Текст книги "Потаенное зло"

Глава 7

Граф Гюстав де Клод становился все более настойчивым, и Шина, чувствуя, что ей все труднее и труднее держать его на расстоянии, улизнула от него через английский парк. В то же время она убегала от веселой толпы беспечной молодежи, которая танцевала в свете летней луны, чей свет усиливался тысячью фонарей, висевших на деревьях и кустах.

Это было зрелище, которое Шина и не мечтала увидеть в своей аскетической и размеренной жизни в Шотландии. Здесь музыка и шум голосов казались частью волшебства: сверкания драгоценностей, шелковых, атласных и кружевных платьев и присутствия кавалеров, настолько неотразимых в своих бархатных камзолах и с блестящими эфесами клинков, что Мария Стюарт как-то раз иронически заявила, будто они «похожи на павлинов, демонстрирующих перед нами свои наряды».

Именно юная королева предложила этот праздничный вечер. Шина уже поняла, что вечера и праздники устраивались по любому поводу, лишь бы потешить искушенные вкусы королевского двора и развеселить скучающих придворных, которые практически больше ничем не занимались.

Король и герцогиня де Валентинуа были постоянно заняты государственными делами. Для остальных же дни тянулись медленно, и только постоянные интриги, сплетни и скандалы разжигали их аппетит и заставляли фрейлин и кавалеров бегать между соперничающими сторонами, готовыми подлить масла в огонь, если это помогало избавиться от всепоглощающей скуки хотя бы на час.

Но у Шины, которая не привыкла к роскоши и экстравагантности богатого французского двора, все вызывало восторг – серебряные и золотые чаши, красовавшиеся на столе короля; цветы, музыка, которую исполняли самые известные музыканты со всей Франции; великолепные произведения живописцев и ваятелей, украшавшие каждую комнату, и, наконец, сами люди.

Она не могла не испытывать очарования буквально каждым человеком. Тихой кроткой королевой; прекрасной могущественной герцогиней; неразговорчивым, немного мрачным королем, за которого эти две женщины вели бесконечную необъявленную войну. Однако самой обворожительной, в этом Шина была убеждена, ей представлялась прекрасная королева Шотландии, чье замужество с юным дофином было назначено на следующий год.

Мария Стюарт очень любила веселиться. Она танцевала легко и грациозно, как пушинка, и хотела всегда быть в центре всеобщего внимания. Иногда она читала стихи на латыни и на французском, что чрезвычайно умиляло короля, но сегодня она до упаду танцевала со всеми признанными красавцами двора, и Шина с сожалением была вынуждена признать, что она с ними открыто флиртовала.

«Мне бы ее самообладание и уверенность», – подумала Шина в сотый раз, когда смотрела, как эта девочка, которой она стала помощником и подругой, вела себя словно зрелая женщина, причем без всякого лицемерия, ей удавалось быть очаровательной, желанной и кокетливой одновременно.

На подобных вечерах было трудно уследить за кем-либо.

Очень скоро ее начал преследовать Гюстав де Клод, и Шина могла думать лишь об этом. Он слишком много выпил, как и все молодые кавалеры, и вскоре она поняла, что если не убежит от него, то уклончивость, проявленная ею в последнюю неделю, ей не поможет.

Сейчас не время предлагать дружбу, решила она; поэтому, когда Гюстав отвлекся на кратковременный разговор с графиней Рене де Пуге, которая, вся сверкая драгоценностями, проходила мимо под руку с герцогом де Сальвуаром, Шина убежала, В той части парка было тише, и она не была так сильно освещена. Однако Шина нашла ее более красивой: луна, восходившая высоко над дворцом, бросала серебристый свет на фонтан, который выбрасывал в ночное небо свои сверкающие струи. В его глубокой изогнутой чаше среди лилий плавали золотые рыбки.

Шина какое-то время молча смотрела на фонтан, а затем направилась к увитой кустами роз беседке, где мраморная скамейка была заманчиво уложена шелковыми подушками.

Она почти дошла до нее, когда из темноты показался мужчина. Его появление было настолько неожиданным, что Шина онемела от страха и удивления, прежде чем он заговорил и она поняла кто это.

– Я наблюдал за вами, – начал он. – Вы очень милы в лунном свете.

Маркиз де Мопре тоже казался еще красивее в свете луны.

Делая реверанс. Шина пыталась понять, почему он здесь, а не в обществе красивых женщин, которые окружали королеву и герцогиню де Валентинуа.

