Текст книги "Красный Бубен"

Мешалкин подошел к холмику и стал руками разбрасывать траву в стороны. Ира отодвинулась, чтобы мусор на нее не попадал.

Когда она увидела эту чудовищную рыбу, она была поражена! Она думала, что это обычные мужские рыбачьи побасенки. Она даже побаивалась, что вообще никакой рыбы не будет и ей снова придется отбиваться от насильника приемами каратэ. Рыбу он мне покажет! Знаю я эту рыбу, которая растет у них между ног! Многие мне пытались ее показывать. Они не знали, на кого напали. Они привыкли преследовать слабых женщин, которые не могут надрать им задницу! Мужчины везде считают себя охотниками за женщинами. Но в России с этим полный караул. Впрочем, этот парень мне чем-то симпатичен. В других обстоятельствах я, быть может, не стала пинать его по яйцам… Так думала Ирина, пока не увидела рыбу.

– Мама! – сказала она удивленно. – Разве такое бывает?!

– Вот видите! – воскликнул Юра. – Теперь вы понимаете, что я не зря вас побеспокоил! Я и сам не знаю, откуда здесь взялась такая рыба… Одно из двух: или в этом пруду, – он показал пальцем, – водилась загадка двадцатого века – чудовище озера Лохнесс… или это радиоактивный мутант.

Ирина навострила уши.

– А что, – спросила она осторожно, – здесь есть источники радиации?

– А кто их знает, где они есть… – Юра пожал плечами. – У вас, случайно, нет счетчика Гейгера?

Ирина вздрогнула. Конечно же, счетчик у нее был. И был большой соблазн померить им рыбу. Но уж больно это было подозрительно. Подозрительно было, что Юра задал такой вопрос. И подозрительно было отвечать на него утвердительно.

– Откуда же? Я же не физик-ядерщик?

– Да?

– А жаль… Тогда давайте фотографироваться…

– А вы не боитесь получить дозу радиации?

Мешалкин на минуту задумался.

– А… – махнул он рукой. – Где наша не пропадала!.. Одному Богу известно, от чего мы умрем. – Юра и не знал, насколько эти его слова окажутся пророческими.

Темная русская душа в очередной раз привела Ирину в ужас. А про свое здоровье она подумала, что если бы была сейчас в родном Висконсине, то при виде такой рыбы, она убежала бы подальше и только когда оказалась бы на безопасном расстоянии, сразу бы позвонила куда надо. Потому что здоровье не купишь и за сто миллионов баксов. Но здесь, в России, так поступать было невозможно. Поступив так, Ирина сразу бы навлекла на себя подозрение. Излишняя забота о здоровье противна русскому человеку.

– Ну что ж, давайте, – она полезла в рюкзак за фотокамерой.

Сверху обычная недорогая мыльница, внутри была напичкана по высшему классу.

Сначала Ирина фотографировала Юру. Юра поинтересовался, сколько у нее пленки, и, услышав, что достаточно, сфотографировался с рыбой во всех позах, в которых хотел. Потом он предложил сфотографировать Иру, но она отказалась, сказав, что от рыбы слишком плохо пахнет. Мешалкин всё же уговорил Иру сфотографироваться один раз на расстоянии. Он сказал, что неплохо разбирается в фотографии, и предложил Ирине встать сзади рыбы, а он сфотографирует под таким углом, чтобы рыба была в широком формате на переднем плане.

– Получится такой эффект, – объяснил Юра, – будто вы стоите рядом с рыбой сзади.

Потом Мешалкин пожалел вслух, что у них нет такого приспособления для фотографирования самого себя, а то бы можно было сняться с рыбой втроем. Ира, рыба и он.

Такой режим в Ириной камере был, но она промолчала.

И в этот момент (О-го-го!) они услышали из темноты:

– Ага! Вот ты где!

