Текст книги "Кодекс хореканца: успешная карьера в 50 шотах"

Шот № 8 Кофе, кофе или… кофе?

Выбор, конечно, благо, но когда перед тобой слишком много вариантов, то начинаешь видеть в собственном отражении черты безвременно погибшего Буриданова осла. Ну уж нет. Вычеркиваем. Поскольку Рустамбек переводится с персидского как богатырь, то мне ближе образ витязя на распутье. Так-то лучше…

Итак, освоившись в сфере фастфуда, я оказался на перекрестке, где расходились «сто пятьсот» разных дорог и тропинок. Мой внутренний навигатор не давал точных маршрутов и путей объезда, потому что не знал пункт назначения. Не знал его и я. Началась мучительная пора бессонницы. Я понимал, что хочу развиваться в Хорекании, но финальная точка, к достижению которой я должен был стремиться, оставалась мне неизвестной. Мне не удавалось внятно сформулировать ответ на сакраментальный вопрос рекрутеров: «Кем вы видите себя через 5 лет?» Я определил сферу, понимал направление (только вперед!), но что дальше и куда грести, решить не мог. Внутри вскипало «мы хотим перемен», но не было никакой конкретики, кроме закваски из надежд и амбиций. Очень неприятное чувство, я вам доложу, мотаться по Лондону как угорелый, не зная, куда и зачем идешь и чего ищешь. Это как самолет, которому не дают посадку, и он бессмысленно кружит над аэропортом, сжигая топливо. «Успокойся!» – шептал внутренний голос, но реакция на него была примерно такая, как на человека, который советует вам не волноваться. Это бесило, но в конце концов я понял, что это действительно единственный способ сконцентрироваться и здраво рассудить, что делать дальше.

Как провидению дозвониться до вас, если все ваши внутренние мессенджеры гудят в мозгу, заглушая друг друга рингтонами и вибросигналами? В момент растерянности, нерешительности наш мозг походит не на горячую, а на раскаленную до предела телефонную линию. Для судьбы вы абонент, который недоступен. Но благо у нее больше терпения и она всегда перезванивает. Когда я, оставшись наедине с собой, выдохнул и попытался найти внутреннюю точку опоры, заглушив гомон сомнений, мне стало немного легче, и я впервые за долгое время уснул без помех. Это тоже стало для меня уроком. Настоящий хореканец должен уметь находить внутренний покой в любой ситуации и в любое время дня и ночи. Универсального рецепта нет. Кому-то помогает йога, кому-то релаксирующая музыка, кто-то побеждает внутреннее беспокойство усилием воли. Любой способ хорош, если он работает. Важно найти свой. Я искренне верю, что все ответы и лучшие решения витают над нами. Они уже придуманы, уже существуют в пространстве, и только наша засоренность мешает нам услышать или разглядеть их. Если мы напряжены или бегаем как белка в колесе, мы просто отпугиваем лучшие возможности нашей жизни. Остановиться и продышаться никогда не бывает во вред.

Мы уже говорили, что все в Хорекании начинается с «однажды». Эта новая страница моей жизни не была исключением. Так вот, однажды мой взгляд зацепился за вывеску, на которой красовалась чашка кофе. Ничего блещущего оригинальностью, но мне все-таки захотелось зайти куда-то за стаканчиком капучино. Про себя я отметил, что простые решения вроде этой банальной рекламы порой самые лучшие. И что-то щелкнуло во мне, что-то отозвалось. Мыслительный процесс разогнался, ускорились и мои шаги, потому что в следующий момент я обнаружил себя на знаменитой Бейкер-стрит, и не нужно было включать дедукцию, чтобы понять, зачем ноги привели меня сюда. Мой взгляд уперся в двери Starbucks, и двери эти открывались передо мной.

Сейчас некоторые из вас наверняка подумали, что я поменял шило на мыло. Дескать, зачем, отработав в фастфуде, возвращаться в кофейный фастфуд. Те же яйца, вид сбоку. Но пока я на страницах этой книги вхожу в двери кофейни, подхожу к стойке и, не заказывая кофе, прошу позвать менеджера (все в истории повторяется, верно?), у меня есть время кое-что вам пояснить.

