Текст книги "Синий. Сапфировая загадка"

5. Что может быть лучше блинчиков?

Квартира, где Альфонс принимал семейство Интригио, находилась прямо над его мастерской.

– Прошу! – воскликнул он.

Знаменитый ювелирный магазин «Жезекель» состоял из трёх изящных зальчиков с витринами, окна магазина выходили на Вандомскую площадь. Жемчужно-серое ковровое покрытие, витринные шкафы из капа и хрусталя и негромкая классическая музыка дополняли изысканную атмосферу мастерской.

– Бронированные стёкла! – пояснял Альфонс, порхая из зала в зал. – Охрана из Французского легиона двадцать четыре часа в сутки. Два проверенных человека на обслуживании клиентов… – Маркус окинул подозрительным взглядом двух девушек за стойкой, но расплылся в широкой улыбке, когда одна из них протянула ему карамельки на серебряном блюдечке. – И перед закрытием магазина все драгоценности отправляются в хранилище, где вас ждёт самое интересное.

Они свернули в узкий коридор и, спустившись по небольшой лестнице, оказались у входа в комнатку без окон.

– Судите сами: камера из стали и железобетона, в которую можно попасть, лишь пройдя двойной биометрический контроль с проверкой отпечатков пальцев и радужной оболочки глаза.

Альфонс указал присутствующим на небольшой тёмный экран в стене.

– Я единственный, кто может сюда войти, понимаете? – сказал Альфонс. – И в доме живу только я!

– Что скажешь, воробушек? – обратилась Бина к Зельде, семейному эксперту по технологиям.

– Высшее качество, – отозвалась девочка, внимательно рассматривая монитор рядом с бронированной дверью. – Новейшие технологии.

– Разумеется! – прогремел Альфонс. – Я же вам сказал: это шведская фирма «Секурспакк», лучшая в мире!

Ювелир приложил руку к экрану, чтобы продемонстрировать систему в действии. Устройство засветилось слабым голубоватым сиянием, затем трижды тоненько пикнуло, после чего экран стал ярко-зелёным. Бронированная дверь с металлическим скрипом откатилась, открывая проход в сейф. Альфонс нажал кнопку – и дверь вернулась на место.

– Прошу, теперь попробуйте вы! – обратился Альфонс к Бине.

Госпожа Интригио произвела те же манипуляции, однако под её ладонью экран загорелся не зелёным, а ярко-красным, дверь не сдвинулась с места, зато сработал оглушительный звуковой сигнал, который Жезекель отключил, помахав перед экраном магнитной карточкой.

– Теперь понятно?

Когда Альфонс снова открыл дверь, гости сделали пару шагов и оказалась перед второй бронированной дверью, идентичной первой. Жезекель приблизил к экрану правый глаз, и всё произошло, как в первый раз: трижды раздался тонкий звук, загорелся зелёный свет, и дверь открылась.

– Действительно внушительно… – заметила Бина, когда процедура закончилась.

Теперь они находились непосредственно в хранилище. Оно представляло собой комнату четыре на четыре метра, посередине которой стоял стол, а вдоль стен высились шкафы с ячейками разного размера.

– Очень внушительно! Я тоже так всегда думал! – всхлипнул Жезекель, подойдя к столу, на котором стояла обтянутая зелёным бархатом шкатулка – достаточно большая, чтобы в ней мог поместиться теннисный мяч. Откинув украшенную гербом Цирленштейна крышку, ювелир продемонстрировал пустующее нутро шкатулки. – Как такое могло случиться…

– С представителями «Секурспакк» вы уже связались? – деловито осведомился Маркус, продолжавший вести записи.

– Пока нет… – вздохнул Жезекель. Переведя глаза на Ласло, он с надеждой произнёс: – Отец всегда говорил, что если мне случится оказаться в отчаянной ситуации, то первым делом я должен обратиться… к вам. – Он показал присутствующим визитку с вопросительным знаком и секретным адресом тёти Эдны, старейшего члена семейного клана, от которой и был получен известный жёлтый конверт. Жезекель продолжал более тихим, почти заговорщицким тоном. – Я ни в коем случае не могу допустить, чтобы информация о пропаже просочилась в прессу. Понимаете?

– Разумеется, – кивнул Ласло. – Для этого мы и здесь. И, пожалуй, нам не стоит терять время, мой дорогой Альфонс. Так что начнём прямо сейчас. Нет ли случайно на входе в хранилище телекамеры?

