Текст книги "Отзывчивое сердце"

Глава 9

Поездка в Дувр могла бы стать для Клеоны увлекательным приключением, если б не два обстоятельства, помешавшие этому. Во-первых, ехать пришлось вместе с герцогиней в карете, хотя ей страшно хотелось мчаться в высоко поднятом фаэтоне, которым правил герцог.

Увидев этот экипаж с огромными желтыми колесами и высоким сиденьем, она с первого взгляда поняла, с какой огромной скоростью он будет двигаться, когда в него впряжены четыре идеально подобранные лошади серой масти, и пуще прежнего подосадовала, что родилась женщиной и вынуждена путешествовать подобающим слабому полу образом.

Досада ее ничуть не уменьшилась, когда она услышала, как герцог и Фредди Фаррингдон держат пари о том, сколько времени займет дорога в Дувр.

Во время поездки из Йоркшира в Лондон Клеоне казалось, что карета герцогини мчится с невообразимой скоростью, но теперь она знала, что высокие фаэтоны созданы специально для быстрой езды. Герцог ничуть не преувеличивал, пообещав побить рекорд, установленный принцем Уэльским в 1784 году, по меньшей мере минут на пятнадцать.

Радость ее омрачало еще одно обстоятельство. Едва они вышли из дома на Беркли-сквер, как пошел летний дождь. Он прибил пыль на дороге и крупными каплями ложился на небрежно сдвинутый набок цилиндр герцога.

– Фредди, дождь! – воскликнул герцог. – Это значит, что графу не захочется ехать с нами. Если есть на свете человек, который терпеть не может непогоду, так это наш друг д'Эскур.

– Разумеется, ты прав, Сильвестр, – отозвался Фредди. Глаза его насмешливо блеснули, и Клеона поняла: мысль о том, что граф не поедет с ними, не вызывает у него никаких сожалений.

– Вот что мы сделаем, мадам, – проговорил герцог, повернувшись к герцогине, которая отважно шагнула под дождь. – Мы с Фредди поедем вперед, дабы удостовериться, все ли готово к нашему отплытию. Не хочется, чтобы вы, дорогая бабушка, испытывали какие-то неудобства.

Герцогиню ничуть не обманул его заботливый тон.

– Не морочь мне голову, – отрезала она – Тебе не терпится помчаться куда быстрее, чем Богом назначено человеку, с риском свернуть себе шею. Что ж, отправляйся, но не пытайся обелить свои поступки. Меня не так-то легко провести.

– Верно, мадам, – согласился герцог. – В этом никто не сможет вас обвинить. У меня к вам просьба. Окажите любезность, заверните к дому номер пять по Чейни-Уок и пригласите графа д'Эскура составить вам с Клеоной компанию.

– О нет! – невольно вырвалось у Клеоны, но так тихо, что никто ее не услышал.

– Не люблю я этого твоего приятеля, – сказала герцогиня, – И все-таки присутствие мужчины, даже если это француз, никогда не помешает в дороге на тот случай, если нападут разбойники.

– Конечно, бабушка, вы совершенно правы, – подтвердил герцог. – Граф непременно сумеет вас защитить.

Клеона знала, что он над ними смеется. Разбойнику потребовалось бы немало мужества, чтобы напасть на кортеж герцогини, когда с людных улиц он выехал на большую дорогу. Впереди ехала дорожная карета, запряженная четверкой великолепных лошадей; украшенная герцогским гербом упряжь сверкала при каждом их движении. На козлах сидели кучер и лакей, на запятках, еще двое лакеев. Карету сопровождали четверо верховых в темно-красных с золотом ливреях и шляпах на напудренных париках. Позади, хотя и не с такой скоростью, следовала карета с личной горничной герцогини и двумя служанками. Их сопровождали еще три лакея и кучер, показавшийся Клеоне не менее опытным, чем Джебб.

– Вы всегда путешествуете с такой пышностью, мадам? – спросила она герцогиню.

– С пышностью? – удивилась та. – Я бы не сказала. Когда был жив мой муж, нас всегда сопровождало шесть верховых и вперед высылалась карета с нашим серебром и постельным бельем, чтобы можно было остановиться в любом месте, где нам вздумается. Покойный герцог всегда настаивал на соблюдении всех норм и правил. Боюсь, Сильвестр совсем не думает о своем положении в обществе, но это свойственно молодости.

