в зале были другие гости, Эл не мог себе позволить просто зависать за нашим столиком), встретился лицом к лицу с уже изрядно выпившим «спасателем»:

– Посмотри на этих придурков, – громко чеканя каждое слово и показывая рукой на виновников торжества, произнес он. – Они свадьбу празднуют, а бутылку водки я выставляю. Женишок нашелся… тьфу, немощь, а не мужик, противно!

Я удивился такому быковству на корабле Гринписа и всем своим видом показал, что поддерживать разговор в таком тоне не намерен. И вдруг замечаю Свету с Сашей и Таней, хихикающих с шуток американца.

– Смотри – какой прикольный тип, с ним не соскучишься. Зови его к нам! – дружно замахали руками с нашего дивана. – Давай вместе выпьем!

«Да какой он прикольный? Он же людей на весь бар оскорбляет!» – подумал я.

Все окружающие, слышавшие пьяный наезд пожарника, явно удивились, с какой радостью его поддержали мои друзья. Никто ж не знал, что можно настолько не понимать английский… Вот засада! Нам и так беспощадно кости перемывают, а мы еще и сами топимся.

Пожарника долго упрашивать было не надо – по восхищенным крикам с нашего дивана он понял, что нашел свою аудиторию. И уверенно зашагал в сторону ребят с новой бутылкой водки в руках.

– Ну наконец-то я людей встретил, мать вашу! Сколько можно с этими телятами таскаться? – еще громче выкрикнул он. А потом повернулся к молодоженам и смачно добавил: – Да пошли вы все, тошнит от вас!

Я просто выпал и, судя по всему, был единственным из всех присутствующих, кто понимал, что вообще происходит. Компания нарезавшегося детины вообще никак меня не привлекала, и я вежливо попросил его отойти от нашего стола. Но вежливо он, ясное дело, не понял.

– Слышишь, сынок, ты меня не учи. Не нравится – проваливай к тем интеллигентишкам, а я пока с твоими кентами погуляю. Они, по ходу, нормальные…

Договорить последнее слово ему помешала крепкая оплеуха, прилетевшая слева. Понятное дело, не от меня: я хорошо понимал, что на пьяный бред обращать внимания не стоит. А вот новобрачному интеллигенту, видимо, надоело слушать о себе гадости на весь бар, и он решил замять проблему не по-интеллигентски. Я даже не успел заметить, как он встал из-за стола и подошел к нам, а обалдевший пожарник не успел понять, как оказался в нокдауне на полу. Все были в шоке: у тихони-жениха будто дно прорвало: он метелил обидчика руками и ногами, не давая крупному противнику даже выставить руки для защиты.

Происходил такой сюр, что первые секунды никто даже не сообразил их разнять – все просто пытались поверить в реальность картины, разворачивающейся на полу. Первым опомнился Саня и выпрыгнул из-за дивана, пытаясь усмирить рассвирепевшего ханимунщика. Несмотря на то что все были на его стороне, помощь сейчас была нужна именно лежавшему под столом силачу: против праведного гнева у него не было совсем никаких шансов.

Пока Алекс пытался сдерживать и переводить на себя удары одного, я перехватил пожарника, чтобы тот не полез давать сдачи. Мы плеснули драчунам по стакану воды в лицо, и те вроде бы опомнились, продолжая осыпать друг друга трехэтажными матами. Такого эта чинная экоэкспедиция еще точно не видела…

Через несколько минут в бар вбежали офицеры корабля и дипломатично попросили обоих участников удалиться. Оба американца в итоге утихомирились и недовольно поплелись из зала. Парни в форме, видимо, решили провести их прямо до кают, чтобы на палубе не разыгралось второе действие перформанса, поэтому последовали за пассажирами. В баре повисла гробовая тишина.

– Все-таки, чем закрепощеннее люди, тем сильнее у них иногда срывает крышу, – резюмировал Саня, наконец отдышавшись. Чтобы успокоиться после этого инцидента, мы решили выйти на свежий воздух.

– Ребята, а куда делась Таня? Ее минут 10 уже нет после уборной, может, плохо стало? Давайте проверим? – заволновалась о подруге Света.

– Давайте сначала на палубу выйдем, вдруг ей тоже просто подышать захотелось. Тут так давит, – внес трезвое предложение Саша.

На палубе мы действительно встретили Таню. И тут на нее тоже давило. Только не спертый воздух, а захмелевшее тело нашего морского донжуана, который изо всех сил пытался извернуться и таки поцеловать Татьяну. Появление нас троих явно застало их врасплох. Сложная ситуация требовала сложных решений. Но никто не ожидал, что настолько. В следующую секунду происходит что-то странное.

Пока мы пытаемся сделать вид, что ничего не заметили, и отвернуться, Алан свистом привлекает наше внимание, падает на колено перед Таней и максимально надрывно, как подобает каждому уважающему себя латиносу, выдает:

– Выходи за меня!

Мы аж дышать забыли. Пауза тянулась секунд сорок, не меньше.

– Никогда такого не было, и вот опять… – растерянно пролепетала себе под нос Таня. Но тут же спохватилась – это же ее минута славы! Все наши подколки, стеб и издевки разом разбились о припавшего на колено заморского жениха: шапка песца сработала! Теперь мы были просто бессильны, а Танюша вкушала свой заслуженный триумф.

Несмотря на то что гладиаторский бой развернулся перед нашим квартетом, в нем был еще один участник, с которым нужно было что-то решать.

– Объясни этому мальчику на своем флюент инглише, что он чуток промазал с высотой полета. Коллекционировать фото с пингвинами – не моя мечта по жизни, – надменно бросила Таня и скрылась в коридоре.

Цель достигнута, теперь кокетство с капитаном не имело смысла. Обалдевшая Света, желая слышать подробности, быстренько прошмыгнула в дверь за Таней, оставив нас с Сашей разруливать ситуацию.

– Кажется, начинается вторая часть Марлезонского балета, – процедил Саша, на всякий случай принимая стойку для защиты. Или нападения?

– Куда, Саня, мы же взрослые люди, сейчас все порешаем, – усмирил я пыл друга. – Алан, дружище, пойдем посидим, поговорим о вечном, – я помог ему подняться с колена (все это время он так и продолжал на нем стоять), похлопал по плечу, и мы пошли к капитанскому мостику.

Три мужика, одна бутылка холодного виски, ночь разговоров по душам – и инцидент был исчерпан, а сердечные раны залечены. Хоть Алан и реально влюбился в нашу подругу – «Никогда такого ангела не видел, у вас там в Украине все такие?!», – но быстро отошел: через неделю новая экспедиция, а значит, и новые пассии. Некогда унывать! Вот это подход.