– Я пришла сюда подышать свежим воздухом, – объяснила Шина, словно он спросил се, почему она одна. – Там столько народа и так шумно!

– Я думаю, вы сбежали, – сказал маркиз с легкой улыбкой на губах. – Мне показалось, что юный Гюстав де Клод вел себя излишне возбужденно этим вечером.

Шина смутилась. Она не желала обсуждать поведение графа, который ей нравился, с маркизом.

– Думаю, мне лучше вернуться, – ответила Шина, надеясь закончить разговор.

– К чему спешить, – возразил маркиз. – Сядьте и расскажите мне о себе. Нам так редко выпадает случай остаться наедине.

Шина решила, что будет грубо и бестактно наотрез отказать ему, и поэтому она села на скамейку в беседке.

– Мне нельзя долго задерживаться, – чопорно сказала она. – Я могу в любую минуту понадобиться Ее Величеству Марии Стюарт.

– Молодой королеве никто был не нужен, когда я видел ее в последний раз, – ответил маркиз. – По выражению ее лица можно полагать, что она великолепно проводит время.

А она, слава Богу, достаточно молода, чтобы веселиться и не бояться показывать это окружающим.

– Думаю, любому понравится подобный вечер в таком роскошном окружении, – продолжила Шина.

– Хотелось бы, чтобы это было действительно так, – вздохнул он. – К сожалению, большинство людей слишком поглощены своей неприязнью и злобой, чтобы искренне веселиться. Они лишь ненавидят друг друга.

– Надеюсь, вы не такой же циничный, – сказана Шина и покраснела, потому что поняла, что мысленно сравнивает маркиза с герцогом де Сальвуаром.

– А кто же еще циничен? – мгновенно спросил маркиз.

Шина попыталась исправить оплошность.

– Очень многие здесь, – уклончиво ответила она.

– Но не вы, – продолжил маркиз. – Вы другая. Вы так свежи, чисты и ваше сердце свободно. Разве это не прекрасно?

– Да, мое сердце свободно, – быстро согласилась Шина. – Но, умоляю вас, давайте не будем говорить о любви. Это скучный предмет для разговора!

– Напротив, – возразил маркиз. – Ни одной женщине, если она настоящая женщина, а я не сомневаюсь, вы именно такая, любовь никогда не наскучит. Но я не буду говорить об этом так, как раньше. Это была ошибка, теперь я ее осознал.

Я буду говорить от собственного имени, если позволите.

– Сомневаюсь, что могу остановить вас, – ответила Шина, слегка улыбаясь. – Но по-моему, милорд маркиз, мне следует вернуться к танцам.

– Не сейчас, – продолжил он. – Пожалуйста, не сейчас.

Прежде я должен сказать, что люблю вас.

– Вы меня любите! – в изумлении воскликнула Шина. – Что вы хотите этим сказать?

– Лишь то, что сказал. Я люблю вас. Я люблю ваше маленькое очаровательное личико, ваш прелестный крошечный, скептически сморщенный носик, восхитительное удивление юности в ваших глазах и больше всего – ваши чудные губки, которые просто созданы для поцелуев.

Маркиз быстро нагнулся к ней, и тут же Шина вскочила на ноги.

– Мне кажется, сударь, вы насмехаетесь надо мной, В прошлый раз вы сказали, что в меня влюблен Его Величество король, хотя это явная ложь, теперь вы говорите, что сами испытываете ко мне нежные чувства. Или вы ненормальный, сударь, или просто издеваетесь надо мной.

– Я не сумасшедший, – ответил маркиз низким голосом. – Я действительно люблю вас, мистрисс Шина. Дайте мне шанс доказать вам мою любовь. Выслушивайте меня хотя бы иногда.

Давайте попытаемся найти время, чтобы побыть вместе. Иначе как я смогу убедить вас в своей преданности или обратить на себя ваше любезное внимание, если мы не увидимся с вами?

– Не знаю, что вы имеете в виду под этим предложением, – ответила Шина. – Мы ведь встречаемся во дворце и в других местах.

– Вы должны мне поверить, – настаивал маркиз. – Я покажу вам, что значит любить, – объясню вам все, что это может значить для женщины.

– Прошу прощения, сударь, но мне это совершенно не интересно, – сказала Шина.

– Это потому, что вы так невинны, – ответил маркиз. – Позвольте мне научить вас любви.

