Текст книги "Ренуар. Частная жизнь"
Автор книги: Барбара Эрлих-Уайт
Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
В Неаполе Ренуар и Алина остановились в гостинице «Тринакриа» по адресу: Пьяцца Принчипесса Маргарита, 11, – там они, с перерывами, жили два следующих месяца. Они съездили на Капри, где поселились в отеле «Лувр»[451]451
Ренуар – Берару, Капри, 26 декабря 1881, взято из: Hotel Drouot sale catalogue, 16 February 1979, no. 72.
[Закрыть]. Оттуда Ренуар написал Мане, высказав надежду, что его скоро представят к ордену Почетного легиона[452]452
Ренуар – Мане, Капри, 28 декабря 1881 // White. Renoir’s Trip to Italy. P. 348.
[Закрыть]. Кроме того, они с Алиной съездили в Сорренто. В середине января Ренуар посетил Калабрию, а потом Палермо – там он написал портрет Вагнера, недавно закончившего оперу «Парсифаль». Вернувшись в Неаполь и пробыв там неделю, Ренуар с Алиной сели в поезд, идущий во Францию. 23 января 1882 года они поселились в отеле «Бэн» в Эстаке, под Марселем.
Все художники стремились в Италию, где можно было изучать классическое наследие прошлого. Так поступали не только предшественники Ренуара, но и некоторые его друзья. Ренуар, которому уже исполнилось сорок, поздно припал к этому источнику вдохновения – Дега еще в двадцать один уехал в Италию на три года, а Мане на третьем десятке побывал там дважды. Моризо ездила в Италию за год до Ренуара, но ей пришлось преждевременно вернуться – заболела ее дочь[453]453
Monneret. L’Impressionnisme et son epoque. Vol. 2. P. 90.
[Закрыть]. Ренуар все еще трепетал перед увиденным, когда в конце 1883 года написал Дедону, тоже собиравшемуся в Неаполь: «Обязательно осмотри музей Неаполя. Не картины маслом, а фрески. Проведи там всю свою жизнь»[454]454
Ренуар – Дедону, без места, без даты [декабрь 1883] // White. Renoir’s Trip to Italy. P. 350.
[Закрыть].
Как и в Алжире, Ренуар много писал в Италии: ему необходимо было регулярно отсылать работы и агенту, и в мастерскую. Да и другие постоянно уговаривали его работать в поездке, – например, в письме от Мане сказано: «Я уверен, что ты вернешься со множеством работ, очень самобытных и занимательных… привози побольше полотен»[455]455
Не опубликовано, Мане – Ренуару, без места, 30 декабря 1881, частное собрание.
[Закрыть]. Ренуар надеялся, что станет писать итальянцев, но, как и в Алжире, с натурщиками возникла проблема. Он пишет Дедону: «Чтобы уговорить кого-то позировать, нужно проявить невероятное дружелюбие, а кроме того, знать язык»[456]456
Ренуар – Дедону, Неаполь, без даты [декабрь 1881] // White. Renoir’s Trip to Italy. P. 348.
[Закрыть]. Ренуар итальянского не знал. Тем не менее несколько изображений местных жителей он все-таки написал: в Венеции – два этюда женской головы, в Неаполе – голову девушки, «Мать с ребенком»[457]457
Dauberville. Vol. 1. Pl. 439, 480, 438, 255 соответственно.
[Закрыть] и «Итальянку с тамбурином»[458]458
White. Renoir’s Trip to Italy. Pl. 24.
[Закрыть].
За два месяца пребывания в Италии Ренуар создал всего один портрет – Вагнера по заказу Жоржа Шарпантье. Когда Шарпантье получил эту картину, Ренуар написал ему: «Если написанный мною портрет Вагнера Вам понравится и Вы захотите добавить к нему пояснительную надпись, можете сказать, что портрет выполнен в Палермо 15 января 1882 года, через день после того, как Вагнер закончил „Парсифаля“»[459]459
Dauberville. Vol. 2. Pl. 1253; Ренуар – мадам Шарпантье, без места, без даты // Renoir et la famille Charpentier. P. 38.
[Закрыть]. Завершив работу над портретом, Ренуар немедленно написал Шарпантье длинное письмо, где рассказал, как неуютно он чувствовал себя по ходу короткого тридцатипятиминутного сеанса: «[Я]… очень нервничал и сожалел о том, что я не Энгр». Нервность он приписал собственной робости, отметив: «…когда застенчивый человек себя накручивает, это слишком»[460]460
Ренуар – неназванному другу [Жоржу Шарпантье], без места [Палермо], 14 января 1882 // White. Renoir’s Trip to Italy. P. 350, 349 соответственно.
[Закрыть]. Жена Вагнера Козима отметила возбуждение Ренуара в своем дневнике, в записи от 15 января 1882 года: «[Ренуар] позабавил Р. [Вагнера] своей нервической манерой и тем, что все время гримасничает за работой»[461]461
Козима Вагнер, цит. по: Distel. Renoir (2010). P. 209.
[Закрыть]. Вагнер скончался год спустя, 13 февраля 1883-го, и Ренуар снял с портрета угольно-карандашную копию – ее опубликовали в La vie moderne 24 февраля 1883 года вместе с некрологом[462]462
Dauberville. Vol. 2. Pl. 1464. 4 года спустя Шарпантье продали свой портрет Вагнера Роберу де Бонньеру. В 1893 г. Ренуар получил заказ на копию для Шерами и на время взял портрет у Бонньера (Ibid. Pl. 1257).
