Текст книги "Ренуар. Частная жизнь"

Триптих стал величайшим достижением Ренуара в новом стиле классического импрессионизма. Поскольку у Дюран-Рюэля он экспонировался рядом с множеством более ранних работ, в том числе и с «Балом в Мулен де ла Галетт», зрители могли проследить эволюцию стиля. В предисловии к каталогу выставки Дюре объясняет: «Мы видим, что его живописный стиль сделался экспансивнее, фигуры приобрели новую гибкость, вокруг них больше воздуха, они купаются в волнах света»[511]511
  Предисловие Дюре к каталогу Дюран-Рюэля, апрель 1883; цит. по: Ibid. P. 183.


[Закрыть]. Почти тридцать лет спустя в первой книге о Ренуаре Юлиус Мейер-Грефе написал, что танцующие пары 1883 года стали первым примером новой его «скульптурной массивности»[512]512
  Ibid. P. 197, цитируется: Meier-Graefe. Auguste Renoir // French, 1912. P. 110.


[Закрыть]. Писсарро, выставка которого была запланирована следующей, сообщил сыну: «Экспозиция Ренуара просто отличная, колоссальный творческий успех, разумеется, поскольку здесь иначе и не бывает». При этом Писсарро отметил: при всем великолепии выставки, вероятность того, что Ренуару удастся продать хотя бы одну из этих работ, крайне мала[513]513
  Писсарро – Люсьену Писсарро, Осни, 10 апреля 1883 // Pissarro. Correspondance de Camille Pissarro. Vol. 1. P. 192.


[Закрыть].

Дюран-Рюэль, собственно, понимал, что французы такую живопись не купят, и начал искать возможности экспонировать и продавать работы импрессионистов за границей. После того как выставка Ренуара в Париже закрылась, Дюран-Рюэль отправил «Танец в Буживале» в Лондон, в галерею «Даудесвелл и Даудесвелл», где она экспонировалась с конца апреля до июля[514]514
  Bailey. Renoir, Impressionism, and Full-Length Painting. P. 212.


[Закрыть]. Не добившись успеха в Лондоне, Дюран-Рюэль решил попытать счастья в Америке – там он искал патронов, которые не относились бы к импрессионистам предвзято. Хорошую возможность он усмотрел в Международной художественно-промышленной выставке в Бостоне. С 3 сентября по конец октября 1883 года триптих Ренуара экспонировался в Павильоне механики наряду с работами Мане, Моне, Писсарро и Сислея[515]515
  В 1883-м бостонский Павильон (или Холл) механики находился на пересечении Хантингтон-авеню и Уэст-Ньютон-стрит, в начале 1960-х его снесли.


[Закрыть]. Зрители реагировали очень доброжелательно, город Бостон даже наградил Ренуара медалью[516]516
  Медаль Ренуара из Бостона по-прежнему хранится в семье.


[Закрыть].

Американскую публику восхитило столь откровенное выражение романтических чувств. «Танец в Буживале» – пожалуй, самая удачная часть триптиха, не уступающая прекрасному «Завтраку гребцов». Современный исследователь Колин Бейли так описывает эту работу: «Среди самых виртуозных работ Ренуара с изображением людей „Танец в Буживале“ одновременно и самая романтическая: нежная и при этом страстная поза танцующей пары воплощает в себе почти осязаемый эротический пыл. Глаза танцующего мужчины скрыты канотье – и свои намерения он выражает языком тела, который сегодня читается с той же легкостью, что и век с четвертью назад. Податливость и согласие его партнерши дополняют гармонию, и визуальную и чувственную, которая лежит в основе всей картины, – притом что касания не затянутых в перчатки рук и тесное сближение лиц танцующих зрителям конца XIX века явно представлялись вызывающими. Молодая женщина, легкая и воздушная, кружится в вальсе, „сладостно забывшись“ в объятиях партнера, а ее дыхание касается его щеки»[517]517
  Bailey. Renoir, Impressionism, and Full-Length Painting. P. 194.


