Текст книги "Покоренное сердце"

– Нет! – Она бросила на него полный ужаса взгляд. – От вас я не приму ни пенни, милорд. И даже не говорите мне об этом.

Саймон тоже знал, что такое гордость, и не стал настаивать.

– Что ж, как хотите. А где живет ваш отец?

– В Йорке, это мой родной город.

У нее речь великосветской дамы, подумал Саймон. В северной Англии говорят по-другому. Хотя она могла улучшить произношение, занимаясь с преподавателем.

– Расскажите мне о своем городе. Он вам нравится?

– Да, у меня было очень счастливое детство. Люди там приветливые и дружелюбные. Но после замужества я переехала.

Ее скупой ответ еще больше разжег его любопытство.

– А где вы жили в Йорке?

– Сразу за городской стеной. Из наших окон виден шпиль кафедрального собора.

– Я был там недавно и, возможно, даже проходил мимо вашего дома. На какой улице вы живете?

– Это так важно? – резко спросила Клер. – Вы так подробно расспрашиваете, словно собираетесь на мне жениться.

Она сказала это, намереваясь его уколоть, но предположение, что он мог бы на ней жениться, даже сказанное не всерьез, вызвало у него странное чувство. Во-первых, эта фраза говорила о том, что она не просто джентри.[12]12
  Среднее и мелкое поместное дворянство в Англии


[Закрыть] Клара Браунли чувствовала себя равной ему.

Да кто же она такая, черт ее побери? И с чего вдруг ему представилось, как они лежат обнаженные в брачной постели?

Они прошли под раскидистым платаном, и водопад холодных капель окатил его разгоряченное лицо. Миссис Браунли еще ниже опустила голову и смотрела сквозь запотевшие очки себе под ноги. Он смотрел на ее забрызганное грязью пальто, сурово поджатые губы и находил ее… очаровательной. Эта женщина была сплошной загадкой. С каким наслаждением он посмотрел бы, как эта сварливая мегера превратится в страстную любовницу.

Саймон опомнился и решил провести четкую границу.

– Я бы не стал задавать потенциальной невесте подобных вопросов, – сказал он. – Я бы узнал ее родословную задолго до того, как начал ухаживать за ней.

– Ну конечно. Именно так и заключаются союзы в высших кругах.

– Судя по вашему тону, сами вы вышли замуж по любви.

– Судя по вашему тону, вы стоите выше этого плебейского принципа.

Он засмеялся:

– Не стоит думать, что я чудовище, миссис Браунли. Просто я считаю, что нельзя выбирать невесту, руководствуясь только чувством. Это слишком опасно. Страсть быстро угасает, этот горький урок мне преподали мои друзья.

– И поэтому вы решили предаться распутству? И считаете возможным погубить доброе имя юной леди? Интересно, что сказали бы на это ваши сестры?

– Они считают меня занудой. – Она хотела возразить ему, но он поднял руку, останавливая ее. Пора объяснить Кларе Браунли ее ошибку, иначе она может восстановить против него Розабел. – Боюсь, у вас сложилось обо мне неверное представление. Я действительно заключил пари с Гарри Мастерсоном, но я не собирался никого соблазнять.

Она остановилась и смотрела на него, стиснув кулаки.

– Я вам не верю.

Саймон тоже остановился. Они стояли на притихшей улице одни. С неба продолжали низвергаться струи дождя. Еще один поворот, и они окажутся у ворот Уоррингтон-Хауса. Он с удивлением обнаружил, что ему не хочется с ней расставаться.

– Мы поспорили, что я буду весь вечер ухаживать за первой девушкой, которую встречу на балу у Стэнфилда. Вот и все. Ни о каком соблазнении не было и речи.

Он погрешил против правды, но что подумала бы о нем Клара Браунли, если бы он признался, что собирался жениться на первой встречной? Что он доверил свою судьбу слепому случаю?

Она издала недоверчивый возглас.

– Вы пытаетесь меня обмануть.

– Можете спросить у кого угодно. У меня безупречная репутация. Согласитесь, что в тридцать три года поздновато начинать совращать юных дев. Если бы я имел к этому склонность, то занялся бы этим гораздо раньше.

