Текст книги "Русская жена эмира"

– Нынче я совсем устал, очень хочется спать, – и Таксынбай еле встал на ноги и, качаясь, зашагал к своему коврику под открытым небом.

Оба командира проводили его глазами и стали молча ждать. В такие минуты говорить было не о чем. Каждый думал о своем. Николаеву было жалко Таксынбая и его людей. Низом испытывал совсем иные чувства к врагам и гордился, что ему была оказана такая высокая честь. Они ждали, когда все охранники эмира заснут крепким сном. Чтоб начать расправу. Для этого в отряде артиллеристов находилось пять палачей, которые должны были сделать всю «грязную» работу. Остальные артиллеристы, как им было приказано, улеглись отдельно от людей Таксынбая. Они тоже заснули.

Николаев и Низом все ждали. Вдруг тишину нарушил начальник артиллерии:

– Господин Николаев, я заметил, что вы не сразу коснулись к плову. Вам подумалось, что я решил и вас погубить?

– Скажу тебе правду. За последние дни я видел много смертей и понял, что здесь жизнь любого человека – от нищего до министра – ничего не стоит, если дело касается большой политики. Я никому не доверяю и тебе советую то же самое, коли хочешь дожить до старости.

– Вы желаете сказать, что Таксынбай и его солдаты невинны?

Николаев хотел сказать правду, но вовремя спохватился, сказав про себя: «Виктор, что ты делаешь? Ты погубишь себя. Тем более сейчас, когда твоя судьба не определена. Зачем подвергать себя еще одному риску? Пусть азиаты сами разбираются между собой. Людей Таксынбая убьют в любом случае. Ты здесь ради денег и борьбы против большевиков. Ко всему же Таксынбай и его люди сами хорошие негодяи, ведь они спокойно зарезали невинных дервишей, пусть даже по моему приказу. Только прикажи – любого убьют. Так стоит ли их жалеть?» Вслух же полковник произнес:

– Низом, мы люди военные и наше дело – выполнять приказы нашего эмира. Вот и все, что хотел тебе сказать.

– Я верен нашему государю и рад, что наши мнения сходятся. Время уже подошло, пора кончать с этим делом.

– Кто это сделает? – спросил полковник и выпил полную пиалу вина.

– Все просто. Пять палачей ждут приказа. Это не мои люди. Они саблями пройдутся по спящим головам наших врагов, а затем их тела закопают в большой яме. Таков у меня приказ.

– Ладно, выполняй приказ, а я погуляю в сторонке, – и полковник снова выпил вина.

Как военный человек, к смерти людей Николаев относился спокойно. Но одно дело, если это происходит в бою, и совсем другое – убийство беззащитных людей.

Он не хотел быть свидетелем этой расправы. Гуляя по ночной степи, полковник успокаивал себя: «Виктор, это не твоя война и относись к этому делу спокойно. Думай только о себе и Наталье».

Должно быть, все происходило тихо, так как из лагеря не доносилось никакого шума. Когда же Николаев все-таки посмотрел в сторону лагеря, то при лунном свете увидел лишь силуэты солдат-палачей с поднятыми саблями, другие копали большую яму.

Картина была ужасающей, и Николаев отвернулся. «Интересно было бы узнать, – задумался он, – как бы повел себя Низом, узнав правду о невиновности этих людей». Не успел он об этом подумать, как вдруг с лагеря донесся пронзительный крик. Это был голос какого-то молоденького солдата. Николаев решил не оборачиваться назад. Похоже, что один из охранников все же проснулся и все понял. Однако крик стал усиливаться и несся в его сторону. Виктор все же обвернулся и увидел бежавшего к нему солдата, которого догоняли двое с обнаженными саблями. И молоденький солдат упал перед полковником на колени. Этот несчастный молил о пощаде.

– О, великий Одылбек, умоляю, пощадите меня, не убивайте! Я молод и хочу жить!

Николаев растерялся и не знал, как вести себя в такой ситуации: с одной стороны, было ужасно жалко его, с другой – защити солдата, то погубит себя. Как быть? Русский глянул и на тех, кто стоял за ним с саблями. Они не решались убить при большом начальнике и ждали указаний.

– Умоляю вас, за что? Я ведь ничего плохого не сотворил на этом свете, клянусь Аллахом! – рыдал солдат, обливаясь слезами.

Чтобы не видеть его безумные глаза, терзавшие душу, Николаев резко отвернулся и зашагал в степь, подальше от этого места. И после этого мольба быстро стихла. А когда полковник все же глянул назад: тело уже волокли по земле за ноги.

