Текст книги "Во что я верю, будучи ученым-библеистом? Мой искренний уязвимый ответ"

Что же теперь?

Вследствие культурно-исторического сдвига последних столетий, когда центральная роль была отведена рациональной мысли и практически исключены все остальные сферы, религия оказалась оттеснена на самый край – с точки зрения ее общественной значимости и роли в жизни человека. В то же время возросло понимание, что Библия во многих аспектах далека от нас, и необходимость в ней как в основе для христианской жизни перестала быть самоочевидной. Так возникла ситуация утраты внутренней опоры на Библию как непререкаемый авторитет во всех вопросах – люди «разуверились» в авторитетности Библии: «Что же, они нас всех дурачили?», «Остается ли хоть что-то, во что я могу верить?» Тем не менее некоторые с сожалением вздыхают о том, что былая идейная ясность и жизненная определенность уступили место зыбкой неопределенности, неуверенности и сомнениям.

Отрицательный и положительный ответы

В этом контексте важно рассмотреть, каким образом люди реагируют на вышеописанную ситуацию «утраты опоры в Библии». Главным образом, я бы выделила два вида реакции. Первую реакцию уместно назвать «отрицательной». Новая ситуация воспринимается как источник страха и тревожности, и люди судорожно напрягают все силы в стремлении вернуть утраченную идейную опору и жизненную определенность. В данном параграфе я попытаюсь выделить различные современные варианты этой «отрицательной» реакции и объяснить их. Вторая реакция, напротив, не старается «вернуться назад», но принимает новые идеи со всей серьезностью и предлагает преодолевать ситуацию «утраты опоры в Библии» уже на новом уровне. Следуя этим путем, сторонники второй реакции разрабатывают обращение к Библии как к «далекой» книге и утверждают, что нюансированный критический подход сможет всесторонне обогатить ее читателей. В параграфе 3. «Выйти за рамки “утраты опоры в Библии”» будет рассмотрена эта «положительная» реакция и вытекающее из нее новое отношение к Библии, которое может стать отправным пунктом для плодотворного обращения к библейской мысли в наше время.

Историзирующее отношение к библейским повествованиям

Для современного менталитета с его ярко– выраженной сосредоточенностью на технологиях и на научно-техническом изучении всех объектов и явлений характерно убеждение, что абсолютно всё в нашем мире возможно объяснить с научных позиций и «воспроизвести». В этой модели мышления библейские тексты смогут «выжить», только если описанные в них события поддаются рациональному объяснению. Поэтому в рамках современной логики тотчас же возникает вопрос об историчности библейских рассказов. На первый план выдвигается поиск объяснения невероятным событиям, описания которых иногда встречаются в Библии. Может показаться, что речь идет о нахождении равновесия между наукой и религией, однако на самом деле их баланс оказывается весьма «перекошенным». Описываемая позиция не предлагает пути нюансированного решения проблемы «утраты опоры в Библии», но пытается на современный лад спасти то, что еще можно спасти. Я не имею в виду объективные исследования культурно-исторического контекста, в котором зародилась библейская мысль, проводимые с целью более точного и многопланового понимания текста. В данном случае имеется в виду психологическая установка доказать, что каким бы неправдоподобным ни казалось библейское повествование на первый взгляд, оно является исторически достоверным. Достоверность имеет поистине ключевое значение, поскольку в рамках современной логики можно придерживаться только того, что является исторически доказуемым и рационально объяснимым, а все остальное, что не укладывается в эти категории, следует просто выбросить в мусорную корзину. В этой связи можно вспомнить бесчисленные (псевдо) научные публикации в книгах и журналах, а также известные документальные телевизионные фильмы, в которых, к примеру, рассказывается об очередных поисках остатков Ноева ковчега. Все эти начинания объединены одним посылом, одной целью – доказать, что в Библии все достоверно, и в противовес некомфортной ситуации «утраты опоры в Библии» продолжать твердо держаться за «истинность» Библии. И люди охотно принимают такого рода объяснения именно потому, что наглядная демонстрация исторической доказуемости подтверждает для них реальность библейских событий и, стало быть, истинность самой Библии.

