Текст книги "Дар богов"

– Приедем в Лондон, положим деньги в банк… – вслух размечталась она. – Миссис Лалуорт вовсе не обязательно о них знать.

– Да-да, конечно, – поспешно согласилась Алиса и добавила: – А если он распорядится… задержать выплату… по этому чеку… из-за того, что я отказалась от его предложения?

И она вспомнила, как отец однажды велел задержать выплату по счету, обнаружив, что оплачивает его дважды.

– Ну что ж, получится, что мы подарили мадам Вестрис три баночки крема. – Пенелопа пожала плечами. – Только не думаю, что джентльмен способен на такой низкий поступок.

– Наверное… ты права, – согласилась Алиса. При этом у нее мелькнула мысль, что как бы она ни расценивала поведение графа, он – человек чести.

Откуда в ней эта уверенность, Алиса и сама не знала – и в то же время она была согласна с Пенелопой: для графа отдать ей пятьдесят фунтов – все равно что проиграть на скачках.

Пенелопа поцеловала сестру в щеку.

– Не грусти, дорогая, ты правильно поступила. Все будет хорошо, и я ни секунды не сомневаюсь, что маркиза Конингхем нам поможет.

Она была так взбудоражена всеми этими событиями, что весь вечер не могла говорить ни о чем другом и не обратила внимания, что сестра, против обыкновения, молчалива.

Поздно вечером, уже погасив в спальне свет и улегшись в постель, Алиса продолжала думать о графе и никак не могла заснуть. Она вновь и вновь вспоминала, что он говорил за обедом, как целовал ее. Алиса в жизни не испытывала ощущения упоительнее.

«Странно, почему мне было так хорошо? Ведь я его совсем не знаю», – думала она.

Алиса долго ворочалась и вздыхала, пока наконец не забылась глубоким сном.

– Ну вот вы и здесь, – сказала леди Ледбери. – Надеюсь, вы готовы приступить к работе? Дел предстоит немало.

– Простите, тетя Генриетта, – ответила Пенелопа, – но в этот приезд мы не сможем помогать вам так часто, как раньше.

Леди Ледбери с изумлением воззрилась на племянницу.

Она даже в юности не отличалась привлекательностью, а с годами вообще превратилась в костлявую, высохшую старуху. Седые волосы она зачесывала назад и закручивала на затылке в тугой узел, а платья носила исключительно черные, отчего поразительно смахивала на пожилую ворону.

– Что это значит, Пенелопа? – резко бросила она.

– Папенька сказал, что теперь мы уже взрослые, и дал нам инструкции, как мы должны проводить время в Лондоне, – беззаботно ответила Пенелопа. – И хотя мы с Алисой очень признательны вам, тетя Генриетта, за то, что позволили нам остановиться у вас, но мы намерены в точности выполнить его указания.

Сказать, что леди Ледбери была ошарашена этим заявлением, значит, ничего не сказать.

Она страстно мечтала – хотя никогда бы в этом не призналась, – чтобы племянницы приехали побыстрее: во-первых, потому, что они никогда не отказывались помочь ей, а во-вторых, оттого, что было кем помыкать и на ком срывать зло.

Слуги леди Ледбери жили с ней под одной крышей не один год и давно поняли, что ее поручения вовсе не обязательно выполнять, особенно если они сумасбродные. Проще заверить старуху в том, что все будет сделано, а потом забыть или сказать, что не было времени.

Поскольку платила им леди Ледбери мало, а вышколены они были отлично, она понимала, что с ними нужно быть помягче, иначе они просто-напросто от нее уйдут – зато с племянницами можно было не церемониться. Впрочем, надо отдать им должное: без их помощи леди Ледбери пропала бы. К тому же и друзья-священнослужители в один голос расхваливали их, и эти похвалы звучали для леди Ледбери сладкой музыкой.

Не далее как сегодня утром она говорила викарию церкви Святой Марии:

– Я слышала, викарий, что вам никак не удается найти человека, который помог бы заново переплести сборники псалмов. К счастью, ко мне должны приехать племянницы, а вы знаете, какие они искусные мастерицы. Так что если вы завтра принесете мне книги, я велю девочкам ими заняться.

