Текст книги "Morbus Dei. Зарождение"

XIII

Иоганн с Альбином и Софи сидели на кухне за полдником, состоявшим из хлеба с молоком. Мартин Каррер, отец Якоба, был тут же – сидел на лавке у стены. Вит положил голову ему на колени, и старик чесал его за ухом. Элизабет хлопотала возле очага, готовя клецки к обеду, как это было принято по вторникам и четвергам во всем Тироле.

Прошло уже больше недели с тех пор, как Лист поднялся после лихорадки. Он быстро поправлялся, и рана заживала день ото дня – скоро о схватке с крестьянином будет напоминать только шрам.

Иоганн понимал, как ему в действительности повезло. Хотя некоторые из жителей относились к нему с недоверием, его хотя бы стали воспринимать всерьез – в особенности после игры. Конечно, новый хозяин Листа не отличался человеколюбием или жалостью, но Иоганну доводилось переживать и не такое. К тому же теперь у него была крыша над головой и он досыта ел. За последний год такая милость выпадала ему нечасто.

С Альбином и Софи приятно было иметь дело, Иоганн доверял им. Только Элизабет держалась с ним несколько холодно и временами даже избегала его. Неужели он ощутил ее доброту лишь в лихорадочном бреду?

Кто-то хлопнул его по плечу и вывел из задумчивости.

– Верно я говорю? – проорал ему в самое ухо Альбин.

– Будь по-твоему, – неопределенно проговорил Иоганн и отрезал себе еще хлеба.

– Да брось ты, он даже не понял, о чем ты, – вмешалась Софи. – Он витал в своих мыслях… – Она подмигнула Иоганну. – О девице, поди?

Элизабет оглянулась через плечо.

– Что? Нет! – принялся оправдываться Лист. – Просто задумался, что это за знак такой, которым осенила меня Зальцмюллер в прошлое воскресенье.

Альбин рассмеялся.

– И тебя, значит?.. Не бери в голову, от нее уже всем досталось. И не принимай близко к сердцу – старуха умом тронулась с тех пор, как потеряла обеих дочерей.

– Я смотрю, она тут не одна такая суеверная, – заметил Иоганн.

– Ну, ты же знаешь этих стариков, – уклончиво ответил Альбин.

– Старики не всегда были такими, – возмутился Мартин Каррер. Вит при звуке его голоса поднял голову, и старик потрепал его по голове. – Жизнь здесь никогда не была простой, но мы жили и по-другому.

Элизабет при этих словах повернулась и предостерегающе взглянула на деда.

– Все меняется, – ответил Иоганн.

– В этом ты прав, – согласился старик. – К лучшему или к худшему. Но порой совсем уж к скверному.

– Во всем есть что-то хорошее, нужно только увидеть.

– Это мне в тебе и нравится. – Софи взяла Иоганна за руку. – Тебя не так просто напугать, в отличие от других.

Она стала перебирать его пальцы.

Это не укрылось от Элизабет. Иоганн заметил, как демонстративно она отвернулась к котлу.

Он высвободил руку.

– Напугать, может, и не просто, но когда мне лгут, я тоже вижу. Или пытаются что-то утаить. Это иногда даже хуже.

Иоганн посмотрел на Мартина, и тот опустил голову.

Софи пододвинулась к нему.

– Ну, я-то ничего от тебя утаивать не собираюсь…

– И слово свое Софи держит, – добавил Альбин и подмигнул.

Все засмеялись. В этот миг распахнулась дверь, и в комнату влетел Якоб Каррер.

– Штанцерль пропала! Иоганн, Альбин, разыщите скотину! – проревел он вне себя от бешенства.

Все уставились на него в недоумении. Софи побледнела и тихо заплакала.

– Почему именно Штанцерль? – всхлипнула она.

– Чего уставились? Шевелитесь! – заорал Каррер на Альбина.

– Вы же сами знаете, что это бессмысленно. Они ничего не найдут, – проговорила Софи сквозь слезы.

– А тебя кто спросил? Убирайся в хлев, надои молока, или что ты там еще делаешь!

Софи покраснела и вышла прочь.

