Текст книги "100 великих спортсменов"

ЭДДИ АРКАРО
(1916—1997)

Великие спортсмены бывают всякого размера, но экземпляры меньше Эдди Аркаро, чья тень простиралась по земле на пять футов два дюйма, попадаются редко. Однако какую тень он отбрасывал вместе с находившимися в его власти 1200 фунтами конской плоти, которую он подгонял, торопил, подхлестывал и пинал в бока на пути к одной из 4779 побед, одержанных им за три десятилетия пребывания в седле.

Для большинства игроков тотализатора само присутствие Аркаро в седле было гарантией верной ставки, это было – как получить деньги из дома, не написав письма, так как жокей, которого они признательно – и по понятным причинам – именовали «Нос Бананом», финишировал при деньгах на более чем половине из двенадцати тысяч лошадей, на которых ему приходилось ездить. Следуя освященному временем завету лошадиного тренера Солнечного Джима Фицсиммонса, гласящему, что хороший жокей «не обременяет коня», Аркаро сливался с животным как хорошо подогнанное седло и управлял животным как пианист своим инструментом, что и принесло ему прозвище «Маэстро» среди собратьев-жокеев.

Тем не менее на ранних стадиях своей карьеры Аркаро был похож на кого угодно, но только не на «маэстро». На деле он, скорее всего, тянул на звание мистера, и, если говорить откровенно, шансов у него не было почти никаких.

В возрасте тринадцати лет Эдди бросил школу в родном Цинциннати и нашел работу на расположенном неподалеку ипподроме «Латония». Он гонял лошадей – по 50 центов за прогулку, в основном в кредит. Проработав таким образом не один месяц – почти бесплатно и без всякой благодарности, если не считать таковой попреки тренеров, утверждавших, что наездник из него не получится, молодой человек отбыл в Калифорнию, где цыган-тренер Кларенс Дэвисон предоставил ему первый шанс.

Однако победа к нему не спешила. Более того, судя по россказням, все удлиняющимся, как нос Буратино, – кстати, скромненький такой носишко, если сравнить его с отпущенным природой Аркаро, его первые 45 или 100 или 250 заездов были неудачными.

Свой первый круг победителя Аркаро совершил 14 января 1932 года на спине ничем не выдающегося коника по имени Птица Орел. Наделенный щедро отмеренным душевным огнем и стилем, заставлявшим его трактовать правила на свой рыцарский манер, и боевитый как шершень, Аркаро сделался острым наездником.

Его скоро стали считать грубым и опасным соперником, так как он всегда ездил так, что несчастья можно было ожидать в любое мгновение. Один из чиновников «Вашингтон-парка» описывал его как «парня, который намеревается или добиться большого успеха или погибнуть».

Лучше всего иллюстрирует задиристую манеру Аркаро некий чрезвычайный военный совет, состоявшийся в «Арлингтон-парке». Перед самым финишем, оказавшись возле ограждения, Аркаро умело, но незаметно для судей выставил вбок ногу, помешав сопернику финишировать. Когда судьи спросили его, мешал ли он ехать своему конкуренту, Аркаро ответил: «Нет, раз вы это заметили». После чего его отправили с дорожки до конца соревнований.

В другой раз, в «Акведуке», горячий Аркаро, не сомневавшийся в том, что соперник-жокей попытался помешать ему, решил оттолкнуть его к ограждению и выбросить из седла. Когда его призвали, чтобы выслушать объяснения подобного поступка, Аркаро, рыча и кривясь, сообщил арбитрам, что жалеет только о том, что не сумел выбросить своего мучителя в поле. Подобное высказывание стоило ему лицензии жокея на один год.

