Текст книги "Терпкий вкус страсти (Сильнее страсти)"

– Я сделал все возможное, чтобы спасти тебя.

– Что ж, в конце концов я сама пошла на это. И не нарушенное обещание так ожесточило меня.

Внимательный взгляд не отрывался от ее лица.

– То, из-за чего я решилась идти в лабиринт.

Он усмехнулся:

– Но ты сама захотела. Я не заставлял тебя.

– А ты знаешь, почему я на это решилась? – Она посмотрела ему прямо в глаза:

– Из-за того, что ты улыбнулся мне тогда. Я была так благодарна тебе за нежность и ласковое обещание, что пошла бы куда угодно, только бы продлить то новое и прекрасное, что возникло между нами, – в ее голосе звучала горечь. – И мне кажется, что ты догадывался об этом и специально пустил в ход все свое обаяние.

Его губы сжались:

– Ты считаешь, что я настолько безжалостен?

– Да. – Она медленно подняла на него глаза:

– Думаю, что ты готов был на все, лишь бы вернуть Танцующий Ветер. В сравнении с ним я не представляла для тебя такой ценности. Я всего лишь рабыня, которую можно использовать. – Она усмехнулась:

– Хотя вполне возможно, что ты даже и не думал об этом.

Права ли она? Ему и в самом деле настолько хотелось вернуть Танцующий Ветер, что он готов был принять ее помощь. И не пытался ли он своим вниманием и добротой вынудить ее пойти на это, в то время как обещание, данное ей, не позволило ему приказывать?! Если это так, значит, его вина значительно более велика, чем даже он думал.

– Ты очень нужна мне.

– Зачем? Теперь, когда у тебя есть Танцующий Ветер, тебе уже не нужен вор. Или ты собираешься использовать мое тело, превратив меня в шлюху для своего удовольствия?

Ее слова больно задели его:

– Шлюхам платят. А я не собираюсь платить тебе за услуги. Вы оба – и ты, и Джованни – получили от меня достаточно. – Он язвительно улыбнулся:

– А почему бы теперь мне не использовать тебя? Похоже, у тебя это не вызвало отвращения. Наоборот, это доставило тебе удовольствие, и очень большое, насколько я могу судить.

Ее щеки предательски вспыхнули:

– Да, ты заставил меня пережить удовольствие… – Она замолчала, подбирая слова:

– Но это было фальшивое удовольствие, оно не принесло мне настоящей радости, ведь я лишь подчинялась тебе. Ты брал мое тело, потому что считал его своей собственностью. – Внезапно глаза ее сверкнули холодной яростью:

– Но оно не принадлежит тебе. И я не принадлежу тебе.

Лион растерялся. Он ожидал чего угодно, но только не такой вспышки ненависти. И он сказал первое, что пришло в голову:

– У меня есть вексель о покупке, который удостоверяет это.

– А меня не интересует, что говорится в вашем документе о покупке. Это не правильно, когда один человек имеет право купить другого. Так не должно быть. Всю свою жизнь я считала, что буду рабыней, потому что моя мать уверяла, что по-другому и не может быть. Она твердила мне, что я навсегда останусь невольницей и что Джованни имеет право делать с нами все что угодно, потому что он купил нас. Но она была не права, и Джованни был не прав, и ты тоже не прав. В темнице у Дамари я поняла, что ни один человек не имеет прав на меня и не может заставить меня делать то, что он хочет, только из-за того, что у него есть какой-то клочок бумаги. – Она глубоко вздохнула и продолжала с гневом:

– Отныне я не твоя рабыня и не буду выполнять твоих приказов.

Он помолчал.

– И все-таки ты моя, – голос его звучал мягко, но непреклонно. – Ты можешь думать, что я настоящее дьявольское отродье, но, к сожалению, ты принадлежишь этому дьяволу во плоти, и я не потерплю неповиновения.

– А мне все равно.

– У тебя короткая память. Ты дала мне обещание верности.

– Не потому, что ты купил меня, а потому, что ты помог Элизабет и другим детишкам. Я заплатила свой долг в подземелье Дамари. – Она взмахнула забинтованной рукой. – Ты получил Танцующий Ветер, и я единственная, кто заплатил за это в полной мере. Теперь мы в расчете, Лион.