Альфонс убрал в карман визитную карточку тёти Эдны и указал пальцем на чёрную точку на потолке.

– Разумеется, есть и, само собой, суперсовременная. Когда я вхожу, сигнализация автоматически отключается. В противном случае достаточно даже мухе пролететь, и телекамера тут же засечёт движение, а система охраны заблокирует все двери. Никто не войдёт и не выйдет. Разблокировать систему могу только я.

– Скажите-ка, а камера ведёт запись в непрерывном режиме? – спросила Зельда.

– Да, на протяжении целой недели, – ответил Альфонс. – Затем старая запись стирается, и начинается новый цикл.

– Значит, у нас ещё есть записи…

– Если кража произошла тогда, когда я это заметил, – три дня тому назад, – то да.

– Стоит взглянуть на все записи, – кивнула Бина.

– Я покажу их вам, но это ничем не поможет. Сигнализация не срабатывала. Ни три дня назад, ни раньше. Она НИ РАЗУ не звенела.

– Ни разу… не… звенела, – записал Маркус в своём блокноте. – Возможно, «Секурспакк» мутит воду. И это уже вторая зацепка.

– Не исключено, – отозвался Жезекель. – Вы сами слышали сигнализацию. А ведь я уменьшил громкость на три деления. Когда они приезжали устанавливать охранную систему и испытывали её, сигнализация звенела так громко, что её, наверное, даже в Марселе было слышно!

Бина, потеряв терпение, вышла из хранилища и подала знак Имоджен, облокотившейся на первую дверь, снять наушники, которые девушка уже успела опять надеть.

– А вы, синьорина, ничего не хотите сказать? – довольно резким тоном обратилась она к дочери.

– Вообще-то мне есть что сказать: почему бы нам не отправиться поесть блинчики? – ответила та с лучезарной улыбкой.

* * *

Ах, Париж! Его солнечные сады и голуби острова Ситэ, теснящиеся вокруг туристов, которые фотографируют фасад Нотр-Дама.

Маркус и Зельда, подгоняя друг друга, скакали носами кверху по аллеям парка вокруг собора. Их поразил вид башен и стрельчатых арок грандиозного строения, которое выглядело старинным и вместе с тем современным, словно готовый к старту космический корабль.

Интригио позволили себе эту короткую прогулку, ведомые неутомимым чутьём Ласло: перейдя маленький мостик Сен-Луи, они нырнули на узкую улочку и вскоре остановились перед входом в «Крепери Ле Ли Даржан» – лучшую в городе блинную, по мнению отца семейства. В ней было не больше восьми столиков и немало посетителей, но стоило Ласло вынуть из портмоне серебристую карточку и продемонстрировать её официанту, который в свою очередь показал её хозяину, как волшебным образом для семейства тотчас образовалось свободное местечко. Маркус и Зельда обменялись сочувственными взглядами: эта гастрономическая привилегия была ещё одной семейной реликвией, о которой они ни разу не слышали.

– Итак, – размеренно произнёс Ласло, когда все уселись. – Вклад нашей дочери-подростка в расследование пока нулевой. Но должен признать, что мысль о блинчиках была совершенно гениальной.

Имоджен, сидевшая напротив отца, скривила лицо и занялась изучением меню, где выискала блинчики с лимоном.

– Ну, что думаешь, па? – спросила Зельда, когда всем принесли ароматные крепы[6]6
  Крепы (фр. crêpe) – тонкие бездрожжевые блинчики, характерны для французской кухни.


[Закрыть].

Ласло тотчас же откусил от своего блинчика и тихонько простонал от наслаждения, после чего вытер пальцы салфеткой и ответил:

– Как сказал твой брат, стоит присмотреться к этому страховому агенту…

– Планшону! – уточнил Маркус, сверившись с блокнотом.

– Затем нужно тщательно обследовать ювелирную мастерскую и дом, а также проверить всех, кто имеет туда доступ.

– Господин Альфонс утверждает, что он живёт в доме один.

– О, это так похоже на мужчин… – усмехнулась Бина, но, поймав косой взгляд Ласло, поправилась: – На некоторых мужчин, я хотела сказать. По их мнению, они живут одни, дом убирается сам собой, кровати застилаются по мановению волшебной палочки, рубашки сами себя гладят… То, что он живёт по-холостяцки, не значит, что нет списка обслуги, поваров, официантов, уборщиц, водителей и охранников, которые входят и выходят из дома. Всех этих людей он, разумеется, считает невидимками.

