Текст книги "Охота на орлов"

Глава 13

Начинало смеркаться, когда Арминий шагал по одной из тысяч тропинок, ведущих через лес к поселку. С одного его плеча свисал колчан, на другом он нес лук; в руках Арминий сжимал охотничье копье с широким наконечником. Башмаки были измазаны грязью, а с пояса свисала пара кроликов – зверьки подпрыгивали при ходьбе, словно были еще живые. «Не слишком богатая добыча для целого дня, проведенного на холоде в осеннем лесу», – думал вождь, поплотнее натягивая капюшон плаща на мерзнущие уши. И кроликов он добыл не стрелами – они угодили в силки, расставленные несколькими днями ранее.

Зверье в лесу словно попряталось. Олени, кабаны и пернатая дичь почти не попадались на глаза. Следы были – встречались кучки свежего помета, сломанные и потревоженные ветки, подъеденная трава. Но в пределах выстрела из лука никто не появлялся. Дважды ему удавалось подобраться достаточно близко к кому-то большому – и каждый раз зверь уходил, как только он собирался выстрелить. На опушке Арминий видел силуэт изюбря на фоне неба, но животное учуяло запах или заслышало охотника, когда тот попытался подобраться ближе, и убежало. Бить пернатую дичь стрелами даже для бывалого лучника нелегко, а Арминий себя таковым не считал. Он безвозвратно отправил в листву семь стрел, после чего отказался от дальнейших попыток.

Неудачная охота вовсе не означала, что Донар или Тамфана, богиня дерев, сердятся на него. Он все же добыл двух кроликов, а охота является одним из труднейших искусств, которыми может овладеть человек. Юность – а именно это время более всего подходит для изучения основ охоты – Арминий провел в Риме. Отец отослал его в столицу империи в качестве заложника, и он старался узнать как можно больше о враге. Потом поступил на службу в римскую армию и постигал искусство войны. «Вот в этом я мастер, – подумал вождь с холодным удовлетворением, – и еще умею договариваться с людьми. Когда говорю, они слушают».

Он постоянно стремился заручиться поддержкой новых союзников – и сейчас принялся размышлять о своей недавней поездке к племени ангривариев, которая прошла успешно. Поздней весной они пришлют своих воинов, которые поддержат войско Арминия. То же самое сделают и верные марсы. С самого начала было ясно, что оба эти племени, ненавидящие римлян, снова помогут ему, но сердце Арминия грело то, что их военные вожди принесли клятвенное обещание еще до того, как выпал первый снег. Если до зимы вернется мягкая погода, то он еще съездит на запад, к бруктерам, и на юг, к хаттам. Там он надеялся найти новых союзников. Арминий надеялся, что Сегимунд уже подготовил эти племена к его приезду.

И все же… Все же…

Воспоминание о двух воронах в священной роще было еще свежо в его памяти, как и неспособность – или нежелание? – Сегимунда истолковать их появление. Все, что смог Арминий вытянуть из жреца, ограничилось расплывчатым: «Вороны – посланцы Донара, они летают повсюду, покорные его воле, и иногда невозможно истолковать значение их появления».

Показалось ему или нет, что толкование Сегимунда стало еще более двусмысленным после того, как жрец поговорил с отцом? И что Сегест, который был взбешен своим задержанием, вдруг неизвестно почему стал образцовым пленником? Еще недавно старик был невыносим, размышлял Арминий, ныряя под арку из сплетенных ветвей ежевики, нависавшую над упавшим стволом старого дерева…

Он напоролся голенью на незаметный сухой сучок, вскрикнул и замер, стараясь удержать равновесие. По левой ноге от раны волнами поднималась боль. Арминий перебрался через ствол, уронив копье и стараясь не упасть лицом в грязь.

«Вжжжик». – Над его головой пролетела стрела.

Арминий распростерся на влажной холодной земле. Он не слышал ни окриков, ни извинений от охотника, случайно спустившего тетиву. Вокруг было тихо, а это значило, что стрела предназначалась ему. Если б он не задел сучок и не перевалился за ствол, стрела могла попасть в цель. Мозг лихорадочно работал. Кто, во имя Донара, пытается его убить? И так близко от поселка?

