Текст книги "Меркнет свет"

Начальник был мужчина жесткий, ровный, обязательный и, как он сам считал, справедливый. Крис же с этим был очень не согласен. Впрочем, это, как и все, с чем он был не согласен, оставалось при нем.

За опоздание на семь минут он задержится на работе на два часа. Такой уж несправедливой была справедливость Боба.

Расстроенный непонятным и неожиданным разговором с Марком, а потом еще и наказанием Боба, Крис, сидя за переписыванием завтрашних новостей, на мгновение осознал, что благодаря этим двум проблемам он забыл о самой главной – опухоли в голове. Он, конечно, был зол и расстроен, но благодаря этим двум неприятностям на недолгое время все же осознал некоторое счастье.

Одни беды порой помогают забыть о других, более страшных, поэтому люди часто ищут в неприятностях утешение.

По пути домой он много думал об этом и пришел к выводу, что, как и те беды были утешением от опухоли в голове, так и опухоль в голове станет избавлением от многочисленных бед.

Зайдя домой и оглянув пустой пыльный сырой дом, он снова почувствовал эту давящую на сердце тоску и осознал свое одиночество. Быть может, ему не стоит вовсе выходить из редакции?

Пиджак повесил прямо на входе, брюки уложены на стул, остальную одежду так же раскидал по пути в душ.

После душа – пиво, бургер, снова пиво, лапша и – чуть не забыл, таблетки, прописанные доктором Хартом, что избавляют его от внезапных судорог, приступов эпилепсии и жуткой боли. В принципе, таблетки эти – только чтобы умирать было чуть легче.

Плюхнувшись на свою не застеленную постель в спальне на втором этаже, вдохнув запах плесени и сырой кровати, он в полудреме посылал к чертям Боба, из-за которого вернулся домой так поздно.

Внезапно послышались глухие стуки, Крис не отреагировал и продолжал дремать. Видимо, кто-то из соседей поздно вернулся домой, загулял. Стуки усилились, голова Криса недоверчиво поднялась, кривой взгляд устремился в коридор. Он медленно встал, дошел до лестницы и замер, пока новая порция стуков не напомнила ему о том, что нужно делать, когда стучатся в дверь. Ошарашенный, он двинулся вниз; проходя мимо зеркала, заметил, что идет открывать дверь в одних трусах. Он оглянулся – рядом был только костюм, в котором он ходит на работу; стуки снова долбили дверь.

– Минуту, уже иду, – крикнул он в проходной, отчаянно бросившись на поиски одежды или халата. Надеть костюм в глубокую ночь, чтобы открыть дверь, было бы чрезвычайно глупо. Не найдя ничего нормального взамен, он стянул плед с кресла, обернул вокруг себя и наконец открыл дверь.

Перед ним стоял парень средних лет, около тридцати трех, свет от лампы крыльца освещал его твердые скулы, симметричные брови и карие глаза. Молодой человек с уверенным взглядом и приятной улыбкой, которая показалось несколько ненатуральной, сделал шаг вперед и протянул Крису руку:

– Крис Камертон?

Обескураженный событием, Крис медленно сделал шаг навстречу и пожал протянутую руку.

– Чем могу быть полезен в столь поздний час? – внезапно его охватил приступ мигрени, голова закружилась, а к горлу подступила тошнота. Это показалось странным, ведь он выпил лекарство совсем недавно. Наверное, все-таки стоит соблюсти указание из инструкции по применению – «не употреблять с алкоголем».

– Вы в порядке? – забеспокоился незнакомец, взяв его под локоть.

– Все в порядке, просто устал.

– Я уж испугался, что зря потревожил вас так поздно. Раз уж вы в порядке, может, пройдем внутрь, вы присядете, а я объясню, зачем явился?

Не найдя ничего возразить, Крис отступил в сторону, пропуская гостя. Тот поднял чемодан, который хозяин дома заметил не сразу, оставил его и портфель в проходной, и они прошли в гостиную, что была совмещена с кухней.

