Текст книги "Пустая лодка. Беседы по высказываниям Чжуан Цзы"

Вот в чем разница. Человек, живущий манерами, всегда думает об уважении, но никогда – о любви. И что такое уважение в сравнении с любовью? Любовь – это нечто живое; уважение же абсолютно мертво.

Когда тот ученик пришел,

один из друзей уже сочинил песню,

а другой аккомпанировал ему на лютне.

Это невероятно! Это неуважение по отношению к умершему! Здесь лежит тело, а один из друзей слагает песню! Они любили этого человека, а когда вы любите человека, вы хотите напоследок попрощаться с ним через вашу любовь, а не по-книжному, не через заготовленное песнопение, уже набившее оскомину; стольких людей уже отпевали этой молитвой, что она превратилась в нечто совершенно бессмысленное, прогнившее и никуда не годное. И они сочинили свою собственную песню, свежую, молодую. Само собой разумеется, она была самодельной, а не сфабрикованной. Да, самодельная, конечно, не слишком складная, но они ведь и не были поэтами, они были друзьями, и они не знали, как пишутся песни. Размер стиха, скорее всего, был неверен, и грамматика неточна, но любовь не заботится о грамматике, любовь не заботится о размерности и ямбах; любовь не интересует ритмика, потому что у любви свой собственный, живой ритм, и поэтому заботиться о чем-то ей нет нужды. Когда любви нет, тогда обо всем нужно позаботиться, ибо тогда необходимо заменить любовь заботой.

Один играл на лютне – а я знаю, что он был не слишком хорошим лютнистом. Но как же прощаться с другом? Ваши слова должны исходить из вашего сердца, прощание должно быть спонтанным, оно не может быть заранее подготовлено. В этом-то все и дело.

«Эй, Сунг Ху, куда же ты ушел?» —

пропели они.

Таинство! Они не сказали: «Ты отправился на небеса». Они не знают. Вы, наоборот, когда кто-то умирает, заявляете: «Он отправился на небеса». А кто же тогда отправляется в ад? Кажется, что туда никто не идет.

В Индии для обозначения умершего используется слово сваргия. Оно переводится как «тот, кто отправился на небеса». Так кто же все-таки попадает в ад? Если вам ничего не известно, зачем же нести чушь? Кто его знает, куда отправился этот человек, этот Сунг Ху – в ад или в рай? Кто знает, существуют ли вообще ад и рай? Никто не знает; это таинство, и не стоит осквернять его, не следует превращать его в мирское, профанировать, не нужно отстаивать глупости. Это настолько священно, что ни к чему говорить то, в чем вы не уверены наверняка.

«Эй, Сунг Ху, куда же ты ушел?»

– здесь стоит знак вопроса.

«Эй, Сунг Ху, куда же ты ушел?

А ушел ты туда, где на самом деле уже был,

а мы здесь – будь оно проклято! Мы все еще здесь!»

Они говорят: «Ты ушел туда, откуда пришел». Это священный закон: окончание может быть только началом. Круг замыкается, и с этим приходит совершенство, законченность, кривая замыкается и достигает той же точки, откуда началась. Конец не может быть ничем иным, кроме как началом, смерть не может быть ничем иным, кроме как рождением. Завершение непременно становится источником. Человек рождается из ничто и затем, умирая, обращается в ничто. Лодка была пуста, когда вы родились, и, когда вы умрете, она вновь станет пустой. Просто вспышка молнии. На какое-то мгновение вы – в теле, а затем вы исчезаете. Никто не знает, откуда вы пришли и куда ушли.

Они вовсе не утверждают, будто что-то знают. Они говорят: «Мы чувствуем, что ты, Сунг Ху, отправился туда, откуда пришел, а мы, будь оно проклято, мы все еще здесь». Да-да, они не жалеют Ху, им жаль самих себя, ведь они застряли на полпути, а его круг уже завершился.

Когда кто-нибудь умирает, какие чувства вы испытываете? Вы жалеете умершего, или вам жаль себя? Действительно, когда кто-нибудь умирает, горюете вы о нем или о ней – или о себе? Каждый жалеет самого себя, потому что любая смерть напоминает вам, что вы тоже когда-то умрете. Но человек, способный смеяться над таинством жизни, знает, что это такое, потому что лишь истинное знание, лишь настоящая мудрость способны смеяться.

А ушел ты туда, где на самом деле уже был…

«А мы здесь – будь оно проклято! Мы все еще здесь!»