Он отвел взгляд от ее руки и посмотрел вдаль:

– Может быть, в твоих глазах, но не в глазах закона.

– В глубине души ты согласен со мной, – уверенно произнесла она. – Ты знаешь, что я выплатила свой долг. Почему ты не желаешь признать это?

– Я признаю. Твой долг выплачен, – ответил он спокойно. – Но документ о покупке остался.

– Тогда порви его. Освободи меня.

Он покачал головой:

– Я не считаю нужным делать это.

– Но это же несправедливо! – горячо воскликнула она. – Ведь должна же в этом мире быть хотя бы капля справедливости, иначе ничто не имеет смысла.

– Тебе кажется, что тебе нужна свобода. Но подумай. Как моя рабыня, ты находишься под моей защитой. Для одинокой женщины жизнь очень нелегка.

– Знаю. Раньше я тоже часто думала, что жизнь рабыни иногда даже счастливее, чем жизнь свободной женщины. Но это неверно. – Она шагнула к нему ближе:

– Свободная женщина имеет право выбора. А я нет. Все, что я перенесла в темнице Дамари, произошло из-за того, что я твоя рабыня и делала то, чего хотел ты. Но больше такое не повторится. Если мне когда-нибудь вновь придется так страдать, это будет мой собственный выбор. Я больше не желаю оставаться под твоим покровительством.

– Как мне ни жаль, но тебе все-таки придется остаться у меня.

– Ты не хочешь дать мне свободу, даже несмотря на то, что понимаешь всю несправедливость этого?

Он насмешливо улыбнулся ей:

– Откуда мне знать, что правильно, а что нет? Что есть зло? Разве это справедливо – лишать меня моей собственности? И не будет ли неверным шагом лишить тебя моего покровительства, когда Дамари только и ждет, как бы заполучить тебя в свои руки. – Насмешливую улыбку сменила мрачная непреклонность. – Не пытайся учить меня тому, что правильно, а что нет, Санчия. Прав тот, у кого власть и сила.

– Значит, я должна найти способ достичь власти, если я больше не желаю принадлежать тебе. – Она неподвижным взглядом смотрела на него. – Больше я не позволю тебе использовать ни мое тело, ни мой ум. Тебе придется понять, что я отныне не собираюсь ни оказывать тебе услуг, ни доставлять удовольствие.

– Можешь не доставлять. Как твой хозяин, я буду просто брать то, что мне нужно. – Он помолчал. – Если захочу. Однако незачем спешить. Я дам тебе возможность привыкнуть ко мне снова, прежде чем возьму тебя в постель.

Она взглянула на него, не веря своим ушам:

– Разве ты не понял? Я больше не буду служить тебе.

– Я уже слышал это. – Он повернулся и направился к мостику. – Но тебе не удастся вывести меня из себя. Ты столько сделала для меня, что имеешь право высказать парочку грубостей.

– Я имею право на свободу.

– Тогда ты будешь разочарована: ты ее не получишь. Ступай в каюту. Я не желаю, чтобы ты простудилась и слегла.

– Ты не желаешь…

– Да, я не желаю этого, – повторил он спокойно и начал подниматься на корму. – Ты можешь считать, что я такое же чудовище, как Дамари, и что держу тебя в плену. Но ты очень дорога мне.

– Как собственность? – язвительно спросила она.

– Как… Санчия.

Она взглянула на него, удивленная нежностью, прозвучавшей в его голосе. Лион подошел к моряку и занял его место у штурвала. Тогда Санчия быстро отвернулась и принялась смотреть на море.

* * *

– Такое впечатление, что она осталась не очень довольна вашим разговором, – заметил Лоренцо, который стоял, облокотившись о поручни. – Что ты сказал ей?

– Она настаивает на том, чтобы я дал ей свободу. Она заявила, что больше не является моей рабыней, и требует, чтобы я порвал вексель.

– Хмм. Меня это не удивляет. – Лоренцо нахмурился:

– Хотя должен с сожалением отметить, что она надумала бороться за свою свободу в очень нелегкое для нас время. Я бы предпочел, чтобы она оставалась такой же послушной, как прежде, и охотно торопилась выполнить каждое твое требование. Думаю, что ты не дашь ей того, что она просила?