– Наверное, по снегу они далеко не ушли и корову оставили, – пробормотал словно самому себе Каррер.

Элизабет обернулась.

– Значит, она уже замерзла, и…

Якоб шагнул к ней и отвесил звонкую пощечину.

Иоганн хотел было подняться, но Альбин положил ему руку на плечо и тихо покачал головой.

Трус всегда скор на расправу.

– Закрой рот! – закричал Каррер на Элизабет.

Девушка посмотрела на отца и, не проронив ни слова, вернулась к очагу. Якоб грозно навис над Иоганном и Альбином.

– Пошевеливайтесь оба! Повторять не стану!

Они вскочили и поспешно удалились с кухни.

* * *

Деревня осталась позади. Иоганн и Альбин молча поднимались по заснеженному склону. Вит увязался за ними и теперь резво носился по сугробам.

Небо над ними было ясное, но солнечные лучи не давали тепла. Горные пики были видны как на ладони, ясно очерченные на синем фоне, и снег сверкал белизной, так что глаза начинали болеть.

Следы почти занесло, и теперь сложно было разобрать, кто или что их оставил.

– Альбин, ты что, оставил хлев открытым? – спросил Иоганн и плотнее закутался в плащ.

Батрак помотал головой.

– Хоть бы и так, разницы все равно никакой.

Они двинулись дальше. Лист обдумывал сцену, разыгравшуюся на кухне, как Якоб ударил Элизабет и с каким смирением вздохнул его отец.

– Кстати, почему Мартин живет отдельно? Каррер отцу, видно, спуску не дает.

– Скверная история…

Альбин почесал затылок, задумался, стоит ли посвящать Иоганна в это дело. Хотя особенной тайны это не составляло. Не расскажет он, так расскажут другие.

– Когда-то давно у Мартина была жена, то есть мать Якоба. Так вот, она заболела, тяжело заболела. Мартин покупал лекарства в ближайшем городе. А стоили они так дорого, что пришлось влезать в долги. Якоб тогда еще молодой был, но ему не понравилось, что нужно занимать столько денег. «Она все равно помрет», – так он и говорил. Про собственную-то мать! Так или иначе, лекарства не помогли, и она умерла. А Карреры оказались по уши в долгах. Через какое-то время Якоб переселил отца в маленький дом, взял хозяйство на себя и в кратчайшие сроки расплатился по всем долгам.

– И каким же образом?

Альбин взглянул на него с насмешливой улыбкой. В деревне эту историю предпочитали не вспоминать, но раз уж он начал, придется рассказать до конца.

– Говорят, молодой Каррер заключил сделку с богатым герцогом. На большие деньги. Никто не знает, о чем они договорились, но через некоторое время в деревне пропали две юные девицы. Их разыскивали несколько дней подряд, да так и не нашли. – Он остановился. – Мартин рассказывал, что это были дочери старухи Зальцмюллер, настоящие прелестницы, смысл ее жизни. Нетрудно догадаться, почему она теперь такая… – Альбин сочувственно покачал головой. – Как бы там ни было, Каррер вернулся из города с полными карманами денег. Он тогда похвалялся, как удачно поиграл в кости, да только никто ему не поверил. Потом Каррер расплатился по долгам, вернул все до последнего пфеннига, прикупил столько земли, сколько сумел урвать, да еще пожертвовал церкви на новые скамьи. Кто же станет спрашивать? – Альбин зловеще улыбнулся. – А потому как он стал выгодной партией, старый кабан Ганс выдал за него свою единственную дочь, мать Элизабет. Говорят, во время венчания она произносила клятву с таким холодом, что майские заморозки наступили на три недели раньше. И потому, если не считать Риглера, у Каррера теперь самые большие владения в деревне.

Альбин на мгновение задумался, а потом добавил:

– Единственный…

– Да?

– Единственный, кто выступил против Каррера, старый Винценц, тоже в один прекрасный день пропал. Но здесь то и дело кто-нибудь пропадает. На секунду зазеваешься – и угодишь в расселину под снегом или провалишься под лед.

– Практично…

– И не говори.