[Закрыть].
Самая значительная часть итальянских работ Ренуара – это пейзажи, где представлены известные достопримечательности. В Венеции он делал зарисовки в уже упомянутом блокноте, а также написал «Гранд-канал», «Дворец дожей», «Площадь Св. Марка», «Туман в Венеции» и «Гондолу»; в окрестностях Неаполя – «Море на Капри», «Мыс Монте», «Сорренто», «Сад в Сорренто», «Везувий утром», «Везувий вечером», а к югу от Неаполя – «Калабрийский пейзаж»[463]463
Dauberville. Vol. 1. Pl. 162, 161, 198, 163, 160, 170, 169, 165–167, 199 соответственно.
[Закрыть]. Однако основной целью поездки в Италию было совершенствование импрессионистического стиля. Ренуар был недоволен тем, что все время использует одни и те же изобразительные средства. 21 ноября, после возвращения в Неаполь из Рима, он пишет своему агенту: «Я все еще страдаю недугом экспериментаторства. Я недоволен, я стираю и стираю снова. Надеюсь, что эта навязчивая привычка отпадет; именно поэтому я и решил послать тебе весточку. Вряд ли я многое привезу из поездки, но мне кажется, что я продвинулся вперед, а такое всегда бывает после долгих периодов учебы. Все мы возвращаемся к своей первой любви, но с новыми нотками… Я – как школьник, мне нужно чисто написать целую страницу, и тут – бам! Клякса. Я все еще совершаю ошибки, а ведь мне 40 лет. В Риме ходил смотреть Рафаэля. Прекрасные работы, жаль, что я не видел их раньше. В них много мудрости и знания. Он не стремился к недостижимому, как я, но получалось красиво»[464]464
Ренуар – Дюран-Рюэлю, Неаполь, 21 ноября 1881 // Renoir. Correspondance de Renoir et Durand-Ruel. Vol. 1. P. 15.
[Закрыть]. Пять дней спустя Ренуар пишет Берару: «Я перепробовал все – писал со скипидаром, с воском, с сиккативом [загустителем] и т. д… и в итоге вернулся к тому, с чего начал. Но время от времени у меня случаются умопомрачения, которые дорого мне стоят, а никакого прогресса не дают»[465]465
Ренуар – Берару, Неаполь, 26 ноября 1881, взято из: Hotel Drouot sale catalogue, 16 February 1979, no. 70.
[Закрыть]. Чувствуется, с какими мучениями он старался изменить свой стиль.
Ренуар пытался сделать фигуры более плотными, а композиции – более упорядоченными, сохранив при этом импрессионистический подход к свету и цвету. Он надеялся, что в Италии откроет секрет «величественности», которой уже достиг Сезанн, – не исключено, что именно стиль Сезанна и подтолкнул Ренуара к поездке в Италию. Ренуар пытался воспроизводить классические и скульптурные черты произведений Сезанна, но по-своему. Что касается слова «величественность», то именно его Жорж Ривьер (возможно, с подачи Ренуара) употребил применительно к Сезанну четырьмя годами раньше, в статье для журнала L’Impressionniste за 1877 год: «Движение фигур отличается простотой и благородством… картины обладают необычайной величественностью». И еще: «Пейзажи просто завораживают… Эти работы можно сравнить с лучшими творениями Античности»[466]466
Rivière. L’exposition des impressionnistes // L’Impressionniste: journal d’art 2 (14 April 1877); воспроизведено в: Venturi. Archives de I’impressionnisme. Vol. 2. P. 316.
[Закрыть].
Ренуар в точности повторяет слова Ривьера, когда в 1881 году пишет из Италии про римские фрески Рафаэля и помпейские фрески из музея Неаполя. Мысль о простоте и величественности пришла ему сразу, едва он увидел фрески Рафаэля, и преследовала его даже двумя месяцами позже, когда он вернулся во Францию. Из Неаполя он пишет Дюран-Рюэлю о римских работах Рафаэля: «В масляной живописи я предпочитаю Энгра. Но фрески [Рафаэля] изумительны в своей простоте и величественности»[467]467
Ренуар – Дюран-Рюэлю, Неаполь, ноябрь 1881 // Correspondance de Renoir et Durand-Ruel. Vol. 1. P. 15.
[Закрыть]. В конце января или начале февраля 1882 года он так описывает мадам Шарпантье свой поход в музей Неаполя: «Итак, я останусь на солнце – не для того, чтобы писать портреты при свете, а чтобы согреться и многое рассмотреть, тогда, мне кажется, я обрету величественность и простоту художников древности»[468]468
Ренуар – мадам Шарпантье, Эстак, конец января или начало февраля 1882 // White. Renoir’s Trip to Italy. P. 350.
[Закрыть].