Тем не менее при всем этом Аркаро был победителем по природе, желавшим лишь того, чего он мог достичь. А достичь он мог многого, о чем свидетельствуют его 132 победы в 1933 году и продолжение серии на следующий год, привлекшее внимание Уоррена Райта, собиравшего тогда свою конюшню на ферме Калумет. Райт купил контракт Аркаро, которому после этого пришлось перебраться с одров, достойных разве только того, чтобы их впрягали в телегу с молоком, на самых лучших чистокровных коней страны. Через два года, невзирая на то что в контракте значилось «заключен до смерти», Аркаро вновь переехал, на сей раз из Калумет в престижную конюшню Гринтри, принадлежавшую миссис Пейн Уитни. И первая большая победа пришла именно в Гринтри. Поскольку конюшня Гринтри не участвовала в Кентуккийском Дерби 1938 года, Аркаро предложили выступить на Лорине, и предложение это сделал «Простой Бен» Джонс, тренер Лорина. Аркаро ухватился за этот шанс и не пожалел об этом. Джонс сообщил Аркаро, что, когда это потребуется, Лорин пробежит восьмую часть мили за одиннадцать секунд, но выбор момента оставался за Аркаро. Тот придерживал коня, не наказывая его три четверти мили. А затем, на миле, дал волю каблукам, подгоняя ногами животное к своей первой крупной победе. Получивший в качестве собственной доли 4705 долларов призовых, Аркаро в тот день достиг вершин своего дела.

Начиная с этого мгновения Аркаро ездил с огнем, но без ярости своих прежних дней, грубость и умение толкаться уступили место интеллекту и чувствительности. Преображение было настолько полным, что другой крупный специалист в области «конины», Вилли Шумейкер, сказал о нем: «Эдди Аркаро был самым величайшим наездником из всех, кого я видел. Он был способен сделать все. Он сидит на коне так, что кажется частью животного».

Тандем, составленный из Аркаро и коня, на котором он сидел, пришел первым к финишу в 554 скачках – в том числе одержав рекордные семнадцать побед на скачках «Тройной короны»[44]44
  Три главных соревнования сезона в США: скачки в Кентукки, Прикнессе и Белмонте. (Прим. перев.)


[Закрыть] на завоевывавших этот приз конях Вирлэвее и Цитате, что сделало его «Королем наездников». Он был если не самым знаменитым всадником в истории скачек, то во всяком случае человеком, тень которого настолько выросла к концу его блистательной карьеры, что «Спортс Иллюстрэйтед» назвал его «самым прославленным из наездников после Пола Ревира[45]45
  Национальный герой Америки времен войны за независимость, прославился тем, что в апреле 1775 года привез повстанцам известие о нападении англичан. (Прим. перев.)


[Закрыть]».

ГЕНРИ АРМСТРОНГ
(1912—1988)

Физически Генри Армстронг представлял собой тощую акулу, бойца, исповедавшего теорию генерала Клаузевица, гласящую, что побеждает тот генерал, который сумеет навязать свою волю противнику. Армстронг навязывал своим противникам свою волю сто сорок пять раз, окутывая их роем ударов, сокрушая и уничтожая.

Однако этот вечный двигатель мог остаться всего лишь примечанием в истории бокса, скорее курьезом в ней, чем ее творцом, если бы в мозговом центре его тренерской группы не оказалось Эла Джолсона и если бы величайший год Армстронга – 1937-й – не оказался также годом Джо Луиса. До 1934 года Генри Армстронг выступал в весе пера, с переменным успехом сражаясь в Лос-Анджелесе и вокруг него с противниками, которые останутся столь же неизвестными, как тот солдат, что покоится на Национальном кладбище в Арлингтоне. Во время еженедельного матча по боксу Голливудского Легиона, перед полной звезд толпой, Армстронг отличился сенсационным нокаутом. Двое из присутствовавших звезд, Эл Джолсон и жена Руби Кеелера, ощутили симпатию к этому живому урагану и приобрели его контракт для своего друга Эдди Мида. Судьба Армстронга разом переменилась к лучшему – как и калибр его соперников.

В 1937 году ставить на Армстронга было надежнее, чем на «Маленькую Мисс Маркер» Ширли Темпла. В том году он одержал немыслимое количество побед – двадцать семь, и все они, кроме одной, были одержаны нокаутом. Армстронг и его менеджер не думали о весе противников и их потенциале. Они соглашались драться со всеми, вне зависимости от расы, религии и весовой категории. Армстронг боксировал с полулегковесами и легковесами и даже средневесами.

