Текст книги "Коварство и любовь"

Нисса промолчала. В приемном зале дворца их дожидались лорд и леди Марло. Ниссе даже показалось, что леди Марло нарочно подстроила так, чтобы встретиться с ними снова и как можно скорее. К чете Марло присоединился некий юнец; его лицо было покрыто пятнами, и он нервно переминался с ноги на ногу – ему явно было не по себе. Бедняга густо покраснел, когда его мать окликнула их:

– Блисс! Блисс! Мы здесь!

Пока лорд Марло и граф Марвуд припоминали давнюю встречу, леди Марло с гордостью представила Блисс своего сына Генри. Было ясно, что она уже прикинула в уме возможность брака между ним и Ниссой. Происходящее изрядно позабавило братьев Уиндхем и их кузена.

Оуэн Фицхью решил взять дело в свои руки и предложил:

– Послушайте, я как раз собирался показать моим мальчикам площадки для турниров и поле для игры в теннис. Почему бы вам и юному Генри не отправиться с нами?

– Отличная мысль! – радостно согласился лорд Марло, а мальчик энергично закивал головой в знак согласия.

– Сколько лет Генри? – спросила Блисс подругу, когда джентльмены удалились. – Он совсем юн и, кажется, пошел в отца.

– Двенадцать, – леди Марло тяжело вздохнула. – Действительно, он совсем как Джон. Боюсь, даже больше, чем нужно.

– Тридцать первого декабря Ниссе исполнится семнадцать, – сообщила Блисс. Нужно было рассеять надежды подруги, но ни в коем случае ее не обидеть. – Здесь, при дворе, мы намерены подыскать ей выгодную партию. Ее сердце пока свободно. И ты знаешь, что она хорошо обеспечена. У нее свое имение, Риверсайд, и земли, доставшиеся от покойного отца. Кроме того, отчим тоже отписал ей внушительную сумму. Он ее обожает. По правде говоря, другого отца она и не знала, поскольку родной скончался прежде, чем ей исполнилось два года. Боюсь, девочка отличается некоторым своеволием и нуждается в твердом руководстве со стороны более взрослого и умудренного опытом супруга.

Нисса с раздражением подумала, что дамы говорят о ней так, будто ее и вовсе нет рядом. Она решила за себя постоять.

– Тетя, а разве ты не была такой же в юности? Я, кажется, помню истории, которые рассказывала мама.

– Я? Разве я была упряма? Не припомню ничего подобного, – возмущенно ответила Блисс, однако и ее подруга, и племянница весело рассмеялись.

В конце концов они нашли укромное местечко, где дамы устроились поболтать.

– Расскажи о своей семье, – попросила Адела Марло.

Многое можно было поведать о том, что произошло с ними за прошлые годы, но Ниссе мало-помалу сделалось скучно. Оставив женщин за оживленной беседой, она ускользнула, осторожно прокладывая себе путь среди шумной толпы придворных. За окном она увидела сад, поэтому, заметив в стене маленькую дверку, она выскользнула на свежий утренний воздух. Когда они ехали в Хэмптон-Корт, небо хмурилось и все было серым, но с тех пор успело проясниться. Небеса были голубыми, и ярко светило солнце. Нисса сделала глубокий, счастливый вдох. Во дворце оказалась такая прорва народу! И нос подсказал ей, что кое-кто из этих разодетых и утонченных дам и господ не позаботился о том, чтобы принять ванну. Поэтому было хорошо очутиться на свежем воздухе, подальше от этих особ.

Нисса медленно шла вперед, осматриваясь по сторонам. В саду было устроено множество небольших прудов, и на краю каждого красовались колонны с каменными изваяниями геральдических животных. Деревянные ограды вокруг клумб были выкрашены в зеленый и белый – цвета королевского дома Тюдоров. Все давно отцвело, но клумбы были вычищены и приведены в порядок в ожидании весны и нового цветения. И вдруг Нисса поняла, что она больше не одна. К ней с улыбкой подошел молодой человек и учтиво поклонился.

– Вы новенькая при дворе, леди, – сказала он и лукаво усмехнулся. – Я знаю здесь всех хорошеньких девушек! Меня зовут Ганс фон Графштейн, и я паж посла герцогского дома Клевских. – Юноша сдернул с белокурых волос свою бархатную шляпу и снова поклонился самым учтивым образом.