Через два часа со всеми «заговорщиками» было покончено и на месте лагеря вырос свежий холм. Тогда Николаев вернулся, и Низом сообщил о расправе над изменниками. В ответ полковник сказал:

– Поднимай своих солдат и караван, здесь слишком много крови. Переночуем в другом месте.

В живых остался один

Через два дня караван во главе с Николаевым и Низомом вошли в город через большие ворота. Дело было к вечеру, и многие заезжие торговцы, дехкане покидали город. Их арбы были пустыми.

«Наконец-то, о Господи! – воскликнул в душе Виктор. – Но радоваться еще рано: неизвестно, что ждет меня в стенах этого города». И в голове у него мелькнуло: «Из всего каравана остался в живых только я».

Двигаясь по людному городу с бесчисленными лавками, Низом спросил:

– Господин советник, где оставить лошадей?

– Пусть животных отведут в караван-сарай Салима – это его лошади. Если спросит про Даврона, скажи, что он со своими людьми отправился в Кабул на долгое время. А теперь я поскачу во дворец.

– Извините, господин советник, но эмир велел сопровождать вас всюду.

– Может, тебе еще приказали покончить со мной? Ну, давай, стреляй в меня из своего маузера, но только не в спину, – нервно сказал Виктор, глядя ему в упор.

– Клянусь всеми святыми именами, такого приказа не было. К тому же вы – мой учитель, который сделал меня большим командиром, и моя рука никогда не поднимется на вас. Прошу, не обижайте меня.

Николаев почувствовал, что у него сдают нервы и он должен взять себя в руки. Тогда глаза полковника потеплели, и он мягко произнес:

– Ладно, не обижайся, я верю тебе. Что-то у меня с нервами не в порядке. Мне нужен отдых. А сейчас поехали к эмиру.

Когда они у парадной лестницы сошли с лошадей, секретарь Алимхана быстро зашел в кабинет правителя и доложил: «Повелитель, внизу – советник Николаев». Эмир поднялся с дивана и раздвинул шторы на окне. Вид у Николаева был неважный: новый халат утерял яркость, стал грязным, чалма поблекла, сам оброс рыжей бородой. На лице Алимхана появилась широкая улыбка.

Когда Николаев и Низом очутились в приемной, секретарь уже стоял возле кабинета правителя. Он поклонился и распахнул двери со словами: «Его величество ждет вас».

Стоило командирам войти, как сияющий эмир с распростертыми объятиями шагнул к ним:

– Наконец-то я дождался своего верного друга, какая радость! – по-русски воскликнул Алимхан и заключил его в объятия, а затем, хлопая его по плечу, все повторял: «Молодец! Молодец!» А Низому протянул руку со словами: «Твоя верная служба не будет забыта. Знай, эмир ценит верность выше всего». В знак благодарности Низом низко кланялся, прижав обе руки к груди.

Меж тем явился слуга с серебряным подносом, на котором были расставлены чайник, пиалы и разные тарелочки со сладостями. Все это он разложил на круглом столике и бесшумно удалился.

Эмир подвел гостей к месту угощения и первым опустился на диван, указав гостям на кресла. Прежде чем начать беседу, хозяин дворца прочитал молитву, которую закончил словами благодарности Всевышнему, по чьей воле его советник вернулся домой живым и здоровым.

Алимхан сначала заговорил с начальником артиллерии:

– Друг мой, вы исполнили мое поручение? Заговорщики получили по заслугам?

– Мой повелитель, все ваши враги уже пребывают на том свете, в аду. Все до одного нашли заслуженный покой в степи.

– Все или кто-то сбежал?..

– Перед тем как похоронить, я сам посчитал тела и доложил господину советнику.

Эмир перевел взгляд на Николаева, и тот подтвердил это легким кивком головы.

– Ну что же, похвально, – сказал Алимхан с задумчивым лицом, – эмир не забудет твою верную службу. Ты спас страну, и потому я произвожу тебя в генералы. Служи честно и запомни: превыше всего я ценю верность. А теперь ступай и отдохни с дороги.

Несмотря на великую радость, новый генерал лишь слегка улыбнулся – мусульманин во всем должен оставаться скромным. В ответ Низом, склонив голову, вознес благодарность Алимхану и заверил его в своей преданности, затем он покинул кабинет.

Как только за ним закрылась дверь, эмир протянул Николаеву пиалу горячего чая и спросил по-русски:

– Очень рад видеть тебя. Расскажи, что там стряслось?

