Текст книги "Красный Бубен"

Бойцы вскинули автоматы и застрочили в лысого.

Троцкий задергался в кресле. Его белая рубаха в одно мгновение стала красной, как у цыгана. Пенсне разлетелось на тысячу осколков. Но, несмотря на умопомрачительное количество свинца, он всё не падал и не падал, он махал руками и кричал: «Ой! Ой! Я умираю!»

Расстреляли по целому магазину. Отстегнули их, чтобы вставить новые и продолжить убивать гада.

Но тут Троцкий упал головой на стол и замер. По скатерти вокруг расползалось багровое пятно.

– Кабздец, – сказал Семен, опуская ствол.

Вдруг сверху затрещало, и на стол рухнула люстра, едва не задев бойцов. Они отскочили в сторону и застыли. Ваза с фруктами полетела на пол.

Ощущение, что случится что-то еще, потихоньку отступало.

– Бля… – сказал Семен в полной тишине, и всем стало легче.

– Ни хрена себе! – Мишка сдвинул на затылок пилотку. – Троцкого убили… Самого…

– Во-ка… – Андрей снял очки. – Медаль или орден дадут, как думаете?

– Орден, – твердо ответил Семен. – Железнобетонно!

– Бери выше, – Мишка рассеянно посмотрел на трупа. – Вы, ребята, подумайте башкой, кого мы только что захерачили! Подумайте своими дурацкими чайниками, какую мы гадюку историческую угондошили! Подумайте, подумайте только, что это за вредная манда с ушами истекает поганой кровью на столе! Это истекает кровью та самая гнида, которая залупалась на самого Ленина!.. – Мишка окинул всех ошалевшим взглядом. – Нет, ребята, за такого трупа ордена маловато!.. Будем мы, я предполагаю, как герои советского народа, ездить везде на автомобилях, и все нас будут цветами закидывать, а лучшие бабы Москвы и Ленинграда будут брать у нас в рот по первому требованию!

– Думаешь, Мишка, Героев дадут?! – спросил Андрей. Его рука повисла в воздухе с очками.

– Аквивалентно! – ответил Стропалев. – Считай, мы почти самого Гитлера шпокнули в мировом масштабе!

– Ну, это ты загнул! – возразил Семен, желая в это поверить. – Гитлер поглавнее Троцкого будет… Вон он чего наделал… Урод в жопе ноги…

– А Троцкий кто по-твоему?!

– Хватит, – остановил их Жадов. – Надо еще труп этот начальству предъявить, чтобы оно знало, что мы делом занимались, а не немок натягивали. Давай его на плащ-палатку – и потащили…

– Жалко плащ-палатку-то… Давай штору сорвем.

Сорвали штору. Расстелили ее возле стола.

– Берись, Андрюха, за Троцкого слева, – скомандовал Мишка. – А я справа. А ты, Семен, за ноги тащи.

Они взяли покойника и перенесли на штору. Троцкий был тяжелый, как кирпичи. Бойцов это не удивило, они знали, что совершать геройские поступки не легко.

Когда укладывали Троцкого на штору, у него из кармана выпала серебряная шкатулка с драгоценными камнями. Шкатулка была такая красивая, что невозможно было оторвать от нее глаз. Даже казалось, что она тебя примагничивает. Солдаты, уставившись на шкатулку, застыли с покойником на руках.

– Семен, – Мишка встряхнул головой, – возьми пока себе эту хреновину, а потом разберемся.

Семен положил ноги Троцкого на тряпку, а шкатулку в карман.

Они завернули Троцкого в штору и закинули на плечи.

– А как выбираться-то будем?

– Попробуем той же дорогой… Куда-то идти-то надо…

– Ну, пошли…

Солдаты вошли в дверь и снова оказались в темном коридоре. Впереди покойника нес Жадов с фонариком во рту. В середине нес Стропалев. Последним нес ноги Семен Абатуров.