– Очень любезно с вашей стороны, леди Ледбери, – обрадовался викарий, – и на следующем молитвенном собрании я сочту своим долгом обратить внимание церковных старост на ту неоценимую помощь, которую вы оказываете приходу.

И теперь, видя, что ее авторитет под угрозой, леди Ледбери сказала отрывисто:

– Я хочу, чтобы ты с самого начала уяснила себе, Пенелопа: я очень надеюсь, что вы с Алисой отплатите за мое гостеприимство своей помощью.

– Быть может, чуть позже, тетя, – ответила Пенелопа, и тон, которым она это сказала, показался леди Ледбери весьма вызывающим. Она промолчала, но про себя твердо решила подавить бунт в самом зародыше.

– Прошу тебя, веди себя с ней посдержаннее, – сказала Пенелопе Алиса, когда они поднялись в маленькую, удобную, но чрезвычайно скучную спаленку, которую тетка обычно предоставляла им в распоряжение.

– Я ее не боюсь! – отозвалась Пенелопа. – И молюсь лишь о том, чтобы миссис Лалуорт как можно скорее сшила нам новые платья и мы нанесли бы визит маркизе.

Алиса что-то проворчала себе под нос, но спорить не стала. Она уже давно поняла, что сестрица все равно поступит так, как сочтет нужным. Перед отъездом они сильно повздорили по поводу того, какой сувенир лучше всего привезти маркизе в память о маменьке, и даже здесь Пенелопа сумела настоять на своем.

Алиса вообще сомневалась, что отыщется подходящий предмет, но Пенелопа уверенно заявила, что что-нибудь да найдется.

После долгих поисков и жарких споров они отыскали среди вещей, оставшихся от матери, прелестный платочек, обшитый изящным кружевом, на котором леди Уинтон собственноручно вышила свою монограмму. Точно таким же кружевом было отделано платье, которое она носила в девичестве.

– Вот видишь! – радостно воскликнула Пенелопа. – Мы скажем, что маменька говорила нам, будто именно в этом платье она гостила у Денисонов, а платочек был у нее с собой, и мы подумали, что маркизе будет приятно хранить его у себя.

– А откуда ты знаешь, что так и было на самом деле? – спросила Алиса.

– Чувствую, – коротко объяснила Пенелопа.

Мысль о том, что скоро у нее появятся новые платья, не давала ей заснуть до утра. Впрочем, Алиса тоже всю ночь не смыкала глаз, но совсем по другой причине: ее донимали мысли о графе.

«А вдруг маркиза действительно пригласит нас к себе или на какой-нибудь бал и там я встречу графа? Что я ему скажу? – размышляла она. – Как объясню, что потратила его деньги? Ведь я обязана была вернуть их ему вместе с вежливой запиской, что он ошибся и кремы стоят не пятьдесят фунтов, а три?»

Но если бы она так сделала, пришлось бы раскрыть свое инкогнито. И хотя Алиса была совершенно уверена, что граф и думать о ней забыл, все-таки существовала крошечная вероятность, что ему еще раз захочется с ней встретиться.

«Остается лишь молить Господа, – в конце концов решила Алиса, – чтобы граф как можно сильнее увлекся мадам Вестрис и игнорировал все званые вечера, которые устроит маркиза».

На следующее утро, после завтрака, сестры, ловко избежав расспросов о том, куда это они собрались, отправились на Бонд-стрит.

– Не очень-то меня радует, что вы будете бродить по Лондону одни, – заметила леди Ледбери после того, как ее последняя попытка выпытать у племянниц цель их прогулки окончилась неудачей.

– Я всегда думала, – парировала Пенелопа, – что двум девушкам гулять по городу не возбраняется. В одиночку – другое дело, это предосудительно. В таких случаях девушку обязана сопровождать служанка. Впрочем, если вы, тетя Генриетта, хотите, мы можем взять с собой кого-нибудь из прислуги.

Говоря это, Пенелопа прекрасно понимала, что служанки у тетки, во-первых, стары, а во-вторых, до того загружены домашней работой, что никуда отлучиться не могут.