И советник рассказал всю эту историю во всех подробностях, особенно о заговоре погонщиков и последовавших за этим событиях.

Эмир слушал с суровым лицом, время от времени спрашивая, уточняя. После Алимхан погрузился в размышление и с грустью произнес:

– Сколько крови ради этого проклятого золота…

Николаев не смог скрыть удивления, и Алимхан заметил это.

– Чему ты удивляешься? – спросил эмир недовольным тоном. – Ты думаешь, я хотел этой крови? Ты прекрасно знаешь: я вынужден был так сделать, потому что у меня не было иного пути. Оставить их в живых – это равно тому, чтоб казну вынести на базар для разграбления. Бухара без казны – это не государство, тогда даже не на что будет содержать армию, не говоря про все остальное. Это золото копилось моими предками двести лет. Благополучием эмирата я не могу рисковать. Если бы ты не повел к пещере отряд, то жертв было бы совсем немного, только дервиши.

– Но, Алимхан, я вынужден был вести туда отряд. Окажись это нападением разбойников, то потеряли бы весь караван. Разве не так?

Алимхан слегка задумался и признался:

– Да, правда на твоей стороне. Ты принял верное решение. Давай не будем об этом. Чему суждено, то случилось, и уже ничего не изменишь. Во всем виноват Даврон, что подобрал неверных людей. Ладно, не стоит ворошить прошлое. Главное – казна цела, и я благодарен тебе за это. Карта у тебя?

Николаев извлек из-под халата полевую сумку, которая висела на боку, и достал оттуда сложенный лист бумаги.

Эмир принялся изучать карту и спросил:

– Где отмечено крестиком – это и есть пещера? Какая она?

– Довольно просторная, но не глубокая.

– В этой горной долине пастухи часто появляются?

– Нет. По словам Даврона, они бывают там только весной.

– Ну что ж, я буду молить Всевышнего, чтобы ни одна живая душа не проведала об этом месте. Также буду молиться за души погибших солдат, чтобы они оказались в раю.

Помолчав, Алимхан продолжил:

– Надеюсь, ты понял, как непросто быть правителем? Ко всему же, у меня не было особого желания становиться эмиром. Эта должность не для моей души. Я люблю тихую жизнь, а быть правителем – это сплошные тревоги, интриги придворных. Разве такая жизнь может быть приятной? А теперь, друг мой, скажи, какую награду ты ждешь от меня за свою услугу? – спросил эмир и сделал хитрые глаза.

Для приличия советник задумался, хотя ответ был уже готов:

– Ваше величество, Алимхан, если я попрошу двадцать килограммов золотых русских монет, это не разорит вашу казну?

В ожидании Виктор затаил дыхание: неужели откажет?

И вот лицо эмира расплылось в улыбке, и казалось, что сейчас тот скажет: «Это же мелочь по сравнению с тем, сколько золота ты спрятал в пещере».

Однако эмир не спешил с ответом и начал так:

– Все-таки мы живем в Азии, может быть, поторгуемся как на базаре?

– Алимхан, ты же знаешь, что я человек военный, к тому же русский, и если стану торговаться, то сразу проиграю.

– Хорошо, мне ясно. Скажу честно, я эмир и должен экономить казну, особенно сейчас, когда нам нужного много оружья. Давай условимся так: если ты желаешь получить деньги прямо завтра, то дам тебе десять килограммов. Но я могу дать тебе и двадцать, однако это будет позже, когда мы заберем золото из пещеры. Не скрою, я желаю, чтобы ты служил здесь как можно дольше: мне нужен такой полководец, который создаст новую бухарскую армию, самую сильную в Туркестане. Так что я не хочу отпускать тебя.

Слушая такие слова, у Николаева мелькнула мысль: а вдруг ему стало известно о моем побеге? Это что, намек? Надо скорее успокоить Алимхана.

– Я не собираюсь уезжать из Бухары, – солгал полковник. – Здесь хорошо платят и такую работу я не смогу найти в Европе. А насчет денег скажу так. Без сомнения, двадцать хорошо, и все же возьму десять, ибо я решил заняться торговыми делами.

– Стать торговцем? – изумился эмир с веселым лицом. – На тебя это не похоже. Хотя, должен признаться, что, живя здесь, ты становишься умнее. Может, еще ислам примешь, гарем заведешь? – засмеялся Алимхан. – Это, разумеется, шутка. Итак, сговорились. Деньги свои можешь взять у нашего казначея. А теперь по случаю твоего возвращения хочу устроить угощение специально для тебя.