Основным итогом создания этих итальянских набросков стала «Белокурая купальщица», явно написанная под влиянием Сезанна, Рафаэля и помпейских фресок. Алина позировала для нее рядом с Неаполитанским заливом. Именно в этой картине Ренуар впервые продемонстрировал уникальное сочетание импрессионизма и классицизма – в этом направлении его творчество будет развиваться и дальше. Он не отказывается от импрессионизма, но дополняет его классицизмом, создавая новый стиль – классический импрессионизм. Этот синтез станет основным направлением его художественных исканий следующих тридцати восьми лет. «Белокурая купальщица» обладает классической плотностью тщательно прорисованного тела, а также внятностью и сбалансированностью пирамидальной композиции, однако она, безусловно, относится к импрессионизму благодаря заливающему ее свету, ярким разнообразным цветам и фактурному мазку. Она напоминает фреску Рафаэля «Рождение Галатеи» на вилле Фарнезина тем, что эта бессмертная обнаженная тоже как бы отделена от того, что ее окружает. Ее плотное пирамидальное тело обведено явственным контуром. Обнаженная 1881 года отличается от созданной шестью годами раньше «Обнаженной в солнечном свете» – там тело сливается с окружающей его высокой травой и приобретает свойство эфемерности. Два натюрморта, которые Ренуар написал в Неаполе, «Луковицы» и «Средиземноморские фрукты», обладают схожими свойствами[469]469
White. Renoir’s Trip to Italy. Pl. 25; Dauberville. Vol. 1. Pl. 44 соответственно.
[Закрыть]. Округлые плотные формы фруктов напоминают округлые плотные формы грудей, головы и тела купальщицы.
«Белокурую купальщицу» Ренуар продал видному парижскому ювелиру Анри Веверу, написав на полотне: «Месье А. Веверу / Ренуар. 81». Он отправил свои работы в Париж и поручил Берару заявить их на Салон 1882 года. Для выставки Ренуар отобрал две работы: «Белокурую купальщицу» и «Портрет мадемуазель Ивонны Гримпрель»[470]470
Портрет см.: Dauberville. Vol. 1. Pl. 508.
[Закрыть]. То, что комиссия отвергла «Купальщицу», но приняла портрет маленькой девочки, выглядит довольно странно. Ренуару наверняка было очень обидно, что первая же его работа в стиле классического импрессионизма была отвергнута. Однако весной 1882 года Дюран-Рюэль предложил ему написать новый вариант той же обнаженной фигуры, который впоследствии продал Полю Галлимару. На второй картине тело обнаженной очерчено еще четче[471]471
Ibid. Vol. 2. Pl. 1295.
[Закрыть]. Заказав второй вариант, Дюран-Рюэль подстегнул Ренуара двигаться в этом новом направлении. Вторая «Белокурая купальщица» оказалась даже еще более классической и монументальной, а тело на этом полотне еще отчетливее отделено от фона.
Поскольку новый классический импрессионизм родился из поиска тех свойств, которые Ренуар усматривал у Сезанна, нет ничего удивительного в том, что, вернувшись во Францию, Ренуар прежде всего посетил своего коллегу. 23 января 1882 года он пишет агенту: «Случайно встретил Сезанна, мы собираемся поработать вместе. Недели через две счастлив буду пожать Вам руку»[472]472
Ренуар – Дюран-Рюэлю, без места [Эстак], 23 января 1882 // Correspondance de Renoir et Durand-Ruel. Vol. 1. P. 20.
[Закрыть]. Ренуар собирался вернуться в Париж не позднее 7 февраля. Хотя Сезанн каждый вечер ужинал у своих родителей в Экс-ан-Провансе, жил он поблизости, в Эстаке, со своей тайной возлюбленной Гортензией Фике и их девятилетним сыном Полем Сезанном-младшим. Зная про семейную ситуацию Сезанна, Ренуар без колебаний привез к нему Алину. Они тоже обосновались в Эстаке, в отеле «Бэн», известном также как «Мэзон мистраль».
Художники работали бок о бок: Сезанн писал «Овраг рядом с Эстаком», а Ренуар – «Скалистые утесы в Эстаке», подписанные «Ренуар. 82»[473]473
О пейзажах Ренуара и Сезанна см.: White. Renoir: His Life, Art, and Letters. P. 123; Dauberville. Vol. 2. Pl. 774 (а также Pl. 775 – второй написанный там пейзаж).
[Закрыть]. Новая для Ренуара масштабная композиция, четко очерченные вершины гор и параллельные линии в пейзаже явно вдохновлены приемами, которые тогда использовал Сезанн, а также уроками фресок Рафаэля и помпейских художников. Ренуар был так восхищен работами Сезанна, что, уезжая из Эстака, прихватил несколько выброшенных Сезанном рисунков и забыл несколько своих законченных работ. Через год, в марте 1883 года, он написал Сезанну и попросил прислать ему эти картины – он хотел представить их на выставке, которую Дюран-Рюэль планировал провести в апреле[474]474
Ренуар, цит. в письме Сезанна к Золя, без места [Экс], 10 марта 1883 // Cezanne. Paul Cezanne: Correspondance. P. 209.
[Закрыть]. Много лет спустя Ренуар признался: «У меня есть несколько его [Сезанна] набросков, которые я нашел среди скал в Эстаке, где он работал. Они прекрасны, но он был так увлечен другими, еще лучшими, с которых собирался писать, что про эти забыл или, едва закончив, выбросил их»[475]475
Ренуар, цит. по: Pach. Pierre-Auguste Renoir // Scribner’s Magazine, May 1912, воспроизведено в: Wadley. Renoir: A Retrospective. P. 245.
[Закрыть].