– О-о-о-о! – вскрикнул вдруг Жадов. Фонарик выпал у него изо рта, ударился об пол и погас. – Я автомат там забыл! Кладем Троцкого, я за автоматом сбегаю!

– Ну что ж ты, Андрюха, такой раздолбай Веревкин! Беги быстрее.

Они положили труп на пол. Жадов пошарил по полу руками, нашел фонарик, потряс его. Фонарик замигал неровным светом, но все-таки загорелся.

– Немецкий, – отметил Андрей. – Крепкая вещь!

Он побежал назад, и Мишка с Семеном снова оказались в темноте.

– Всё Андрюха вечно забывает, – сказал Мишка. – Башка у него дырявая!

– Очкастые все такие, – подтвердил Семен. – У них память ухудшается от очков…

– Ага… Покурим?

– Давай…

– На сигарету…

– Где она?..

– В манде… Вот она…

– На хэ… намотана…

Вспыхнула в темноте Мишкина зажигалка из гильзы. Запахло бензином.

– Смотри-ка, Сема! – Мишка поднес зажигалку к стене. На стене висел портрет немца-Троцкого. Все лицо у портрета было в крови. Кровь капала с подбородка на рубаху, которая из белой превратилась в красную, как у цыгана.

Семен взмок.

Мишка провел пальцем по холсту… На пальце осталась кровь!

– Ни хрена себе картина! – он вытер палец о стену.

– Мишка! – крикнул Семен. – Троцкий в шторе шевелится!

– Гаси его!

Мишка и Семен наставили автоматы на сверток и расстреляли его.

Эхо очередей прокатилось по коридору, разлетаясь на множество отголосков, и растворилось в темноте.

– Вот живучая гадина! – Мишка запалил зажигалку. – Никак его не убьешь…

– Контра…

– Гидра…

– Что-то Андрюха не идет…

– Давай посмотрим, убили мы его наконец…

– Ну на хрен… Неохота разворачивать…

– Да ладно… А вдруг он опять живой…

– Если хочешь, смотри, а я не буду…

– Ну и черт с тобой!.. Что, обдристался?

– Сам ты обдристался! Просто не хочу…

– Обдристался-обдристался… Дристун…

– Пошел ты в жопу!

– Сам ты пошел в жопу!

– Шел бы я, да очередь твоя!

– Ну и хрен с тобой!

Мишка нагнулся и, морщась, откинул край шторы в сторону. И тут же сел на пол.

– Мама родная! – вскрикнул он. – Мы… мы… Андрюху расстреляли!

– Как это?! Ты что несешь?! – Семен шагнул вперед. – Дай зажигалку!

Мишка протянул. Семен посветил вниз и остолбенел. В шторе, вместо Троцкого, лежал залитый кровью Жадов в разбитых очках и с перекошенным от ужаса лицом. Рот у него был открыт и слабо светился. Кто-то запихнул Андрею в глотку фонарик.

– Как это?!. – прошептал Семен. – Андрюха же за автоматом пошел… Как это может быть?!.

Семен услышал сдавленный Мишкин хрип. Он резко обернулся и увидел, что окровавленный портрет Троцкого до пояса вылез из рамы и душит Мишку своими ужасными руками. У Мишки повылазили из орбит глаза, а его лицо, и без того не худое, стало надуваться, как воздушный шар. Уши оттопырились и разбухли, а потом вытянулись вверх, как у черта. Нос округлился и стал похож на свиной пятачок. Из подбородка полезла щетина. А волосы встали дыбом.

Семен схватил себя за рот.

А голова Стропалева продолжала надуваться и видоизменяться. Она была уже величиной с полковой барабан, когда Семена схватили за гимнастерку чьи-то руки и потянули вниз.

Семен от неожиданности едва не потерял равновесие. Он увидел, что расстрелянный ими Андрюха Жадов сидит на окровавленной шторе с закатившимися глазами и тянет Семена на себя.