[Закрыть]. Бейли цитирует слова самого Ренуара, написанные рукой художника под авторской копией тушью: «Она кружится в вальсе, сладостно забывшись в объятиях блондина, напоминающего гребца». С рисунка Ренуара была изготовлена гравюра, послужившая иллюстрацией к рассказу Лота «Мадемуазель Зелия», – он, как говорилось ранее, позировал для героя картины[518]518
  Ibid. P. 201. Fig. 6; Rewald. Renoir Drawings. P. 17. Fig. 5 (гравюра 1883). О двух гравюрах на мягком грунте на тот же сюжет, ок. 1890, см.: Delteil. Le Peintre-graveur illustré, Renoir section. Pl. 1, 2.


[Закрыть].

Усовершенствовав новый стиль в «танцевальном» триптихе, Ренуар стал применять новообретенное мастерство и в заказных портретах. Нужно было переделать портрет мадам Клаписсон, и он решил прибегнуть к этому раннему варианту классического импрессионизма[519]519
  Dauberville. Vol. 2. Pl. 1065; тогда же он выполнил набросок портрета месье Леона Клаписсона (масло на картоне). Pl. 1251.


[Закрыть]. Второй вариант своей внятностью, серьезностью и чувственностью напоминает женские портреты Энгра. Именно этого художника Ренуар и имел в виду, когда писал вскоре после отъезда из Италии: «Я предпочитаю Энгра [Рафаэлю] в масляной живописи»[520]520
  Ренуар – Дюран-Рюэлю, Неаполь, 21 ноября 1881 // Correspondance de Renoir et Durand-Ruel. Vol. 1. P. 15.


[Закрыть]. Второй вариант портрета мадам Клаписсон заказчикам понравился, и они заплатили за него 3000 франков. Он стал единственной работой, которую Ренуар отправил на Салон 1883 года, и его приняли.

В конце июня 1883 года, когда портрет мадам Клаписсон все еще экспонировался на Салоне, Кайботт пригласил Ренуара посетить его загородный дом в Пти-Женвильер и написать портрет его преданной сожительницы Шарлотты[521]521
  Анна-Мари Ажен, которую называли Шарлоттой Бертье, жила с Кайботтом с 1883 г. и до его смерти в 1894-м. Они так и не поженились.


[Закрыть]. На элегантном портрете, выполненном в новом стиле Ренуара, Шарлотта представлена со своей собачкой[522]522
  Dauberville. Vol. 2. Pl. 1064.


[Закрыть]. Пять месяцев спустя Кайботт внес новый пункт в свое завещание, составленное в 1876 году: «Я желаю, чтобы у Ренуара никогда не возникало проблем в связи с деньгами, которые я дал ему в долг, – я прощаю ему все его долги и снимаю с него обязательство возвращать деньги месье Леграну. Составлено в Париже двенадцатого ноября тысяча восемьсот восемьдесят третьего года. Гюстав Кайботт»[523]523
  Завещание Кайботта, цит. по: Berhaut. Caillebotte. P. 251–252.


[Закрыть]. Из этого можно сделать вывод, что в ноябре 1883 года Ренуар по-прежнему испытывал финансовые затруднения. Шестью годами ранее он стал деловым партнером Альфонса Леграна, в предприятии также участвовал и Кайботт. Фирма была распущена через год после создания, однако с формальной точки зрения Ренуар по-прежнему был должен Леграну денег[524]524
  См.: Distel. Renoir. P. 150.


[Закрыть]. Изменение, внесенное Кайботтом в завещание, оберегало Ренуара от неприятностей, но одновременно указывало на то, что в 1883 году его денежные дела все еще оставляли желать лучшего, хотя он и был востребованным портретистом.

Навыки, приобретенные в Италии, способствовали притоку новых заказов; самый важный поступил от состоятельного еврейского семейства, бывшего в родстве с Писсарро[525]525
  Двоюродные братья Альфред Нуньес и Камиль Писсарро родились в Сан-Тома на Антильских островах.


[Закрыть]. Альфред Нуньес, мэр Ипора, городка неподалеку от Дьеппа, попросил написать портреты его детей – восьмилетней Алины-Эстер и десятилетнего Робера – в натуральную величину[526]526
  Dauberville. Vol. 2. Pl. 1207 (Алина-Эстер Нуньес, 1875–1965); Pl. 126 (Робер Нуньес, 1873–1957). Брат Альфреда Лионель был юристом, который в мае 1884 г. помог Ренуару составить текст его «Грамматики искусств». См.: Correspondance de Camille Pissarro. Vol. 1. P. 299–300. N. 2.


