Текст книги "Меркнет свет"

– В каком смысле хуже?

– У этого препарата весьма странные побочные эффекты. Мигрень, бывает, усиливается настолько, что я забываю о том, где нахожусь, что делаю и как сюда попал.

– Но в его побочных эффектах раньше не наблюдались признаки амнезии.

– И все же они есть.

– Как часто это происходит?

– Раньше почти не происходило, но в последние дни мигрень обострилась, а амнезия участилась.

– Ты правильно соблюдал их прием? По одной таблетки в каждые шестнадцать часов или утром и вечером?

– Да, конечно, – Крис замялся, – соблюдал, но, возможно, была пара моментов… – доктор глубоко выдохнул, – просто многое произошло, док, столько новых вещей, и так сразу.

– Я понимаю, но от этого зависит твой покой или твои страдания. Неужели ты выпил месячный курс всего за неделю и сам этого не заметил?

Крис глупо ухмыльнулся, как ребенок.

– Прошу прощения, я не обращал внимания на время и принимал как вздумается.

– Отсюда и амнезия. Не стоит травить свой организм.

– Ох, доктор, мой организм сам себя убивает, – пытался отшутиться Крис, постукивая указательным пальцем по виску. Доктор делал пометки в карте пациента.

– К сожалению, господин Камертон, я не могу выписать вам что-то другое. Исследовательские центры и научный мир слишком редко сталкиваюется с подобными недугами, чтобы иметь множественное представление, под которое можно подобрать ассортимент препаратов.

– Я понимаю, обещаю принимать как следует, – тут же согласился Крис, в глубине души уже начиная корить себя за малодушность. Неужели нельзя немного надавить, чтобы доктор выписал обезболивающее посильнее этого? Чертов трус.

– К тому же, учитывая ваши новые микро-амнезии, тут вы уже становитесь опасны для общества. По-хорошему, вам бы прилечь к нам в палату и лечиться под присмотром сестер и моим.

– Ни за что, доктор. Не то, чтобы я не хотел лечиться у вас или у кого бы то ни было, я в принципе не хочу проводить свои безмятежные деньки в запертой больнице, где люди прощаются с собственными душами.

– Какое пессимистичное мнение о больницах. Тогда сколько душ прощается с телом за пределами больниц – подумайте об этом? И сколько душ отсюда выходят, воссоединившись с телом и разумом, вылечившись от болезней.

– Простите, но навряд ли мне это поможет, – ему показалось, будто доктор незаметно кивнул, согласившись с этим выводом.

– Давайте вернемся к вашей амнезии.

– Я теряю память, оказываюсь в разных местах, забываю, что делал, перемещаюсь, будто скачки в пространстве.

– Это определенно ненормально, однако хорошая формулировка – «скачки», давайте так и назовем. Во время «скачков», старайтесь концентрировать сознание на фактическом, описывайте каждое свое движение – как идете, куда идете, что чувствуете, что делаете. Это может помочь не терять память или, по крайней мере, замечать «скачки». Прямо как во время медитации, вы должны обращать внимание на то, что реально, должны осознавать свое местонахождение. Вообще я не должен отпускать вас с такими симптомами, но вы пообещали мне принимать лекарства строго по рецепту, ведь так?

– Да.

– В таком случае проблем возникнуть не должно.

«Конечно, не должно», – думал Крис. Прошла уже неделя, осталось жить еще две – две с половиной, и они больше не увидятся.

– Никаких проблем, док.

Глава 2

Пустые улицы, еле освещаемые тусклыми желтыми фонарями. Пустые мысли, еле освещаемые пустыми надеждами. Разрисованные, испачканные стены, оставленные такими же испачканными людьми. «Хоть бы нарисовали чего красивого, – думал Крис про себя, – раз хотите оставить послание будущим людям, которые это увидят, то будьте добры поразмыслить серьезнее над тем, что хотите сказать».

Неужели так трудно держать в памяти, что одно лишь рукопожатие разделяет тебя от сотни тысяч людей. Слова, которые ты скажешь при встрече, впечатление, которое произведешь, мысли, идеи, посыл – все это имеет последствия. Нужно лишь взять чуточку ответственности за свое поведение.