Она опять оправдывала герцога. Клеона отметила, что герцогиня не прочь поговорить, и почувствовала раздражение, поскольку навязанное им присутствие графа мешало доверительной беседе.

Как вскоре выяснилось, граф не меньше ее был раздосадован тем, что герцог не заехал за ним.

– Вы хотите сказать, что Сильвестр отправился один? – недовольно спросил он.

– С ним мистер Фредерик Фаррингдон, – ответила герцогиня, – но он беспокоился о вас. Он знал, что вы не захотите испортить под дождем свое элегантное платье.

Граф окинул взглядом свой серебристо-серый дорожный плащ и замысловато уложенные складки накрахмаленного галстука.

– Ваша светлость, уверяю вас, погода меня ничуть не волнует, – произнес он до того неискренне, что Клеоне стало смешно. Во всяком случае, графу ничего не оставалось делать, как забраться в карету герцогини, сесть спиной к лошадям напротив Клеоны и смотреть на нее, как она определила для себя, «томными глазами избалованного спаниеля».

По дороге к Чейни-Уок девушка опасалась, что присутствие графа в карете будет смущать ее, но он слишком хорошо владел искусством галантного обхождения, и этого не случилось. Граф весело болтал, осыпая обеих дам экстравагантными комплиментами, рассказывая забавные анекдоты и сплетни, так что они успокоились и невольно начали с удовольствием прислушиваться к его болтовне.

Путешественники остановились перекусить на придорожном постоялом дворе близ Мейдстона. Пока герцогиня пила привезенный с собой шоколад, приготовленный ее собственными слугами, Клеона выяснила, что герцог миновал это место без остановки примерно три четверти часа назад.

В отдельной гостиной, предоставленной в распоряжение герцогини, граф заказал бутылку кларета и, попробовав, объявил, что хоть он и не высшего качества, но годен к употреблению.

– Присоединяйтесь ко мне, Клеона, – предложил он. Клеона покачала головой.

– Лучше я выпью шоколада, – ответила она.

– Обещаю в Париже напоить вас таким шоколадом, какого вам не доводилось пробовать прежде, – сказал он. – Это одно из кулинарных чудес моей страны, которым вы будете наслаждаться.

– Последний раз, когда я была в Париже, – язвительно вставила герцогиня, – шоколад показался мне отвратительным, а вот кофе очень понравился.

– Все меняется, ваша светлость, – учтиво произнес граф.

– Но не к лучшему, – ответила герцогиня. – Как это вы, аристократ, во всяком случае вы нас уверяете в этом, можете согласиться низкопоклонничать перед этим выскочкой, у меня в голове не укладывается. Вы хоть представляете, сколько страданий и лишений пришлось испытать миру из-за его чудовищных завоеваний?

– Но Великобритания сумела дать ему отпор, – возразил граф. – Пали все нации, кроме британской. Разве вы, Клеона, не гордитесь тем, что вы – англичанка?

– Конечно, горжусь, – ответила Клеона. Она не понимала, в чем дело, но тон, каким говорил граф, заставил ее почувствовать себя неловко. Она действительно гордилась своей страной, но признаваться в своих патриотических чувствах перед иностранцем – это ее смущало.

– Н-да, остается только надеяться, – заметила герцогиня, – что я сумею сдержаться и не выскажу этому генералу Бонапарту, что я о нем думаю. Если хотите знать, мне кажется чрезвычайно странным, что именно сейчас он выказывает такое расположение к англичанам. К чему, все эти приглашения посетить Францию? Лорд Блессингтон говорил мне, что его чуть ли не уговаривали приехать в Париж в качестве личного гостя Бонапарта и его жены.

– Война окончена, – мягко напомнил граф.

– Надолго ли? – резко бросила герцогиня в ответ. – Вот о чем я спрашиваю себя: надолго ли?

Чувствуя, что разговор начинает принимать опасный оборот и что за галантностью и комплиментами, которые граф продолжал расточать во время путешествия, что-то кроется, Клеона обрадовалась, когда вдали наконец-то показался Дувр.

На крутом холме возвышался замок, а за домами и лавками проглядывало лазурно-синее море, сверкающее в лучах послеполуденного солнца.

– Надеюсь, на море спокойно, – произнесла герцогиня, когда лошади спускались с холма к заливу. – Сама я переношу качку спокойно, но терпеть не могу зеленые лица тех, кому делается плохо. Клеона, запомни: если ты страдаешь от качки, сиди в своей каюте.