14 февраля 1882 года Сезанн собирался в Париж. Ренуар же, который изначально намеревался вернуться в столицу неделей раньше, остался в Эстаке – он был тяжело болен. Дюран-Рюэлю он написал, что уже восемь дней лежит в постели с «тяжелейшим гриппом»[476]476
Ренуар – Дюран-Рюэлю, без места [Эстак], 14 февраля 1882 // Correspondance de Renoir et Durand-Ruel. Vol. 1. P. 21.
[Закрыть]. Состояние его все ухудшалось, и примерно 19 февраля он отправил Дюран-Рюэлю еще одно письмо: «Не могу работать из-за пневмонии»[477]477
Ренуар – Дюран-Рюэлю, Эстак, 19 февраля 1882 // Ibid. P. 23.
[Закрыть]. 24 февраля Писсарро сообщил об этом Моне («Ренуар тяжело заболел в Эстаке»)[478]478
Писсарро – Моне, Париж, без даты [ок. 24 февраля 1882] // Pissarro. Correspondance de Camille Pissarro. Vol. 1. P. 155.
[Закрыть]. В тот же день к брату приехал Эдмон Ренуар. Сезанн, обычно отрешенный от бытовых дел, тоже встревожился – 2 марта Ренуар написал Шоке: «Сезанн необычайно добр ко мне… Хочет перенести ко мне все из своего дома… поскольку сам возвращается в Париж»[479]479
Ренуар – Шоке, Эстак, 2 марта 1882, взято из: Hotel Drouot sale catalogue, 23 June 1969, no. 197.
[Закрыть].
Болезнь стала лишь одной из проблем, обрушившихся на Ренуара. 19 января 1882 года, примерно тогда, когда они с Алиной уехали из Неаполя во Францию, рухнул крупнейший французский банк «Юнион женераль» и обвалился парижский фондовый рынок. Этот обвал вызвал депрессию, которая растянулась на пять-шесть лет и привела к финансовым проблемам как у агента Ренуара, так и у всех художников. В этой связи Ренуара очень волновал вопрос продажи его работ. Эти тревоги оформились, когда он серьезно заболел, а его старые друзья-импрессионисты начали настойчиво уговаривать его поучаствовать в новой совместной выставке, – теперь они называли себя «независимыми художниками». Через два дня после сообщения о пневмонии Ренуар отправил Дюран-Рюэлю еще одно письмо – он явно раздражен и полагает, что участие в этой совместной выставке положит конец его успешной карьере модного портретиста. Сильнее всего он возражал против определения художников как «независимых» и против участия в выставке Гогена, которого воспринимали крайне неоднозначно; другое его возражение состояло в том, что, по его мнению, присоединившись к группе в марте, он потеряет право выставляться в мае-июне на Салоне 1882 года.
Ренуар понимал, что своим нынешним успехом обязан «Мадам Шарпантье с детьми», которая была выставлена на Салоне 1879 года. Благодаря доброжелательным отзывам салонных критиков он сделался модным портретистом. Вместе с импрессионистами он не выставлялся с 1877 года. После этого, как уже говорилось, его работы принимали на Салон в 1878–1881 годах. В 1878 году выставки импрессионистов не было, а по причине своего успеха на Салоне Ренуар отказался участвовать в совместных выставках 1879–1881 годов. К 1882 году сама мысль о том, чтобы оставить прибыльный Салон ради сомнительных совместных выставок, стала ему невыносима.
В разгар пневмонии, когда и агент, и друзья-импрессионисты просто умоляли его поучаствовать в выставке в марте 1882 года, Ренуар решительно отказался. Это никак не назовешь поведением робкого, пассивного человека. Агенту он пояснил: «Я не желаю ни под каким видом входить в группу, которая называется „независимой“. Основная причина в том, что я выставляюсь на Салоне, а две этих вещи несовместимы… Полагаю, что, если я выставлюсь там, [цена] моих портретов упадет на 50 %»[480]480
Ренуар – Дюран-Рюэлю, Эстак, 26 февраля 1882 // Correspondance de Renoir et Durand-Ruel. Vol. 1. P. 26–27.
[Закрыть]. Ренуар неоднократно возвращается к этой мысли: «Публике не нравится искусство, которое она считает политическим, а я в свои годы не желаю быть революционером»[481]481
Черновик, Ренуар – Дюран-Рюэлю, без места, без даты [Эстак, 26 февраля 1882], включено в: Эдмон Ренуар – Дюран Рюэлю, без места, без даты [Эстак, 26 февраля 1882] // Ibid. P. 30.
[Закрыть]. Несколько позже, еще в одном письме к агенту, он поясняет: «В Париже наберется не более пятнадцати любителей, которым может понравиться художник, не участвующий в Салоне. А таких, которые не купят и крошечного портрета, если художник там не выставляется, 80 тысяч»[482]482
Ренуар – Дюран-Рюэлю, Алжир, март 1882 [дата 1881 указана неправильно] // Ibid. P. 11.
[Закрыть]. Ренуар яростно противился тому, чтобы его заклеймили революционером или независимым, поскольку эти слова были тогда связаны в умах французов с кровавой Парижской коммуной 1871 года. Во времена, когда критики особенно злобно насмехались над его творчеством, именно из-за связи с политикой и насилием бо́льшую часть его работ называли никуда не годными. Вопрос о том, было ли искусство Ренуара того периода революционным, остается открытым. В его работах присутствовали темы современной жизни, свет, яркие цвета, радужная палитра и общая свобода, раскованность, динамичность. Однако теперь он только что ознакомился с произведениями классического искусства и стал использовать консервативные элементы, которые связали его творчество с великим наследием прошлого.