Пальцы Лиона стиснули штурвал:

– Нет, не дам.

– Ну что ж. Ты еще не совсем погряз в пучине добродетели.

– Она моя, – жестко сказал Лион. – И она не имеет права покидать меня. Она… – Слова Санчии больно задели его. Она уверяла, что он не имеет права держать ее у себя. Но она не права. Даже если бы бумаги и не существовало, мужчина имеет право брать то, что он завоевал, что оказалось в его власти и продолжает принадлежать ему. Так было всегда и так будет продолжаться вечно. И к тому же ей будет гораздо лучше с ним, чем без него. Тысячи неожиданностей всякого рода подстерегают одинокую женщину в мире, где есть такие люди, как Каприно, Дамари и Борджиа.

И Лионелло Андреас.

Он быстро отбросил внезапно явившуюся неприятную мысль. Нет, он не угрожает Санчии ничем. Он будет заботиться о ней. Он одарит ее замечательными подарками, заполнит ее жизнь радостью и удовольствиями.

А еще он будет заполнять ее тело, ее маленькое шелковое лоно до тех пор, пока наконец не насытится ею.

Что же в этом дурного? Она должна будет изучить все способы, которыми можно получить удовольствие друг от друга.

Санчия очень способная ученица – он не мог ошибиться в том отклике, который ощутил в ее теле.

– Значит, ты возьмешь ее в постель сегодня? – словно читая его мысли, спросил Лоренцо. – Она уже вполне поправилась. Взгляни на нее: цветет как роза.

Ему не надо было вновь глядеть на Санчию, чтобы вспомнить ее ясную сверкающую красоту, ее яркий румянец на пылающих от гнева щеках. Он ощутил боль в чреслах, представив себе, как она стояла перед ним в конюшне совершенно нагая и испуганно смотрела на него своими огромными глазищами. И ему снова захотелось увидеть ее такой, снова войти в нее, услышать ее легкий вскрик…

Но теперь она будет защищаться. Она не испугается и будет отбиваться, если он пожелает взять свое силой. Неважно, какой ценой, но она все равно не даст ему то, чего он жаждет. И если он хочет добиться своего, ему придется причинить ей боль.

– Она все равно доставит тебе удовольствие, – продолжал Лоренцо. – Раньше тебя не останавливало то, что она не разделяет твоих чувств, ведь ты был с ней совершенно необузданным до того, как она попала в темницу к Дамари.

Да, он не сдерживал тогда своей яростной страсти. Но сейчас при воспоминании об этом он почувствовал сожаление и раскаяние. Он и тогда чувствовал то же самое, но вожделение оказывалось сильнее. И все равно он не отпустит ее, он слишком нуждается в ней.

– Да, она доставит мне удовольствие. Насильственное удовольствие.

Всплывшие в памяти слова Санчии как ножом ранили его. Насилие означает боль, а ему больше не хочется причинять ей боли, когда она столько вытерпела ради его спасения.

– Не сегодня ночью. Хотя я знаю, что разочарую тебя, но не будет большой беды, если я проявлю некоторое терпение.

Лоренцо начал было что-то говорить, но подумал немного и закончил просто:

– Ты, конечно же, прав. Не стоит применять насилие. Во всяком случае, постарайся воздержаться так долго, как можешь. Уверен, что практика воздержания окажет чудодейственное влияние на формирование твоего характера. Не так ли, Лион?

Он не стал дожидаться ответа, а прошел к ступенькам и спустился на палубу. Довольная улыбка играла на его губах.

10

Кошмар снова настиг ее этой ночью.

Санчия лежала в темноте, уговаривая сердце прекратить бешеную скачку. Это всего лишь ужасный сон, повторяла она себе снова и снова. Она уже не в темнице, она на корабле Лиона, в ста милях от Солинари. Это всего лишь сон.

Но ничего не помогало. Стены каюты как будто все теснее сдвигались над ней с каждым ее новым вдохом. Надо выйти, поняла она.

Она поднялась и с неистовой поспешностью начала одеваться. Она выйдет на палубу, взглянет на море, вдохнет острый, чистый воздух и начнет думать о том, что там, за горизонтом. Свобода и необыкновенные приключения.