Крис шел по улице, полностью погруженный в себя, будто весь квартал – его собственность, его дом. Лишь редкие люди своим появлением напоминали, где он находится. От вида этих редко появлявшихся людей он вдруг начинал жалеть о том, что решил пойти пешком от «благополучного» района, где находилась клиника, до своего «среднего» района, который пролегал через этот «неблагополучный».

Здесь обитают люди злые, суровые, отчаянные, готовые растерзать кого угодно, кто не сможет дать ответ. Крис уж точно никому не смог бы дать ответ, даже попрошайке. О чем говорить, если он ничего не сделал тому уличному музыканту, который по виду – яркий представитель обитателей этого района.

Очередные люди вывели Криса из зоны глубоких раздумий, чему он был благодарен и в то же время встревожен этим. Чувство благодарности исходило из внутреннего стремления осознанности, ведь в последнее время он частенько «плюет» на себя, и это не есть хорошо. А вот тревожность исходила из внешнего вида этих людей. Трое мужчин, вышедших из-за угла, устремили взгляд на Криса, что вдруг сдвинулся с места, всеми силами стараясь их игнорировать. Они были в потертой одежде, лица – голодные и жестокие, словно гиены увидели кролика. С моральной точки зрения так и было.

Крис, опустив взгляд, молил Бога и все космические силы, чтобы они его не дернули. Те о чем-то смеялись и замолкали, но никто не перешептывался и не обсуждал, как будут насаждать очередную жертву.

Среди уличных гиен это на уровне бессознательности, чего-то, о чем им не нужно договариваться. Например, вариант первый: сейчас Крис просто приблизится, они все устремят на него подозрительный взор в надежде, что он ответит им, и они его насадят, прицепившись банальной фразой «че уставился?». В данном случае окситоциновая система взглядов работает в противоположную сторону.

Вариант второй: Крис не поднимет взгляд, но кому-то из парней захочется встать на его пути и, возможно, зацепить одежду. Итого будет, конечно же, насаждение гиен.

Вариант третий: Крис выпрямится, расправит плечи, устремит взгляд вдаль и не будет стесняться смотреть на них. В таком случае есть шанс, что, даже если они встретятся взглядами, никто не отреагирует на него, и Крис пройдет дальше. Но только в том случае, если Крис будет выглядеть действительно уверенным в своих силах. Но этому не бывать, ведь он уже показал им свою забитость опущенным взглядом.

Конечно же, это не делает Криса слабаком. Он силен, но умом, а не телом.

С каждым шагом тревога в животе нарастала, будто аура этих людей настолько опасна, словно способна разъедать, как кислота, как сильный запах химии разъедает наши глаза. Возможно, так и есть, только мы об этом не знаем.

Холодный воздух, проникавший минуту назад в глотку, вдруг куда-то пропал. Крис не чувствовал холода, но его тело дрожало.

Вот он уже прямо напротив этих парней, ублюдки заняли весь тротуар, и никто из них не собирается подвинуться. Оказалось, вероятнее всего, сыграет третий сценарий: один из парней впритык приблизился к Крису и чиркнул его рукав.

Он поднял взгляд – парень был выше на голову, свет еле освещал его впалые глаза и щеки, Крис приподнял взгляд, вытащил руки из карманов и глубоко вдохнул.

* * *

Крис приподнялся на руки. Он лежал на земле, ошеломленный, замерзший, вспотевший и вонючий.

– Что? – бормотал он про себя, осматриваясь. Он лежал под вонючим пледом прямо на тротуаре под витриной магазина одежды. Пара фонарей и яркие цвета светофора освещали перекресток. – Скачок, – объяснил он сам себе, – но почему я здесь? Что произошло?

– Так ты еще и сам с собой разговариваешь?

Крис от удивления пискнул, как девочка:

– Кто здесь?

Из-под плащ-палатки приподнялся какой-то старик в шапке.

– К тому же память потерял, – мужчина присел рядом, порылся у себя в рюкзаке и достал кусок хлеба, – будешь?

Крис покачал головой.

– Обратись за помощью, мужик. С тобой какая-то чертовщина происходит.

– Ты знаешь, что со мной произошло?