Прежде чем она поняла, что маркиз задумал, тот быстро обнял ее. Он крепко прижал се к себе, и его губы коснулись ее губ; Шина не успела даже оттолкнуть его или закричать.

Это был ее первый поцелуй, и на какой-то миг се пленили тепло и власть мужских губ.

Но потом, взбешенная его наглостью и собственной покорностью, она начала бороться, пытаясь высвободиться из его объятий.

– Как вы смеете? – воскликнула она, когда наконец его губы перестали держать ее пленницей. – Как вы смеете? Пустите меня!

– Шина… – умолял маркиз, и в то же мгновение рядом с ними раздался чей-то холодный голос:

– Прошу прощения, если прервал эту трогательную сцену.

Когда маркиз расслабил объятия, Шина предприняла последнюю попытку и высвободилась. Взъерошенная, с высоко вздымающейся от частого дыхания грудью, Шина повернулась и в лунном свете увидела хорошо знакомое выражение циничного презрения на лице герцога де Сальвуара.

«– Вам не известно, что такое приличия, сударь? – злобно спросил маркиз.

– Я всего лишь исполняю приказы, – ответил герцог; его голос показался Шине похожим на острый клинок рапиры. – Ваша королева, Мария Стюарт, спрашивала вас, госпожа Маккрэгган.

– Тогда я должна немедленно идти к ней, – сказала Шина.

– С вашего позволения, я провожу вас туда, где Ее Величество королева ждет вас, – церемонно предложил герцог.

Он повернулся на каблуках, лишь мельком взглянув на маркиза. Столь презрительный взгляд наверняка уничтожил бы любого, менее уверенного в своем положении человека.

Затем они с Шиной направились к входу в парк.

– Я не знаю, что вы обо мне подумали, – запинаясь, начала Шина. – Я… не договаривалась о встрече с маркизом. Я ушла от… от толпы… потому что…

– Нам нет необходимости объясняться с вами, мистрисс Маккрэгган, – ответил герцог своим циничным, бескомпромиссным тоном, не вполне вежливо прервав фразу Шины, и по какой-то необъяснимой причине ей вдруг захотелось расплакаться.

Как посмел маркиз вести себя таким неприличным образом? Однако, немного подумав, Шина пришла к выводу, что в этом была ее вина, потому что она ушла от всех. Видимо, во Франции женщине никогда нельзя оставаться одной, ведь если мужчина застанет ее без гувернантки, она тут же окажется во власти его непристойных желаний.

Пока они шли, Шина тайком – как ей казалось – привела в порядок волосы и все время чувствовала, что се губы горят от бесстыдных поцелуев маркиза, а ее щеки пылают от неистовства, с которым она пыталась вырваться из его объятий.

Они дошли до конца английского парка, и, к ее удивлению, герцог де Сальвуар повел се прямо во дворец. Она хотела спросить его, но решила, что не следует снова выслушивать его саркастические замечания. Она ужасно себя чувствовала, потому что он, наверно, считал се распутной и легкомысленной женщиной, поскольку вот уже во второй раз застал ее в объятиях незнакомого мужчины.

» Что я могла поделать?«– спрашивала она себя, прекрасно понимая, что ей не следовало гулять одной.

Герцог открыл маленькую дверь и пропустил ее вперед. Они зашагали по длинному коридору, и, к удивлению Шины, вместо того чтобы пойти наверх в королевские покои, де Сальвуар повернул ручку двери и отступил, чтобы дать ей возможность войти в маленькую, заставленную книгами комнату.

Ее пространство освещал серебряный канделябр, свет от которого падал на большой стол со стопкой документов. Возле стола стоял стул, еще два стула находились по обе стороны камина. В остальном в комнате почти не было никакой другой мебели. Шина заметила огромный портрет герцога, который висел над камином.

– Это мой кабинет, – сказал герцог, словно отвечая на ее вопрос. – Садитесь, пожалуйста.

Де Сальвуар показал на стул возле стола, сам же он сел с другой стороны и открыл сумку курьера.

– Но… но Ее Величество королева, – начала заикаться Шина, после того когда покорно села туда, куда он ей показал.

– Ее Величество королева искала вас, поэтому я понял, что вас нет, – сказал герцог. – Прежде чем вы к ней отправитесь, я хочу обсудить с вами что-то очень важное.