Нисса сделала реверанс.

– Сэр, а я леди Нисса Уиндхем. Приехала сюда, чтобы прислуживать новой королеве. Сам король назначил фрейлиной.

– Вы ей понравитесь, – заверил ее Ганс. – Вы молодая и не такая чопорная, как многие из здешних дам.

– Со мною вместе прибыли два моих брата, чтобы стать пажами в свите ее величества, – осмелилась Нисса продолжить беседу. Этот мальчик не внушал ей такой робости, как прочие господа из тех, кого она видела во дворце. – Сколько вам лет? – спросила она. – Думаю, вы примерно одного возраста с моим братом Филиппом, может, чуть помладше. Зато старше, чем Джайлз…

– Так сколько же лет вашим братьям? – попытался сосчитать ее новый знакомый.

– Тринадцать и девять.

– А мне одиннадцать, – сказал он. – Мой дядя служит послом, он старший брат моей матери. Вот так я и получил место. А вы из какой семьи, леди Нисса?

– Я дочь графа и графини Лэнгфорд. – Она решила, что нет нужды сообщать, что Энтони приходился ей отчимом.

– Кажется, имя не самое известное, – сказал Ганс. – Как же вам удалось получить такое завидное место – фрейлиной к нашей принцессе Анне?

И Нисса на миг задумалась – что же такое ей ему сказать? Потом тихий голосок подсказал ей – «скажи правду»!

– Много лет назад моя мать была любовницей короля. Они остались добрыми друзьями. И король с радостью согласился оказать ей услугу, стоило ей его попросить. – Нисса могла вздохнуть с облегчением, когда увидела, что ее смелое признание нисколько не шокировало Ганса фон Графштейна.

Напротив, он вдруг выпалил:

– Леди, вы незаконная дочь короля?

Нисса покраснела до корней своих темных волос.

– Ох, нет, сэр! Мой отец – Эдмунд Уиндхем, третий граф Лэнгфорд. Я родилась в законном браке! Моя мать была вдовой, когда прибыла ко двору и встретила короля. – Похоже, теперь ей придется объяснить все. – Потом мама вышла за племянника моего отца, его наследника. Он стал мне отцом; другого отца я не знала.

– Ага, – с улыбкой сказал Ганс. Теперь ему все стало ясно.

– Расскажите мне о леди Анне, – попросила Нисса. – Мне говорили, что она прекрасна лицом и что у нее доброе сердце. Я рада, что меня назначили к ней фрейлиной. Но какая она на самом деле? И на каком языке мне с ней разговаривать?

Казалось, Ганса позабавила ее просьба.

– Вы говорите на верхненемецком, миледи Нисса?

– На верхненемецком? – Нисса была озадачена. – Нет, конечно.

– Тогда вы не сможете разговаривать с леди Анной, потому что других языков она не знает. Женщины при дворе в Клеве, даже дамы высокого происхождения, совсем не такие образованные, как вы, англичанки. Церковь и дом; ничего другого женщины семейства Клевских не знают, миледи Нисса!

– Но как же она будет разговаривать с королем? – воскликнула изумленная девушка.

– Думаю, это не имеет особого значения, – честно ответил Ганс. – Она едет сюда, чтобы упрочить союз двух стран и нарожать детей. Для таких дел разговоры не нужны.

– Ох, Ганс, боюсь, вы ошибаетесь! – воскликнула Нисса. – Мама всегда мне говорила, что король очень высоко ставит умных женщин. Одаренных и образованных женщин! Он любит музыку и игру в карты. Всякая женщина, если она ищет благосклонности короля, должна соответствовать этим требованиям! Конечно король ценит хорошеньких женщин, но одной красоты ему недостаточно.

– Тогда миледи Анна обречена, куда ни кинь! – сказал Ганс. – Она не очень красива, не разбирается ни в музыке, ни в картах. Она не умеет танцевать, потому что танцы и прочие развлечения считаются при нашем дворе слишком фривольными занятиями…

– Господи! – сказала Нисса. – Что будет с бедняжкой, если она не угодит королю? Ганс, вы должны научить меня каким-нибудь словам и фразам на верхненемецком. Тогда я смогу помочь принцессе Анне освоиться в чужой стране и постичь наши обычаи.

