Текст книги "Балканский «щит социализма». Оборонная политика Албании, Болгарии, Румынии и Югославии (середина 50-х гг. – 1980 г.)"

В свою очередь, силы ТО являлись воинскими формированиями «второго эшелона». Они имели специальные хранилища вооружений и вместе с ЮНА, используя партизанские методы борьбы, должны были противостоять агрессору, организуясь по территориальному принципу. Предусматривалось их превращение в полноценные военно-территориальные формирования, обладавшие противотанковым и зенитным оружием с разветвленной структурой служб, включая собственную организацию безопасности. Данные подразделения имели собственную военно-командную систему и формировались как в виде тактических подразделений с ограниченной полосой ответственности, так и объединенно-тактических, с широкой полосой ответственности. Основными звеньями организационной структуры тактических подразделений были отделение (од)ел>ен>е), взвод (вод), рота (чета), отряд местных подразделений, организации производственного и территориального самоуправления. Их боевое применение имело различный характер: от сухопутного и военно-морского до использования артиллерии и ведения диверсионной деятельности, а также разведки и контрразведки.

Объединенно-тактические подразделения ТО являлись основной боевой единицей структуры Территориальной обороны. Они были укомплектованы по родам и видам вооруженных сил в бригады и соответствующие им формирования ВВС и ВМС. Эти подразделения были в состоянии вести боевые действия самостоятельно или при поддержке ЮНА в широкой полосе ответственности, осуществлять наступательные и диверсионно-разведывательные действия на достаточной глубине обороны противника.

Исходя из концепции «общенародной войны», Закон определял всех граждан СФРЮ, ведущих вооруженную борьбу с противником, как «участников вооруженных сил страны». По замыслу авторов идеи создания ТО, в военный период она должна была насчитывать до 3 млн человек в возрасте от 15 до 65 лет. Военную подготовку в частях Территориальной обороны должны были проходить свыше 800 тыс. человек, и служба в этих подразделениях приравнивалась к службе в ЮНА[887]887
  См. об этом в ныне доступной и ранее секретной работе полковника ЮНА М. Живковича: Živković M. Teritorijalna odbrana. Edicija Razvoj oružanih snaga SFRJ 1945–1985. Vojna tajna – interno. Beograd, 1986.


[Закрыть].

Большое значение придавалось в Законе вопросу руководства вооруженными силами и командованию ими, что по югославской военной традиции не было синонимом, и рассматривалось в следующем виде: командование являлось частью руководства, и они оба действовали совместно, но в особых случаях командование могло считаться на первом месте по отношению к руководству[888]888
  Впервые такое соотношение было определено в Конституции СФРЮ 1963 г. Подробнее об этом: Marijan D. Rukovođenje i komandovanje Oružanim snagama SFRJ: Vrhovna razina//Časopis za suvremenu povijest. Hrvatski institut za povijest. Zagreb, 2009. N 3. S. 663.


[Закрыть].

Не менее важными были и политические по своему характеру положения нового Закона, отраженные в статьях № 7 и № 254. Они касались запрета признания кем бы то ни было оккупации противником любой части страны, подписания соглашения с врагом о капитуляции без одобрения подобных действий высшими органами власти СФРЮ. Во многом появление данных формулировок было обусловлено сделанными партийно-государственным руководством Югославии выводами, базировавшимися на чехословацком опыте 1968 г., когда от имени части руководства в страну были «приглашены» иностранные войска и началась оккупация страны.

Для руководства Румынии, в свою очередь, также всё актуальней становилась проблема реализации новой оборонной политики с учётом действий Варшавского пакта в Чехословакии в августе 1968 г. 14 марта 1969 г. Великое национальное собрание СРР приняло закон № 5 «О создании, организации и функционировании Совета Обороны Социалистической Республики Румынии»[889]889
  Lege nr. 5 din 14 martie 1969 privind înfiinţarea, organizarea şi funcţionarea Consiliului Apărării Republicii Socialiste România// Buletinul Oficial. 14.3.1969. № 32.


[Закрыть]. В компетенцию нового органа входил широкий круг полномочий, закреплённых в статье № 3 закона. В соответствии с ней Совету доверялась «разработка основополагающей концепции системы обороны; утверждение мер по организации и подготовке вооруженных сил и Патриотической гвардии; утверждение планов мобилизации и использования вооруженных сил и Патриотической гвардии в период войны; утверждение мер по дислокации и передислокации воинских подразделений по территории страны; принятие основных мер оперативной подготовки на территории страны; утверждение и определение способов выполнения планов по обеспечению материальных средств, необходимых для защиты и безопасности страны, а также планов мобилизации национальной экономики; определение основных мер организации и материальной поддержки местной противовоздушной обороны и утверждение планов размещения и эвакуации населения; заслушивание докладов министра обороны, председателя Совета Государственной безопасности, министра внутренних дел и начальника Генерального Штаба, Главнокомандующего Патриотической гвардии, а также руководителей других административных органов государства, имеющих отношение к обороне и безопасности государства; рассмотрение вопроса и передача предложений Великому Национальному Собранию, соответственно Государственному Совету, связанных с объявлением чрезвычайного положения, частичной или общей мобилизации и объявлением войны; в случае неожиданного вооруженного нападения немедленное принятие всех необходимых мер в целях отражения нападения и обороны; руководство в военное время непосредственно боевыми операциями и занятие мобилизацией человеческих и материальных ресурсов на территории всей страны; Совет Обороны может исполнять и другие обязанности по защите и обеспечению безопасности страны»[890]890
  Ibid.