Ветки кустов с треском раздвинулись, и Юра увидел свою жену с перекошенным от злости лицом. Такой злобной он никогда ее раньше не видел. Мешалкину даже показалось, что у жены светятся от злости глаза.

– Это у тебя называется рыбалка?! Баб рыбачишь своим вонючим крючком?! – Не дав Мешалкину опомниться, она врезала ему по лицу ладонью с такой неожиданной силой, что Юра отлетел назад, перелетел через рыбу, врезался затылком в дерево и отключился.

Таня повернулась к Ире:

– Попалась, шлюха!

Она занесла руку и хотела врезать Ирине по щеке, но тело Ирины автоматически среагировало на угрозу, Ирина подпрыгнула и с разворота ударила Таню внешней стороной ступни по голове. Удар получился настолько мощный, что жена Юры совершенно точно должна была отлететь метров на десять назад! Но она лишь слегка пошатнулась, подвигала пальцами челюсть и сказала:

– Ого…

Ирина от удивления вскинула брови и растерялась.

– Хорошо. Мортал Комбат 4! – Татьяна высоко подпрыгнула, сделала в воздухе сальто, опустилась на землю сзади Ирины и нанесла ей сокрушительный удар по почкам.

Ирина отлетела вперед, перекувырнулась через голову, вскочила, нашла в себе силы быстро развернуться и поставить блок. И это было как раз вовремя, ей удалось остановить ногу Татьяны в нескольких сантиметрах от своего лица. Ирина поняла, что если бы она пропустила этот удар, то поединок тут бы и закончился.

За всем этим она даже не успела подумать, что происходит что-то странное. Какая-то баба из деревни дерется, как чемпионка мира. Эти мысли она подумает позже.

Ирина крикнула «ХО!» и резко ударила рукой противницу по печени. Ей показалось, что рука провалилась в какую-то холодную липкую массу. Удар, как и в прошлый раз, получился мощный, точный, но эффекта никакого!

– А теперь я! – крикнула жена Юры, снова подпрыгнула и, зависнув в воздухе ногами вперед, замолотила ими по лицу, шее и груди Ирины.

Ирина успела отразить несколько ударов удачными блоками, но два-три пропустила и опять отлетела назад. Тут же вскочила и сгруппировалась…

Мешалкин открыл глаза и увидел багровую луну, выглядывающую из-за тучи. Он немного повернул голову и сразу почувствовал резкую боль. В глазах запрыгали разноцветные зайчики. А когда зайчики отпрыгались, Мешалкин увидел свою жену и Ирину. Женщины стояли друг против друга в боевых позах. Вдруг его жена фантастическим образом взлетела в воздух (как будто у нее сзади был реактивный двигатель) и оказалась на ветке дерева, в пяти метрах над землей. Мешалкин подумал, что он спит и ему снится кошмарный сон. Тогда он ущипнул себя за ляжку. Но сон не проходил. В это время жена на ветке дико завыла и прыгнула вниз. Она приземлилась Ирине на шею, обхватила ногами ее голову и стала душить.

Ничего себе! Что за ерунда мне снится! Он попытался сесть, но резкая боль снова пронзила его голову. Мама дорогая! Что-то я не припомню, чтобы во сне я чувствовал когда-нибудь такую боль!

Жена тем временем скакала на Ирине верхом и дико хохотала. Вид у жены был совершенно ненормальный. Как будто она сбежала из сумасшедшего дома.

Мешалкин вспомнил, отчего у него так болит голова. Она болит оттого, что жена, в которой он никогда не замечал никакой особенной силы, так врезала ему по морде, что он отлетел аж вон куда и ударился об это дерево головой. Юра посмотрел на ствол и увидел, что от ствола отскочил большой кусок коры. Вот так удар! Опять жена приревновала его к столбу! Как же она ему надоела! Всякий раз, когда Мешалкин немного задерживался, жена устраивала дикие сцены.

Вот и теперь эта дура делает фиг знает что! Ставит его в дурацкое положение перед человеком, которого он попросил помочь!