[Закрыть]. Нуньес остался доволен результатом – портреты выполнены в новом стиле, с более плотной фактурой и интенсивными цветами. Элегантно одетая Алина стоит в саду, в руках у нее цветы и зонтик, а Робер, в матросском костюмчике, изображен на берегу моря с палкой в руках.

Антисемитизм был тогда во Франции обычным явлением, особенно распространенным среди состоятельных парижан; Ренуар же, похоже, занимал в этом отношении двойственную позицию[527]527
  Nochlin. Degas and the Dreyfus Affair. P. 96–116.


[Закрыть]. Да, иногда он позволял себе антисемитские высказывания, однако Нуньесы ему понравились, и он очень тепло отзывался о них в письмах. Например, в августе 1883 года он пишет Алине: «К столу подают 12 разных блюд, обедаем в час, позавтракав в 9. Обедали бы в полдень, но кто-нибудь обязательно опаздывает. Нужно мне придумать, как бы питаться одному, в противном случае я весь день буду есть и переваривать. В остальном очень хорошие люди»[528]528
  Не опубликовано; Ренуар – Алине, Ипор, август 1883, частное собрание.


[Закрыть]. В другом письме к Алине, примерно того же времени, Ренуар поясняет: «У детей очень милый характер. Что еще важнее, они ненавязчивы. И все же великосветская жизнь мне уже порядком наскучила»[529]529
  Не опубликовано; Ренуар – Алине, без места [Ипор], август 1883 [другое письмо], частное собрание.


[Закрыть]. В таком же духе он пишет и Берару: «Они очень приятные люди, совсем нетипичные евреи, – по крайней мере, мне так кажется. У них слишком часто приемы, в этом их слабость… Как бы то ни было, мне это не очень надоедает, поскольку я, по счастью, отселился в собственное жилье [ «Мэзон Обурж», рю Эглиз, Ипор[530]530
  Об адресе см. неопубликованное письмо, Ренуар – Алине, без места [Ипор], август 1883 [не то же, что и предыдущее], частное собрание.


[Закрыть]]… так как у них в доме весь день проходит за едой»[531]531
  Не опубликовано; Ренуар – Берару, Ипор, 21 августа 1883, частное собрание.


[Закрыть]. Из этих писем складывается впечатление, что, по мнению Ренуара, благосостояние этого семейства выражается главным образом в обильных застольях. При этом каждая жалоба сопровождается положительным отзывом об открытости и гостеприимстве Нуньесов.

Богатые парижане проводили летние месяцы за городом и считали, что это самое подходящее время заказывать фамильные портреты. Ренуар постоянно находился в разъездах, выполняя заказы, Алина же вела хозяйство в парижской квартире, стараясь поддерживать там уют. Она пишет Ренуару: «Не знаю, хватит ли мне денег до конца месяца: нужно купить еще материи. Не хватает на занавески, чтобы повесить сбоку на большое окно, в которое ярче всего светит солнце. Оно, как я понимаю, на западной стороне… Миткалевые занавески у балки и льняные с другой стороны. Я смогу купить именно столько материала, сколько нужно. Нашла лавку, где продают ткань штуками. Но я уже потратила на тебя сорок франков – боюсь, на материю не хватит. Если не вернешься до конца месяца, пожалуйста, пришли [денег]»[532]532
  Алина – Ренуару, Париж, без даты [ок. 1883] // Renoir, Jean. Renoir, My Father. Р. 314.


[Закрыть].

Помимо хлопот с занавесками, Алина следила за работой плотника месье Шарля. Она регулярно докладывала Ренуару: «Протечку [в крыше] твоей мастерской пока не заделали. Рабочие собирались прийти и все сделать в понедельник, но у них была свадьба. Во вторник был выходной. Сегодня весь день шел дождь – сказали, надо ждать, пока кончится. Я все же надеюсь, что к твоему приезду сделают. Показала месье Шарлю чертеж твоей кровати. Он сделает ее сразу после твоего возвращения. Хочет сначала переговорить с тобой. Ты же знаешь, какой он упрямый. Не знаю, почему он решил, что она слишком высокая. Можете это обсудить между собой»[533]533
  Ibid.


[Закрыть].

Ренуар очень ценил, что Алина занимается хозяйством в его отсутствие, часто писал ей письма, посылал денег. Почти завершив работу над портретами Нуньесов, он пообещал: «Как только мне заплатят, пришлю тебе денег»[534]534
  Не опубликовано; Ренуар – Алине, Ипор, без даты [август 1883], частное собрание.