[Закрыть]. Согласно закону председателем Совета назначался Генсек РКП, т. е. лично Н. Чаушеску. В соответствии со статьей 5-й закона он, как исполняющий эту должность, становился главнокомандующим вооруженными силами. Членами Совета Обороны являлись премьер-министр, министры обороны, внутренних дел и иностранных дел, председатель Совета Государственной Безопасности, председатель Госплана, члены ЦК РКП и лица, назначенные Государственным Советом. Секретарем назначался начальник Генштаба румынских вооруженных сил. Являясь совещательным органом, отвечавшим перед ЦК РКП, Великим Национальным Собранием и Государственным Советом, Совет Обороны мог созываться только его председателем и принимать решения открытым голосованием[891]891
  Подробнее об эволюции этого органа и юридическом оформлении его статуса в системе институтов государственной власти коммунистической Румынии см.: Rijoveanu С. Consiliul Apararii al Republicii Socialiste Romania. – http://www.nationaler-verteidigungsrat. de/downloads/l_rijnoveanu_consiliul_apararii.pdf


[Закрыть].

Создание новой структуры, в задачу которой входила координация действий по всем вопросам обороны и безопасности, позволяло Н. Чаушес-ку узаконить свой личный контроль над оборонной сферой. Вместе с принятым ещё ранее решением о формировании параллельной вооруженным силам военной организации – Патриотической гвардии, подчинявшейся фактически через её главнокомандующего главе РКП, должность председателя Совета Обороны укрепляла позиции Н. Чаушеску в создававшейся им политической системе и вела к абсолютизации его личной роли при принятии решений по вопросам оборонной политики.

Следующим важным элементом оборонной политики СРР, формулировавшейся осенью 1968 – летом 1969 г., стала разработка военной доктрины «всенародной войны». Фактически ставилась задача легитимации на уровне высших органов власти коммунистической Румынии ряда принципов, призванных не допустить ликвидации устанавливавшегося режима личной власти Н. Чаушеску. Заинтересованность Бухареста в сотрудничестве с Белградом в области обороны, но без тесной интеграции в форме официального или неформального союза, проявилась в стремлении руководства СРР воспользоваться опытом югославской стороны, провозгласившей аналогичную военную доктрину «всенародной обороны» (општенародна одбрана). Пребывание начальника Генерального Штаба генерал-полковника И. Георге в СФРЮ 2-7 июня 1969 г. было частью этой программы обменов визитами между военными ведомствами Румынии и Югославии. Югославская сторона подчеркивала при общении с румынскими коллегами, демонстрируя свою заинтересованность в румыно-югославском оборонном сотрудничестве, что именно с ними проводится такой детальный обмен опытом. Особое внимание Георге обратил на несколько принципиальных с точки зрения использования югославского опыта в румынских условиях фактов. Во-первых, он отметил идею ведения тотальной войны при участии всего населения и мобилизации всех ресурсов страны. Во-вторых, сообщая в докладной записке руководству РКП о результатах встреч с югославскими коллегами, генерал-полковник отмечал, что «весь народ организован и подготовлен к участию в защите страны, каждый гражданин включен в один из следующих видов [сил обороны]: действующая армия, подразделения территориальная обороны (сходной с Патриотической гвардией) и гражданская оборона (соответствует местным подразделениям ПВО). Все виды национальной обороны готовы к продолжительным действиям, как операциям прямого огневого контакта с агрессором, так и сопротивлению на временно оккупированной территории»[892]892
  Opris Р. Doctrina militara a Romaniei, asemanatoare cu cea a Iugoslaviei. 4.9.2009// Jurnalul.ro – http://1989.jurnalul.ro/stire-special/doctrina-militara-a-romaniei-asemanatoare-cu-cea-a-iugoslaviei-519821 .html


[Закрыть]. Последнее имело особое значение как в военном, так и в политическом отношениях. Министр обороны СРР генерал-полковник И. Ионицэ обращал внимание в докладе от 12 июня 1969 г., направленном Н. Чаушеску, на мнение югославской стороны о возможности уничтожения 50 вражеских дивизий и ведении борьбы в течение 20 лет[893]893
  Ibid.