Как она добра, подумал юноша. Ни одна из прочих дам, назначенных в свиту леди Анны, не подумала о том, чтобы помочь новой королеве почувствовать себя как дома. Конечно, он поможет Ниссе Уиндхем. Он пробыл при английском дворе уже насколько месяцев и быстро понял, что бедняжке принцессе придется здесь несладко. Слишком строго ее воспитывали, от всего оберегали. Она будет шокирована, оказавшись здесь.

– Я помогу вам обучиться нашему языку, леди. На каких еще языках вы говорите?

– Я знаю только латынь и французский, – призналась Нисса. – Хотя могу читать еще и по-гречески. Видите ли, я росла в загородном имении и никогда не думала, что попаду в королевский дворец.

– А чему еще вас обучали? – Ганс был заинтригован.

– Я знаю арифметику, умею читать и писать – у меня красивый почерк, а еще знаю кое-что из истории. – Нисса улыбнулась. – Языки давались мне легко. С арифметикой было хуже, но мама говорила, что женщина должна уметь считать, чтобы не позволять слугам и торговцам себя обманывать.

Ганс рассмеялся, в уголках его голубых глаз собрались лучики.

– Похоже, ваша мама очень практичная женщина. И при нашем дворе таких ценят. Принцесса Клевская тоже очень практичная женщина!

– Боюсь, это ей весьма пригодится, если она не сумеет понравиться королю, – заметила Нисса. – Бедняжка! Нелегко это, приехать за тридевять земель туда, где все чужое: язык, обычаи. Как вы думаете, Ганс, она сможет выучить английский?

– Принцесса неглупа. Конечно, сначала ей будет тяжело. Но, думаю, что ей понравится Англия, где у нее будет много свободы. Мой дядя, который хорошо знает принцессу, говорит, что у нее пытливый ум, хотя это качество из нее выбивали, как могли. Женщине приличествует быть покорной и скромной.

Нисса засмеялась:

– Только не англичанке.

Ганс смотрел на нее во все глаза.

– Вы такая красивая, когда смеетесь, – заявил он с самым серьезным видом. – Увы, я слишком молод и недостаточно знатен для дочери графа. Однако мы ведь можем быть друзьями, не так ли?

Нисса была поражена его откровенностью. Тем не менее она постаралась снова улыбнуться. Паренек действительно был очень мил, и в его обществе она чувствовала себя в безопасности.

– Конечно, мы можем быть друзьями, и я представлю вас братьям. Может быть, вы и их поучите вашему языку, и тогда они станут незаменимыми помощниками принцессе… то есть королеве. Ведь она должна стать королевой, поэтому нам нужно называть ее именно так, Ганс фон Графштейн.

– Идемте, – он предложил ей руку. – Я провожу вас во дворец. Поднимается ветер, а вам никак нельзя заболеть. Иначе какая-нибудь другая девушка непременно поспешит отнять у вас завидное место.

– Действительно, – согласилась Нисса, принимая его руку. – Сегодня утром леди Брауни как раз пыталась меня и напугать, и убедить уехать. Но я прибыла сюда, чтобы служить королеве. И я буду ей служить со всей преданностью и старанием – в этом состоит мой долг.

Снова войдя в зал, Нисса увидела, что тетя и леди Марло по-прежнему поглощены беседой. Ее даже не хватились! Она представила дамам пажа посла. Однако Адела Марло, похоже, уже знала, кто такой Ганс, поскольку осторожно поправила Ниссу:

– Барон фон Графштейн, миледи Уиндхем, – сказала она с улыбкой. – Ведь я права, сэр? – Ее лицо сияло.

Ганс кивнул, явно расстроенный. Ему не нравилось быть бароном, но отец умер двумя годами ранее, а Ганс был старшим сыном. Что тут поделаешь? Если бы баронский титул хотя бы означал богатство…

– Ганс будет учить меня верхненемецкому. Леди Анна говорит только на этом языке, – сообщила Нисса. – Мы должны заниматься каждый день, пока не приедет королева. Если я смогу разговаривать с ней, мне будет легче ей помогать. Вы так не думаете, тетя?