Крис обошел его и включил чайник, гость присел за стол, осматриваясь. Крис наблюдал за его глазами и тоже обратил внимание на бардак: разбросанные пустые коробки от хлопьев, на столе – упаковки от лапши, всюду раскиданная одежда, предметы и столовые приборы не на своих местах, раковина заполнена горой немытой посуды, от которой уже смердело, и на миг ему стало стыдно за такой очаг, а стыдно ему бывает редко.

– Извините за бардак, я в доме редко бываю, в основном только сплю, завтракаю и снова иду работать, – решил оправдаться Крис, – гости ко мне заходят редко, еще реже – без предупреждения.

– Ничего страшного. У вас есть где спать, а это уже хорошо. На собственный дом сейчас очень сложно заработать, – гость оценивающе оглянул просторы, Крис даже несколько возгордился. – А насчет бардака не переживайте. Как говорят там, откуда я родом: если в доме беспорядок, значит, и в голове бардак. – Крис непонятливо посмотрел на него, тот лишь улыбнулся. Не оценщик ли он? Может, вздумал выкупить дом или обманом заполучить? – Простите, всего лишь глупая шутка, – усмехнулся гость.

Чайник щелкнул, уведомив, что вода вскипятилась. Крис открыл шкафчик.

– Вам чай… – пригляделся он к пустой полке, – или чай?

– Да, пожалуйста. Не откажусь от крепкого чая.

Некоторое время они сидели молча, пока гость размешивал сахар. Крис обратил внимание на то, как он делает это: ложка ныряет сверху до дна и, обхватив часть подтаявшего сахара, двигается вверх, потом снова вниз, медленно, даже грациозно, не касаясь стенок чашки и не издавая шума.

– Этот способ размешивать сахар некогда использовали в Англии, – прервал тишину гость.

– С чего вы взяли, что мне интересно? – грубо возразил Крис. Он был слегка напряжен спокойствием, что исходит от незнакомца, и то, как он бесшумно размешивает сахар, вовсе по какой-то причине раздражало его. Будто бы размешивание сахара обязательно должно издавать свойственный звук.

– Вы неотрывно смотрите на то, как я это делаю. Поэтому пришел к выводу, что или вы отравили мой чай по какому-то злому умыслу, или впервые видите этот метод. Версия с отравлением чересчур маловероятна, поэтому я выбрал второй вариант.

Крис насыпал в свою чашку сахар и демонстративно начал размешивать по кругу, издавая громкий, даже неуместный звук. Он даже не хотел пить чай с сахаром, просто таким образом решил продемонстрировать свою непреклонность, подчеркнуть, что он хозяин в доме, и, если он хочет слышать звон стучащей по стенкам чашки ложки, к которому привык, то он будет его слушать.

Гость это понял и лишь слегка улыбнулся. Он поднял чашку, оттопырив мизинец, поднес к губам и сделал глоток, не издавая ни децибела шума. Эта элегантность, свойственная аристократам, по непонятной причине разозлила Криса. Будто этим гость упрекает хозяина в его недостатках, однако Крис, не признавая упреков, находит в своей невежливой манере пить чай некую гордость, мол вот я, грубый и неаккуратный, но зато настоящий и не скрываю свои недостатки надменной и ненужной элегантностью.

– Ну так чем могу быть полезен, господин незнакомец? – наигравшись в противостояние манер, спросил наконец Крис, опять же, из своего невежливого нетерпения и плохого гостеприимства.

– Да, конечно. Прошу прощения за мою забывчивость, – гость поставил на стол портфель с документами, достал оттуда папки, и поджилки Криса затряслись. Версия о том, что этот человек пришел с намерением отобрать у него дом – последнее, что у него есть, да и единственное, что всегда было, – начала подтверждаться. – Видите ли, господин Камертон, вам сейчас тридцать семь лет, верно?

– Верно.

– И родились вы в этом городе, в приюте св. Иоанна?

– Я не знаю, где был рожден, но вырос в приюте.

– Так точно, – он поднял из папки два листа – распечатку каких-то документов – и протянул Крису, – видите ли, мистер Камертон, вы были рождены не одни, у вас был брат, которого по трагической воле судьбы разлучили с вами приблизительно в двухлетнем возрасте, вот копии его и вашего свидетельств о рождении.