Мешалкин увидел, что у Ирины уже посинело лицо и глаза вылезли на лоб. Чего доброго, сейчас эта дура ее задушит! Он схватился рукой за нижнюю ветку, подтянулся, встал на ноги и закричал:

– Отстань от нее, дура несчастная! Это совсем не то, что пришло в твою голову с куриными мозгами! Эта женщина фотографировала меня с рыбой!

Татьяна перестала хохотать, повернула к Мешалкину лицо и закричала таким голосом, от которого Юре стало жутко:

– Что-о-о?!

– Не веришь?! Смотри! – он ткнул пальцем в рыбу-мутанта. – Поняла?!

Татьяна поглядела на рыбу и, видимо, ослабила хватку. Этого полузадушенной Ирине хватило, чтобы уцепиться за плечи Татьяны, пригнуться и перекинуть ее через себя. Татьяна упала спиной на пенек, крякнула и замолкла.

У Мешалкина отвалилась челюсть. В голове напечатался заголовок газетной статьи:

РЫБАЛКА ЗАКОНЧИЛАСЬ КОНЧИНОЙ ЖЕНЫ (РЫБА ПОЙМАНА, ЖЕНА УБИТА)

Ира, тяжело дыша, стояла рядом и потирала ладонью шею.

Мешалкин встряхнул головой. Надо что-то делать. Он подошел к жене и взял ее за запястье. Пульса не было. Юра не особенно знал, как его щупать, и поэтому легкая надежда у него оставалась. Он нагнулся и приложил ухо к груди. Тишина.

Вдруг тело Татьяны дернулось. Мешалкин подскочил. У жены приоткрылся рот, и из уголка вытекла густая темно-красная жижа.

Мешалкин в ужасе схватился ладонью за свой рот. Татьяна не двигалась. Юра сделал над собой неимоверное усилие и поднес дрожащую ладонь к носу жены. Он попытался узнать, дышит жена или нет. Рука не почувствовала никаких движений воздуха.

– Кажется, она того… – сказал он тихим бесцветным голосом.

Сзади подошла Ирина.

– Я не хотела… Она сама на меня набросилась… – голос у нее дрожал.

Хорошее дело… — подумала она про себя. – Я, профессиональная разведчица, попала в такую нелепую глупую ситуацию! Меня застукала какая-то ревнивая жена с каким-то дураком, который показывал мне рыбу!.. Теперь, наверное, придется и его тоже… А что делать… Придется… Таковы законы нашей профессии…

Ирина незаметно пощупала в кармане штуку, замаскированную под швейцарский складной нож, тот самый, в котором была линейка. Одним из предметов этого ножа предполагалось измерить рыбу, а другим Ирина теперь собиралась зарезать свидетеля. Какая ирония судьбы!

Вдруг она услышала сзади жалобные детские голоса:

– Папа, папа! Где наша мама?!

Ирина вздрогнула и обернулась. Из кустов вышли на поляну мальчик и девочка.

Неужели придется убивать детей?.. Какой ужас! Такого мне делать еще не приходилось!.. Самое неприятное, что я сама влезла в это дерьмо и увязла в нем по уши!..

Ирина сделала шаг назад и скрылась за деревом.

Мешалкин вскочил.

– Дети?!. Как вы здесь оказались?!. Почему вы не спите?!.

– Мы боимся, – Верочка захныкала. – Нам приснился сон, что ты обижаешь ма-аму…

Юру бросило в жар.

Ничего себе картина! У пруда на поляне лежит мертвая жена, а рядом стоят дети, которым, если и удастся что-то объяснить, они все равно останутся психическими инвалидами на всю жизнь. Если бы он только знал, что сюда идут дети, он закидал бы временно жену ветками, как рыбу, а потом бы что-нибудь придумал…

Мешалкин растерялся. Хорошо, что он, Мешалкин, стоит так, что жену, практически, за ним не видно.