– Ну, если это правда…

– Это правда, уверяю вас. Мои намерения в отношении леди Розабел абсолютно честны.

«Чего нельзя сказать о моих намерениях в отношении вас, Клара Браунли».

На ее щеках блестели капельки дождя. Она дрожала от холода – он видел это по тому, как она прикусила нижнюю губу. Он не мог отвести от этой женщины глаз. Их разделял только шаг. Он может обнять ее и поцеловать прямо здесь, посреди улицы. Нет, лучше перебросить ее через седло и увезти в домик в Белгрейвии, купленный специально для любовных утех. И там он зацелует ее так, что она будет издавать только вздохи и стоны…

– Так, значит, вы заключили пари, что женитесь на первой встречной. – Ее саркастический тон рассеял волшебное видение. – Интересный способ выбирать себе жену.

Он с досадой почувствовал, что краснеет. Ему следовало предвидеть, что Клара Браунли обо всем догадается.

– Мы поспорили, что я начну ухаживать за этой девушкой, – отрывисто бросил он. – Но для того чтобы жениться на ней, я должен сначала убедиться, что мы подходим друг другу.

– Я могу избавить вас от лишнего беспокойства. Вы не подходите друг другу. Во-первых, вы для нее слишком старый. Вы сделаете ее несчастной.

И так, словно вопрос о разрыве лорда Рокфорда с Розабел был решен окончательно, Клара продолжила путь.

И снова Саймон поплелся за ней, словно паж за шлейфом королевы. Он не хотел признаться даже самому себе, что ее выпад насчет разницы в возрасте сильно задел его, поэтому направил свой гнев в другое русло. Кто она такая, чтобы судить о нем? И с какой стати он стал перед ней оправдываться?

Клер свернула к конюшням, которые тянулись вдоль тыльной стороны зданий. Здесь прилегающие к домам лужайки скрывали от нескромных глаз высокие каменные ограды. Остро пахло сыростью и свежим навозом. Саймон шагал рядом с Клер по гравийной дорожке, ведущей к стойлам.

– Леди Розабел исправится под моим бдительным присмотром, – заметил он. – Она получила безупречное воспитание, у нее хороший характер, и она умеет держать себя в высшем обществе.

– Этого достаточно, чтобы вы сочли женщину подходящей женой?

– Да, мое положение в обществе вынуждает меня предъявлять высокие требования к будущей жене.

Клара Браунли вдруг замедлила шаг, запрокинула голову и звонко расхохоталась.

– Неудивительно… Раньше я не могла понять, но теперь понимаю.

Потом, словно ребенок, сказавший что-то непозволительное, она испуганно закрыла рот ладонью.

Ее смеющееся лицо совершенно преобразилось. Очки съехали на нос, глаза искрились весельем. Став предметом насмешки, Саймон потерял над собой власть. В его жилах закипела кровь, и он сказал сквозь стиснутые зубы:

– Позвольте вас спросить: чем я обязан подобному веселью?

Она замотала головой и опустила руки.

– Вы обидитесь.

– Это что-то новенькое. Говорите.

Она снова прикусила нижнюю губку, немного подумала и сказала:

– Я только сейчас поняла, почему тогда в саду у герцога вы задавали мне столько вопросов. И почему у вас было такое разочарованное лицо, когда вы увидели меня при свете. Ведь это я оказалась первой встреченной вами женщиной. И вы пытались выяснить, какая из меня получится графиня.

Она снова безудержно рассмеялась, вызвав у него новый прилив злости и такого же безудержного желания. Ему было безумно стыдно, что она так легко раскусила его, но желание было еще сильнее.

Впервые в жизни Саймон забылся настолько, что перестал размышлять. Он отпустил поводья и прижал Клару Браунли к каменной ограде. Потом запустил руки ей под плащ, сжал ее тонкую талию и склонился к ее испуганному лицу.

– Скажите, – пробормотал он, – а вы были разочарованы, когда увидели меня при свете?

Она мгновенно перестала смеяться. Ее взгляд скользнул по его губам и тут же метнулся в сторону.

– Пустите, или я закричу.

Дрожащий вздох слишком ясно выдавал ее чувства. И то, как она украдкой снова бросила взгляд на его губы. Он пробуждал в ней желание, которое она изо всех сил пыталась побороть.