Starbucks – это уникальный организм, вобравший в себя черты хореканства и креатива. Не симбиоз гриба и водоросли, а пламенные объятья двух миров, черты которых и составляют неповторимый облик Starbucks. Напоминаю, что мы с вами в этой главе находимся в конце 90-х годов, и за последнее время и Хорекания, и креативная индустрия семимильными шагами прошли грандиозный путь. Вернитесь ненадолго в резервную копию пятнадцатилетней давности и вспомните, как писали письма от руки, восхищались кнопочными телефонами, ехали на другой конец города в интернет-кафе, чтобы проверить, нет ли новых электронных писем. Нашим детям покажется, что это какой-то первобыт, но ведь все это было на моих глазах. И совсем недавно. Так вот, Starbucks на Бейкер-стрит был лишь второй кофейней сети в Великобритании. Для справки скажу, что сегодня по всему миру насчитывается больше 25 тысяч русалочьих владений.

История Starbucks, кстати, отличный хореканский кейс. Его изучают в бизнес-школах, но мне хочется поговорить не о деловой, а об эмоциональной составляющей успеха. Вы уже поняли, что это один из главных посылов моей книги, и мне хочется, чтобы вы крепко-накрепко уяснили важность личного-всем-своим-существом подхода. Starbucks зачинался не как кафе, а как лавочка по продаже кофе и чая в Сиэтле (штат Вашингтон). Основали ее люди, которые про хореканство не ведали ни сном ни духом. Троица основателей состояла из двух учителей и одного писателя. Имперских замашек у приятелей не было, они просто решали свою личную насущную проблему – хотели пить вкусный кофе в учительской во время большой перемены. Они искренне любили кофе, отлично разбирались в его сортах и способах обжарки, и этого оказалось достаточно, чтобы, когда к компании присоединился четвертый апостол Говард Шульц, Starbucks трансформировался из магазинчика в кофейню. И понеслось.

История Starbucks о том, что человек прежде всего должен искренне любить и верить в то, что он делает. Пусть он называет это хобби или, кокетничая на людях, говорит, что занимается этим не всерьез. Слова не важны, важны настрой и отношение. Отцы-основатели Starbucks закладывали фундамент своей империи, не отдавая себе в этом отчет, не бросая своей основной работы, не выматывая собственные кишки в гонке за успехом. Они просто отдавали своему делу душу и страсть. Комментарии тут излишни. Достаточно вспомнить 2007-й, когда Стив Джобс, презентуя первый iPhone, попутно подшутил над Starbucks, сделав заказ на 4000 латте на вынос. Мгновенье спустя он извинился и сказал, что ошибся номером. Но не кофейней.

Попав на работу в Starbucks, я словно обрел второе дыхание. Мне вновь повезло и теперь я постигал новую уникальную бизнес-модель. И пусть iPhone еще не изобрели, я чувствовал себя счастливым.

Менеджера той кофейни звали Светочка. Ну это я так ее называл, потому что ее имя Доун в переводе означает рассвет. Она была не столь красива, сколь мила, ее отличали харизма и фирменное английское чувство юмора, которое я не раз оценил впоследствии. Забегая вперед, скажу, что счастлив был работать с ней, но началось наше знакомство совсем не благостно. Пусть и с базовой для Хорекании улыбки, но…

Ну как вам сказать… Англичанки в принципе благосклонны к горячим чернокожим рэперам, увешанным золотыми цепями и сверкающим золотыми зубами, но на рэпера я был похож не слишком. Конечно, в собственном представлении я был невероятно крут и горяч, но мне не забыть выражения лица Доун, когда в ответ на ее стандартный ритуал позитивного eye contact и улыбки я сверкнул своим вставным золотым зубом. В сочетании с тем, что я хотел произвести на нее наилучшее впечатление и потому старался улыбнуться так сексуально, как это делали герои голливудских фильмов, эффект был эээ… сногсшибательный. Но не в том смысле, в каком мне это было нужно. Молодой представитель монголоидной расы с золотым зубом был для Доун разрывом шаблона и внутренним сбоем в настройках программы. Если бы я сказал ей, что цыгане живут в Китае, она и то удивилась бы меньше, чем моему зубу. Поскольку закосить под Хью Гранта мне не удалось, пришлось импровизировать, и я врубил свою харизму на полную мощь. Это сработало, и ровно через 5 дней, пройдя все возможные собеседования и тренинги, я получил свой первый зеленый фартук.

Сам удивляюсь, как быстро я освоился на новом месте и заговорил на русалочьем языке. Уже через неделю я уверенно выкрикивал «Гранд Декаф малиновый полуобезжиренный капучино для Эмили готов», как будто занимался этим всю жизнь. Мир кофе захватил меня целиком, но самым интересным были мои гадания на кофейной гуще. Ну а как иначе назвать те наблюдения, которые занимали меня в процессе приготовления напитков? Я словно бы научился читать гостей по заказам, которые они делали. На Бейкер-стрит во мне проснулся Шерлок Холмс, с уверенностью заключавший, что американцы и азиаты предпочитают кофе с сиропом, а выбор обезжиренного или соевого молока намекает на нетрадиционную ориентацию английских джентльменов. Своими открытиями я делился с коллегами, и не было ни одного дня, не окрашенного искренними улыбками и смехом.