[Закрыть]. В данном контексте для Румынии имел значение югославский опыт легитимации действий правившего режима в условиях возможной частичной или полной оккупации страны, когда добившаяся военного преимущества страна или группа стран могли создать подконтрольное им правительство. Для Бухареста и Белграда «чехословацкий опыт» Варшавского пакта, формально опиравшегося на «здоровые силы» в Чехословакии при осуществлении интервенции, имел принципиальное значение. В целях недопущения любой попытки узаконения подобных действий в будущем, кем бы она ни предпринималась (основные подозрения, в данном случае, имелись, прежде всего, в отношении ОВД и СССР) в СФРЮ был принят 11 февраля 1969 г. Закон о национальной обороне. И. Ионицэ особо подчеркивал в своём докладе, что 7-я статья этого закона лишала кого бы то ни было права на согласие с частичной или полной оккупацией страны и заключение соглашения с неприятелем о прекращении вооруженной борьбы. Сам факт обращения румынским политическим и военным руководством внимания на все эти детали свидетельствовал о наличии у него опасений скорее в отношении союзников по Варшавскому блоку во главе с СССР, чем стран-участниц НАТО.

Организационную основу дислокации вооруженных сил составил принцип военных округов, которых было три, со штабами в Бухаресте (отвечал за южное и черноморское направление), Тимишоаре (западное и юго-западное) и Клуж-Напоке (центральное и северное). В боевых условиях они должны были превратиться в армии, в составе каждой из которых предполагалось создание трёх дивизий. Две танковые дивизии, одна из которых была размещена под Бухарестом, а другая – в г. Липова (Трансильвания), отвечали соответственно за оборону столицы и за западное направление, а горнопехотные бригады в Тыргу-Муреш и Синае прикрывали важные со стратегической точки зрения проходы в горах. Танковый парк румынских вооруженных сил был представлен 1700 единицами Т-34, Т-54, Т-55 и Т-62. На вооружении сухопутных сил находилось также около 900 БТР-40, БТР-50П и БТР-152, самоходные артустановки СУ-100 и ИСУ-122[894]894
  The Military Balance 1971-1972. The Institute for Strategic Studies. London, 1971. P. 11.


[Закрыть].

Таким образом, «окруженная» в географическом отношении союзниками по Варшавскому пакту и имевшая лишь единственный выход на внеблоковое государство – Югославию, Румыния могла стать объектом прямого нападения только ближайших соседей (не считая черноморского направления, контролировавшегося советским и болгарским ВМФ). Именно это обстоятельство повлияло на особенности дислокации и определение зоны ответственности соответствующих округов общевойсковых соединений и частей. Принципиальное значение для обороноспособности Румынии имела транспортная инфраструктура, способная обеспечить надёжную связь важных регионов страны через горную местность. Важнейшим элементом этой системы было призвано стать Трансфэгэрашское шоссе (151 км), которое начали строить ударными темпами силами Министерства обороны 1 июля 1970 г. по настоянию Н. Чаушеску и закончили его сооружение за четыре года. 20 сентября 1974 г. оно было торжественно открыто[895]895
  Подробнее о строительстве и более 400 погибших в период проведения этих работ: Gheorghe D. Ultimii santieristi de pe Transfagarasan//Romania Libera, 11.8.2008.


[Закрыть]. Шоссе связало Валахию и Трансильванию через Карпатские горы и перевалы в центре страны. По плану главы РКП была создана возможность функционирования «центра сопротивления» в этом районе в условиях войны и возможной оккупации Румынии.

Достаточно противоречиво проходил процесс технического оснащения вооруженных сил Румынии в новых условиях ожидания силовых действий со стороны СССР и его союзников. Несмотря на принимаемые организационные меры, направленные на отражение агрессии с Востока, Бухарест тем не менее обратился к СССР с просьбой о закупке большой партии танков Т-55. На протяжении 1970-1977 гг. Румыния получила около 850 боевых машин.

Особое место среди коммунистических стран балканского полуострова занимала Албания. Оценка советских действий на международной арене со стороны официальной Тираны в начале 1969 г. была однозначно негативной. Политика Москвы характеризовалась как попытка проведения империалистической внешней политики, направленной на ограничение суверенитета других государств, включая коммунистические, и угрожающая самой Албании не только в политическом, но и военном отношении[896]896
  Возобновление обвинений в адрес Москвы со стороны партийно-государственного руководства НРА было отмечено зарубежными экспертами, специализировавшимися на анализе позиций коммунистических стран. Так, в частности, их особое внимание привлекла большая редакционная статья под названием «Демагогия советских ревизионистов не может скрыть их предательского лица», опубликованная в органе ЦК АПТ газете «Зери и популлит» 9 января 1969 г. – Demagogji e revizionistëve sovjetikë nuk mbulon fytyrën e tyre tradhtare// Zëri i Popullit, 9.1.1969. Однако на тот момент никто из посторонних не знал о том, что её автором является лично Э. Ходжа. См. собрание сочинений Э. Ходжи: Hoxha E. Vepra. Janar 1969 – prill 1969. Vel. 40. Tiranë, 1983. F. 10–55.