Но Джо Луис только что выиграл звание чемпиона в тяжелом весе, и, поскольку Армстронг никогда не разделял известности Луиса, его мозговой трест выбрал такой курс действий, который должен был принести им больше денег. А заодно и преобразить историю ринга.

Армстронг вспоминал о встрече, на которой кроме него самого присутствовали Мид, Джолсон и Джордж Рафт, также материально поддерживавший боксера: «Джо Луис намеревается отобрать всю популярность, и не только ее, у меня, у всех боксеров, потому что все копят деньгу, чтобы посмотреть, как дерется Джо Луис». И тогда кто-то натолкнулся на идею, воистину равную тем, что широкой рекой текли в те золотые дни кино из голливудских «Фабрик Грез», – столь же «колоссальную», «ошеломляющую» и «большую, чем сама жизнь». Идея эта заключалась в том, чтобы Армстронг выиграл три чемпионских титула. Одновременно.

Армстронг достал первую маслину из кувшина в октябре 1937 года: в весе пера победив Пити Саррона в шести раундах. Отложив на хранение чемпионский титул в весе до 57 кг, Армстронг занялся поиском более тяжелых противников и более прибыльных встреч. Последовало четырнадцать боев и еще четырнадцать побед, и Армстронг получил право встретиться в среднем весе с чемпионом Барни Россом. И вечный двигатель закружил Росса и унес у него корону, прекращая свои вихревые атаки лишь на мгновения, позволившие Россу продержаться последние пять раундов.

Располагая званием чемпиона в среднем весе, человек, пытавшийся собрать больше титулов, чем Карл Великий, сбросил лишнее и перешел в легковесы, чтобы отобрать чемпионскую корону у Лу Эмберса в жестоком бою, причем в течение последних шести раундов Армстронг глотал собственную кровь, боясь только одного – чтобы судьи не остановили бой.

Три чемпионских титула за девять с небольшим месяцев – с вашего позволения «хет-трик» воистину «ошеломляющий», «колоссальный» и «больший, чем сама жизнь».

Никто из тех, кто видел бойца по имени «Колотуха Хэнк», или «Хэнк-убийца», или «Хэнк-ураган», никогда не забудет его; не забудет эту безостановочно наносившую удары машину, действовавшую скорее ритмично, чем целеустремленно, тонкие ноги расставлены, руки скрещены перед лицом, каждый удар подгоняет часы и сопровождается возгласом. И каждый раунд которого достоин короны.

СЕБАСТЬЯН КОУ
(родился в 1956 г.)

Если начать вспоминать с античных времен, то имена пар, состоящих из отца и сына и добившихся большого успеха, можно записать на булавочной головке, причем на ней останется еще достаточно места для текста «Отче наш», Господней молитвы. О, конечно, к некоторым успех приходил, к какому-нибудь сказочному крестьянскому сыну, сделавшемуся гордостью своего отца, но в основном парни эти подобно библейскому Авессалому[46]46
  Сын псалмопевца и царя Давида.


[Закрыть] приносили своим родителям лишь бездну неприятностей.

Одним из тандемов, нашедших успех в объединении, а не в разделении являются Питер и Себастьян Коу. О них и будет наша повесть, рассказанная о величайшем средневике всех времен.

Родившийся в Лондоне, где люди всем способам передвижения предпочитают езду, Себастьян – имя это сокращается в «Себ» – предпочитал бегать. Везде и всюду. «Я предпочитал бегать, наверно, с того дня, как научился ходить, – вспоминал он впоследствии. – Мне так было удобнее. Я регулярно пробегал две мили или что-то вроде того по поручениям матери и никогда не пользовался велосипедом, предпочитая удовольствие, полученное от бега. Кажется, я не ходил вообще, а только бегал».

Папа Питер, заметив, что сын его гоняет по городу как гончая за кроликом, инстинктивно попытался ввести эту природную способность в какие-то рамки. Обнаружив, что ему достался редкий ребенок, который будет охотно заниматься, тренер-самоучка стал поощрять сына к многочисленным упражнениям в спринте и бегу вверх по склонам, чтобы развить силу ног и дыхание, которые поднимут Себа на те высоты, которые впоследствии позволят ему глядеть свысока на остальных бегунов мира.