– Я уверен, что Клеона хорошо переносит качку, – мягко сказал граф. – Надеюсь, она будет стоять со мной на палубе и смотреть на очертания французского побережья. Для меня это будет чрезвычайно волнующий момент.

– Я никогда не бывала в море прежде, – отозвалась Клеона, – хотя не думаю, что от качки мне станет плохо. В детстве я любила качаться на качелях, и меня никогда не укачивало в дороге, как это случается со многими.

– Не знаю, есть ли на свете что-нибудь хуже старых карет, – заметила герцогиня. – Помню, когда я была маленькой и дороги были не такими ровными, как сейчас, каждый раз после дождя огромные и тяжелые кареты увязали в грязи. А уж как они раскачивались! Моя мать часто просила остановить лошадей в самый неподходящий момент.

– Моя мама часто говорила то же самое, – с живостью сказала Клеона, сообразила, что проговорилась, и торопливо добавила: —… во всяком случае мне так рассказывали.

Однако герцогиню интересовали только собственные воспоминания. Она говорила без умолку, пока лошади не остановились. Выглянув, Клеона обнаружила, что они подъехали к причалу.

Как только дверца открылась, девушка выбралась наружу. Она стояла, подставляя лицо морскому ветерку, и глядела туда, где всего в нескольких ярдах от причала слегка покачивался на волнах самый прекрасный корабль, какой она только могла себе представить. На борту царило необычайное оживление. Матросы лазали по мачте, устанавливая паруса. На палубе она разглядела герцога и Фредди Фаррингдона.

Сердце ее забилось от восторга. Плыть на корабле, а затем побывать во Франции – это еще интереснее, чем прибыть в Лондон и попасть в светское общество.

От возбуждения позабыв о хороших манерах, она побежала по причалу. В тот же миг герцог, увидевший их, поторопился спуститься по трапу, чтобы встретить герцогиню. Ступив на землю, он лицом к лицу столкнулся с Клеоной.

– Как замечательно… – начала было она и внезапно замолчала, сама не зная почему.

В тот момент, когда их глаза встретились, случилось нечто странное. Герцогиня и граф были где-то позади. Несколько мгновений они оставались одни, и, пока они стояли лицом к лицу, между ними произошло что-то необъяснимое; Клеона лишь знала, что слова ни к чему. Она собиралась сказать, как это много для нее значит, как это увлекательно, что корабль… но зачем? Она и так сообщила ему все, что чувствовала. Она знала: глядя ей в глаза, он все видел и понимал…

Затем это безмолвное чудо, если это было чудо, исчезло так же внезапно, как и возникло. Рядом появился граф, и призрачные чары развеялись, точно легкая паутинка, разорванная грубой рукой.

– Mon Dieu, Сильвестр, ты меня поставил в унизительное положение! – запротестовал граф. – Как ты мог посчитать меня малодушным? Если ты считаешь, будто меня испугают несколько капель дождя, то очень ошибаешься!

– По дороге нас настиг довольно-таки сильный дождь, – добродушно отозвался герцог. – Тебе бы это ничуть не понравилось!

– Увы, но мы все-таки здесь, – сказал граф таким тоном, словно считал, что его прибытию могли помешать.

– И это, разумеется, самое главное, – улыбнулся герцог.

Он отстранил графа и подошел к герцогине, чтобы помочь ей пройти по булыжной мостовой, скользкой от дождя.

– Как прошло путешествие, бабушка? – спросил он.

– Сносно, – ответила герцогиня. – Слишком много разговоров! Этот самонадеянный молокосос трещал, что твой попугай. Всю дорогу из Лондона я не сомкнула глаз.

– Каюта ждет вас, – предложил герцог. – Багаж уже должен скоро прибыть, иначе я уволю кучера. Когда подъедут ваши горничные, ложитесь отдыхать. Я не хочу, чтобы вы утомились прежде, чем начнете сражение с завоевателем Европы.

– Стало быть, между нами предполагается столкновение, а? – с удовольствием спросила герцогиня.

– Ну разумеется, – ответил герцог, и в его глазах мелькнул насмешливый огонек. – Вы просто не устоите и обязательно обрушитесь на него, ведь так, бабушка?

