Текст книги "Возраст любви"

Назавтра она повела Аверил в огород под предлогом того, что хочет научить ее свойствам трав, но заодно и рассказала об успехе своего разговора с Мирином.

– Только никому об этом не говори, – предупредила она дочь. – Твой отец поклялся мне и сдержит слово.

– А кем, по-твоему, он будет, мама? – взволнованно спросила Аверил.

Горауин покачала головой:

– Понятия не имею, но ты должна довериться отцу. Он сделает все, что посчитает нужным. Думаю, это будет сын одного из приграничных лордов, ибо, если мы хотим и дальше жить мирно, нам лучше породниться именно с ними. Так считает Мирин, и я с ним согласна.

– А Майя говорит, что меня отдадут престарелому торговцу, которому задолжал отец, или простому рыцарю, но я знаю, что этого не будет. Чем достойнее будет мой брак, тем достойнее жених будет у Майи.

– Верно, – кивнула Горауин. – А теперь я хочу показать тебе одну траву, семена которой могут помешать зачатию.

– Но священник говорит, что женщина пригодна только на то, чтобы рожать детей, – удивилась Аверил.

– Священник – просто старый дурак, и кто бы говорил, только не он, потому что его жена родила девятерых, которых им ни за что бы не прокормить, если бы не твой отец. Думаю, кроме детей, он получал от своей супруги еще и кое-какое удовольствие, – лукаво хмыкнула Горауин.

– Научи меня всему, что знаешь, мама, – попросила Аверил. – Кое-кто утверждает, что только ведьмы могут знать так много о травах и зельях. Я запомню все, чем ты готова со мной поделиться.

– Глупцы! – фыркнула Горауин. – Все, что мне известно, я почерпнула в доме отца, у моей бабушки. Она решила, что, поскольку у меня нет приданого, нужно обогатиться хотя бы знаниями. И оказалась права. Смотри! – Она показала на растение у своих ног. – Семена дикой моркови нужно растолочь, полить медом, скатать в шарик и принимать каждый день. Женщине не стоит рожать слишком часто. Один ребенок в три года – вполне достаточно.

– А почему ты больше не родила, мама?

– Не годится, чтобы мой сын появился раньше сына Аргел. А дочерей у твоего отца и так чересчур много.

– Ты помешала Исбел иметь еще детей, верно? – убежденно спросила Аверил.

Горауин только улыбнулась, но не стала ничего отрицать или подтверждать.

– А вот спаржа. Лучшие стебли – те, чьи головки клонятся к земле. У спаржи два назначения. Первое – облегчать запоры. И второе – подогревать страсть влюбленных. Только нужно обязательно добавлять при варке немного соли, иначе живот заболит.

– Очень уж различные у нее применения, – удивилась Аверил.

– Верно, – согласилась мать.

– А каким образом она подогревает пыл влюбленных?

– Нужно варить спаржу совсем недолго, чтобы она не была чересчур мягкой, и подавать в растопленном масле. Вид женщины медленно подносящей к губам стебелек, облизывающей и посасывающей головку, мгновенно пробуждает в мужчине страсть, поскольку он сразу представляет, что это его мужской стебель ты облизываешь и посасываешь.

Аверил ахнула и покраснела.

– Я бы никогда не подумала… – пробормотала она.

– Только не вздумай обсуждать все, что я говорю тебе, со своими сестрами и вообще ни с кем. Джуния слишком молода для подобных знаний, а что до Майи… пусть ее просвещает мать. Кстати, о мужском достоинстве: прежде чем коснуться его, убедись, что оно абсолютно чистое. Большинство мужчин не хотят мыться регулярно, но ты должна убедить своего. Вымой его сама, это ему понравится, или купайтесь вместе, что понравится еще больше. В самых знатных замках и поместьях именно хозяйка должна мыть почетных гостей и учить этому своих дочерей. У нас, однако, гостей почти не бывает. Им просто незачем приезжать. Но и ты, и Майя должны научиться этому искусству. Я обязательно поговорю с Аргел насчет этого. Думаю, вам следует попрактиковаться на Бринне.

– Купать Бринна? – возмутилась Аверил. – Да этого маленького язычника просто не затащишь в воду, разве что летом, когда он плавает в ручье.

