Текст книги "Каждый в нашей семье кого-нибудь да убил"

Глава 14

Кэтрин была права: фамилия Каннингем уже не была известна так, как раньше. В противном случае полицейский Кроуфорд крепко задумался бы о своей безопасности, прежде чем сунуться к нам.

– Что это вы удумали?! – первой взорвалась Люси.

Она кинулась перед Майклом, воздвигая физическую преграду на пути полицейского.

– Произошло недоразумение, – сказала Кэтрин и для укрепления защитного барьера встала рядом с Люси, потянув за собой упиравшегося Энди.

– Успокойтесь все, – произнес тот, сопровождая свои слова фальшивым смешком.

Он, как вы помните, попал в семью Каннингем по браку, так что сохранял свойственное законопослушным гражданам почтение к полиции.

– Уйдите с дороги!

Я заметил в левой руке Кроуфорда наручники, болтавшиеся, как не пущенный в дело хлыст.

– Не могли бы вы оставить, – подала голос моя мать, ей не хватало энергии, чтобы стать частью баррикады, но яда в голосе было достаточно, чтобы он сыграл роль щита, – нашу чертову семью в покое?

Вдруг я поверил статьям, где утверждалось, что матери ради спасения детей поднимают машины. Ну по крайней мере, ради любимых детей.

– Одри, это не поможет, – одернул ее Марсело, шагнул вперед и познакомил свой «Ролекс» с офицером Кроуфордом. – Я его адвокат. Пойдемте в дом, сядем и все обсудим.

– Только в наручниках.

– Мы с вами оба знаем правила работы полиции. Он только что приехал…

– Отец, – сказал Майкл, и я не сразу понял, что он обращается к Марсело, – все в порядке.

Но Марсело уже разошелся:

– Вам не нужно вводить на этом курорте военное положение только потому, что вы здесь единственный полицейский. Я понимаю, вы оказались в сложной ситуации, кто-то потерял отца, брата или сына, и моя семья вместе со мной будет рада поучаствовать в неофициальных опросах, чтобы помочь вам в расследовании. Но предполагать здесь какой-то криминал… это… ну… это просто безосновательные обвинения. Вы составляете портрет человека на основе истории семьи. Мы подадим в суд. Если вы хотите задержать его, вам нужны основания для этого и обвинения, а у вас их нет. Ну вот что, я работаю бесплатно только шесть минут, и думаю, они уже истекли. Мы закончили?

В момент, когда Марсело произносил свою тираду, я от одной близости к нему ощутил порыв принести извинения. Но Кроуфорд не отступился:

– Мы не закончили. Мне позволено действовать по своему усмотрению, так как здесь произошло убийство.

Это запустило в толпе ропот, все недоуменно повторяли: «Убийство? Убийство?» Марсело сжал кулаки. Моя мать была не из тех, кто ахает, но и она прикрыла рот ладонью.

– Несчастный случай, – с упором произнес Майкл.

– Вам конец! – зарычал Марсело на Кроуфорда. Этот юридический язык был понятен даже мне. – Я привлекал людей и за меньшее.

– А я не уступал и в более серьезных случаях.

Их перепалку прервал грохот двери гостевого дома. На крыльце стояла высокая женщина моего возраста с загорелым подбородком и бледными, как тесто, кругами у глаз – с лыжным загаром. У нее были голые руки, одета в футболку и жилет, не застегнутый, несмотря на холод. Я узнал в ней хозяйку «лендровера-амфибии», которая помогла мне надеть цепи на шины.

– Офицер, вам нужна помощь? Люди и так уже на пределе. Что тут за крик?

– Вас это не касается, – сказал Марсело, заранее утомляясь от перспективы, что в споре появится еще одна сторона.

– Я хозяйка этого курорта, так что, думаю, касается.

– В таком случае не могли бы вы попросить этого самодеятельного Пуаро, чтобы он прекратил терроризировать ваших гостей? И если вы хотите унять панику, может, посоветуете ему не разбрасываться словом «убийство»?

– Впервые слышу слово «убийство». – Владелица курорта вскинула бровь и посмотрела на Кроуфорда. – Правда? Вы имеете в виду Зеленые Ботинки?