– Я хочу вас с той самой минуты, как вы налетели на меня в саду герцога. Я хотел вас тогда и хочу сейчас.

У нее округлились глаза…

– Но… вы же ухаживаете за леди Розабел.

Эти слова должны были остудить его пыл, но, обнимая Клару Браунли, он был не в силах слушать голос рассудка.

– Я пока еще свободный человек. – Он провел пальцем по ее губам. – И могу получать удовольствие, когда захочу и с кем захочу. И дарить его взамен.

Во избежание дальнейших возражений Саймон закрыл ей рот поцелуем. Клара напряженно застыла в его объятиях, вцепившись в отвороты его сюртука. Саймон расценил как поощрение то, что она не сделала попытки его оттолкнуть. Он раздвинул ее губы и проник внутрь, дразня и распаляя в ней желание.

По телу Клары пробежала дрожь, она коротко вздохнула, обвила шею Саймона руками и крепко прижалась к нему. Он почувствовал, что она отвечает на его поцелуй, но как-то неумело, словно у нее никогда не было опытного любовника. Должно быть, ее муж не заботился о ее удовольствии. «Тем лучше, я сам открою ей путь к наслаждению», – подумал Саймон.

Его руки жадно исследовали ее мягкие женственные формы, но тело уже жаждало прикосновения к ее обнаженной коже. Саймону хотелось оказаться сию же минуту в постели и слиться с Кларой в жарком объятии. Интересно, какой любовницей окажется эта необъезженная кобылка?

Внезапно он вспомнил, где они находятся. Грязная улица неподходящее место для любовных утех. Они должны уединиться в его городском доме, где их ждет огромная роскошная кровать. И нужно сделать это прямо сейчас. Немедленно.

Оторвавшись от ее губ, Саймон пробормотал:

– Едем, Клара. У меня есть местечко получше.

Она посмотрела на него затуманенным взглядом, который сказал ему больше, чем могли сказать любые слова. Главное, чтобы через четверть часа, когда они доберутся до его любовного гнездышка, она смотрела на него таким же взглядом. Придерживая ее за талию, он покрыл поцелуями ее лицо и начал подталкивать к лошади, которая мирно паслась на лужайке в нескольких шагах от дороги.

Мысли сменялись в его голове с лихорадочной быстротой. Клара больше не будет работать. Он сам позаботится о ней, устроит ее в своем доме, купит для нее экипаж и новые платья, оплатит лечение отца. Но за все это он будет единственным мужчиной, который будет иметь доступ к тому сокровищу, которое она прячет между ног. Никогда, даже в пору своей бурной юности, он не горел таким страстным желанием иметь любовницу.

– Но я не могу никуда ехать. – Она застыла, все еще опираясь на его руку, словно была не в силах стоять самостоятельно. – Я и так уже опоздала.

– Тебе больше некуда торопиться, милая. – Он нежно потерся губами о ее губы. – Едем со мной, и я обещаю, что больше ты ни в чем не будешь нуждаться.

Он запрыгнул в седло и протянул ей руку. Она смотрела на него, будто не замечая его протянутой руки.

– Милорд, что… что вы говорите?

– Саймон. Называй меня Саймон. – Он уже пожалел, что выпустил ее из своих рук. Ему отчаянно хотелось снова прижать к себе ее теплое податливое тело. – Обопрись на мою руку, я помогу тебе сесть. Доверься мне, Клара, – сказал он повелительным тоном.

Не говоря ни слова, она покачала головой и шагнула назад. Он сделал попытку приблизиться к ней, но она яростно прошептала:

– Нет!

Круто повернувшись на каблуках, она забежала в калитку каменной ограды. Не успел он опомниться, как она уже скрылась в доме, а ему осталось только чертыхаться и проклинать свою нерасторопность.

Кто-то влетел в дверь черного хода и помчался к лестнице, едва не сбив Фредди с ног. Чтобы не упасть, ему пришлось ухватиться за деревянные перила. Присмотревшись, он узнал невзрачную компаньонку своей сестры. Миссис Никто насквозь промокла.

– Эй вы, смотрите, куда идете, – пробурчал он. Она быстро обернулась и торопливо проговорила:

– Прошу прощения, милорд.