– Ничего не поделаешь, – покачала головой Горауин. – Тебе и Майе придется научиться мыть мужчину. Бринн и твой отец – единственные мужчины в «Драконьем логове», и не думаю, что вам прилично купать Мирина.

И, словно забыв о дочери, отправилась на поиски Аргел. Та сидела в парадном зале и ткала шпалеру с изображением свадьбы короля Артура и Гиневры. Исбел, вторая наложница Мирина, разбирала нитки по цветам для своего вышивания. Заслышав шаги, обе подняли головы.

– Девушки должны учиться мыть мужчину, – с ходу начала Горауин. – Поймите же, лорд Мирин собирается найти мужей для Аверил и Майи, а девочки не знают даже того, что известно самым бедным хозяйкам!

– Мужья для Аверил и Майи? – взвизгнула Исбел. – А моя дочь?

– Джуния слишком молода, – строго заметила Аргел, положив конец спорам. – Сначала господин найдет мужа для Аверил, как для старшей. Это должен быть очень выгодный союз, если мы хотим, чтобы Майя вышла замуж еще удачнее. От этого брака зависит, какими будут остальные два.

– Разумеется, – медленно протянула Исбел. – Но наш добрый господин должен поторопиться, иначе Аверил окажется старой девой. Я хочу, чтобы Джуния пошла к алтарю в тринадцать.

– Аверил в самой поре, – спокойно возразила Аргел. – Но Горауин права. Девушки обучены вести хозяйство, но мало что знают о правилах гостеприимства или учтивости по отношению к гостям. Это нужно немедленно исправить.

– Придется довольствоваться Бринном, – объявила Горауин.

Аргел и Исбел разразились смехом.

– Знаю, знаю, – ухмыльнулась Горауин, – но ничего не поделаешь, больше у нас никого нет, верно?

– Никого, – согласилась Аргел, вытирая слезы. – Начнем сегодня вечером. Я прикажу принести в зал большую дубовую лохань и наполнить водой. Джунии тоже не мешает поучиться. Она не так уж молода для этого.

– Бедный Бринн, – пожалела Исбел.

– Ничего, переживет, – сухо заметила Аргел. – И кто знает, что мы обнаружим под наростами грязи. Им придется вычесать гнид из его волос.

– Как скоро поймут наши дочери, – заключила Горауин, – премудростей тут немало.

Вечером в зал вкатили лохань и поставили перед очагом. Рядом, на маленьком столе, уже лежали тряпицы, щетки, полотенца и мыло. Девушки, повязав длинные передники поверх камиз, ждали, когда приведут брата, и когда слуги втащили громко орущего мальчишку, переглянулись и захихикали. В девять лет Бринн Пендрагон был копией отца. Чересчур высокий для своих лет, с длинными ногами и руками и густыми черными волосами, он и в самом деле был на редкость грязен. При виде лохани он стал вырываться еще яростнее.

– Не буду я купаться! Только слабаки и норманнские щеголи лезут в воду!

– Закрой рот! – рявкнул отец, отвесив ему подзатыльник, чем немедленно прекратил вопли и сопротивление. – Настоящая хозяйка дома всегда моет гостей. У твоих сестер нет опыта в этом искусстве, поскольку мы редко принимаем гостей. Мы с тобой единственные знатные люди во всей округе, а я не собираюсь позволять дочерям мыть себя! Не настолько я слаб! Поэтому, сын мой, ты добровольно и без принуждения согласишься на ежедневное купание, иначе я спущу с тебя шкуру. Я собираюсь искать мужей для Аверил и Майи. Неужели ты позволишь им опозорить имя Пендрагонов дурными манерами и недостатком гостеприимства?!

Бринн ничего не ответил, но значительно присмирел. За все годы отец только дважды бил его, и испытывать судьбу в третий раз как-то не хотелось.

– Ты что, никогда не переодеваешься? – спросила Аверил, принимаясь сдирать с него одежду. – Фу! До чего же от тебя несет, братец! Какой стыд! Ты, сын лорда, должен следить за собой!

Она отдала одежду брата Майе и Джунии с наказом бросить в огонь.

– Но это моя любимая рубашка, – запротестовал мальчик.

– Да, и если сунуть ее в суп, можно отравить своих врагов, язычник ты этакий, – упрекнула Аверил.

Отец и его женщины засмеялись, но не подумали остановить девушку.