Если в фастфудах я всегда чувствовал себя новичком (тогда это слово в Лондоне не имело негативной коннотации), то в Starbucks я разделял новизну открытий вместе с другими участниками команды. Портье в старинной гостинице, где уклад жизни проверен временем и обжалованию не подлежит, или молодой отельер, открывающий вместе с единомышленниками современный бутик-отель, – и то, и другое по-своему увлекательно, но прочувствуйте разницу, какую ощутил я.

Год, проведенный в Starbucks после демобилизации из армии полковника Сандерса, был грандиозной школой прокачки навыков общения и одним сплошным психологическим тренингом. Какие только персонажи мне не попадались, какие типажи! Задолго до выхода бестселлеров я знал, «Как разговаривать с кем угодно» и что такое «Фантастические твари, и где они обитают». Всякое бывает, да и Starbucks это, по сути, срез общества, его зеркало. Но все же основной категорией посетителей была романтичная креативная молодежь полубогемного толка. С ними было не только интересно общаться, но и наблюдать за ними, как за участниками реалити-шоу. Ведь день за днем постоянные гости кафе разыгрывали чуть ли не сцены из ситкома. Кофе – средство коммуникации, и Starbucks был ярким тому подтверждением.

В принципах подбора персонала Starbucks, конечно же, превосходил KFC. Стиль работы кофейни и подход к мотивации сотрудников привлекали сюда людей интересных и яркоокрашенных. Для меня все это было каким-то инновационным, непривычным. Starbucks был гремучей смесью, в которой кипела мощь амбициозной молодой компании. В ней люди мечтали о ненасильственном захвате Вселенной (не меньше!) и не были пока испорчены строгим корпоративным уставом. Я был счастлив и горд стать частью этой команды-семьи.

Глупо игнорировать простую истину – мы те, кто нас окружает. Перейдя из KFC в Starbucks, я словно бы вернулся с рисовых полей Шри-Ланки в самое сердце Лондона. Разительный контраст был налицо. Во всех смыслах этого слова. Мне даже потребовалось некоторое время на акклиматизацию, чтобы затем с головой погрузиться в мир модной продвинутой молодежи из Швеции, Германии, Англии, США, Франции, Канады и Аргентины. Это были красивые, интересные люди, говорившие на хорошем английском, а не на той непереводимой игре слов, акцентов и диалектов, к который я привык. В нашей в полном смысле слова интернациональной команде каждый был яркой краской, привносившей в единое полотно какую-то неповторимую лепту, собственный стиль и примету страны, из которой он родом. Это было воплощением задорного, дерзкого мультикультурализма, бурлящего, как и сама жизнь вокруг нас. Нас мучила жажда новизны, впечатлений и прекрасного во всех его проявлениях – искусство, театр, кино… Мы вместе отмечали все национальные праздники друг друга. А теперь попробуйте прикинуть, сколько поводов выпить по рюмочке… кофе у нас находилось. Мы проводили вместе выходные, и не потому, что это было предписано корпоративной культурой Starbucks (хотя она выстроена так, что максимально сближает людей), а потому что мы действительно сдружились и нам было приятно и увлекательно работать и отдыхать вместе.

Подобный командный опыт совершенно необходим начинающему хореканцу. Мы никогда не сможем овладеть искусством общения с гостем, если не будем постоянно совершенствовать свои коммуникативные навыки. Когда мы вливаемся в новый коллектив, ищем в нем свое место, мы одновременно раскрываем себя для себя же с новой стороны, нащупываем новые незнакомые для нас качества и черты своего характера. Познавать себя – что может быть увлекательнее?! Команда играет огромную роль в становлении личности. Моя прошивка в Starbucks обновлялась почти ежедневно. Я попал к людям, среди которых я испытывал внутреннюю потребность каждый день становиться чуть лучше, постоянно самосовершенствоваться и расти над собой. Если вас окружают целеустремленные и амбициозные люди, вам будут легче покоряться новые вершины. Команда – катализатор вашего личного успеха. Успехи других подстегивают ваши собственные свершения, вдохновляют на них.

Я по-новому смотрел на себя и на вещи и явления, которые казались мне привычными, стал искать ответы на вопросы, которые раньше не приходили мне в голову. Starbucks стал для меня настоящей школой не только профессионального, но и личностного роста.