– Конечно! – Блисс радовалась сообразительности племянницы. Можно было биться об заклад, что никто из девиц, назначенных фрейлинами, и не подумает выучить родной язык королевы. Она одобрительно похлопала племянницу по плечу.

Вернулся лорд Марвуд в сопровождении лорда Марло и юных джентльменов. Их тоже представили Гансу фон Графштейну, и молодые люди друг другу понравились. А Ниссе было неуютно. Ее братья и кузены, казалось, уже освоились в новой обстановке, а тетя чувствовала себя так, будто вовсе не покидала королевский двор. Может быть, когда приедет королева, ей будет легче – ведь тогда будет чем заняться вместо того, чтобы просто стоять столбом. Внезапно Нисса почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Она подняла голову. На другом конце зала стоял богато одетый джентльмен, который не сводил с нее глаз. Она смутилась, и ее щеки жарко вспыхнули алым румянцем. Девушка дернула за рукав леди Марло.

– Кто тот джентльмен, который так на меня смотрит? – спросила она.

Бросив быстрый взгляд в дальний угол зала, Адела Марло тоже покраснела.

– Боже правый! Это Вариан де Уинтер, граф Марч. Один из внуков Норфолка, только незаконнорожденный, как мне говорили. О нем ходят дурные толки, дитя мое! Распутник, соблазнитель женщин! Не смотри на него, не то решит, будто ты его поощряешь. Если девушку увидят наедине с этим ужасным человеком, ее репутация погибла. И ни одной приличной женщине не захочется, чтобы он положил на нее глаз!

– Он очень красив, – тихо произнесла Нисса, которая решила, что молодой человек отнюдь не выглядит негодяем.

– Да, он хорош собой, – согласилась леди Марло. – Но человек он опасный! В самом деле, мне рассказывали люди, которым можно доверять, что… – И она принялась шептать что-то на ухо Блисс так, чтобы Нисса не слышала.

Блисс побледнела.

– Пресвятая Дева! – вздохнула она.

– Кажется, мне вы ничего рассказывать не собираетесь, – полушутливо заметила Нисса.

– Ты слишком молода! – высокопарно воскликнула тетка.

– Но достаточно взрослая, чтобы искать мужа, – продолжила Нисса.

– Бывают вещи, которых молодым женщинам слышать не полагается, – твердо отрезала Блисс. – А это как раз одна из таких вещей.

Обе дамы снова предались болтовне, и Нисса осмелилась еще раз поднять глаза на де Уинтера. Тот как раз разговаривал с каким-то высокопоставленным джентльменом и, к счастью, не заметил ее взгляда. Волевые черты лица, хищное выражение – точно ястреб; волосы были черные как смоль. Интересно, подумала она, какого цвета у него глаза? Неожиданно он повернул голову, и их взгляды встретились. Коснувшись губ кончиками пальцев, он послал ей воздушный поцелуй и лукаво улыбнулся. Нисса едва не ахнула и поспешила отвернуться. Ее щеки горели. Ох, как он смел и дерзок! Она не решалась поглядеть на него снова, чтобы узнать, продолжает ли он на нее смотреть. Но по затылку бежали мурашки.

Следующие несколько дней Нисса исправно являлась к леди Брауни в Хэмптон-Корт сразу после утренней мессы. Ее представили старшим фрейлинам. Две из них, леди Маргарет Дуглас и маркиза Дорсетская, были племянницами короля. Герцогиня Ричмондская приходилась ему невесткой, поскольку была замужем за Генрихом, герцогом Ричмондским, незаконным сыном Генриха Тюдора от Элизабет Блаунт. Были здесь также графиня Хартфордская и графиня Ратлендская, а также леди Одли, Рогфорд и Эджкомб, а еще шестьдесят пять дам рангом пониже. Ниссу представили графу Ратлендскому, который получил должность лорда-управляющего при дворе новой королевы. Это ему будут подчиняться свита королевы и вообще все при ее дворе. Познакомилась Нисса и с сэром Томасом Денни, канцлером королевы, то есть ее главным секретарем, а также с любезным священником, доктором Кэй, который будет капелланом королевы.