[Закрыть]. Э. Ходжа пристально следил за действиями КНР – своего главного военно-политического союзника на международной арене и прежде всего – за связями Пекина с внешним миром, оценками китайской стороной действий двух сверхдержав – СССР и США. В этой связи в Тиране была отмечена эволюция взглядов китайского руководства на «главного противника», когда на смену положению о «первостепенной угрозе» в лице американского империализма, озвученному на VIII съезде КПК, уже на IX съезде в апреле 1969 г. пришёл тезис равновеликой опасности «американского империализма и советского социал-ревизионизма»[897]897
  Ходжа Э. Империализм и революция. Тирана, 1979. С. 49.


[Закрыть]. В тесной связи с данной оценкой рассматривались главой коммунистической Албании и действия советского партийно-государственного руководства, стремившегося усилить контроль над Варшавским пактом и добивавшегося проведения в нём реформ, призванных обеспечить жёсткую координацию действий союзников Москвы в рамках блока. Особое внимание Тираны привлекли визиты командующего Объединенными силами ОВД маршала Якубовского в коммунистические страны и, в частности, в Румынию[898]898
  Пугало Якубовский. Мысли и тезисы. Среда, 5 марта 1969 г.// Ходжа Э. Сверхдержавы. 1959-1984. Из политического дневника. Тирана, 1986. С. 253.


[Закрыть]. Желание главы румынского руководства Н. Чаушеску сохранять свободу манёвра на международной арене и не допустить расширения полномочий общего командования ОВД на вооруженные силы страны оценивалось Э. Ходжей положительно. Одновременно советская политика на «румынском направлении» рассматривалась им как стремление СССР разместить на её территории советские вооруженные силы с целью изменения внешнеполитического курса Бухареста. Более того, глава АПТ продолжал считать реальным план советского военного вмешательства в дела СРР[899]899
  Там же. С. 254.


[Закрыть].

Этот вопрос серьезно беспокоил и само румынское руководство. О перспективе развития ситуации именно по «чехословацкому» сценарию оно получало информацию и по каналам военной разведки[900]900
  О «войне нервов» между Москвой и Бухарестом в послепражский период см. IV главу под названием «Второй раунд» (Runda a doua) в: Stanciu C. Războiul nervilor. Dispute Ceauşescu – Brejnev 1965–1971. Târgovişte, 2011.


[Закрыть]. В середине января 1969 г. военный атташе Румынии в Греции сообщал в специальном рапорте, который был срочно переслан Н. Чаушеску Начальником Генерального штаба генерал-полковником И. Георге, о состоявшейся у него с коллегой из ФРГ беседе. В ней последний заявил о том, что по информации, полученной на Западе, «в марте-апреле планируется проведение совместных учений войск Варшавского пакта». В случае, «если учения войск стран Варшавского пакта будут проходить на румынской территории, целью советского руководства, как это уже было в Чехословакии, станет продление пребывания советских войск, а также [попытка] смещения нескольких высших руководителей партии и государства, выступающих так или иначе против советского курса». Вторым вариантом этого же сценария в случае провала первого, как сообщил западногерманский атташе, станет попытка проведения «диверсий и создание просоветских групп, саботирующих меры, предпринимаемые румынским правительством как внутри страны, так и на международной арене». Целью этих действий было смещение со своих постов главы РКП Н. Чаушеску, премьера И. Маурера и министра обороны И. Ионицэ[901]901
  Deletant D. Introduction. Romania, 1948-1989. An historical overview// Romania and the Warsaw Pact: 1955-1989. P. 86, 87.


[Закрыть].

Несмотря на кажущуюся нереальность этого сценария, заинтересованность НАТО в ослаблении Варшавского блока и связанную с этим возможную кампанию дезинформации, а также вполне вероятное использование советской стороной своих каналов введения в заблуждение румынского руководства с целью оказать давление на него, само развитие событий именно в этом направлении не исключалось в Бухаресте изначально. Проведение 20-30 июня 1968 г. командно-штабных учений ОВД под названием «Шумава» рассматривалось румынским военным командованием как детальная подготовка к интервенции в Чехословакию в августе 1968 г.[902]902
  См. ссылку на соответствующий документ МО СРР: Arhivele Militare Române (AMR), fond Direcţia Operaţii, dosar 3, vol. 1, ff. 306–307 в: Dumitru L.-C. (Mr. drd.) Atitudinea României față de criza Cehoslovacă din 1968. Considerații de ordin geopolic// Ministerul Apărarii. Universității Naționale de Apărare «Carol I». Buletinul. 2004, N 3. P. 134


[Закрыть]