Старик почесал седую щетину, глядя на большую и красную луну, откусил кусок хлеба и промычал:

– Если ты сам не знаешь, то я уж тем более.

Сильная тупая боль стрельнула в боку. Крис приподнял кофту и увидел огромный ушиб. Пошевелил руками и ногами, чтобы проверить целостность тела. Кажется, все остальное в порядке, только бумажника и телефона нет. Но, черт, лицо? Оно все болит.

Старик наблюдал, как Крис трогает свое тело.

– Похоже, меня жестко отделали, – подытожил Крис.

Старик пристально смотрел в его лицо, будто что-то знал и не мог понять, что именно.

– Все настолько ужасно? – наконец спросил бездомный.

– О чем ты, старик? Открой глаза – на мне живого места не оставили.

Бродяга фыркнул.

– Ты разве не помнишь, как я сюда попал?

– Старик молча присмотрелся, вглядываясь прямо в глаза, как вдруг глухим и хриплым голосом, свистя, рассмеялся.

– А меня что-то память подводит! – еще сильнее рассмеялся. Очевидно, старик хочет денег за информацию. Крис привстал.

– Слушай, меня избили и ограбили, я понятия не имею, где нахожусь и где мой дом.

– Добро пожаловать в мой мир, приятель. Я тоже однажды впал в отчаяние. За один день мой мир рухнул и все полетело в тартарары. Но сейчас, когда все очевидно, я не жалею о случившемся и не захотел бы вернуть прежнюю жизнь. Я счастлив с тем, что у меня есть.

– У тебя ничего нет.

– Может, поэтому я и счастлив?

– Я не хочу терять того, что обрел недавно, – пробормотал Крис. Ему совсем не нравился этот разговор.

– А с чего ты взял, что судьба подарила тебе что-то навсегда?

– Ни с чего. Я просто не хочу ничего терять.

– Может, тебе так будет лучше?

– Может. Но что-то мне не хочется это проверять. Может, тебе было бы лучше в своем доме? Под крышей и в теплой постели?

– Наш дом всегда там, где мы спим. Проблема в том, что люди об этом позабыли.

Крис глубоко выдохнул.

– Какую только люди не найдут отговорку своим неудачам. Меня ограбили? Ну так даже лучше. Теперь не придется тащить столь тяжелый и обременительный кошелек, – саркастично пробормотал Крис.

Бездомный снова рассмеялся:

– Вот видишь, парень. Не было бы у тебя кошелька – авось и цел бы остался? Но он был, и теперь ты, избитый, униженный, огорченный потерей, ищешь себе отговорку, что это они плохие, а не ты.

– Так я еще и сам виноват?

– Я не говорю, что ты виноват или они, я говорю, что не стоит так сильно цепляться за ценности, которые имеют ценность только в твоем восприятии.

– Ну прекрасно! Лучший вечер! Умираю с каждым днем, меня грабят какие-то ублюдки и я оказываюсь в одном углу с сумасшедшим бродягой-нигилистом.

– Что может быть лучше? – ехидничал старик.

– Как я вообще сюда попал? Может, ты нашел мое безжизненное тело, приволок в свой уголок и изнасиловал?

Смех старика усилился.

– К черту! Не зря говорят – бездомные лишь обременяют общество! Даже сейчас ты мне ничем не помог!

– Как скажешь, друг!

Крис встряхнул пыль с брюк и плаща, развернулся, плюнул и ушел. Бездомный старик, жуя кусок хлеба, посмеивался ему вслед, крепко держа в руках кожаный кошелек, спрятанный под пледом.

* * *

– Дай лапу? – пес непонимающе смотрел вверх. – Дай ла-апу! – пес осмотрелся по сторонам, не понимая, что от него хотят. Лиам пригнулся, посмотрел в глаза собаке, взял ее лапу, поднял и пожал. – Молодец, Гамлет, а теперь получи награду, – он достал из кармана пару ломтиков собачьего корма, Гамлет радостно задышал и завилял хвостом.

Через минуту Лиам повторил вопрос:

– Дай лапу? – собака быстро, неуверенно подняла и опустила лапу, Лиам протянул ей руку, Гамлет поднял и дал лапу. – Молодец, дружище! Полчаса не прошли даром, да? Вот твоя награда.