– Не плачь, мама обязательно найдется, – Игорек дернул сестренку за руку. – Папа, где мама?

– Мама?.. – Мешалкин подумал, что он должен попытаться увести детей отсюда. – А разве она не дома?.. Где же она тогда, интересно?.. Пойдемте ее поищем вместе… Мама, ау! – крикнул он фальшивым голосом. – Мама, ау! Где ты?!

Над деревьями разнеслось эхо.

Он сделал шаг вперед и взял детей за руки. Их руки были неестественно холодны.

– Вы совсем замерзли, – сказал Мешалкин. – Вам нужно домой скорее… А то простудитесь…

– Нет! – Верочка топнула ножкой. – Я без мамы домой не пойду!.. Где наша мама?!. – Она опять заплакала. – Папа, где наша мама?!.

– Так вот же она лежит! – крикнул Игорек, показывая пальцем.

Дети вырвались из рук остолбеневшего Юры и побежали к матери.

– Мамочка, мамочка! Что ты тут лежишь?! Вставай, попку простудишь! – Верочка обхватила маму за шею. – Мамочка, ты совсем холодная уже! Вставай, пойдем домой!

Игорь потянул маму за руку.

– Вставай, мама, пожалуйста!

Рука Татьяны выскользнула из его рук и шлепнулась на землю, как большой хвост мертвой рыбы.

– Мама! Мама! Что с тобой?!. – Игорек присел на корточки. – Тебя папка обидел, да?! – Последнюю фразу он почти прокричал, и на глазах у него выступили слезы. – Мама, что же ты молчишь?!. – Он снова схватил ее за руку и сильно потряс.

Но рука и на этот раз безжизненно упала на землю. Верочка зарыдала так громко, что Мешалкин почувствовал, как у него разрывается сердце.

– Я знаю, почему мама не встает!.. Ее папка убил!.. Папка, зачем ты маму убил?!. Папка плохой!.. – Верочка повалилась на спину и принялась кататься по земле.

Игорек схватил Татьяну за платье и стал отчаянно дергать:

– Мама, мама, вставай! Вставай, мама!.. Я больше никогда не буду со столба падать!.. Мама, вставай!.. Я больше не буду воровать конфеты!.. Вставай, мама!.. Вставай же…

Мешалкину хотелось провалиться сквозь землю. Наверное, он отдал бы полжизни, чтобы дети перестали рыдать. Он отдал бы полжизни, чтобы его жена, которая была для него совершенно чужим человеком, ожила…

И случилось ЧУДО!

Тело Татьяны дернулось, она вытянула руки вперед и села.

От неожиданности Мешалкин подпрыгнул.

Значит, самое ужасное позади! К черту всю эту ругань! Ничего страшного! Завтра они помирятся и уедут в Москву! Зато все живы и здоровы! Всё позади… А впереди Москва…

Э, нет!

Татьяна, сидя с вытянутыми вперед руками, повернулась всем туловищем к Мешалкину и произнесла каким-то скрежещущим голосом:

– Дети, это ваш папа меня обидел! О, как он меня обидел, нехороший, гадкий папа! Паршивый Урфин Джюс!

В моменты сильного раздражения Татьяна обзывала Мешалкина Урфином Джюсом из-за его увлечения деревянными фигурками. Юра почему-то страшно бесился. И Татьяна, чувствуя это, использовала кличку, как козырную карту. Несколько раз Юра не выдерживал. А один раз, по совету друга Гоши Карпова, он наполнил ванну водой, схватил жену за волосы, макнул в воду, подержал там с минуту, а когда вытащил, намекнул, что в следующий раз, если она будет обзываться, он вытаскивать ее не станет. Татьяна тогда так перепугалась, что больше Мешалкина Урфином Джюсом не называла.

И вот опять! Радость неожиданного воскресения жены начала уступать место раздражению, за которым (Мешалкин это чувствовал) пряталась глухая ярость.