И, может быть, она освободится от кошмара.

Несколькими минутами позже она стояла у поручней, глядя на бегущую по волнам лунную дорожку.

Да, вот что ей нужно. Она чувствовала, как спокойствие возвращается к ней, вытесняя смятение и воспоминания о том, чего ей никак не удавалось забыть.

– Что ты здесь делаешь? Ты знаешь, что уже полночь? Продолжаешь доказывать свою самостоятельность или нарочно хочешь заболеть?

Чувство безмятежного спокойствия улетучилось, когда она услышала голос Лиона. Боже! Она не хочет видеть его здесь. Она так жаждала мира, а он несет одно беспокойство.

– Я прихватила шаль. – Она поплотнее завернулась в толстую ткань. – Я скоро уйду.

Он двинулся к ней и остановился возле поручней.

– Сейчас же!

– Нет! – возмущенно сказала она, но затем попыталась смягчить резкость своего тона. Ни к чему ссориться сейчас. Мир. Спокойствие. – Я не могу заснуть. Оставь меня, обещаю, что через час я спущусь вниз.

– Торгуешься? – В голосе его прозвучало удивление. – Должно быть, ты все еще больна и поэтому так вызывающе вела себя после обеда. – Он внезапно нахмурился:

– Почему ты не можешь заснуть? У тебя болит рука? Лоренцо говорил мне, что она уже начинает проходить.

– Нет, не рука. Ей с каждым днем все лучше. Мне просто неспокойно…

Она чувствовала его взгляд на лице.

– Кошмары?

– Какое это имеет значение? Уходи. Ты беспокоишь меня.

– И ты беспокоишь меня тоже. – Его тон оставался бесстрастным. – Тот же самый кошмар о воре, которого выбросили из Стинке?

– Нет, не совсем тот.

– Тогда что…

– Почему ты не оставишь меня в покое? – Она повернулась лицом к нему. – Мне приснилось, что я в темнице у Да-мари, а не в Стинке. Мне приснилось, что вместо молотка появился меч и фра Луис отрубает мне пальцы один за другим. То, что они и собирались сделать, как ты знаешь. Но сначала им хотелось дать мне возможность представить, как это будет происходить, подумать об этом, поэтому они играли со мной. Они притащили деревянную колоду, положили руку и…

– Довольно! – Внезапно она оказалась в его объятиях, ее щека прижималась к коже его куртки. Его сильный голос дрожал, когда он попытался успокоить ее:

– Не говори об этом. Не думай об этом.

– А. после того, как они заканчивали, они отправляли меня в темницу на несколько часов, чтобы я могла вспоминать и думать о том, что ждет меня в следующий раз.

– Я сказал – нет! – Ладонь Лиона закрыла ей рот:

– Я больше не могу слышать. Забудь об этом.

Она покачала головой, освобождаясь от его руки:

– Такое невозможно забыть. Не получается. Я помню все, и, когда я отказываюсь думать об этом днем, оно возвращается ко мне ночью. – Она горько улыбнулась:

– Но я больше не буду говорить, если это слишком мучительно для тебя.

– Да, это мучительно, потому что я сам ощущаю всю боль… – Лион посмотрел на нее, его темные глаза сверкнули в лунном свете. – Расскажи мне, – вдруг приказал он. – Все. С первого момента, когда они схватили тебя, и до того момента, как я пришел. Все, что они делали с тобой. Все, что ты чувствовала.

– Зачем? Ты же сказал, что не хочешь слушать.

– Боже милосердный, конечно, не хочу. Но я должен. Ты из-за меня оказалась там, и я не могу оставлять тебя одну с этим.

– Но это не очень приятно.

– Рассказывай.

И она начала говорить, сначала с паузами, а затем все с большей энергией, освобождая свою память от груза мучительных воспоминаний.

Он слушал почти без всякого выражения, не отрывая от нее взгляда. Принимая все.

В конце концов слова истощились, и она начала говорить все медленнее и медленнее, а затем и вовсе замолчала.

– Это все? – Голос его оставался напряженным. Она отрывисто кивнула:

– Все, – и отвернулась от него. Ей стало легче, вдруг поняла она с удивлением. Каким-то непостижимым образом Лион снял с нее тяжкое бремя пережитых наяву кошмаров, переложив его на себя.