Дыхание участилось, Крис с удивлением взял документы, бегло прочел информацию на одном, потом на другом, с именем некоего Лиама Камертона, сверил данные, перепроверил. Но доверять так сразу нельзя, это может быть какой-то мошеннический трюк.

– Данные свидетельств можно подделать. Это ни о чем не говорит.

– Конечно, это ведь копии свидетельств, у вас ведь есть свое, настоящее? Прошу, возьмите его и сверьте с копией.

Крис так и поступил, но все это по-прежнему мало о чем говорило, сцена могла быть хорошо спланирована.

– Хорошо, мои данные верны, и что же дальше?

«Может, мой брат по документам влез в долги, пропал, и теперь приставы ищут его по всей стране, и если не найдут, потребуют от меня вернуть долг? Нет, нужно что-то придумать», – думал Крис.

– Допустим, у меня действительно был брат, о котором я никогда не слышал и которого не видел. Чего вы хотите от меня?

Мужчина достал из папки документ и протянул Крису:

– Это настоящее свидетельство вашего брата, смотрите: дата рождения в день вашего, на час раньше вас, приют св. Иоанна, по имени Лиам Камертон.

Прошла минута, прежде чем Крис осознал информацию.

– И где он сейчас? С ним все в порядке?

Гость нежно улыбнулся и ответил:

– Он, как и вы, вырос в одиночестве, тоска съедала его сердце, – на глаза гостя навернулись слезы, – вокруг было много людей, но никто из них не был родным. В какой-то момент он вдруг узнал, что есть в мире такой же одинокий человек, его родной брат. Им завладела мысль, что сейчас где-то в мире его кровь и плоть, его родня одиноко живет, не подозревая, что он не один, – гость сделал глоток чая, – поэтому он потратил многие годы и немало сил, чтобы отыскать брата, и наконец нашел. Я Лиам Камертон по рождению.

Дыхание Криса замерло, глаза не сходили с глаз Лиама, он не знал, как на это реагировать, к такому невозможно подготовиться. Он слегка откинулся на стуле, снова обвел взглядом гостя: приталенная белая рубашка хорошего качества, на левой руке – часы, явно не поддельные, взгляд этого человека испускал странную магию, будто этот человек не умеет ошибаться, будто он действительно родной. Глаза его были полны тепла, кончики губ слегка приподнялись. Он ждал одобрения, но Крис не знал, как себя вести.

Уже 4.04

Брат! Надо же, оказывается, у меня есть брат!

Вчера ночью он явился ко мне с чемоданом. Я грешил сначала, думая, что это мошенник пришел продавать ненужные товары, позже решил, что он хочет отобрать мой дом, ведь он так подозрительно осматривался. Сначала я ему не верил, но, когда он привел убедительные доказательства, я уже и сам стал замечать удивительное сходство между нами.

Боже, а ведь он, наверное, был жутко смущен, а может, и испытывал отвращение из-за беспорядка вокруг и презрения ко мне, но не подавал виду. Поди думал, что я успешен, ответственен, чистоплотен, как он. Ведь мы одной крови, а он выглядит очень аккуратным, воспитанным, умным.

Мне было стыдно смотреть ему в глаза.

Сейчас я разместил его в комнате напротив своей и сразу пошел к себе писать это, ошарашенный событием.

Лиам, так зовут моего брата, сказал, что останется в городе ненадолго, дней на семь. Помимо знакомства со мной у него тут рабочие дела. Наверняка трудоголик.

P. S. Знаете, каким бы он ни был другим, я все равно очень рад, что не один. Впервые я ощущаю это теплое чувство в груди.

Наутро Крис не переставал удивляться: Лиам проснулся намного раньше, принял душ, приготовил завтрак, сварил кофе. В доме впервые запахло съедобной пищей.

Неуверенным шагом, будто в трансе или во сне, Крис присел за стол прямо в трусах. Обретенный брат, накладывая порцию яичницы с беконом ему и себе, как-то странно посмотрел на Криса, так ему показалось. Но виду он не придал и принялся молча за завтрак. Кусок бекона был настолько вкусный, что у Криса внезапно поднялось настроение и разогрелся аппетит, хотя он вовсе не привык завтракать. Максимум чай с печеньем поутру.