Раз уж пошли в ход прозвища, основанные на цветах, то понять, кто такой Зеленые Ботинки, было легче, чем опознать Черного Языка. Так назвали человека, который погиб, покоряя Эверест. Убирать тело было слишком опасно, и оно оставалось совсем рядом с тропой, и ярко-зеленые ботинки трупа служили ориентиром для альпинистов. Хотя на утреннем мертвеце не было зеленых ботинок – кому и знать, как не мне, несшему левую ногу, – они, очевидно, пристали к нашему загадочному замерзшему гостю для краткого обозначения.

– У меня есть основания полагать, что его смерть может вызвать подозрения.

– Почему? Из-за нее? – живо поинтересовалась Кэтрин, из недоверия и, вероятно, от высоты над уровнем моря указывая на Софию. – Вы получили бы лучшее врачебное мнение от шамана. Что ты ему сказала? Когда приедут нормальные детективы?

– Я врач, – заверила Кроуфорда София.

– Мы игнорируем тот факт, что, даже если смерть подозрительна, у Майкла есть алиби?

– Отец, позволь мне…

– Я справлюсь, Майкл. Вы уверены, офицер, что хотите пройти по этому пути? Ваши подозрения основаны на какой-то ерунде, которую вы откопали, может, немного из семейной истории и вашей преданности полицейскому значку, потому что вы готовы пролить свою синюю кровь и так далее. Ваши предрассудки не только очевидны, но и превращают вас в идиота. Скажите мне, ради всего святого, как Майкл может быть причастен к этому, когда он только сегодня утром вышел из тюрьмы?

Слушая гневную отповедь Марсело, все затаили дыхание. Кроуфорд переводил взгляд с одного из нас на другого. Я решил, что он пытается соскрести любые остаточные признаки поддержки, и отвел глаза. Даже София смотрела на носки ботинок. Отставив в сторону мысли о Черном Языке и Зеленых Ботинках, она знала, когда человек становится Красной Рожей.

– Пошли, – сказал Марсело, беря Одри за руку и направляясь к гостевому дому.

Но Майкл не двинулся. Он обменялся тревожным взглядом с Эрин.

Я не приукрашиваю картину, говоря, что тут наконец послышался раскат грома.

– Так я и думал, – сказал Кроуфорд. – Вы сами объясните им или это сделать мне?

– Я ничего не делал. – Майкл поднял руки и шагнул к полицейскому. – Но готов содействовать вам в поиске преступника. – Говоря это, он смотрел на меня.

– Майкл! Прекрати! Полицейский, он не знает своих пр…

– Он не мой адвокат.

– Что ты делаешь? – Одри вернулась назад и положила руку на плечо Майкла. – Ты был в Кумах прошлой ночью. Так и скажи ему.

– Мама, тут холодно. Иди в дом.

– Просто скажи. Скажи это. Объясни ему. – Одри начала стучать в его грудь кулаком свободной руки, словно выбивала из сына признание.

Потом, думаю, из-за холода и переутомления у нее подогнулись колени, и она мягко осела в снег. Майкл попытался подхватить ее, но успел только получше усадить. Кроуфорд, София и я поспешили ей на помощь, но она отмахнулась от нас. Кэтрин и Люси начали кричать на Кроуфорда за то, что он держит пожилую женщину на холоде.

– Миссис Каннингем, – сказал Кроуфорд достаточно громко, чтобы прекратить шум. – Майкла выпустили вчера днем.

Вчера? Помню, как на меня медленно снизошло озарение. Но это означает…

Взгляд Майкла метнулся к Эрин. Мне показалось, что при этом лицо Люси провалилось внутрь. На мои ресницы приземлилась первая снежинка.

– Это ничего не доказывает. Ладно. Ладно, он не был в тюрьме. Конечно. – Марсело вновь разворачивал мыслительный процесс, пытаясь подобрать наилучший аргумент, и одновременно поднимал Одри на ноги. – Но это не означает, что он был здесь. Ты не можешь сидеть тут, дорогая, ты промокнешь. Так что скажи нам, Майкл, где ты был прошлой ночью, и покончим с этим.

– Я лучше пойду с вами, офицер.