Что за жизнь! Не успела жена воскреснуть, как ее опять понесло! Не успел я подумать, что всё в порядке, как эта стерва всё опять испортила! И зачем только я на ней женился!.. Юру всё время мучил этот вечный вопрос. Но он, как человек мыслящий, всякий раз находил на него достойный ответ у великих мыслителей. Я женился, потому что «в трудностях рождается опыт. А из опыта вырастает истина»(Эйнштейн). «Если сухое дерево терпеливо поливать, то оно, быть может, зазеленеет» (Тарковский). А еще Мешалкин часто вспоминал слова Сократа, который говорил, что если попадется хорошая жена, то будешь царем, а если плохая – будешь философом. Юре, как человеку творческому, импонировала мысль, что он философ. Философ, считал Мешалкин, лучше, чем царь. Потому что великие мыслители не очень-то уважали царей. Тот же Сократ, Конфуций, кажется… и другие тоже. А Диоген, так тот вообще сказал царю «подвинься»…

Ладно, я не стану ей ничего пока говорить… Все же она пережила болевой шок и, возможно, себя не очень контролирует… Пусть пока обзывается, я потерплю…

Хотя терпеть было трудно.

– Подонок! – закричала Татьяна прямо при детях. – Ваш папа – подонок! Пока мы ждали его дома, он встречался здесь с грязной, заразной гадиной! Да! Ваш папа нас променял на проститутку! – Татьяна всем корпусом повернулась к дереву и указала за него рукой. – Вон она прячется! Посмотрите, дети, на эту вонючую сучку!

Дети зарыдали.

– Па-а-апа! Па-а-апа! – Верочка терла кулаками глаза. – Зачем ты променял нас на проститу-утку!

– Па-а-апа! Па-а-апа! – Игорек вытер рукавом под носом. – Зачем ты встречаешься с вонючими су-учками!

– И кроме того, дети, – Татьяна опять развернулась всем корпусом (как-то неестественно она поворачивалась), – ваш папа, сволочь такая, со своей проституткой задумали убить вашу маму!

– Па-а-апа! Па-а-апа! – Верочка зарыдала громче. – Зачем ты со своей проституткой хотел убить нашу ма-аму?!

– Па-а-апа! Па-а-апа! – Игорек тоже повысил голос. – Зачем ты такая сво-олочь?!

– Дети, хотите ли вы, чтобы у вас был папа убийца?!

– Нет, не хотим! – Верочка убрала от глаза один кулачок и посмотрела на Мешалкина так, что ему показалось, что на него смотрит не собственная дочь, а собственная смерть.

– Вы хотите, дети, чтобы у нас был хороший папа?

– Да, хотим, – Игорек перестал вытирать под носом. – Хотим хорошего папу!

– Хотим хорошего папу!

– Хотим хорошего папу!

– Хотим хорошего папу!

Запричитали дети на разные голоса. Причитания становились всё громче и превратились наконец в дикий ор.

Лицо Мешалкина исказила гримаса боли. Барабанные перепонки буквально лопались. Дети ревели, как два реактивных самолета. Юра зажал ладонями уши. Но это не подействовало. Он продолжал всё слышать точно так же.

– Мы все хотим хорошего папу! – произнесла Татьяна. – Поэтому давайте, дети, этого плохого папу убьем!

– Убьем! Убьем плохого папу! – словно эхо откликнулись дети.

– И его проститутку тоже убьем вместе с ним!

– Убьем! Убьем проститутку!

Татьяна, как монстр из фильма ужасов, поднялась на ноги и с руками, вытянутыми вперед, двинулась, переваливаясь с боку на бок, на Мешалкина.

А дети, глядя на маму, тоже выставили вперед руки и, переваливаясь, как она, двинулись к дереву, за которым пряталась Ирина.

Мешалкин совсем растерялся. Вокруг творилось что-то абсолютно нереальное. Он опять подумал, что видит сон. Не может же нормальный современный человек верить, что такие вещи происходят на самом деле. Конечно, он, как человек культурный, увлекался мистикой и готическими романами, но относил это к разряду искусства, а не жизни.