Он поднял ароматный кофе, сделал глоток, и жажда вдруг нахлынула. До этого он не любил кофе, отчасти потому, что пил только растворимый. Да и чай он пил дешевый, в пакетиках, но только тот был чуть сносный, не такой отвратный, как кофе.

– Это невероятно, – сказал Крис, и брат сделал полупоклон в знак благодарности за комплимент, – ты что, повар?

– Нет, мой дорогой, я менеджер среднего звена, – на слове «дорогой» сердце Криса екнуло, а в груди стало тепло. «Возможно, из-за кофе» – подумал он, – однако я считаю, что одинокий мужчина должен уметь все. От уборки и стирки до готовки изысканных блюд, – Лиам говорил уверенно, твердо, красиво, его приятно слушать и, хочешь не хочешь, но начинаешь восхищаться его всеумением.

– Надолго ты?

– Остаюсь у тебя?

Крис кивнул.

– Не знаю, как получится. Может, три дня, а может, неделю.

– Так мало… – Крис чуть не вскочил, – то есть, я хотел сказать, что ты можешь остаться здесь настолько, насколько хочешь, – старший брат чуть улыбнулся.

– Весьма признателен. В таком случае я останусь, пока не закончу тут кое-какие дела по работе.

Неизвестно, почему, у Криса в мышцах прибавились силы, а дышать стало легче. Гравитация снизошла жалостью на тяжелое, вялое тело и стала давить с чуть меньшей силой. Где-то очень глубоко внутри затаилось некое новое чувство: очень похожее чувство возникает, когда, например, ребенок ложится спать с игрушкой, которую он давно хотел, и, чувствуя, что засыпает, он понимает, что, когда проснется его ждет радость. Или мужчина, который приехал домой в новой машине, о которой давно мечтал, садится за стол обедать и в душе радуется, что позже прыгнет в новенькую, комфортную машину и поедет на встречу к друзьям.

Вот такое же внутреннее новое и непонятное чувство было у Криса, когда он прогуливался по улицам центрального района города вместо нудной работы в издательстве. Сегодня он решил не идти на работу, чтобы не видеть жирную морду начальника и не слышать его собачий рев. А что он сделает? Накажет? Да пусть хоть два раза, хоть десять. Как-то уже полностью плевать на заработок, на будущее даже. Будущего у Криса уже не существует, есть только настоящее, а в настоящем есть он и его новый брат, восхищение которым было безгранично.

Умный, начитанный, чистоплотный, уверенный в себе, даже красивый. Если так же почистить и приодеть Криса, подарить ему столь уверенный взгляд и приятную улыбку, то они даже будут похожи. Конечно, похожи, они ведь братья. Это уже постулат, обсуждению более не подлежит.

У стен торгового дома на гитаре играл уличный музыкант старших лет, худощавый, в белой, но посеревшей от грязи майке, без нескольких передних зубов, на лице время оставило шрамы в виде глубоких морщин, а недельная щетина подсказывала о пристрастии к выпивке, что само по себе говорило о нелегкой пройденной судьбе.

Играл он на четырех из пяти плохо настроенных струнах, стучал ступней, отбивая ритм, и что-то, бормоча, напевал хриплым голосом, какую-то тюремную балладу.

Любителей подобной музыки собралось маловато: какой-то пьяный алкаш с видом похуже, чем у музыканта, и парень с видом наркомана одобрительно кивал головой под музыку, но лицо у него было такое, будто трижды грузовиком переехали. Поэтому Крис решил, что ему хоть по голове настучи, он и там ритм найдет и пританцовывать станет.

Тут уже восприятие иное. От этого зрелища стало как-то не по себе, и он решил пойти гулять дальше, чтобы не портить дар небес – хорошее настроение.

