Текст книги "Во что я верю, будучи ученым-библеистом? Мой искренний уязвимый ответ"

И если это так, то Бога на самом деле можно найти – особенно как Любовь, найти без длинного запутанного пути – но, однако же, не без усилия. Вы встретите Бога во всем добром, любовном, заботливом, мягком, скромном и смиренном, служащем людям, нежном и кротком, что происходит каждый день. И здесь достаточно много пересечений с тем, о чем я размышляла, говоря о красоте, мягкости, сострадании и нежности как путях к Богу. Поэтому действительно важным является то, что «божественная», превосходящая людей Любовь в то же время живет в людях и благодаря людям, осуществляется человеческими руками и ногами… Я имею в виду конкретные действия, выражающие все перечисленные выше качества, и в гораздо меньшей степени – возвышенные догматические теории и детально разработанные церковные учения. Очень легко рассуждать и проповедовать о «помощи ближнему» и «служении» в тех обстоятельствах, когда можно просто придвинуться к накрытому столу, не задумываясь, что было нужно закупать продукты, все распаковывать, готовить и убирать, и при этом заботиться о новых чистых простынях на кроватях, нежно смазывать маленькие ранки – в символическом и в буквальном смысле. Все эти вещи сами по себе являются незначительными по сравнению со всеохватывающим «смыслом жизни» и грандиозными, далеко идущими замыслами, однако все они ценны и значимы тем, что наполняют смыслом каждый день. И более того, все эти кажущиеся «мелочи» необходимы – без них «высший смысл» просто не сможет существовать.

Возможно, сказанное мною выше соотносится с тем отношением к жизни, о котором говорится в ветхозаветной литературе мудрости и в котором важную роль играет образ любящего Бога, присутствующего в людях и действующего через людей. Библейская мудрость направлена на проживание «благословенного» Богом состояния в реальности каждого дня. Другими словами, библейская мудрость стремится помочь человеку обрести полноту жизни «здесь и сейчас». В этом контексте благословение Бога соотносится с удовлетворенной счастливой жизнью, которая не причиняет вреда ближним и приносит добрые «плоды». Благословением Бога может быть названо всё то, что дарует людям подлинную радость на самом глубинном уровне и ведет к «плодоносности» – всесторонней реализации их внутреннего потенциала. Также это по своей сути родственно понятию «мир», причем именно в расширенном, библейском значении еврейского слова «мир» – «шалом»: гармония внутри человека, мир с ближними и мир с Богом.

И в этом контексте мне кажется более уместным говорить о «ценности», а не о «значении», памятуя о тех коннотациях, которые приобрел последний термин. Кажется, что с точки зрения величественных, всеохватывающих проектов далеко не все имеет значение. Однако многие вещи имеют «ценность» сами по себе. Жить обычной искренней жизнью в моменте «здесь и сейчас», спокойно проживать всевозможные простые вещи – например, заботиться о ребенке и в прямом смысле обучать его всему, беседовать с людьми, оказывающимися на твоем пути и ободрять их, помогать другим в разрешении маленьких и больших проблем, уделить кому-то время, несмотря на плотный график, поставить украшение на стол в гостиной, просто потому, что пришла осень… Согласитесь, все эти дела почти ничего не значат для «великого будущего». Тем не менее в моменте «здесь и сейчас», – а ведь это единственное время, в котором мы живем, – названные мной «малости» наполняют жизнь радостью и ценностью.

И вполне возможно, что это и есть подлинное «служение», «диакония»[39]39
  Буквально греческое слово «диакония» обозначает служение, диакон/διάκονος первоначально означало «служитель» (Деян. 6). Термин «диакония» в христианской традиции выражает общественное, социальное служение Церкви.