– Ничего с вами, я думаю, не случится, – проворчала леди Ледбери, а Пенелопа бросила на Алису насмешливый взгляд.

Стоял весенний солнечный день, и девушки быстро добрались по Пиккадилли до Бонд-стрит – тем более что у Пенелопы в отличие от Алисы не было никакого желания рассматривать витрины магазинов. У нее на уме сейчас было только одно: как можно быстрее обзавестись модными туалетами.

– Как только у нас появятся платья, – говорила она Алисе, направляясь к магазину миссис Лалуорт, – мы тотчас же начнем выезжать в свет.

Алиса считала, что сестра настроена чересчур оптимистично, но, поскольку очень ее любила и не хотела расстраивать, она не стала делиться с ней этими мыслями.

У входа в магазин глаза у Пенелопы вдруг восхищенно вспыхнули, и она показала Алисе на шляпку, выставленную в окне. Это была не шляпка, а произведение искусства. Высокую тулью украшал венок темно-красных роз, а загнутые вверх поля отделаны тончайшим кружевом.

– Как раз то, что нам нужно, – сказала Пенелопа и решительно вошла в магазин.

Там она надменно осведомилась, не могут ли они видеть миссис Лалуорт, и минуту спустя сестры уже стояли перед хозяйкой магазина, которая явно была чем-то встревожена.

– Чем могу служить, юные леди? – поинтересовалась она и, вглядевшись в Алису, громко воскликнула: – Куда же вы пропали? Почему не зашли ко мне, как я вас просила? Как я ругала себя, что забыла спросить, как вас зовут и где вас найти.

– А зачем ее нужно было искать? – спросила Пенелопа, видя что Алиса не в состоянии открыть рта.

– Мадам Вестрис в восторге от ваших кремов, и все актрисы валом повалили в мой магазин, горя желанием приобрести такие же. В высшем обществе уже поползли слухи о том, что у меня есть что-то новенькое.

– Я понимаю… – медленно проговорила Пенелопа. – Итак, вам нужны еще кремы?

Сообразив, что сказала лишнее, миссис Лалуорт небрежно бросила:

– Да, я могла бы взять у вас несколько баночек и попробовать продать. Если не получится, я вам их верну.

– Нас это не устраивает, – заявила Пенелопа. – Но у меня к вам есть деловое предложение. Если мы с вами пройдем куда-нибудь, где нам никто не помешает, я сообщу наши условия.

Сказав это, Пенелопа почувствовала на себе недоуменный взгляд Алисы. Она, несомненно, считала, что сестра ведет себя вызывающе. Но миссис Лалуорт, по-видимому, придерживалась другого мнения, поскольку спокойно проговорила:

– Прошу вас в мой кабинет. Там нас никто не потревожит.

– Пойдемте, – согласилась Пенелопа и, идя следом за миссис Лалуорт, ободряюще сжала руку Алисы.

Через полчаса все трое вернулись в магазин. Миссис Лалуорт выглядела слегка сбитой с толку, но вежливости не утратила.

Пенелопа четко изложила свои условия.

Они дают миссис Лалуорт пятьдесят баночек крема, а та безотлагательно предоставляет им платья, шляпки и прочие принадлежности.

Нужное количество крема у сестер уже есть, а при необходимости они могут изготовить и больше – столько, сколько понадобится.

За эти пятьдесят баночек им немедленно должна быть выплачена сумма из расчета десять шиллингов за каждую.

По этому аспекту между миссис Лалуорт и Пенелопой произошла острая стычка: мадам Лалуорт настаивала на семи шиллингах, а Пенелопа – на десяти.

После жаркого спора Пенелопа согласилась на девять шиллингов, при условии что если на крем будет большой спрос и им с сестрой понадобится срочно ехать в деревню делать очередную партию, то цена возрастает до десяти шиллингов.

Алиса участия в дискуссии не принимала, но про себя подумала, что с радостью согласилась бы на семь шиллингов. В такого рода делах она была совершенно беспомощна, да и вообще полагала, что торговать чем-либо некрасиво и стыдно.

Но, поскольку Пенелопа всеми правдами и неправдами стремилась попасть в высшее общество, Алиса попыталась отринуть угрызения совести, мучившие ее еще и оттого, что они тратят деньги графа, и взглянуть на все глазами сестры.