И, стуча каблуками, помчалась вверх по лестнице. Потом он услышал, как открылась и захлопнулась дверь наверху.

Фредди состроил гримасу и придирчиво осмотрел свои до блеска надраенные сапоги. Не хватало ещё, чтобы эта особа испачкала их. К счастью для Клер, на сапогах не было ни пятнышка. Вдруг новая мысль, сверкнувшая у него в голове, вытеснила заботу о безупречности его наряда.

Что, если эта девица следила за ним?

Он метнулся к двери, открыл ее и украдкой посмотрел в обе стороны коридора. Никого. Только бы кто-нибудь не поднял тревогу. Он должен улизнуть из дома незаметно, чтобы избежать очередного неприятного разговора с матерью. С того момента как старая карга поймала его на краже, от нее просто житья нет.

Фредди подавил чувство вины. В конце концов, он взял то, что ему принадлежит. Как он может появляться в клубе, не расплатившись с долгами? И что делать, если его долги – бездонная яма, из которой он никак не может выбраться? Мама должна верить ему. Несколько удачных партий в кости, и он все вернет – все до пенни.

А леди Эстер грозится рассказать обо всем адмиралу. Фредди старался не думать об этом. Дед всегда представлялся ему тираном и скрягой. Он разговаривал с людьми так, словно отдавал команды на корабле. Ну почему этот старый пердун вечно к нему придирается? Почему он обращается с ним как с дворняжкой на поводке, а не как с взрослым совершеннолетним человеком?

Проходя мимо библиотеки, он состроил гримасу закрытой двери. Адмирал никогда не поймет, зачем Фредди играет в кости, потому что он вообще не знает и не признает никаких удовольствий.

При звуке открывающейся двери у Фредди душа ушла в пятки. Он нырнул в ближайшую комнату, которая оказалась бальным залом, и спрятался за колонной. Сердце его билось все сильнее, по мере того как шаги в коридоре приближались. Выглянув в щелку, он узнал адмиральского камердинера Эддисона.

У Фредди вспотели ладони. Выждав несколько минут, он побежал к черному ходу. Нужно скорее смыться, пока злая фортуна не свела его лицом к лицу с матерью. Или того хуже – с дедом.

Адмирал не потерпит в семье вора, понимал Фредди. Если он узнает всю правду, он перестанет давать ему деньги и вышвырнет из дома вон.

Глава 10

Путь истинной любви всегда тернист.[13]13
  Пер. О. Сороки


[Закрыть]

У. Шекспир «Сон в летнюю ночь»

– Послушай, Брауни, – сказала леди Розабел, когда они вместе с Клер возвращались домой тем же вечером в коляске лорда Уоррингтона, – ты никогда не думала, как было бы здорово кочевать по городам вместе с труппой бродячих артистов?

– Ммм, – пробормотала Клер.

Леди Эстер разрешила дочери взять компаньонку в театр, но Клер почти не следила за представлением. Весь вечер она заново переживала события минувшего утра.

Саймон, лорд Рокфорд, поцеловал ее. Он хочет, чтобы она стала его любовницей. И она сама в какой-то ужасный миг в состоянии полного затмения была готова принять его бесстыдное предложение. Она сама была готова упасть ему в руки, как спелая груша.

– Что за глупости, дорогая, – пристыдила дочь леди Эстер и уже более сурово добавила: – Миссис Браунли, зачем вы подбиваете мою дочь на подобные выходки?

– Простите, миледи, – ответила Клер, потрясенная этим обвинением. – У меня и в мыслях не было внушать леди Розабел подобные идеи.

Она перевела взгляд на Розабел, которая сидела напротив нее рядом с матерью. Фонарь, освещавший коляску, бросал золотой отсвет на прелестную головку девушки в модной зеленой шляпке. Стороннему наблюдателю выражение лица Розабел показалось бы совершенно невинным, но Клер заметила лукавый блеск в ее голубых глазах.

Наклонившись вперед, Розабел полюбовалась на свое отражение в окне экипажа.

– Я нахожусь под большим впечатлением от спектакля, – сказала она. – Я бы плюнула на свою репутацию, если бы мне представилась возможность выступать перед восхищенными зрителями.