С этими словами он достал из сумки несколько писем. С трепетом в сердце Шина узнала собственный почерк на одном из них.

– Это мое письмо! – осуждающе воскликнула она, – Мое письмо отцу.

– Я знаю, – ответил герцог. – О нем я и хочу с вами поговорить.

– Но… но почему оно здесь? – удивилась Шина. – Мне сказали…

– Вам сказали, что его доставят в Шотландию в целости и сохранности, – прервал ее герцог. – Так уж случилось, что человека, которого вы наняли, давно подозревали в шпионаже в пользу Испании. Покинув дворец, он прямиком направился к послу Испании, который прочел все письма, снова их запечатал и разрешил курьеру продолжить путь.

– Так он шпион Испании! – еле слышно произнесла Шина. – Тогда… тогда…

– Тогда он – враг, – закончил ее фразу герцог. – Поскольку, как вам известно, хотя формально мы и подписали мир с Испанией, она по-прежнему остается врагом Франции и, разумеется, Шотландии.

– Я этого не знала, – ответила Шина.

– Конечно же, нет, – продолжил герцог. – Но ваше письмо попало ко мне, и я считаю необходимым сообщить вам, что я его прочел.

– Вы прочли его!

Шина поспешно вскочила на ноги.

– Как вы посмели сделать это? Разумеется, было бы плохо, попади оно в руки наших врагов. Но вы прочитали мое личное письмо без моего разрешения.

– Ваше разрешение не имело ровным счетом никакого значения, – ответил герцог. – Поскольку письма попали к шпиону, я хотел знать, как сильно вы связаны с ним или кем бы то ни было, кто может нанести вред моей родной стране.

– Вы думаете, я на это способна? – спросила Шина.

– Боюсь, в наше время можно доверять лишь немногим, как, вероятно, вы уже поняли.

Шине показалось, что в его словах прозвучала насмешка, и поняла, что ее собеседник имеет в виду маркиза. Она почувствовала, что ее щеки запылали.

– Я уже пыталась сказать вам, что не назначала маркизу свидания. И я не потерпела его отвратительного поведения, хотя и была слишком слаба, чтобы бороться с ним.

– Это я могу понять, – ответил герцог, но Шине показалось, что он снова усмехнулся.

Рассердившись, она топнула ногой.

– Очень легко осуждать, – продолжила она. – Но как нелегко человеку из тихой и спокойной страны понять поведение людей, живущих в этом дворце.

В качестве ответа герцог взял ее письмо.

– И все-таки я вижу, что вы расположены к маркизу и симпатизируете ему. Вы описываете его в радужном свете, в то время как я, к сожалению, оказался менее удачлив.

– Это письмо предназначалось моему отцу и никому более, – гневно заявила Шина. – Если я описала маркиза в радужном свете, как вы выразились, это потому, что не знала его так хорошо, как сейчас.

– Надеюсь, сейчас вы знаете его очень хорошо, – ответил герцог. – Если вы достаточно благоразумны, то воспользуетесь моим предостережением. Маркиз де Мопре не тот человек, кого следует выбирать себе в друзья.

– Не думаю, что имела честь выбрать кого-либо во дворце. Но мне хотелось бы, Ваша светлость, оставить за собой право выбирать друзей.

Она говорила резко, потому что герцог выводил ее из себя. Сидит за столом, словно школьный учитель, думала Шина, и делает ей выговор. А сам беззастенчиво прочел ее личное письмо, которое предназначалось ее отцу.

С чувством неловкости она вспомнила, что написала про него, и герцог, как будто угадав ее мысли, с легкой ухмылкой продолжил:

– Вижу, я не буду удостоен чести стать одним из тех друзей, которых вы выберете.

– Вы ни разу не попытались продемонстрировать мне вашу дружбу, – сердито парировала Шина.

Она понимала, что в чем-то не права, и это злило ее еще больше. Ее шотландская гордость и вспыльчивый нрав ясно читались на ее маленьком лице, когда она сидела напротив герцога.

К ее удивлению, де Сальвуар бросил письмо на стол и резко встал.

– Возможно, вы правы, – сказал он. – Возможно, я не проявил к вам должного дружелюбия. Но я давно позабыл искусство заводить друзей. Я лишь стал, как вы красноречиво выразились, абсолютно безжалостным врагом.