Когда мальчика раздели, Аргел сказала:

– Его нужно поставить в лохань, девушки, и хорошенько вымыть. Потом усадить и перед тем, как мыть голову, вычесать гнид из волос.

Девушки принялись намыливать брата и так энергично оттирать щетками, что кожа из черной стала розовой.

– Нужно мыть всего, с ног до головы? – нервно спросила Майя.

– Всего, – хором ответили матери. Майя взглянула на мужской отросток и встретилась глазами с Аверил.

– Сделай это, – попросила она. – Он мой брат.

– И мой тоже. Но сегодня моя очередь. А завтра – твоя.

– Завтра! – взвизгнул Бринн. – Вы и завтра от меня не отстанете?

Аргел снова рассмеялась.

– Каждый день, пока девушки не научатся, как следует тебя мыть. Прости, Бринн, но они должны учиться. Будь у нас гости почаще – дело другое, но мы живем так уединенно, что сюда приезжают только по делу.

Аверил взяла тряпочку, густо намылила и вымыла мужскую плоть брата. Плеснула водой, смыла пену и выпрямилась.

– Не так уж и страшно, – заметила она Майе.

– Но причиндалы у взрослого мужчины гораздо больше, – предупредил отец.

– Садись, – велела Майя и, когда мальчик послушался, вместе с сестрами стала выбирать вшей из волос. Бринн жалобно пищал, когда их пальцы больно впивались в кожу и дергали за короткие завитки.

– Ой, сестрички, больно же! Больно!

– У тебя ужасно сальные волосы, Бринн, – сказала Аверил. – Ты уже достаточно взрослый, чтобы мыть их самостоятельно и регулярно.

– А священник говорит, что частое мытье – это грех гордыни и что только тщеславные люди пристрастны к воде и мылу.

– Слушай священника в делах, касающихся спасения души, сын мой, – посоветовал Мирин, – но в делах телесных советуйся с женщинами. Уж поверь мне, ты большего добьешься от девушек, если будешь пахнуть розами, а не навозной кучей.

Сестры, закончив выбирать вшей, опрокинули на Бринна кувшин с чистой водой. Бедняга задыхался и отплевывался, но они, не обращая внимания на его вопли, принялись намыливать голову и промывать, повторив процедуру несколько раз. Потом вытащили его из лохани, велели встать на тряпицу и начали орудовать полотенцами.

– Не забудьте вытереть между пальцами, – наставляла Горауин.

Наконец, когда Бринн Пендрагон был чище, чем в день своего рождения, девушки отступили.

– От меня и вправду пахнет цветами, – проворчал он.

Аверил протянула ему чистую рубашку.

– Завтра можешь поваляться в свинарнике, братец, – улыбнулась она. – Тогда нам будет что отмывать.

– Сначала поймай меня, – раздраженно буркнул он.

– Не волнуйся, Бринн, поймаем, – ангельским голоском заверила она.

– Иди спать, сын мой, – спокойно приказала Аргел. – Завтра мы с отцом поговорим с твоими сестрами.

Она поцеловала его в мокрую макушку, и мальчик послушно направился к выходу, но у порога обернулся и вежливо сказал:

– Доброй ночи, мама. Доброй ночи, тетушки. Доброй ночи, отец.

– Молодцы, девушки, – одобрила Аргел, – но умение еще нужно отточить. Будете мыть брата каждый день, пока я не посчитаю, что вы уже всему научились. А теперь идите к себе. Пусть Господь хранит вас и подарит добрые сны этой ночью.

Сестры присели перед хозяйкой замка, поцеловали отца и своих матерей и вышли. Они спали вместе на большой кровати в комнате на самом верху. Добравшись до спальни, они сняли юбки и туники, умылись и почистили зубы тряпочкой. По очереди расчесали друг другу волосы и заплели в косы. Потом поднялись на постель, задернули занавески, укрылись меховым покрывалом и долго молчали.

– Заметили достоинство нашего брата? – спросила наконец Аверил. – Кажется маленьким, хотя отец утверждает, что у взрослого человека оно больше.

– Но ему и десяти нет, – защищала Майя брата. – Оно станет больше, когда он вырастет. Так мать сказала. Хотела, чтобы я все знала заранее, чтобы не испугалась, когда буду мыть мужчину.