Лишь двенадцать молодых девушек станут королевскими фрейлинами. Уверенными в своем назначении могли быть только сестры Бассет, Кэтрин и Анна, – дочери губернатора Кале, лорда Лайла, а также Нисса Уиндхем. Имена прочих претенденток составляли длинный список, из которого предстояло сделать выбор; кроме того, было понятно, что с королевой прибудут еще несколько дам, ее соотечественниц. Им, конечно, предстояло вернуться назад в Клеве, уступив место англичанкам, но одна или две останутся при Анне. Мест, таким образом, оставалось наперечет, поэтому назначение никому не известной девицы вызвало ропот и всяческие толки.

Но король заставил недовольных замолчать, преувеличенно радостно приветствуя Ниссу на второй же день ее пребывания при дворе. Заметив девушку в обществе леди Брауни, Генрих подозвал ее, и Нисса повиновалась, подойдя и присев перед королем в изящнейшем из реверансов. Протянув царственную руку, Генрих помог ей подняться, а потом расцеловал в обе щеки.

– Итак, юная леди Уиндхем, вы благополучно прибыли. Как вы находите наш двор? Видели ли вы что-нибудь подобное?

– Ваше величество, я и представить такого не могла! Леди Брауни настойчиво обучает меня всему тому, что я обязана знать, чтобы стать настоящей помощницей нашей прекрасной королеве. Я даже изучаю верхненемецкий.

Король просиял от явного удовольствия.

– Друзья мои, ну разве она не сама доброта, как и ее мать? – спросил он у своих спутников. – Вы ведь помните Блейз Уиндхем, мою деревенскую малышку? А это ее дочь, леди Нисса Кэтрин Уиндхем. Я сам выбрал ее во фрейлины моей королеве. Я поклялся Блейз, что позабочусь о благополучии и безопасности ее дочери, потому что она очень не хотела отпускать ее к нам. – Он погладил тонкую руку Ниссы. – А теперь, милое дитя, бегите назад к леди Брауни.

И под одобрительным взглядом короля Нисса снова присела в реверансе.

– Что ж, – прошептала леди Рогфорд на ухо леди Эджкомб. – Это место занято окончательно и бесповоротно. Он ясно дал нам это понять, не правда ли?

– Совершенно ясно, – согласилась леди Эджкомб. – Но, боюсь, леди Брауни это назначение не по вкусу. Двенадцать мест, и по меньшей мере половина будет занята девицами из Клеве. Маргарет так надеялась получить свое от остальных шести. Но тут три места достаются ставленницам короля, а с ним не поспоришь.

– Я могу понять назначение сестер Бассет, – сказала леди Рогфорд. – В конце концов, Анна была в свите королевы Джейн, а Кэтрин находилась при герцогине Саффолкской. Но эта девица Уиндхем… она же никто! Только потому, что много лет назад ее мать ублажала короля! – Леди Рогфорд округлила свои темные глаза – ей в голову пришла новая мысль. – Вы ведь не думаете, дорогая, что теперь король положил глаз на дочь?

– Не смешите, – ответила леди Эджкомб. – Он снова жених и даже влюблен в портрет королевы. Сейчас у него нет времени для другой женщины. Кроме того, девица так молода, что годится ему в дочери.

– Новая королева тоже молода и тоже годится ему в дочери, – многозначительно заметила леди Рогфорд. – Всего пятью месяцами старше принцессы Марии.

Леди Эджкомб ужаснулась:

– Это безумие – говорить такие вещи вслух! Неужели вам мало того, что вы снова в милости, несмотря на злосчастное родство?

– Родство через замужество, к тому же я уже вдова, – возмутилась Джейн, леди Рогфорд. – Не забывайте, что по матери я прихожусь родней королю, хотя родство с Генрихом Тюдором никак не может быть залогом личной безопасности…

Уинифрид Эджкомб побледнела.

– Когда-нибудь, Джейн, вы лишитесь головы, – предостерегла она. – А что до леди Ниссы Уиндхем, король остался другом ее матери. И по словам леди Марло, она еще и наследует земли.

– Значит, у девушки есть кое-что посущественней красоты, – заключила леди Рогфорд. – И все же королеве должны прислуживать исключительно дамы самого высокого происхождения. Так было во времена королевы Джейн… да и раньше.