[Закрыть]. Обычная будничная жизнь с чередой малых и больших забот и ежедневных попечений слишком часто представляется банальной. Однако если подумать, вся наша жизнь происходит именно в «буднях». А все остальное возможно только благодаря им…

Лишены ли эти «малости» значения? Может быть. Однако они кажутся полными ценности. Прислушиваясь к библейским текстам, мы можем набраться смелости продолжить подобные размышления. Если мы признаем, что все эти вещи имеют ценность, мы можем утверждать, что они обретают «значение» в единой перспективе, объединяющей их всех в «значимость» и поддерживающей эту значимость – в единой перспективе, называемой Любовь. Любовь – это тот самый всеохватный «горизонт», который особо четко обрисовывают и Ветхий и Новый Завет, когда они называют любовь к Богу и любовь к ближнему[40]40
  В Синодальном переводе – «первая заповедь». Имеются в виду ветхозаветные тексты Втор. 6:4–5, Лев. 19:18 и новозаветные тексты Мф. 22:37–40, Мк. 12:29–31, Лк. 10:27.


[Закрыть] в равной степени высшими и центральными заповедями. Или возможно, что эта двуединая «высшая» заповедь представляет собой не что иное, как осуществление того, что провозглашает апостол Иоанн: «Бог есть Любовь» (1 Ин. 4:8). Вероятно, именно это и является единственно важным.

Как было сказано выше, Бога можно встретить в людях только тогда, когда Любовь осуществляется в жизни человека, но, на мой взгляд, еще очень важно, чтобы усилия были искренними, шли из глубины души. Другими словами, не ради «награды на небесах», не ради заслуг в исполнении «религиозного долга», предписанного Церковью или традицией. Напротив, мы должны проживать жизнь в направленности к добру и Любви уже потому, что такой способ жизни сам по себе прекрасен и наполнен смыслом. Даже если было бы неопровержимо доказано, что Бога нет и «жизни после смерти» не существует, я бы сознательно выбрала именно такой способ жизни, потому что считаю его самым лучшим и самым глубоким.

То же самое справедливо по отношению к желанию встретиться с Богом. Почему мы хотим познать Бога, описать Его, охватить, встретить, услышать Его? По той или иной конкретной причине? Чтобы попросить у Него то, чего нам давно хочется? Или в большей мере для того, чтобы нам стать частью преисполненного движением и силы потока Любви и нежности, который может наполнить нашу жизнь до самой глубины? Если говорить о поиске Бога ради Него Самого, то сам «поиск» не обязательно должен пониматься в прямом смысле, например, как поиск ответов на сложные интеллектуальные и духовные вопросы. Если искать Бога, прилагая усилия в конкретных жизненных обстоятельствах, то вместе с «нахождением» Бога будет обретена полнота жизни и одновременно понимание относительности вещей, казавшихся важными – именно потому, что проясняются вещи по-настоящему важные.

И в этой связи вспоминается вопрос, актуальный для всех религий, – на что же мы впоследствии можем надеяться? Продолжится ли наша жизнь в «ином мире»? Мой ответ – мы ничего об этом не знаем. Да, очень просто. Прекрасно разработанные теории, которые сформировали для нас картину загробного мира со всеми его возможными разновидностями и деталями, являются в первую очередь творением самих людей. Помогли ли эти выразительные картины людям прожить их жизнь во всей возможной полноте? Думаю, в этом можно сомневаться. Скорее, здесь проявляется фундаментальный, глубокий экзистенциальный страх – страх перед абсолютной неизвестностью. Так что в контексте критического незнания мне кажется, что больше спокойствия принесет простое принятие того факта, что мы совершенно ничего не знаем о том, что после нашей смерти случится с нашим «я». В этом вопросе у нас нет абсолютно никакого «знания».

Однако, если во всем моем изложении красной нитью проходит мысль о том, что Бог прежде всего является неизреченной Любовью – в том числе и за пределами всех наших знаний и попыток понять, – то это, я думаю, означает, что у нас действительно есть надежда. Ведь если Бог как безграничная Любовь проникает столь глубоко и далеко, может ли такая всеобъемлющая Любовь допустить, чтобы что-то хорошее пропало без следа? Неужели не будет какого-либо продолжения всего того, что в нашей жизни было от Любви и добра, и возможно, продолжения глубоко личностным образом. Опять же это нельзя назвать «знанием» – это действительно надежда в доверии Ему. Для меня это просто. Если я как мама наших собственных детей ничего бы так не желала, как удалить из их жизни всякое зло и всякий страх, не захочет ли этого Бог для каждого из нас как Своих детей – Он, являющийся несравненно большей, глубочайшей и непредставимой Любовью? Если Бог является Отцом, в Своей любви превосходящим всякую человеческую отцовскую любовь, то как же Он не будет желать самого лучшего для каждого из Своих детей? И каким бы ни было это «лучшее», пусть оно свершится. В этом вопросе я вновь обращаюсь к глубокой реальности «вверения» себя в вере. «Что бы Ты ни сделал со мной…»