[Закрыть]. Кроме того, он боялся, что в его отсутствие она перетрудится, и советовал: «Не трать слишком много сил на мою мастерскую. Дай знать, когда починят печь наверху и сколько это будет стоить»[535]535
  Не опубликовано; Ренуар – Алине, Дьепп, без даты [1882–1883], частное собрание.


[Закрыть]. Несмотря на неизменную близость, Ренуар по-прежнему тщательно скрывал их отношения, хотя они прожили вместе уже два года. Даже в 1883 году о том, что Алина не только натурщица, но и возлюбленная Ренуара, знали только его брат Эдмон, Сезанн, Гортензия Фике, Поль Сезанн-младший, Кайботт и его сожительница Шарлотта[536]536
  В 1883 г. Ренуар с Эдмоном поссорились и перестали общаться. См.: Le Coeur. Edmond Renoir, Pierre Auguste Renoir. P. 7.


[Закрыть]. Рискуя выдать свой секрет, Ренуар пригласил Алину тайно навестить его в Дьеппе. Уже почти закончив портреты Нуньесов, он пишет ей: «Хочу, чтобы после скачек ты приехала сюда на несколько дней – тогда здесь народу будет меньше» (ипподром Дьеппа тогда, как и сейчас, пользовался большой известностью)[537]537
  Не опубликовано; Ренуар – Алине, Ипор, август 1883, частное собрание.


[Закрыть]. В другом письме он пишет: «В среду встречу тебя на вокзале… самый удобный поезд уходит в 7:45 утра, есть еще в 12:45»[538]538
  Не опубликовано; Ренуар – Алине, Дьепп, без даты [ок. 1882–1883], частное собрание.


[Закрыть]. Еще в одном письме речь идет о «покупке билетов туда и обратно… Весь день я работаю, но по вечерам буду свободен»[539]539
  Не опубликовано; Ренуар – Алине, Дьепп, без даты [ок. 1882–1883], [другое письмо], частное собрание.


[Закрыть].

Закончив портреты Нуньесов, Ренуар решил на месяц отправиться с Алиной в отпуск. С начала сентября до начала октября 1883 года они ездили на расположенные в Ла-Манше острова, Гернси и Джерси. С Гернси он пишет агенту: «Полагаю скоро вернуться, 8 или 9 октября, и привести несколько готовых картин, а также материалы для работы в Париже. Здесь оказался совершенно очаровательный пляж… Надеюсь, что, хотя привезу я отсюда немногое, мне удастся передать вам впечатление от этих прелестных пейзажей»[540]540
  Ренуар – Дюран-Рюэлю, Гернси, сентябрь 1883 // Correspondance de Renoir et Durand-Ruel. Vol. 1. P. 40.


[Закрыть]. На Гернси – а может, и уже в Париже – он написал Алину за вышиванием на картине «На берегу моря» (1883)[541]541
  Dauberville. Vol. 2. Pl. 1063.


[Закрыть]. Тщательно написанное лицо Алины здесь напоминает лицо героини «Танца в деревне», созданного несколькими месяцами раньше.

Два месяца спустя, с 16 по 30 декабря 1883 года, Моне и Ренуар ездили вдвоем «на разведку» на Лазурный Берег, проделав путь от Генуи до Эстака. Из Монте-Карло Ренуар написал Алине, что боится рецидива пневмонии: «Нахожусь… в мучительном месте, возможно, даже более опасном, чем Эстак. Принимаю все меры к тому, чтобы избежать повторения эстакского инцидента»[542]542
  Не опубликовано; Ренуар – Алине, без места [Монте-Карло], без даты [декабрь 1883], частное собрание.


[Закрыть]. Его любовь к Алине отчетливо видна в таком интимном признании: «Милый друг, думаю, дело в том, что тебя здесь нет, но южное солнце действует на меня совсем не так, как раньше; похоже, я больше совсем не испытываю желания»[543]543
  Ibid.


[Закрыть]. Думая об Алине, он думает и о ее пристрастии к азартным играм – сам он их не любил: «Поставил за тебя сто су на красное. Проиграл. В первый же день, начав со ста су, мы выиграли 45 франков, но на следующий день все проиграли. Больше туда не пойдем. Страшная скука, в казино до невозможности грустно. До скорой встречи. Любящий тебя Огюст»[544]544
  Не опубликовано; Ренуар – Алине, без места [Монте-Карло], без даты [декабрь 1883], частное собрание.