– Насколько больше? – удивилась Джуния. – По-моему, совершенно бесполезный кусок плоти, болтающийся между ног Бринна. Зачем он нужен? Разве что мочиться?

Сестры захихикали.

– Мать говорит, что возбужденный мужской отросток удлиняется, становится толстым и твердым, как палка, – сообщила Майя.

– Но зачем? – допытывалась Джуния.

– Потому что, глупая ты гусыня, мужчина сует его в тебя, и получается ребенок. Будь он мягким, ничего не вышло бы.

– Куда именно сует? – заинтересовалась Джуния.

– Мы тебе покажем, – пообещала Аверил, переглянувшись с Майей, которая, наклонившись, прижала сестру к перине. Аверил задрала камизу Джунии, прижала палец к безволосой щелке и раздвинула сомкнутые створки.

– Сюда. Глубоко. Не хочу забираться дальше, сестра, чтобы не сделать тебе больно.

Потрясенная и пораженная, Джуния широко раскрытыми глазами уставилась на сестер.

– В то место, которым я мочусь? – ахнула она.

– Нет, не туда. Там внизу есть отверстие, которое вмещает копье мужчины.

– Очень больно? – вырвалось у девочки.

– Моя мама говорит, что больно. Но только в первый раз, когда мужчина берет твою невинность. Зато когда девушка станет женщиной, может даже получить наслаждение, если мужчина опытен. Вроде бы наш отец очень опытен, и мать желает того же счастья для всех нас, – объявила Майя.

– Интересно, какими будут наши мужья? – вздохнула Джуния.

– Об этом тебе пока не стоит думать, – отмахнулась Майя. – Аверил выйдет замуж первая, и, должно быть, скоро, потому что в конце месяца ей уже исполнится пятнадцать. А потом моя очередь. Скорее всего в будущем году, если отец найдет для меня подходящего мужа. А тебе еще одиннадцати нет! Впереди еще не один год, прежде чем тебе выберут супруга и вы поженитесь.

– Мне будет не хватать вас обеих, – вздохнула Джуния.

– Зато кровать останется в полном твоем распоряжении. Ты ведь всегда хотела этого. Вечно жалуешься, что мы с Майей толкаемся и мешаем тебе спать, – засмеялась Аверил.

– Но мне будет так одиноко! И не с кем даже поговорить перед сном. И некому напомнить, чтобы я помолилась. И мне нравится спать между вами.

– Ну, мы еще не завтра уезжаем, малышка, – сказала Аверил, целуя сестру в щеку. – А теперь спать. Я, по правде говоря, устала от сегодняшнего купания.

– Пресвятая Мария и сын ее Иисусе, присмотрите за нами, – произнесла Майя.

– Ангелы Божии, охраните нас в час ночной, – вторила ей Джуния.

– И дайте нам дожить до следующего дня, чтобы мы смогли идти по пути, указанному Богом, – заключила Аверил. – Аминь.

И через несколько минут сестры уже спали.

Глава 2

Годвин Фицхью лежал на смертном одре. Его побочный сын Рис и единственная законная наследница, шестилетняя девочка, стояли у ложа.

– Позаботься о Мэри, – прохрипел Годвин. – Кроме тебя, у нее никого нет.

Узловатые пальцы вцепились в рукав сына.

– Я сумею ее защитить, – спокойно ответил Рис.

– Пусть она принесет клятву верности Мортимерам и ты тоже, – продолжал умирающий, злобно глядя на стоявшего в углу мужчину. – Святой отец! Ты слышал мою волю. Мой сын станет опекуном сестры и будет править Эверли. Ты должен все в точности передать Мортимерам. Даешь слово?

Его руки беспокойно двигались, непрестанно перебирая покрывало.

– Даю, милорд, – ответил священник.

Годвин Фицхью вновь обратился к сыну:

– Найди себе наследницу, Рис, женись и поскорее обзаведись младенцем. Найди хорошего мужа для Мэри.

– Да, отец, я все сделаю, – поклялся Рис, думая, однако, что найти жену такому, как он, почти невозможно. Ему нечего предложить любой женщине, не говоря уже о наследнице.

Он едва не рассмеялся вслух. Да, отец желает ему добра. Всегда желал. Дал ему свое имя, вырастил сам, ибо мать умерла при родах, как и законная жена. Отец женился поздно. Все не было времени. Восемнадцать лет хранил он мир для короля здесь, в приграничных областях, между Англией и Уэльсом. Рис был плодом страсти молодого Годвина к матери мальчика.