Но всю ситуацию исправил безобидный случай судьбы. К уличному музыканту, хромая, подошел бродячий пес с белой испачканной шерстью, чьи глаза выглядели жалко и говорили о пережитых великих страданиях. Крис неотрывно смотрел ему в глаза, а пес смотрел в ответ. В этот момент между ними будто случилась магия: если бы вы видели их в таком виде со стороны, то сразу поняли бы, что эти две души, чистые перед миром, но по какой-то причине страдавшие за весь мир, сейчас видят себя в другом теле.

Внезапно пес устремил взгляд вверх и завыл, как одинокий волк, и в сердце Криса сдавили тиски от этого голоса, который рассказывал ему историю своих страданий. Собака пела о своем пройденном пути, а Крис, будто понимая, слушал, пуская неконтролируемую слезу. Через минуту вокруг уже собралась дюжина заинтересованных зевак, в коробку для подати начали сыпаться монеты и купюры, некоторые начали снимать поющую собаку, предвещая тысячи лайков в соцсетях, и даже Крис двинулся вперед закинуть мелочи, как вдруг старый музыкант взял гитару за гриф, вскочил, выкрикивая: «Пшел отсюда паразит», – и ударил собаку гитарой по спине, порвав при этом еще одну струну. Напуганный пес, жалко скуля, прихрамывая, убежал.

Недовольные люди заворчали, некоторые решили вернуть свою подать, посчитав, что старик ее не заслуживает.

Музыкант же сел, недовольно бормоча под нос что-то вроде «я не нуждаюсь в вашем одобрении», и продолжил играть тремя струнами непонятную и неприятную музыку.

Крис смотрел в спину бедной убегающей собаке, думая про себя, что, может быть, все-таки зло не заключается во взгляде, с которым мы смотрим на мир? Может, все-таки мир и есть злой?

По дороге домой Криса мучала мигрень, размышления стали угнетать, то злость, то утешение от злости волнами проходили сквозь его тело. Из-за этих глупых, совсем лишних размышлений счастливый человек вдруг может стать несчастным, а уже несчастный от такого начинает погибать.

Дом, его любимое, тихое место, покой и уединение, без тревог, без осуждений, выглядел сейчас чужим снаружи. Когда Крис уходил сегодня из дому, было солнечно и радостно, а сейчас двери дома, крыльцо и окна будто смотрят на него и не узнают хозяина.

Крис поторопился внутрь – скорее увидеть родного человека, услышать его речь и забыть о своих проблемах, о мерзком мире, по которому он гулял, о мерзких людях, которые вызывают отвращение и из-за которых перестаешь радоваться жизни.

От распахнутой двери было видно, как Лиам спускается сверху в одних штанах, вытирая голову полотенцем. Крис замер, глядя на него.

– Все в порядке? – спросил Лиам, озадаченный тем, как Крис стоит в проходе и смотрит на него.

– Мы с тобой так похожи, – прошептал Крис, присматриваясь к каждому изгибу на теле, фигуре, рукам, и даже лицо было очень похоже на Криса. Безусловно, они братья, сомнений в том больше не было.

– Что? – не расслышал Лиам.

– Все… в порядке, – Крис медленно осмотрелся и только теперь понял, что Лиам прибрался. Вокруг царили чистота и порядок, мусор был выброшен, посуда помыта, ковры отбиты от пыли и помыты. Лиам заметил озадаченность в лице брата.

– А, ты не против, что я немного прибрался?

– Черт возьми, дом сейчас чище, чем когда я поселился здесь, – засмеялся Крис.

– Если что, твоя одежда в стирке, – Лиам подошел, указал на грязные пятна на рубашке Криса, – может, это тоже бросишь в стирку, а на работу завтра наденешь мой костюм? – Крис был в замешательстве, но согласился.

– Отлично, тогда я пока заварю нам чаю.

Крис не ошибался, когда торопился домой. Упадшее настроение стало подниматься, а чистота вокруг дарила чувство уюта и чего-то нового, необыкновенного.

Действительно, люди – социальные существа, и, кто бы ни был рядом, нам всегда радостнее вдвоем.

Он поднялся, раздеваясь на ходу, в сторону стучащего шума стиральной машины, кинул рубашку и брюки в корзину, посмотрел на машину и ухмыльнулся при мысли, что он будто женился.