Дверь распахнулась, ввалился Крис, весь испачканный, с порванным карманом, рукавом и синяками на лице. Лиам почувствовал, как Гамлет выхватил с руки угощение, съел и облизал пальцы хозяина.

Лиам поспешил помочь брату.

– Боже, что с тобой случилось? Ты в порядке? – он подал стул, Крис рухнул в него.

– Я в норме.

Лиам с ног до головы обвел брата взглядом, каким мать смотрит на ребенка, который искупался в грязи после дождя и вернулся домой.

– Чего ты так на меня смотришь?

– Я жду объяснений, – точно родительски проворчал брат, Крис будто стыдливо отвел глаза.

– Всего лишь ограбили по пути домой.

– Но ты избит и твоя одежда – в труху, это значит, не просто ограбление, а самое настоящее нападение! Вандализм! – Лиам метался из стороны в сторону, остановился у телефона, – я звоню в полицию.

– Стой! – внезапно остановил его Крис, – не звони, не надо.

– Почему? Тебя избили и ограбили, это преступление, за это должны ответить, – Крис зажался в кресло и замял пальцы, он и сам не знал, почему не нужно обращаться за помощью.

– Пожалуйста, не надо никому звонить. Я просто хочу отдохнуть, – еще мгновенье Лиам мешкал, но вид и голос его младшего брата были так жалостливы, что хотелось сделать что угодно, лишь бы он пришел в себя. Он положил трубку, молча прошел на кухню и поставил чайник.

– Иди переоденься и прими душ. И не забудь выкинуть то, что на тебе сейчас. Оно уже не годится для ношения.

– Спасибо.

Драма «Родитель и сын» продолжалась и во время ужина.

Крис ковырялся в еде, глядя под нос, а Лиам пристально наблюдал.

Первый не хотел ни о чем говорить, так как считал, что никто его не поймет, второй же методом исключения подбирал правильный вариант для начала разговора. Вариантов было три: напутствующий, заботливый и осуждающий. В идеале подходят все три, однако сыграть надо одной из карт. Правильной окажется та карта, которая чувственно ближе на данный момент Крису.

Лиам поглядывал на братца, рассуждая, что делать им дальше. Какой вариант темы ближе всего подойдет его брату? Здесь нужно думать рассчитанно.

Навряд ли это «напутствующий». Безусловно, каждый из нас в определенный промежуток времени нуждается в советах, но не когда тебя, взрослого, состоявшегося мужчину, унизили, ограбили, еще и советы тут дают, как этого избежать.

Взрослый, состоявшийся, но к тому же одинокий, несобранный, недобросовестный, некомпетентный мужчина вряд ли выдержит еще и осуждение. Поэтому «осуждающий» вариант тоже отсеивается, и остается «заботливый», в который можно добавить каплю напутствий. Все было продумано, кроме самого главного. Как начать разговор? Уж больно Крис выглядит разбито. Кажется, что ни скажи, то будет принято в штыки.

И, словно в театральной постановке, вторгается на сцену Гамлет, закидывает лапы на стол и любопытно вытягивает морду, чтобы оценить, чем там питаются люди. Лиам посчитал, что лучшего момента не будет, взял сосиску из своей тарелки и протянул псу, та охотно съела, хотя ее миска опустела лишь пять минут назад.

– Собаки – это не кошки: эти вечно голодные, сколько ни корми, – Крис не слушал, но Лиам продолжал, – тем более Гамлет, который всегда был голоден, а теперь не может поверить в свое счастье и наесться досыта. Знаешь, когда ты его привел, я заметил, что у вас схожий взгляд. Может, у вас одного типа души?

– Я не верю в души, – наконец заговорил Крис.

– Можешь не верить, а я верю.

– И в чем же заключается душа?

– Это сложный вопрос. Я много об этом думал.

– И, по всей видимости, так и не придумал?

– Есть пара мыслей, но это, скорее, вопрос веры.

– Может, в сердце?

– Я не думаю, что душа заключается в чем-то определенном.

– Тогда в чем же?

Лиам запил разжеванное мясо соком и задумался, напрягая брови.

– На этот вопрос нет простого ответа, потому что прежде чем доказывать, как работает и в чем заключается душа, нам надо доказать, что она вообще существует.