Поддавшись настоянию Дюран-Рюэля, Ренуар позволил отправить принадлежавшие маршану работы на седьмую совместную выставку – но агент обязался четко обозначить, что выставляет их он, а не сам Ренуар. Дюран-Рюэль согласился и послал на выставку 25 работ Ренуара, в том числе «Завтрак гребцов». Таким образом, когда пришла пора в мае-июне 1882 года выставляться на Салоне, Ренуар смог избежать конфликта. Впоследствии он извинился перед Дюран-Рюэлем за повышенный тон своих писем: «Я писал в самый разгар болезни. Не могу сказать, что находился в здравом уме»[483]483
Ренуар – Дюран-Рюэлю, Алжир, без даты [март 1882] // Ibid. P. 35.
[Закрыть].
Болезнь – тяжелая пневмония – достигла пика в конце февраля – начале марта, когда Ренуар сообщил Берару, что его предупредили о вреде холодной погоды: «Доктор не хочет, чтобы я возвращался в Париж… Я бы предпочел недели на три поехать в Алжир… Поработаю немного. Дорогой друг, хочу попросить Вас впопыхах об одолжении. Мне нужно получить в Марселе пятьсот франков в субботу, до 3 часов дня, поскольку в 5 уходит судно на Алжир, а я без гроша… Какой это ужас – проваляться в постели почти два месяца. Боже, болезни – такая гадость. На улице у меня кружится голова. Я сильно похудел, просто ужасно, похож на соломенное пугало. Попытался понемногу писать в комнате, но через пять минут началось головокружение. Бред какой-то»[484]484
Ренуар – Берару, без места [Эстак], без даты [конец февраля или начало марта 1882] // Benjamin. Renoir and Algeria. P. 144–145.
[Закрыть].
В поисках тепла Ренуар и Алина 5 марта, почти через месяц после начала его болезни, сели на судно, уходившее из Марселя в Алжир. Ренуар собирался пробыть там две недели, но задержался примерно на шесть. Они сняли квартиру в доме 30 по рю ла Марин, неподалеку от Порта, Большой Мечети и Мавританской аркады. Пока Ренуар выздоравливал и пытался вернуться к работе, Алина ухаживала за ним и следила за их временным жилищем. Из Алжира Ренуар жаловался Берару: «У меня постоянная лихорадка, которая никак не проходит… Не могу взяться за работу. Принимаю пилюли, от которых вроде бы эта гадость должна пройти за три дня. Посмотрим… Надеюсь вскорости написать, что мне лучше. Но все это просто невыносимо: одно выправляется, а другое начинается заново… Давно уже пора этой болезни пройти, потому что из-за недомогания я стану совершенно несносен. Надеюсь в следующем письме рассказывать о чем-то совершенно другом»[485]485
Ренуар – Берару, без места [Алжир], без даты [март 1882] // White. Renoir: His Life, Art, and Letters. P. 124.
[Закрыть]. Он и агенту описывает свою болезнь и медленное выздоровление: «Я покрыт волдырями, они очень болят, я страшно мучаюсь, но это не слишком серьезно, надеюсь, через несколько дней все это завершится… Выздоравливаю очень медленно; время от времени случаются приступы лихорадки и напоминают, что я еще не совсем оправился»[486]486
Ренуар – Дюран-Рюэлю, Алжир, без даты [март 1882] // Correspondance de Renoir et Durand-Ruel. Vol. 1. P. 31.
[Закрыть].
Алжирский врач посоветовал Ренуару остаться в теплом климате до полного выздоровления. К середине марта ему явно стало лучше, но врач распорядился, чтобы он никуда не уезжал до начала мая. Ренуар шел на поправку, 14 марта он написал Берару: «Утром был у врача, он отменил лекарства. Чувствую себя хорошо, вот только ноги болят. Врач сказал, что мне надо остаться в Алжире еще на месяц. Постепенно нужно отказаться от фланелевого нижнего белья. По его словам, оно закупоривает поры… Я теперь не курю, зато ем за четверых»[487]487
Ренуар – Берару, Алжир, 14 марта 1882 // Benjamin. Renoir and Algeria. P. 145.
[Закрыть]. В апреле: «Лихорадка прошла точно по волшебству, чувствую себя преотлично. Что меня излечило – пилюли или сирокко?»[488]488
Ренуар – Берару, Алжир, без даты [апрель 1882], взято из: Paris, Librairie de l’Abbaye, catalogue, n.d., no. 248.
[Закрыть] Но даже когда все симптомы болезни прошли, проблемы со здоровьем остались – летом он написал Берару, что его «все еще трясет, даже в разгар дня»[489]489
Ренуар – Берару, без места, без даты [лето 1882] // White. Renoir: His Life, Art, and Letters. P. 125.
[Закрыть].