Шот № 9 Из бариста в бармены

Так уж вышло, что темноволосый и кареглазый таджик Нарзибеков органичнее всего вписался в компанию светловолосых и голубоглазых шведов. Среди прочих моих достоинств шведы особо ценили способность оставаться на ногах даже тогда, когда они уже давно валялись под столом. Рациональности и изобретательности у них не отнимешь, но пить они решительно не умеют. Шведским же барышням нравилось видеть во мне горячего латиноамериканца. И я не стал их в этом разубеждать. Кончилось все тем, что из-за взаимной симпатии я начал учить шведский, а лучший способ выучить новый язык, как известно, влюбиться. Моей шведской Астрид Линдгрен стала Анна Эрикссон. Кстати, по иронии судьбы, Эрикссон – девичья фамилии автора Карлсона. В общем, мне попалась самая шведская из всех шведок шведка.

Наш с Анной общий друг Фредерик делил квартиру с двумя замечательными ребятами – Алексом и Филиппом, шведом с русскими корнями из Барнаула. Они оба работали в баре при фешенебельном ресторане Avenue на Сент-Джеймс-стрит. Как-то мы с Анной оказались у них в гостях, и, слушая их, я впервые задумался о том, чтобы сменить одну стойку на другую.

Мое желание было внезапным, но каким-то отчетливым и спокойным, как план действия. Словно бы оно росло во мне все это время, крепло, и вот настал день, когда оно выкристаллизовалось и обрело внятную форму. Никаких метаний, четкое осознанное решение, подхлестнувшее мои фантазию и воображение.

Послав запрос в космос ценной бандеролью, я начал готовиться к скорой «сбыче мечт». Но шло время, а небеса все не отвечали на мои недвусмысленные запросы. Я мечтал о работе в баре днями и ночами, я надоел разговорами об этом своим близким и друзьям. И вот спустя месяц провидение ответило на мой запрос.

Помню, как в тот день Фредди появился в кафе с новостью: «Алекс и Филипп отчаялись найти себе толкового помощника…» Я чуть не упал в обморок от счастья, в считаные секунды передо мной пронеслись картинки того, как я увольняюсь и перехожу работать в бар, которым я грезил все это время. «…Поэтому я перехожу работать к ним», – это окончание реплики Фредерика обрушилось на меня как колонна Нельсона. «Отметим?» – спросил Фредди, показавшийся мне Фредди Крюгером в тот момент. Это был мой персональный «Кошмар на улице Вязов» и контрольный выстрел в голову.

Не помню, как вернулся в тот вечер домой. Я был ошарашен, оглушен и опустошен этой новостью. Однако наутро, сам себе удивившись, я встал не разбитым, а полным решимости во что бы то ни стало попасть на работу в бар. Сегодня, оглядываясь назад, мне кажется, что судьба устроила мне проверку на прочность – спасую я, погибну под обломками мечты или выживу и лишь закалюсь временным поражением. Раз вы читаете эту книгу, то знаете, что тест я не завалил.

Несмотря на уход Фредди из Starbucks наша шведская семья (шучу!) все равно поддерживала с ним связь. Мы часто собирались вместе, и я жадно слушал его рассказы о буднях помощника бармена. Он хвастал, что одних только чаевых ему хватало для аренды квартиры и в его распоряжении оставалась еще целая зарплата. Специфика работы, названия, профессиональный сленг меня завораживали.

Очень скоро Фредди добился повышения и стал полноценным барменом. Отметить это событие мы с Анной и еще тремя членами нашей шведской команды были приглашены в святая святых – бар Avenue, где Фредди должен был поразить нас своим мастерством. Признаюсь честно, это было мое первое посещение настоящего бара в самом высоком смысле этого слова.

Переступив порог заведения, я ощутил себя как в кино. Роскошный интерьер, музыка, свет, завораживающая барная стойка, удаляющаяся за горизонт, фотогеничные бармены, стоящие за ней, – я словно бы очутился в барном раю. Ощущение как будто в экономкласс продали больше билетов и меня в качестве компенсации за доставленные неудобства пересадили в бизнес-класс и приставили персональную стюардессу. Я учащенно моргал и щипал себя, пытаясь проснуться. Но все это было наяву. Яркость новизны приглушало лишь то, что и в этом счастливом сне мне хотелось быть по другую сторону барной стойки. Быть не зрителем, но творцом этого волшебства.