Кроуфорд защелкнул наручники на запястьях Майкла и ободряюще посмотрел на него. Даже не зная всех потаенных мотивов Майкла, полицейский Последнее Прибежище понимал, что это самый безболезненный выход из ситуации. Я заметил, что наручники он надел очень свободно. Может быть, не настолько, чтобы можно было их скинуть, но достаточно, чтобы не использовать это в качестве средства устрашения. Кроуфорд повернулся к хозяйке курорта – знаете, по хронологии она еще не представилась, но меня это раздражает, так что я начну называть ее Джульеттой, потому что скоро она откроет свое имя, – и сказал:

– Мне нужно держать его одного для безопасности гостей.

– Он выберется из любого места, куда бы вы его ни посадили. Номера и шале не запираются снаружи на случай пожара, – ответила Джульетта. Видите, я же говорил, что так будет проще. – У нас тут гостиница, а не тюрьма.

– А как насчет сушильни? – предложила Люси.

Лицо ее было мрачнее неба, голос глухой, язык распух от злости. Я выясню это позже, но она, вероятно, уже знала, что сушильня – это всего лишь небольшая теплая кладовка с подставками для обуви и стойками для одежды, где пахло плесенью и потом, который появляется, только когда вы очень долго ходите в водоотталкивающей одежде, улавливающей все внутри так же эффективно, как не пускающей внутрь. Это была слабая месть, но лучшего ей было не придумать за такой короткий срок.

– Я видела, там есть защелка с наружной стороны, – с самодовольным видом добавила Люси.

– Гм… Сушильня, вообще-то, не предназначена для того, чтобы в ней находились люди, – возразила Джульетта.

Кроуфорд посмотрел вверх, выставил руку ладонью к небу и понаблюдал, как на нее упали и тут же растаяли несколько снежинок. Ему хотелось завершить эту сцену и уйти в дом. Он с извиняющимся видом повернулся к Майклу:

– Это всего на несколько часов.

Майкл кивнул.

Мне показалось, сейчас самое время, чтобы заговорила Эрин. Если тюрьма не обеспечивает алиби Майклу, тогда это могла сделать она. Мы все знали, что они были вместе, и как же прошла у них эта ночь? Эрин промолчала, и я понял: секрет, который они не хотели раскрывать, стоил того, чтобы посидеть взаперти в сушильне под подозрением в убийстве. Во мне разгорелось любопытство.

– Где вы учились на полицейского? – Марсело мог бы ударить Кроуфорда, если бы на нем не висела моя мать. – Все это незаконно.

Полицейские в таких книгах, будучи либо Последним Прибежищем, либо Единственной Надеждой, могут обладать и особым складом характера, который описывается словами «По Букве Закона» или «К Черту Правила». Похоже, Кроуфорд снова удивил меня.

– Я рад сотрудничать, – повторил Майкл.

– Все будет хорошо, – сказала Эрин, обнимая его, провела рукой по спине суженого и скользнула в задний карман. В другой на этот раз. Не в тот, что прежде.

После этого все пошли к гостевому дому. Меня увлекло общим потоком. Марсело передал Одри Софии, чтобы не отставать, и выговаривал Кроуфорду языком, который я назвал бы цветистым из-за обилия юридических терминов и графических описаний того, как можно совокупляться со своим собственным лицом.

– Дайте мне немного времени, – сказал Кроуфорд наверху лестницы суровым голосом копа «К Черту Правила». Он обращался к Марсело, но остановились мы все и, оказавшись на разных ступеньках, будто играли в театральной постановке или позировали для свадебной фотографии. – Обогрейтесь. Мы скоро поговорим.

– Вы не будете говорить с ним без меня, – нанес последний удар Марсело.

– Этот человек не представляет мои интересы. Он не мой адвокат, – повторил Майкл, потом повернулся и поднял скованные наручниками кисти, сложил их в виде пистолета, выставив вперед соприкасающиеся указательные пальцы, и указал на меня. – Вот он.

Глава 14,5

Верно. Многое уже случилось, так что, пожалуй, я вставлю здесь краткое резюме.

Знаю, это немного странно. Но просто хочу, чтобы мы все были на одной волне. Если вы уверены в своих когнитивных способностях, то можете пропустить эту главку.