Хотя здоровье его в течение второй поездки в Алжир оставляло желать лучшего, Ренуар написал четыре пейзажа – на двух изображены святые места, и в обоих случаях начал он с набросков в блокноте: это «Лестница в мечеть Сиди-Абдурахман» и «Мечеть Сиди-Абдурахман». Кроме того, он написал «Сад в Мустафе», «Алжир» и «Воспоминание об Алжире», которое подписал: «Алжирский сувенир»[490]490
Dauberville. Vol. 2. Pl. 912, 913; Benjamin. Renoir and Algeria. Fig. 71; Dauberville. Vol. 2. Pl. 773 соответственно.
[Закрыть].
По ходу второй поездки в Алжир Ренуару удалось написать несколько фигур – все они в экзотических нарядах. Агенту он объяснял: «Я почти что обосновался в Алжире, беседую с арабами, чтобы найти натурщиков, что весьма непросто… Однако на сей раз надеюсь привезти несколько фигур, чего в прошлую поездку не удалось. Я видел очень колоритных детей. Удастся ли уговорить их позировать? Все, что смогу, сделаю. А еще видел очень привлекательных женщин, но, если преуспею, расскажу потом. К работе смогу приступить только через несколько дней. Это время употреблю на поиски, потому что, когда возьмусь за дело, хочу написать побольше фигур и, если получится, привезти вам что-нибудь необычное»[491]491
Ренуар – Дюран-Рюэлю, Алжир, без даты [март 1882] // Correspondance de Renoir et Durand-Ruel. Vol. 1. P. 31.
[Закрыть]. Многие молодые мусульманки считали, что позировать художнику – непристойно, соответственно, выбор Ренуара ограничивался старухами, детьми и немусульманами. Он написал два варианта «Старой арабки» и несколько фигур арабских детей, в том числе «Ребенка с апельсином», «Алжирскую девочку» и «Али, арабского мальчика», а также выполнил наброски маслом «Алжирские типы»[492]492
Dauberville. Vol. 2. Pl. 1056, 1057; Benjamin. Renoir and Algeria. Fig. 113; Dauberville. Vol. 2. Pl. 1055, 1259, 1017, 1018 соответственно.
[Закрыть]. Помимо алжирских детей, он изобразил и девочку-француженку. Берару он объяснял это так: «Я пишу прекрасных людей, а именно – хорошенькую десятилетнюю девочку, парижанку. Мы купили ей костюм. Она в нем выглядит очень мило»[493]493
Не опубликовано; Ренуар – Берару, без места [Алжир], без даты [март 1882], частное собрание.
[Закрыть]. Из других работ, где, видимо, изображены немусульмане, можно отметить наброски в альбоме и написанную с них картину «Алжирская девушка», а также две картины с сидящими алжирскими женщинами[494]494
Dauberville. Vol. 1. Pl. 345; vol. 2. Pl. 1058; vol. 1. Pl. 384 соответственно.
[Закрыть].
Пока Ренуар оставался в Алжире, Берар, выполняя его поручение, подал на Салон две его работы. 23 апреля 1882 года, примерно за неделю до возвращения Ренуара в Париж, Берар доложил: «Твой портрет маленькой Гримпрель [мадемуазель Ивонны Гримпрель] принят на Салон… а купальщицу отвергли!!!» Речь идет о «Белокурой купальщице», варианте 1881 года, для которой Алина позировала на Неаполитанском заливе. Берар понимал, что Ренуар расстроится, и смягчил удар, воскликнув: «Я страшно рад и все больше убеждаюсь в твоих талантах и талантах твоих друзей… успех не за горами… В целом все идет хорошо. Пора и тебе насладиться успехом; нельзя позволить, чтобы тебя забыли». Берар, его жена и четверо детей, привыкшие ежегодно принимать Ренуара у себя, очень по нему скучали. В том же письме Берар пишет: «Мы, разумеется, рассчитываем на тебя и просто настаиваем, чтобы ты приехал к нам погостить… ты даже не представляешь, как нам не терпится увидеть тебя снова на рю Пигаль [их парижский адрес]. Сообщи в письме точную дату своего возвращения»[495]495
Не опубликовано; Берар – Ренуару, Париж, 23 апреля 1882, частное собрание.
[Закрыть].
Вскоре после отправки этого послания Ренуар вернулся в Париж. По приезде он сразу занялся тем, что стал претворять заграничные впечатления в заказные портреты и жанровые сцены. Еще из Эстака, до болезни, он написал мадам Шарпантье: «Мне очень приятно, что Вы все еще думаете о пастельном портрете дочери. Мне бы надо было раньше вернуться в Париж, но я не стал спешить, потому что многому учусь: чем дольше я отсутствую, тем лучше получится портрет… Здесь постоянно светит солнце, а потому соскабливать и начинать заново можно сколько угодно. Это – единственный способ учиться, тогда как в Париже приходится довольствоваться малым… Рафаэль работал только в помещениях, но изучал солнечный свет, потому что им заполнены его фрески. И вот, глядя на то, что происходит снаружи, я научился видеть только общую гармонию, не отвлекаясь на мелкие детали, которые делают солнечный свет тусклее, а не ярче. Надеюсь, приехав в Париж, написать что-нибудь на основании этих важных уроков и обязательно показать Вам»[496]496
Ренуар – мадам Шарпантье, Эстак, без даты [конец января или начало февраля 1882] // White. Renoir’s Trip to Italy. P. 350. Пастельный портрет мадемуазель Шарпантье см.: Robida. Le Salon Charpentier. Pl. XV.
