Текст книги "История Англии. Как народ создал великую державу"

3. Христианство

Хотя валлийцы цепко придерживались христианской религии, которую принесла им римская оккупация, обращение англичан в христианство пришло не через Уэльс. Слишком сильна была взаимная ненависть победителей и побежденных, чтобы между ними могли существовать нормальные отношения, и валлийцы воспринимали англичан не иначе как кару Господню, ниспосланную им за грехи. Христианство проникло в Англию из Рима и немного позднее из Ирландии, через Иону. VII столетие полностью занимает процесс христианизации, сопровождаемый столкновениями между соперничающими сектами и закончившийся триумфом римской католической церкви.

Августин, высадившийся в Кенте в 597 г., был послан папой Григорием Великим, под властью которого происходило заметное религиозное возрождение, сопровождавшееся масштабным развитием миссионерской деятельности. Августин узнал, что король Кента Этельберт был женат на христианке и почти готов к принятию крещения. За обращением Кента последовало обращение Эссекса и Восточной Англии. В 625 г. Эдвин, король Нортумбрии, женился на кентской принцессе, за которой на север последовал и Павлин – первый епископ Йорка. Летопись свидетельствует еще о нескольких столь же быстрых обращениях в христианство; так, после принятия крещения Эдвином мы читаем, что Павлин двадцать шесть дней кряду крестил новообращенных в реке Глен. Похожие массовые крещения происходили затем в реках Суэйл и Трент.

Новая религия одержала громогласную, но бесполезную победу. Она не проникла глубоко в массы, и, когда в 633 г. в битве при Хитфилде Эдвин был побежден и убит Пендой, королем Мерсии, возвращение Нортумбрии к прежней вере произошло еще стремительнее, чем ее обращение в христианство. Религия еще долгое время оставалась вопросом, по которому короли принимали решения исходя из политических соображений или убеждений, а народные массы им следовали.

В следующем году в Нортумбрии короновался новый король Освальд. Он был воспитан ирландскими монахами Ионы, и с ним прибыл Айдан, который основал в Линдисфарне большой монастырь, ставший подлинной колыбелью христианской религии в Северной Англии, и поставил перед собой задачу обращения в христианскую веру жителей Нортумбрии. Кельтский тип христианской церкви с его простым благочестием и отсутствием централизации гораздо глубже прижился в сердце сурового земледельца-солдата с севера. Некий нортумбрийский поэт следующего столетия так писал о Христе:

 
Юный герой
Богом был Всемогущим,
Сильным и храбрым.
 

Можно сказать, что раннее христианство Нортумбрии стало уникальной смесью героического язычества прошлого с более умеренной, но тем не менее героической верой ирландских христиан. Результат оказался совершенно иным, чем в случае с исходившей от Рима религией подчинения и страха, которая продолжала постепенно овладевать югом Англии. Когда король Пенда в 642 г. победил и убил Освальда, Нортумбрия продолжала оставаться христианской, а через 20 лет последовала христианизация и Мерсии. Тем временем новая вера постепенно проникала в Уэссекс, и только Суссекс, отделенный болотами Ромни и обширными лесами Андредесвальда, оставался языческим.

В 664 г. римские и кельтские христиане встретились в Уитби, дабы урегулировать расхождения по ряду вопросов. Гораздо более серьезные разногласия скрывались за такими мелкими проблемами, как установления даты празднования Пасхи и точной формы тонзуры священника. Кельтское христианство, поскольку оно развивалось в непокоренной Ирландии, было приспособлено к родовому укладу жизни. Устройство церкви приняло здесь форму монастырей, представлявших собой что-то вроде группы отшельников, живущих вместе в скоплении хижин. Земли у них было немного, но и та, что имелась, все еще оставалась общественной собственностью. У кельтской церкви никогда не было местной или приходской организации, а ее епископы были не более чем странствующие проповедники с весьма неопределенной властью над собратьями.