– И как ты собираешься это сделать?

– Я не собираюсь этого делать, я же не биолог.

– А разве это биологический вопрос?

– Вероятнее всего.

– Хорошо, тогда почему ты веришь в то, что существуют души? Что ты вообще имеешь в виду под словом «душа»?

– Душа для меня – нечто трансцендентное, что-то, чем мы обладаем, но не знаем этого. Нечто, что уже внутри нас еще до того, как мы обрели сознание и стали видеть разницу между «хорошим» и «плохим».

– Это ничего мне не объясняет.

– Да, но ты спросил, что для меня душа? – удивленно ответил Лиам на то, как прервал его Крис с тоном, будто ему еще не хватало чьих-то нудных философских рассуждений поверх своих, и так нелегких мыслей.

– Ладно, извини. Продолжай.

Лиам вглядывался в глаза брата, пытаясь поймать его взгляд в надежде, что сможет прочесть нечто скрытое, но тот всегда избегал встреч глазами и отворачивался. Лиам понял, что не стоит нагружать и так раненого зверя.

– Буду краток: душа заключается во взглядах, что окружают тебя в жизни.

– Что? То есть как?

– То есть то, что окружает тебя, как люди, так и интерьер, говорит о том, какая у тебя душа.

Крис вдруг поднял взгляд, смотря прямо в глаза брату. Он был шокирован подобной формулировкой, даже немного оскорблен, ведь, согласно такой точке зрения, душа Криса – это куча барахла, а отсутствие друзей вокруг – одиночество.

– Хочешь сказать, я неудачник в жизни и душа моя испорчена?

– Ты это сказал.

– Но ты на это намекал!

– Нет, Крис, успокойся. Я всего лишь сказал, что такое для меня душа, ты сам попросил рассказать.

– Но это ты завел речь о «душах». С чего вообще начал пороть эту чушь?

– Я раздумывал об этом многие годы, многое отсеял и к чему-то пришел. Я решил, что-нибудь из того, к чему я пришел, может помочь тебе.

– Хочешь помочь мне? – Крис вскочил, он был рассержен и кричал. Из его уст чуть не вырвалось «тогда убирайся отсюда», но он вовремя понял, что, если уйдет его брат, то в доме снова станет пусто, грязно и одиноко. Он будет сидеть писать свои никому не нужные записки в пустом доме, оправдывая свое несчастье тем, что испорчен мир и люди вокруг, а он – единственный, кто видит истину.

– Да, Крис, хочу помочь! – Лиам вскочил следом.

– И что же ты будешь делать, чтобы помочь?

– Останусь рядом и покажу тебе, что душа тоже умеет заживать.

Лицо Криса скорчилось, будто ножом ударили по сердцу. Но было непреодолимое чувство, что, если он даст слабину, признается в чем-то заветном, то будет уничтожен, раздавлен, что у него больше ничего не останется заветного.

– По твоим глазам уже понятно, что ты настрадался. Позволь помочь тебе, – мгновенье молчания, Лиам ждал ответа, которого не последовало. Крис, просто выдохнув, опустил взгляд, развернулся и поднялся наверх.

12.04

Я чувствую, как умираю с каждой минутой.

«Скачки» становятся чаще, головокружение – сильнее, постоянная слабость в плечах и ногах. Три дня я пропускаю работу и не выхожу на связь. А какой смысл? Я неизбежно умираю, уже вот-вот, так зачем мне идти на работу? Даже смысла оправдываться перед начальником нет, или рассказать ему, почему я так поступаю. Просто умру в безызвестности, и все.

Ну а брат… Я вроде и восхищаюсь им, радуюсь, что он во всем преуспевает, но после того разговора я как-то возненавидел его. Не то, чтобы настоящей ненавистью, а, скорее, легкой внутренней злобой. Почему? И сам понять не могу. Возможно, когда он пытался убедить меня в том, что только я являюсь причиной моих бед, я начал воспринимать его как обыкновенного человека. В тот момент он перестал быть для меня чем-то высшим, он стал обычным прохожим, критикующим меня, смотрящим с презрением. Вот их я ненавижу истинной злобой – возможно, поставив в глубине души Лиама рядом с ними, я и его начал ненавидеть.