В возрасте двенадцати лет юный Себ поступил в клуб под названием «Халланшир Харриерс» и начал было со сплошных побед в самой непринужденной манере. Однако после нескольких успешных выступлений в юниорских соревнованиях Себ обнаружил, что не является непобедимым, и показанные им результаты уступают показанным другим, более многообещающим юниором Стивом Оветтом. Но папа Питер, ощущавший, что его сын наделен всем, что необходимо для занятия спортом, начал натаскивать сына на скорость. И, начиная с этого мгновения, компанию «Коу и Сын» интересовала только «скорость, скорость, скорость…»

К двадцати годам этот бегун, ростом в 178 сантиметров и наделенный сложением вешалки для пальто, но прочими атлетическими достоинствами не обладающий, считался имеющим вполне приличные перспективы, но тем не менее уступающим в классе Оветту. Однако в сезоне 1977 года он впервые победил в соревнованиях Эмсли Карр в беге на милю с результатом 3:57,67 секунды. Это была его первая важная победа и в соревнованиях, и над Оветтом. Затем он побил рекорд Соединенного Королевства в беге на 800 метров, показав 1:44,76.

Не стесняя себя обыкновенными рамками и границами, Себ опробовал целый диапазон дистанций, чтобы повысить свою скорость.

Скоростные тренировки с лихвой окупили себя в сезоне 1978 года, когда Себ выиграл 400-метровку с результатом ровно 48 секунд, пробежал этап эстафеты за 47,3 секунды и снизил рекорд Соединенного Королевства в беге на 800 м до 1:44,25 секунды, и достижение это менее чем на секунду уступало мировому рекорду Альберто Хуанторены.

Однако все это следовало считать только гарниром.

Настоящим украшением сезона являлся забег на милю на проходившем в Праге Европейском чемпионате и его поединок с Оветтом, к которому оба они бежали ноздря в ноздрю или – если хотите – нога в ногу.

Выходя на старт, Себ явно не блистал здоровьем; скорее его следовало бы назвать порченым товаром. Мало того что весной того года он ступил в оставленную кем-то ямку и повредил сухожилия на лодыжке, теперь он еще страдал от жестокого желудочного расстройства. И без того не крепкий, Себ теперь сбросил вес до 51 килограмма и на стартовой линии забега на милю выглядел в лучшем случае хрупким.

Житейская мудрость требовала, чтобы ослабленный болезнью Коу держался позади и у самого финиша предпринял свой патентованный рывок. Однако житейская мудрость то и дело оказывается битой, а Коу был не из таких. Поэтому Себ сразу же рванулся вперед, взяв испепеляющую скорость – 49,3. Он лидировал до последней обратной прямой и на повороте, однако огонь в его ногах начал угасать, сменившись тупой болью, навалилась усталость, а вместе с ней Оветт. А с ним и третий бегун, Олаф Бейер из команды Восточной Германии. Выйдя на последнюю прямую, Себ попытался сохранить и скорость, и лидерство, но сперва мимо него проскочил Оветт, а потом – сюрприз из сюрпризов – его примеру последовал и Бейер, показавший пятый результат во всей истории бега на милю, Оветт финишировал вторым, а Коу третьим.

Проиграв Оветту матч и рекорд Соединенного Королевства, Коу вступил в борьбу с Оветтом на дистанции 800 метров, на которой оба они до конца того года то и дело отнимали рекорды друг у друга.

Сделав перерыв для завершения учебы, Коу возвратился на дорожку в июле 1979 года, пробежав 800 метров на стадионе Бишлет в Осло. Себ пробежал 200 метров за 24,6 секунды, а потом, чтобы не сгореть, замедлил бег на следующей двухсотметровке до 26 секунд. Вырвавшись далеко вперед и ощущая удивительную свежесть, он миновал 600 метров за 1:15,4 секунды, быстрее, чем кто-либо. Подбадриваемый возгласами соперников, которым оставалось теперь думать лишь о дележе последующих мест между собой да изучать его пятки, Себ, теперь ощущая себя, как если бы он бежал на автопилоте, пересек финишную линию со временем 1:42,33 секунды, превзойдя мировой рекорд на 1,11 секунды.