Римское христианство унаследовало все то, что сохранилось от римского порядка и централизации: римское право с его скрупулезным определением собственности и признанием рабства и четко разработанной церковной иерархией. Кроме того, эта церковь уже подверглась сложной системе территориальной организации епархий и приходов. Ближайшим государством с утвердившейся римско-католической церковью, которое к тому же оказывало особенно большое влияние на Англию, была Франция, где феодализм добился наибольших успехов. Победа Рима на соборе в Уитби явилась, таким образом, победой феодализма и всего того, что он нес с собой.

Все характерные черты римского христианства, хорошие и плохие, воплотились в Уильфреде, который впервые выдвинулся в Уитби и впоследствии стал архиепископом Йорка. Суетливый, лукавый и уклончивый по натуре человек, он ревностно заботился об авторитете своей церкви и своем собственном авторитете, поскольку являлся ее представителем; он стал первым из великих клерикальных государственных деятелей, которые приобретут такое огромное значение в последующие столетия. Он плел бесконечные интриги, строил церкви, выговаривал королям и нажил несметные богатства, которые приказал положить рядом с собой на смертном одре. Все это было так разительно не похоже на аскета Кутберта из Линдисфарна, который неделями питался одной лишь горсткой сырых луковиц или молился целый день, стоя по горло в морской воде, но именно религии Уильфреда, а не Кутберта принадлежало будущее.

Поскольку христианские священники были единственным грамотным сословием, они вскоре составили постоянный аппарат государственной бюрократии, легко навязывая свои идеи недалеким королям и тэнам. Особенно сказывалось это в вопросах собственности. Приученные иметь дело с письменными грамотами и духовными завещаниями, они вскоре начали подрывать и без того ослабленные общинные права. Мы можем проследить этот процесс на примере возникновения института бокленда, наряду с фольклендом. Фолькленд, как это явствует из названия, был землей, которой владели по обычному народному праву. Хотя фолькленд не являлся общественной землей, никто не мог считать ее своей полной собственностью, и ею можно было владеть только в рамках сельской общины. Бокленд был землей, пожалованной лорду особой дарственной грамотой. Такое владение укрепляло положение лорда в двух отношениях: экономическом, поскольку оно освобождало его от целого ряда государственных повинностей, падавших на фолькленд (то есть на все остальные земли), и в правовом, так как он получал чрезвычайно устойчивые права на землю, оспаривать которые властен был только королевский суд, или «уитенагемот» (совет старейшин при короле у англосаксов). С другой стороны, права рода все еще имели значение. В законах Альфреда говорится, что бокленд не должен был выходить за пределы рода наследника, если это запрещалось «теми, кто изначально приобрел его», и «теми, кто жаловал ему землю». Первые грамоты на землю получили церковные органы, но, как только выявились все преимущества бокленда, эти земли стали все более востребованы и приобретались магнатами.

Стремясь захватить в свои руки земли, церковь прибегала к любым средствам и ухищрениям, начиная от запугивания муками ада и кончая прямым подлогом. По мере роста земельных владений церковников росла и власть этих крупных землевладельцев, а также влияние, которое они оказывали на государственный аппарат страны. Епископ и его окружение или монастырь, представлявшие собой большую группу людей, нужно было поддерживать в том состоянии, к которому Богу было угодно их призвать, а для этого они естественно и неминуемо должны были прибегнуть к эксплуатации крестьян и организовать их в маноральные[3]3
  Манор (англ, manor) – феодальное поместье в средневековых Англии и Шотландии, основная хозяйственная единица экономики и форма организации частной юрисдикции в этих государствах. Манор представлял собой комплекс домениальных земель феодала, общинных угодий и наделов лично зависимых и свободных крестьян, проживающих во входящей в состав манора деревне. Основой манорального хозяйства были отработочные повинности зависимых категорий крестьян (вилланов, коттариев, хазбендменов) и судебная юрисдикция феодала над ними.


[Закрыть] хозяйства. В этом деле землевладельцы не замедлили последовать их примеру, и, таким образом, обогащение церковников шло рука об руку с закрепощением крестьян.