– Ты с ума сошла? – закудахтала леди Эстер. В своем сером шелковом платье и серой шляпе с перьями она походила на хорошо откормленную гусыню. – Ты не можешь общаться с подобными людьми. Я запрещаю тебе это.

– Осмелюсь предположить, что леди Розабел просто не подумала о последствиях подобного шага, – заметила Клер. – Не думаю, что ей понравилось бы сидеть под фургоном во время грозы и стирать одежду в холодном ручье.

– О! – Розабел сморщила носик и откинулась на подушки. – Конечно, я не смогла бы обходиться без слуг. Но все равно это было бы здорово, правда? Скользить по сцене и знать, что зрители ловят каждое твое слово.

– Вам пришлось бы заучивать длинные монологи, – заметила ей Клер. – И без конца репетировать.

– Не думаю, что все так ужасно, как ты это представляешь, – беспечно сказала Розабел. – Я знаю, что мать мистера Ньюкома тоже была когда-то актрисой, и ей это нравилось. Она даже умудрилась выйти замуж за виконта, и очень счастливо.

Леди Эстер неодобрительно фыркнула.

– Леди Барлоу вульгарна. Неудивительно, что у нее такой негодный сын. Сказывается происхождение.

– Я бы на твоем месте не напоминала о происхождении, мама. У нас, Лэтропов, тоже есть свои скелеты в шкафу. Взять хотя бы тетю Эмили.

Клер вцепилась пальцами в юбку и замерла. В первую секунду она чуть не бросилась на защиту своей матери, но, к счастью, вовремя опомнилась.

Леди Эстер обмахнулась носовым платком.

– Боже милостивый, зачем ты вообще о ней вспомнила? Ты хочешь довести меня до удара.

– Но она моя кровная родственница, мама, а твоя золовка. Что делать, если у нас такие злосчастные родственники. – Повернувшись к Клер, Розабел с энтузиазмом продолжила: – Много лет назад тетя Эмили сбежала из дома и вышла замуж за Призрака. Правда, тогда он еще не воровал, а был всего лишь бедным учителем. Хотя можно сказать, что он украл тетю Эмили из лона семьи.

– Я слышала эту историю, – глухим голосом ответила Клер. – Кто-то из дам, рассказывал ее на балу у герцога Стэнфилда.

– А ты знаешь, что дедушка лишил тетю Эмили наследства? С тех пор о ней не было ни слуху, ни духу.

«Неправда! Мама много раз писала своему отцу, но он ни разу ей не ответил». Клер попыталась удержаться от презрительных нот в своем тоне и, старательно изображая сочувствие, произнесла:

– Это всегда трагедия, когда родители отказываются от своих детей.

– Возможно, но, по-моему, это ужасно романтично, что тетя Эмили пожертвовала всем ради любимого человека. – Розабел прижала руки к золотисто-зеленой пелерине, облегавшей роскошный бюст. – Между прочим, она была очень хорошенькой. У нее были десятки поклонников, и при желании она могла выйти хоть за герцога или даже принца. Если захочешь, я как-нибудь покажу тебе ее портрет.

Клер чуть не лишилась дара речи. Она и понятия не имела, что у кого-то есть портрет ее матери. Папа очень хотел заказать небольшую миниатюру, но потом мама умерла. Это случилось во время родов. Маленький братик Клер тоже не выжил. Ей тогда было всего двенадцать…

– Конечно, миледи, – вежливо проговорила она, стараясь не выдать своего нетерпения, – я с удовольствием посмотрю.

– Перестаньте, наконец, подначивать мою дочь, – сказала леди Эстер, замахав на Клер платком. – Надо же, портрет ей покажи! Я бы давно упрятала этот портрет куда-нибудь подальше, не будь на нем моего дорогого Джона. Но когда этого Холлибрука повесят, клянусь, что все-таки спрячу портрет.

Оживленное лицо Розабел внезапно помрачнело.

– Бедный дядя Гилберт. Я никогда его не видела, но мне неприятно думать, что его могут повесить.

– Что посеешь, то и пожнешь, моя дорогая, – наставительно ответила леди Эстер. – Он навлек позор на нашу семью, и этого я ему никогда не прощу.