– Чай довольно крепкий, – прокомментировал Крис после глотка. Он полагал, что Лиам больше любит легкий, зеленый, а не крепкий и черный.

– Я хорошо читаю людей, и, мне кажется, тебе больше нравится черный, – ответил Лиам, раскладывая сладости на столе.

– И как ты это понял?

– Правда хочешь знать?

– Иначе бы не спрашивал.

Лиам глубоко вдохнул и улыбнулся своей умиротворяющей улыбкой, как будто хотел успокоить.

– Есть такой тип людей, прям как ты, Крис, которые не умеют получать удовольствие или радоваться жизни. Это состояние называют апатией.

– А чай тут причем?

– Когда я пришел к тебе, то сразу понял, что с тобой что-то происходит, – Лиам сел напротив, его тон сменился на мягкий, будто ранимый, – беспорядок вокруг – это следствие беспорядка в голове, а самая очевидная причина беспорядка в голове – это депрессия. Я проходил через все это однажды, и это чуть не погубило меня. Когда у тебя депрессия, то ты перестаешь получать удовольствие от обыденных вещей. Что может быть страшнее для человека, чем не уметь улыбаться? Не уметь испытывать радость от вкусной еды, от вкусного чая? Например, обычный чай наверняка был для тебя на вкус, как моча, а когда он крепкий, то ты хотя бы замечаешь его вкус. Так я и понял, что ты больше предпочитаешь. То, что вокруг тебя, говорит о том, кем ты являешься.

Крис смотрел на него с недоумением и страхом, его застали врасплох, увидели самую суть, ядро его души, струны чувств, но он не паниковал. Лиам, волшебным образом, хоть и внушал некоторый страх столь ясным видением и умом, но ему хотелось доверять.

Возможно это чувство и является главной ошибкой Криса.

Вдруг за коридором, в другой комнате послышался грохот и стуки.

– Ты это слышал? – Крис от страха вскочил.

– Что именно? – Грохот усилился, что-то приближалось из другой комнаты, Крис ухватился за нож.

– Там кто-то есть, кто-то идет!

– Успокойся, положи нож.

Шаги приблизились, и из-за угла, прихрамывая, выбежала собака с белой шерстью, со шрамами на морде, местами линявшая, но радостная.

Увидев парней на кухне, она тут же устремилась, как могла, к Лиаму и стала облизывать его лицо. Тот засмеялся.

– Это же та собака, – еле прошептал Крис.

– Ага, та самая. Выспался небось, Гамлет?

– Гамлет?

– Да, ты его сам так назвал, когда привел домой и попросил меня привести его в порядок.

– Я его привел?

– Верно, сказал, что это наш новый сожитель, потому что он такой же, как и мы, и ушел куда-то на несколько часов.

– Но я не помню…

Лиам подозрительно подошел к Крису, положил руку на плечо, обеспокоенно пригляделся.

– У тебя вроде мигрень была. Ты хотя бы помнишь, как добрался домой? Что делал сегодня?

Крис был напряжен, закрыл глаза и попытался вспомнить, но ничего не получалось. Он не помнил, как уходил из дома, где был и как вернулся. Помнил только инцидент с уличным музыкантом и собакой, но не помнил, как привел ее домой. Его охватил страх от потери памяти, ведь в такое трудно поверить, когда это происходит с тобой. Лиам сразу же понял, что с его братом что-то происходит, и посадил его на стул.

– У тебя есть какие-нибудь лекарства от этих недомоганий в голове?

– Да, кажется, оставались вон там, в комоде, – указал пальцем в сторону.

Лиам быстро открыл комод с кучей лекарств.

– Как называется?

– Понятия не имею, там название, как мануал по ракетостроению на санскритском языке. Это пластиковая баночка с красной линией над названием.

Лиам тут же нашел, что нужно. Он открыл баночку, достал таблетку и передал с водой Крису, тот выпил.

– Странное дело, – прокомментировал Крис, – мне казалось, я принимаю их вовремя, но приступы продолжаются.

– Приступы? – Озабоченно спросил Лиам.

Крису почему-то не хотелось рассказывать о своей смертельной болезни брату. По крайней мере так.