– Укради невесту, парень, – прошептал отец.

– Что?!

Нет, он наверняка ослышался! Не может быть!

Молодой человек вопросительно взглянул на родителя. Тот ухмыльнулся.

– Найди девушку с большим приданым, укради ее и лиши невинности, – повторил он. – Семье придется согласиться на брак. Я знаю, как вредит тебе незаконное рождение. Прости меня, сынок.

– Но такой поступок бесчестен, – пробормотал Рис.

– Не будь дураком, парень. Ты не можешь позволить себе быть благородным в подобных вещах. Тебе нужна жена, и единственный способ добыть ее – похищение. Это старинный обычай, и тут нет ничего постыдного.

Сын грустно рассмеялся и кивнул.

– Должно быть, у меня нет иного выхода, если я хочу иметь законных сыновей, – тихо сказал он.

Снова блеснули зубы на обтянутом кожей черепе. Годвин с трудом поднял руку.

– Возьми меня за руку, Мэри. И клянись именем Фицхью, что будешь слушаться брата, пока не выйдешь замуж, и не навлечешь позор на наше имя.

Малышка сжала холодные исхудалые пальцы.

– Обещаю, отец, – серьезно выговорила она. – И никогда не прогоню Риса из Эверли, что бы ни приказал мой муж. Он всегда будет здесь управляющим. Клянусь именем Пресвятой Девы.

– Хорошо. А теперь поцелуй меня на прощание, дочь моя, и оставь умирать, ибо я не доживу до заката.

Мэри наклонилась и поцеловала тонкие ледяные губы.

– С Богом, господин мой. Я всегда буду молиться Пресвятой Марии и Господу нашему за твою добрую душу.

Она почтительно присела и покинула комнату.

– Святой отец! Исповедуй меня, причасти и отпусти грехи. А потом оставь наедине с сыном, – приказал Годвин.

Священник без возражения сделал, как было велено. Рис все это время простоял на коленях, склонив темную голову. Закончив, священник попрощался с господином и оставил обитель смерти.

– Сядь рядом со мной, – попросил хозяин Эверли. – Твое присутствие успокаивает меня.

Рис принес стул и сел у постели.

– Я женился бы на твоей матери, но она умерла, когда рожала тебя. Ее семья была ничуть не хуже моей.

– Я не жалуюсь, – заверил Рис.

– Это ты должен был унаследовать Эверли, – прошептал Годвин с сожалением.

– Да, но судьба распорядилась иначе. Ты был мне хорошим отцом. И у меня нет на тебя обиды.

– Я не могу ничего оставить тебе, потому что все мое серебро предназначено в приданое Мэри. Наши земли не так велики, чтобы я мог много откладывать, – вздохнул умирающий.

– В таком случае мне и впрямь нужно поскорее похитить богатую невесту, – кивнул сын с легкой улыбкой на обычно строгом лице.

– Дочь Пендрагонов! – неожиданно воскликнул отец. – В Уэльсе! Земель, возможно, за ней не дадут, потому что есть еще и брат, но, по слухам, у нее хорошее приданое. Отец вполне может выделить ей пастбища. Его наследник чуть постарше Мэри. Говорят, что род происходит от самого короля Артура. Это хорошая партия. Девушка не настолько знатна, чтобы за нее вступился король или принц Уэльский. Увези ее, лиши девственности, и родитель волей-неволей согласится на брак. Он не посмеет сделать иначе.

Тут Годвин замолчал и погрузился в глубокий сон, от которого так и не очнулся.

Прислушиваясь к последним вздохам отца, Рис устремил взгляд в окно. Солнце почти село.

Наконец он встал и, взяв маленький отполированный кусочек металла, поднес к губам отца. Зеркало не запотело. Годвин Фицхью отправился в мир иной.

Сын наклонился, в последний раз поцеловал его в лоб и позвал служанку, чтобы помогла его сестре приготовить тело отца к похоронам. Сегодня лорда Эверли, обряженного в лучшие одежды, положат в зале, а дети будут молиться всю ночь у тела отца. Утром его сервам и вольноотпущенникам позволят попрощаться с господином, а потом тело предадут земле.