– Поблагодари всех святых, что все уже позади! – Он судорожно привлек ее к себе, зарывшись лицом в густые волосы девушки. Его грудь тяжело вздымалась, как после быстрого бега, но ей было удивительно хорошо в его объятиях. – До чего же тяжело мне было это слушать!

Как странно, она услышала свой собственный слабый смех.

– А мне рассказывать. – Смех принес облегчение, и все, что было связано с Дамари, вдруг отступило.

– Знаю, – сказал он тихо, чуть отодвинув ее от себя и вглядываясь в ее лицо. – Видишь сама, это не должно случиться снова. Ты принадлежишь мне, и я должен защищать…

– Я не принадлежу тебе, – и уже произнеся это, она вдруг осознала, что чувствует еще большую связь с ним, чем в тот момент, когда принимала его в свое тело. В панике она отступила на шаг. – Я не принадлежу никому, только самой себе. Я хочу…

Его рука мягко закрыла ей рот:

– Не будем говорить об этом сейчас. Разве ты не можешь постоять спокойно?

Она возмущенно дернула головой, пытаясь освободиться.

– У меня нет выбора, когда ты закрываешь мне рот своей лапищей, – сказала она резко. – Если тебе не нравится слушать, что я говорю, оставь меня.

Он стоял, сердито глядя на нее:

– Но мне не хочется оставлять тебя.

К своему удивлению, Санчия почувствовала, что и ей не хочется оставаться одной, без него. Его присутствие давало ей глубокое чувство покоя. И все же последнее слово должно было быть за ней:

– Ты не запретишь мне говорить, когда я этого хочу.

Хмурое лицо Лиона прояснилось, в глазах мелькнула усмешка.

– А я только и делаю, что слушаю тебя с той минуты, как ты появилась на палубе. – Он взял ее за локоть. – Идем.

Она попыталась освободиться:

– Куда ты ведешь меня?

– Сюда. – Он остановился у ступенек, которые вели на корму. – Садись. – Его улыбка напоминала улыбку напроказившего мальчишки. – А ты уж решила, что я тащу тебя в постель? Мне хочется показать тебе, насколько терпеливым я могу быть. Так что сейчас ты в полной безопасности. – Он кивнул, указывая на моряка, стоявшего у штурвала в нескольких ярдах от них. – Поскольку у меня нет желания делить тебя с ним, было бы слишком жестоко с моей стороны делать это у него на глазах.

Она с изумлением посмотрела на него:

– А тебе приходилось делить женщин с другими мужчинами?

Он усмехнулся:

– Много раз. Вокруг военных лагерей не так много доступных женщин.

Непонимание отразилось на ее лице, и его собственное выражение стало более жестким, когда он опустился рядом с ней:

– Да, я имел дело с проститутками, и убивал, и брал женщин силой. – Он увидел, как она напряглась, и продолжал:

– А как ты представляешь себе жизнь наемника? Я не благородный рыцарь, как Марко. Я всего лишь грубый солдат. Когда мы захватывали город, женщины тоже становились частью добычи.

– Но так не должно быть! – произнесла она. – Что ты чувствовал, когда делал это?

– Ты сама видела, каким я становлюсь, когда мне нужна женщина. – Он помолчал немного, глядя куда-то в сторону. – Но вообще-то только однажды я взял женщину против ее желания. Мне было четырнадцать лет, и я был опьянен властью и победой. Это была жена купца, я нашел ее спрятавшейся в лавке. И подумал: а почему бы и нет? Никто больше не колебался, беря то, что принадлежало ему по праву. Я видел, как мой отец обращается с женщинами, не особенно заботясь о том, нравится им это или нет. – Он помедлил, а потом нехотя закончил:

– Но мне это не доставило удовольствия. Ее глаза оставались пустыми, и она плакала. Я не мог утешить ее. Я держал ее около себя, пока наемники не покинули город, и дал денег, когда мы расстались. Я больше не позволил никому дотронуться до нее, но… – Он замолчал, а затем повторил:

– Мне это не понравилось.

Санчия промолчала.