[Закрыть].

Отношения с Алиной складывались хорошо, двухнедельная поездка с Моне оказалась очень приятной, однако, вернувшись в Париж, Ренуар затосковал по своим друзьям-импрессионистам. Будучи по природе общительным, он с двадцати лет поддерживал с ними тесные связи, и ему было тяжело оттого, что теперь, в сорок, он редко виделся с друзьями юности. Кружок импрессионистов распался по нескольким причинам. Во-первых, после 1882 года прекратились совместные выставки[545]545
  Совместная выставка 1882 г. стала последней, где Кайботт, Моне, Ренуар, Писсарро, Дега и Сислей выставлялись вместе.


[Закрыть]. Во-вторых, многие художники уехали из Парижа: Сезанн – в Эстак, Моне – в Живерни, Писсарро – в Понтуаз, а Сислей – в Море́. В Париже остались только Кассатт, Дега, Мане, Моризо и Ренуар. А в-третьих, каждый из друзей-художников пытался выработать свой индивидуальный стиль.

При этом общительному Ренуару всегда нравилось работать вместе с другими – ему очень приятно было писать рядом с Моне, когда в конце 1883 года они вдвоем путешествовали по Ривьере. Ренуар написал Дюран-Рюэлю из Генуи: «Мы сочли необходимым как следует изучить местность, чтобы, когда вернемся, заранее знать, где останавливаться»[546]546
  Ренуар – Дюран-Рюэлю, без места [Генуя], без даты [декабрь 1883] // Correspondance de Renoir et Durand-Ruel. Vol. 1. P. 41.


[Закрыть]. Ренуар думал, что эта поездка повлечет за собой возобновление совместной работы и окажется сродни тем поездкам, которые они предпринимали в юности. Поставив мольберты рядом, они писали одни и те же виды «Лягушатника» в 1869-м, в Аржантёе в 1873 и 1874-м и в Париже в 1875-м. Ренуар работал не только вместе с Моне, но и с Базилем в 1867-м, с Писсарро в 1869-м, с Сислеем в 1873-м, с Мане в 1874-м, с Кайботтом в 1882-м и с Сезанном в 1882-м (и еще будет работать в 1888–1889-м), а также с Моризо примерно в 1890-м[547]547
  См.: White. Impressionists Side by Side. P. 62–65, 66–71, 80–81, 98–99, 100 (они с Кайботтом вместе писали «Дыню и блюдо с финиками» в 1882-м), 270, 246–247 соответственно.


[Закрыть]. Но хотя Ренуар и Моне работали вместе больше, чем каждый из них с любым другим художником, оба они всегда шли собственным путем. Моне был прежде всего пейзажистом, а Ренуар – портретистом. При этом Ренуар всегда сознавал важность пейзажа: он считал его идеальным полем для экспериментирования и самосовершенствования.

Моне согласился поехать с Ренуаром в декабре 1883 года, однако впоследствии передумал и отказался от дальнейшей совместной работы. 12 января 1884 года он написал Дюран-Рюэлю: «Да, было очень приятно совершить с Ренуаром эту туристскую поездку, однако совместная рабочая поездка с ним представляется мне обременительной. Мне всегда лучше работалось в одиночестве, по моим собственным впечатлениям, так что держите это в тайне, пока я не дам вам разрешения. Я уверен, что, узнав о моем предстоящем отъезде, Ренуар очень захочет поехать со мной, а это не пойдет на пользу ни мне, ни ему. Уверен, что вы со мной согласитесь»[548]548
  Моне – Дюран-Рюэлю, Живерни, без даты [12 января 1884] // Venturi. Archives de I’impressionnisme. Vol. 1. P. 268.


[Закрыть]. Моне в одиночестве вернулся в Бордигеру и оттуда сообщил агенту: «Я написал Ренуару и не делаю из своего пребывания здесь тайны. Я просто хотел поехать один, чтобы ничто не влияло на мои впечатления; вдвоем всегда работается хуже»[549]549
  Моне – Дюран-Рюэлю, Бордигера, январь 1884 // Ibid. P. 271.