– Благодарю за внимание к моей скромной персоне, но сейчас я совсем плохо выгляжу. Мне нужно умыться в бане и выспаться.

– Хорошо, хорошо. Мы еще успеем отметить это событие, а сейчас не буду задерживать тебя.

Николаев верхом приехал в гостиницу со своими прежними охранниками. Молодой слуга, радуясь приезду богатого постояльца, схватил ключи с гвоздика на стене и побежал открывать его комнату.

Оказавшись среди родной европейской мебели, Виктор легко вздохнул и в течение минуты разглядывал свой гостиничный номер из двух комнат. Какой милой, уютной показалась нынче его квартира.

Первым делом Николаев сбросил с себя этот проклятый наряд: халат, чалму и сапоги, которые напоминали ему о кровавом деле. Затем вышел из комнаты в открытый коридор и позвал колокольчиком прислугу. Тот явился мигом, с поклоном: «Чего желает мой господин?»

Николаев показал на тряпки среди комнаты и сказал:

– Забери эти вещи и выброси.

Слуга удивился и решил уточнить приказ важного господина:

– О, господин мой, верно ли я понял ваши слова: эти вещи больше не надобны?

– Да, и чем быстрее уберешь, тем лучше. И вот еще что, согрей воду в бане, мне надо хорошенько помыться.

– Цирюльника звать?

– Нет, я привык сам бриться.

Когда слуга ушел, Виктор в белом нижнем белье сел за круглый стол перед зеркальцем на ножках. Он стал разглядывать свое утомленное лицо, красное от загара, выжженные брови и потухшие глаза. Таким неприятным Николаев видел себя впервые, ведь даже на учениях он сохранял благородный облик офицера. Впрочем, это его мало беспокоило. Теперь ему думалось об одном: скорее забрать свои деньги и бежать, пока с ним не обошлись так же, как и с другими свидетелями. А чем он лучше их? Без сомнения, пока в нем есть нужда в качестве советника, его не тронут, а что будет через месяц-два, когда большевики бросятся на штурм Бухары и эмиру придется бежать? «Тогда я окажусь не нужным, – сказал вслух Виктор, продолжая разглядывать себя в зеркале. – Значит, мне с Натальей следует бежать еще до наступления большевиков».

Стоило вспомнить о любимой женщине, как на душе сразу потеплело: захотелось тут же умчаться к ней на коне и броситься в ее объятия. «Как замечательно иметь любимого человека, иначе моя жизнь в этом крае была бы просто невыносимой», – размышлял Виктор.

После долгого купания в бане с мраморным бассейном тело полковника совсем растаяло. С трудом надев халат, он поплелся по открытому коридору в свою комнату. Там закрылся на ключ и, разом опрокинув стакан водки, с наслаждением упал на мягкую кровать.

Проснулся он ближе к вечеру. В комнате было еще светло, сквозь шторы пробивались солнечные лучи заходящего солнца. Во рту пересохло. Он шагнул к столу. Выпив стакан остывшего чая, Николаев решил увидеться с любимой женщиной. Сразу же ехать к ней было немного опасно, ведь он отказался от угощения у эмира. Алимхан может приревновать, мол, для нее нашел время. «Ну и черт с ним! – резко воскликнул он. – Я хочу ее видеть, и все!»

Николаев с удовольствием надел свой китель, по которому успел соскучиться, после затянул ремни и надел фуражку возле квадратного зеркала у двери.

К дому Натальи советник прискакал с охранниками, которые остались ждать в тени дерева. Стоило Виктору дернуть веревочку серебристого колокольчика, как его охватило волнение и сердце забилось сильнее. Дверь отворила пожилая служанка по имени Соня, настоящее имя которой было Сайера. Молчаливая женщина с открытым лицом провела гостя в гостиную комнату.

– Сейчас госпожа придет, не хотите ли кофе? – спросила она.

– С удовольствием, давно не пил его.

Сняв фуражку, офицер опустился в кресло. Затем с восторгом стал разглядывать обставленную в европейском стиле комнату, которая напоминала дом его родителей в Ярославле. После столь ужасной экспедиции в горы на вполне привычные вещи Виктор стал смотреть иными глазами.

– Наконец-то явилась пропащая душа! – разнесся звонкий голос хозяйки. – Я немного обижена на вас. Мне подумалось, вы бросили меня.