Серьезность происходившего зимой 1969 г. была отмечена американской стороной. Это нашло отражение в специальном, датированном 18 февраля 1969 г., меморандуме помощника Госсекретаря США в адрес своего начальника. В документе отмечалось, что имелась «убедительная информация о наличии большой концентрации советских войск и войск других членов Варшавского пакта на территории Венгрии, Болгарии, Румынии и СССР в районах, из которых легко можно начать вторжение в Югославию по суше и воздуху. Советские военно-морские силы в Средиземноморье и прибрежной части Адриатики также демонстрируют враждебные намерения в отношении Югославии. Происходит значительное увеличение антиюгославской пропаганды из Москвы и столиц других государств-членов Варшавского пакта. Эти действия сосредоточены на трёх направлениях: а) они чётко фокусируются на антисоциалистической природе югославской внешней политики; б) постоянно подчеркивают [принцип] “ограниченного суверенитета” в “социалистическом содружестве”; в) не оставляют Югославии места для дипломатического маневра. Существует достаточно мало сомнений в том, что интервенция в Югославию возможна вопреки повторяющимся частным и открытым предупреждениям со стороны США и НАТО в адрес Советов о том, что будущая агрессия создаст крайне тяжелую ситуацию»[903]903
  Меморандум от Помощник – Държавния секретар по европейските въпроси до Държавния секретар на САГЦ относно концентриране на войски на ОВД край Югославия, 18.2.1969 г. С. 1//България във Варшавския Договор.


[Закрыть]. Для Белого Дома такое развитие событий казалось вполне реальным. Уже 19 февраля, в следующем меморандуме помощника Госсекретаря своему шефу, рассматривался вариант использования «горячей линии» между Вашингтоном и Москвой в случае ожидаемой интервенции Варшавского пакта в Югославию для заявления главы США о том, что эти действия «создали угрозу исключительного ухудшения ситуации в этом полушарии»[904]904
  Меморандум до Държавния секретар на САГЦ относно използване на «горещата линия» с Москва по повод на Югославия, 19.02.1969 г.// България във Варшавския Договор.


[Закрыть].

Военно-стратегическая ситуация в регионе и особенно опасения военных действий СССР на «румынском направлении» беспокоили не только Бухарест и Белград, но и Тирану. Э. Ходжа, обращаясь к теме взаимоотношений СССР и коммунистических стран Балканского региона, отмечал, что «замышляя захват Румынии, советские ревизионисты не могут выдумать легенду, выдуманную для Чехословакии, то есть легенду об угрозе со стороны Федеративной Республики Германии и внутренней реакции. Первая “причина” отпадает потому, что у Румынии нет общих границ с ФРГ. Вторая “причина” также несостоятельна, ибо румыны свою измену прикрывают лучше чехословацких ревизионистов – Дубчека и Свободы. В качестве аргумента для захвата Румынии у советских остается титовская Югославия, которая, мол, угрожает, Румынии, однако у Югославии нет веса ФРГ, а Тито не только не проявляет “агрессивности” и “захватнических устремлений” в отношении Румынии, но, напротив, выступает её союзником в сопротивлении советским. Вот почему советские угрожают и шантажируют Тито, который мешает им возможно быстрее и без хлопот осуществить “румынский план”. Советские ревизионисты хотят захватить Румынию, но не теми способами, которые они использовали при захвате Чехословакии. Они хотят, чтобы это было сделано по хотению румын, в “нормальных рамках” Варшавского Договора. Они уже захватили военно (так в тексте – Ар. У.) Болгарию, и это сделано благодаря измене клики Живкова. Это был бесшумный захват»[905]905
  Пугало Якубовский. Мысли и тезисы. С. 255.


[Закрыть].

Военно-стратегическая ситуация в Балканском регионе после вторжения сил ОВД в Чехословакию в августе 1968 г. рассматривалась официальной Софией с позиций её тесного сотрудничества с Москвой в рамках Варшавского блока. Попытки болгарского руководства добиться минимизации негативных последствий подавления «пражской весны» для отношений НРБ с соседями по региону, включая СФРЮ, а также Румынию, свидетельствовали об обеспокоенности официальной Софии возможной потерей ею позиций в Балканском секторе международных отношений. Для Болгарии подобное развитие событий было чревато снижением её внешнеполитических возможностей при реализации «региональных инициатив», связанных, помимо прочего, и с проблемами безопасности в контексте оборонных интересов болгарского руководства.

Болгарское видение ситуации в регионе имело определенные нюансы. Официальная София считала, «хорошо это или плохо, но Болгария находится в центре Балканского полуострова»[906]906
  Minutes of Todor Zhivkov – Indira Gandhi Meeting, Delhi. 24.1.1969// Cold War International History Project. Digital Archive – http://legacy.wilsoncenter.org/va2/index. cfm?topic_id=1409&fuseaction=HOME.document&identifier=B721EEFE-423B-763D-DD0D3B7 FB3F63042&sort=Coverage&item=Bulgaria


[Закрыть].

Руководство НРБ в лице Т. Живкова подчеркивало, что не собирается поднимать вопросы прошлого во взаимоотношениях с соседями, несмотря на существующие представления о том, что многие из них получили часть болгарских территорий[907]907
  Ibid.


[Закрыть]. В свою очередь, по мнению руководителя АПТ Э. Ходжи, болгарское руководство использовало македонский вопрос для оказания давления на Белград не только в собственных, но и в советских интересах[908]908
  Пугало Якубовский. Мысли и тезисы. С. 257.