– Я немного болен, но все в порядке. Сколько там еще таблеток осталось?

Лиам поднял баночку, потряс.

– Это была последняя.

– Я уже так быстро все израсходовал, – удивленно промямлил Крис. По идее, как говорил доктор, эта баночка была на месяц. Месяц, за который Крис должен был умереть, а таблетки – для того, чтобы умер он безболезненно и без приступов. Но, очевидно, с ними что-то не так – возможно, появились побочные эффекты.

Крис подошел к телефону, набрал номер, записанный на обратной стороне баночки. Какое-то время гудки не шли или, возможно, он их не слышал из-за мигрени. Вскоре девушка взяла трубку:

– Приемная онкологического отдела доктора Харта.

– Приемная? – Крис почему-то был уверен, что доктор Харт дал ему личный номер, но, возможно это он не так понял. – Могу я поговорить с доктором Хартом?

– Его сейчас нет на месте, но я передам, что ему звонили. Какой у вас вопрос?

– Лекарства, которые он мне дал, уже кончились. Мне нужны новые, а лучше другие. От этих меня как-то странно штормит.

09.04. 11:20

Сегодня вообще работать не хотелось. Впрочем, как всегда. До сих пор задаюсь вопросом: зачем я вообще сюда прихожу? Мне скоро умирать, а я занимаюсь тем, чем занимался всегда. Может быть, все потому, знаете, в глубине души всегда есть чувство, что будешь жить? Не знаю, отправлюсь ли на тот свет или душа превратится в призрак, но не верю я в то, что можно умереть вот так легко, внезапно и безвозвратно.

Будто смерть – это иллюзия. Но насколько реальна смерть? Насколько смертельна реальность? Полагаю, нам стоит немного подумать об этом.

Реальность точно смертельна, а вот смерть в этой реальности порой сомнительна. Значит, вера в жизнь после смерти имеет некоторую, хоть и весьма сомнительную, но почву.

Конечно, я понимаю, что это просто успокоение собственных страхов. Подсознание создает разные задачи и неотложные дела, чтобы отвлечь сознание от мыслей, внушающих страх. Но кто знает – может быть, я действительно буду жить вечно? Люди убеждены в том, что каждый человек умирает, это не подвластно выбору и велению, смерть – это неизбежный факт. Но нет ведь обратного факта, опровергающего гипотезу вечной жизни после смерти?

Если и есть, то я о нем не знаю. Никто не знает. Знаем мы только то, что в мире, в котором пребываем, во время смерти гаснет жизнь: сердце перестает биться, мозговые гамма-волны застывают, нейроны гибнут и тело стынет.

Хочу к этому добавить, что зафиксированы реальные случаи авторитетных людей, которые при употреблении псилоцибе, погружались в глубокий транс или трип, из-за чего могли видеть вещи, которые были когда-то давно или произойдут в ближайшем будущем. Добавляю я этот пример для того, что предсказания людей во время таких приключений всегда сбывались.

Они называют это «окно в межпланетное пространство», когда сознание человека усиливается настолько, что мы видим и чувствуем мир на уровне субатомных частиц.

Что, если после смерти мы погружаемся в межпланетное пространство? Кто его знает. Грибы-то я не пробовал.

Что-то я опять пытаюсь себя отвлечь разными разностями и никому не понятными (порой даже мне) рассуждениями.

Давайте лучше расскажу, что за фантастика со мной приключилась.

День начался безумно странно. Боб (начальник) встретил меня с распростертыми объятиями и даже поцеловал! Что за черт в него вселился? Я ведь вчера прогулял работу. «Он что – радуется моему увольнению?», – подумал я. Но тот достал статистику продаж журнала и статистику нашего сайта.

Оказалось (по словам Боба), я вчера вел себя странно, приходил на пару часов, быстро написал статью и из-за жуткой мигрени отпросился домой. Статья, на которую обычно у меня уходит весь день, вчера была написана всего за час-два, взлетела в рейтинге и вошла по популярности в тройку самых знаменитых СМИ.

– Поразительно, как виртуозно ты это написал, – сказал Боб.