Она намекала на свою безвременно погибшую невестку, Анну Болейн. Джейн Рогфорд побывала в несчастливом браке за Джорджем, братом Анны; та очень любила своего брата и не хотела замечать его пороков. В конце концов Джейн отомстила им обоим. Теперь оба мертвы, а она снова в фаворе у короля. Леди Рогфорд холодно улыбнулась. Она сверлила взглядом Ниссу Уиндхем. Красивая, молодая и богатая – но этих качеств недостаточно, чтобы выжить при дворе. Тебе придется быть очень сообразительной, крошка, подумала она. Иначе тебя ждет гибель. Да, у тебя нет другого выхода – так что будь умницей…

Глава 3

Наконец выбор был сделан – и шесть девушек-англичанок стали фрейлинами новой королевы. Кроме Ниссы Уиндхем, это были сестры Бассет – Анна и Кэтрин; затем Кэтрин Кэри, дочь Уильяма Кэри и его супруги, Мэри Болейн; Кэтрин Говард, племянница Томаса, герцога Норфолкского, и, наконец, Элизабет Фицджеральд по прозвищу Сиротка из Килдэра, дочь усопшего графа Килдэрского. К радости леди Брауни, король позволил ей самой выбирать девушек на оставшиеся шесть мест.

– А девиц из Клеве мы очень скоро отправим восвояси, – обещал он. – Если моей невесте предстоит стать королевой Англии, тогда ей должны прислуживать английские дамы. Разве я не прав, леди Маргарет?

– Да, ваше величество, – улыбаясь, ответила достойная дама, снова воспрянув духом. Леди Брауни больше не досадовала, что король лично произвел первые шесть назначений. Свою выгоду она получит с лихвой, выбрав шесть девушек на оставшиеся шесть мест.

Среди уже избранных фрейлин Нисса и сестры Бассет были самыми старшими. Сестры, однако, держались особняком и задирали носы – еще бы, ведь их отец правил от имени короля в Кале. Старшая из сестер, Анна, сделалась предметом сплетен, когда в начале лета король подарил ей лошадь и седло. Причин для слухов не было, однако слухи ходили. Так или иначе, сестры всегда участвовали в придворной жизни. Ниссу раздражало их исключительное высокомерие.

– Не обращай на них внимания, – посоветовала юная Кэтрин Говард и рассмеялась. – Надутые сороки, и ничего больше.

– Тебе легко говорить, – возразила Нисса. – Ты из семьи Говард. А я всего-навсего Уиндхем из Лэнгфорда и ничего не понимаю в дворцовых обычаях.

– Чепуха! – воскликнула Элизабет Фицджеральд. – Я выросла при дворе и нахожу твои манеры, Нисса, просто безупречными!

– Так оно и есть, – согласилась Кэтрин Кэри. – Честно, никто бы не догадался, что ты при дворе новенькая!

Девушки были приятные и общительные, пятнадцати и шестнадцати лет, одна краше другой. У Кэтрин Говард были каштановые кудри и чудесные голубые, как небо, глаза. Кэтрин Кэри была черноглазой блондинкой. Элизабет Фицджеральд могла похвастать черными волосами и голубыми глазами. Придворные мужчины обожали общество этой троицы веселых проказниц. Леди Брауни приходилось держать их в узде железной рукой!

Одиннадцатого декабря кортеж принцессы Клевской наконец прибыл в Кале, но продвигаться дальше оказалось невозможно. Погода решила испытать терпение путешественников. Целых две недели в проливе бушевал свирепый шторм, и вскорости всем стало ясно, что никакого пышного свадебного торжества на Рождество не будет. Тем не менее двор находился в состоянии исключительного волнения. Ежедневно в Хэмптон-Корт прибывали все новые люди, которых вызвал король, дабы они могли засвидетельствовать почтение новой королеве, все еще застрявшей в Кале.