Сердце Клер сжалось от страха. Она посмотрела в окно на темную улицу. Пока она успела прочитать только одно письмо папы. Не желая ее пугать, он ничего не писал об ужасах своего заключения. Вместо этого он рассказывал ей о том, как планирует отыскать утерянную пьесу Шекспира. Его бодрый тон растрогал Клер до слез.

Злобный выпад тети Эстер напомнил Клер, что ее отец невинно страдает за деяния другого человека. А что, если это тетя Эстер похитила драгоценности? Клер слышала, что некоторые женщины тоже играют в азартные игры. Может быть, леди Эстер не хватало денег, чтобы оплатить карточные долги? Нет, гораздо более вероятно, что долги имеются у ее сына Фредерика. Может быть, она сделала это, чтобы выручить сына? Нужно изучить список, который передал ей мистер Мэнди, а затем выяснить, была ли леди Эстер приглашена в дома, где пропадали драгоценности.

А Розабел? Если Призрак – она, неудивительно, что она выглядит такой расстроенной. Она должна испытывать угрызения совести, зная, что вместо нее страдает невинный человек.

Экипаж завернул за угол, и Розабел наклонилась вперед.

– Надеюсь, дядя, Гилберт сумеет сделать подкоп и выберется из Ньюгейтской тюрьмы. Или подкупит охранника, чтобы тот открыл дверь его камеры. Во всяком случае, я бы на его месте именно так и поступила.

– Довольно, – строго сказала леди Эстер. – Я больше не желаю слышать об этом человеке.

– Но, мама…

– Ни слова больше. И держи язык за зубами при лорде Рокфорде. Не хватало еще, чтобы он отвернулся от нас из-за этого скандала.

Розабел погрузилась в молчание.

Клер снова вспомнила поцелуй. От одного имени Саймона у нее вспыхивали щеки, и во всем теле разливалось сладкое томление. Саймон. Как бы она ни пыталась, она больше не сможет думать о нем как о лорде Рокфорде. Он стал для нее Саймоном, как только его губы коснулись ее губ.

Она не узнавала себя. С ним она превращалась в какую-то другую женщину – пылкую и страстную. Был момент, когда она забыла, что стоит под дождем возле конюшен. В нее словно вселилось какое-то другое существо – дикое, необузданное, жаждавшее плотских наслаждений.

Какая же она дура!

Уличный фонарь, похожий на золотую луну, тускло освещал мокрую мостовую и темные силуэты деревьев. Клер узнала площадь, а затем и Уоррингтон-Хаус, в окнах которого ярко горели свечи.

Экипаж остановился, и леди Эстер сказала:

– Жаль, что граф не сможет прийти к нам сегодня вечером. Правда, я не понимаю, как он мог предпочесть семейный ужин твоему обществу, дорогая.

Розабел зевнула, прикрыв рот маленькой ладошкой.

– А мне все равно. Я полагаю, ему не стоит менять свои планы ради меня.

– Ну, как же тебе может быть все равно?! Лорд Рокфорд – главная добыча сезона. Ты, похоже, не понимаешь, что любая девушка была бы счастлива, оказаться на твоем месте.

Лакей открыл дверь экипажа. Пока Розабел и леди Эстер спускались на мостовую, Клер подумала, как бы они были потрясены, если бы узнали, каким способом лорд Рокфорд выбирал себе невесту. Она презирала его, но все же не сомневалась, что он сказал ей правду про пари с сэром Гарри Мастерсоном. Он и в самом деле согласился жениться на первой подвернувшейся девушке, которую встретит на балу у герцога Стэнфилда. Что за дикость – выбирать невесту, положившись на волю случая?

По странной прихоти судьбы первой девушкой оказалась Клер. К сожалению, Саймон не знает и никогда не узнает, что в жилах Клер тоже течет благородная кровь и, как ни смешно, она тоже приходится внучкой маркизу Уоррингтону.

Неожиданно Клер с удивлением поняла, что ревнует. Как ни горько ей было это признать, но она вдруг захотела сравняться в положении со своей кузиной, чтобы тоже стать полноправным членом этого дома и чтобы Саймон ухаживал за ней.