В подобных книгах обычно по крупицам выдается история о прошлом ансамбля негодяев, потом их всех собирают в каком-нибудь одном месте и предъявляют труп, который можно связать мотивом для убийства с предысторией каждого персонажа. Я испробую этот прием.

Предыстория: три года назад мой брат Майкл появился на пороге моего дома с человеком по имени Алан Холтон на заднем сиденье своего автомобиля. Алан был мертв, потом оказалось, что нет, потом он снова умер. Даже понимая, что меня могут за это изгнать из семьи – после того как мой отец убил копа при попытке ограбления автозаправки, мы не доверяем полиции, – я встал на сторону закона и сдал своего брата.

Место: мы все собрались на горном курорте «Небесный приют», чтобы встретить Майкла, вышедшего из тюрьмы. Это самый высокогорный в Австралии гостиничный комплекс. Надвигается снежная буря, а как же иначе. Но, пожалуйста, не считайте мой рассказ настолько заштампованным, что мы оказались здесь в ловушке, вовсе нет: мы просто скупы и нерешительны. Хотя теперь, полагаю, мы и впрямь немного застряли на курорте, раз Майкла посадили в сушильню и мы не можем просто взять и уехать, оставив его тут, но это тема двух следующих глав, а здесь должно быть вкратце резюмировано уже изложенное.

Ансамбль: моя мать Одри, возлагающая на меня вину за разобщенность, в которой пребывает наша семья в настоящее время; Марсело, мой отчим, партнер в уважаемой юридической фирме «Гарсия и Бродбридж», который носит на запястье стоимость обучения в университете и представлял интересы Майкла в процессе об убийстве, но не желает прикасаться к делу о халатности Софии; София, дочь Марсело и моя сводная сестра, которой зачем-то нужно по меньшей мере пятьдесят тысяч долларов, вероятно, чтобы разобраться с судебным иском за ненадлежащее выполнение своих обязанностей, что может стоить ей медицинской лицензии, хирург, помимо прочих своих достижений, вылечившая плечо Марсело; Кэтрин, моя гиперорганизованная тетушка-трезвенница, которой пришла в голову идея устроить этот семейный уик-энд; Энди, муж Кэтрин, который носит на пальце обручальное кольцо, как некоторые мужчины носят на груди «Пурпурные сердца»[5]5
  «Пурпурное сердце» – медаль, вручаемая всем американским военнослужащим, погибшим или получившим ранения в результате боевых действий.


[Закрыть]; Люси, бывшая жена Майкла, которая не бросила его во время судебного процесса, но он развелся с ней, сидя в тюрьме, потому что у него завязались особые отношения с… Эрин, моей нынешней женой, хотя мы живем раздельно, которая нашла утешение в письмах моего брата (и очевидно, в его объятиях), думаю, всем ясно, что нас разделили последствия этой травмы; Майкл, который солгал, что вышел из тюрьмы тем утром, а до того, как сел, поручил мне присмотреть за сумкой с двумястами шестьюдесятью семью тысячами долларов; владелица курорта Джульетта, осуществляющая одновременно помощь на дороге и функции консьержа; Дариус Кроуфорд, коп, который пока мало что смыслит и мог бы с тем же успехом, упав за борт, всплыть у берегов Китая и начать дрейфовать обратно; и я, отлученный от семьи, в обнимку с сумкой замаранных кровью денег. Таков актерский состав. Думаю, мы хорошо подходим на роли закосневших в грехе нечестивцев.

Тело: утром посреди заснеженного поля для гольфа обнаружен мертвый мужчина. София думает, что это работа серийного убийцы по имени Черный Язык и мертвец погиб не от холода. По мнению Люси, все постояльцы отеля на месте. Если вы считаете подозрительным, что она сообщила мне об этом, я напомню вам о Джульетте, которая как владелица курорта имеет доступ к списку гостей и присвоила неизвестному прозвище Зеленые Ботинки, а это косвенно подтверждает основанное на слухах мнение Люси. Проблема в том, что никого из нас невозможно мотивом связать с трупом, так как никому не известно, кто он, черт возьми, такой!

Вот несколько золотых крупиц, которые я хотел бы выложить вам на ладони в данный момент:

1. Кто-то находился в шале Софии, когда она была у меня; оттуда мне позвонили по телефону.