Зато когда дело дошло до выбора платьев, Алиса испытала восторг, которого прежде не знала. Теперь и она поверила, что в этих нарядах они с Пенелопой будут выглядеть обворожительно и вполне могут сойти за гранд-дам.

Кроме того, Пенелопа умудрилась вызвать у миссис Лалуорт значительный интерес, ловко дав ей понять, что они с сестрой имеют связи в высшем обществе, и связи немалые.

– Мы остановились в Ислингтоне у нашей тети, леди Ледбери, – заявила она, – и нам с сестрой чрезвычайно важно поскорее обновить гардероб, поскольку мы намерены нанести визит давней подруге нашей матери, маркизе Конингхем.

Алиса готова была поклясться, что миссис Лалуорт слегка вздрогнула.

– Вы сказали – маркизе Конингхем?

– Да. В юности мама часто гостила у них в доме… Вы понимаете, мы должны ее навестить, но для этого нужна соответствующая одежда.

– Вот уж не ожидала, – пробормотала себе под нос миссис Лалуорт, и Алиса никак не могла понять, что ее так удивляет. – Ее светлость, – продолжала хозяйка магазина, – в былое время часто делала у меня покупки, и мне хотелось бы вновь обрести привилегию ее одевать.

– В таком случае вы должны сшить нам такие платья, которые привели бы ее в восхищение, – заявила Пенелопа. Она сразу поняла, что имя маркизы произвело на миссис Лалуорт огромное впечатление. – Не сочтите меня самонадеянной, миссис Лалуорт, но я совершенно уверена, что, оказав нам с сестрой эту услугу, вы тоже не останетесь внакладе.

Миссис Лалуорт схватывала быстро и тут же велела показать девушкам несколько уже начатых платьев. Примерив их, Алиса и Пенелопа настолько преобразились, что миссис Лалуорт выразила желание немедленно дошить платья, а дамам, заказавшим их, сделать новые. Не теряя времени, она приказала продавщицам принести самые лучшие из имеющихся в магазине тканей. Принесенные ткани были настолько красивы, что Алиса, даже не спрашивая, догадалась, что стоят они баснословно дорого и, улучив момент, прошептала Пенелопе на ушко:

– Пенелопа, ты с ума сошла? У нас нет таких денег!

– Предоставь это мне, – тоже шепотом ответила Пенелопа и, разматывая рулон голубого – под цвет глаз Алисы – шелка, добавила громче: – Ты только взгляни!

Алиса не могла не согласиться с тем, что этот шелк был бы ей очень к лицу.

Когда они наконец вышли из магазина, было уже далеко за полдень, так что сестрам неминуемо предстояло выслушать выговор от тетки.

Впрочем, это не имело никакого значения. Важно было другое, а именно то, что миссис Лалуорт обещала прислать на Ислингтон-сквер, 43, два платья завтра с утра, а два вечерних туалета – после полудня, если Пенелопа с Алисой днем придут в магазин на примерку.

Алиса, правда, не могла избавиться от подозрений, что Пенелопа заказала не только эти, но и другие платья. Она не сомневалась, что тех пятидесяти фунтов, что дал им граф, и двадцати двух фунтов за крем, который надо было еще изготовить, не хватит, чтобы оплатить платья, шляпки, перчатки, туфли, чулки и зонтики, которые тоже заказала Пенелопа, абсолютно уверенная в том, что без них не обойтись.

На обратном пути Алиса попыталась сказать об этом сестре, но ничего не вышло: они шли очень быстро, почти бежали, а в такой ситуации обсуждать серьезные вещи попросту невозможно.

Чтобы ублажить тетку – леди Ледбери очень рассердилась на племянниц за то, что по их вине обед пришлось отложить на полчаса, – Алиса переплела заново ветхий псалтырь, а Пенелопа сшила пару серых рубашек из грубого холста, жалея несчастных негритят, которым придется носить это убожество.

– У меня для вас сюрприз, – сказала леди Ледбери, входя в комнату, где трудились Пенелопа с Алисой.

– Какой, тетя Генриетта? – спросила Алиса.