У Татьяны вспыхнули глаза, и длинные зеленые лучи прорезали темноту тамбовской ночи.

– Я убью тебя, Мешалкин! – заревела она голосом ведьмы. – Ш-ш-ш!

– Мы убьем тебя, проститутка! – заревели в один голос дети. У них тоже вспыхнули глаза.

Татьяна присела и развела в стороны руки с растопыренными пальцами. Щелк! – и из кончиков пальцев вылезли страшные, уродливые, железные когти. Татьяна пошевелила пальцами. Когти стучали друг о друга и позвякивали.

Крюгер! — услышал Мешалкин у себя в голове. – Я точно сплю! В жизни такого не бывает! Мы же не в семнадцатом веке, когда верили в призраков! В жизни и так хватает всякой мерзости… Я безусловно сплю и мне снится моя жена, потому что, когда я не сплю, моя жена почти такая же. Я сплю сейчас в Москве и подсознательно помню, что завтра мне нужно ехать забирать из деревни семью. И моя сущность, глубоко упрятанная во время бодрствования внутри, во сне всплыла на поверхность, чтобы показать, что я вовсе не хочу забирать никого из деревни, что мне и так хорошо. И еще сущность хочет показать, что моя жена – сука. Опасная сука, я бы сказал… Спасибо, конечно, моему подсознанию, но уже достаточно. Я всё понял! Я и так знаю! Хватит!.. Пора просыпаться!.. Пора вставать!.. Ку-ка-ре-ку!.. Ну же!.. Ну…

Мешалкин часто заморгал. Потом ударил себя по щеке ладонью.

Татьяна приближалась. Она, приседая и подпрыгивая, двигалась на Юру. Еще она шипела и подвывала.

Мешалкин сделал шаг назад и больно ущипнул себя за ногу.

Сон не проходил.

Ну же… ну… Просыпайся, дурак… Она уже близко…

Ему, хоть он и понимал, что это сон, стало так страшно, что волосы у него на голове встали торчком.

Хоть это и сон, а всё как по-настоящему!

— Сгинь, нечистая… – крикнул он первое, что вспомнил.