– То же относится и к Тибо… – заметила Имоджен, бросив на родителей колкий взгляд.

Маркус и Зельда вспыхнули.

– Тибо не человек-невидимка!

– А мы не ювелиры на грани банкротства, коли уж на то пошло, – перебил их Ласло, пока спор не разгорелся. – Мы с вами заняты расследованием, и я считаю, что нам нужно собрать больше информации об этой шведской суперсистеме безопасности. Например, ты, дорогая…

– Дай-ка угадаю, – улыбнулась Бина Интригио. – Я могла бы прикинуться ветхой занудной графиней, которая тревожится за свои горы драгоценностей, позвонить в «Секурспакк» и послушать, что они предложат…

– Великолепно, – одобрил Ласло. – А ты, Зельда…

– Я могла бы заняться архитектурой системы безопасности, если ты, конечно, сможешь держать Маркуса на достаточном расстоянии от меня, чтобы не получилось короткого замыкания. И в любом случае предупреждаю вас: я не уверена, что смогу вычислить все возможные backdoor, trapdoor или zero exploit…

Бодрая улыбка господина Интригио сменилась на растерянную, пока наконец не пришла на помощь Имоджен:

– Папа, это значит «слабые места».

– Ну, конечно… Разумеется, – кивнул Ласло, возвращаясь к блинчику. – И ты говоришь, ты не уверена, что сможешь обнаружить эти слабые места, воробушек?

Зельда, закончив художественное разрезание своего блина, пожала плечами.

– Я никогда не работала в бюро информационной безопасности, па… Тут нужен настоящий эксперт!

– Чудесно! – обрадовался Ласло, кивнул официанту и заказал café au lait[7]7
  Café au lait (фр.) – кофе с молоком.


[Закрыть].

Дочь недоумённо смотрела на отца из-за стёкол больших очков.

– Па? Что значит «чудесно»?

– «Чудесно» значит, что это не проблема. И знаешь, почему? Потому что у Интригио всегда есть козырь в рукаве, дочурка, и на этот раз у нас их целых два!

* * *

– Это вам не Эйфелева башня, детки, запомните: настоящее сердце города здесь! – воскликнул Ласло чуть позже, когда они шли по улице Монторгёй мимо овощных лавочек, boulangerie[8]8
  Boulangerie (фр.) – булочная.


[Закрыть] с горячим хлебом, кондитерской «Сторер[9]9
  «Сторер» (фр. Stohrer) – старейшая парижская кондитерская, основанная в 1730 году Николя Сторером, главным кондитером короля Франции Людовика XV.


[Закрыть]», рыбных лавочек с горами моллюсков и раковинами на подносах со льдом. Тут и там пестрели бистро со столиками на улице, где посетители наслаждались кофе, болтая со спутниками или просто наблюдая за прохожими.

Интригио пересекли бульвар и затем по переулкам дошли до дома № 49 по улице Сен-Совёр. Там Ласло позвонил в домофон.

– Ласло и Бина! – представился он в латунную решётку, как только ему ответили. – Юные господа Мишель и Морис ожидают нас!

Через несколько мгновений голос в домофоне ответил:

– Простите, но сегодня их нет дома!

– Как это нет дома? Я звонил им по пути сюда.

– Проверьте ещё раз, пожалуйста, – решительно вмешалась Бина. – Мы родственники, и мне кажется весьма странным, что…

– Я знаю, что вы их кузены, но… – ответила горничная. Заметив, что только что проговорилась, она недовольно буркнула: – Юным господам пришлось отлучиться по срочному делу и…

Бина выпрямилась, подперев руками бока с видом человека, который понял, что происходит.

– Ласло? – вопросительно посмотрела она на мужа.

Тот в задумчивости разглаживал усы.

– Козыри у нас что надо, поздравляю, – съязвила Имоджен.

– Куда подевались твои брат с сестрой? – поинтересовалась в ответ Бина.

Они огляделись. Младших Интригио не было видно.

* * *

– Тсс!

– Я ничего не говорил!

– Тебя всё равно слышно!

– Но я только дышу!

– Дыши тише!

– Тебе легко говорить! Ты умеешь ходить, как привидение!

– Ну хотя бы не пыхти, как раненый слон! Тихо, говорю же!