Какой бы современной и научной ни казалась такая позиция, она игнорирует то, что библейские повествования имеют собственную логику, свой особый язык, на котором выражено их главное провозвестие. А именно, библейские тексты не являются историческими репортажами в чистом виде – им неотъемлемо присуще богословское свидетельство о вере.

ФУНДАМЕНТАЛИЗМ МЕЖДУ БУКВАЛЬНЫМ и символическим прочтением Библии

В этом же «отрицательном» направлении, и даже с еще более сильным стремлением утвердить «абсолютную достоверность» Библии и ее непререкаемый учительный авторитет, следует фундаменталистская реакция на «утрату опоры в Библии». В контексте современных дискуссий термин «фундаментализм» сразу же влечет за собой целый ряд коннотаций, которые важно учитывать. Поэтому, прежде чем сосредоточиться собственно на библейском фундаментализме, представляется полезным сначала очертить некоторые основные характеристики религиозного фундаменталистского мышления.

Окончательная определенность для «ВОИНСТВУЮЩЕГО МЕНЬШИНСТВА»

Какими бы ни были конкретные выражения фундаменталистского подхода к религии, его сторонники прежде всего позиционируют себя в качестве носителей абсолютной истины, дающей полную определенность во всех вопросах жизни личности и общества. Уже в этом аспекте просматривается реакция на пошатнувшуюся религиозную идентичность вследствие «утраты опоры в Библии». В наступивший период, когда «старая добрая» жизненная определенность и идейная ясность прежних дней оказалась потеряна, фундаментализм берет на себя защиту утраченного образа жизни. Ключевая роль при этом отводится этическим нормам религии. Фундаменталисты считают себя меньшинством, которое отстаивает истину в столкновении с непонимающим большинством.

Апокалиптика и последние времена

Можно проследить определенную связь фундаменталистского мышления с библейскими апокалиптическими произведениями, например книгой пророка Даниила и Откровением Иоанна Богослова, основной задачей которых было воодушевить преследуемые маргинализированные группы тогдашнего общества. Эта особенность делает апокалиптические тексты привлекательными для всяческого рода фундаменталистских меньшинств, которые также чувствуют себя непонятыми среди враждебного мира и «предрекают» его скорый конец. В этом плане становится заметна характерная черта фундаменталистских подходов к Библии – чрезмерное акцентирование «апокалиптического» мировоззрения. При этом центральное значение отдается «эсхатологическому» компоненту апокалиптики, а именно вере во вмешательство Бога в «последние времена» истории человечества, благодаря чему праведники получат спасение и будут введены в вечное Царствие Божие. «Последние времена» часто связывают с представлением о «тысячелетнем царствовании», истолкованном не символически, а буквально[3]3
  Видение «тысячелетнего царствования» праведных описано в книге Откровения Иоанна Богослова/Апокалипсисе (Откр. 20:1–5).


[Закрыть].

Библейский фундаментализм

Во всех своих разнообразных вариантах библейский фундаментализм является в высшей степени типичной и преобладающей формой «отрицательной» реакции на упомянутую выше «утрату опоры в Библии». Прежде всего в качестве центрального утверждения провозглашается буквальная «безошибочность» Писания (лат. inerrantia): Библия всегда права и достоверна. И если она в каком-либо аспекте не представляется достоверной, тогда необходимо приложить усилия и добиться того, чтобы она стала достоверной. Такая позиция отводит Библии роль руководства для решения актуальных личных вопросов и насущных общественных проблем. Для этой цели Библию читают и интерпретируют очень выборочно и в ходе этого процесса позволяют себе откровенно манипулировать библейскими текстами и своими толкованиями фактически совершать над ними насилие. Более того, в этом подходе ветхозаветные и новозаветные тексты часто интерпретируются как предсказания из далекого прошлого о будущих временах, которые наступают как раз в нашем XXI веке. Вам станут еще более очевидными вызывающие тревогу последствия этой установки, если вы вспомните, что библейский фундаментализм воспринимает повествования Библии в высшей степени буквально – как достоверный репортаж об исторических событиях, содержащий стопроцентно точную информацию (так называемый «буквализм»). Однако при этом бросается в глаза, что фундаменталистские толкователи по своему усмотрению переходят от буквального понимания текста к его символическому прочтению и наоборот – в зависимости от того, что лучше подойдет к нуждам текущего момента. Другой характерной чертой библейского фундаментализма, вытекающей из тех же предпосылок, является тенденция использовать для обоснования своих утверждений библейские цитаты, вырывая их из непосредственного контекста. «Жонглируя» цитатами вне их контекста, становится возможным доказывать прямо противоположные вещи: к примеру, можно привести в равной мере убедительные аргументы и за смертную казнь, и против смертной казни, и всё это будет «основано на Библии»…