Татьяна подпрыгнула и засмеялась зловещим издевательским смехом…

В жизни она никогда так не смеялась. У нее вообще отсутствовало чувство юмора. Это очень сильно раздражало Мешалкина, потому что он считал, что творческому человеку без чувства юмора жить нельзя. Это уже не человек, а бревно или робот… Однажды они должны были пойти в Театр Эстрады слушать Михаила Жванецкого. Мешалкин с большим трудом сумел достать через Куравлева два билета. Он прибежал домой и с порога радостно сообщил Татьяне, что сегодня вечером они идут… Угадай на кого?!. Ну на кого?.. Ну угадай с трех раз?!. Делать мне нечего!.. Если бы ты знала на кого мы пойдем, ты бы так не говорила! У тебя бы язык не повернулся бы!.. А ты бы только и рад был, чтобы у меня язык не поворачивался!.. Мешалкин в сердцах хотел подтвердить это ее высказывание, но сдержался, чтобы не испортить ТАКОЙ вечер. Всё нормально. Ты не знаешь, куда мы идем, а как узнаешь, сразу обрадуешься!.. По-твоему, я такая дура, что вообще никогда ничего не знаю! Конечно! Это ты у нас такой умный! Всё знаешь! Умник! А я у тебя только для того, чтобы обслуживать тебя и твоих бешеных детей!.. Да помолчи ты в конце концов! Дай сказать!.. Вот-вот! Вечно ты мне рот затыкаешь! Я вот твои речи должна с утра до вечера слушать! Думаешь, мне очень интересно каждый день слушать, как ты палки стругаешь?!. Да погоди ты! Я знаю, что ты мое творчество не уважаешь. Я понимаю, откуда в тебе эта нетонкость натуры, но дай же мне сказать… Что?! – перебила Татьяна. – Ты моих маму-папу не трогай! Ты их мизинца не стоишь!.. Чьего мизинца? Маминого или папиного?.. – Мешалкин начинал заводиться. – Или общего их мизинца?!. Не цепляйся к словам!.. Да послушай лучше, куда мы идем!.. С тобой вообще никуда ходить неинтересно! У тебя все друзья придурки!.. Сама ты дура! — Мешалкин не терпел, когда жена обижала его друзей. – Если у тебя в башке ничего нету, лучше помолчи! Лучше послушай, куда мы идем!.. Да я тебя уже затрахалсь слушать! Иди куда хочешь сам! Только без меня!.. Татьяна закусила зубами рукав, убежала в комнату и хлопнула дверью. Юра понял, что в очередной раз, вместо праздника, он получил оскорбительный выговор. Он так старался, с таким трудом достал билеты на Жванецкого, так радовался, и вот теперь – НАТЕ! Но билеты лежали в кармане и не давали ему покоя. Он решил попытаться все-таки помириться с женой, хотя внутри у него всё кипело. Юра постоял немного в коридоре, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, а потом подошел к двери в комнату, собрал волю в кулак и открыл дверь. Татьяна лежала на диване лицом вниз и противно всхлипывала… Ну ладно, я тебе скажу на кого мы идем. На самом деле мы идем на Жванецкого!.. Татьяна подняла голову и из-под руки посмотрела на Юру. Лицо у нее было всё красное, но плакать она перестала. Юра переступил с ноги на ногу. Ну давай, чего ты, собирайся… а то мы уже опаздываем… И тут раздался крик: Куда ты, сволочь, прошел в ботинках! Я весь день полы мою, а ты ходишь в ботинках! Что я тебе – уборщица?!. Дура ты, а не уборщица! Тупица! Мешалкин хлопнул дверью, прошел по коридору и хлопнул еще и входной дверью. Сначала он хотел пойти в гараж и там напиться. Но потом подумал, что это путь некультурного человека. К тому же в кармане лежали билеты на Жванецкого, а ему так хотелось пойти на концерт. И он пошел. Возле Театра Эстрады толпился народ на лишний билетик. Юра выбрал из толпы девушку посимпатичнее и предложил билетик ей. Сколько я вам должна?.. Нисколько… Как это?.. Я вам дарю… Они сидели рядом в партере, слушали любимого сатирика, смеялись, было так хорошо… А после концерта Мешалкин предложил ей заехать в мастерскую его друга, гениального, но непризнанного, по понятным причинам, уфимского художника Сутягина, чтобы посмотреть его работы. Там они выпили азербайджанского коньяку, и как-то совершенно естественно она ему отдалась. Во время этого дела Мешалкин подумал: Как хорошо себя чувствуешь с людьми, у которых есть чувство юмора…

Юра отступил еще на шаг и наступил на удочку. Удочка, как швабра, подскочила и стукнула его по спине. Юра автоматически схватил ее. Какое-никакое – оружие. Он ухватился за удочку уже двумя руками и стал яростно размахивать ею перед собой.

Татьяна остановилась. Что-то ей пришлось не по вкусу.

Мешалкин вспомнил, что нечистая сила не любит осиновую древесину. Мне помогает знание материала, – пронеслось у него в голове.

– Хо! – крикнул он и перешел в наступление. – Хо!

Татьяна отступила назад и зашипела по-другому. Теперь в ее шипении явно слышалась нерешительность.

– Что, обосралась, ведьма?! – Мешалкин почувствовал себя увереннее. – Сейчас я тебя, кикимора, отстегаю осинкой и в задницу тебе ее воткну, чтобы у тебя мозги вылезли из ушей, или что у тебя там вместо мозга! – Он пошел вперед, размахивая перед собой удилищем…