Но он же не прав! Как я могу быть причиной всех бед вокруг? Саркому в голову тоже сам себе поместил? Нет, братец, просто это вам стоит принять факт, что не все беды под нашим контролем.

Если бы счастье заключалось только в моем желании, то я бы уже был счастлив. И богат, скорее всего. И была бы у меня девушка – миленькая, стройная, бледная, как я люблю, а не эта дурацкая боль в мышцах, когда двигаюсь. Откуда это вообще взялось? Болит так, будто я падаю с лестницы, но синяков на теле нет.

Возможно, иммунитет вовсю борется с саркомой в голове, поэтому нет сил исправлять проблемы в остальном организме, отсюда и боль в мышцах. Кто его знает, я же не врач.

Стараюсь, конечно, принимать таблетки вовремя, и, кажется, у меня это получается, учитывая, что количество таблеток в банке сокращается, хоть я и не всегда помню, что принимал их.

Таблетки кончаются на удивление быстро. Вчера я звонил доктору Харту предупредить, что я, может, подольше поживу, и чтобы выделил еще порцию лекарств, но трубку снова взяла та секретарша, сказала, что доктор в отпуске и вернется только через месяц.

Я объяснил ей ситуацию, и она успокоила меня, сказав, что можно прийти за новыми таблетками, когда кончатся эти.

Думал вот над тем, что хватит уже думать о всяком пессимистичном дерьме. Если часто думать, то только о дерьме думать и начинаешь, поэтому лучше вовсе перестать о чем-то глубоко раздумывать. Поэтому я начал думать о чем-то по проще, типа «чем я могу заняться перед смертью?».

Вариантов было несколько, но я отсеял и выбрал наилучший: отправиться на последние дни куда-нибудь в путешествие и постараться посмотреть мир с братом. (Хоть я его и знаю всего месяц, но испытываю некое доверие и чувства.)

Пока подумаю над этим еще денек и попробую предложить это Лиаму. Надеюсь, у него нет важных дел на следующую неделю.

Внезапный стук в дверь отвлек Криса от записей в тетрадь. Он даже немного испугался. Впрочем тут любой испугается, если в его дверь стучат один раз в год, если повезет.

Крис подозрительно приоткрыл дверь, думая, что это Лиам забыл ключи. Но за дверью стоял тот самый школьный недруг, Марк Вазовский. Удивительно, но его вид соответствовал стандартам моды, это уже не был расфуфыренный результат больного дизайнера под ЛСД.

– Привет, Крис, это я.

– Марк? – удивился Крис.

– Да, Вазовский.

– Я понял, какой, просто немного удивлен.

– Понимаю, понимаю. Я тут к тебе на работу заскакивал, и мне сказали, что ты уже несколько дней там не появлялся и на телефон не отвечаешь. Я просто решил проверить, что с тобой все в порядке.

Крис молчал, от этого молчания было как-то некомфортно.

– Ну ладно, вижу, что все хорошо, поэтому не буду отнимать твое время. – Марк как-то робко улыбнулся, кивнул и развернулся, чтобы уйти, но Крис его подозвал.

– Слушай, если свободен, может, пообедаем? Здесь за углом хорошая кофейня есть.

После обеда, за которым Марк без умолку рассказывал полностью лишенные смысла истории, из-за которых Крис уже начал жалеть, что вообще позвал его куда-то, они решили прогуляться.

Крис молчал, глядя вниз, думая о том, кто его вообще за язык тянул. Почему-то хотелось домой, но когда он представлял себе, что наконец вернулся, то становилось как-то пусто. Из-за этого пустого чувства он и терпел прогулку. Ему казалось, это как прием горькой таблетки: она тебе не нравится, но помогает.

Марк что-то рассказывал о своей семье, достал телефон и тыкал им в нос, показывая какие-то фотографии с семейного отдыха, Крис даже не смотрел в сторону телефона, но Марк продолжал это делать. «Почему подобные люди не улавливают элементарных намеков?» – думал Крис.

– А у тебя что нового? – внезапный вопрос. Казалось, будто этот человек способен говорить только про себя.

– Да вот собаку завел, – Крис не мог придумать ничего интереснее.