Николаев вскочил с места, готовый броситься и обнять ее, но с трудом сдержал свои чувства. Его глаза сияли от счастья. Наталье самой хотелось броситься к нему на шею, она взглядом дала ему понять, что за дверью стоит служанка, которая подслушивает их разговор. Поэтому полковник лишь галантно поцеловал ее ручку и шепотом сказал:

– Ах, любимая, если бы ты знала, как я скучал по тебе. Один только запах твоих духов сводит меня с ума.

Влюбленные не могли наглядеться друг на друга.

– Мой милый, потерпи немного, я сама желаю того же, – чуть слышно произнесла Наталья. – Какое счастье видеть тебя, говорить на родном языке. Какое счастье, что моя служанка не знает русского, кроме нескольких слов! И как хорошо, что я не научила ее этому, а ведь очень хотела. Думала, выучу ее нашему языку, будем болтать и станем лучшими подругами.

– Ничего из этой затеи не вышло бы: она все равно будет мыслить по-своему, и вы не станете близкими людьми. Тут одного языка знать недостаточно.

Влюбленные сели за круглый стол, покрытый белоснежной скатертью.

– Итак, я до сих пор в неведении, где ты пропадал?

– Извини, но меня отправили в длительную поездку по городам эмирата для инспекции военных частей. Уехал так срочно, что даже не имел возможности заглянуть к тебе. Прости меня, – соврал полковник, а про себя решил: об этой тайне ей лучше не знать, пусть живет спокойно.

– Виктор, твоя командировка связана с тем, что завтра начнется война? – и на лице женщины возникла тревога.

– Точной даты назвать не могу, но через месяц или два следует ожидать. Давай не будем говорить о войне, о крови – я устал от всего этого. Когда вижу такую очаровательную женщину, хочется думать только о любви.

Глаза Натальи снова засияли. Она была счастлива: любимый опять рядом. А ведь с исчезновением Виктора у нее мелькнула грешная мысль: неужели сбежал и оставил ее. Конечно, не верилось в такое, и все же…

В комнату вошла служанка с подносом и украсила стол тарелочкой с конфетами и печеньями. Поставив на середину вазу с фруктами, Соня поинтересовалась у хозяйки:

– Госпожа моя, вам тоже кофе?

– Да, и с молоком. Между прочим, теперь господин Николаев тоже пьет с молоком, – и глазом мигнула Виктору.

– Извините, моя госпожа, но молока дома нет.

– Тогда пойди на базар и купи его. И еще купи вареной колбасы и шашлык.

– Слушаюсь, госпожа.

Наталья вышла за служанкой, чтобы дать ей денег и запереть дверь.

А когда вернулась в гостиную, то хитро улыбнулась Виктору. Он все понял: наконец они одни, и тотчас бросился к любимой. Влюбленные обнялись посреди комнаты и долго целовались. Вскоре беременная женщина, устав стоять, пожелала сесть. «Сию минуту, мадам», – воскликнул Виктор и, ловко подняв ее на руки, опустил на диван. Сам же устроился рядом. Положив голову на его плечо, Наталья спросила:

– Расскажи, где ты побывал и что видел? А я-то подумала, ты нашел другую, из мусульманок и бросил меня.

– Ты почти угадала. Так и было. В одном кишлаке встретил молоденькую узбечку и так увлекся, что хотел было жениться на ней, но вовремя вспомнил о тебе.

– Выходит, ты помнил обо мне. Как это мило, ведь я здесь совсем одинока. Без тебя моя жизнь теряет всякий смысл. Не оставляй меня.

– Мысли о тебе не дают мне сойти с ума. Спасибо, дорогая.

– Что случилось? Ты был занят чем-то опасным?

– Да так, пустяки. Я безумно счастлив рядом с тобой.

Меж тем Виктор стал расстегивать пуговки с ожерельем на вырезе ее платья.

– Ты что делаешь, милый? – кокетливым голоском спросила она. – И тебе не стыдно? Да и разрешения нужно спросить у дамы.

– В этом нет надобности, ведь уже давно я считаю тебя своей супругой.

Николаев расстегнул еще две перламутровые пуговички и начал ласкать Наталью, а она обвила руками его шею. Их лица светились от счастья…

Когда служанка вернулась с базара, они уже сидели за столом и, как ни в чем не бывало, вели беседу. Соня первым делом подала им кофе, а затем разложила мясные блюда. Наталья же, достав из шкафа бутылку конька, поставила перед Виктором со словами: «Это тебе. Я сама выпила бы с удовольствием, но мне нельзя».