Чтобы быть способным жить в таком доверии, держать свой путь в направлении к безусловной любви, конечно же, нужны силы. Необходим покой духа, чтобы учиться проводить различия между тем, что важно, что менее важно и что вовсе не важно, чтобы делать выбор «за» и «против», чтобы каждый раз начинать заново, невзирая на все свои падения и свои недостатки, невзирая на недостатки других. Тем самым доверие к Богу предполагает, по моему ощущению, глубокое осознание и опыт Любви, с которой человек вступает в отношения с Богом, и ощущение экзистенциальной защищенности, когда человек чувствует себя окутанным Любовью, буквально «несомым» ею. В этой внутренней «защищенности» человек может черпать силы, чтобы затем излучать Любовь вовне.

Жизнь в «защищенности»

Молитва для меня гораздо в меньшей степени связана с ритуалами, великолепными богослужениями, музыкальными церемониями и длинными молитвенными правилами. Одинаковые службы в похожих церковных зданиях уводят меня от главной цели молитвы и лично для меня, скорее, затрудняют встречу с Богом. Молитва для меня в первую очередь связана с ежедневной жизнью – именно там она становится «реальной». Молитва помогает мне в подлинности, целостности и смирении осуществлять жизнь, наполненную Любовью и внимательной нежностью, красотой, мягкостью и состраданием. Все принимаемые мной малые и большие решения каждого дня я стараюсь встраивать в эту перспективу и направлять именно к этой цели.

Внутреннюю силу для этого я нахожу в моментах «обращения внутрь», в осознании укрывающей меня «защищенности». Я разными способами вписываю эти моменты в насыщенный распорядок жизни моей семьи с тремя детьми, учитывая также высокие требования моей профессии и профессии моего супруга. Можно сказать, мои молитвенные моменты происходят как намеренно и регулярно, так и от случая к случаю.

Намеренно

Намеренно и достаточно регулярно я прихожу к тому, что было описано выше, – я «присутствую» во мне самой и пред Богом и нахожусь в «присутствии» Бога. Другими словами, благодаря внимательному присутствию я пребываю в глубинном средоточии моего существа, перед Богом и «в присутствии» Бога, отпуская все, и через обращение внутрь себя и созерцание я обретаю внутренний мир. Я выделяю для этого специальное время, но точно так же это может происходить «между делом» в течение дня: когда я жду в очереди к окошечку на почте, когда стою в пробке, когда долгое собрание начинает наскучивать или же когда я просто иду с одной своей лекции на другую, проходя через городской парк… Важно, что «осознанность» и «присутствие» пред Богом и присутствие Бога происходят во мне не только в специально выделенные моменты молитвы. Это осознание я также стараюсь сохранять, занимаясь конкретными ежедневными делами. Другими словами, я стараюсь жить, ощущая присутствие любящего Бога и чувствуя себя частичкой Его великого мироздания.

От случая к случаю

От случая к случаю это происходит, когда я на время удаляюсь от обычных занятий, но при этом также делаю что-то другое – играю на гитаре или фортепиано и напеваю в полный голос или совсем тихо. Иногда я исполняю спокойные медитативные песни с текстами из Библии или другими поэтическими текстами, но также часто использую мои собственные стихи и написанную мной музыку (я увлекалась этим с детства). Иногда я играю и пою наедине с собой, в тишине позднего вечера или в какое-нибудь другое подходящее время. А также перед тем как ложиться спать, иногда вместе с моим мужем и нашими детьми.