Тихие голоса, донесшиеся слева – именно оттуда прилетела стрела, – позволили понять, что стрелок был не один. Сколько их – двое, трое или больше? На лбу Арминия выступил пот. Мело и остальные его воины – сотни крепких бойцов – в поселке; в данной ситуации это все равно что в Риме, и помочь ему некому. Если он поднимется, стрелок снова спустит тетиву. И его товарищи тоже, если у них есть луки. К тому времени, когда Арминий стащил свой лук с плеча, в него выстрелили еще раз, а нападавшие перебежали поближе. У них были и копья.

Враги тихо переговаривались. Трещали сучья. Шаги слышались все ближе.

С нарастающей яростью Арминий думал, что не собирается расставаться с жизнью, валяясь в грязи, как червяк. Надо драться – тогда у него есть надежда попасть в зал славы, где пируют погибшие воины. Вождь постарался скорее снять колчан, отложил лук и снял с пояса кроликов – они будут мешать биться копьем. Моля богов о достойной смерти, он, опираясь на копье, поднялся на колени. Быстро осмотревшись влево, вправо и назад, насчитал шесть подбиравшихся к нему фигур. Никого из этих людей он не знал. До них оставалось не более двадцати шагов, и у Арминия сжалось сердце. Это не была чья-то страшная ошибка. Его действительно хотели убить.

«Вжжжик».

Стрела прошла сквозь тунику, оставила на его левом боку широкую кровоточащую рану и исчезла в подлеске. Арминий инстинктивно пригнулся, но тут же поднял голову, чтобы не упускать противника из виду. Еще один человек был вооружен луком, остальные – только копьями. Если побежать к поселку, его легко подстрелят. То же случится, если напасть на одного из копейщиков. Приняв решение, Арминий выскочил из-за ствола и бросился на лучника, только что выстрелившего в него. Оскалив зубы и держа копье наперевес, он издал пронзительный, отчаянный боевой клич.

Стрела второго лучника пролетела мимо и вонзилась в морщинистый ствол старого бука. Первый, на которого бросился Арминий, от страха замешкался и никак не мог нащупать в колчане стрелу. Арминий успел пробежать десять шагов, пока враг нашарил ее, и еще шесть, пока наложил стрелу на тетиву и сумел наполовину натянуть лук и в спешке выстрелить. Арминий загодя пригнулся, и стрела пролетела над головой. Используя момент, он вонзил копье в живот противника. Стрелок сначала выдохнул от удара, а потом пронзительно вскрикнул от боли. Арминий резко вырвал копье из тела, а когда лучник упал, корчась в грязи, огляделся, готовясь к продолжению схватки.

Копейщики бежали к нему, второй лучник готовился выстрелить. Бросив копье, Арминий схватил поверженного врага за плечи и рывком поднял с земли, заслоняясь им, как щитом. С плотоядным чавканьем стрела вошла в плоть умирающего, и его тело судорожно дернулось. Арминий старался действовать предельно быстро. Он тут же бросил дважды убитого лучника на подбегавших копейщиков, развернулся и побежал.

Пара быстрых ног давала шанс оторваться от преследователей, но с каждым прыжком он чувствовал, как рвется кожа на боку вокруг раны. Хотя оставшийся в живых лучник и промахнулся несколько раз, стрела могла вонзиться в сердце в любое мгновение. Только б добраться до опушки леса… Он уже пробежал двадцать шагов и, посчитав, что лучник должен быть готов выстрелить, внезапно прыгнул вправо и перескочил через поваленное дерево. Стрела просвистела слева, и Арминий почувствовал огромное облегчение.

Он пробежал еще тридцать шагов, а лучник все не стрелял. Арминий слышал громкие ругательства и топот за спиной – его преследовали копейщики. Густой подлесок и упавшие старые деревья не позволяли оглянуться на бегу – слишком велика была опасность оступиться, споткнуться и упасть. Вождь пронесся еще шагов десять и уже начал думать, что оказался вне пределов досягаемости для лучника. Он добежит до опушки, там громким криком позовет на помощь, и каждый, кто услышит, поспешит ему на выручку. Преследователи испугаются. Он останется жить.

«Вжжжик».

Правое бедро взорвалось невыносимой болью, какой Арминий никогда не испытывал. Споткнувшись, он остановился. Сзади донеслись торжествующие крики. Шипя от боли и балансируя на левой ноге, вождь посмотрел вниз. Зазубренный наконечник стрелы, пройдя сквозь штанину, вышел из передней части правого бедра, а хвост с оперением торчал сзади. Ни обломать стрелу, ни тем более вытащить ее времени не было. Даже если попробовать, боль отнимет силы.