«А мы все еще на середине пути. Наше путешествие пока не закончено, а твой круг завершился». Поэтому они жалеют самих себя и, если они и рыдают, то плачут о себе. А для ушедшего друга у них нет ничего, кроме песни, ничего, кроме искренности души. Если они и жалеют, то жалеют себя.

Это то, что стоит осознать очень глубоко. Если вы понимаете жизнь, если вы можете смеяться над ней, тогда для вас смерть – это завершение, но никак не конец. Запомните: смерть – не конец жизни, это завершение, это пик, крещендо, кульминация, достигнув которого, волна возвращается обратно к своему первоначальному источнику.

Они жалеют самих себя, жалеют, что их волна еще только на полпути. Они не достигли пика, а их друг добрался туда, где был прежде. Он вернулся домой. Лишь те, кто понимают жизнь, могут понять смерть, ибо жизнь и смерть – неразделимы. Смерть – это кульминация, апофеоз, предел – и это окончательное цветение, это аромат жизни.

Смерть кажется вам такой ужасной, потому что вы никогда не знали жизни, и пугает она вас потому, что вы боитесь жизни. Запомните: каково бы ни было ваше отношение к жизни, ваше отношение к смерти будет таким же. Если вы напуганы смертью, значит, вы напуганы и жизнью; если вы любите жизнь, вы полюбите и смерть, потому что смерть – это не что иное, как высочайший пик, кульминация. Песня допета, река достигла океана. Река изначально родилась из океана. Теперь круг завершен, река воссоединяется с целым.

Тогда ученик Конфуция

набросился на них со словами:

«Могу ли я поинтересоваться, где нашли вы такое

в правилах обряда погребения,

этот фривольный напев

в присутствии усопшего?»

Этому ученику Конфуция их не понять. Ему эти стихи кажутся фривольными, неуважительными, а поведение друзей – предосудительным. «Что это за куплеты? Откуда вы их взяли? Они же не из Вед, у них нет автора! Могу ли я поинтересоваться, где вы нашли такое?..»

Все нужно делать по книгам, в соответствии с Библией, с Ведами. Но жизнь не вписывается в книги – жизнь превыше всех книг, она выходит за все рамки, идет дальше; жизнь всегда отбрасывает книги в сторону, устремляясь вперед.

«Где нашли вы такое в правилах обряда погребения, откуда вы взяли этот фривольный напев, да еще в присутствии усопшего? Вам следовало бы проявлять уважение. Кто-то скончался, кто-то умер, а вы чем занимаетесь? Это профанация!»

Двое друзей переглянулись

и рассмеялись:

«Бедняга,

он не знает новой литургии!»

Он не читал нового писания, он не знает новой религии. А это – именно то, что происходит здесь каждый день, – новая литургия.

Несколько дней назад сюда приезжал один человек, профессор истории, и он задал мне вопрос: «К какой традиции, к какой школе вы принадлежите?»

«Ни к какой», – ответил я.

Он приехал из Соединенных Штатов, чтобы снять фильм о медитативных техниках, о лагере, о том, что я говорю, о том, что здесь происходит. Но как только он услышал, что я не принадлежу ни к какой школе, не придерживаюсь никаких традиций, он просто исчез. Ведь тогда я не принадлежу истории, это очевидно.

Бедняга, он не знает новой литургии!

На сегодня достаточно.

Глава 8
Бесполезное

Хуэй-цзы сказал Чжуан-цзы:

«Все твое учение касается бесполезного».

Чжуан-цзы ответил:

«Если ты не ценишь бесполезное,

как ты можешь говорить о полезном?

Например, Земля широка и огромна,

но из всей этой шири человек использует лишь несколько пядей,

на которых ему случается стоять в это самое время.

А теперь представь, что внезапно ты уберешь

все, что он сейчас не использует, —

и повсюду вкруг ног его разверзнется бездна,

а он будет стоять средь пустоты

безо всякой опоры – кроме пяди земли под каждой ступней.

И как долго он сможет использовать эту землю?»

Хуэй-цзы согласился:

«От нее не будет вообще никакого проку».

«Вот видишь, как необходимо

предполагавшееся бесполезным», —

заключил Чжуан-цзы.

Жизнь диалектична, вот почему она нелогична. Логика означает, что противоположное действительно противоположно, а жизнь всегда содержит в себе противоположность. В жизни обратное – это вовсе не противоположное, это дополнение. И без него ничто в жизни невозможно.