Вит, между тем, скрылся из виду, но они слышали его лай.

– Альбин, что до Элизабет…

Батрак снова остановился и резко повернулся к Иоганну.

– Даже не думай, а не то снова будешь отлеживаться у Мартина.

Иоганн вопросительно посмотрел на друга.

– Брось, я ведь вижу, что она тебе нравится. И не я один. Или как думаешь, почему я удержал тебя на кухне? Каррер только и ждет повода, чтобы проучить тебя как следует… – Альбин помедлил. – Последнего, кто решился приударить за Элизабет, он избил до полусмерти.

– Еще посмотрим, кто кого, – холодно проговорил Лист.

Альбин взглянул на него с сомнением.

– Ну, на тебя бы я не поставил. Если его вывести из себя…

– Тихо!

Иоганн остановился. Альбин удивленно посмотрел на него.

Вит больше не лаял. Потом до них донесся жалобный скулеж.

– Там, смотри! – Иоганн прищурился. – Впереди!

Вит остановился у кромки леса. Иоганн с Альбином осторожно приблизились и увидели наконец, что обнаружил пес. Это была Штанцерль: она лежала у опушки, спиной к ним. Они подбежали к корове – и замерли.

У животного был вспорот живот, мясо вырезано крупными кусками. Под шкурой проступали черные вены.

Альбин в ужасе обошел корову.

– Бедняжка, должно быть, сломала ногу… Вот они и оставили ее здесь, – произнес он раздумчиво.

– Кто они?

– Нам лучше уйти, – прошептал Альбин и перекрестился.

Вит поджал хвост и заскулил. Иоганн погладил его – пес прижался к нему, пригнул уши. Он был напуган. Листу не в чем было винить его. На снегу вокруг выпотрошенной коровы темнели пятна крови. Иоганн посмотрел внимательнее – от туши в глубь леса тянулся красный след.

– Альбин, смотри!

– Довольно! Мы сделали то, что велел нам Каррер. Идем обратно.

Лист не ответил. Он смотрел в темноту леса.

– Иоганн, прошу тебя!

Страх туманит рассудок. Лишает способности к суждению.

Он двинулся по следу.

Значит, страх следует отбросить.

– Осел упрямый! – сердито пробормотал Альбин. – Ты и понятия не имеешь, во что ввязываешься…

Он постоял еще в нерешительности, а потом нехотя поспешил следом.

Вит не сдвинулся с места. Вжался в снег и смотрел людям вслед…

* * *

Иоганн медленно крался через подлесок, то и дело озираясь по сторонам. Стояла мертвая тишина, и солнце едва пробивалось сквозь густую хвою.

Не лезь на рожон.

Обычно Лист трезво оценивал происходящее. Но что-то подгоняло его, и он все глубже заходил в лес.

Когда Альбин почти нагнал его, послышался тихий треск, словно сломалась ветка.

Они замерли.

Среди деревьев заскользили тени.

– Надо уходить, – в панике прошептал Альбин и потянул Иоганна за рукав.

Тот медлил. Хруст веток слышался теперь со всех сторон, становился громче.

– Пожалуй, ты прав, – вполголоса ответил Лист.

Они развернулись и медленно двинулись обратно.

За спиной послышались шаги. Иоганн хотел обернуться, но Альбин с силой потянул его за рукав.

– Нет, не надо – бежим, или мы покойники!

И он побежал.

Теперь Иоганн отчетливо чувствовал: за ними что-то двигалось и стремительно догоняло.

Он мчался вслед за Альбином. Тот добежал уже до кромки леса. Шаги приближались. Лист ощутил за спиной чье-то дыхание, кто-то схватил его… В этот момент он вырвался из леса и оказался на лугу, под слепящим солнцем. Вит был еще здесь, прятался в снегу за коровьей тушей.

Тяжело дыша, Иоганн стал всматриваться в темноту леса.

Ничего не было видно.

Получив внезапный удар по плечу, он покачнулся.

– Ну, дурень, что я тебе говорил? Чуть Богу души не отдали…

На лице Альбина была написана паника.

Лист взглянул на него, еще с трудом переводя дух.