[Закрыть]. Отчасти его слова были реакцией на отзывы критиков, утверждавших, что все импрессионисты пишут одинаково. Например, в рецензии 1882 года в «Фигаро» Альбер Вольф пишет: «Ренуар или Клод Моне, Сислей, Кайботт, Писсарро – все одна и та же музыкальная нота»[550]550
  Wolff, Albert. Quelques Expositions // Le Figaro, 2 March 1882. P. 1.


[Закрыть]. После поездки с Ренуаром в декабре 1883 года Моне отчетливо дал понять, что отныне хочет работать один и создавать собственный уникальный стиль. Он не изменил мнения и четыре года спустя, когда вновь недвусмысленно озвучил нежелание сотрудничать с Ренуаром. В январе 1888 года Моне написал жене: «Сегодня утром получил весточку от Ренуара – я все время боялся, что он сюда притащится… мне совершенно необходимы покой и одиночество»[551]551
  Моне – Алисе Ошеде, без места [Кап-д’Антиб], без даты [21 января 1888] // Wildenstein. Claude Monet: biographie. Vol. 3. P. 225.


[Закрыть]. Моне и Ренуар явно совершенно по-разному относились к общению в процессе работы.

После того как в 1884 году Моне жестко отклонил предложение Ренуара вернуться к совместной работе, Ренуар придумал новый план выхода из изоляции. Он попытался создать сообщество художников, которое назвал «Обществом нарушителей правил» (Société des Irrégularistes). Ренуар предложил проводить ежегодные выставки членов этой организации. В ее манифесте он пишет: «Содружество… необходимо… Это содружество получит название „Общества нарушителей правил“ – название объясняет основной замысел его создателей. Задача общества будет состоять в том, чтобы как можно скорее организовать совместные выставки всех художников, живописцев, декораторов, архитекторов, ювелиров, вышивальщиц и пр., которые возвели нарушение правил в эстетический принцип»[552]552
  La Societe des Irregularistes. N.d. // Venturi. Archives de I’Impressionnisme. Vol. 1. P. 129.


[Закрыть]. В манифесте Ренуара также постулировалось, что красота возникает из разнообразия и отклонения от правил. Он поясняет: «Физики говорят, что природа не терпит пустоты; эту аксиому можно расширить, добавив, что природа не терпит правильности… Два глаза на самом прекрасном лице всегда хоть немного да отличаются друг от друга; нос никогда не располагается точно по центру рта; дольки апельсина, листья дерева, лепестки цветка никогда не бывают одинаковыми; по сути, любая красота черпает свое очарование из этого разнообразия… великие художники… старались не нарушать фундаментальный закон неправильности… долг всех искушенных людей, наделенных хорошим вкусом, состоит в том, чтобы немедленно объединиться, вне зависимости от того, насколько чужда им идея борьбы и протестов»[553]553
  Ibid. P. 128–129.


[Закрыть]. Его философия нарушения правил проистекала из принципов нового стиля, с которым он экспериментировал в 1884 году, – стиля, который можно назвать энгровским импрессионизмом. Особенность этих работ в том, что на одном и том же полотне часто представлено стилистическое разнообразие: импрессионистический фон, свет и цвет и одновременно – четко очерченные и детально проработанные фигуры, плавность форм, напоминающих энгровские, расположение фигур близко к зрителю.

Перед нами еще один пример того, как Ренуар, называющий себя человеком пассивным, проявляет инициативу. Семь лет спустя после того, как во время совместной выставки импрессионистов 1877 года он убедил Ривьера выпустить в свет четыре номера журнала «Импрессионист», он взялся за создание нового художественного объединения. В 1884 году Ренуар отправил своему агенту манифест, написать который ему помог Лионель Нуньес, двоюродный брат Писсарро, юрист[554]554
  Ренуар – Дюран-Рюэлю, без места, без даты [май 1884] // Correspondance de Renoir et Durand-Ruel. Vol. 1. P. 42. См. также: Herbert. Renoir’s Writings on the Decorative Arts. P. 108–153.


[Закрыть]. Он также поделился своим предложением с Моне. К сожалению, замысел Ренуара не нашел поддержки. В итоге он отказался от этой мысли – идея с «Обществом нарушителей правил» закончилась ничем.