Но вместе с тем церковь стала мощной движущей силой прогресса, создавая образованный класс, стимулируя развитие торговли и способствуя установлению более тесных связей с Европой, а также консолидации и централизации власти внутри страны. Два века, прошедшие со времени христианизации страны до прихода скандинавов, стали периодом медленного, но неуклонного роста материальной культуры. Возобновилось применение камня для строительства, и если этот камень получали преимущественно из разрушенных городов и вилл времен римского завоевания, а также старинных дорог, то это объяснялось недостатком подходящего строительного камня в более развитой части Англии. Так, например, для постройки большой церкви Уильфреда в Хексеме использовали камень, взятый из Римского вала. Дома мирян, даже королей и тэнов, продолжали строить из древесины. Оставаясь примитивными, эти дома зачастую были просторными, с хорошо продуманной планировкой. Возможно, они казались бедными по сравнению с замками и поместьями знати после нормандского завоевания, но дом саксонского крестьянина наверняка выглядел намного лучше сделанной из обмазанных грязью прутьев хижины феодального крепостного того периода, когда в стране стало не хватать строительного леса. Значительного мастерства достигает обработка металла и иллюстрирование манускриптов, а высокий уровень обучения можно было обнаружить в лучших монастырях того периода, особенно в монастырях Нортумбрии. Именно в одном из таких монастырей в Джарроу жил и трудился Беда, самый образованный человек Европы своего времени, а также первый и один из величайших английских историков.

Политическая история этого периода представляет собой целую серию военных столкновений, в которых одерживают верх сначала Кент, затем Нортумбрия и Мерсия и, наконец, Уэссекс. Исход этих битв зависел в значительной степени от личной силы королей. Кентский король Этельберт, короли Нортумбрии Эдвин и Осви, мерсийские короли Пенда и Оффа и король Уэссекса Эгберт – все они сыграли значительную роль во временном успехе и возвышении своих государств. И теперь мы можем проследить хотя бы приблизительно влияние общих факторов.

Первоначальное превосходство Кента исходило из более высокого культурного уровня его франкских завоевателей и более тесного контакта с Европой. Упадок Кента обуславливался небольшой территорией и неспособностью обеспечить надежный контроль над Лондоном и районами, расположенными в низовьях Темзы. Период возвышения Нортумбрии совпадает с проникновением в страну более высокой культуры, занесенной кельтской церковью, и, возможно, связан с воинственным нравом жителей, который они сохранили в этом суровом болотистом краю. Упадок Нортумбрии явился результатом ее слишком честолюбивого стремления одновременно расширить свои границы к северу, за счет Шотландии, и к югу, за счет Мерсии. Нортумбрию также ослабляло недостаточно тесное слияние двух ее составных частей, Дейры и Берниции, и их внутренние распри.

Причины возвышения Мерсии более туманны, но возможно, что наиболее важную роль в этом сыграл рост большого и зажиточного населения в плодородных равнинах центральных графств и военный опыт, который приобрела Мерсия в борьбе с валлийцами. Слабость этого государства заключалась в отсутствии надежных естественных рубежей, в результате чего Мерсия оставалась не защищенной от атак врага со всех сторон и подвергалась постоянным войнам. Уэссекс, напротив, имел удобные естественные рубежи и внутренние районы на юго-западе, достаточно обширные, чтобы позволить Уэссексу расширять свои границы. Уэссекс располагал значительными площадями плодородной земли, и к концу VIII в. он начинает устанавливать важные связи с франкским государством Карла Великого, которое как раз набирает силу по ту сторону Ла-Манша.

Вскоре после 800 г. Уэссекс, находившийся под правлением короля Эгберта, начинает опережать соперников, однако спорный вопрос так и не получил окончательного решения, когда скандинавское нашествие изменило ход событий. Вся тяжесть этого нашествия обрушилась прежде всего на Мерсию и Нортумбрию, которые вскоре были разгромлены, избавив Уэссекс от его давнишних соперников, но повернув его лицом к новому и куда более грозному врагу.

4. Скандинавы

Хроника от 18 июня 793 г. повествует, что «язычники подвергли ужасному разрушению Божью церковь в Линдисфарне, прибегнув к грабежу и насилию». Эта короткая запись открывает повествование о тех бедствиях и сражениях, которые длились почти 300 лет и в течение которых была захвачена половина Англии, а скандинавы и их обычаи оставили свой неизгладимый след на этой земле.