Как она может быть такой глупой? Неужели этот поцелуй ничему не научил ее? Разве не понятно после этого, что он за человек?

Она вышла из экипажа. Дождь прекратился, но холодный влажный воздух пробирал до костей. На несколько секунд у нее возникла мысль, что она была несправедлива к Саймону и что он заключил это дурацкое пари по ошибке, а не потому, что у него испорченная натура. Но затем ей стало ясно, что благородные манеры он приберегает для таких же высокопоставленных особ, как он сам.

А женщин более низкого происхождения считает своей законной добычей.

Клер охватил гнев. Как же она теперь жалела, что не влепила ему пощечину! Ну почему она ответила на его непристойное предложение просто «нет», хотя до сих пор не боялась говорить ему в глаза все, что думает? Да еще и убежала, как глупая испуганная школьница!

«Он застал меня врасплох», – напомнила она себе. Его чувственный напор стал для нее полной неожиданностью. Ей и в голову не приходило, что он может смотреть на неприглядную вдову как на возможную любовницу.

И что она сама может оказаться такой податливой.

А значит, он может вновь попытаться ее соблазнить. Лорд Рокфорд принадлежит к тем людям, которые во что бы то ни стало, добиваются поставленной цели. Она не должна его недооценивать. В следующий раз она сумеет дать ему отпор, и он пожалеет о своем неподобающем поведении.

– Ну-с, расскажи-ка мне, что ты теперь собираешься делать, чтобы завоевать ее сердце? – сказал Гарри Мастерсон, налив себе бренди из графина.

Саймон, задумчиво вертевший в руках бокал с бренди, оторвался от размышлений. Он сидел, положив ноги на каминную решетку, и языки пламени лизали подошвы его сапог. Здесь, у себя в кабинете, он мог расслабиться и освободиться от надоевшего сюртука и шейного платка. Весь вечер его преследовал образ Клары Браунли – ее мокрое от дождя лицо с пунцовыми от поцелуя губами и затуманенный страстью взгляд, который внезапно стал враждебным.

– Извини, – пробормотал он. – Черт побери, кто бы мог подумать, что… – Он вдруг умолк, осознав, что Гарри как-то странно на него смотрит. Леди Розабел. Гарри еще ничего не знает про Клару. И не узнает… – Не обращай внимания, – сказал он. – Это тебя не касается.

Гарри оскалил зубы в ухмылке, развалился на стуле и закинул ногу на ногу. Его кричащий рыжий сюртук и желтые брюки вполне соответствовали его яркой натуре.

– Кажется, я догадался: голубки поссорились. Саймон остановил на нем холодный взгляд.

– Я приехал сюда, чтобы побыть в одиночестве. Не понимаю, почему миссис Багли впустила тебя.

– Перед моим обаянием не может устоять ни одна женщина. Конечно, если бы она сказала, что ты не один, я бы не стал сюда ломиться.

В этом Саймон не сомневался. Он купил этот дом, чтобы приводить сюда женщин; друзья относились с пониманием к увлечениям друг друга. С хозяйством управлялись всего двое слуг – супружеская пара средних лет, мистер и миссис Багли. Они не задавали лишних вопросов и содержали дом в идеальном порядке, чтобы хозяин мог приехать сюда без предупреждения, когда пожелает.

К несчастью, Гарри был осведомлен, что Саймон использует этот дом не только для любовных утех. Он частенько приезжал сюда просто для того, чтобы побыть одному. Правда, никто, даже Гарри, не знал, зачем Саймон приезжает сюда в действительности. Здесь, в окружении книжных полок, он мог отвлечься от повседневной жизни и заняться работой для Боу-стрит. Сидя за столом красного дерева, он ломал голову над цитатами из Шекспира, пытаясь уловить связь каждой из них с конкретным ограблением.

Однако сегодня Саймон не занимался делами. Днем он посетил клуб, а затем отправился на семейный ужин, но неожиданно для самого себя оказался здесь. Это было совершенно нелогично, потому что здесь он каждую минуту помнил, что мог бы находиться сейчас в спальне на втором этаже вместе с Кларой Браунли.

Он сделал большой глоток бренди. Черт возьми, он не будет думать о Кларе. И тем более о леди Розабел.

– А тебя-то что занесло в Белгрейвию? – спросил он.