Семен закричал:

– Пусти, сука! – и прикладом автомата ударил взбесившегося покойника в грудь.

Руки Жадова оторвались от туловища и остались висеть на семеновской гимнастерке. А туловище упало на штору. Жадов страшно зашипел, зарычал и завыл. Его глаза сделались красными, как паровозная топка, и из них выскочило два луча, которые начали шарить в темноте, нащупывая Семена.

– Се-е-мё-о-он! – загудел Жадов голосом, ухающим, как у совы. – Сдавайся, Се-е-мё-о-он!

Семен отступил назад. Руки Жадова, оставшиеся на семеновской гимнастерке, поползли к его шее, перебирая холодными пальцами. Семен схватил руки почти у самого горла и попытался их отодрать, но они вцепились в гимнастерку мертвой хваткой и крепко за нее держались. Едва Семен ослабил хватку, как руки снова поползли вверх.

Семен быстро отпустил руки Жадова, а своими руками взялся за гимнастерку сзади и содрал ее через голову вместе с чужими руками, оставшись в исподней рубахе.

– На! – он швырнул гимнастерку с мертвыми руками в Жадова.

Гимнастерка накрыла тому голову, красные лучи его глаз погасли.

– У-у-у! – завыл из-под гимнастерки зловещий голос. Кто-то схватил Семена сзади и швырнул об стену. Семен больно ударился плечом, упал на пол, но тут же вскочил. Он увидел, что над ним стоит Мишка Стропалев, окончательно превратившийся в черта с огромной волосатой головой. Изо рта у Стропалева торчали острые желтые клыки, капала ядовитая слюна и шел зеленый дым. Мишка растопырил руки, оскалился и подался вперед. Из-под разорванной на груди гимнастерки высовывали головы черные змеи с раздвоенными языками. Сильный хвост за Мишкиной спиной ходил вправо-влево и бил по полу. Кирзовые сапоги на ногах лопнули, обнажив раздвоенные копыта.

– Убей его! – услышал Семен крик Троцкого. Троцкий вылез из портрета почти весь и подталкивал Стропалева сзади.

Стропалев с вытаращенными глазами обернулся к своему новому хозяину и что-то вопросительно прорычал.

– Убей его! – снова крикнул Троцкий.

Мишка повернулся обратно к Семену и изготовился к прыжку.

Семен в ужасе вжался в стену и закрыл лицо рукой, случайно зацепив большим пальцем шнурок, на котором висел крестик.

Чудовище застыло.

Мгновенно Семен все понял. Он пнул черта сапогом по яйцам. Мишка-Черт перегнулся пополам и дико заорал.

Семен швырнул в черта зажигалку. Черт вспыхнул, как стог сена. И в языках пламени Семен увидел, как скукоживается и лопается чертова кожа. Отвратительно завоняло паленой шерстью и чем-то еще таким, что христианскому человеку нюхать совершенно невозможно.

Всё случилось так быстро, что если бы Семен захотел засечь время, не прошло бы и трех секунд. А в следующую секунду он уже бежал прочь по коридору, крича вслух «Отче Наш».

Сзади слышался топот и рев гнавшейся за ним нечисти. Но Семен бежал, не оглядываясь. Ему очень хотелось оглянуться, но внутренний голос говорил, что если он оглянется – ему конец. Если он оглянется, с ним произойдет то же самое, что и с той теткой из Библии (имени он не помнил), которая тоже от кого-то бежала, оглянулась и превратилась в телеграфный столб. Абатуров понимал, что если он оглянется и увидит – что там бежит, его ноги прирастут к полу и он не сможет больше ими управлять.