– Успокойся. Все обошлось… – Он сделал паузу. – Кто…

– Больше ни о чем не спрашивай. Идем, пора возвращаться.

Альбин сердито покачал головой и пошел прочь.

Иоганн стоял, вглядываясь в лес.

Вит резво припустил за Альбином. Его лай вывел Иоганна из задумчивости.

Он медленно двинулся следом.

XIV

Софи сидела на скамейке в хлеву и безутешно плакала. Почему именно Штанцерль?.. Она выхаживала ее с самого рождения, чувствовала себя ответственной за нее. Каждый вечер Софи заглядывала в коровник – убедиться, что всё в порядке. Но вчера ей нездоровилось, и она отправилась спать раньше обычного.

Это не имело никакого значения, но Софи об этом не знала. Как и о том, что Иоганн с Альбином уже разыскали корову.

К ней подкрался один из котят и стал тереться о ее ногу. Софи подняла его и прижала к себе. Мурчащий комочек шерсти давал хоть какое-то успокоение.

В дверь неожиданно заглянула Элизабет.

– Софи?

Девушка торопливо вытерла слезы и встала.

– Чем могу помочь?

– Ах, Софи… – Элизабет подошла к ней и взяла за руку. – Может, Штанцерль еще найдется?

Софи покачала головой.

– Вы сами знаете, что не найдется. Кто попадет к ним в руки, уже не вернется.

Возражать было бессмысленно. Но Элизабет могла хотя бы приободрить служанку.

– Значит, она уже в коровьем раю.

Софи сдавленно рассмеялась.

– Спасибо вам.

Элизабет отстранилась и направилась к выходу.

– Пойдем, надо готовить ужин. – В дверях она вновь развернулась. – Софи?

Служанка подняла голову.

– Иоганн… – Элизабет не смогла подобрать слов.

Софи все поняла.

– Мне все ясно, вам не о чем тревожиться.

– Спасибо, Софи.

Элизабет скрылась за дверью.

* * *

К вечеру все в деревне знали о зарезанной корове, найденной у леса. В харчевне за большим столом сидели Якоб Каррер, его брат Франц, Бенедикт Риглер, священник Кайетан Бихтер и Алоиз Бухмюллер.

Все молчали, слушали, как потрескивают поленья в печи.

Наконец Риглер прервал молчание.

– В такой холод даже удивительно, как они раньше не явились. Говорю вам, непросто будет пережить эту зиму.

– Но почему именно мою корову… – со злостью процедил Якоб.

Бихтер уставился на него в изумлении.

– Господь всемогущий, Каррер! Из-за одной коровы ты с голоду не помрешь! Если б вы не скупились и…

– Может, нам еще подкармливать эту нечисть? – резко перебил его Якоб.

– Толика милосердия никому из вас не повредила бы. Как-никак все мы дети Божьи!

У Якоба на лице было написано презрение.

– Никогда не понимал твоего сочувствия к ним, святой отец.

– И по всей видимости, не поймешь. Ни один из вас не поймет! – громко произнес священник.

Остальные смотрели на него в недоумении.

Бихтер одним духом допил пиво и резко поднялся. Сбитые с толку, все ждали, что будет дальше. Священник же лаконично произнес:

– Любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас. – Потом поставил кружку и тихим голосом добавил: – Лука, шесть, двадцать семь. Доброго адвента вам, господа!

Он развернулся и стремительным шагом покинул харчевню.

– Что это с ним? – спросил в недоумении Риглер.

– Ибо предался он возлиянию, Каррер, один, девяносто девять, – проговорил Франц и звучно рыгнул.

Остальные разразились хохотом.

– Перед Рождеством он всегда немного чудной, – заметил Бухмюллер.

– Да, но с каждым годом все чуднее, – добавил Франц.

– Когда-нибудь меня его причуды достанут… – проворчал Каррер.

– Успокойся ты, Якоб, – попытался успокоить его Риглер. – Если тебе что-то нужно, просто скажи.

– Вот именно. А теперь пропустим еще по одной. Может, тогда нас и озарит… – Бухмюллер кивнул на жену, которая подошла к столу с четырьмя кружками пива. – Ваше здоровье!