[Закрыть]. Одной из возможных форм такого «воздействия» на Югославию, как считал глава АПТ, могло стать проведение совместных учений Варшавского пакта на румынской территории (против чего, однако, активно выступал Бухарест). Одновременно это могло служить цели «легального прорыва» румынских границ и принуждения Н. Чаушеску действовать скоординировано в рамках ОВД, используя вооруженные силы блока, которые могли быть размещены в таком случае на территории Румынии[909]909
  Там же. С. 256.


[Закрыть].

В определенной степени подобный подход учитывал тот факт, что для Софии особое значение приобретали югославское и румынское направление внешней политики. Это было обусловлено особыми позициями, которые занимали Белград и Бухарест как по внешнеполитическим, так и идеологическим вопросам. Болгарское партийно-государственное руководство апеллировало к мнению главы СФРЮ И. Броз Тито о том, что «не может быть мира и хороших взаимоотношений на Балканах без хороших отношений между Болгарией и Югославией»[910]910
  Minutes of Todor Zhivkov – Indira Gandhi Meeting, Delhi. 24.1.1969.


[Закрыть]. Для Софии было важно подчеркнуть, и особенно при контактах с крупными внеблоковыми державами, такими, например, как Индия, что она поддерживает особые отношения с Белградом и Бухарестом вопреки существовавшему «историческому македонскому вопросу» и позиции главы Румынии Н. Чаушеску по ряду внешнеполитических проблем[911]911
  Ibid.


[Закрыть].

В основе сценария вероятного военного конфликта была, по мнению югославского руководства, возможность столкновения двух противостоявших блоков – НАТО и ОВД. В этом случае Югославия должна была сохранять нейтралитет и быть готовой к отражению агрессии с любой стороны. Менее возможным, но не исключавшимся Белградом, был вариант оказания военного нажима со стороны Варшавского пакта на СФРЮ с использованием военной силы. Этот аспект в направленности оборонной политики всегда имелся в виду Белградом. В январе 1969 г., спустя полгода после интервенции Варшавского пакта в Чехословакию, югославские руководители даже республиканского уровня не скрывали перед американскими официальными представителями своего мнения о то, что «Югославия и США сильно взаимно заинтересованы в том, чтобы предотвратить последовательное советское продвижение и, одновременно, что касается США, при определении того, как справиться с усиливающейся напряженностью, созданной Советами в северной части Центральной Европы, они не должны терять из вида югославские потребности, которые обусловлены созданной Советами на Балканах напряженностью»[912]912
  В опубликованном болгарским исследователем И. Баевым материале упоминается о беседе американского консула в Загребе с двумя «словенскими руководителями – Кратером и Брайником» без указания их постов. – National Security And The Future. 2000. N 1(1). P. 100. В этой связи следует уточнить, что Сергей Крайгер являлся Председателем Президиума Народной Скупштины СР Словении, т. е. парламента, а Эдо Брайник был многолетним сотрудником и одним из руководителей югославской госбезопасности, а затем возглавлял Комиссию по международным связям Народной Скупштины СР Словении.


[Закрыть]. В югославском руководстве рассматривали действия СССР в Чехословакии как проявление того, что «бюрократическая правящая группа в Москве даже готова скорее пожертвовать частью мирового коммунистического движения, чем отказаться от своих гегемонистских планов. Внутренние сложности в Советском Союзе заставляют руководителей в Кремле искать решение внутренних проблем за пределами Советского Союза»[913]913
  Пересказ выступлений участников дискуссии из числа партийных руководителей и журналистов, обсуждавших в конце января 1969 г. перспективу развития социализма в Восточном блоке. – Stankovic S. Ruling Group in Moscow Betraying Ideas of October Revolution, Yugoslav Theoreticians Claim. 30.1.1969. Radio Free Europe research. BOX-FOLDER-REPORT: 78-3-282. PI. – http://www.osaarchivum.Org/files/holdings/300/8/3/pdf/78-3-282.pdf


[Закрыть].

На уровне публичной реакции в конце января 1969 г. югославская сторона в достаточно жёсткой форме выступила против активизировавшейся осенью 1968 г. болгарской пропаганды по так называемому македонскому вопросу. Его обострение всегда синхронизировалось с ухудшением отношений между СФРЮ и Варшавским пактом. Югославская сторона направила руководству НРБ 12 февраля и 24 апреля 1969 г. две ноты с протестами против проводившейся Софией кампании[914]914
  Трипковић Ђ. Jугословенско-бугарски односи 50‑их и 60‑их година 20. века// Токови Историjе. Часопис Института за новиjу историjу Србиjе. 2009. № 1/2. С. 102.


[Закрыть]. Зарубежные эксперты из числа специалистов, занимавшихся проблемами региона в аналитических структурах, в частности в Исследовательском институте РСЕ/РС (RFE/RL Research Institute)[915]915
  См. подробнее в: Johnson A. R. Radio Free Europe and Radio Liberty: The CIA Years and Beyond. Washington, 2010.