Герцогиня расхохоталась и позволила провести себя по трапу на борт яхты. Она поздоровалась с капитаном и матросами. Как поняла Клеона, все они служили на яхте с давних пор и часто плавали с покойным герцогом. После этого дамы отправились в свои каюты, оказавшиеся просторными и удобными. Однако же, припомнив размеры судна, Клеона не могла не задуматься о том, в каких условиях здесь размещаются простые матросы.

Позаботившись о герцогине и отослав юнгу за бренди, Клеона поспешила на палубу. Ей не хотелось упускать ни единого мига путешествия. Она прибыла как раз вовремя, чтобы увидеть, как поднимают якорь, отдают швартовы, как наполняются ветром паруса и с вечерним приливом корабль медленно выходит из бухты в открытое море.

Какое-то время она стояла у поручней одна, не желая ни с кем разговаривать; ей хотелось только смотреть. Ее взору открывались белые скалы Дувра, когда голос, раздавшийся рядом, заставил девушку вздрогнуть от неожиданности.

– Последнее «прощай» Англии? – спросил граф.

– Прощай? – переспросила Клеона, – Нет, только аи revoir.[61]61
  До свидания (фр.).


[Закрыть] Насколько я понимаю, в Париже мы пробудем недолго.

– Ну а если вам понравится Париж, если вы найдете там жизнь пылкую и жизнерадостную, найдете тех, кто может полюбить вас и кого вы полюбите тоже? Разве тогда вы не останетесь?

Клеона покачала головой.

– Я – истинная островитянка и хочу жить на родине.

– Похоже, вы хорошо знаете, чего хотите, – произнес граф. – Вот что я вам обещаю, ma cherie,[62]62
  Дорогая (фр.).


[Закрыть] я намерен приложить все усилия, чтобы вы передумали. – Он не сдвинулся с места, но у Клеоны возникло такое впечатление, будто ее окружают и против воли берут в плен.

– Я не передумаю, – яростно сказала она. – Прошу вас, не теряйте понапрасну времени. Как вы сами сказали, я хорошо знаю, чего хочу. К тому же я очень упряма.

– Неужели вы не понимаете, как я люблю вас? – вполголоса спросил граф.

– Вы не должны говорить так, – возразила Клеона. – Мы плохо знаем друг друга. Нелепо говорить о любви тому, с кем вы встречались, быть может, с полдюжины раз.

– Нелепо? – повторил граф. – Не думаю, что вы сами в это верите. Оттого, что вы – это вы, оттого, что вы прекрасны и у вас мечтательный взгляд, вы, как и я, верите в любовь с первого взгляда.

– Когда это со мной случится, тогда и поверю, – ответила Клеона. – А пока скажу вам только, что подружиться с кем-то я могу лишь со временем. Знакомые – дело другое, но дружба рождается годами, а не за несколько случайный встреч.

– Разве речь идет о дружбе? – мягко спросил граф. – Я говорил о любви, ma petite.[63]63
  Малышка (фр.).


[Закрыть] Почему вы боитесь этого слова?

– Вовсе не боюсь, – с вызовом ответила Клеона.

– Конечно боитесь, – настаивал граф. – Я вижу страх в ваших глазах. Вижу, как вы отодвигаетесь от меня, словно боитесь не меня, а некоего чувства, которое я могу пробудить в вас. То, чего вы боитесь, само проснется в вас. Позвольте мне научить вас любви. Обещаю, больше вы никогда не будете ее бояться.

Голос завораживал. Чуть ли не с отчаянием Клеона почувствовала: если слушать его и дальше, граф сумеет уговорить ее не только поверить ему, но и выполнять все, что он захочет.

Она резко повернулась спиной к поручням.

– По-моему, ее светлость ждет меня, – сказала она.

Граф рассмеялся.

– Какое же вы дитя! Ищете отговорки, пытаетесь спастись бегством. Ma cherie, вам нет спасения! Я – ваша судьба. Как бы мы ни сопротивлялись, но чему быть, того не миновать.

– Я не верю подобной чепухе, – решительно заявила Клеона. – Мне нужно идти.

Она стремительно отвернулась, но на этот раз граф остановил ее. Протянув руку, он удержал ее в тот миг, когда девушка была уже у спасительной лестницы. Клеона попыталась высвободиться, но граф притянул ее к себе и заглянул в лицо.