Хотя Моне и отказался от совместной работы с Ренуаром, однако именно он помог Ренуару выбраться из изоляции, учредив ежемесячные встречи бывших импрессионистов. Эти встречи больше напоминали вечера у Шарпантье, чем попытки Ренуара создать новый кружок художников: это были своего рода приемы, участников которых объединяла любовь к импрессионизму. Моне заручился помощью Писсарро, написав ему в ноябре 1884 года: «Отправил письмо Ренуару, чтобы назначить время, когда мы раз в месяц сможем ужинать все вместе и собираться для бесед, – мне кажется глупым нынешнее размежевание. Что касается лично меня, я превращаюсь в устрицу, но ничего не делаю по этому поводу, только переживаю»[555]555
  Моне – Писсарро, Живерни, 11 ноября [1884] // Wildenstein. Claude Monet: biographie. Vol. 2. P. 256.


[Закрыть]. К концу месяца Моне доложил Писсарро: «Видел Ренуара, который, разумеется, в восторге оттого, что мы организуем эту встречу»[556]556
  Моне – Писсарро, Живерни, конец ноября 1884 // Ibid.


[Закрыть]. Помимо художников, среди приглашенных были художественные критики Жюль Кастаньяри и Октав Мирбо, а также писатели, коллекционеры и друзья, в том числе Альфонс Доде и Золя[557]557
  См.: Ренуар – Бюрти, без места, без даты [ок. 1886] // Paris, Archives du Louvre.


[Закрыть], Стефан Малларме[558]558
  Не опубликовано; Ренуар – Малларме, Париж, ок. 1892 // Paris, Bibliotheque Doucet.


[Закрыть], Филипп Бюрти, Теодор Дюре, доктор де Беллио, Эрнест д’Эрвильи, Жорж Шарпантье и Эрнест Ошеде. Общество, что неудивительно, было чисто мужским.

Для Ренуара этих собраний, скорее всего, было недостаточно, поскольку на деле его ощущение отчужденности проистекало из проблем с поиском нового художественного направления, что вылилось в 1884 году в энгровский импрессионизм. Этот новый стиль с акцентом на линии так радикально отличался от стиля всех остальных импрессионистов, что Ренуар оказался в полном одиночестве. Прежний его классический импрессионизм 1881–1883 годов, воплощенный в «Белокурой купальщице» 1881-го и ее копии следующего года, не удовлетворил его стремления к простоте и величественности. К 1884 году он сосредоточился на разработке новаторского стиля, приметами которого были тщательно детализированные фигуры первого плана на импрессионистически-эскизном фоне. Термин «энгровский импрессионизм» внутренне противоречив, поскольку энгризму свойственны четко очерченные, скульптурные фигуры, тогда как у импрессионистов фигуры лишены как четких границ, так и массы. Энгровский импрессионизм вобрал в себя скульптурность Сезанна, четкий контур и точность деталей Энгра, простоту и величественность Рафаэля и помпейских фресок, а также цвет, свет и фактурный мазок ренуаровского импрессионизма. В работах этого нового стиля лица некоторых персонажей Ренуара («Этьен Гужон», «Пьер Гужон», «Девушка, заплетающая косу» (изображена Сюзанна Валадон), все работы 1885 года; «Женщина с веером» и «Девушка с лебедем», обе 1886 года[559]559
  Dauberville. Vol. 2. Pl. 1264, 1263, 1200, 1148, 1147 соответственно.


[Закрыть]⁾ похожи на маски и заставляют вспомнить картины Сезанна[560]560
  Например: Сезанн «Автопортрет» (1879–1882); «Луи Гийом» (1879–1882); «Мадам Сезанн» (1883–1887) // Schapiro. Paul Cezanne. Pl. 53, 57, 59 соответственно.


[Закрыть].

Постепенно совершенствуя этот стиль, Ренуар отказался от избыточной жесткости. Если основной целью импрессионизма (как в «Бале в Мулен де ла Галетт») было показать жизнь в ее постоянном движении, то в энгровском импрессионизме (что видно в ключевой работе этого стиля «Большие купальщицы», 1887; см. о ней в третьей главе[561]561
  Dauberville. Vol. 2. Pl. 1292.


[Закрыть]) фигуры первого плана как бы застыли на миг, притом что фон остался импрессионистическим. Ренуар поставил перед собой задачу создать новый тип настенных росписей, альтернативу работам Пюви де Шаванна[562]562
  См., например: «Девушки у моря» Пюви (2879) // Distel. Renoir. P. 252.