Захватчики назывались общим именем «датчане» или «норманны», и эти два скандинавских народа были настолько родственны друг другу, а передвижения их так тесно переплетались, что не всегда можно с уверенностью сказать, с каким из них мы имеем дело. Войско их и впрямь зачастую было смешанным по составу, но датчане в основном вторглись в Англию, а норвежцы – в Ирландию и Шотландию. Хотя эти народы в некотором отношении находились на более низкой ступени развития, чем англосаксы, они обладали особым преимуществом, которое делало их опаснейшими врагами.

Ключом к разгадке превосходства скандинавов был большой железный топор, который найден в местах их погребения периода 600-х гг. При помощи железного топора они могли вырубать леса Дании и в скором времени распространиться вдоль норвежского побережья, на узкой полосе земли между морем и горами. К 700 г. эти земли, лишенные плодородия и сильно суженные, были заселены настолько плотно, насколько могли обеспечить существование поселенцев. Но топор не только позволил скандинавам расчистить леса, он дал им возможность построить более крупные и лучше приспособленные для мореходства корабли, каких никогда еще не видывал Север. На них они вскоре начали совершать далекие плавания, и следующим шагом стала колонизация незаселенных Шетландских и Фарерских островов. Первые поселенцы были мирными крестьянами, но к концу VIII в. острова эти стали использоваться для пиратских набегов.

Во время одного из таких рейдов и был разграблен Линдисфарн, но для Англии это был пока еще единичный случай. Передвижения скандинавов выглядят неясными до тех пор, пока не усвоен простой принцип, по которому они действовали. Будучи готовыми к битвам, они тем не менее искали не битв, а наживы, и их набеги были направлены в первую очередь туда, где можно было захватить богатую добычу и не встретить ожесточенного сопротивления. В 800 г. таким местом стала Ирландия, которая избежала нашествия римлян и англичан и которая обладала культурой не менее богатой и самобытной и почти настолько же беззащитной, как у перуанских инков времен Писарро. Не следует забывать, что в те давние времена Ирландия являлась главной золотодобывающей страной Западной Европы. И хотя междоусобицы среди ирландских племен случались нередко, ирландские воины не могли тягаться свирепостью и хитростью со скандинавами.

Первые годы IX в. были посвящены грабежам Ирландии. Когда страну опустошили настолько, что набеги уже не приносили захватчикам желаемой добычи, их длинные лодки устремились к югу, по направлению к великой, но неповоротливой империи Карла Великого, впадающей в безнадежную смуту. Париж был разграблен, и завоеватели заполонили обширные территории Франции. Скандинавы отваживались на еще более дерзкие морские походы, во время одного из которых в 846 г. был осажден сам Рим.

Еще до этого момента внимание датских флотилий привлекла Англия. В 838 г. большой отряд датчан был разгромлен Эгбертом, но, несмотря на поражения, каждый год на английский берег высаживались новые орды захватчиков. В 842 г. был сожжен Лондон. Захватчики провели зиму 850/51 г. на острове Танет вместо того, чтобы отплыть на родину, как это делали раньше. С этого времени набеги их становятся смелее, пока в 866 г. большое войско датчан не высадилось в Англии, всерьез намереваясь захватить ее земли и осесть на них. С военной точки зрения на стороне датчан были практически все преимущества. В Скандинавии, где шведские месторождения разрабатывались еще с доисторических времен, железа всегда было в избытке. Грабежи предыдущих поколений дали скандинавам возможность вооружиться лучшим оружием и доспехами, доступными на тот момент. У них были боевые топоры и длинные мечи, на головах – железные шлемы, а в руках – щиты, кроме того, у пиратов и профессиональных воинов нередко имелись кольчуги.