[Закрыть], обращали внимание на «запоздалость» реакции Белграда, так как болгарская сторона обратилась к «македонскому вопросу» ещё в ноябре 1968 г., опубликовав специально посвященный этой теме материал Болгарской Академии Наук[916]916
  Stankovic S. Yugoslav-Bulgarian Polemics Over Macedonia Flaring Up Again. 30.1.1969. Radio Free Europe research. BOX-FOLDER-REPORT: 7-2-266. – http://www.osaarchivum.org/ files/holdings/300/8/3/pdf/7-2-266.pdf


[Закрыть]. Действия Софии были во многом связаны со стремлением руководства НРБ использовать складывавшуюся ситуацию в отношениях между СФРЮ и СССР, когда Белград осудил действия Варшавского пакта в Чехословакии. Вероятно, обострение болгаро-югославской полемики по «македонской проблеме» являлось частью более сложной комбинации, основанной на привлечении как пропагандистских методов нажима на Белград, так и более жёстких, военных, способных повлиять на оборонную политику СФРЮ в целом. 6 февраля 1969 г. орган партийной организации СКЮ в автономном крае Косово и Метохии газета «Рилиндья», издававшаяся на албанском языке, опубликовала выступление руководителя парторганизации X. Ходжи на V конференции краевой организации СКЮ. В нём он заявил о том, что советское руководство угрожает безопасности Югославии, Румынии и Албании в результате интервенции против Чехословакии. В то же время, несмотря на такое предупреждение, югославская сторона исключительно остро реагировала на конкретные проявления во внешнеполитическом курсе Тираны в отношении СФРЮ. Выступавший на той же конференции представитель партийной организации союзной республики Македония, албанец по происхождению, А. Зульфикари обвинил руководство соседней страны в проведении «враждебной политики в отношении Югославии с целью посеять разногласия среди народов Югославии и, прежде всего, среди албанцев и народов, с которыми они вместе живут». Одновременно он сослался на деятельность албанской разведки, «проводившей подрывную работу» среди граждан СФРЮ, что стало продолжением уже делавшихся заявлений югославских официальных лиц о проводимой албанским руководством политики, направленной на осложнение ситуации в Косово и союзной республике Македония. В условиях ожидания жёстких действия со стороны Варшавского пакта подобное развитие событий представляло угрозу для обороноспособности СФРЮ. Однако албанские власти постоянно отвергали эти обвинения[917]917
  l.z. Belgrade Position Vis-A-Vis Albanians Hardened. 7.2.1969. Radio Free Europe research. BOX-FOLDER-REPORT: 2-7-182. P. 5. – http://www.osaarchivum.org/files/ holdings/3 00/8/3/pdf/2-7-182.pdf


[Закрыть].

Подготовка к очередному IX съезду СКЮ, проведение которого было намечено на 11-15 марта 1969 г., была отмечена к концу февраля – началу марта жёсткой критикой действий СССР и его союзников по ОВД в отношении Чехословакии в августе 1968 г. Об этом было заявлено на XIII пленуме ЦК СКЮ, проходившем в конце февраля. Зарубежные аналитики предполагали, что проект резолюции решений IX съезда, обсуждавшийся на пленуме, будет содержать в окончательной редакции осуждение советской интервенции[918]918
  Stankovic S. On the Eve of the Ninth Congress of the Yugoslav Party. 5.3.1969. Radio Free Europe research. BOX-FOLDER-REPORT: 78-3-227. – http://www.osaarchivum.org/files/ holdings/3 00/8/3/pdf/78-3 -227.pdf


[Закрыть]. Ситуация, складывавшаяся накануне съезда, рассматривалась в Кремле как серьезный вызов советской стороне, о чём советское посольство в Белграде сообщало в Москву[919]919
  РГАНИ. Ф. 5. On. 61. Д. 339. Л. 8-19. Записка МИД СССР в ЦК КПСС с материалами «О советско-югославских отношениях» и «О позиции Югославии по основным международным проблемам». 7.2.1969 г.


[Закрыть]. Буквально на следующий день после окончания работы пленума, 1 марта 1969 г., советский посол в СФРЮ И. А. Бенедиктов сочно встретился с секретарем Исполкома ЦК СКЮ М. Тодоровичем с явным намерением оказать нажим на партийно-государственное руководство СФРЮ и не допустить открытого осуждения на съезде СКЮ действий СССР и его союзников по Варшавскому пакту. Эта встреча, отмеченная зарубежными аналитиками, привлекла внимание тем, что на устроенной для иностранных журналистов пресс-конференции Тодорович отказался отвечать на вопросы о его переговорах с советским послом. Он также оставил без ответа вопрос о том, согласилась ли советская сторона принять приглашение о присутствии делегации КПСС на съезде, но при этом специально подчеркнул факт планируемого приезда представителей румынской компартии[920]920
  Stankovic S. On the Eve of the Ninth Congress of the Yugoslav Party. 5.3.1969. Radio Free Europe research. BOX-FOLDER-REPORT: 78-3-227. P. 3. – http://www.osaarchivum.org/ files/holdings/300/8/3/pdf/78-3-227.pdf


[Закрыть].