Тело завернули в саван, положили на похоронные носилки и поставили по углам свечи в высоких железных подсвечниках. В зал принесли две скамеечки для коленопреклонения, положили на них подушечки, и Рис вместе с Мэри, преклонив колена, встали на молитву. Медленно потянулись часы бдения. Рис пристально наблюдал за сестрой, но спина ее по-прежнему оставалась прямой, плечи не опускались от усталости, хотя такая маленькая девочка наверняка успела измучиться. Гордость охватила его. Отец мог бы и не просить его присмотреть за сестрой. Он обожал Мэри с той самой минуты, когда она появилась на свет.

Взошло солнце, и слуги, войдя в зал, подбросили дров в угасающий огонь и принесли завтрак. Рис с трудом поднялся, разминая затекшие ноги, и поднял сестру.

– Нужно поесть, малышка, – сказал он.

– Нельзя медлить, – возразила она. – Скоро начнут приходить наши люди. Было бы неуважением к отцу сидеть за столом, пока они скорбят.

– Хокинс никого не пропустит, пока мы немного не подкрепимся, – заверил он сестру, в глубине души понимая, что она права. Настоящая хозяйка Эверли.

Они поели и встали у входа в зал, приветствуя каждого серва, каждого вольноотпущенника и их жен, которые пришли, чтобы почтить память их отца. В полдень гроб заколотили и отнесли в церковь, где священник отслужил заупокойную мессу. Потом вместе с братом и обитателями Эверли Мэри Фицхью проводила гроб с телом отца на семейное кладбище. И только когда тело опустили в могилу и засыпали землей, упала как подкошенная. Преданный брат отнес ее домой и уложил в постель, где девочка проспала до следующего утра.

Два дня спустя прибыл Эдмунд Мортимер, сюзерен этих земель, вместе с сыном Роджером, другом Риса. Его проводили в парадный зал и усадили на почетное место. Мэри подошла к нему, встала на колени и, вложив в его большие ладони маленькие ручки, принесла клятву верности ему и через него – королю. Когда она договорила последние слова, брат поднял ее и, в свою очередь, поклялся лорду Мортимеру в верной службе.

– Какие распоряжения отдал отец относительно вас? – осведомился лорд Мортимер.

Рис велел слуге привести священника, а сам обратился к лорду Мортимеру:

– Отец сообщил святому отцу о своих намерениях в присутствии моем и сестры, господин мой.

В зал вошел отец Кевин и в ответ на расспросы лорда Мортимера степенно объяснил:

– Мой покойный господин поручил свою дочь заботам ее единокровного брата, который, как он знал, отдаст свою жизнь за Мэри, если понадобится. Он должен воспитывать ее, найти мужа, когда придет время, и управлять Эверли как собственным поместьем. Кроме того, лорд Фицхью сумел накопить немного серебра в приданое дочери.

– А своему верному сыну? – спросил лорд Мортимер.

Священник покачал головой.

– Только отеческий совет, но ничего больше.

Лорд Мортимер понимающе кивнул. Если бы не девочка, Годвин Фицхью, возможно, оставил бы поместье своему бастарду. Но Мэри – его законная наследница, и об этом забывать нельзя.

– Какой совет дал тебе отец, Рис Фицхью? – полюбопытствовал лорд Мортимер.

– Предложил похитить богатую невесту, господин, – честно ответил Рис.

– А ты? – весело ухмыльнулся лорд Мортимер, признав про себя, что совет совсем неплох, поскольку молодому человеку ничего больше не остается.

– Я должен подумать, господин, – последовал осторожный ответ.

Лорд Мортимер рассмеялся.

– Вполне может оказаться, что родитель дал тебе превосходный совет, юный Рис Фицхью. Сколько тебе?

– Двадцать пять, милорд.

– Не стоит ждать слишком долго. Твое семя как раз созрело, чтобы дать жене сыновей. У тебя уже есть дети?

– Учитывая обстоятельства, я счел за лучшее не заводить отпрысков.

– Ах да, – согласился лорд Мортимер и, допив вино, поднялся и обратился к Мэри: – Я уверен, что твой брат сделает для тебя все, но если когда-нибудь понадобится мой совет или помощь, тебе нужно только прислать за мной гонца.

Он взял маленькую ручку и с почтительным поклоном поцеловал.

– А когда вам понадобится моя помощь, господин, – ответила Мэри, приседая, – я исполню свой долг вассала.