[Закрыть].
Действительно, вернувшись в Париж, Ренуар стал использовать в некоторых работах открытые в путешествии «величественность и простоту», не поступившись при этом ни сиянием, ни трепетом цвета. Благодаря четкому контуру, тщательной прорисовке фигур, резкому фокусу и динамизму эти новые изображения фигур заставляют вспомнить Сезанна, Рафаэля и некоторые помпейские фрески. Среди самых удачных портретов в этом новом стиле – те, которые вскоре после возвращения Ренуара в Париж заказал Дюран-Рюэль. Дюран-Рюэль, будучи вдовцом, хотел иметь портреты своих пятерых детей, которым было от двенадцати до двадцати лет. До того как он сделал этот заказ, Ренуара сильно тревожили отношения с его агентом. После конфликта, связанного с выставкой 1882 года, Ренуар написал Берару, что тревожится о будущем: «Если Дюран от меня откажется… мне будет о чем тебе порассказать: о моих препирательствах с Дюран-Рюэлем по поводу участия в Выставке независимых. Пришлось слегка уступить. А именно, я не мог запретить ему выставить те мои работы, которые принадлежат ему»[497]497
Ренуар – Берару, Эстак, без даты [начало марта 1882] // Bailey. Renoir’s Portraits. P. 344.
[Закрыть]. К концу июня Дюран-Рюэль окончательно дал понять, что не держит на Ренуара зла. Художник с облегчением пишет Берару: «Дюран-Рюэль намерен заказать мне портреты всей семьи и попросил оставить под это весь месяц август»[498]498
Ренуар – Берару, без места, 22 июня 1882 // Ibid. P. 190, 311. N. 7.
[Закрыть]. Дюран-Рюэль хотел, чтобы Ренуар писал, пока семья будет проводить летние каникулы в арендованном замке в Дьеппе. В то лето Ренуар написал портреты четверых детей из пяти – четкостью формы они отличаются от его более ранних работ с изображением людей[499]499
Dauberville. Vol. 2. Pl. 967, 1003, 1059, 1254.
[Закрыть].
Однако не все портреты, написанные Ренуаром после возвращения, воплотили его новый подход. Тем же летом он написал портрет мадам Мари-Анриетты Клаписсон – она сидит в своем саду в Нейи, пригороде Парижа[500]500
Ibid. Pl. 1044, связанный рисунок – Pl. 1091; еще один недавно переатрибутированный портрет из собрания мадам Клаписсон (возможно, ее же) см.: Pl. 1146.
[Закрыть]. Муж ее был отставным лейтенантом, биржевым маклером и коллекционером – он приобрел у Дюран-Рюэля картину 1882 года «Лестница в мечеть Сиди-Абдурахман»[501]501
Ibid. Pl. 912.
[Закрыть]. Портрет мадам Клаписсон выполнен в прежнем стиле реалистического импрессионизма – фигура как бы погружена в пейзаж. Заказчица осталась недовольна, Ренуар обещал в течение года переделать портрет и в октябре 1882 года пожаловался Берару: «Я сейчас в нелучшей форме. Пришлось переделывать портрет мадам Клаписсон. Полный провал. Кроме того, мне кажется, что Дюран не очень доволен портретами детей. В любом случае нужно все это осмыслить, не впадая в крайности, – мне следует быть осторожнее, чтобы не лишиться доверия»[502]502
Не опубликовано; Ренуар – Берару, Париж, октябрь 1882 // Paris, Archives Durand-Ruel.
[Закрыть]. Первые предпринятые после возвращения попытки писать портреты никого не удовлетворили. Ренуар мучился, не в силах понять, что же нужно его заказчикам, и, соответственно, пытался найти баланс между своими творческими устремлениями и материальными потребностями. Ему не терпелось вернуться к жанровой живописи, чтобы экспериментировать с новым стилем. Кроме того, он тосковал по парижской жизни с Алиной. Работая в Дьеппе у Дюран-Рюэля, он писал ей: «Мне нечего тебе сказать, кроме того, что я начал работу над портретами и жду не дождусь, когда можно будет вернуться в Париж и работать в мастерской»[503]503
Не опубликовано; Ренуар – Алине, без места, [Дьепп], без даты [август-сентябрь 1882], частное собрание.
[Закрыть]. В другом письме к Алине он просит: «Передай всем мои наилучшие пожелания. Скажи, что я вернусь при первой возможности и что в Дьеппе я не ради собственного удовольствия»[504]504
Не опубликовано; Ренуар – Алине, Дьепп, без даты [август-сентябрь] 1882, частное собрание.
[Закрыть].
Алина тоже тяготилась отсутствием Ренуара. Полугодовое заграничное путешествие укрепило их отношения. Она затосковала, когда он, оставив ее в Париже, уехал в Дьепп. После двух недель разлуки она взывала к нему: «Скажи мне, мой бедненький: тебе там в Дьеппе холодно? В Париже мы замерзаем. Ты много работаешь? Скоро закончишь свои портреты? Месяц – это слишком долго! Вся наша поездка этой зимой показалась мне гораздо короче, чем последние две недели без тебя. Пиши почаще, давай знать, что все у тебя хорошо. Любящая тебя Алина»[505]505
Алина – Ренуару, без места [Париж], без даты [лето 1882] // Renoir, Jean. Renoir, My Father. P. 313–314.