Через двенадцать дней он возвратился в Осло, чтобы участвовать в «Золотой Дубайской Миле», которая привлекла всех ведущих бегунов на милю. И к нему пришла новая рекордная победа, одержанная в компании обладателя мирового рекорда Джона Уокера, обладателя мирового рекорда для закрытых помещений Эмона Коглана, европейского рекорда Томаса Вессингхаге, чемпиона Британского Содружества Наций Дейва Муркрофта и американца Стива Скотта. Себ победил со временем 3:48,95 в забеге, который получит имя «величайшего в истории бега на милю» – все первые десять бегунов показали лучшее в истории время на своих позициях.

Менее чем через месяц Коу установил еще один рекорд на дистанции 1500 м на знаменитых Цюрихских пригласительных соревнованиях «Вельтклассе», показанный им результат 3:32,03 стал его третьим мировым рекордом за сорок один день. Он стал первым в рейтинге на дистанциях 800 и 1500 метров, а журнал «Легкая атлетика» назвал его спортсменом 1979 года.

Готовясь к Московской Олимпиаде 1980 года, Коу задержался в Осло на достаточный срок, чтобы установить свой четвертый мировой рекорд, пробежав 1000 метров за 2:13,40. Но владение рекордом вещь преходящая, и заканчивается это обладание незаметно. Уже через час Оветт превысил рекорд Себа в беге на милю, показав 3:48,8, а потом за девять дней до Олимпиады-80 Оветт повторил рекорд Себа на 1500 метров.

Так случилось, что Мухаммед Али и Джо Фрезер бега на средние дистанции, т е. Коу и Оветт, предпочитавшие сражаться с результатами друг друга, а не встречаться в личных поединках, впервые после 1978 года наконец сошлись на беговой дорожке на Олимпийских играх 1980 года.

Многие полагали, что Коу, пробегавший 800 метров быстрее всех в истории, победит на этой дистанции, а Оветт, одержавший кряду сорок одну победу на 1500 метрах и миле, выиграет звание олимпийского чемпиона на олимпийской метрической миле, 1500 метрах.

Обстоятельства сложились так, что дистанция 800 метров была первой, и, очевидно, разнервничавшийся Коу пробежал дистанцию в рассеянии, тратя напрасно время на внешней дорожке и обдумывая тактику на ходу. Оветт выиграл забег, а Коу финишным рывком завоевал серебро, что было бы неплохо для любого другого спортсмена, но для Себа было равнозначно поражению. На последовавшей пресс-конференции Себ, державшийся напряженно, признал: «Я выбрал именно этот день, чтобы пробежать самый худший забег в своей жизни. Наверно, сегодня я позволил себе больше смертных грехов на этой дистанции, чем во всех своих предыдущих выступлениях. И надо же было выбрать именно этот забег». Папа Питер снял со слов сына фиговый листок: «Ты бежал сегодня как идиот».

Шесть дней спустя им предстояло встретиться на полуторакилометровке, любимой дистанции Оветта. Но Коу, боевым кличем которого стали слова «я должен победить», преследуемый видениями собственного поражения на 800 метрах, бежал со свирепой решимостью. Испытывая желание избежать тактических ошибок, допущенных на 800-метровке, он держался впереди стаи и на последнем вираже включил вторую передачу, чтобы вырваться вперед. За сотню метров до финиша он предпринял рывок и, пробежав эту сотню за 12,1 сек, выиграл золотую медаль. Сразу же за финишной линией Коу пал на колени и, коснувшись лбом земли, разрыдался.

В 1981 году Коу установил мировой рекорд на 800 метров в зале, свой шестой мировой рекорд – на дистанции 1000 метров, пробежав ее за 2:12,18, а потом, через два дня после того как Оветт установил мировой рекорд в беге на милю, побил его, поставив новое достижение – 3:47,33 секунды. Проведя сезон без поражений, он вновь был назван лучшим легкоатлетом года.