Семен бежал и бежал по темным коридорам замка, поворачивая то налево, то направо. А сзади все слышался рев демонов и перестук сатанинских копыт. Семен, не оглядываясь, положил на плечо автомат стволом назад и нажал на курок. Автомат запрыгал на плече. Грохот вылетающих пуль заглушил звуки дьяволов. Семен подумал, что попал и дьяволы умерли. Ствол автомата сильно нагрелся и обжигал плечо, как адская сковородка. Но Семен терпел и продолжал стрелять, пока не расстрелял весь магазин. Когда грохот стрельбы затих, Абатуров снова услышал стук копыт и зверское рычание.

– Господи! – крикнул он в потолок. – Господи, помоги! Помилуй, Господи! Если спасешь меня, Господи, всю жизнь Тебе отдам! Церковь построю! Господи! Господи! Господи!..

Он бежал и чувствовал, как силы покидают его, а преследователи все ближе и ближе. Он уже ощущал их замогильное дыхание сзади и слышал, как клацают их вонючие желтые зубы. Еще мгновение – и нечисть настигнет его, повалит на пол, и он потеряет не только жизнь, но и бессмертную душу. А это гораздо страшнее смерти. В боях с фашистами Семен не трусил, ему было страшно, он совсем не хотел умирать… но это был иной страх, страх к которому можно привыкнуть и броситься, если надо, на вражескую амбразуру или штык. Такая смерть подводила героический итог всей жизни, и бессмертная душа должна была, по всем понятиям, попасть прямиком в Рай…

И вдруг Семен увидел в стене приоткрытую низкую дверцу. Низкую настолько, что пролезть в нее можно было только встав на четвереньки. Семен не стал долго раздумывать. Он упал на колени, вполз в дверцу и оказался в таком же узком и низком коридоре-норе, двигаться по которому можно было только вперед и на карачках.

«Мишка со своей вздутой башкой не пролезет!» – понял он, быстро перебирая ногами и руками. Дверь сзади хлопнула, и Семен услышал усиленное узким коридором рычание дьяволов. Он пополз быстрее. Непонятно было – то ли дьяволам все-таки удалось пролезть и они ползут за ним, то ли они рычат в дверь.

Впереди посветлело. Семен вполз в какой-то подвал и захлопнул за собой дверцу.

На стене подвала горел факел и коптил стену. Семен огляделся. В углу стоял ящик с кусками мела для побелки. Абатуров схватил один кусок и начертил на двери крест. Потом, как Хома Брут, ползая на коленках, быстро очертил вокруг себя круг, встал в центре и начал безостановочно креститься, повторяя слова молитв.

– Господи, спаси на небеси… Аллилуйя… Помилуй мя, грешного… да святится имя Твое… да пребудет царствие Твое… во веки веков… Аминь… Аминь… Аминь…

Нечисть с ужасной силой врезалась в дверь. Дверь содрогнулась и сверху посыпались камешки и известка.

– У-у-у! – услышал Семен зловещее нечеловеческое рычание.

Еще один удар потряс дверь. Но и он не смог сокрушить силу животворящей молитвы и чудотворного креста, который нарисовал Абатуров.

Семен увидел, что крест на двери засиял золотистым светом и во все четыре стороны от него разошлись ослепительные лучи. Сила Бога перекрыла проход нечисти в подвал и заслонила бессмертную душу Семена Абатурова от гибели.

Стало тихо.

Семен, на всякий случай, посидел в кругу еще пару минут, а потом на четвереньках осторожно подполз к двери и прислонил к ней ухо.

Тишина.

Дрожащей рукой он вытащил из кармана пачку сигарет, прикурил от факела и съехал по стене вниз, вконец обессилев. Он сидел у стены и курил, глядя в одну точку. Всё что случилось с ним никак не укладывалось в голове.

Как он оказался здесь… где его друзья… что это с ним было… откуда взялся в немецком замке Троцкий… и что теперь делать?

Он не знал.

Вдруг за дверью послышался шепот.

Семен вздрогнул.

– Семен! – услышал он из-за двери голос Жадова. – Пусти нас, Семен! За нами гонится Троцкий!

– Пусти, Семен! – прибавил Стропалев. – Он уже рядом! Спаси нас, Семен! – Раздался стук.