Кружки стукнулись друг о друга.

* * *

Глупец, почему ты не выложишь им всю правду?

Кайетан Бихтер стоял в ризнице. Он был в отчаянии. Споры, подобные сегодняшнему, не были редкостью, но никогда еще он не высказывал своего мнения так открыто. И ни разу не раскрывал перед ними свои карты.

Разумеется, каждый в приходе был ему по-своему дорог. Но как жить ему среди тех, милостью тех, кто принимал в штыки дело, в котором он сам видел смысл жизни?

Священник огляделся. Ризница была и убежищем, и тюрьмой одновременно. Здесь хранились старинные записи, те немногие, которые удалось спасти. Он знал их все наизусть – внушительная горка натаявшего воска свидетельствовала о его ночных изысканиях. И неустанных поисках помощи – или избавления.

«Может, нам еще подкармливать эту нечисть?» Слова Якоба Каррера до сих пор звучали в голове. Бихтер не ведал, как преодолеть упрямство своей паствы.

Священник открыл обитый железом сундук и вынул деревянную колоду треугольной формы. С благоговением он поставил ее перед письменным столом, на котором высились стопки старинных книг. В торцевой части, направленной кверху, колода была уже немного продавлена.

Бихтер взял увесистую книгу, переплетенную в толстую кожу, и раскрыл на первой попавшейся странице.

Книга книг.

Затем он опустился коленями на колоду, так что острые края впились в коленные чашечки. На мгновение священник закрыл глаза, чтобы перетерпеть боль. Потом развязал пояс, стянул рясу и с религиозным трепетом стал читать Священное Писание, ища утешение в страданиях Христа.

Что-то связывало его со Спасителем, священник знал это. Подобно Христу, ему пришлось бежать из родных мест. Но сил, чтобы открыто защитить свое дело, Кайетан Бихтер в себе не нашел. Он только и надеялся, что его паства когда-нибудь постигнет истину. Надеялся тщетно.

Страдания Христовы…

Бихтер достал из сундука кожаную плеть. Если его ближние вынуждены страдать, то и он не желал оставаться в стороне.

Священник взмахнул плетью и хлестнул себя по спине.

Кожа окрасилась в темно-красный, рубцы на многострадальной спине стали кровоточить…

XV

В следующие несколько дней снова шел снег. Работать во дворе стало невозможно, поэтому Каррер велел Иоганну и Альбину привести в порядок инструменты и перековать несколько разогнутых крюков.

Они трудились в сарае рядом с коровником. Иоганн сидел на скамейке и занимался крюками, между тем как Альбин чинил рукояти инструментов.

Работали молча. Через некоторое время Лист прервался и глотнул воды из железного кувшина – и только теперь обратил внимание, как искусно украшен сосуд. В глаза ему бросился уже знакомый таинственный символ…

Иоганн как-то уже заговаривал об этом с Альбином и выяснил, что этот символ существовал издавна, и никто не знал его значения.

Очередные отговорки, на которые Лист наталкивался с того самого дня, как оказался в этой деревне. Отговорки, намеки и ложь.

Наберись терпения.

Иоганн вновь принялся стучать молотом по крюку. Работа была монотонная и не то чтобы сложная, и взгляд его блуждал по маленькому сараю. Сквозь открытую дверь внутрь залетали снежные хлопья.

Сквозь снежную завесу вдруг показалась чья-то фигура. В сарай заглянула Элизабет.

– Бог в помощь!

– И тебе того же, – откликнулся Альбин, не подняв головы.

Иоганн открыл было рот… и с силой ударил молотом по большому пальцу. Он подавил вскрик и вымученно улыбнулся.

– Здравствуй, Элизабет.

Девушка усмехнулась на его оплошность.

– Вот, принесла вам хлеба и яблок… Может, еще что-то нужно?

Альбин заухмылялся.

– Разве что повязку для нашего кузнеца.

Лист метнул на него свирепый взгляд. Альбин ухмыльнулся еще шире.

– Брось, Иоганн. Такой крепкий малый – и бьет себя по пальцу, стоит девушке с ним поздороваться…

Теперь уж засмеялись все трое.