Он порывисто обернулся к ней:

– Я не оправдываюсь. Я тот, кто я есть, и делаю то, что мне свойственно. Может, я излишне груб и не терплю неповиновения, но зато я держу свое слово и всегда возвращаю то, что беру, будь то добро или зло. Ты должна принимать меня таким, какой я есть.

Ее поразила неожиданная страстность его слов.

– Почему ты все это рассказал мне? – спросила она. Противоречивые чувства отразились на его лице.

– Не знаю. – Он растерянно усмехнулся:

– Ты действуешь на меня странным образом. Лоренцо сказал, что я испытываю сильную потребность исповедаться. Возможно, мне хочется, чтобы ты отпустила мне грехи и простила то, чего невозможно простить.

Некоторое время оба молчали.

– Тебе не очень нравится быть воином? – спросила она наконец.

Он пожал плечами:

– Я не знаю ничего другого с детства. И считаю это вполне нормальным. Отец был доволен мной.

– Но тебе это было не по душе? – настаивала она. – Именно поэтому ты распустил своих кондотьеров и принялся строить корабли?

– Море всегда было в крови у наших предков. Но потом, когда они перебрались из Персии в Италию около ста лет назад, им пришлось уйти с побережья в глубь материка. – Он поднял голову. – Мы не земледельцы по натуре и поэтому не очень преуспевали. Вот почему мой прадед взял в руки меч. Война сделала для него больше, чем плуг. И мы разбогатели.

– Тем не менее ты больше не хочешь воевать?

– Наша семья занимает теперь достаточно высокое положение и не нуждается в деньгах. К тому же мне надоело иметь дело с алчными правителями, которые покупают мою жизнь, заставляя сражаться вместо себя, а потом присваивают большую часть добытого мной.

Он прислонился спиной к ступеньке, его взгляд был обращен к наполненным ветром парусам:

– Однажды я оказался на судоверфи в Венеции и наблюдал за тем, как в порт вошел корабль с Мадагаскара. Утро я провел, вымогая остаток своего вознаграждения, а затем меня чуть не до смерти укачало на «Серениссиме». – Он улыбнулся, вспоминая. – Ветер надул паруса, я почувствовал запах моря и корабельного груза, и вдруг я узнал… – Он замолчал и повернулся к ней:

– Как ты считаешь, ты уже сможешь заснуть?

– Кажется, нет, – она помолчала. Ее глаза не отрывались от него:

– Узнал что?

Он поднялся и помог подняться ей:

– Я узнал, что настало время вернуться к морю, которому мы принадлежим.

– Но почему кораблестроение? Почему не путешествия?

Он покачал головой:

– Мы достаточно наговорились. Иди спать.

Острое чувство разочарования охватило Санчию. Впервые с того дня, как они встретились, Лион раскрылся перед ней как-то по-особенному. Он стал ближе и понятнее ей. Она сумела заглянуть в его жизнь и узнать, что волновало и мучило его. И ей не хотелось, чтобы этот мимолетный проблеск откровенности и понимания снова угас:

– Я все равно не усну сейчас.

– И я тоже, – проговорил он. – Но мое тело уже не подчиняется мне, и если ты не хочешь утолить мое желание, уходи. – Он улыбнулся ее удивлению:

– Или ты считаешь, что я больше не испытываю жадной потребности в тебе? Это чувство всегда со мной, когда ты рядом. И тебе следует принимать это тоже.

– Я должна принимать только то, что хочу принять…

– Я могу сделать так, чтобы ты захотела «принять» меня, – в его голосе зазвучала страсть.

Она подняла глаза, чувствуя, как теплая волна поднимается от бедер вверх. Нет, она не допустит, чтобы все начиналось сначала, иначе ее чувство к нему вспыхнет с новой силой и она опять окажется связанной по рукам и ногам.

– Я не хочу этого, – твердо сказала она. – Отпусти меня, Лион.

– Нет. – Его лицо вновь стало жестким и беспощадным.

Почему она сразу же не ушла в свою каюту, зачем позволила Лиону раскрыть перед ней душу? Впервые он говорил с ней на равных, и его доверие глубоко тронуло Санчию, укрепило возникшую между ними близость. Теперь ей будет гораздо труднее расстаться с ним.

А это необходимо сделать, если она хочет быть свободной.