«Поразительно, как я это не запомнил», – подумал я про себя.

– Напиши-ка мне статью одну про баллотирование главных кандидатов в мэры. Посмотрим, на что еще ты способен, – приказал начальник, похлопывая по плечу. Я стоял, ошеломленный, немного напуганный, но почему-то гордый собой. Писать о политике разрешают только асам своего дела.

Через какое-то время Крис посмотрел на часы и вскочил, выбежал из офиса, оставив незаконченной статью, написанную, как ему казалось, ужасно. Через двадцать минут он должен быть у доктора.

За дверью с большим стеклянным окном было видно, как снаружи начинается гроза. Было около трех часов дня, но за окном темнело и усиливался ветер. Он быстро надел на голову шляпу, натянул плащ, моментально встал у двери, взялся за ручку, выкрутил – и вдруг оказался возле здания больницы.

Он стоял, ошеломленный, с протянутой рукой, будто открывает дверь, посреди улицы.

Приятный ветерок обдувал его лицо, неся в ноздри запах дождя. Он зажмурил глаза, не веря в то, что сейчас случилось, потряс головой в надежде, что, когда снова откроет их, то окажется у двери офиса. Но этого не случилось. Крис всем телом и разумом ощущал уличный гул и осознавал, что находится сейчас у больницы.

В один миг огромное количество различной информации и сотни разных мыслей обрушились на голову Криса. Он стоял, пытаясь осознать ситуацию, но ничего не мог придумать или сделать, словно человек, который вмиг очнулся во время падения с высоты.

Дверь впереди него отворилось и вышел человек, косо поглядывая на странного мужчину с протянутой рукой и безумными глазами. Крис осознал, как глупо выглядит. Встряхнулся, поправил шляпу и вошел в больницу.

Сбоку справа по коридору была расположена стойка информации с секретаршей доктора Харта, а напротив – и сам кабинет доктора. Девушка со светлыми волосами что-то записывала в карту, вопросительно поглядывая на гостя. Крис направился прямо в кабинет. Девушка поднялась с места, будто хотела что-то спросить, но посетитель уже вошел к доктору, как к себе домой.

Доктор Харт стоял напротив полок с книгами, активно перелистывая страницы и поправляя маленькие очки, усердно что-то искал, как вдруг дверь кабинета открылась и вошел молодой человек. Доктор немного наклонился набок, вопросительно поглядывая в небольшое пространство двери на секретаршу, но та явно не могла ответить на этот вопросительный взгляд.

– Здравствуйте, доктор! – взволнованный Крис снял шляпу и плашмя прыгнул в кресло напротив стола. Доктор поставил закладку между страницами книги, присел на угол стола и положил ее рядом.

– Как поживаешь, Крис? – Крису показалось, что доктор спрашивает как-то устало или отстраненно. Будто не понимает, что с ним происходит. Может, он просто не ожидал, что Крис столько проживет?

– Пока что поживаю. Вы удивлены?

Доктор нахмурился, явно не ожидая такого вопроса.

– Честно говоря, удивлен, – неужели ему хотелось, чтобы Крис сюда вовсе не возвращался, умер бы себе там в забвении, и никто о нем больше не слышал?

– А разве не хорошо, что я все еще здесь, с вами? Вы же доктор, должны быть рады?

– Я действительно рад, просто не ожидал тебя сейчас тут видеть.

– Как же? Я вчера звонил вам – трубку взяла ваша помощница, – взгляд доктора Харта поднялся на закрытую дверь кабинета, будто он смотрит через нее на секретаршу.

– Похоже, меня об этом не уведомили.

– Что ж, и все же я здесь.

– Чем могу быть полезен? – доктор обошел стол, сел напротив и достал лечебную карту Криса.

– Ваши таблетки кончились.

– Без проблем, выдадим еще.

Крис зажался, мял козырек шляпы, глядя в ноги, и неуверенно поглядывал на доктора.

– Мистер Харт, не могли бы вы выписать что-то другое?

– А что с этими не так?

– Вы говорили, что с ними головные боли спадут и я доживу свои годы в спокойствии и без мучений. Но от них будто стало хуже.