2. Только у Софии есть алиби, так как она разговаривала со мной в моем шале в то время, когда умер Зеленые Ботинки, чего вы пока не должны знать, но я все равно вам сказал.

3. Марсело заказал обед в номер, потому что моей матери нездоровилось. Я не имел контактов с Энди, Кэтрин или Люси в течение ночи.

4. София, Энди и я видели лицо Зеленых Ботинок, но Кроуфорд точно не держал гроб открытым все утро, так что мы, вероятно, остались единственными. Никто из нас его не узнал.

5. Я до сих не в курсе, откуда взялась сумка с деньгами. Мне начинает казаться, что кто-то может охотиться за ней.

6. К Зеленым Ботинкам вели следы трех пар ног и только одна пара возвращалась; ночью не шел снег.

7. Предпочтения Люси в макияже уступают только вкусу Эрин к мужчинам и способности Майкла выбирать не подходящие к условиям местности транспортные средства.

8. Я не забыл, что невзначай обмолвился про «братьев», во множественном числе.

9. Майкл посчитал более приемлемым попасть под обвинение в убийстве, чем сознаться в том, где они с Эрин провели предыдущую ночь.

10. До следующей смерти нам осталось 76 страниц.

И посреди всего этого я. Человек, пишущий книги о том, как писать книги, без юридического образования, который только что по причинам, пока непостижимым для меня и сомнительным с точки зрения закона, был выбран адвокатом подозреваемого в убийстве – или, возможно даже, серийного убийцы, если принять во внимание слова Люси о драматических предшествующих событиях, – который притом должен презирать меня.

Если вы довольны моей честной игрой, давайте двигаться дальше.

Глава 15

Я легко мог бы поймать Одри, но мы ввалились в холл толпой, и я хотел подождать, пока все разойдутся. Перед тем как Майкла увели в сушильню, он сказал мне, что пришлет за мной – так и сказал, будто я придворный шут, – после того как немного подумает. И изобретет убедительное алиби, как я подозревал.

Все потихоньку просочились в бар, ресторан или разбрелись по своим комнатам. Арест Майкла стал неплохим развлечением для гостей курорта: на фасадных окнах осталось немало жирных отпечатков лбов. Марсело повел Одри наверх. Он приобнял ее одной рукой и говорил что-то успокаивающим, монотонным голосом. Моя мать еще не настолько стара, чтобы ступеньки лестницы были для нее серьезным препятствием, но уже в том возрасте, когда люди заводят дружбу с перилами, и поэтому они двигались медленно. Я отчасти ожидал, что Марсело погонится за Кроуфордом, осыпая его словесным огнем, но мой отчим бросил борьбу и вместо этого возился со своим телефоном (заряд батареи: неизвестен). Наверное, пытался поймать палочку на шкале уровня приема Сети и позвонить кому-то, кто может уволить Кроуфорда.

Я подождал, пока они доберутся до площадки второго этажа, рассчитывая, что там хватит места зажать их в угол и вовлечь в разговор. Давненько я не беседовал с матерью лицом к лицу. Она могла что-то знать.

Только я двинулся вслед за ними, как мне на плечо сзади легла чья-то рука. Не агрессивно, но меня самую малость потянули назад. Я обернулся и увидел Кэтрин, которая, как бы извиняясь, морщилась – такое выражение обычно появляется на лицах людей, когда они мимикой просят у вас прощения за свои слова. Такую мину часто строит Энди за спиной у своей жены, пока она объясняет, почему они рано уходят из гостей.

– Сейчас самое лучшее время? – спросила она в своей обычной манере, встревоженной и серьезной, но в то же время чуточку снисходительной.

Конечно, она была на добрый десяток лет моложе моей матери и в последнее время начала сюсюкать, говоря об Одри. Кэтрин ни в коем случае не делала это в насмешку и не разыгрывала озабоченность, но было ясно: она считала, что моя мать сдает.

– О! – торжественно соглашаясь, произнес я. – Ты права. Давай дождемся еще нескольких трупов. – Потом я вспомнил, что обещал Энди не принимать все близко к сердцу. В конце концов, Кэтрин всего лишь пыталась помочь. Я смягчился и объяснил: – Мне нужно защищать Майкла, и поэтому я должен собрать как можно больше сведений. Рано или поздно мне все равно придется с ней поговорить.