Потом улыбка на лице Альбина погасла. Он посмотрел мимо Элизабет на дверь.

– Тебе лучше вернуться, Элизабет.

Девушка кивнула.

– Обед будет через час, – сказала она и скрылась за дверью.

Не успела Элизабет выйти, как Иоганн уронил молот и, скривившись от боли, схватился за палец.

– Черт возьми, больно-то как…

Альбин невозмутимо надкусил яблоко.

– Обед. Отлично. А то я уже проголодался…

* * *

После обеда снегопад пошел на убыль. Несколько батраков, а с ними и Альбин с Иоганном вышли расчищать тропы между домами. Лист работал наравне со всеми, хотя ушибленный палец распух и дьявольски болел.

Когда с работой управились наполовину, сделали перерыв, раскурили трубки. И пустили по кругу бутыль с полюбившимся Иоганну травяным шнапсом.

К нему обратился Игнац, один из батраков:

– Альбин говорит, ты с кузнечным молотом лихо управляешься. Мой хозяин спрашивал, сможешь ты ему пару сковородок подлатать?

Лист кивнул.

– Попробуем.

Игнац хлопнул его по плечу.

– Если у тебя пальцы в запасе есть, – съязвил Альбин.

Все рассмеялись. Иоганн воспользовался моментом доверия и спросил Игнаца:

– Кстати, выяснили уже, кто корову увел?

Батраки переглянулись, но ничего не сказали.

– Хватит уже тайну из всего делать, – не унимался Лист.

– Это случилось, и ничего уже не изменить. Пройдет зима, и все об этом забудут, а тебя и след простынет, – серьезно промолвил Игнац.

– Там видно будет, – сказал Иоганн.

– Вот именно. А теперь за работу, – положил конец разговору Альбин.

* * *

К сумеркам дороги были расчищены. Иоганн и Альбин пришли на ужин. Все, включая Мартина Каррера, собрались за общим столом.

Появилась Элизабет с увесистым горшком в руках. Ей было явно тяжело, и она спешила поставить горшок на стол, пока не выскользнул из рук. Немного супа выплеснулось через край в сторону отца.

Якоб вскочил и отвесил дочери крепкую пощечину.

Повисла мертвая тишина. У Элизабет на глазах выступили слезы.

Иоганн ударил ладонью по столу. Каррер воззрился на него в изумлении.

– Сколько можно? – злобно процедил Лист.

Лицо Якоба налилось кровью, но Элизабет успела вмешаться.

– Отец, прошу, не надо! – Затем наклонилась к Иоганну и посмотрела ему в глаза. – Тебя это не касается, батрак. Не лезь!

Тот взглянул на нее в недоумении.

Каррер неприятно ухмыльнулся.

– Хоть кто-то за этим столом умеет себя вести…

Элизабет налила суп сначала отцу, потом деду. Руки у нее дрожали, и свою тарелку она оставила пустой.

– Я не голодна, – проговорила она тихим голосом.

– Как знаешь, – проворчал Каррер и жадно принялся за суп.

Мартин не притрагивался к еде и неподвижно смотрел на сына. Якоб, словно почувствовав его взгляд, замер, поднял глаза.

– Что-то не нравится? Прошу, выкладывай, – бросил он с пренебрежением.

«Что же ты хочешь от меня услышать? – подумал старик. – Что ты чудовище и тиран? И единственное, что ты создал в своей жизни хорошего, – это Элизабет? И только по этой причине я не жалею, что породил тебя?»

Он опустил голову и молча принялся за еду.

Якоб презрительно кивнул, после чего зачерпнул новую ложку и с аппетитом продолжил трапезу.

* * *

Дрова огромной кучей лежали в сарае рядом с коровником. К этому сараю примыкал еще один – там дрова кололи и через окошко закидывали в дровяник.

Зимой они уходили в огромных количествах, при этом топили только на кухне и в общей комнате. У батраков и служанок не топили никогда: они довольствовались горячими камнями – клали их под одеяло, чтобы согреть постель. Лишь хозяин дома обладал особой привилегией: его спальня располагалась над общей комнатой, а в полу имелось отверстие. Перед сном крестьянин открывал задвижку, и теплый воздух поднимался из комнаты снизу.