Голоса звучали по-настоящему. Семен уже потянулся было к двери, но в последний момент отдернул руку. Внутреннее чувство подсказало, что это Лукавый хочет его обмануть.

В дверь снова постучали.

– Семен, ну что же ты не открываешь?! Ты что, сука вонючая, хочешь, чтобы нас, твоих товарищей, Троцкий захреначил?!

– Ты что, предатель, Семен?!

– Ты ж нас фашистам предаешь! Открывай!

– Вспомни, говно, как мы с тобой всем делились?! А ты!..

– Иуда!

Жадов и Стропалев говорили, как в жизни, Семен снова засомневался и опять было потянулся к двери, но тут вспомнил, как у Стропалева надувалась голова, а у Жадова оторвались руки, и сказал твердо:

– Не открою! Ибо не Мишка вы и Андрюха, а демоны! Хрен вам!

За дверью помолчали.

– Что, не откроешь? – спросил Мишка. – Пойдешь под трибунал за предательство!

– Во вам, демонам! – Семен потряс перед дверью дулей. – Никто меня не осудит за то, что я своего Бога истинного не предал, как вы, Иуды адские! А вот вам будет говна на орехи! За то, что стали вы слуги Сатаны и меня, православного, затянуть стараетесь! – Абатуров машинально стал говорить на церковный манер. – Истинно говорю, ибо защищают меня христианский крест и молитва, а вам, диаволам, будет капец! Во веки веков! Аминь! – Абатуров поднял перед собой нательный крестик и перекрестил им дверь.

За дверью раздался жуткий, нечеловеческий стон. Семен задрожал. Он перекрестил дверь снова и крикнул:

– Сгинь, нечистая сила! Убирайся!

Вопли грешников усилились, а из-под двери повалил густой красный дым. Клубы дыма окутали Семена Абатурова и он упал в обморок.

Очнулся Семен оттого, что где-то неподалеку закричал недорезанный немецкий петух.

– Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-ре-ку!

Абатуров открыл глаза и обнаружил себя лежащим на куче мусора посреди развалин, лицом вверх. В чистом синем небе кружился советский истребитель.

Семен сел и огляделся. Место было незнакомое. Какие-то руины какого-то замка…

Что со мною было? Где я? Где Мишка и Андрюха?

Постепенно Семен все вспомнил, но его мозг отказывался верить. Скорее всего, они попали под бомбежку и он потерял сознание. А всё, что он вспомнил, ему попросту приснилось.

Семен встал… Голова болела. А ноги плохо слушались, как будто он накануне пробежал сто километров.

А где гимнастерка?.. Почему я в одной рубахе?.. Немцы, суки, сняли!.. А кому еще?!.

Абатуров полез в карман за сигаретами и вытащил шкатулку.

Его кинуло в пот! Это была та самая шкатулка, которая в его сне выпала из кармана Троцкого! Все у него в голове перепуталось…

В части, куда Семен добрался лишь к вечеру, проплутав весь день по незнакомому городу, он рассказал, что попал с друзьями под бомбежку, был контужен, а друзей потерял…

Стропалева и Жадова так и не нашли и записали их пропавшими без вести.

А того, что Абатуров вспомнил, он никому не рассказывал. Еще бы, такое рассказывать! Все равно бы никто не поверил, а куда надо, за такие истории, попал бы определенно.

Шкатулку же Семен открыть не смог. Он решил, что ее открывает какой-то скрытый механизм, но его секрета так и не разгадал, хоть и нажимал на все выпуклости.

Ладно, — решил тогда Абатуров, – вещь дорогая, пусть пока лежит на черный день, а я ее потом продам.

Этот случай, как ни хотел Семен забыть, он помнил всю жизнь. И так уж получилось, что это и было самым ярким пятном всей его жизни.