– Вы точно маленькая птичка, которая бьется в сетях, – хрипло сказал он. – Я уже говорил, спасения нет.

Непонятно почему, но ее вновь охватил тот же панический страх, какой она испытала в саду Девоншир-Хауса. Все в ней взывало к отчаянному сопротивлению, словно в графе воплотились все силы зла.

– Отпустите меня, – негодующе потребовала Клеона, но лицо у нее побелело, а слова с трудом слетали с губ.

Он рассмеялся и отпустил ее, широко разведя руки в стороны в благородном жесте, хотя о благородстве здесь не могло быть и речи.

– Иди, – тихо произнес он, – но ты вернешься. Да, Клеона, ты ко мне вернешься, потому что я этого хочу.

Девушка убежала к себе в каюту. Закрывая дверь, она чувствовала, что у нее руки похолодели от страха, а сердце едва не выскакивает из груди.

– Это дурной и порочный человек, – сказала она себе. – Но почему я должна так думать? Какие у меня доказательства, что он не просто милый юноша, вообразивший, будто влюблен в меня?

С упавшим сердцем она вдруг поняла, что граф добивается ее не только ради денег. Здесь таилось нечто более глубокое, зловещее и отвратительное. Об этом говорили и его слова, и прикосновения руки. Повинуясь каким-то низменным побуждениям, он вознамерился подчинить ее себе.

Клеону настолько потрясла встреча с графом, что она не покидала каюту до самого обеда, когда судно было уже в открытом море.

Служанка помогла ей распаковать вещи и переодеться. Клеона была уже готова, когда пришла горничная герцогини и сообщила, что ее светлость утомилась после дороги и желает отобедать у себя в каюте.

Клеона торопливо прошла к герцогине.

– Ваша светлость, вы не заболели? – с беспокойством спросила девушка.

– Вовсе нет, – ответила герцогиня. Увешанная драгоценностями старая дама сидела в постели, откинувшись на кружевные подушки.

– Вы уверены? – настаивала Клеона. – Может, вам нужно принять что-нибудь?

– Я не больна, – резко сказала герцогиня. – Просто на сегодня с меня достаточно разговоров. От этого болтуна француза у меня начинается головная боль, да и Сильвестр в его присутствии ведет себя самым отвратительным образом. Так что сегодня я предпочитаю оставаться в одиночестве. Ступай, развлекайся, девочка. Так делать не принято. По-настоящему мне нужно было бы заставить тебя остаться рядом со мной, но я тоже когда-то была молодой и предпочла бы находиться в компании трех джентльменов, а не сварливой старухи.

– Если хотите, я с радостью останусь с вами, – предложила Клеона.

Герцогиня ласково взглянула на нее.

– Я верю тебе. Ты славная девочка, и я горжусь тобой. Ступай и выслушивай комплименты, которые будет отпускать тебе льстивый иностранец, но не верь ни единому слову.

– Конечно не верю. Я их просто ненавижу, – убежденно заявила Клеона.

– Одно могу сказать в твою пользу, – с одобрением заметила герцогиня. – У тебя есть голова на плечах, чего не скажешь о большинстве жеманных мисс, заполнивших Лондонские салоны.

– Теперь и вы говорите мне комплименты, – улыбнулась Клеона, наклоняясь вперед, чтобы поцеловать герцогиню в щеку.

С легким сердцем она вышла от герцогини. В большой кают-компании, занимающей почти всю корму судна, она нашла герцога и Фредди Фаррингдона.

При ее появлении оба джентльмена встали. Клеона с трудом сделала реверанс, ибо идущий против ветра корабль раскачивало из стороны в сторону, и сообщила, что герцогини за обедом не будет.

– Это меня ничуть не удивляет! – воскликнул Фредди. – Твоя бабушка, Сильвестр, человек выносливый, но все равно даже при быстрой езде путь сюда неблизкий!

– Думаю, ее светлость утомило не путешествие, – произнесла Клеона. – Герцогиня сказала, что устала от болтовни. Граф не закрывал рта от Лондона до самого Дувра.

Как Клеона и ожидала, мужчины рассмеялись.

– Вот где беда с лягушатниками, – заметил Фредди. – Но большинству женщин, похоже, нравится их слушать. Ума не приложу, отчего это.

– Быть может, оттого, что они ведут такие приятные разговоры, – лукаво сказала Клеона.