– Если ты будешь продолж…

Рука сестры зажала Маркусу рот. Как только Зельда поняла, что кузены не настроены общаться с ними, они с Маркусом нырнули в переулок, обогнули квартал и, выйдя на параллельную улицу Гренета, встали наготове у двери, которая, по их расчётам, была чёрным ходом из того самого подъезда, куда звонили их родители.

– Пмйм мстрл з… – попытался подать голос Маркус из-под ладони сестры.

– Что-что? – Зельда убрала руку.

– Я говорю, что, по-моему, мы не на тех засаду устроили.

Зельда ничего не ответила, но снова зажала брату рот.

Тем временем кто-то стал открывать изнутри дверь подъезда, но та поддалась не сразу.

Наконец Мишель и Морис вышли из дома, огляделись по сторонам и прошли в каких-то десяти сантиметрах от Зельды и Маркуса, даже не заметив их. Маркус удивлённо вытаращил глаза. Талант Зельды и вправду работал!

В этот момент девочка протянула руку и коснулась в трёх местах плеча одного из кузенов. Тот даже не обернулся на этот жест.

– Тннв нлжл…

Зельда убрала руку.

– Ты на него наложила ещё и Касание Призрака дядюшки Харди!

– Именно! – сверкнула глазами девочка. – Так что теперь они от нас не скроются! Помнишь, какой ещё трюк был у дядюшки Харди?

– Гипнотизирующий чих?

– Другой!

– Боковой кувырок?

– Зеркало!

Маркус проводил взглядом двух удаляющихся молодых людей. Они явно были довольны, что никто не заметил их бегства.

– Хочешь попробовать Зеркальную Слежку? Думаешь, справишься?

– Конечно!

Они были на спецоперации, а ведь именно для этого операции и нужны: опробовать в деле всё то, что юные Интригио до сих пор изучали только по фамильным учебникам или в чём упражнялись дома в дождливые выходные на глазах у Тибо и Орвиля.

Буквально за пару секунд они изучили походку кузенов, а затем повернулись к ним спиной и зашагали в противоположном направлении.

Именно в этом и заключалась Зеркальная Слежка дядюшки Харди Интригио, один из девяти способов слежки, описанных во втором томе его пособия «Идеальный сыщик». Согласно этому методу, сыщик, правильно исполнив Касание Призрака, мог заставить преследуемого двигаться в определённом направлении, перемещаясь сам в направлении прямо противоположном, словно между ними находилось некое зеркало.

Именно это и сделали Зельда и Маркус: пройдя некоторое расстояние прямо, они свернули налево.

Так они вывели кузенов прямо на улицу Сен-Совёр, где те столкнулись с остальными членами семьи.

– Кузены! Какое совпадение! А мы как раз шли к вам! – расплылась в улыбке Бина, увидев их растерянные лица.

Молодые люди не могли взять в толк, почему решили свернуть сюда, и один из них, Морис, нервно потирал плечо.

– О, это вы… какой приятный сюрпри-и-из! – в унисон протянули они. – А мы как раз гадали, когда вы приедете!

– Гадали, сбегая через чёрный ход? – спросил Маркус, показавшийся вместе с Зельдой из-за родительских спин. Брат с сестрой дали друг другу «пять» в честь удавшегося трюка дядюшки Харди, что не ускользнуло от их отца.

– Марионетка? – спросил он детей.

– Зеркало! – ответила Зельда.

– Великолепно, – похвалил Ласло.

Кузены-французы тем временем от растерянности утратили дар речи. В затянувшемся молчании только Имоджен чувствовала себя в своей тарелке. Она окинула оценивающим взглядом их в меру узкие джинсы, футболки в тонкую, но не слишком, полосочку и заключила, что их «лук[10]10
  «Лук» (от англ. look) – стильный, продуманный образ.


[Закрыть]» одобрили бы все её любимые фэшн-блогеры – а затем решительно бросилась их обнимать.

– Я так много слышала о вас!

– Правда? И что именно? – без особой радости спросили кузены.

– Может быть, продолжим беседу более… приватно? – предложил Ласло, кивнув на по-прежнему закрытую входную дверь под номером «49». – Раз уж мы наконец встретились?

6. Кто доверяет этой парочке?

Дом Мишеля и Мориса был обставлен в стиле, который Имоджен, воодушевлённо осмотревшись вокруг, назвала «minimal». Это означало, что мебели практически не было. Матрасы лежали прямо на полу. Вместо кресел или диванов стояли мягкие бесформенные мешки и неудобные угловатые лавки. Странные вытянутые скульптуры по углам комнаты на поверку оказались колонками стереосистемы, а одну из стен почти целиком закрывал экран телевизора.