Кэтрин угрюмо согласилась с моими доводами.

– Только постарайся не утомлять ее. – И снова мою тетку волновала хрупкость здоровья, а не счастье Одри. – Если она вообще станет говорить с тобой, чего, вероятно, не случится.

– Я должен попытаться.

– И какой подход ты применишь?

– Не знаю. Начну пресмыкаться? – Я пожал плечами. – Она все-таки моя мать. Нужно как-то пробиться к ее материнским чувствам.

Кэтрин засмеялась. Трудно было определить, жестокий это смех или сочувственный, но она убрала руку с моего плеча, больше не удерживая.

– Если это весь твой план, надеюсь, ты привез с собой «уиджу»[6]6
  «Уиджа» – доска для спиритических сеансов с нанесенными на нее буквами алфавита, цифрами от 0 до 9, словами «да» и «нет», снабженная специальной пластинкой-указателем, с помощью которой медиумы читают послания духов умерших.


[Закрыть].

Одри сидела в библиотеке в обитом красной кожей кресле с высокой спинкой и листала роман Мэри Уэстмакотт, но вряд ли читала его. Идеальное место для развязки. Несмотря на слово «Библиотека», написанное на дверях, это помещение было настоящим кошмаром для любителей чтения. Здесь было множество книг в мягких обложках – заплесневелые, поврежденные водой, с ломкими, как картофельные чипсы, страницами, они заполняли полки, сколоченные из старых деревянных лыж и сноубордов. В каменном камине, который расхваливали авторы рекламного буклета, голодно потрескивали угли; архитектор, похоже, совершенно не подозревал о горючести книг. Из-за огня в комнате было слишком жарко, но зато меньше, чем в других помещениях отеля, пахло сыростью. На каминной полке не лежали пистолеты, ничего чеховского, но меня сильно потянуло на убийство при виде чучела голубя и медали в рамке под стеклом, которые имелись там вместо настоящего оружия.

Заметив меня, мать закрыла книгу, встала и повернулась ко мне спиной, притворившись, что занята перебором остальных книг на полке из сноуборда.

– Одри, – окликнул ее я, – ты не можешь игнорировать меня вечно.

Она сунула книгу на полку – не на то место, по-моему, раз уж Мэри Уэстмакотт – псевдоним Агаты Кристи, но что значит имя? – обернулась и недовольно сдвинула брови, заметив, что я преградил ей путь к выходу.

– Пришел позлорадствовать? – Она сложила руки на груди. – Сказать, что не ошибся насчет него?

– Вообще-то, я хотел узнать, как ты себя чувствуешь.

Одри на секунду замерла – не знаю, чтобы осмыслить мое предложение мира или вспомнить свое алиби, необходимое ей в связи с отменой совместного обеда, – а потом презрительно фыркнула:

– Я могу сама о себе позаботиться.

Она увиливала от ответа, явно досадуя на то, что кто-то проявляет чрезмерную заботу о ней, а это, без сомнения, казалось Одри угрозой ее независимости. Вероятно, Кэтрин в последнее время поддевала ее намеками на возраст, и я только разозлил мать своим вопросом.

– Это всё? – Она сделала шаг в сторону, чтобы обойти меня.

– Майкл не оказал помощь человеку, мама. Я считал, что поступаю правильно. – Слово «считал» было употреблено мною намеренно, хотя на самом деле я был убежден в том, что выполнил свой долг. – И сейчас тоже делаю то, что, по моему мнению, правильно.

– Ты говоришь, как твой отец. – Одри покачала головой. Это не был комплимент.

Мне стало любопытно. Она редко упоминала отца.

– И в чем сходство?

– Роберт мог оправдать что угодно. Для него каждое ограбление было лотерейным билетом, последним. Он сам себе отпустил все грехи.

– Отпустил грехи?

Мой отец не получил отпущения грехов, он погиб в перестрелке с двумя полицейскими, убив одного из них. Если только мать не имела в виду, что он каждый раз убеждал себя пойти на преступление, веря, что делает это по необходимости, ради своей семьи и что он достаточно хороший человек и не пойдет на следующее. Прямо как сигареты Люси.