Следующие три года стали для Коу серией болезней, начавшихся с простой мозоли на ноге и закончившихся тяжелым гландулярным токсоплазмозом, потребовавшим удаления лимфатического узла. Карьера его казалась законченной.

Его списали со счетов, как национальный долг, однако Коу большинством в один собственный голос считал, что сможет успешно выступить на Играх 1984 года в Лос-Анджелесе. И ничего другого не потребовалось. Вновь обидным образом финишировав вторым на 800-метровке – и подтвердив тем самым подозрения прессы, полагавшей, что Коу выдохся, он вложил все свои силы в бег на 1500 метров, опередив соотечественника Стива Крэма, стал чемпионом, единственным, кто выиграл эту дистанцию на Олимпиадах два раза. Пересекая финишную линию с поднятыми руками, Коу крикнул не верящим и сомневающимся: «Ну, теперь поверили?!»

Этой последней деталью и заканчивается легенда – повесть о человеке, который стал величайшим бегуном на средние дистанции в истории мировой легкой атлетики.

ДЖЕК ДЕМПСИ
(1895—1983)

Любой из соперников Демпси, которому удавалось уйти собственными ногами после поединка с ним, мог считать свое выступление успешным. Примерно шестьдесят его противников – в том числе и те, с кем он встречался в выставочных боях, не сумели добраться до второго раунда, столь сильным был его удар.

На ринге Демпси представлял собой идеальный образец бойца. Приближаясь к противнику с оскаленными зубами, виляя корпусом и раскачиваясь, как метроном, пригибая черноволосую голову, чтобы в нее труднее было попасть, и сверкая черными глазами, Демпси казался врагу подступающим ангелом смерти.

Удивительная быстрота его рук и смертоносный крюк левой, вкупе с психологией необходимости, рожденной в шахтерском городке, где прошла его юность, превращали каждый его бой в войну, в которой уцелевших не оставалось. Ради победы он шел на всевозможные уловки – бил ниже пояса, после колокола, в затылок, бил по сопернику уже падающему и даже встающему. «Черт, – говаривал он, – это же просто привычка заботиться о собственной безопасности».

Однако самому Демпси не приходилось заниматься этим делом, в отличие от его противников. Потратив несколько лет на боксерские стычки с местными шерифами, Демпси явился с Запада с жуткой репутацией, прозвищем «Глушила из Манассы» и менеджером по имени Док Кернс. Обладая животным инстинктом, внутренней яростью и невиданной прежде жаждой боя, Демпси проложил себе широкую дорогу в тяжелой весовой категории. Разделавшись в июле 1918 года за восемнадцать секунд с претендентом на звание чемпиона, Демпси доказал, что не является боксером одного боя, так как бой с новым претендентом – «Белой Надеждой», Карлом Моррисом, он закончил также нокаутом уже за четырнадцать секунд. Теперь от чемпионской короны «Глушилу из Манассы» отделял только человек-гора по имени Джесс Виллард, двухметровый боец, победивший Джека Джонсона примерно за четыре года до этого. Однако после одного робкого то ли удара, то ли тычка Демпси раз двинул левой, и ошеломленный Виллард оказался на полу – при разбитой на семь кусков челюсти и полном отсутствии шансов сохранить свой титул.

Место Джека Демпси на спортивном ландшафте определяет не статистика. Скорее Демпси лучше, чем кто бы то ни было, сумел захватить воображение американской спортивной публики. Он стал родоначальником Золотого века спорта, сделавшись первым из пяти великих спортивных героев 1920-х годов, к которым кроме него относятся Бейб Рат, Ред Грейндж, Бобби Джонс и Билл Тилден. И при этом он был величайшим аттракционом всех без исключения времен, лакомым кусочком для масс, плативших миллионы долларов Хардинга и Кулиджа[47]47
  29-й и 30-й президенты США. (Прим. перев.)


[Закрыть] за право видеть бои этого легендарного боксера.