В конечном итоге получается, что не только Библия всегда права, но именно библейский фундаментализм всегда прав. И он предлагает способ прочтения и интерпретации Библии, характеризующийся абсолютной однозначностью – на каждый вопрос существует лишь один определенный ответ, исходящий из «центральной инстанции». И эти ответы должны быть приняты целиком и полностью.

Третий путь: а может быть, можно иначе?

Две вышеописанные «отрицательные» реакции – как попытка «историзации» библейских текстов, так и узкий фундаменталистский подход – при всех своих различиях имеют общую основу. По всей видимости, обе эти реакции мыслят себя как необходимое «противодействие» ощущению потери религиозной идентичности: люди отчаянно пытаются вернуть былую идейную ясность и жизненную определенность или же стремятся перенять уже найденные кем-то способы их восстановления. Само собой разумеется, такая установка является «простым и удобным» решением для многих – тех, кому любая неопределенность в ответах на экзистенциальные вопросы внушает страх. Тем не менее анализ этих двух реакций позволяет понять, что они предлагают лишь видимость однозначной определенности.

К счастью, существует и третий путь. А именно, не поддаваясь отрицательным эмоциям по поводу изменившейся ситуации и не игнорируя вызовы нашего времени, постараться разработать взвешенный критический подход к библейской мысли и библейской вере, дошедшим до нас. Главная цель этого подхода – способствовать тому, чтобы прочтение Библии обогащало современных читателей; никаких скрытых мотивов у этого подхода нет. Ниже я расскажу, как конкретно может осуществляться «положительная» реакция на «утрату опоры в Библии». А во второй главе содержатся примеры применения этого критического и обогащающего подхода на материале нескольких конкретных библейских текстов.

«Неудобные» археологические находки…

Об «историчности» Библии неизбежно ведутся жаркие дискуссии, в которых вплоть до сегодняшнего дня было сломано немало копий. На протяжении веков историческая достоверность Библии не вызывала никаких сомнений, однако, начиная с эпохи нового времени («модернизма»), эту убежденность серьезно пошатнули естественные и технические науки, приобретшие высокий статус и авторитет. Но не только упомянутые науки сыграли в этом важную роль – даже научные дисциплины, изначально созданные с целью подтвердить авторитет Библии, постепенно взглянули на историческую сторону библейских повествований под новым, критическим, углом. Так, археология и, в частности, «библейская» археология постепенно дистанцировалась от своей первоначальной задачи быть верной «служанкой богословия». На основе собственной научной методологии археологи тщательно исследовали землю Палестины и близлежащих стран. По мере изучения археологических находок и осмысления полученных результатов становилось все более и более понятным, что реалии, ранее считавшиеся исключительно «библейскими», не могут быть отделены от выявленного древневосточного контекста – их общность неоспорима. Выяснилось, что рассказы о творении мира и всё уничтожающем потопе занимают важное место и у других народов древнего Ближнего Востока. Более того, представляется, что в целом ряде пунктов Библия содержит заимствования.

…И литературные непоследовательности в тексте

Не только археология заставила пересмотреть привычные стереотипы. Внимательные критические исследования самого библейского текста постепенно выявили, что Библия не является в строгом смысле исторической книгой. Так, в особенности со второй половины XVII века, ученые начали замечать литературные непоследовательности и «несостыковки» в библейских повествованиях – различающиеся описания одного и того же события, противоречия в деталях, дублеты-повторы. Их многочисленность пошатнула убеждение в исторической достоверности повествований Библии. Почему Ноев ковчег не причалил к горе Эверест вместо Араратских гор, гораздо менее высоких? И каким образом кенгуру смог допрыгать от Арарата до Австралии? Как такое возможно, чтобы один библейский стих говорил, что дождь перед Всемирным потопом шел сорок дней, а другой стих – что сто пятьдесят дней? Согласно принципу исторической последовательности, лежащему в основе нашей современной логики, только одно из двух может быть верным…

Исторически недостоверно, но все равно истинно?