– Меньшего я от тебя не ожидал, Мэри Фицхью, – ответил лорд Мортимер.

– Я останусь погостить у Риса, отец, – вставил Роджер Мортимер.

Отец кивнул и вышел из зала.

– Когда будем похищать невесту? – ухмыльнулся Роджер.

– Ради всего святого, Родж, я только что похоронил отца, – запротестовал Рис.

– Я оставлю тебя, братец, – слегка улыбнулась Мэри. – Сегодня я учусь варить мыло.

Присев, она кивнула и оставила мужчин.

– Мой отец прав, – заявил Роджер. – Больше ты не можешь ждать. Вряд ли такого хотел твой родитель, упокой Господи его душу.

– Отец сказал, что я должен украсть дочь Пендрагона. Того, кто живет в Уэльсе.

– Что же, выбор неплох, – согласился Роджер. – Считается, что эта семья ведет свое происхождение от короля Артура. У Мирина Пендрагона есть сын. Но думаю, он выделит дочери скот и деньги. Когда едем?

Рис рассмеялся:

– Не знаю, благородный ли это поступок, Родж. Украсть девицу, с тем чтобы вынудить отца дать согласие на брак и богатое приданое, не кажется мне порядочным.

– Ба! Да это вполне обычное дело. И потом у тебя нет выхода. Бьюсь об заклад, твой родитель не оставил тебе даже серебряного пенни. Возложил на тебя ответственность за сестру и Эверли и только! Что за будущее тебя ждет? Ты подумал?

– Останусь управляющим Эверли, – отмахнулся Рис.

– Возможно, но когда Мэри выйдет замуж, Эверли перейдет в собственность ее супруга. А вдруг у него самого окажется бедный родственник, которого он захочет сделать управляющим? А Мэри постарается угодить мужу. И что ты будешь делать? Невеста с приданым – это решение всех твоих проблем. Купишь на ее серебро небольшой участок земли, и когда Мэри выйдет замуж, переедете с женой в свой дом и будете счастливы.

– Смотрю, ты уже устроил мою жизнь, – покачал головой Рис. – А вдруг, когда Мэри вырастет и устроит свою жизнь, я предпочту отправиться в крестовый поход?

– К тому времени ты будешь слишком стар, – отмахнулся Роджер. – Крестовые походы – нелегкий труд.

– Значит, придется украсть невесту, – вздохнул Рис.

– Завтра поедем к поместью Пендрагона на разведку, может, краешком глаза увидим его дочь, – с энтузиазмом предложил Роджер.

– Рано. Отца только что похоронили. Нам с Мэри нужно время, чтобы оплакать его с миром. Похищенная девушка не принесет мира в наш дом. Будет плакать, кричать и ныть, пока мы с ее отцом не уладим дела.

– Неделя, – отрезал Роджер. – Даю тебе неделю. И не спорь. Наши отцы наверняка согласились бы со мной. Кстати, интересно, какая она.

– Кто? – не понял Рис.

– Дочь Пендрагона. Ради твоего же блага я надеюсь, что она милая и со всеми полагающимися округлостями.

– А вдруг она слишком молода для похищения, – лукаво усмехнулся Рис.

– Все равно украдем. Если она еще зелена, чтобы стать женщиной, тем легче приучить ее к твоим повадкам. Можешь завоевать ее сердце цукатами и ленточками. Если же она достаточно взрослая, очаруешь ее нежностями и успокоишь девичьи страхи поцелуями. Есть немало способов улестить девушку, Рис.

– Уж больно много ты всего знаешь, Родж, – парировал друг, – только сам что-то не спешишь жениться.

– А вдруг у дочери Пендрагона есть сестра? – хмыкнул Роджер.

– Ладно, приезжай через неделю, – решил Рис. – А пока дай нам с Мэри почтить память отца.

Роджер в самом деле уехал и вернулся ровно через неделю с дюжиной молодых воинов из отцовских поместий верхом на добрых конях.

– Я подумал, что лишние люди не помешают, – пояснил он ошеломленному Рису. – Если невесту похитит целый отряд вооруженных воинов, об этом будет долго говорить вся округа. Не то что каких-то двое парней на конях!

– Ты спятил, – усмехнулся Рис.

– Выводи коня, – скомандовал Роджер. – Пора похищать невесту.