Например, жизнь существует благодаря смерти. Если бы смерти не было, то не было бы и жизни. Смерть – это не конец, и это не враг; наоборот, благодаря смерти становится возможной жизнь. Поэтому смерть – это не нечто заключительное, она вплетена в «здесь и сейчас». Каждый момент обладает своей собственной жизнью и своей собственной смертью; а иначе существование было бы невозможно.

Есть свет, и есть тьма. С точки зрения логики, это противоположности, логика утверждает: «Если есть свет, то не может быть никакой темноты, а если темно, значит, нет никакого света». Но жизнь доказывает обратное. Если существует свет, то причиной этому – тьма, – утверждает она. Возможно, мы просто не можем разглядеть это другое, хотя оно скрывается здесь, прямо за углом.

Тишина существует потому, что есть звук. Если бы звука вообще не было, могли бы вы быть безмолвными? Как бы вы смогли? Противоположное необходимо для сравнения. Те, кто следуют логике, всегда двигаются неправильно, потому что их жизнь однобока. Они мечтают о свете и поэтому отрицают тьму; они мечтают о жизни и поэтому начинают бороться со смертью.

Вот почему в мире не существует традиции, которая утверждала бы, что Бог – это одновременно и свет, и тьма. Есть традиция, которая гласит, что Бог – это свет, что Он не темен. Для тех, кто верит, что Бог есть свет, в Нем нет тьмы. И есть традиция, утверждающая, что Бог – это тьма; но с ее точки зрения в Нем нет света. Обе они неверны, поскольку обе логичны, они отрицают противоположное. А жизнь так огромна, беспредельна, всеобъемлюща, она содержит противоположное в самой себе. Она ничего не отрицает, она заключает в себе все.

Однажды кто-то сказал Уолту Уитману, одному из величайших поэтов: «Уитман, ты всегда противоречишь самому себе. Сегодня ты говоришь одно, а завтра заявляешь совершенно обратное».

Уолт Уитман расхохотался и ответил: «Я огромен. Я содержу в себе все противоположности и противоречия».

Только мелкие умы последовательны, и, чем уже, чем скованнее ум, тем он более последователен. Когда ум велик, он охватывает все: свет и тьму, и Бога и дьявола; он объемлет все в своем абсолютном великолепии.

Только если вы понимаете этот таинственный, мистический процесс жизни, диалектичный, проявляющий себя через противоположности, в котором противоположности дополняют друг друга, создают равновесие, служат основой друг для друга, – только тогда вы можете понять Чжуан-цзы, потому что все даосское видение мира основано на взаимодополняемости противоположностей.

Они пользуются двумя словами: инь и ян. Слова эти противоположны по смыслу, они обозначают мужское и женское начала. Просто представьте себе мир абсолютно мужской или мир абсолютно женский. Такой мир будет мертвым. В тот момент, когда он родится, он уже будет мертв. В нем не может быть никакой жизни. Если это мир женский – женщины, женщины, одни только женщины и никаких мужчин – женщины покончат с собой. Нужно противоположное, потому что противоположное притягательно. Противоположное становится магнитом, оно притягивает вас; противоположное позволяет вам взглянуть на себя, противоположное разрушает вашу тюрьму, противоположное делает вас безбрежным. Если отринуть противоположное, случится беда. Но это именно то, что мы и делаем, – поэтому в мире столько горя.

Мужчины пытались построить общество, в основе своей мужское, что породило массу проблем и конфликтов – женщина была отвергнута, ее отодвинули в тень. В прошлых веках женщины вообще не было видно. Ее прятали в темных задних комнатах, ей даже не дозволялось появляться в гостиной. Вы не могли встретить ее на улице, вы не увидели бы ее в магазине. Она перестала быть частью жизни. Мир стал уродлив, ибо к чему же еще может привести отрицание противоположного? Мир стал однобоким, равновесие было нарушено. Мир сошел с ума.

Женщине до сих пор не позволяют принимать участие в жизни; на самом деле она все еще не часть, все еще не живая часть жизни. Мужчины собираются в клубы, ориентированные только на мужчин, – исключительно мужские клубы, где собираются только мужчины. Это клубы, в которых обсуждаются экономика, политика, наука. Повсюду эта неуравновешенность, этот перекос. Мужчина доминирует, и это порождает столько страданий! Когда превалирует одна из противоположностей, это вызывает лишь страдание, потому что другая сторона чувствует себя задетой и старается отомстить.