В начале XX века экзегетическая наука неопровержимо продемонстрировала, что библейские повествования больше не могут и не должны рассматриваться как объективное свидетельство очевидцев исторических событий. Научный метод историкокритической экзегезы характеризует Библию не как объективное описание исторических фактов, но как их осмысление с позиции веры. Библейские тексты, рисующие картину судьбы Израиля, – это богословские тексты, прошедшие через длительный и сложный процесс становления. Такие произведения в первую очередь имеют целью возвещать о Боге, а не давать беспристрастные описания. Поэтому каждый, кто хочет по-настоящему глубоко понять библейские тексты, должен различать историческую действительность и ее богословскую интерпретацию. Самая важная задача читателя и толкователя Библии – это раскрыть центральное провозвестие библейских авторов, укорененное в опыте их общины, которое они стремились донести до своих современников. Даже если когда-либо будет возможным неопровержимо доказать, что израильский народ никогда не находился в рабстве в Египте, то и тогда история об Исходе не потеряет своей ценности. Повествование об Исходе, свидетельствующее об освобождении от рабства, выражает сильную веру в то, что Бог направляет историю Израиля ко благу. Весьма вероятно, за этой историей стоит реальный опыт притеснения.

Не были ниспущены с неба

Когда библейские тексты воспринимаются с такой позиции, тогда «судорожные» стремления восстановить былую определенность становятся неактуальными. Из ситуации «утраты опоры в Библии» удается выйти не через попытки доказать достоверность Библии на основе историцизма или фундаментализма, но на основе понимания, что Библия является в первую очередь религиозной литературой, прошедшей долгий путь становления и через критическое прояснение связи библейских повествований с историей.

Такой подход к Библии тоже является плодом постепенного развития библейской науки, результатом ее длительного пути. Вначале библеистика исследовала «историю в тексте», затем фокус ее внимания сместился на «историю за текстом» и в последнее время – на историю самого «текста». Говоря об «истории в тексте», я имею в виду взгляд на текст просто как на изложение произошедших событий. «История за текстом» стала объектом исследования тогда, когда люди осознали, что текст возник в конкретной исторической обстановке и поэтому неизбежно несет на себе отпечаток своего исторического контекста. Поэтому историко-критическая экзегеза отправлялась на поиски исторического контекста, то есть «истории за текстом», и стремилась истолковать и понять его. Однако этот исследовательский фокус

выявил всю сложность возникновения и развития самих библейских текстов. Ученые установили, что начальное состояние текста уже было отмечено многообразием, а впоследствии к нему еще добавлялись «слои» позднейшей редактуры. Всё это я называю «историей текста»; постепенно она становилась самостоятельным объектом исследования библеистики.

И это еще не последнее слово в библейской науке. С недавних пор внутри этой тенденции можно наблюдать новое смещение акцента: в центр внимания ставится уже не история развития текста, а актуальность и значение его окончательной формы. Но все, кто хотят изучать текст именно в этой перспективе, никак не должны упускать из виду тот факт, что так называемый «окончательный текст» явился результатом длительного процесса становления. Текст в известном нам окончательном варианте – это сложная литературная композиция, которая ну уж никак не была ниспущена нам с неба.

Две части одного целого – Ветхий и Новый Завет

Итак, если мы намереваемся рассматривать библейские тексты в этом ключе, – базируясь на критическом анализе, дать Библии слово в нашей современной жизни и позволить ей обогатить нас, – то очень важно признавать равную ценность и равное достоинство обеих частей Библии, как Нового, так и Ветхого Завета. Каждому, кто желает глубже понять благовестие Иисуса в Новом Завете, необходимо познакомиться с Ветхим Заветом и лежащей в его основе культурой, главным образом иудейской. Для самого Иисуса ветхозаветные тексты были Его «Писанием», которое Он чтил и достоинства которого Он никогда не отрицал. Но, к сожалению, отношение многих христиан к Ветхому Завету можно лаконично описать выражением «незнакомое полюбить невозможно». На протяжении истории Церкви христиане подчеркивали исключительную значимость Нового Завета и весьма часто концентрировались только на нем. И в этой связи возникло несколько форм обращения с Ветхим Заветом, напоминающих обращение с «мачехой». Так, в христианской мысли нередко встречается противопоставление Ветхого и Нового Заветов – это можно назвать моделью «контраста». Подобная же логика присутствует в модели «эволюции», когда Ветхий Завет видится как «всего лишь» приуготовление или приближение к более возвышенному Новому Завету. Также часто указывается, что Ветхий Завет содержит предвозвещение того, что нашло исполнение в Новом Завете, – это модель «исполнения». Но и этот последний подход в конечном итоге также не воздает должное ветхозаветному свидетельству веры и не раскрывает его самостоятельной ценности.