Точно так же я исполняю медитативные песни во время нашего воскресного богослужения после причастия, чтобы направить всех присутствующих к погружению внутрь себя и спокойствию, которое, надеюсь, ведет их к встрече с Богом. Такая форма молитвы также не удалена от жизни – это ясно видно из того, что она может спонтанно возникнуть во время поездки в автомобиле (в этом случае, конечно, без инструмента) или во время прогулки на природе, или просто в то время, когда я поднимаюсь по лестнице… И это также является встречей с Богом в «обращении внутрь» себя, это также вдыхает в меня сокровенную силу. Наравне с музыкой для меня очень большое значение имеет текст, и прежде всего сочинение моих собственных текстов. Те, кто хорошо меня знает, говорят, что я не могу жить без сочинительства. Всю свою жизнь я писала о поиске и обретении союза с Богом, – или иногда о его не-обретении, – в моих дневниках, стихотворениях, в кратких набросках мыслей, статьях и заметках и в моих собственных записанных молитвах. Покой ручки на листе бумаги – конечно, поначалу без компьютера – навевает большую осознанность и проникновенность, иногда вместе с задумчивой грустью и безнадежностью, но всегда дает пространство все более глубокому доверию и вверению себя великой Любви, несмотря на малость моего «я».

Напоследок я с удовольствием делюсь с вами подобной молитвой, одной из написанных мной в студенческие годы, то есть уже давно.

Дорогой Отец

Возьми меня на руки,

неси меня

там, где снег

становится так глубок,

там, где заросли

и тернии

сплелись так тесно.

Подхвати меня,

веди за собой

там, где мои ноги

не идут сами,

направь их на верный путь.

И будь со мной,

Не оставляй меня одну,

также и там,

где теплеет песок,

где лучи солнца

нежно гладят меня

и прохладная вода освежает стопы.

Будь неколебимой опорой, как дамба,

которую ни один шторм

не одолеет вовек.

Дорогой Отец,

будь моим папой,

а я буду твоей дочкой,

твоим самым малым дитя.

17 ноября 1988

Да будет так: Любовь – последнее слово

На фоне описанного выше мое решение верить для меня означает вступление в горизонт надежды на Бога и соработничество Богу как наполненной любовью силе всего существующего и во всем существующем. Этот выбор означает наполненное доверием вверение себя реальности Любви с присущими ей идеалами и отношением к миру. Верить для меня означает осознавать Божественную реальность и становиться ее частью, побуждать себя двигаться к идеалу и вносить свой вклад в бесконечный горизонт Любви, которая, согласно и Ветхому и Новому Завету, является основным и окончательным утверждением о том, Кто есть Бог и как Он действует.

И эта перспектива дарует поистине «безграничный» смысл: вносить свой вклад в дело Любви. И хотя эти слова звучат очень красиво, за ними по преимуществу стоит очень конкретная, разноплановая и много требующая повседневная жизнь. По этому пути мы идем, падая и поднимаясь, наша тропа не всегда устлана розами. Но в то же время на своем пути мы не одиноки – если мы доверяем, что какими бы ни были обстоятельства, какими бы ни оказались наши достижения или наши неудачи, последнее слово всегда остается за Любовью.

Именно это для меня означает вера. Скрепленная с Тем, Кто «несет» нас в Своих руках и превосходит нас, раскрывающая нам Его наполненную любовью реальность, вера в конечном итоге призывает нас пребывать во внутренней тишине, скромности и смирении. Глубоко понимая, что существует непостижимая реальность, во всем являющаяся «большей» нас – большей, чем наш разум и наше сердце, – соглашаешься, что уважение к Богу, о котором говорится в ветхозаветных книгах мудрости, остается актуальным и для нас.

И тогда мы сможем сказать вместе с Феликсом Тиммермансом[41]41
  Феликс Тиммерманс (1886–1947) – известный бельгийский писатель и художник, живший во Фландрии (северной части Бельгии) и писавший на нидерландском языке. Был три раза номинирован на Нобелевскую премию по литературе.


[Закрыть]: «В сердцевине всех вещей лежит спокойствие и бесконечность…»