– Я не останусь в Генуе. Я убегу от тебя.

Он усмехнулся.

– Не глупи. Там ты будешь в безопасности. Дамари не станет беспокоить свою особу, отправляясь в такое далекое путешествие из-за тебя, и я, по крайней мере, буду знать, что тебе ничего не грозит в мое отсутствие.

– А когда вернешься, ты вновь предъявишь свои права на меня? – в голосе Санчии звучала горечь. – Если тебе нужна проститутка – возвращайся к Джулии Марцо и освободи меня.

– Я уже говорил: нет!

– Тогда придется посылать кого-нибудь в погоню за мной. Когда ты вернешься, меня там не будет. – Она умоляюще посмотрела на него:

– Почему ты отказываешься дать мне свободу? Ты ведь говорил, что сам не смог бы вынести рабства и сбежал бы.

Он усмехнулся:

– Ты знаешь, какому наказанию я имею право подвергнуть сбежавшего раба?

– Ты думаешь, меня испугает наказание? – Она горько улыбнулась. – Я научилась отключаться от боли. Дамари – великолепный учитель. – Она покачала головой:

– И ты не сможешь наказать меня.

– Ты весьма самоуверенна.

– Да, поэтому не угрожай мне тем, чего ты не в состоянии выполнить, Лион. Больше я не боюсь тебя.

Выражение лица Лиона было одновременно и гневным, и огорченным.

– Что ж, придется кое-что изменить в моих планах. – Он резко развернулся и быстрыми шагами пересек палубу. – Ты приносишь слишком много беспокойства.

И, обращаясь к рулевому у штурвала, он приказал:

– Поворачивай, черт возьми, мы не едем в Геную. Мы возвращаемся в Пизу.

– Пиза? – Санчия уставилась на него с неменьшим изумлением, чем рулевой, который, впрочем, поспешил исполнить приказ Лиона. – Но нам остался всего день пути до Генуи.

– Зачем мне Генуя, если ты уверяешь, что сбежишь, как только я уеду оттуда. – Его губы сжались. – Я беру тебя с собой.

– В Пизу?

– В Пизе мы пробудем недолго: там у меня дела в доках. Но я тороплюсь в Мандару. Мне нужно проверить, собирает ли Дамари силы для нападения на город.

– Лоренцо говорил, что этого скорее всего не произойдет.

– Мандара принадлежит мне. И я должен быть уверен в ее безопасности.

– Так значит, ты берешь меня с собой?

– У меня нет другого выбора.

Яркий лунный свет упал на его лицо, и Санчию поразило угрюмое и печальное выражение, застывшее на нем.

– Да, – повторил Лион. – Я беру тебя в Мандару.

* * *

– А вот и Мандара, Санчия! – Лоренцо натянул поводья. Его взгляд был устремлен на стены города, уже видневшиеся вдали. Он привстал. В его обычно бесстрастном голосе чувствовалось волнение. – И не так далеко, как кажется. Мы будем там минут через тридцать.

Лион вначале оставил без внимания его слова, а затем все-таки бросил через плечо:

– Я вижу, ты ждешь этого с радостью.

– Да, в самом деле, я доволен. – Впервые насмешка исчезла из голоса Лоренцо. – Правда, я не совсем уверен, можно ли назвать мое чувство радостью. – Он пожал плечами. – На свете существует так много слов, которые не имеют для меня никакого значения.

С вершины небольшого холма Санчия окинула восхищенным взглядом открывшиеся перед ней зубчатые стены, башни, дворцы и дальше к северу окаймлявшие город виноградники. Ее внимание привлек старинный замок, возвышающийся в самом центре города. Не отдавая себе в этом отчета, она натянула узду, и кобыла протестующе помотала головой. Санчия заставила себя расслабиться. Не стоит впадать в панику при одной мысли о встрече с матерью Лиона. Вряд ли эта женщина может быть так опасна для нее. К тому же Лион решил, что Санчия будет жить не в замке, а поселится отдельно, в маленьком домике в городе. Госпоже Катерине, конечно же, сразу станет ясно, что Санчия не занимает такое уж большое место в жизни Лиона. А может быть, мать Лиона вообще не обратит на нее внимания, успокаивала себя девушка.