Книга о Жизни

Что же может дать современным христианам эта древняя книга, которая даже по самому названию «ветхая»? Прежде всего Ветхий Завет свидетельствует о живом Боге, проявляющем Себя в жизни людей. Это можно назвать основной аксиомой Ветхого Завета: Бог Библии является живым Богом, Который присутствует в мире и открывает Себя тем, кто исповедует Его. Через эту основную мысль Ветхий Завет предостерегает христиан от того, чтобы искать спасения только в «ином мире», только индивидуально для себя и своей «души». Счастье, самореализацию и спасение Ветхий Завет в первую очередь связывает с деятельным участием людей в жизни общества и государства, с активной вовлеченностью в решение насущных практических задач. Освобождение и спасение израильтян происходят внутри земной истории. Можно подытожить, что Ветхий Завет предлагает руководство и воодушевляющую поддержку «на каждый день», среди наших будничных занятий. Ветхому Завету хорошо известны человеческие взлеты и падения.

Глава вторая
О том, что было «в начале», о любви и сострадании

До сих пор мы подчеркивали, что Библия является в первую очередь религиозной литературой, прошедшей долгий путь развития. Библейские авторы размышляли об истоках человеческого бытия, о смысле и горизонте своего существования, и в этих многообразных размышлениях путеводным ориентиром служила их вера. И, как это характерно для «экзистенциальных» текстов, Библия в качестве отправного пункта приводит рассказ о сотворении мира. Действительно, люди всех времен, всех культур и религий задавались вопросом: откуда они произошли, почему и для чего они живут и каким образом их малая человеческая жизнь может в конечном итоге соединиться с великой, превосходящей их реальностью, приобщиться к «трансцендентному». Этот вопрос также занимал авторов и первых читателей Библии.

В начале было… Две истории о творении

Каждый, кто откроет Библию, найдет в первых трех главах книги Бытия два повествования о сотворении мира. После поэтического повествования о том, что все было сотворено в период семи дней (Быт. 1:1–2:4 – Шестоднев), библейский рассказ неожиданно опять утверждает, что творение мира только начинается. В Быт. 2:5–3:24 вы найдете «рассказ о рае», традиционно называемый «сотворение человека и грехопадение». Оба повествования соединены стихом Быт. 2:4 как своего рода «мостом», завершающим первый рассказ и вводящим во второй. Вышеописанные детали позволили библеистам предположить, что в главах 1–3 книги Бытия совмещены две изначально независимые повествовательные традиции.

Размышление о мире и нашей действительности

Уже сам факт, что библейские авторы включили оба рассказа в единый текст, никак не гармонизировав их друг с другом, явственно дает понять, что они не ставили своей задачей создать последовательное историческое повествование о прошлом. Скорее, оба текста были написаны с целью осмыслить актуальную для авторов действительность того времени. Они главным образом стремились возвестить о том, как сотворенный мир должен выглядеть. Повествования о сотворении мира не ограничиваются описанием прошлого, но, скорее, пытаются осмыслить настоящее с позиции веры. И в этом отношении каждое из двух повествований привносит свой угол зрения и свою весть. Рассказ о рае описывает великолепную сияющую реальность, уготованную Богом для людей, но в то же время объясняет в нескольких историях (своего рода «этиологиях»), насколько наше человеческое существование несет на себе печать надломленности и уязвимости.

Углубимся в первое повествование о творении мира (Быт. 1:1–2:4), традиционно называемое «Шестоднев».