– Завтра я возьму вас в церковь Святой Марии на репетицию. Мы очень гордимся, что наш хор мальчиков будет выступать на коронации в Вестминстерском аббатстве, и я уверена, вы получите огромное удовольствие.

– Очень жаль, тетя Генриетта, – торопливо сказала Пенелопа, прежде чем Алиса успела раскрыть рот, – но завтра мы собирались нанести визит маркизе Конингхем.

Воцарилась тишина. Сестры увидели, как глаза тетки становятся круглыми от удивления.

– Ты сказала – маркизе Конингхем? – переспросила она, в точности как миссис Лалуорт.

– Да, тетя, – ответила Пенелопа. – Наверное, вам известно, что маркиза была близкой подругой маменьки, а у нас с Алисой есть одна памятная вещица, которую маркизе приятно было бы получить.

– Не может быть! – воскликнула леди Ледбери. – Я понятия не имела, что у вашей матери было что-то общее с маркизой Конингхем!

– Она в то время была не маркизой Конингхем, а Элизабет Денисон, – пояснила Пенелопа, – и маменька часто бывала у них дома. Но после того как она вышла замуж и поселилась в деревне, они, естественно, редко виделись.

– Не могу поверить, что ты говоришь правду, – отрезала леди Ледбери. – Но даже если так, в настоящее время маркиза не та особа, с которой вам следует водить знакомство.

Пенелопа удивленно взглянула на тетку.

– Что вы имеете в виду, тетя Генриетта?

Леди Ледбери долго молчала, а потом сухо сказала:

– Я не намерена обсуждать эту тему – во всяком случае, не с такими юными девушками. И все же считаю своим долгом всячески воспрепятствовать вашим намерениям.

– Ничего не понимаю, – проговорила Пенелопа. – Если вы знаете про маркизу что-то плохое, не лучше ли рассказать, что именно.

– Это не предмет для обсуждения, особенно с девушками вашего возраста, – повторила леди Ледбери и с достоинством удалилась, а Пенелопа с Алисой изумленно переглянулись.

– Что бы это могло означать? – с недоумением спросила Пенелопа.

– Может быть… следует послушаться тетю и… не ездить к маркизе? – робко предложила Алиса.

– Не будь дурой! – моментально взвилась Пенелопа. – Если тетя Генриетта ее не любит, значит, маркиза очаровательная женщина и будет рада нам помочь. – На Алису сей аргумент не произвел ни малейшего действия, и, заметив это, Пенелопа ласково коснулась ее руки: – Алиса, не беспокойся. Помяни мое слово, если будешь слушаться тетку, то, когда состаришься, станешь как две капли воды на нее похожа.

Алиса представила себя в образе своей тетки и не удержалась от смеха:

– Готова на что угодно, лишь бы этого избежать!

– Я тоже, – согласилась Пенелопа, – и именно поэтому мы нанесем маркизе визит.

Вечером Алиса поднялась в спальню, а Пенелопа осталась внизу. Гадая, зачем ей это понадобилось, Алиса начала готовиться ко сну. В этот момент дверь распахнулась, и Пенелопа вихрем влетела в комнату.

– Я сейчас узнала такое! – воскликнула она, захлопнув за собой дверь. – Ты ни за что не поверишь! Теперь я знаю, почему тетка так не любит маркизу Конингхем!

– И почему же? – спросила Алиса, усаживаясь на кровать и приготовившись слушать.

– Только не падай! – предупредила Пенелопа и, медленно, отчетливо выговаривая каждое слово, объявила: – Маркиза – новая фаворитка короля!

Глава 4

Маркиза Конингхем была толстой, доброй, богатой, набожной и очень любила поесть.

В пятьдесят два года, имея четырех взрослых детей, она и представить себе не могла, что станет новой фавориткой короля Англии.

После двадцати семи лет замужества красота ее значительно поувяла, и хотя маркиза Конингхем по-прежнему способна была вызывать восхищение окружающих, ни остроумием, ни просто умом она не блистала.

Тем не менее она была гораздо проницательнее, чем выглядела на первый взгляд.