[Закрыть]; в нем простота и величественность классицизма должны были сочетаться со светом и яркими цветами импрессионизма – такие работы подходили бы для украшения стен общественных зданий или богатых домов. Картину «Большие купальщицы» он снабдил подзаголовком «Эксперимент в области декоративной живописи».

Люси Берар. 1883. 35×27 см. Художественный институт Чикаго. Собрание мистера и миссис Мартин Райерсон

В 1884 году Ренуар поставил первый эксперимент с энгровским импрессионизмом, написав портрет младшей дочери Поля Берара. Годом ранее он изобразил трехлетнюю Люси в белой блузке и платьице без рукавов. Когда ей исполнилось четыре года, Ренуар написал ее снова и сообщил Берару, что еще не закончил «головку Люси в моем новом стиле», шутливо заявив, что стиль этот станет «последним словом в искусстве… человеку свойственно считать, что он изобрел поезд, пока он не заметит, что поезд не едет… Хоть и поздновато, но я научился ждать, поскольку у меня было довольно вот таких фиаско»[563]563
  Ренуар – Берару, Париж, ок. 1884, взято из: Hotel Drouot sale catalogue, June 1980, no. 96; Dauberville. Vol. 2. Pl. 1231.


[Закрыть]. Считается, что первую свою работу в стиле энгровского импрессионизма Ренуар написал в 1884 году с фотографии. Несколько позже, летом 1884-го, гостя в Варжемоне у Бераров, он развил этот стиль в групповом портрете, размером подходящем для выставки, – «Полдень детей в Варжемоне»[564]564
  Dauberville. Vol. 2. Pl. 965. Ренуар продолжал работать над этим большим полотном в своей новой парижской мастерской по адресу: рю Лаваль, 37.


[Закрыть]. В центре изображена Люси с куклой в руках, десятилетняя Маргарита читает книгу на диване слева, а четырнадцатилетняя Марта рукодельничает справа. Эта картина стала первой крупной работой Ренуара в новом стиле энгровского импрессионизма. В 1884 году он продолжал экспериментировать в этом стиле – примерами служат портрет мальчика Поля Хэвиленда и жанровая картина «Девушка в соломенной шляпке»[565]565
  Ibid. Pl. 1261, 1079 соответственно.


[Закрыть].

Ренуар не единственный из импрессионистов пытался выработать собственный уникальный стиль. В марте 1884 года Моне написал жене, что терзания Ренуара лежат в русле мучительных творческих исканий других импрессионистов: «Ренуар пишет… что все время пишет, а потом соскабливает. Мы [импрессионисты] действительно находимся в мучительном поиске, и все же нас постоянно критикуют за бездействие»[566]566
  Моне – Алисе Ошеде, Бордигера, 12 марта 1884 // Wildenstein. Claude Monet: biographie. Vol. 2. P. 244.


[Закрыть]. В то время, в мае 1884 года, Дюран-Рюэль, основной агент большинства импрессионистов, находился на грани банкротства из-за краха банка «Юнион женераль» двумя годами ранее. Ренуар и Моне предлагали ему распродать их работы по низкой цене, Ренуар же писал: «Что касается картин, можете идти на любые жертвы [продавать их дешево], не переживайте. Я Вам напишу другие, еще лучше»[567]567
  Ренуар – Дюран-Рюэлю, без места, без даты [15 мая 1884] // Correspondance de Renoir et Durand-Ruel. Vol. 1. P. 42. См. также: Моне – Дюран-Рюэлю, Живерни, 12 мая 1884 // Venturi. Archives de I’impressionnisme. Vol. 1. P. 278.


[Закрыть].

В июне этого года, в период творческой и финансовой нестабильности, Алина забеременела. Ренуару было сорок три года. Его отцу на момент рождения сына Огюста было сорок два, – видимо, художник решил, что дальше тянуть некуда. В отличие от тех времен, когда его детей вынашивала Лиза, теперь и Алина, и Ренуар были уверены, что смогут воспитать своего ребенка. Тайная связь Ренуара с Алиной была прочной, хотя все остальное в мире представлялось шатким.

Портрет Алины. 1885. 65,4×55,2 см. Художественный музей Филадельфии. Собрание У. П. Уилстача