В комнате было так много наушников, синтезаторов, микрофонов и компьютеров, что Маркус, вспомнив о своём таланте, подумал, не выйти ли ему на террасу.

– Итак… – начал Морис (или, может быть, Мишель?). – Что новенького в семье?

– Да! Какими судьбами вы в Париже?

Кузены предложили гостям зелёный чай на воде с острова Фиджи, но все дружно отказались. Бина вкратце изложила причины, которые привели их сюда, но только когда она произнесла название «Секурспакк», во взглядах молодых людей мелькнуло оживление.

– Ах, да, конечно, – отозвался Мишель или, может быть, Морис.

– Вы их знаете? – с надеждой спросила Зельда.

– Да, слыхали о таких… – пробормотали оба с тем же энтузиазмом, с каким обычно говорят о квитанциях для оплаты штрафов.

– К слову о слухах… – вставила Имоджен. – Правы ли мои родители, утверждая, что вы классные музыканты?

– Имми, прошу тебя, – вздохнул Ласло. – Хотя бы на пару секунд ты можешь сосредоточиться на расследовании?

Так или иначе, было похоже, что Мишель и Морис не расположены говорить о музыке.

– Пожалуй. У нас был электронный дуэт «Double Emme[11]11
  Double Emme (фр.) – «Двойная „М“».


[Закрыть]». Треки по 56 минут и всё такое, – ответили братья, обменявшись взглядами, в которых читалась толика досады.

– Круть, – прозвучал одинокий ответ Имоджен.

Бина неслышно кашлянула – треки по 56 минут больше никого из семьи Интригио не заинтересовали.

– Мы говорили о «Секурспакк»… – вернулась она к теме разговора. – Нам очень нужно, чтобы вы посмотрели, как работает система, которую они установили у Альфонса. Сможете?

– Ну, можно…

– Только, видите ли… Дело в том, что…

Имоджен тем временем набрала в поисковике «Double Emme» и обнаружила, что у них пять звёзд из пяти на «Fancy Dancy», её главном музыкальном ресурсе. В рецензии говорилось, что музыка их «интимна, притягательна, сложна». А на авторитетном для Имоджен сайте «Vecchiume Cool» дуэт «Double Emme» фигурировал в категории «можно слушать без опасений».

– Ух ты! – не удержалась она от возгласа, снова прервав беседу. – Мне очень нужно поговорить с вами втроём!

– ИММИ!

– Ну папа! Ты не понимаешь!

– Это ты не понимаешь. Мы здесь находимся по весьма конкретному делу. И, поверь мне, это дело – НЕ твоё злосчастное шоу музыкальных талантов. Что вы говорили, молодые люди?

– Нет, ничего…

– Информационная безопасность – это, знаете ли, такая сложная штука…

Кузены-компьютерщики продолжали бормотать что-то невразумительное в течение добрых пяти минут под невозмутимыми взглядами Ласло и Бины. Супруги Интригио, за долгие годы практики научившиеся различать тончайшие грани человеческой души, уже поняли, что эти двое пытаются уцепиться за любую возможность не помогать им, невзирая на давний договор о взаимопомощи, который позволял семейству Интригио преуспевать на протяжении столетий. С другой стороны, когда Ласло сказал про «злосчастное шоу музыкальных талантов», тень подлинного ужаса пробежала по лицам этих двадцатилетних оболтусов. Возможно, они ещё помнили какую-то давнюю семейную встречу, где они выяснили, что голос у их кузины Имоджен – как у макаки с ларингитом.

Оставалось два варианта. Три, если считать непревзойдённый талант Маркуса приводить в негодность любые электронные устройства. Супругам Интригио хватило одного взгляда друг на друга, чтобы принять решение.

– Мальчики правы, Ласло, – вздохнула Бина. – Не стоило досаждать им этими проблемами.

– Ты так считаешь, дорогая? – в тон ей отозвался Ласло. – Впрочем, да, ты права… Действительно, кого может увлечь скучное дело господина Альфонса? А у вас есть общие интересы – музыка, – заключил он, препоручая Имоджен племянникам.

Морис и Мишель подпрыгнули на своих угловатых дизайнерских табуретках.

Бина плавным движением танцовщицы поднялась с кресла-мешка.