Теперь Арминий мог только хромать. Он оглянулся, и все его надежды рухнули. Копейщики были менее чем в пятидесяти шагах, лучник – чуть дальше. Все пятеро спешили к нему.

Теперь из оружия у него остался только кинжал с коротким лезвием, бесполезный против врагов с копьями и луком. Тем не менее он выхватил его и развернулся лицом к убийцам. «Какая бессмысленная смерть», – пронеслась в голове горькая мысль. После всего совершенного, после сокрушительного удара по римским легионам он закончит жизнь, как раненый олень, и не сможет помешать тем, кто его прикончит.

За спиной зашелестела листва. Морщась от боли, Арминий попытался повернуться, чтобы лицом к лицу встретить врага, каким-то образом оказавшегося между ним и поселком. До того как упасть на землю, он успел заметить хрупкую фигурку в арке и услышал звон спущенной тетивы. Стрела прошла мимо и через мгновение угодила в горло переднего копейщика, который рухнул, не издав ни звука.

– МММ! УУУМММ!

Высокий тон указывал на юнца, но это был именно боевой клич, знакомый большинству племен. Его подхватил второй голос, находившийся недалеко от первого, и сквозь окутавшие его дурманящие волны боли Арминий расслышал звук еще двух выпущенных стрел, пролетевших над ним. Одна из них ранила следующего копейщика. Спасители не прекращали повторять боевой клич пронзительными голосами, перемежая его с оскорблениями и выкриками, сравнивавшими нападавших со свиньями, крысами и прочими животными.

– Отдайте его нам! – крикнул один из копейщиков. – Вас это не касается!

– Как это не касается? – возразил паренек, стоявший над Арминием. – Он – мой вождь, а вы пытаетесь убить его. Убирайтесь в то сраное болото, которое вы называете домом, пока мы не утыкали вас стрелами, как ваших друзей.

Мальчишка хорохорился, но голос его дрожал.

У Арминия перед глазами плыли какие-то вспышки, к горлу подступала тошнота, но отчаянным усилием воли он заставил себя сесть. Его спасителями оказались два подростка, один с взъерошенными волосами, другой невысокий, но плотный; оба уже вступили в пору взросления и были вооружены большими луками, какие используют настоящие воины. Вдвоем они выступили против четверых, один из которых был ранен в руку. К сожалению, лучник не пострадал и теперь готовился выстрелить в Арминия. Наложив стрелу на тетиву, он повел луком, целя в лицо. «Все, – подумал Арминий. – Мне конец».

«Вжжжик».

Лучник рухнул навзничь – из груди его торчала стрела.

– Держи. – Подросток, только что убивший лучника, ногой подвинул охотничье копье. Используя его как костыль, Арминий, не обращая внимания на острую боль в бедре, поднялся. По внутренней стороне правой ноги стекала теплая кровь. Он смог держать равновесие, опираясь на здоровую ногу, и поудобнее перехватил копье.

Оставшиеся три копейщика – один из них раненый – заколебались, когда парень, убивший лучника, наложил на тетиву следующую стрелу. Теперь против них были два лука и копье Арминия. Не зная, на что решиться, они переглянулись.

– Подходите, ублюдки, – прорычал Арминий. – По крайней мере, один из вас умрет, если не все вы.

Оскорбление могло подвигнуть копейщиков на нападение, но тут донеслись голоса людей, спешивших на помощь из поселка. Убийцам стало ясно, что довести дело до конца им не удастся. Развернувшись, они бросились бежать.

«Вжжжик!» – Вслед им понеслась стрела, но на этот раз юный лучник промахнулся.

– Пусть убираются, трусы, – выговорил Арминий, с трудом ворочая языком.

Мир вокруг него завертелся, перед глазами все поплыло. Он упал бы, но первый подросток схватил его за левую руку и помог устоять на ногах. Собственная голова казалась Арминию слишком большой и тяжелой для плеч, но он смог посмотреть на своего спасителя, успел признать в нем внука Тудра, который был одним из наиболее доверенных людей его отца, произнес: «Благодарю…» – и полетел в бездонный черный колодец.

Первым, что увидел Арминий, открыв глаза, было лицо Туснельды. Глаза покраснели, щеки ввалились – она определенно плакала. Жена смотрела поверх Арминия на кого-то, стоявшего по другую сторону ложа. Сам вождь лежал навзничь и, посмотрев вверх, узнал крышу своего длинного дома.