– Неужели? Это же замечательно! – на удивление, Марк был рад услышать такую новость. – А какой она породы? Как назвал ее? Дрессирована? Прививки сделал? – Крис только придумал, что ответить на первый вопрос, как ракетный залп уст его друга атаковал новыми вопросами.

– Гамлет.

– Гамлет! Замечательное имя!

– Спасибо, – Крис поймал себя на мысли, что по какой-то причине улыбался. И, кажется, даже настроение немного поднялось, – его так Лиам назвал.

– Лиам?

– Мой брат.

– Брат?! – Марк так удивился, что даже остановился посреди тротуара.

– Представляешь, у меня есть брат! – Крис уже улыбался во все зубы. Так приятно, когда тебя слушают.

– С каких пор у тебя есть брат?

– Да вот второй месяц как. Ночь, сижу дома один, как всегда, умираю от тоски, как вдруг стучатся в дверь. Врать не буду – я испугался. Мало ли кто будет стучаться в двадцать три часа? А в городе к тому же растет число преступлений.

– Ну да, – с серьезным видом кивнул Марк.

– Представился Лиамом, мой сверстник, старше всего лишь на час, очень похож на меня, только более спортивный, ухоженный, добрый. Красавец тот еще.

– Очень хочу с ним познакомиться, – изумленно проговорил приятель. Неподалеку впереди подъехало такси; Крис заметил, как из него вышла знакомая фигура. Он поспешил к нему, ни о чем не сказав Марку и оставив того одного.

– Доктор Харт! – остановил Крис вышедшего из такси мужчину. Тот был слегка озадачен встречей.

– Лиам?

Крис обернулся – ему показалось, что доктор только что произнес имя брата, но все же не придал этому особого значения.

– Рад вас встретить, вы уже вышли из отпуска или еще собираетесь?

– Отпуск? Я не уходил в отпуск.

– Как это не уходили? Я звонил к вам в клинику, мои таблетки кончаются.

Доктор молча пристально смотрел, будто анализировал, подбирал слова:

– Крис, тебе следует прекратить прием лекарств.

– Что это значит? Тогда я буду мучиться и умру в муках.

– Ты не умрешь, Крис. Ты просто уснешь, но будешь жить.

– Я вас не понимаю, доктор.

– Крис, мы на днях с тобой все обсудили, помнишь? Мы решили, что так для тебя будет лучше.

– Я ничего из этого не помню. Что значит – будет лучше? Что значит – не умру? Вы ведь сами сказали, что у меня саркома!

– Ничего подобного не было, это все иллюзия твоего сознания.

Нарастающая тревога охватила Криса, дыхание участилось и появилась паника.

– Ты асоциален, замкнут, полон ненависти и слабости, но Лиам совсем другой. Он хочет лучшего для тебя.

– Почему вы говорите о моем брате? Откуда вы знаете его?

– Лиам – это ты, твой внутренний брат, твоя опора в этом мире.

– Я не понимаю вас, доктор.

– Нет никакой опухали в твоей голове, и я не тот врач, о котором ты думал. Я профессор-психотерапевт. Ты обратился ко мне два месяца назад с множеством патологий, я обнаружил в твоем сознании другую личность, которая зародилась, чтобы спасти твою жизнь. Признаюсь, я поступил опрометчиво, непрофессионально. Сначала я пытался помочь именно тебе, но когда мне удалось поговорить с Лиамом лично, я пришел к выводу, что проще всего, чтобы спасти тебя, дать ему жить.

– Эти таблетки – что они сделали со мной?

– Лекарство дает власть над телом тому, кто примет их будучи в сознании.

– Все это время… все это время Лиам пытался овладеть мною? Поэтому таблетки кончались так быстро, поэтому я не мог вспомнить, как принимал их? Я думал, Лиам – мой брат…

– Он и есть твой брат. Он твой брат даже выше, чем любой другой брат, ведь он внутри тебя, ведь ты и есть он.

– Почему вы так со мной поступили? Вы же убиваете меня…

– Прости, я поступил жестоко, но, пойми, так будет лучше для тебя и всех вокруг.

– Будет лучше, если меня не будет?

– Будет лучше, если всем будет руководить он, а не ты.

– Но почему вы все это рассказываете мне?