Король ее обожал. Он все меньше и меньше уделял внимания леди Хертфорд, а та, чувствуя, что теряет свое влияние на монарха, в отместку распускала о маркизе всякие сплетни.

Больше всего на свете Элизабет Конингхем любила драгоценности. При этом нельзя сказать, что она не любила, например, хорошо одеваться. Любила, да еще как. Но только лишь при виде драгоценностей глаза ее начинали восторженно сиять, а ее благодарность тому, кто ей их дарил, не знала границ.

Узнав об этой ее слабости, король завалил свою новоиспеченную даму сердца бриллиантами, жемчугом и сапфирами.

Всем приближенным было отлично известно, что его величество по какой-то необъяснимой причине всю жизнь тянуло к женщинам, которые кудахтали бы над ним, как наседки над цыплятами, и потакали всем его прихотям, а потому он неизменно влюблялся в женщин старше себя.

Маркиза, правда, наоборот, была на пять лет его моложе, зато обожала общество более старших женщин, отдавая особое предпочтение вдовам. В высшем свете из уст в уста передавались слова внука леди Хертфорд, лорда Бьючемпа, который, увидев однажды в парке короля с маркизой верхом на лошадях, воскликнул:

– Бог мой! Бабушка непременно должна научиться ездить верхом, иначе мы пропали!

Было у маркизы и еще одно преимущество, выгодно отличавшее ее от предыдущих фавориток короля, – семья.

К ее чадам король относился с нежной любовью, а самой младшей внучке маркизы, Марии, даже писал смешные и трогательные письма.

Высший свет поначалу скептически отнесся к новому увлечению короля, потом оно начало всех забавлять.

Король влюбился так сильно, что даже сел на строгую диету, чтобы стать привлекательнее для маркизы, и думал, похоже, лишь об одном – что бы ей еще подарить.

Однако многих эта любовь шокировала и приводила в негодование. В их числе были брат маркизы и Алиса.

Когда Пенелопа сообщила сестре свое сногсшибательное известие, Алиса ей не поверила и презрительно заявила, что все это сплетни, распускаемые слугами.

– Как ты можешь позволить себе обсуждать такие вещи с прислугой? – возмущалась она. – Маменька была бы в ужасе!

– Они единственные живые существа в этом мрачном доме, – защищалась Пенелопа. – И потом, я спросила Марту не прямо, а весьма осторожно, почему тетя Генриетта так неодобрительно отзывается о маркизе, особе весьма уважаемой.

Марта была у леди Ледбери горничной, а заодно – экономкой. Пенелопе было прекрасно известно, что тетка любит посплетничать с ней – видимо, за неимением других собеседников. Она служила у леди Ледбери уже тридцать лет, и, хотя в кое-каких вопросах придерживалась чересчур строгих – даже по мнению Алисы – взглядов, Алиса ее любила. Она помнила, как в детстве тетка, едва стемнеет, отправляла их спать, накормив предварительно отвратительным ужином, который считала чрезвычайно полезным для детского организма, а Марта тайком приносила им всякие лакомства: желе или виноград, а иногда и пару шоколадок.

– Марта говорит, – продолжала тем временем Пенелопа, – что маркиза Конингхем такая же толстая, как король, и карикатуристы только и делают, что рисуют карикатуры на эту парочку. Мы непременно должны на них взглянуть, если представится возможность.

– А может… нам все же… не ездить к маркизе с визитом? – нерешительно проговорила Алиса.

– Не ездить?! – воскликнула Пенелопа. – Да ты что, спятила?

– Но если она… настолько вызывающе… себя ведет…

– Если она сумела заставить короля плясать под свою дудку, – отрезала Пенелопа, – то нам это только на руку. Неужели ты не понимаешь, что, если маркиза пригласит нас хотя бы на один званый вечер, мы встретим там все высшее общество?

Внезапно сообразив, что они непременно встретят там графа, Алиса выпалила первое, что пришло в голову:

– Прошу тебя, Пенелопа, давай не поедем!

– Если ты собираешься сделать глупость и послушаться тетки, я отправлюсь к маркизе одна, так и знай! – решительно заявила Пенелопа.