Не «как это было», но, скорее, как это ДОЛЖНО БЫТЬ

В сущности, Шестоднев является поэмой: и содержание, и даже сама форма этого повествования воспевают совершенство мира, его идеальную гармонию и целостность. Конечно, сразу же приходит на ум замечание, что наш мир весьма далек от совершенства и реальность далека от идеала. Однако именно тут мы соприкасаемся с сутью вести, которую «поэма о творении» стремится передать. Поэма, скорее, не описывает то, каким мир был когда-то, но акцентирует, каким мир призван быть – совершенным и состоявшимся, идеальным! И это совершенство автор/редактор поэмы стремится воплотить также и в ее форме.

Совершенная структура, совершенная поэма

A. Заглавный стих: Бог сотворил небо и землю (1:1)

B. «Увертюра»: хаос и беспокойство (1:2)

C. Основная часть: творение в шесть дней (1:3-31) День первый: первое творение – день и ночь (1:3–5) День второй: второе творение – небо и море (1:6–8) День третий: третье творение – суша/сухая земля (1:9-10) четвертое творение – растения (1:11–13)

День четвертый: пятое творение – солнце и луна (1:14–19)

День пятый: шестое творение – птицы и рыбы (1:20–23)

День шестой: седьмое творение – животные на суше (1:24–25) восьмое творение – человек (1:26–31)

В'. Заключение: упорядоченность и покой (2:1–3)

A’. «Соединительный» стих: Бог Господь сотворил небо и землю (2:4)

Текст Шестоднева (Быт. 1:1–2:4) открывается заглавным стихом 1:1, который затем практически в тех же самых выражениях повторяется в стихе 2:4, являющимся «соединительным» между Шестодневом и рассказом о рае (Быт. 2:5–3:24). Два симметричных стиха 1:1 и 2:4 создают первое «обрамление» текста. Стих 1:2 является вводным, рисующим картину хаоса и смятения, а заключительные стихи 2:1–3 содержат «совершенную» противоположность – описание гармоничной упорядоченности и покоя. Таким образом создается второе «обрамление» вокруг центральной части рассказа. Собственно рассказ о творении мира в «шесть дней» (1:3–1:31) составляет основной корпус текста, и в нем, в свою очередь, можно выделить две части. В первые три дня появляется основа, «несущий каркас» творения: сначала день и ночь (1:3–5), затем небо и земля (1:6–8), потом суша со своими растениями (1:9-13). В последующие три дня творение развивается и дополняется – возникают своего рода «украшения», образующие четкую параллель с «каркасом»: «светило большое и светило малое» (солнце и луна, 1:14–19) связаны с днем и ночью, птицы и рыбы (1:20–23) заселяют небо и море, животные и человек (1:24–25, 26–31) заселяют землю/сушу. Итак, творение вызывается к жизни в своеобразном диптихе: две части, каждая из трех дней, идеально соответствуют друг другу. Каждый день совершается один акт творения, за исключением четвертого и шестого дней. В них совершается по два акта творения, и тем самым эти дни также перекликаются друг с другом. Поэма завершается описанием покоя Божия на седьмой день. Необыкновенно гармоничная форма такого «совершенного» повествования призывает с особым вниманием исследовать его содержание.

О чем хочет возвестить эта совершенная поэма?

Шестоднев – исторически достоверное повествование?

Каждый, кто со вниманием читает библейскую поэму о сотворении мира, может заметить, что картина мира, являемая в этом рассказе, не соответствует современным естественно-научным представлениям. Однако тот, кто захочет привести древнее мировоззрение в соответствие с результатами современных научно-технических исследований, рискует соскользнуть в безнадежный библейский фундаментализм. Нужно отдавать себе отчет, что как наука, так и Библия говорят на своем собственном языке. Библейскую поэму о творении можно назвать «мифом». Однако слово «миф» следует понимать не в смысле фальсификации, фикции или иллюзии, но в смысле символического рассказа, который пытается выразить словами интуитивно ощущаемую трансцендентную реальность. В поэме о творении выражается убеждение, что действительность на самом деле не ограничивается той сферой, которая может быть охвачена человеческим знанием или подчинена человеческому контролю. Другими словами, в начале всего стоит Бог, и именно Он является объединяющей и направляющей основой всего существующего. Мы можем проследить, как эта мысль раскрывается в тексте Шестоднева, сформулировав заложенные в повествовании важнейшие утверждения веры.