И поэтому каждая женщина старается отомстить дома. Конечно, она ведь не может выйти и, принимая участие в жизни общества, мстить человечеству, мстить мужскому полу. И она мстит своему мужу. Это непрерывный конфликт.

Я слышал, как однажды Мулла Насреддин заявил своему сыну: «Что за вопросы, какое твое дело? Кто ты такой, чтобы спрашивать, как я познакомился с твоей матерью? Но одну вещь я могу сказать тебе наверняка: она совершенно отучила меня свистеть».

«А вообще мораль такова, – добавил он немного погодя. – Если не хочешь быть таким же несчастным, как я, никогда не свисти девушке!»

Почему жена всегда конфликтует с мужем? Дело не в личных качествах, это не персональный конфликт, он не на уровне личностей. Это месть всех женщин, всего женского рода, отверженной половины. А этот мужчина в доме, ее муж – он является представителем всего мужского мира, мира, ориентированного на мужчин. И она сражается.

Семейная жизнь оборачивается таким несчастьем потому, что мы не даем себе труда прислушаться к словам Чжуан-цзы. Сколько войн возникает из-за нашего нежелания понять, что противоположности должны быть слиты воедино. Отрицая это, вы привлекаете страдания, и так происходит везде – на любом пути, на любом уровне, в любом измерении.

Чжуан-цзы утверждает, что, если вы откажетесь от всего бесполезного, в мире не останется полезного. Если вы отказываетесь от бесполезного: от игры, от забавы – то не может быть и никакой работы, никаких обязанностей. Это очень трудно понять, потому что все наше внимание сосредоточено на полезном.

Если кто-нибудь спросит вас, из чего состоит дом, вы ответите, что из стен. А Чжуан-цзы сказал бы точно так же, как и его мастер Лао-цзы: что дом состоит не из стен, но из дверей и окон. И Лао-цзы, и Чжуан-цзы – оба придают значение другой части. «Да, – говорят они, – стены полезны, но их полезность зависит от бесполезного пространства за ними».

Комната – это пространство, но не стены. Конечно, пространство ничего не стоит, а за стены приходится платить. Но, приобретая дом, что вы покупаете? Стены, материальное, видимое. Но можете ли вы жить в этом материале? Можете ли вы жить в стенах? Вы будете жить в комнате, в пустом пространстве. Вы покупаете лодку, но жить вам приходится в пустоте.

Так действительно, что же такое дом? – Пустота, окруженная стенами. А что такое дверь? Ничего. Дверь – это ничто, это отсутствие стены, это пустота. Но вы не можете войти в дом, если нет двери; если нет окон, ни один луч солнца не пробьется внутрь, ни единого дуновения ветерка не пронесется по комнатам. Вы будете мертвы, и дом ваш станет могилой.

Чжуан-цзы говорит: «Помните, в доме две составляющих: стены, материал – то, что можно купить и продать, утилитарное, полезное – и окруженная стенами пустота, нематериальная и бесполезная, которую нельзя купить, нельзя продать, которая не имеет никакой экономической ценности».

Как вы можете продать пустоту? Но жить вам приходится в пустоте – попытайся вы жить в стенах, вы сойдете с ума. Это невозможно – но мы упорно пытаемся делать невозможное. В жизни мы выбираем утилитарное.

К примеру, когда вы видите играющего ребенка, вы говорите: «Прекрати немедленно! Чем ты занимаешься?! Это бессмысленное занятие. Займись чем-нибудь полезным. Учись, читай, в конце концов, выполни домашнее задание, сделай что-нибудь по дому. Не болтайся без дела, не становись бездельником». И если вы будете достаточно последовательны и настойчивы в этих своих требованиях, то постепенно вы убьете в нем все бесполезное. И тогда ребенок останется лишь полезным, а когда кто-нибудь только полезен, он мертв. Вы можете использовать его, он теперь механическая вещь, средство, но он не закончен сам в себе.

Вы реальны лишь тогда, когда делаете что-нибудь бесполезное: рисуете, не на продажу, а ради собственного удовольствия; что-нибудь делаете в саду, просто наслаждаясь этим; валяетесь на пляже в песке, ничего не делая, просто расслабляясь и развлекаясь без всякой пользы; сидите молча рядом с другом.