Алиса понимала, что этого допускать ни в коем случае нельзя, и в то же время горячо надеялась, что сплетни о маркизе окажутся всего лишь сплетнями и никакой любовной связи с королем у маминой подруги детства не было и нет.

В самом деле, какая из нее любовница? Ведь она такая старая, что ни один мужчина на нее не взглянет, а уж тем более король. Должно быть, король относится к ней по-дружески, но из зависти кто-то стремится ее оклеветать.

На сон грядущий Алиса вознесла страстную молитву, чтобы ее догадки оказались верны, но, когда на следующий день они с Пенелопой отправились к миссис Лалуорт на примерку, сестра остановилась у магазина на Бонд-стрит, где торговали самыми свежими карикатурами, и Алисе бросилась в глаза одна, изображающая короля и маркизу. Они любезничали друг с другом, и оба были непомерно толсты и нелепы.

При виде такой пошлости Алисе стало стыдно, и она заторопилась прочь, а Пенелопа еще довольно долго стояла у витрины, с любопытством разглядывая карикатуры.

Когда сестра наконец догнала ее, Алиса проговорила:

– Мне кажется, ты не должна… смотреть на эту мерзость! И очень тебя прошу… если кто-то намекнет тебе о связи маркизы с королем, хотя это и маловероятно, сделай вид… что ты впервые слышишь об этом.

– Хорошо, мисс Скромница, – ответила Пенелопа. Она хотела еще что-то добавить, но передумала. Не дай бог Алиса обидится и всерьез откажется ехать к маркизе.

Вечерние туалеты оказались просто обворожительными. Пенелопа пришла в такой восторг, что Алиса сочла неуместным портить ей настроение обсуждением сумасбродного поведения старика со старухой – а маркиза и король и в самом деле казались ей дряхлыми стариками.

Алиса настойчиво гнала от себя мысли о том человеке, которому они с сестрой обязаны всем этим великолепием, и старалась представить, как Пенелопа – да и она сама – будет выглядеть в этих модных одеждах. Они будут не просто очаровательными – они будут грациозными и неземными, как греческие богини!

«И можно стоять в нишах у графа в столовой…» – невольно подумала Алиса и тут же спохватилась: вновь вспомнила про графа, а ведь хотела забыть о нем навсегда.

Миссис Лалуорт пообещала, что еще два платья будут готовы на следующий день, и добавила:

– Я предоставила вам немалый кредит и надеюсь, что назовете мое имя тем, кто будет интересоваться, у кого вы шили платья.

– Обязательно, – ответила Пенелопа.

– Мы вам бесконечно благодарны, – сказала Алиса. – Вы были так добры к нам.

Миссис Лалуорт улыбнулась, что случалось нечасто.

– Сегодня утром я продала еще десять баночек крема, – сказала она. – Осталось только двадцать девять.

– Замечательно! – вскричала Пенелопа. – На следующей неделе мы с сестрой съездим в деревню и приготовим еще.

– Давайте сначала продадим те, что остались, – заметила осторожная миссис Лалуорт. – Впрочем, весьма вероятно, что вам действительно придется съездить домой.

Выйдя из магазина миссис Лалуорт, сестры направились к дому маркизы. По дороге Алиса снова пыталась себя убедить, что рассказы Марты о связи короля с маминой подругой детства не что иное, как грязная сплетня.

Она представить себе не могла, чтобы такая пожилая женщина вступила в интимные отношения с мужчиной, будь он даже самим королем. И хотя в вопросах любви Алиса была совершенно несведуща, но догадывалась, что у влюбленных принято целоваться – как целовались они с графом.

Только, к сожалению, граф предлагал ей отнюдь не любовь…

Отношения между мужчиной и женщиной были для Алисы тайной за семью печатями. Но, хотя Пенелопа была куда лучше осведомлена в этих вопросах, Алисе почему-то не хотелось обсуждать их с младшей сестрой.

«Вот если бы жива была маменька, – с горечью думала Алиса, – с ней можно было бы об этом поговорить…»

Но тут же она поймала себя на мысли, что даже родной матери не смогла бы признаться ни в том, что ее целовал мужчина, ни в том, какое необыкновенное чувство охватило ее при этом.