Бог как могущественный творец

Повествование о творении, по всей вероятности, было записано в период Вавилонского плена (587537 гг. до Рождества Христова). На фоне разочарования и отчаяния, сопровождающих жизнь израильтян в плену, было особенно актуально возвестить, что Бог Израиля является могущественным Творцом, именно Он заложил основу всего существующего. Бог Израиля несравненно превосходит вавилонского бога Мардука. И даже солнце и луна, которым поклонялись вавилоняне, являются лишь творением Бога.

Верный и надежный Бог

Посредством особого композиционного и ритмического строя поэмы автор/редактор передает нам важную мысль – он хочет засвидетельствовать о достойном доверия Боге. Бог говорит и действует согласно Своему слову – Он делает именно так, как Он сказал. Творение есть по своей сути свидетельство верности Бога.

Седьмой день, день покоя

Вся поэма увенчивается седьмым днем, днем покоя Божия. Для иудеев это суббота. Именно этот день для переселенных израильских пленников стал своеобразным «якорем» – опорой в чужой земле взамен разрушенного Храма. Поэма о творении хочет окончательно узаконить субботний день как день покоя. Люди должны находиться в покое на седьмой день, потому что Бог также упокоился от трудов творения на седьмой день. Ставшее общепринятым религиозное установление относительно субботнего покоя получает наглядное объяснение.

От хаоса к порядку

Стихи Быт. 1:1–2:4 наводят на мысль, что творение мира вряд ли можно назвать творением «из ничего». Скорее, оно представляется как преобразование уже существующего хаоса и беспорядка в «космос» и порядок[4]4
  Интересно, что древнегреческое слово «космос» несет в себе идеи порядка и красоты, и слово «косметика» является однокоренным словом (κοσμέω – «украшать»).


[Закрыть]. Здесь также скрывается воодушевляющая весть для изгнанных израильтян, живших в Вавилонском хаосе. Рассказчик подчеркивает, что Бог может упорядочить даже самый ужасный хаос. И порядок, приносимый Богом, оценивается как «хороший» (tob по-еврейски – ср. «и увидел Бог, что это хорошо»). Как дидактическая поэма, Быт. 1:1–2:4 подчеркивает упорядоченное и сообразное устройство мира – все подчиняется разумному замыслу, и все имеет свое место.

Человек – особое творение

Сама структура поэмы о творении дает понять, что человек занимает особое место в мире. Творение человека описано в конце поэмы, но при этом повествование является несомненно антропоцентричным. Целый ряд аспектов указывает на то, что человек является вершиной творения.

1) Рассказ о сотворении человека гораздо более подробен, чем описания других актов творения.

2) В то время как другие элементы творения происходят из земли (ср. 1:12, 24), человек происходит прямо от Бога.

3) Более того, автор поэмы указывает, что Бог сотворил человека «по образу Нашему» и «по подобию Нашему» (1:26) – ничего подобного ранее не говорилось. Что означает «по образу и подобию», сразу же раскрывается в продолжении стиха: человек призван «владычествовать». Понятие «владычество» связано в Библии с понятием «авторитет», который в подлинном библейском смысле включает в себя заботу о других, служение и внесение своего вклада в развитие всего того, что доверено человеку.

4) При создании растений и животных говорилось об их разных «видах», однако по отношению к человеку ничего такого не сообщается.

О человеке без всяких добавлений говорится, что он создан как «образ Божий». Тем самым автор хочет подчеркнуть равенство всех людей. Конечно, такое утверждение очень далеко отстояло от современной автору реальности, и именно это помогает выявить провозвестие первой главы книги Бытия: поэма о творении рисует идеальный мир.

Мечта Бога

Итак, мы можем заключить, что поэма о творении (Быт. 1:1–2:4) говорит об идеальном состоянии мира, о жизни в покое и гармонии, о мире без насилия и смерти. Это не мир, который когда-либо существовал; это, скорее, мир, каким он должен быть. Таким образом, поэма о творении не содержит абстрактного рассказа о далеком прошлом, но обращает актуальный призыв к людям, чтобы они, ощущая в себе образ Божий, стремились сделать мир лучше.