Он расхаживал по комнате, а Шина в растерянности смотрела на него. Она хотела и дальше противостоять ему, но он уже не проявлял злости, а лишь философствовал, и его голос звучал уже не цинично, а всего лишь устало:

– Как объяснить придворную жизнь невинному ребенку из другого, далекого мира?

– Я уже не ребенок, – ответила Шина.

Де Сальвуар улыбнулся, и его лицо неожиданно сделалось молодым и необычно нежным.

– Каким молодым нужно быть, чтобы хотеть побыстрее повзрослеть, – задумчиво продолжил он. – Я помню, как говорил то же самое, когда был в вашем возрасте, и приходил в ярость, потому что все надо мной из-за этого смеялись.

Обойдя стол, герцог стал рядом с Шиной и посмотрел на нее.

– Давайте забудем прошлое, – предложил он, – и начнем все заново. Позвольте сказать вам две вещи, которые вам обязательно следует знать.

– Какие же? – подозрительно спросила Шина.

Ей было неловко от осознания того, что ее письмо лежит на столе, и она вспомнила, что написала про королеву, маркиза и герцога.

– Существует старая пословица, – продолжил герцог, —» Бойтесь данайцев, дары приносящих «. Вместо» данайцев» подставьте «коронованные головы».

– Вы имеете в виду, – озадаченно спросила Шина, – что…

Девушка замолчала, вспомнив, кто делал ей в последнее время подарки. Разумеется, он имеет в виду королеву. Она посмотрела ему в лицо.

– Бояться королевы, – тихо произнесла она. – Вы это пытаетесь мне сказать?

– Как хотите, так и понимайте мои слова, – безразлично сказал де Сальвуар и отошел в сторону. – Но позвольте мне еще кое-что добавить. Прекратите всякое общение с маркизом де Мопре. Никогда не слушайте его. Избегайте встреч с ним, насколько это возможно.

Не понимая, что де Сальвуар хотел этим сказать, и потому сильно испугавшись, Шина резко бросила:

– Что вы имеете в виду? Почему вы так резко нападаете на маркиза? В чем он перед вами провинился?

– Он уже признавался вам, что любит вас? – спросил герцог насмешливым тоном. – По вашему лицу вижу, что да. Не верьте ему. Он любит одного лишь в себя, а его сердце и душа заняты исключительно удовлетворением его личных амбиций – амбиций очень претенциозного человека!

– Скорее из-за того, что презрение в голосе герцога вызвало в ней сильное раздражение, чем по какой-либо иной причине, Шина приготовилась вступить с ним в спор.

– Даже маркиз может иногда быть искренним, – сказала она.

– Не будьте такой наивной, – вспылил герцог. – Он не любит вас и никогда не полюбит.

И снова Шина испытала раздражение от того, что он говорит с ней таким нравоучительным тоном.

– Как вы смеете так со мной разговаривать? – набросилась она. – Почему я должна верить вашим суждениям больше, чем словам маркиза? Вы говорите, словно вас заботит мое благополучие, но одно очевидно – у вас нет ни сердца, ни доброты по отношению к кому-либо или чему-либо.

Все это время Шина не смотрела на него, просто не отваживаясь это сделать. Затем она перевела дыхание и продолжила:

– По какой-то непонятной причине вы решили сделать мне выговор. Вы оскорбили меня, прежде чем увидели; вы насмехались надо мной и всячески высмеивали мою страну, как, впрочем, и все, что я делала за время моего пребывания здесь. Вы прочитали мои письма отцу и после этого говорите так, словно имеете право навязывать другим свое мнение. Я считаю вас презренным, бессердечным и циничным человеком и не намерена впредь вас даже слушать.

Словно ее слова пробили оборону герцога, он тоже побагровел от гнева.

– Вы маленькая идиотка, – воскликнул он. – Вы специально извращаете То, что я пытаюсь вам сказать. Думайте обо мне, что хотите, но остерегайтесь маркиза де Мопре.

Ему нельзя доверять. Положение, которого он добился при дворе, заставляет приличных людей избегать его. Но вы же этого не хотите понять. Я всего лишь предупреждаю вас.

Держитесь от него подальше. Он причинит вам только неописуемый вред.

– А почему я должна верить вам? Откуда мне знать, что вы не наговариваете на него? – язвительно спросила Шина.

– Потому что я знаю, о чем говорю, а вы ничего не знаете – даже как уберечься от опасности, – ответил герцог.