– Ты очнулся! – радостно вскрикнула Туснельда.

Арминий пошевелил языком в пересохшем рту.

– Кажется, да, – с кривой усмешкой сказал он. – Дай воды, пожалуйста. Я долго был без сознания?

– Наверное, час. – Она промокнула его лоб влажной тряпицей. – Достаточно долго, чтобы жрец успел извлечь стрелу.

Смутные воспоминания о боли еще более сильной, чем от полученного ранения, всплыли в голове. Он провел правой рукой по бедру и нащупал плотную повязку. От раны волнами распространялась пульсирующая боль, не такая острая, как раньше, но неприятная.

– Стрела вышла легко?

– Достаточно легко, – произнес знакомый голос.

Арминий повернул голову и, оскалившись, посмотрел на Мело.

– Ну, и где вы были?

Помощник сделал виноватое лицо.

– Я прибежал, как только услышал о нападении.

– Кого-нибудь из них поймали? – Мело покачал головой, и Арминий добавил: – Есть соображения, кто это был?

– Это были херуски, такие же, как мы, это я точно знаю. – Глаза Мело сверкнули. – Кто это мог быть, как не люди Сегеста?

– Убить меня не значит освободить Сегеста, – возразил Арминий.

– Может, они пришли, чтобы попытаться выручить его, но наткнулись на тебя, рыская вокруг поселка. Кто-то сгоряча пустил стрелу, ну а дальше пошло-поехало…

Вполне разумное объяснение, подумал Арминий, сдерживая разгорающийся гнев. Стиснув зубы от пронзившей бедро боли, он заставил себя сесть.

Туснельда положила ладонь ему на грудь:

– Ты должен остаться в постели.

– Я должен поговорить с твоим отцом, – отрывисто бросил Арминий. – Ты знала о его людях? – Туснельда убрала руку, и ее глаза наполнились болью. Он тут же почувствовал раскаяние. – Мне не следовало говорить это.

– Да, не следовало! – Она выпрямилась и отступила от ложа. – Делай как знаешь. Пусть рана снова кровоточит. Мне все равно.

Она вышла. Арминий смотрел ей вслед.

– Тебе лучше полежать и отдохнуть. Сегест может подождать, – посоветовал Мело.

– Помоги мне встать, – велел вождь. – Уж я устрою старому ублюдку хорошую трепку. – Он усмехнулся. – Вернее, трепку устроишь ты, а я посмотрю.

Раненая нога доставляла такие неудобства, что ему пришлось обратиться за помощью, даже не дойдя до двери. И даже обняв одной рукой широкие плечи Мело, он потратил втрое больше, чем обычно, времени, чтобы дохромать до длинного дома, в котором содержали Сегеста. Восемь воинов, стерегущих узилище, вытянулись перед вождем, озабоченно глядя в его лицо.

Арминий пренебрежительно махнул рукой и, понизив голос, чтобы не услышал Сегест, добавил:

– Я получал более серьезные порезы, когда точил меч.

Воины смотрели на него с сомнением.

– Есть новости?

– Никаких, – ответил первый воин. – Поел, потом прогулялся. Сейчас, похоже, лег подремать. Этим и занят большую часть времени.

– Мы его разбудим, – недобро усмехнулся Арминий. – Принесите бадью с водой.

Второй воин бросился выполнять поручение, а вождь опустился на низкую скамью, на которой обычно сидели стражники, и прикрыл глаза. Надо немного отдохнуть, чтобы не выглядеть перед Сегестом совсем уж дерьмово.

К тому времени когда воин вернулся с видавшей виды деревянной бадьей, наполненной водой, Арминий немного собрался с силами. Запорный брус осторожно сняли с крюков и положили на землю. Дверь отворилась с неизбежным легким скрипом, но внутри никакой тревоги это не вызвало. Один из часовых прошмыгнул внутрь, потом вернулся и сообщил, что Сегест еще спит. Однако двое его людей бодрствовали.

– Они будут вести себя спокойно, если понимают, что для них хорошо, а что плохо, – тихо сказал Арминий. – Как только войдем, свяжите их. Если потребуется, заставьте их молчать.

Они на цыпочках вошли в дом – все десять человек. Люди Сегеста, похоже, встревожились, и один спросил, что, во имя Донара, им надо, но воины Арминия бросились вперед, повалили их и заткнули рты еще до того, как те успели поднять шум. Вождь с огромным удовлетворением увидел, что Сегест продолжает мирно похрапывать, не слыша звуков потасовки. Старик лежал на тюфяке, набитом соломой, наполовину укрывшись одеялом. Из его раскрытого рта вырывались громкие утробные звуки, по щеке сползала струйка слюны.