– Потому что уже поздно что-то менять. Он стал лидером в твоем теле, он умеет правильно использовать ваши знания, он более смелый, компетентный, ответственный. Он – твой архетип, лучший вариант того, каким мог быть ты.

– Нет, этого не может быть. Сраные ублюдки, вы все это время обманывали меня! – Крис начал отступать, в голове все перемешалось.

– Смирись, Крис. Ты в любом случае хотел умереть, не было желания жить и быть лучше. Тобой владела ненависть, а им владеет миролюбие.

Внезапно Крис бросился на доктора, схватил его за шиворот и выкрикнул:

– Вы разочаровали меня. Люди только и умеют разочаровывать!

– Это не люди тебя разочаровали, это ты разочаровал людей, – доктор медленно поднял руку и указательным пальцем ткнул Крису в лоб, – поэтому здесь Лиам. Без него ты – угроза для общества, опасен для себя и окружающих.

– Нет, вы не понимаете. Это не я болен, а общество… Оно меня заразило.

Крис моргнул и очнулся посреди другой улицы. Доктора здесь не было, Марка тоже, улица совсем другая. Снова этот «скачок». Куда он шел? Откуда?

Он оглянулся, узнал адрес и пошел в сторону дома.

Если телом владеет тот, кто принимает таблетки во время сознания, то им будет Крис!

Через несколько минут по дороге домой он встретил своего начальника. Крис уже готовился к глупейшим вопросам о том, где пропадал, ждал кучу упреков и угроз об увольнении.

Боб, на удивление, был в приподнятом настроении, когда заметил Криса.

– Ах, Крис? Как ты? – Боб улыбался, подошел ближе и даже приобнял подчиненного.

– В порядке, – неуверенно и ошеломленно ответил Крис.

– Твоя недавняя статья была просто великолепна! Ты что же – целишься на звание лучшего работника года? Гляди, у тебя это выходит!

Что? Работника года? Он же там не появлялся почти неделю! И тут все стало на свои места: Лиам делал все за Криса, пока тот дремал.

– Простите, мне пора бежать!

Боб стоял в недоумении, глядя вслед своему лучшему работнику: «Какой-то он потерянный. Надеюсь, это не повлияет на работу».

* * *

Подойдя к дому, Крис вдруг остановился. Высокий дом викторианского стиля почему-то давил на него, вызывая тревогу в глубине души. Голос в внутри предостерегал не входить. Предупреждал, что он может оттуда больше не выйти, но он знал, что, чтобы выиграть битву, ему нужно войти и встретится с врагом лицом к лицу. Нужно обязательно принять таблетки.

С минуту мешкая, он все же зашел.

Лиам стоял спиной к Крису, перед ним был пес, подавал лапу и получал лакомства.

– Тебя нет, – прошептал Крис так тихо, что было нереально услышать. Но Лиам услышал.

– Я ведь здесь, перед тобой.

Крис не ответил и направился к тумбочке за таблетками. Открыв, начал рыться в ней, но не мог найти, хотя точно помнил, что оставил их там.

– Я их спрятал, ты ничего не найдешь.

Крис не отвечал.

– Эти таблетки – как жизнь, в которой ты пребывал. Постоянно искал себя, но не мог найти.

– Тебя нет, тебя нет. Это безумие.

– Если в жизни мы окружены страданиями, то в здоровом рассудке мы окружены безумием.

Крис метался из стороны в сторону, переворачивал все вверх дном, чтобы найти чертовы лекарства. Лиам ходил рядом и нашептывал:

– Смирись, ты проиграл. Я дождусь, пока ты уснешь, возьму тело под контроль и выпью таблетки. И больше ты никогда не возьмешь контроль над телом.

– Это неправильно. Как давно я сошел с ума? Эта собака тоже ненастоящая? Почему у меня часто болит тело? Что ты делал со мной, пока я был без сознания?

– Расширяется горизонт и появляются силы даже против воли, у того, кто решил более не дорожить собственной жизнью. А мышцы болят потому, что я всего лишь занимался в спортзале. Все, что ты видишь вокруг, настоящее.

– Но тебя нет!

– Я тоже настоящий. Ты ведь меня слышишь, чувствуешь, видишь.