– Я устала от ваших оскорблений, – сказала Шина. – Я немедленно отправлюсь к маркизу и расскажу ему, что вы о нем говорили. Я попрошу его стать моим другом и защитить от интриги оскорблений таких, как вы.

В се голосе кипела злость, и она чувствовала, что ярость во взгляде герцога обжигает ее.

– Вы не сделаете ничего подобного, – вскрикнул он.

– Я буду делать все, что хочу! Вы мне не указ!

Словно его терпение лопнуло, он вдруг нагнулся к ней, ' схватил се за плечи и начал трясти, как непослушного ребенка.

– Послушай меня, маленькая глупышка, – процедил он сквозь зубы. – Если вы считаете, что можете играть с огнем и не обожжетесь, то сильно ошибаетесь. Если вы не запомните мои слова, последствия могут оказаться самыми плачевными, но не для меня – для вас. Вы в большой опасности, говорю я вам, и если вы не поверите мне, Бог знает, чем все это закончится.

– Пустите меня, – задыхаясь, воскликнула Шина, пытаясь вырваться из его сильных рук, причинявших ей боль.

– Я вобью в вас хоть немного здравого смысла, если мне остается лишь это!

Резким движением Шина вырвалась из его рук.

– Как вы смеете так вести себя! Вы беспринципный негодяй! Вы позорите ваш дворянский титул! Все дворянское сословие! – выпалила она. – Я ненавижу вас! Вы слышите?

Ненавижу!

– Разумеется, вы меня ненавидите, – так же гневно воскликнул герцог. – Вам нравятся лишь те, кто обращается к вам со сладкими речами в надежде использовать вас в своих собственных целях! Разве вы не видите, самодовольная маленькая шотландка, что они все совершенно неискренни и отчаянно лживы? Каждое их слово таит в себе скрытый корыстный мотив.

– Я не желаю вас слушать, – вновь повторила Шина. – – Я обязательно разыщу маркиза и все ему о вас расскажу!

Она повернулась и уже собралась уходить, но герцог крепко схватил ее за запястье.

– Ну что ж, идите! Полагаю, вы хотите его страстных поцелуев. Все женщины одинаковы. Все, что им нужно от мужчин, – это любовные утехи. Они думают лишь об этом. У них нет ни здравого смысла, ни гордости, ни достоинства – одно только ненасытное желание того, что они называют любовью.

– Думайте что хотите, – уничтожающим тоном ответила Шина. В ее глазах вспыхнул огонь, когда она попыталась освободить руку.

– Идите и отдайте ему ваши губы, ваше сердце и ваше доверие, – продолжил герцог своим привычным циничным голосом, – но очень скоро вы узнаете, чем все это закончится и сколько неприятностей вам принесет.

– Пустите меня! – воскликнула Шина, снова пытаясь оттолкнуть его.

– Бегите к маркизу, – ответил разъяренный герцог, – но если вам нужны только поцелуи, простые поцелуи, которые может получить любой, стоит лишь ему попросить, – то почему же довольствоваться одним маркизом? Отведайте тогда и моих поцелуев! Возможно, они покажутся вам даже слаще!

Прежде чем Шина успела сделать вдох, прежде чем она поняла, что происходит, герцог де Сальвуар отпустил ее запястья и грубо прижал ее к себе. Сдавив пальцами Шине подбородок, он наклонил ее голову.

Какое-то время девушка смотрела в его глаза и видела в них необъяснимую, необузданную страсть. Затем его губы коснулись ее губ, и герцог жадно и грубо поцеловал ее. Возникло ощущение, что его поцелуй полностью завладел волей Шины, сделав ее совершенно беспомощной. Ей казалось, будто она погружается в темную пучину океана, из которой нет возврата. Шина чувствовала, что с ней происходит нечто странное и совершенно нереальное.

Герцог ослабил объятия так же внезапно, как и заключил в них Шину. Девушка потеряла равновесие и, пожалуй, упала бы, если бы не успела схватиться за спинку стула.

– Так отправляйтесь же тогда, черт побери, к маркизу! – Герцог произнес эти слова негромко, голосом, совершенно непохожим на тот гневный тон, которым он до этого обращался с Шиной.

Затем он подошел к окну и резким движением отдернул шторы, словно ему захотелось впустить в комнату свежий воздух Какое-то мгновение Шина смотрела на него – на стройный силуэт на фоне окна. Молча и, как ни странно, не спеша она вышла из комнаты, двигаясь как во сне.