– Я навещал бабушку, – сказал Гарри. – Сегодня ведь четверг, ты же знаешь.

Саймон вспомнил, что Гарри должен каждый четверг обедать со своей бабушкой.

– Она по-прежнему грозится вычеркнуть тебя из завещания, если ты останешься холостым?

– Да, ничего не изменилось. А я по-прежнему доказываю ей преимущества своего холостого положения. – Гарри шутливо отсалютовал бокалом. – Ты, как я понимаю, не поддержишь мой тост за холостяков?

– Естественно, нет. Хотя от женщин слишком много неприятностей.

Эти слова вырвались у него невольно, но Гарри моментально ухватился за них.

– Значит, ты все-таки поссорился с леди Розабел. Ты опять начал бранить ее за то, что она сбежала от тебя в парке? Вероятно, она все же слишком молода и легкомысленна для такого старого жеребца, как ты.

– Мы не ссорились. – Саймон попытался скрыть раздражение. Пусть Гарри думает что хочет. – Это была просто незначительная размолвка, только и всего.

– Угу. То-то ты сидишь здесь в одиночестве такой мрачный.

– Розабел с матерью поехали в театр.

– И что же помешало тебе сопровождать их? – Гарри насмешливо выгнул золотисто-русую бровь. – Или она все же слишком взбалмошна для тебя? Признай, наконец, что ты не сможешь вылепить из нее графиню.

– Наше пари остается в силе. Я поеду к ней завтра.

Отвернувшись, Саймон потянулся за графином и плеснул себе в бокал хорошую порцию бренди. Черт побери, он будет ухаживать за леди Розабел. У нее есть все, что требуется для хорошей жены: голубая кровь, довольно сносный характер и соответствующее воспитание.

Он скривился. Клару почему-то позабавило, что он выбирает себе жену таким способом. И особенно то, что он рассматривал в этом качестве ее саму, когда они столкнулись в саду у Стэнфилда.

По иронии судьбы именно Клара стала первой женщиной, которую он встретил, заключив проклятое пари. С той самой секунды как она попала к нему в объятия, он чувствовал к ней необъяснимое влечение. Его заинтриговали ее быстрый ум и независимое поведение, не говоря уж о мягких женственных формах. При иных обстоятельствах…

Опасная мысль. Даже во хмелю Саймон сохранял осторожность. Спасибо, если Клара уже не рассказала леди Розабел о том поцелуе. Его бездумный поступок может поставить под угрозу положение Клары в этом доме. То, что случилось между ними, больше не должно повториться.

Он вспомнил, как она таяла в его объятиях. Ему захотелось услышать ее голос, и пусть она его упрекает, пусть возмущается, что он позволяет себе вольности, и негодует оттого, что он вздумал сделать ее своей любовницей. С каким наслаждением он заставит ее забыть… Может быть, когда леди Розабел выйдет из комнаты…

Досадуя на себя, он вскочил на ноги и, пошатываясь, подошел к окну. Ночь за окном была такой же черной, как его мысли. Только негодяй может ухаживать за девушкой и одновременно заниматься любовью с ее компаньонкой.

– Я же вижу, ты сам не свой, – заметил Гарри. Он отставил бокал, облокотился на стол и подпер рукой подбородок. – Сдается мне, что дело тут не в леди Розабел. У тебя на уме что-то другое.

– Я думаю, как избавиться от назойливого приятеля, который сует нос не в свое дело.

Гарри расхохотался:

– Что бы это ни было, я ни разу не видел тебя таким раскисшим с тех пор, как мы умыкнули бутылку джина из сторожки садовника.

Саймон прислонился к оконной раме. В его сознании всплыли сцены из детства, когда они с Гарри учились в Итоне. Он ухватился за эти воспоминания, как утопающий за спасательный круг.

– Ну и надрались же мы тогда. А ты-то – заснул на экзамене по истории.

– А ты все пытался меня растолкать, помнишь? А Берти Тэтчер сказал, что ты у меня списываешь. – Гарри покачал головой. – Он всегда был идиотом. Можно подумать, он не знал, что ты учишься гораздо лучше меня. В любом случае мог бы догадаться, что ты устроишь ему за это взбучку.