Они также разработали новые методы ведения войны и научились быстро передвигаться по морю на своих длинных многовесельных судах, каждое из которых вмещало до ста человек. По суше они перемещались на конях, которых захватывали повсюду, где только могли найти, превращаясь, таким образом, в первую в истории кавалерию. В бою они наловчились сочетать сплоченность морской команды с гибкостью варварской орды. Они также научились строить укрепленные частоколом форты, в случае поражения отступали за их прикрытие и бросали вызов преследователям.

По сравнению с ними англичане были вооружены плохо, у основной части фирда имелись только дротики и кожаные доспехи. Даже меньшие по числу дружины тэнов к тому времени стали превращаться в земледельцев и не всегда годились для долгих походов. К тому же медленно передвигающийся фирд был мало пригоден для более чем одного сражения. Пока Альфред не построил свой флот, преимущество неожиданного нападения всегда оставалось на стороне захватчиков. Военный гений Альфреда, его способность перенимать приемы врага, а затем превосходить его стала одной из главных причин поражения датчан. Другой причиной послужил неразвитый общественный строй скандинавов, что мешало им в ведении длительных крупномасштабных военных операций. Войско их имело постоянную тенденцию распадаться на отдельные части, когда встречало неожиданно решительный отпор со стороны противника, и каждый предводитель отряда уводил своих людей куда-нибудь в сторону в поиске более легкой победы.

И все же войско, высадившееся в Восточной Англии весной 866 г., выглядело действительно устрашающе. В следующем году оно двинулось на север, разбило нортумбрийцев в грандиозной битве под стенами Йорка и затем в течение трех лет завоевывало и грабило земли Мерсии и Восточной Англии, не встречая серьезного сопротивления. В начале 871 г., долго потом упоминаемого как «год сражений», датчане прошли по Нильдскому пути, как это сделали до них саксы четыре века тому назад, и основали в Рединге укрепленный лагерь, который послужил стратегической базой для нападения на Уэссекс. Потерпев поражение при Ашдауне, они укрылись от разгрома в своем лагере, и последовавшие за этим восемь сражений не дали преимуществ ни одной стороне. В конце того же года войско заключило перемирие с Альфредом, который в самом разгаре битвы сменил своего брата на троне короля. В течение следующих четырех лет вторжение проходит через новую фазу, во время которой датчане создают свои независимые королевства в Нортумбрии и Восточной Англии и делят земли между собой.

В 876 г. атаки с моря на Уэссекс возобновились, усиленные подкреплением из Скандинавии, и после двух лет упорной борьбы войско Альфреда подверглось неожиданному нападению у Чиппенхэма, после чего ему пришлось искать убежище в болотах Сомерсетшира. Ударив неожиданно, Альфред одержал решающую победу в Эдингтоне и вынудил датчан заключить мир. С этого времени Англия была разделена на две приблизительно одинаковые части: Денло – область датского права[4]4
  Область датского права – территория в северо-восточной части Англии, отличавшаяся особыми правовой и социальной системами, унаследованными от норвежских и датских викингов, завоевавших эти земли в IX в.


[Закрыть], лежащую на севере и востоке, и Саксонскую Англию, расположенную к югу и западу от линии, идущей вверх по реке до ее истока и по дороге Уотлинг-стрит до Честера. Новую попытку завоевать страну, предпринятую пятнадцатью годами позже, англичане отразили еще быстрее, после чего скандинавы снова принялись совершать набеги на менее решительно защищаемую Северную Францию, где в начале следующего столетия Ролло создал герцогство Нормандию.

Культурный и материальный ущерб, нанесенный этими нашествиями, трудно переоценить. «Столь велик был упадок образованности среди англичан, – сетует Альфред, – что лишь немногие по эту сторону Хамбера, и я думаю, что и к северу от него также, могли понять требник и перевести письмо с латинского на английский. Нет, не могу припомнить, чтобы к югу от Темзы нашелся хоть один такой человек, когда я взошел на престол». Схожую картину в другой области дают нам и законы Альфреда, где размеры выплаты штрафов за различные проступки (вергельд) в среднем составляют лишь половину штрафов, выплачиваемых по законам Этельберта двумя столетиями раньше. Это явно свидетельствует о том, что страна была лишена движимого имущества. Увенчавшиеся успехом усилия Альфреда остановить этот распад даже в большей степени, чем его военные заслуги, делают Альфреда одной из величайших фигур в истории Англии.