А она тем временем придумает способ, как бежать из Мандары. Правда, город окружают высокие каменные стены. Ей не удалось бежать от Лиона, пока они находились в Пизе, но, может быть, это окажется еще труднее теперь, когда они въедут в его собственные владения.

– Оставь эти мысли, Санчия.

Повернувшись, она увидела, что Лион смотрит на нее:

– Тебе не убежать из Мандары.

– Ошибаешься. Я найду способ. – Взгляд Санчии снова задержался на замке. – Ты забыл, что я очень ловкая воровка. Тебе будет очень трудно держать меня взаперти.

– Мне незачем запирать тебя. Ключи здесь не требуются. Ты скоро увидишь ров и подвесной мост, а ворота города охраняют люди, преданные мне. – Он довольно улыбнулся. – И я уж постараюсь объяснить всем охранникам, что кастрирую их, если они позволят тебе хоть на шаг выйти за ворота Мандары.

– Думаю, это звучит более чем убедительно, – примиряюще заметил Лоренцо. – Лион прав. Оставь эти мысли, Санчия.

Она промолчала в ответ, пуская лошадь вниз по склону к расположенному вдали городу.

Ворота Мандары распахнулись, когда они находились еще довольно далеко, и два всадника выехали оттуда. Один из них на темно-сером скакуне тотчас вырвался вперед и поскакал к ним быстрым галопом.

– Похоже, что нам оказывают большую честь, – пробормотал Лоренцо. – Сама госпожа Катерина.

Санчия снова напряглась, вглядываясь в приближающуюся к ним всадницу. С такого расстояния было трудно различить черты ее лица, но горделивая посадка и уверенные манеры не оставляли никаких сомнений в том, что это знатная синьора и притом великолепная наездница. Ее высокую стройную фигуру окутывал алый бархатный плащ.

– Приободрись, Санчия, – взгляд Лоренцо не отрывался от приближающейся всадницы. – По счастью, она оставила свою булаву дома.

– Санчии незачем бодриться, – ответил за девушку Лион, посылая Таброна на несколько шагов вперед. – Моя мать не причинит ей никакого вреда.

Лоренцо насмешливо фыркнул, но не прибавил ни слова.

Катерина Андреас осадила своего серого жеребца в нескольких ярдах от ожидавшего ее Лиона, и Санчия невольно сжалась. Она поняла, что матери Андреаса ни к чему носить оружие – она и без того могла заставить кого угодно дрогнуть и отступить.

Лицо Катерины было решительным и энергичным. Высокие скулы, удлиненный твердый подбородок и черные густые брови свидетельствовали о мужской силе. Она была красива суровой красотой женщины-воительницы. Но ее стройная фигура, сверкающие глаза, блестящие черные волосы, чуть тронутые сединой, подчеркивали ее женственность и обаяние.

Ее пронзительный взгляд остановился на лице Лиона:

– У тебя все в порядке?

Лион кивнул и спросил в свою очередь:

– Дамари?

– Пока он еще не двинулся к Мандаре, – ответила она. – Трусливый шакал не решается на это. Он предпочитает подкупать других для выполнения своих подлых планов. Марко послал людей в Пизу, и мы получили от них сведения, что после твоего отплытия в Геную Дамари отправился к Борджиа, – внезапно ее глаза сверкнули веселым блеском, – без сомнения, извиниться за то, что не смог выполнить обещанное. Мне бы очень хотелось оказаться там в тот момент, когда он будет объяснять своему хозяину, каким образом ему не удалось удержать Танцующий Ветер, когда на него напали только трое мужчин.

– И одна женщина, – мягко добавил Лоренцо. Катерина перевела на него взгляд и произнесла церемонно:

– Рада приветствовать тебя, Лоренцо.

Он наклонил голову и ответил с едва заметной иронией:

– Добрый день, моя госпожа.

После этого Катерина повернулась к Санчии:

– Так ты и есть та самая рабыня Санчия?

Санчия выпрямилась:

– Я Санчия. И я больше не рабыня.

Катерина посмотрела на Лиона:

– Ты освободил ее? Марко сказал, что ты не собирался делать этого.

– Я не освобождал ее, – ответил Лион сухо. – Она воображает, что если слова произнесены – они становятся действительностью.