Обещание свое перед Богом Семен сдержал и церковь в деревне построил…

3

Дед Семен шел по дороге, курил. У картофельного поля он опять почувствовал какую-то тревогу. Дед остановился и огляделся. Неприятное ощущение, внезапно его охватившее, было каким-то знакомым, будто дед Семен уже его испытывал.

Он вздрогнул – на краю поля стоял темный силуэт. Семен напряг зрение, пытаясь разглядеть, кто это стоит там, но зрение было уже не таким, как раньше.

Вдруг силуэт поднял руку и произнес:

– Здорово, дед!

Семен узнал голос Андрея Яковлевича Колчанова.

– Ты, Колчан?..

– Я…

– Головка от руля!.. Фули ты меня испугал в темноте, рожа?..

– Ты еще не видел, как пугают! – ответил Колчанов и засмеялся нехорошо. Он стоял так, что Семен никак не мог разглядеть его лица.

Дед опять почувствовал тревогу. Что-то ему тут не нравилось. Какая-то здесь была явная или скрытая подлянка.

– Ты чего, Колчан, тут среди ночи делаешь? – спросил он осторожно.

– У меня здесь свидание назначено…

– С чучелой что ли? – Семен показал на пугало.

– Не, не с чучелой, – ответил Колчанов спокойно.

– А с кем? – дед Семен нервничал, ему хотелось поскорее отсюда уйти.

– С тобой, – сказал Колчанов и усмехнулся.

Семена замутило. На кончике носа выступили капельки пота.

– С тобой, дед, – повторил Колчанов. – Раз уж ты пришел, то с тобой… Я, дед, картошки набрал… мешок… Один не могу на лисапед загрузить. Помоги, дед, мешок на багажник закинуть…

Семен вздохнул.

– Жадный ты, Колчан!.. На хрен тебе картошки столько?.. Один же живешь!.. Своя, наверно, на огороде гниет… картошка!..

– Не твое дело! Я, может, жениться задумал…

— На ком же?..

– Секрет…

– Небось, на приданое губу раскатал?!. Ой и жадный ты, Колчан! А жадность – первый в мире грех! Гитлер вот пожадничал – Францию, Польшу и тому подобное прибрал к рукам, а всё ему, значит, не хватало. Захотелось ему Россию захапать – тут ему и вилы. Пожадничал потому что… Так и ты, Колчан… Дом продал евреям, а меня ни разу как следует не угостил… Небось, и деньги-то все зарыл где-нибудь, чтоб сгнили они, как твоя картошка… – Семен все не мог разглядеть лица Колчанова.

– Не пи…ди, – коротко ответил Колчанов. – Берись за мешок.

Мешок был огромных размеров. Таких Семен никогда не видел и чем-то он ему не понравился.

– Ну набрал!

– Давай хватайся!

Семен нагнулся, ухватился за углы… Что-то в мешке было не то…

– Е-пэ-рэ-сэ-тэ! Дак его не то что поднять – его с места не сдвинешь!

– Эх, блин! – буркнул Колчанов. – Чего делать-то?

– Не знаю! Твой мешок-то, что хочешь, то и делай, а я пошел спать…

– Погоди, дед… Давай тогда отсыплем маленько… Черт с ней! Отвезу в два захода… Ты, дед, мешок-то развяжи, а я сзади дерну, чтоб маленько повысыпалось…

Семен нагнулся, дернул за грязную веревку. Мешок раскрылся, и из него выпала человеческая нога. Семен остолбенел.

Колчанов засмеялся страшным смехом и покрылся бурым мехом. Неожиданно сильным движением он встряхнул мешок.

Из мешка на землю выпрыгнули (мама родная!) Мишка Стропалев и Андрей Жадов. Они выпрыгнули, присели и бросились на деда Семена.

Чья-то невидимая, но добрая рука пригнула Семена к земле. Демоны пролетели над ним и врезались в чучело. Толстая палка чучела не выдержала удара сатанинских сил, переломилась и упала вместе с демонами.