Двадцать шестого декабря наступило краткое затишье, и лорд-адмирал решил немедленно переправляться, рассудив, что в противном случае, если погода обрушит на пролив новый шторм, им, чего доброго, придется куковать на берегу до весны. Переправа началась в полночь и оказалась приятной и быстрой. В пять часов утра корабли, перевозившие свадебный караван, уже встали на высадку в Диле, где королеву ожидали герцогиня Саффолкская, епископ Чичестерский и прочие важные лица. Анну разместили в Дуврском замке, но погода немедленно испортилась снова. Все началось с дождя со снегом, но вскоре вовсю бушевала метель, как и положено в конце декабря. Непрерывно дул ледяной ветер. Такой холодной зимы не было уже много лет.

Тем не менее Анна выражала настойчивое желание ехать дальше, в Лондон. В понедельник, двадцать девятого декабря, она прибыла в Кентербери, где ее приветствовал архиепископ Кранмер, которого сопровождали триста мужчин в алых шелках и золотой парче. Анну поселили в гостевом доме монастыря Святого Августина. Во вторник тридцатого декабря Анна покинула Кентербери и продолжила путь до Ситтинборна, а в канун Нового года добралась и до Рочестера, где ее приветствовали герцог Норфолк и сотня всадников в зеленых бархатных плащах, украшенных золотыми цепями. Они сопроводили принцессу в епископский дворец, где ей предстояло провести следующие две ночи.

Именно там ожидали Анну леди Маргарет Брауни и пятьдесят дам королевской свиты, в том числе шесть фрейлин. Оказавшись лицом к лицу с будущей невестой, леди Брауни едва сумела скрыть изумление и разочарование. Стоящая перед нею женщина обнаруживала весьма смутное сходство с той, что была на портрете кисти Гольбейна и которой так восхищался король. Леди Брауни присела в низком реверансе, и на ум ей пришел оскорбительный стишок, получивший недавно хождение среди придворных:

 
Все смотрю на ваш портрет.
Где же сходство? Сходства нет!
 

Портрет изображал женщину довольно миниатюрную, с нежным личиком. Но леди Брауни видела перед собой даму изрядного роста, с резкими, неприятными чертами лица. Помилуйте, да она сможет, если захочет, смотреть королю прямо в глаза, если не сверху вниз! А цвет лица! Не бледный, как положено благородной даме, а желтоватый. Глаза, решила леди Брауни, и есть самое красивое в принцессе: ярко-синие, правильной формы и выразительные. Она присела в реверансе и встала, и тут леди Анна улыбнулась. Ее улыбка была милой и доброй, но в глубине души англичанка уже была убеждена, что новоприбывшая совершенно не во вкусе короля. Генрих Тюдор предпочитал совсем других женщин.

Маргарет Брауни и ее супруг были частью придворной жизни уже долгие годы. И эта достойная дама знала, что король, будучи мужчиной крупным, любил хрупких, изящных женщин мягкого, привязчивого характера. А это была настоящая валькирия! Рейнская дева! Разве можно назвать ее беззащитной? И что еще хуже, принцесса была одета просто безобразно. Совершенно не по моде и не к лицу. На голове у нее был огромный чепец, полностью скрывающий волосы и прибавляющий принцессе росту, который и без того был немалый. Ее было необходимо переодеть.

– Добро пожаловать в Англию, мадам, – торжественно произнесла леди Брауни, вспомнив о манерах. – Я леди Маргарет Брауни, назначенная милостью его величества начальницей королевских фрейлин. Шесть из них я привезла с собой и теперь, с вашего высочайшего позволения, хотела бы вам их представить. – Она снова сделала реверанс.

Юный барон фон Графштейн перевел ее слова принцессе. Дядя уже назначил его официально служить королеве. Когда он закончил переводить, принцесса энергично закивала головой и чепец затрясся, угрожая вовсе свалиться с ее головы.

– Да! Да! – сказала она громко по-немецки.

Леди Брауни сделала знак стоящему в дверях пажу. Распахнув дверь, Филипп Уиндхем пригласил войти шестерых фрейлин. Молодые девушки, в своих лучших платьях, весело впорхнули в зал, остановившись по первому знаку Анны Клевской. Обе сестры Бассет ахнули, за что и заслужили гневный взгляд леди Брауни, которая скомандовала:

– Реверанс, девицы!

И шесть молодых девушек присели в реверансе.

– Делаете шаг вперед, когда я называю ваше имя ее светлости, – приказала леди Брауни. Обернувшись к Гансу фон Графштейну, она сказала: – Сэр, сейчас я буду представлять фрейлин леди Анне.