На самом съезде, в выступлении главы СКЮ И. Броз Тито доминировали внутриполитические вопросы, в том числе реформа государственного управления, включая введение коллективного руководства. Международный аспект речи Тито был выдержан в неожиданно (для многих обозревателей) мягких тонах в отношении СССР и его союзников по интервенции против Чехословакии. В то же время он содержал ряд пассажей, без указания на советские действия, о том, что СФРЮ не допустит своей изоляции на международной арене, а также будет выступать в поддержку уважения национальной независимости и суверенитета стран. Такая позиция Белграда объяснялась наблюдателями нежеланием обострять отношения с Москвой накануне планировавшегося на 17 марта 1969 г. заседания ПКК. В определенной степени позиция Белграда была «скорректирована» также из-за происходивших на советско-китайской границе боевых столкновений, что оценивалось обозревателями как стремление «избежать озвучивания каких-либо заявлений, которые Советский Союз и его восточно-европейские союзники могли бы расценить как провокационные»[921]921
  Stankovic S. Yugoslav Party Congress Round up. 17.3.1969. Radio Free Europe research. BOX-FOLDER-REPORT: 78-3-193. P. 1. – http://www.osaarchivum.Org/files/holdings/300/8/3/ pdf78-3-193.pdf


[Закрыть].

Руководство другой коммунистической балканской страны – Албании также стремилось определить возможный сценарий развития событий с учётом позиции ряда членов ОВД. Проводившийся румынским партийно-государственным руководством внешнеполитический курс, а также взгляды Бухареста на оборонные вопросы, включая особый характер взаимоотношений с коллегами по Варшавскому пакту, давали основания Тиране надеяться на ослабление советских позиций в Балканском регионе за счёт усиления самостоятельности Румынии. Одним из элементов плана пропаганды взглядов албанского руководства именно в контексте складывавшейся «румынской ситуации» была организация вещания в марте 1969 г. на румынском языке Радио Тирана[922]922
  См. аналитический материал РСЕ/РС: l. z. Albanian Broadcasts to Rumania. 30.4.1969. BOX-FOLDER-REPORT: 2-7-141. – http://www.osaarchivum.org/files/holdings/300/8/3/pdf/2-7-141 .pdf


[Закрыть].

Таблица 16

Радиовещание балканских коммунистических стран на языках народов региона и русском языке (ежедневно в минутах)

(1967-1973 гг.)[923]923
  Составлено no: Bachstein M. Review Of East European, Soviet, And Chinese Foreign Broadcasting. 25.9.1973. Radio Free Europe research. BOX-FOLDER-REPORT: 68-1-75. P. 32, 35, 48, 50. – http://www.osaarchivum.Org/files/holdings/300/8/3/pdf/68-l-75.pdf


[Закрыть]

Во второй половине марта 1969 г., после событий на о. Даманский[924]924
  Бубенин В. Кровавый снег Даманского. События 1967-1969 гг. М, 2004.


[Закрыть], албанское руководство достаточно серьезно рассматривало перспективу военного столкновения СССР и КНР, являвшейся единственным военно-политическим союзником НРА[925]925
  Тема возможных действий СССР против КНР, включая использование советской стороной ядерного оружия, рассматривалась со всей серьезностью в аналитических материалах ЦРУ США. – The USSR and China. 12 August 1969. National Intelligence Estimate. Number 11/13-69. – http://www.faqs.org/cia/docs/62/0000261304/THE-USSR-AND-CHINA-(NIE-ll_13-69).html. О существовании подобного сценария развития событий и о предупреждениях со стороны США в адрес СССР о том, что Вашингтон не останется безучастным к действиям Москвы в: Osborn A., Foster Р USSR planned nuclear attack on China in 1969// The Telegraph, 13.5.2010; Bolton K. Sino-Soviet-US Relations and the 1969 Nuclear Threat//Foreign Policy Journal, 17.5.2010.


[Закрыть]. Несмотря на отмеченные иностранными экспертами заявления албанской стороны о том, что коммунистический Китай – это не Чехословакия, сами аналитики обращали внимание на весьма примечательный факт: Тирана не прибегает к демонстративным акциям в поддержку КНР, включая заявления высших официальных лиц. Такая позиция объяснялась экспертами как стремление албанского руководства оставить место для манёвра в ожидании более серьезных событий, чем инциденты на советско-китайской границе. Более того, основное внимание в официальных албанских публикациях уделялось политике Москвы на международной арене, в связи с чем отмечалось стремление СССР, во-первых, интернационализировать конфликт; во-вторых, «запугать “сателлитов” накануне международного совещания с тем, чтобы их сильнее пристегнуть к своей “колеснице”, и, в-третьих, подготовить почву для встречи советского руководства с президентом США Р. Никсоном»[926]926
  l. z. Albanian Treatment of the Sino-Soviet Military Conflict. 20.3.1969. Radio Free Europe research. BOX-FOLDER-REPORT: 2-7-170. P. 3 – http://www.osaarchivum.org/files/ holdings/300/8/3/pdf/2-7-170.pdf


[Закрыть].