– Отец был плохим человеком. Ты же сама это знаешь.

– Он был идиотом. Если бы он был просто плохим человеком, я могла бы с этим смириться. Но плохой человек, который считает себя хорошим… Вот что довело его до беды. А теперь по твоей милости я вынуждена смотреть, как ты совершаешь те же ошибки и ждешь, что я буду улыбаться и изображать, будто все в порядке? Только наша семья собралась вместе… и теперь разбираться с этим.

Слова матери потрясли меня. Я повторяю отцовские ошибки? Она, что же, обвиняет меня в причастности к смерти Зеленых Ботинок? Этот намек заставил меня ужаснуться. Потом от обиды и еще потому, что никогда не говорил этого матери в глаза, я выпалил:

– Майкл – убийца!

– Он убил кого-то. Но разве это превращает его в убийцу? Некоторые люди убивают других и получают за это медали. Убивают по долгу службы. Майкл – не редкость и не исключение. Ты объявляешь его убийцей? А ты не думаешь того же о Кэтрин? О Софии? Если бы тебе пришлось поступить так же в подобной ситуации, какие бы причины ни толкнули его на это решение, кем стал бы ты?

– Это разные вещи.

– Неужели?

– Думаю, в сарае лежит тело человека, который не согласился бы с тобой.

– Майкл его не убивал.

– В это я верю, – поспешно добавил я и сам удивился своей торопливости. – Но кто-то это сделал. И как-то все слишком гладко сходится одно к одному – наш семейный уик-энд, приезд Майкла. Смерть этого человека имеет к нам какое-то отношение, не сомневаюсь.

Казалось, мои слова рассердили Одри. Но в ее волнении, в том, как она бросала взгляды мне за спину, крылось что-то еще.

Я воспользовался шансом и шагнул к ней, понизил голос и спросил:

– Ты знаешь, кто этот покойник?

– Нет. – Рискую все испортить, но здесь Одри говорит правду. – Но он не из наших. Только это имеет значение.

– Что ты от меня скрываешь?

– Значит, ты хочешь найти убийцу? Тебе легче вообразить человека с ножом или пистолетом, за которым можно охотиться, безусловно дурного, чтобы не обращать внимания на правду? И что случится, если ты его найдешь? Тогда ты расплатишься за свои грехи? Хорошо, когда злодей умирает в конце романа. На самом деле так и должно происходить. А если Майкл сделал это с Аланом? И так заканчивается история Майкла, которая смутила тебя изначально. – Ей потребовалось пару раз глотнуть воздуха после этой филиппики, а я переваривал содержавшуюся в ее словах правду. – Мы здесь из-за тебя. Майкл сидит в этой каморке из-за тебя. Ты сделал это. Ты такой же, как твой отец. Он знал, как трудно нам будет без него, и все-таки оставил нас бороться за жизнь одних, и мы заплатили за это свою цену. Все заплатили. – Голос Одри был напитан ядом. – Если бы он оставил нам оружие, которым мы могли бы сражаться. Но нет. В банке пусто. И ты поступил так же с Майклом.

На секунду я подумал, что она обвиняет меня в присвоении денег, и собирался уже спросить, откуда ей про них известно. Но быстро сообразил: мать говорит лишь о том, что, умерев, отец оставил нас нищими. Сказать по правде, не в такой уж нищете мы росли. Но не мне судить о том, каково это – растить детей в одиночку. В любом случае слова Одри, скорее всего, были метафорой.

– Отец был убийцей, как и Майкл. – Я отмел ее аргументы и нанес ответный удар черно-белой правдой. – Разница только в том, что он к тому же был торчком.

– Твой отец не был торчком! – взревела Одри.

– Но рядом с ним нашли шприц, мама. Перестань обманывать себя!

– Перестань доводить свою мать. – Позади меня раздался голос Марсело, который держал дымящуюся кружку с чем-то коричневым. Он сказал это в шутку, но сразу уловил, какая напряженная обстановка сложилась в комнате, и мягко выставил меня за дверь движением предплечья. Одри прокралась мимо нас, попутно взяв у Марсело питье, и быстро зашаркала по коридору. Отчим вскинул брови. – Ты как, в порядке?