[Закрыть].
Вернувшись в Париж, видимо, в сентябре 1882 года, Ренуар начал работать над новой серией картин: триптих с изображением танцующих пар, – безусловно, эмоциональным фоном послужила его собственная пылкая личная жизнь. Три эти работы заставляют вспомнить вихрь современной жизни из «Бала в Мулен де ла Галетт» (1876), величайшей его чисто импрессионистической картины. Работа над тремя танцующими парами заняла семь месяцев. Притом что собственно к работе Ренуар приступил только в сентябре, замысел, скорее всего, появился у него еще в марте, когда он написал своему агенту из Алжира: «Я замыслил картины, которые будут стоить мне больших денег»[506]506
Ренуар – Дюран-Рюэлю, Алжир, без даты [март 1882] // Correspondance de Renoir et Durand-Ruel. Vol. 1. P. 35.
[Закрыть]. Идея триптиха почерпнута из традиционного христианского искусства, из многочисленных большеформатных алтарных росписей – Ренуар видел их в музеях и соборах, возносящих хвалу Иисусу или Богоматери. На триптихе Ренуара хвала возносится романтическим чувствам в современном Париже, причем в разных слоях общества. Художник придерживается традиционных пропорций – центральное панно несколько шире боковых.
Для центрального полотна «Танец в Буживале» Ренуар выбрал романтическую интерлюдию просто одетой пары; слева у них за спиной изображены три человека, беседующие за столом, а еще трое стоят и общаются под деревом справа. Судя по одежде танцующих, они принадлежат к низкому сословию: оба без перчаток, кавалер в соломенной шляпе, темно-синей блузе и простых башмаках, судя по всему – гребец.
На левом панно «Танец в деревне» (1883) Ренуар изобразил пару из среднего класса: одеты они элегантнее, однако на даме та же красно-оранжевая шляпа со сливами, что и на героине «Танца в Буживале». У дамы на руках перчатки горчичного цвета, в ушах белые серьги, в руке веер. На ее партнере – рубашка с белым воротником, сшитый по мерке сюртук, блестящие черные туфли. На правом панно «Танец в городе» изображена пара из высшего общества. На ней – роскошное бальное платье с низким вырезом и длинные белые перчатки. На нем тоже белые перчатки, они дополняют длиннополый фрак. Ренуар решил, что, прежде чем приступить к работе, он должен посетить настоящий великосветский бал. Он подумал про одного из друзей Дюре, состоятельного банкира и коллекционера Анри Сернуши, – ему стало известно, что у того намечается танцевальный вечер. Ренуар пишет Дюре: «Мог бы ты получить для меня приглашение на танцы к Сернуши? Буду премного признателен»[507]507
Ренуар – Дюре, без места, без даты // Renoir et la famille Charpentier. P. 39.
[Закрыть]. После посещения бала он без труда поставил натурщиков в нужные позы.
Алина не позировала для дамы из высшего общества, но она оставалась музой Ренуара: с нее написаны героини «Танца в Буживале» и «Танца в городе». Пятнадцать лет спустя, в мае 1892 года, когда все три картины были выставлены в Париже на устроенной Дюран-Рюэлем персональной выставке Ренуара, Жюли Мане записала в дневнике: «Он сказал нам, что для „Танца“ ему позировали мадам Ренуар и его друг Лот (о котором он говорит с большой приязнью)»[508]508
Manet. Growing Up with the Impressionists. 16 June 1898. P. 138.
[Закрыть]. Поль Лот, позировавший для «Бала в Мулен де ла Галетт» и «Завтрака гребцов», стал прототипом героев всех трех панно. Для более формального «Танца в городе», изображающего жизнь высшего общества, была выбрана модель Пюви де Шаванна – Сюзанна Валадон: она как раз тогда начала работать у Ренуара и периодически позировала для него следующие четыре года[509]509
В качестве наброска к «Танцу в городе» Ренуар написал голову Валадон, которую потом изобразил в другом ракурсе (Dauberville. Vol. 2. Pl. 1159). См.: Tabarant. Suzanne Valadon et ses souvenirs de modele. Р. 626–629; мемуары написаны в 1921 г., почти сорок лет спустя, когда Валадон было 56 лет, – полностью полагаться на ее память нельзя.
[Закрыть].
Ренуар усердно трудился над всеми тремя «танцевальными» картинами, надеясь, что они станут главными из более чем семидесяти его работ на выставке, которую Дюран-Рюэль запланировал на апрель 1883 года. Речь шла о первой персональной выставке художника. Да, четырьмя годами раньше Шарпантье выставлял у себя в редакции его портреты пастелью, однако большой выставки в известной галерее у Ренуара еще никогда не было. Наряду с Моне, Писсарро и Сислеем, он стал одним из четырех импрессионистов, которых Дюран-Рюэль выбрал в этом году для устройства персональных выставок. Несмотря на значимость выставки, Ренуар не успел полностью закончить триптих. Две боковые панели он передал Дюран-Рюэлю 28 марта, за три дня до открытия, а вот на «Танец в Буживале» у него ушло еще три недели – его он привез Дюран-Рюэлю 16 апреля[510]510
Bailey. Renoir, Impressionism, and Full-Length Painting. P. 168.
[Закрыть]. В результате полностью триптих был представлен посетителям только к концу выставки.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?