Когда мы присели за барную стойку, к нам обратился старший бармен заведения австралиец Глен, спросив, что бы мы хотели выпить. Перед его обаянием и обольстительной улыбкой, ручаюсь, не устоял бы даже самый отъявленный трезвенник. Я был и без того опьянен атмосферой этого открывшегося мне нового мира, так что легко мог обойтись без алкоголя. Я не любитель соевого молока в кофе, и моя банальная сексуальная ориентация никогда не вызывала сомнений ни у кого, включая меня, но в тот вечер я смотрел на Глена влюбленными глазами. Я сознавал это, но ничего не мог с собой поделать. Конечно же, тому виной высокий профессионализм и страсть, которая проявлялась во всех его жестах и движениях. Глядя на Глена и немея от восторга, я словно бы увидел свое будущее. Цель, которую я искал и не мог сформулировать, материализовалась и явилась ко мне во плоти. Вот я элегантно подбрасываю бутылки, изящно смешиваю ингредиенты, при этом поддерживая визуальный контакт и непринужденную беседу с гостями. Коктейль еще не был готов, но я уже словно бы выпил всю эту атмосферу залпом. Пусть в тот вечер я не пил экзотический горящий коктейль, но Глен зажег во мне пламя настоящей профессиональной страсти. Надеюсь, ему переведут эти строки и он ощутит ту невероятную благодарность, которую я испытываю к нему по сей день. Спасибо, Глен!

Боясь, что сказка рассеется с первыми ударами Биг-Бена, я старался продлить ее как мог. Помню, как вцепился в рукав Фредди и театральным шепотом умолял устроить меня на работу в это крышесносное место. Фредди понял мой аффект и только кивнул в ответ, не став ничего обещать.

В ночь после того как Рубикон – Avenue – был перейден, я не мог спать. Мне кажется, я мог излучать энергию, и если бы я схватил в тот момент лампочку, она бы перегорела в моей ладони. На следующее утро я распечатал кипу своих резюме и отправился оклеивать ими лондонские бары. Конечно, я мечтал, что разверзнутся небеса и морщинистая рука спустит сверху мой контракт на работу в баре Avenue, но ждать чудес, ровно сидя на попе, я не мог. Бездействие было для меня губительно.

Мне казалось, что если я не устроюсь на работу в бар, любой, даже самый беспородный, то моя жизнь будет проиграна. Я был настолько убедителен, рисуя апокалипсические картины своего будущего, что до копировального центра бежал так, словно за мной гналась лава проснувшегося вулкана. Тем, кто читает эту книгу, пребывая в том прекрасном нежном возрасте, в котором я мчался за своей мечтой по лондонским стритам, авеню и роудам, поясню. Это было время, когда компьютер еще не стал нормой жизни и e-mail не оформлялся вместе со свидетельством о рождении. Поэтому резюме надо было распечатывать.

Размножив свою биографию в нескольких десятках экземпляров, я элегантно оделся и стал ждать звонка, как ждут его начинающие актеры, мечтающие получить свою первую эпизодическую роль в кино. И вот в моей комнате раздался телефонный звонок. Меня пригласили на собеседование в «Хилтон», где в лобби-баре освободилось место помощника. Что ж, неплохое начало, сулящее хороший опыт, думал я, сидя на верхнем этаже красного даблдеккера. На полпути моя старенькая Nokia зазвонила именем Фредди. Я обмер и не сразу ответил на звонок. Фредди очень спокойно и как бы между делом спросил меня, не могу ли я подъехать на собеседование к бар-менеджеру Алексу. Я даже не стал узнавать «когда?», а крикнув «Еду!», выскочил из автобуса и побежал, нет, помчался, в сторону бара Avenue. Потом на собеседовании я нагло и вдохновенно врал Алексу про мифический опыт работы в баре. Я был так убедителен, что поверил сам себе. А в то, что случилось потом, поверил не сразу. Меня приняли на должность помощника бармена. Далее должны были последовать страницы, испещренные восклицательными знаками, выражающими мой беспредельный восторг, но я помню, сколько бумаги истратил на распечатывание резюме.

Когда я уходил из Starbucks, мне разрешили взять на память зеленый фартук. Я иногда надеваю его, чтобы подпитаться аурой тех вдохновляющих и бодрящих как кофе дней.

В «Хилтоне» мне поработать так и не довелось. Но я и им благодарен за звонок-шанс.

Напрасно я боялся тогда, что тот прекрасный сон, охвативший меня в баре Avenue, развеется и карета превратится в тыкву. Барное искусство и по сей день завораживает меня. Наваждение не рассеялось и чувства мои не притупились, потому что настоящая любовь живет гораздо дольше, чем предрек любитель эпатажа Бегбедер.

С понедельника начиналась моя новая жизнь…