– Пусть леди Нисса будет последней, кого вы вызовете, миледи! – попросил молодой человек. – Ее светлость будет поражена, что леди Уиндхем хоть немного умеет говорить на ее родном языке. Она непременно захочет расспросить ее об Англии.

– Разумеется, сэр, – ответила ему леди Брауни, после чего представила каждую фрейлину ее будущей королеве, радуясь тому, что девицы, несмотря на очевидное смущение, сумели сохранить присутствие духа и продемонстрировать отличные манеры. Первой она вызвала Кэтрин Кэри, поскольку та была племянницей короля. Следующей была Кэтрин Говард, которая сама по себе не была важной особой, зато ее дядя, герцог, таковым был. Затем настала очередь Элизабет Фицджеральд и сестер Бассет.

Наконец в реверансе перед принцессой Клевской присела Нисса Уиндхем.

– Приветствую вас в Англии, ваше высочество, – произнесла она медленно, тщательно выговаривая слова на верхненемецком, как учил ее Ганс.

По лицу принцессы расползлась широкая улыбка, а изо рта потоком полились слова, из которых Нисса разобрала лишь несколько.

Ганс фон Графштейн улыбнулся, восхищаясь своей ученицей, и сказал, обращаясь к леди Анне:

– Она вас не понимает, ваше высочество. Она только учит наш язык. Я обучаю ее. Она подумала, что вам, должно быть, будет очень трудно в чужой стране, где никто вас не понимает. А леди Нисса вас поймет, если вы будете говорить медленно и отчетливо произносить слова.

Принцесса Клевская кивнула юноше. Затем, обращаясь к Ниссе, медленно произнесла:

– Миледи, вы очень добры, если сочувствуете моему положению. Теперь вы меня понимаете?

– Да, мадам, – ответила Нисса и снова присела в реверансе.

Принцесса обратилась к пажу:

– Кто она, Ганс? Я имею в виду – из какой она семьи?

– Леди Уиндхем – дочь графа Лэнгфорда. Семейство незнатное, но много лет назад ее мать была любовницей короля. Как мне говорили, это была добрая и нежная леди нрава тихого и скромного. Ее так и называли – «любовница-скромница».

– Ах, – судорожно выдохнула принцесса Клевская. – Возможно ли, Ганс, что эта девушка его дочь?

– Нет, мадам, это не так. Нисса родилась прежде, чем ее мать явилась ко двору. Она рождена в законном браке своих родителей.

– Скажи мне, Ганс, – продолжала принцесса, – почему эти леди смотрят на меня так странно? Эта леди Брауни, она просто разинула рот, когда увидела меня в первый раз! В чем дело? Знаю, что я одета не по английской моде. Мой наряд мог показаться ей странным, но дело не только в этом – я же вижу.

– Этот живописец, Гольбейн, ваше высочество… Он польстил вам, когда писал с вас портрет, – честно признался Ганс. – Он убавил вам росту и, кажется, смягчил черты лица. Должен предупредить, миледи, что король влюбился в ваш портрет.

– Вот как, – кивнула Анна Клевская. – Что ж, боюсь, ему придется принять меня такой, какая я есть. В конце концов, он далеко не молод, не правда ли, Ганс? – Она усмехнулась. – Ему повезло, что он вообще нашел невесту королевской крови. Как муж, он пользуется дурной славой. – Она снова усмехнулась. – Однако я буду с ним робкой и скромной, потому что никогда в жизни так не радовалась возможности уехать из Клеве, как радуюсь сейчас. С тех пор как умер наш отец, мой брат герцог сделался совершенно невыносим.

Нисса слушала, сделав большие глаза. Она почти ничего не понимала, потому что принцесса и паж тараторили так, что она за ними не поспевала, однако выхватывала из беседы то слово, то целую фразу. И Нисса поняла, что принцесса далеко не глупа и не лишена чувства юмора.

– Я помогу вам выучить английский, ваше высочество, – храбро сказала она.

– Отлично, – с улыбкой ответила принцесса. – Ганс, скажи леди Брауни, что мне понравились все фрейлины, но я счастлива, видя доброту леди Уиндхем, которая постаралась овладеть нашим языком!