Они подобрались вплотную и встали над ним. Воин с бадьей взял ее на изготовку. Арминий на секунду задумался, глубоко вздохнул, пытаясь удержать боль, волнами расходящуюся от раны в бедре. Мысль о врагах, устроивших охоту на него, придала сил. Он понял, что готов, и кивнул.

Содержимое бадьи водопадом хлынуло на Сегеста. Старик вскочил, взревев от неожиданности и испуга. Воины Арминия захохотали, но сам вождь сохранил невозмутимое выражение лица.

Отплевываясь и вытираясь, Сегест наконец уставился на Арминия:

– Зачем ты это сделал, ублюдок?

– Я собирался задать тебе тот же вопрос. – Арминий указал на забинтованное бедро.

Сегест бросил взгляд на его ногу и снова поднял голову:

– Не понимаю… Ты о чем говоришь?

– На меня недавно напали… возле поселка. Шестеро воинов, все – херуски. – Что-то мелькнуло в глазах Сегеста. – Ага! – воскликнул Арминий. – Это были твои люди! Пришли освободить тебя, да?

– Ты бредишь. От раны горячка началась.

– Нет, еще не началась…

Арминий кивнул самому рослому из своих воинов. Тот нагнулся, схватил Сегеста за грудки и швырнул его на пол. Пленник закричал от боли и попытался отползти в сторону, но сильный удар ногой в живот вышиб весь воздух из его легких, и он упал на бок, широко открыв рот, не в силах вдохнуть.

Арминий жестом отстранил воина и подождал, пока Сегест сможет сесть.

– Ты просил Сегимунда прислать отряд тебе на выручку?

– Да.

– Я так и знал, – крикнул Мело.

– Я не стал бы горевать, если б тебя убили, но такого приказа у них не было, – сказал Сегест.

Старик, похоже, говорил правду, но ярости Арминия от этого не убавилось. Если б людей Сегимунда не было в лесу, никакого нападения и не случилось бы.

– Приведите сюда его людей, – распорядился вождь.

– Они ничем не провинились, – прохрипел Сегест, когда подручные Арминия притащили его соплеменников.

– Будь у них малейшая возможность, они убили бы меня, как и те в лесу, – бросил вождь и посмотрел на Мело. – Кончай с ними.

Сегест закричал, протестуя, пленные замычали от ужаса; все это продолжалось несколько мгновений. Потом из горла одного из несчастных хлынула кровь, и шум несколько уменьшился. Безжизненное тело свалилось на пол, а Мело мгновенно подошел ко второй жертве и с быстротой и точностью мастера перерезал ей горло. Поток свежей крови хлынул на земляной пол. Второе тело рухнуло на первое перед Сегестом; Арминий, хромая, подошел и посмотрел старику в лицо.

В глазах Сегеста бушевало пламя, и в душе вождя шевельнулся страх. «Лучшая тактика – наступление», – решил он.

– Ну же, давай! Раненый или нет, я тебя свалю!

Сегест обмяк, как проколотый ножом мех с вином.

– Делай, что должно. Надеюсь, Туснельда никогда не подарит тебе ребенка, тем более сына.

Будь в тот момент у Арминия в руках оружие, он убил бы старика на месте – ярость просто захлестнула его. Вождь глубоко вдохнул и выдохнул несколько раз, стараясь успокоиться. Потом ухватился за руку Мело:

– Выбей из него дерьмо. Не спеша, с толком. Сломай пару костей, но не убивай. И не оставляй избитым, чтобы он впоследствии не подох. – Арминий говорил достаточно тихо, чтобы Сегест не мог услышать.

Нападение в лесу было случайностью, решил вождь, и Туснельда никогда не простит ему смерти своего отца. А вот ее недовольство – дело совсем другое, и он вполне мог бы его перенести. В конце концов, разве люди Сегеста не напали первыми?

– Чтоб Донар забрал тебя! – крикнул ему в спину старик.

Арминий не ответил и не стал задерживаться, чтобы понаблюдать за расправой над пленником. Он чувствовал, как покидают его силы. Надо отдохнуть и на уютном ложе поразмыслить о том, как быть с Сегимундом.

Близкий враг может быть не менее опасен, чем далекий.