Я кивнул, но так механически, что он мигом почуял неладное.

– Все перевернулось вверх дном. Насколько я понимаю, Майкл хочет поговорить с тобой. Эта глупая история с тем, кто его адвокат, не продлится дольше нескольких часов, но если рокировка поможет нам привлечь Кроуфорда на нашу сторону, что ж, хорошо, пусть он увидит: мы готовы сотрудничать и можем даже подыграть ему. – Марсело заметил, что я насторожился. – О, не думай, будто я сдаюсь. С ним я расквитаюсь позже, обещаю. От него мокрого места не останется. Но я знаю, когда поднимать шум, а когда лучше обождать. И думаю, я пока вне игры. Сперва ты поговори с Майклом, потому что он этого хочет. Мы ведем игру, а не Кроуфорд.

Я невольно задумался: использование в речи спортивных метафор – это универсальная черта отчимов или особенность Марсело?

– Но ты же настоящий адвокат. Притом хороший. Ты обеспечил ему каких-то три года тюрьмы по обвинению в убийстве – это отличный результат. Почему он больше тебе не доверяет?

– Не знаю. – Марсело пожал плечами. – Похоже, он не склонен доверять никому. Может быть, расскажет тебе почему.

– Когда ты знакомишься с новым клиентом, как отличаешь порядочного человека от негодяя? – спросил я. – Ну… я понимаю, ты должен быть беспристрастен, но наверняка ведь думаешь, что одни люди совсем пропащие, а у других еще есть надежда?

– Именно поэтому я занялся корпоративным правом, там мне не приходится думать о таких вещах. Они все мешки с дерьмом.

– Я серьезно спрашивал.

– Знаю, приятель. – Он протянул руку и сжал мое плечо. Марсело всегда умел найти для меня альтернативу слову «сын», как будто ему было неловко его произносить, даже теперь. «Приятель» – одно из самых серьезных его обращений, продвинутый вариант в сравнении с «дружище». – Ты спрашиваешь о своем отце.

– Одри сказала, он был дурным человеком, который считал себя хорошим.

Марсело на секунду задумался.

– Не мне об этом судить.

У меня возникло ощущение, что он имеет свое мнение на этот счет, но не хочет его навязывать.

– Ведь вы дружили. Какой он? Вы были близки? – Я сам себя удивил этими вопросами.

Марсело почесал загривок. Слова он подбирал медленно.

– Да. Я хорошо его знал. – Демонстративный взгляд на часы. Видимо, говорить на эту тему моему отчиму было неловко, ведь он женился на вдове своего клиента. – Лучше догоню твою маму.

Я задержал его.

– Можешь кое-что для меня сделать? – (Марсело кивнул.) – У тебя есть знакомые в полиции – следователи, всякие стажеры, верно? Можешь узнать у них про жертв Черного Языка? По словам Люси, это женщина по имени Элисон Хамфрис и супруги Марк и Джанин Уильямс. Любую полезную информацию.

Марсело помолчал. Вероятно, колебался, стоит ли поощрять меня на этом пути.

– Кто была первая – Уильямсы и?..

– Элисон Хамфрис.

– Понял. Конечно, чемпион. – Он слегка расслабился. К счастью, не стал по-дружески стукать меня кулаком в плечо, иначе нам пришлось бы выйти на улицу и поиграть в мяч, а я не захватил с собой бейсбольную перчатку. – Я поспрашиваю.

За Марсело я не пошел, а вместо этого решил провести несколько минут в библиотеке один, чтобы собраться с мыслями. Поймал себя на том, что рассматриваю медаль на камине и думаю о словах матери: некоторых людей награждают за убийство. Медаль была из темной бронзы, лежала в рамке под стеклом на синем бархате, а под нее был подложен маленький прямоугольный листочек бумаги, как в печеньях с предсказаниями. На бумажке имелось множество точек, но это не была азбука Морзе или еще что-то знакомое мне. Подо всем этим находилась гравированная табличка: «Награжден за то, что пронес спасительное послание сквозь шквальный огонь, 1944 год». На самой медали были выбиты слова: «ЗА ОТВАГУ» и «МЫ ТОЖЕ СЛУЖИМ».