Семен вскочил. Колчанов, растопыря руки, двинулся на него, переваливаясь с боку на бок. Глаза Колчанова горели в темноте жутким красным огнем. Семен наконец-то смог разглядеть его лицо. Господи боже мой! Это было уже другое лицо, совсем не такое, какое бывает у людей!

– У-ха-ха! – засмеялся Колчанов так, что задрожала земля, а картофельная ботва поникла. – Попался, старый пердун!

– А-ха-ха! – услышал Семен сзади и оглянулся. Мишка и Андрюшка надвигались на него, крутя хвостами.

Причем оторванные руки Жадова летали вокруг его головы самостоятельно.

– Давно не виделись, солдат! – зашипел Мишка.

– Хенде хох! – крикнул Жадов своим рукам.

Руки взлетели вверх и заняли над Андрюхиной головой выжидательную позицию, как два «мессершмитта», мелко подрагивая и шевеля желтыми пальцами с длинными острыми ногтями, под которые набилась черная могильная земля.

– Ахтунг! – скомандовал Жадов.

Семен понял, что еще мгновение и ему конец. Он схватил валявшийся на земле мешок и хлестнул им Колчанова по его дьявольской морде. Колчанов не удержался на ногах, упал на четвереньки и щелкнул зубами. Семен, как молодой, перепрыгнул через сатаниста и побежал в деревню.

– Взять его! – услышал он сзади дикий крик Жадова. Семен понял, что Андрюха дал команду своим летающим рукам, и руки, как самолеты, сорвались с места и летят за Семеном, оставляя за собой черный клубящийся след адского дыма.

Семен прибавил ходу. Головой он понимал, что от нечисти на этот раз ему не убежать, но все-таки верил, что Бог не оставит его на растерзание и спасет его бессмертную душу.

Дорога пошла в горку, и бежать пожилому стало совсем тяжело. Семен задыхался. Он чувствовал спиной, что руки Жадова совсем рядом и вот-вот вцепятся ему в горло. Боковым зрением он заметил, как руки обходят его с флангов, чтобы получше схватить. Ужас обуял Семена, и в момент, когда руки начали смыкаться на его шее, невидимая добрая сила сделала Семену подножку, и он со всей скорости полетел на землю. Руки дьявола, не успев затормозить, врезались в землю и увязли в ней по локоть.

Семен вскочил, набросил на жадовские руки мешок и побежал дальше. Сзади рычали и завывали дьяволы. Сильные дьяволы догоняли старого деда.

Семен выскочил на холм и прижался на секунду к тонкой березе, чтобы перевести дыхание. Силы были на исходе. Из-за тучи выглянула луна, осветила край деревни и маковку церкви с крестом, церкви, построенной им. Сзади опять зарычали. Семен собрался и бросился вперед, держа ориентир на церковь.

В деревне завыли все собаки, учуявшие нечистую силу.

Семен бежал по узкой тропинке, и его ноги слышали, как земля содрогается от топота дьявольских копыт. Дьяволы догоняли его.

Давай, Семен, поднажми! Еще чуть-чуть – и всё! Там они тебя не достанут! Ну же, ну!

Когда до церкви оставалось несколько метров, ноги подвели, и Семен упал, сильно ударившись о землю ребрами. Но боли он не почувствовал. Боль от удара – ерунда перед ужасом вечных мук!

Абатуров пополз вперед, царапая землю скрюченными пальцами. Коленки его тут же намокли от ночной росы.

– Ху-ху-хыр-р! – услышал он над головой дьявольский хохот.

Всё!

Дед собрал все оставшиеся силы и, как молодой спортсмен, рванулся с земли, совершил неимоверный прыжок к церкви, на лету распахнул дверь и оказался внутри.

Дверь закрылась за ним сама.

Первым подбежал Колчанов. Он схватился за ручку и взвыл от боли. Его ладонь задымилась от прикосновения к раскаленному металлу.