Первостепенной задачей Альфреда являлась необходимость оградить свое королевство от вторжения в будущем. Для этой цели он построил суда, превосходящие по своим качествам датские: «Вдвое длиннее тех других… и быстроходнее и устойчивее, а также выше». Еще более важное значение имела и созданная им система укрепленных крепостей, в которых находился гарнизон хорошо обученных, профессиональных солдат, способных отражать мелкие атаки врага или же создавать боевое ядро, вокруг которого мог сплотиться фирд. Эти крепости стали первыми городами Англии, благодаря которым англичане перестали считаться чисто сельским народом. Оборонительные меры Альфреда Великого дали возможность людям жить и трудиться в мире, а поразительные восстановительные способности всех народов, занимающихся натуральным земледелием, получили возможность сыграть свою роль в истории.

Альфред побуждал приезжать в страну образованных людей из Европы и даже из Уэльса и уже в зрелом возрасте выучился сам читать и писать по-английски и по-латыни – подвиг, который Карл Великий так и не смог совершить. Он с жадностью усваивал самые передовые знания, которые давала эпоха, и если бы ему довелось жить в более просвещенное время, то он, вероятно, обладал бы подлинно научным мировоззрением. Слабый здоровьем и никогда не знавший длительного мира, он тем не менее проделал громадную работу, важность и основательность которой подтверждается долгим периодом мирного развития после его смерти. Его преемники – Эдвард, Ательстан, Эдмунд и Эдгарвсе – были талантливыми воинами и руководителями, так что период с 900 до 975 г. знаменуется отвоеванием области Денло, которая, впрочем, продолжала сохранять свой скандинавский характер, хотя и признала превосходство английских королей. Англосаксы и скандинавы были достаточно близки между собой по языку и организации, чтобы сохранять добрососедские отношения, и в X в. многие черты различий между ними постепенно стерлись.

До сих пор мы подчеркивали исключительно разрушительные аспекты датского вторжения, но их влияние на историю этим не исчерпывается. В некоторых отношениях датчане обладали более высокой культурой, чем англосаксы. Мы уже упоминали о широком использовании ими железа и о том, что они ввели в употребление в Англии большой топор. Мы видели, что ранние англосаксонские поселения были ограничены пределами густых лесов, которые покрывали самые богатые для сельского хозяйства земли. Когда «Книга Страшного суда»[5]5
  «Книга Страшного суда» – свод материалов первой в средневековой Европе всеобщей поземельной переписи, проведенной в Англии в 1085–1086 гг. по приказу Вильгельма Завоевателя.


[Закрыть] дает нам картину английской сельской жизни, мы узнаем, что вся страна была усеяна деревнями и городками. Большинство существующих деревень можно проследить до этого времени (в поселениях, упомянутых в «Книге Страшного суда», можно видеть Памятную табличку). Разумно предположить, что появление датского большого топора послужило решающим импульсом развитию лесного хозяйства и сделало возможным более полное использование самых богатых сельскохозяйственных угодий Англии.

Более того, по сравнению с домоседами саксами датчане были торговым и городским людом. Еще до того, как они вторглись в Англию, они уже совершали далекие морские путешествия. У людей, пересекавших Средиземное море и видевших великий Константинополь, не оставалось места суеверному страху, с которым англосаксы все еще относились к римлянам и их творениям. Датчане были как торговцами, так и пиратами, и торговля считалась среди них делом почетным. «Если купец преуспел и трижды переправился через море своими силами, тогда он отныне считается по праву достойным», – доносит до нас ранний закон (это был саксонский закон, но скандинавы ценили торговлю даже выше, чем саксонцы), напоминающий, что классы среди скандинавов, как и среди англичан, основывались скорее на богатстве и социальном положении, чем на крови или унаследованных правах. Датское нашествие привело к повсеместному строительству городов и росту торговли, и ко времени нормандского завоевания города и торговля в Англии достигли уже значительного развития.