– Если приятными разговорами, – хмуро произнес герцог, – вы считаете приторные никчемные комплименты, которыми они осыпают каждое существо в юбке, тогда ради Бога, слушайте. Никак не возьму в толк, почему женщины любят слушать подобную чепуху.

– На самом деле это не так, – серьезно ответила Клеона. – Просто, по-моему, каждой женщине хочется слышать уверения в том, что она хорошо выглядит.

– Даже если это говорит тот, кто ничего для нее не значит? – спросил герцог.

– В любом случае это так же приятно, как получить букет цветов, – объяснила Клеона. – Но если это говорит человек, которого она любит, тогда для нее это важнее всего на свете.

При этом она подумала о своих родителях, и выражение лица ее смягчилось; девушка подняла глаза и встретилась со взглядом герцога. Вновь она испытала это странное необъяснимое ощущение, что они говорят друг с другом без слов. На мгновение все вокруг замерло. Затем дверь отворилась, и вместе с графом в каюту точно ворвался разрушительный вихрь.

Герцог не шелохнулся, но Клеона знала, что он внутренне подобрался. Повинуясь безотчетному порыву, она встала и подошла к иллюминатору.

– Надеюсь, я не заставил вас долго ждать, – произнес граф.

В парчовом фраке и панталонах до колеи он был просто великолепен.

– Конечно нет, – услышала Клеона голос герцога. – Выпей бренди. Только позвони, чтобы принесли другую бутылку. Эту мы только что прикончили.

Клеона обернулась. Герцог выливал в бокал остатки бренди.

– Может, хватит? – попробовал вмешаться Фредди. – К обеду подадут вино. Знаешь, Сильвестр, я пришел к выводу, что когда ты много выпьешь, то начинаешь затевать ссоры.

– Ни с кем я не ссорюсь, – возразил герцог, – но если я хочу выпить, никто меня не остановит. А ведь именно это ты и пытаешься сделать, Фредди.

– Ну что ты, Сильвестр, конечно нет, – извинился Фредди. – Я думал только о твоем здоровье. С тех пор, как мы поднялись на борт, это уже третья бутылка.

– Давайте откроем еще одну, – весело сказал граф. – Мне просто необходимо выпить. Во Франции мы будем еще не скоро, так почему бы не доставить себе удовольствие?

– Действительно, почему? – поддержал его герцог и поднял бокал. – Твое здоровье, дорогой друг, и пусть это путешествие завершится так же удачно, как и началось.

Вскоре в каюту внесли обед, но к тому времени пустая бутылка уже встала в ряд своих предшественниц.

Клеона с тревогой наблюдала за герцогом. Не первый раз задавалась она вопросом: зачем он много пьет? Она заметила, что в то время, как Фредди сделал одну-две неудачные попытки остановить герцога, граф только поощрял его.

Когда слуги удалились, именно граф наливал герцогу. Именно граф предлагал один тост за другим: за Англию, за Францию, за Клеону, за прекрасных парижанок, за «новую дружбу между нашими странами». Тостов было бесчисленное множество, и каждый раз, когда бутылка передавалась по кругу, бокалы наполнялись до краев.

Когда наступили сумерки и на небе появились звезды, налетел внезапный шквал. Громко прозвучала команда убавить паруса, однако корабль бросало из стороны в сторону. По каюте с грохотом каталось и двигалось все, что не было закреплено.

Несмотря на плотный обед, Клеона совсем не ощущала тошноты и поэтому с торжеством наблюдала, как граф позеленел, затем смертельно побледнел и, наконец, с невнятными извинениями вышел из-за стола и торопливо покинул каюту.

По-видимому, герцог и Фредди Фаррингдон не заметили, что их приятелю плохо, и теперь в замешательстве глядели ему вслед. Но вот дверь захлопнулась, и герцог захохотал.

– Его ахиллесова пята, – сказал он вполголоса. – Я так и думал, что она у него где-то все-таки есть.

– Сколько я его знаю, впервые вижу в таком виде, – согласился Фредди. – Ни изящных поклонов, ни пожеланий доброго здравия и спокойной ночи, лишь внезапное бегство к борту корабля! Что ж, как, бывало, говорил мой отец, море никого не щадит.

Герцог отодвинул свой бокал в сторону и повернулся к Клеоне.

– Сегодня вы неразговорчивы. О чем думаете? – спросил он.