Иоганн и Альбин набирали дрова в плетеные корзины. За последние дни внушительная некогда куча заметно подтаяла.

– Скоро, видно, опять придется в лес идти, – проговорил Альбин.

Лист не ответил. Произошедшее за столом не выходило у него из головы.

Альбин недвусмысленно ухмыльнулся.

– Про Элизабет все думаешь, верно?

Иоганн кивнул.

– Не пойму, что на нее нашло.

– А до тебя так и не дошло? – Альбин покачал головой. – Ты, в общем-то, не дурак, но касательно женщин, особенно тех немногих, у кого голова имеется, тебе еще многому надо научиться. – Он наградил приятеля дружеским подзатыльником.

Лист посмотрел на него в недоумении.

– Она уберегла тебя, болван!

Внезапно Иоганн все понял. Своим поведением, демонстративной холодностью Элизабет пыталась уберечь его от отцовской злобы.

Кто с огнем не играет, тот и не обожжется.

Элизабет испытывала к нему какие-то чувства.

Иоганн задумался на мгновение, потом вынул из внутреннего кармана небольшой мешочек. Развязал его и выудил клочок грубой бумаги и тонкий угольный стержень. Быстро записал на листке несколько слов, подумал и добавил еще пару.

Альбин понаблюдал за ним, но ничего не сказал.

Иоганн сложил листок и вместе с мешочком положил обратно в карман. Потом оба взвалили корзины на плечи и вышли из сарая.

* * *

Когда Иоганн и Альбин вошли через заднюю дверь в дом, Элизабет возилась у кухонного порога. На щеке был еще заметен след от удара. Альбин направился со своей корзиной в комнату. Лист поставил свою ношу на пол и стал ждать, чтобы пройти на кухню.

Элизабет приподняла доску под дверью, достала образ святого и аккуратно отложила в сторону.

– Оберегает от всех зол, – пояснила она, заметив вопросительный взгляд Иоганна.

Затем взяла другой образ – цветную гравюру с изображением Иисуса, исцеляющего больных чумой, – и аккуратно положила в выемку.

– От тех, что снаружи, или тех, что внутри? – с иронией спросил Иоганн.

Элизабет придвинула доску на место, поднялась и посмотрела ему в глаза.

– Это уж как посмотреть.

Она развернулась и прошла на кухню. Лист подхватил корзину и, последовав за ней, принялся складывать дрова под лавкой. Элизабет встала у очага и занялась тестом для выпечки на завтра. Покончив с дровами, Иоганн вновь взвалил на плечо корзину. Помедлив мгновение, он вынул из кармана сложенный листок и без всяких объяснений отдал Элизабет.

– Иоганн, пошли уже. Каррер выходит из коровника! – Альбин стоял в дверях и смотрел на них.

Элизабет поспешно взяла листок и развернула. Потом смущенно кивнула, спрятала записку в фартук и вновь занялась тестом.

Хлопнула задняя дверь. Иоганн бросил недоуменный взгляд на Элизабет и вслед за Альбином вышел из кухни. В коридоре их встретил Якоб.

– Вы до сих пор не в хлеву, бездельники?

* * *

Выгрузив несколько тележек навоза, Иоганн с Альбином сделали перерыв. Они стояли рядом с навозной кучей и курили трубки. На вечернем небе зажигались звезды, и над деревней царил покой.

– А что ты дал на кухне Элизабет? – спросил через некоторое время Альбин.

– Так, записку, – бросил коротко Иоганн.

Батрак рассмеялся и покачал головой.

– Так ведь Элизабет читать не умеет. У нас тут грамотных и нет почти. Священник вот разве что, ну и Риглер, пожалуй.

Иоганн задумался.

– А научиться она не хотела?

Альбин отмахнулся.

– Каррер считает, это ни к чему. – Он сделал паузу и равнодушно добавил: – Да и я, в общем-то, тоже.

Он выбил трубку об стену и вернулся в коровник.