– Что ж, мы вечерком за тобой заедем, Имми. У Мишеля и Мориса, полагаю, найдётся для тебя немало советов, как войти в мир поп-музыки! А о расследовании не беспокойся, им займёмся мы и твои брат с сестрой.

Маркус и Зельда вскочили на ноги, Мишель и Морис сделали то же самое.

– Эм-м… а я как раз считаю, что нам следует взглянуть на эту охранную систему! Вы ведь в Париж приехали не просто так, а на миссию, – предложил Мишель (или, может быть, Морис).

– Согласен! – поспешно подтвердил второй брат. – И потом, для нас, Интригио, семья превыше всего, не правда ли?

– Эй! Я тоже член семьи, и мне надо дать вам послушать двадцать восемь песен, – запротестовала Имоджен, угрожающе размахивая у них перед носом телефоном со своими аудиозаписями.

– Да, но… этим можно заняться после, верно? – сказал Морис (или Мишель), устремляясь к выходу.

– Тогда пойдёмте? – предложил Мишель (или Морис), распахивая входную дверь.

* * *

– Итак, вы мне гарантируете, что эти молодые люди имеют безупречную репутацию? – спросил Альфонс Жезекель, когда семья Интригио вернулась в галерею в сопровождении двух компьютерных гениев. – Что они не из тех цифровых пиратов, которым только дай коснуться своего компьютера – и они потом и тостером твоим заправлять будут?

– Интригио есть Интригио, мой дорогой Альфонс, – ответил Ласло с уверенной улыбкой. – С Морисом и Мишелем вы как у бога за пазухой, гарантирую.

Альфонс всё ещё сомневался. В особенности из-за их манеры одеваться: этих джинсов в обтяжку и нелепых футболок в полоску! Не говоря уж о висящих гроздями из карманов проводах.

Но в этот момент из динамиков полилась меланхолическая мелодия Шопена, и взгляд Альфонса упал на грациозную вывеску, гласившую:

Ювелиры Жезекель, творим чудеса с 1664 года

При мысли, что он будет последним в династии – тем, кто развалил компанию, просуществовавшую добрых два десятка поколений, – Альфонс содрогнулся, и, похоже, сомнения по поводу кузенов Интригио в этот момент исчезли из его головы.

– Хорошо, господа! Тогда давайте приступим, – решил он, провожая Мишеля и Мориса в небольшую компьютерную комнату.

Молодые люди взглянули на тихонько гудевшие в полутьме терминалы, сели за компьютер и бойко застучали по двум клавиатурам. Затем они начали доставать из карманов разнообразные кабели и флешки и использовали их, чтобы обойти загрузочную систему компьютера и скопировать от первого до последнего бита данные охранной системы магазина. Всё это было сделано под патетические аккорды «Героической симфонии» Бетховена.

– Готово, – хором сказали Морис и Мишель, когда копирование завершилось.

– Что-нибудь выяснили? – спросила Зельда, пытавшаяся уследить за их манипуляциями.

– У них стоит скринсейвер с рыбками, – лениво зевнув, ответил Мишель.

– Точно. Сто лет уже их нигде не видел, – с лукавой улыбкой отозвался Морис. – Теперь требуется deep data analysis – глубокий анализ данных, который мы можем сделать только у себя дома на своих компьютерах.

Зельда прищурилась за стёклами очков, как бы желая сказать: «Я не верю ни единому вашему слову, лоботрясы вы этакие!»

Ласло придерживался того же мнения, но, будучи более дипломатичным, положил Морису руку на плечо и сказал:

– Прекрасно, юноши. Полагаю, что дело довольно деликатное и вы предпочли бы работать в одиночестве, верно?

Имоджен фыркнула.

– И полагаю, что к вечеру вы предоставите нам детальный отчёт, не так ли? – Произнося эти слова с самой доброжелательной улыбкой на лице, Ласло одновременно легонько нажал на плечо Мориса и произвёл едва заметное движение пальцами – жест совершенно невинный для неискушённого наблюдателя. Но те немногие тибетские монахи, которые ещё знали этот приём, называли его «хваткой умирающего сокола».

По лицу Мориса пробежала судорога, и оно побледнело ещё больше обычного. Он кое-как сумел протянуть флешку брату и промямлил:

– К вечеру, кузен Ласло… Обещаю!

С этим Ласло Интригио отпустил кузена, удовлетворённый результатом.