Тем временем они добрались до внушительного особняка, в котором, как поведала Пенелопе все та же всезнающая Марта, проживала маркиза Конингхем с теми из своих отпрысков, которые еще не успели выйти замуж или жениться.

– Молю Бога, Алиса, – проговорила Пенелопа, – как, надеюсь, и ты, чтобы маркиза оказалась дома.

Алиса подумала, что, если слухи о недостойной связи маркизы верны, ей, наоборот, следует молить Бога о том, чтобы той дома не оказалось и они с Пенелопой благополучно ушли, оставив записку. Тем не менее ей было известно, что великосветские дамы обычно принимают друзей в какой-то определенный день недели, и этим днем, как правило, бывает среда или четверг.

А сегодня как раз была среда, и, увидев у подъезда вереницу изящных экипажей, Алиса поняла: Господь внял мольбе Пенелопы, маркиза принимает по средам.

С самоуверенностью, восхитившей Алису – хотя она понимала, что это качество должно быть скорее присуще ей, а не младшей сестре, – Пенелопа обратилась к дворецкому:

– Ее светлость дома?

– Да, мадам, ее светлость сегодня принимает, – ответил тот.

– В таком случае не будете ли вы так любезны передать ее светлости это письмо, – осведомилась Пенелопа, – и спросить, не примет ли она мисс Алису и мисс Пенелопу Уинтон?

Дворецкий передал письмо лакею, и тот немедля помчался по широченной лестнице наверх, откуда доносились оживленные голоса.

Пока Алиса с Пенелопой дожидались в холле, к дому подъехала карета, из которой выпорхнули две элегантно одетые дамы в платьях, сшитых по самой последней моде, и изящных шляпках с высокой тульей, украшенных страусовыми перьями. Они вошли в дом и стали неторопливо подниматься по лестнице.

Некоторое время Пенелопа смотрела им вслед, а потом прошептала Алисе:

– Они, конечно, модные и красивые, но с нами им не сравниться. Так что смелей, дорогая. Наступает самый важный момент в нашей жизни, и, уверяю, ты не будешь разочарована.

Алиса сделала не слишком удачную попытку улыбнуться.

На самом деле сейчас ей хотелось лишь одного: оказаться дома, в деревне, и, надев привычное скромное платье, наслаждаться видом цветущих нарциссов и спокойно готовить кремы по маменькиным рецептам.

Но, взглянув на сестру, Алиса подумала, что красивее ее в Лондоне в самом деле вряд ли найдется девушка.

Миссис Лалуорт со знанием дела советовала сестрам пошить платья таким образом, чтобы одно дополняло другое, и не отделывать их чересчур пышно оборками и кружевом.

– Мадам Вестрис, – щебетала она во время примерки, – постоянно твердит, что примадонна должна быть одета так, чтобы в глаза восхищенной публике бросались ее лицо и фигура, а отнюдь не одежда. Поэтому следует не перегружать ее излишними деталями и крайне осторожно относиться к цветовой гамме. Лучше всего, если платье, шляпка, чулки и прочие аксессуары будут одного цвета.

Алиса припомнила, что и камзол, и шляпа, и короткие сапожки мадам Вестрис были красного цвета. На этом фоне единственным белым пятном выделялись панталоны. Впрочем, Алиса не сочла нужным во всех подробностях описывать сестре, как и во что была одета звезда подмостков.

Для Пенелопы миссис Лалуорт сшила розовое платье, что заставило Алису в душе улыбнуться. Шляпка с шелковыми лентами, украшенная бутонами, была того же цвета, так же как и изящные туфельки.

Миссис Лалуорт оказалась настолько искусной портнихой, что сумела сшить не слишком броское, но в то же время как нельзя лучше подчеркивающее красоту Пенелопы платье.

Впрочем, и Алиса ей ничуть не уступала. Для нее миссис Лалуорт сшила платье бледно-голубого цвета – цвета весеннего неба. Ослепительно белая кожа девушки еще сильнее подчеркивала синеву ее глаз, и казалось, что они мерцают таинственным светом.

Шляпку Алисы миссис Лалуорт украсила незабудками, а к полям пришила небольшую вуаль нежно-голубого цвета.