– Не знаю, – мялся Рис. – Уж очень это решительный поступок.

– Не забывай, что сказал отец, и вообще можешь предложить иное решение? Например, дочь вольноотпущенника? Для нее это шаг наверх, а для тебя? Вниз? Иди за конем, Рис, и покончим с этим. Чем скорее сделаем дело, тем надежнее обеспечим твое будущее.

– А вдруг не получится? Что, если девушку хорошо охраняют? – раздумывал Рис.

– Этого мы никогда не узнаем, пока не доберемся до Уэльса и сами все не проверим, – рассудил Роджер.

Рис кивнул:

– Дай мне сначала поговорить с Мэри.

– Только не тяни! – ухмыльнулся Роджер.

Рис нашел сестру в соларе.

– Мне нужно уехать на день-другой, дорогая, – сообщил он. – Рон присмотрит за тобой, да и отец Кевин будет рядом.

– Надеюсь, она окажется доброй и красивой, – ласково прошептала сестра.

– Кто? – притворно удивился Рис.

– Твоя богатая невеста. Как думаешь, братец, меня тоже когда-нибудь украдут?

– Пусть только попробуют! Тогда мне придется убить негодяя. Нет, Мэри, я найду тебе хорошего жениха, и все будет по закону.

– А почему дочери Пендрагона не найдут хорошего жениха, чтобы все было по закону? – допытывалась девочка.

– Они валлийцы и, значит, почти дикари. Кто поймет, почему они поступают так, а не иначе?

– А ты? Зачем тебе нужно красть девушку?

– Хотя их семья богата скотом и другой живностью, все же недостаточно знатна. И даже если разгневаются на меня, все равно не станут жаловаться слишком громко, а девушка получит порядочного мужа. Кроме того, ее брат слишком молод, чтобы драться со мной, дорогая. Ненамного старше тебя. А теперь поцелуй и отпусти. Роджер со своими людьми уже ждет меня, – попросил Рис.

– Эти валлийцы действительно едят детей? – нервно спросила Мэри.

– Нет, – рассмеялся Рис. – Кто сказал тебе такое?

– Рон.

– Рон – невежественная старая ведьма, – отмахнулся Рис. – И если будет забивать тебе голову подобными сказками, я ее побью. И передай ей мои слова. – Он нагнулся и чмокнул сестру в губы. – Пока меня не будет, приготовь комнату для невесты.

– Обязательно, Рис. Поезжай с Богом и возвращайся живым и здоровым в Эверли.

Мэри поцеловала брата в щеку и нежно улыбнулась.

Большой серый жеребец в яблоках уже перебирал копытами во дворе. Рис вскочил в седло и взглянул на Роджера.

– Ты знаешь дорогу? Я понятия не имею, где это.

– Зато имею я, – заверил Роджер.

Первое что заметил Рис, – копыта коней, обернутые тряпками, заглушавшими топот. Все животные были либо серыми, либо вороными, а мужчины оделись скромно, чтобы не выделяться. И хотя в этих малолюдных краях любое сборище неизменно привлекало внимание, воины старались не показывать оружия, а жилеты из толстой кожи были незаметны под свободными туниками. Только очень острый глаз мог подметить несколько странный вид этой кавалькады, и люди поумнее, распознав, что молодежь отправилась в набег, поспешно закрывали двери и молились, чтобы неизвестные благополучно проскакали мимо.

В сумерках они разбили лагерь, вынули из седельных сумок ячменные лепешки, полоски сушеной говядины и фляжки с водой, развели небольшой костер, чтобы отпугнуть диких зверей, и всю ночь дежурили по очереди, а на рассвете снова отправились в путь. До поместья Мирина Пендрагона оставалось еще полдня пути. И когда солнце поднялось высоко в небе, они уже оглядывали «Драконье логово», выстроенное на невысоком холме по другую сторону усыпанного цветами луга, тянувшегося от подножия другого холма, на котором стояли их лошади. На лугу паслись коровы.

– О, у нее прекрасное приданое, – тихо заметил Роджер. – Я не встречал места богаче и плодороднее во всем Уэльсе. Остальная его часть покрыта горами и усыпана булыжниками вроде тех земель, через которые мы проезжали. Откуда у этого Пендрагона такая прекрасная земля? Может, от феи, которая была его прародительницей?