– Я наслаждаюсь, – ответила она. – Мне нравится слушать ваши разговоры. Но скажу вам откровенно: я начала подумывать, не пора ли мне уйти. Не потому что меня укачало, а потому что вы все уже навеселе.

На мгновение наступила тишина, а затем Фредди захохотал.

– Вот это начистоту, а, Сильвестр? В самом деле, мисс Клеона, вам не следует, знаете ли, вести такие разговоры. Молодым девушкам не полагается об этом знать.

– О том, что мужчины бывают пьяными? – уточнила Клеона. – Или мне нельзя употреблять слово «навеселе»?

– Какое слово ни возьми, оно означает одно и то же, – заговорил герцог. – Фредди хочет сказать, что вы не должны были оказаться в такой ситуации, когда приходится думать: будем ли мы вести себя прилично или опустимся до того, что вам придется нас покинуть.

Он говорил с внезапно вспыхнувшей яростью, и это заставило Клеону внимательно посмотреть на него.

Неожиданно корабль резко переменил курс, отчего бокал герцога упал на пол и разбился вдребезги.

– Будь оно все проклято! – воскликнул он, не обращаясь ни к кому в отдельности, и встал. – Ни один человек в здравом уме не станет заниматься делами подобного рода и при этом еще возиться с женщинами.

Он взглянул на Клеону, поднял ее накидку, упавшую со стула, и накинул девушке на плечи.

– Идемте на палубу, – чуть ли не свирепо бросил он, словно кто-то насильно вытягивал из него эти слова. – На свежий воздух.

Клеона послушно последовала за ним. Лишь наверху, вцепившись в поручни корабля, рассекающего стремительно несущиеся волны, и ощущая на лице водяные брызги, она заметила, что Фредди нет с ними.

Герцог стоял рядом с ней, всматриваясь в темноту. Ветер был не холодным, но все равно Клеона была рада подбитой мехом накидке. Долгое время они молчали. Слышался только плеск волн, бьющихся о нос корабля, хлопанье парусов да скрип мачты. Но вот очень тихо, едва слышным голосом герцог сказал, словно самому себе:

– Вам не следовало ехать. Вы и сами это знаете, не так ли?

– Почему? – спросила Клеона.

– Не задавайте вопросов, – прозвучало в ответ, – но если представится удобный случай, скажите бабушке, что возвращаетесь домой.

– Вы все время отсылаете меня прочь, верно? – сказала Клеона. – Вы пытались отправить меня обратно в Йоркшир, а теперь отсылаете назад в Англию. Я хочу в Париж, можете вы это понять? Может, для вас это всего лишь обычная поездка, а для меня – самое невероятное, самое увлекательное приключение, выпавшее на мою долю раз в жизни.

– Что вы хотите этим сказать? – спросил герцог.

– Я не обязана давать вам объяснения, – заявила Клеона. – Вы ведь тоже ничего мне не объясняете.

Герцог тяжело вздохнул, словно она вывела его из себя.

– Делайте то, что вам говорят, – настойчиво потребовал он. – Не зачем вам впутываться в это дело.

– Какое дело? – спросила Клеона.

– Проклятье! – воскликнул герцог. – Не задавайте вопросов!

Он повернулся к Клеоне с явным намерением сказать что-то резкое, но замер и просто смотрел на нее.

Свет фонаря освещал лицо девушки и огненными бликами вспыхивал в ее волосах. На мгновение он замолчал, а потом внезапно с его губ полились слова; он говорил резким, напряженным голосом, словно с трудом сдерживал ярость:

– Черт возьми! Делайте, что вам говорят, и отправляйтесь назад в Англию. Слышите? Придумайте, что хотите, но езжайте назад как можно быстрее!

Услышав его гневный голос, Клеона возмутилась.

– Не собираюсь делать ничего подобного, – объявила она. – Как вы смеете говорить со мной таким тоном! Как смеете ругаться при мне! Я не только отказываюсь подчиниться, но и пробуду в Париже как можно дольше хотя бы ради того, чтобы проучить вас!

Герцог сердито уставился на нее. Внезапно корабль качнуло, и они налетели друг на друга. Он схватил Клеону, чтобы удержать от падения, и на мгновение она очутилась в его объятиях; маленькие ладошки уперлись ему в грудь. Он поглядел на нее сверху вниз.

– Назойливая, любопытная дурочка, – сердито сказал он и поцеловал ее.