Полковник налил ее в хрустальную рюмку и, вытянувшись по струнке, торжественно произнес короткий тост: «За тебя и нашу любовь – пусть она будет вечной!» Выпив коньяк, Николаев бросил в рот несколько виноградин.

– А почему ты не привез мне гостинцев? – спросила Наталья. – Ты же знаешь, я люблю ювелирные украшения. Раньше ты был внимательнее.

Николаев не сразу нашел нужный ответ:

– Радуйся, дорогая, что вернулся живым. И прошу, не спрашивай больше об этой поездке. Пока не могу рассказать.

Наталья отнеслась к его просьбе с пониманием. Беседа любовников длилась более часа, вспоминая о прожитой жизни в России. Такие разговоры всегда казались приятными, хотя в них витала некая грусть. Однако влюбленные жили надеждой, что весь этот кошмар большевиков скоро завершится прозрением народа, который сам разгонит коммунистов, когда станут очевидны их ложные лозунги о земле, свободе и справедливости.

Виктор после третьего бокала захмелел, глаза стали красными. Заметив это, хозяйка забрала бутылку со стола:

– Милый, думаю, тебе уже достаточно.

– Слушаюсь и повинуюсь, моя принцесса, – шутливо сказал Николаев, поклонившись, по-восточному склонив голову, и тут же добавил с мольбой. – Наташенька, а может, оставишь бутылку?

Она покачала головой и поставила коньяк в шкаф, где было много изящной европейской посуды и фарфоровых статуэток.

Ближе к концу встречи Наталья подала ему гитару. Полковник сидел уже на диване. Он настроил инструмент и, перебирая струны, заиграл так душевно, что сам закатывал глаза от удовольствия. После «цыганочки» и парочки веселых песен они перешли на романсы. Наталья, тоже неплохо игравшая на инструменте, сама взяла гитару и запела. Ее нежный голос не обладал силой, однако мог заставить заплакать всех слушавших.

Когда служанка внесла поднос с чаем, конфетами, печеньями, они вернулись к столу.

После чая влюбленные решили расстаться. Им не хотелось злоупотреблять добротой эмира, который доверял советнику и позволил Николаеву бывать в гостях у своей жены. Алимхан не раз замечал, как его жена скучает по общению с земляками, как и сам полковник. На прощание Виктор поцеловал ее белоснежную ручку.

На другое утро Николаев проснулся поздно: не было надобности идти на службу. После вчерашнего свидания к нему вернулось прежнее настроение. И лишь иногда перед глазами опять возникала страшная картина – убийство спящих солдат.

Виктор подошел к столу, где стояла ваза с фруктами, откупорил бутылку вина и наполнил бокал. Выпив, он откусил сочный персик и снова лег. И вот опять вспоминалась та кошмарная ночь. Особенно не давали покоя плачущие глаза того молоденького солдата, молящего о пощаде: «За что? Не убивайте меня!»

Чтобы избавиться от таких мыслей, он решил что-нибудь почитать.

Виктор остановился у шкафа, где стоял ряд книг, и стал разглядывать свою библиотечку. Они все были давно прочитаны, некоторые даже дважды. Решил он взять «Трех мушкетеров» – в юношеские годы это была его любимая книга.

Он растянулся на кровати. Роман захватил его с первых же страниц, и от него повеяло ностальгией. Он вновь окунулся во времена своей молодости, когда жил с родителями в родовой усадьбе. Полковник так увлекся романом, что не заметил, как наступило обеденное время. В двери раздался стук. Виктор нехотя отложил книгу и, набросив на плечи халат, открыл входную дверь. Гостиничный слуга держал на подносе большую тарелку с пельменями.

– Мой господин, я принес пельмени, как вы велели, – сказал услужливый юноша.

– О, это замечательно. Поставь их на стол. Надеюсь, ты их купил у чистоплотного повара?

– Да, господин, это из столовой Ахмедбека. А, как известно, у него всегда чисто, красиво, и простой люд туда не захаживает.

Ближе к вечеру в голову Николаева пришла мысль: возможно, сегодня эмир пригласит его на обещанный обед. Но время шло, а человека от эмира все не было. Так Виктор заснул с книгой в руке. Лампа на столике горела всю ночь.

И лишь утром на пороге стоял посыльный эмира, который сообщил Николаеву, что Его величество эмир Бухары ждет сегодня военного советника на своем обеде.

– Поблагодарите Его величество и передайте, что я непременно буду.