За это время можно было бы сделать многое. Вы могли бы сходить в магазин, на рынок, вы могли бы заработать денег. Можно было бы обратить время в деньги. Вы могли бы составить неплохой капитал, увеличить счет в банке; вы упустили солидный куш, потому что эти моменты уже не вернутся. Глупые люди говорят, что время – деньги. Им ведомо только одно использование времени: как обращать его в деньги, больше денег, еще больше денег. В конце концов вы умираете, имея большой банковский счет, но абсолютно нищими в душе, потому что внутреннее богатство возникает лишь тогда, когда вы способны наслаждаться бесполезным.

Что такое медитация? Люди приходят ко мне и говорят: «Какая от нее польза? Что мы получим от нее? Какая от этого выгода?»

Медитация… и вы спрашиваете о выгоде? Вы никак не можете понять того, что медитация абсолютно бесполезна. В тот момент, когда я произношу «бесполезное», вы испытываете неудобство, неловкость, потому что весь ваш ум стал насквозь утилитарен, настолько привязан к купле-продаже, что даже от медитации вы ожидаете результата. Вы не способны допустить даже мысли, что что-то может быть удовольствием само по себе.

Бесполезное – это наслаждение, но вам от этого никакой выгоды, вы в глубине души слиты с ним, и оно дарует вам блаженство. Но когда вы погружены в бесполезное, наслаждаетесь им, вы все равно не можете накапливать это блаженство, вы не можете извлечь из него сокровища.

В мире существовали два типа людей: прагматики – они стали учеными, инженерами, врачами; и, с другой стороны, их дополнение – поэты, бродяги, саньясины – бесполезные, не занимающиеся никакой полезной деятельностью. Но именно они приводят мир в равновесие, именно они привносят в мир гармонию и грацию. Представьте себе мир, в котором полно ученых, но нет ни одного поэта, – он будет ужасным, этот мир будет безобразным, в нем не стоило бы жить. Представьте себе мир, где каждый – или в магазине, или в офисе, где нет ни единого бродяги. Это будет ад. Бродяги привносят в мир красоту.

Как-то раз арестовали двух бродяг… Судьи и полиция – это стражи прагматиков. Они охраняют их, ведь эта бесполезная часть опасна – она может начать разрастаться! Поэтому бродяжничество и прочее тунеядство пресекается. Если вы просто стоите на улице и вас спрашивают, чем вы занимаетесь, а вы отвечаете: «Ничем», – полиция немедленно потащит вас в суд, потому что «ничем не заниматься» запрещено! Вы должны что-то делать. Зачем вы стоите там? Если вы просто ответите: «Я просто стою и наслаждаюсь окружающим», – то вы опасный человек, вы хиппи. Вас нужно арестовать.

Так вот, эти двое бродяг были арестованы. «Где вы проживаете?» – спросил судья первого из них.

Бродяга ответил: «Мой дом – весь мир, мой кров – небо; я иду, куда хочу, для меня не существует преград. Я свободен».

Тогда судья спросил другого: «А где проживаете вы?»

«А я – сразу за ним, следующая дверь», – сказал тот.

Эти люди придают миру красоту, они – аромат жизни. Будда – бродяга, и Махавира – бродяга. Тот человек, бродяга, ответил, что небо – его единственный кров. Именно это подразумевается под словом «дигамбар». Махавира, последний джайнский тиртханкар, известен как дигамбар. Дигамбар – значит голый, лишь небо – крыша над его головой, а больше у него ничего нет. Небо – его кров, его родной дом.

Когда мир становится утилитарным, вы создаете множество вещей, вы овладеваете разными предметами, вы становитесь одержимы вещами – но внутри вы себя утратили, потому что внутреннее цветение возможно лишь тогда, когда отсутствует внешнее напряжение, когда вы никуда не движетесь, когда вы просто отдыхаете. Тогда ваша душа распускается.

Религия абсолютно бесполезна. Какая польза от храма? Какой польза от мечети? Зачем нужны церкви? В России все храмы, мечети, церкви превратили в больницы и школы – во что-нибудь полезное. Почему этот храм стоит здесь без дела? Коммунисты – это прагматики до мозга костей. Именно поэтому они против религии. Им приходится такими быть, ибо религиозность открывает дорогу бесполезному, тому, что никак невозможно эксплуатировать, тому, что никак не сделать средством для достижения чего-нибудь полезного. Вы можете иметь это, вы можете быть блаженны в этом, вы можете испытывать высочайший экстаз, какой только возможен, но вы не можете этим манипулировать. Это просто происходит. Бесполезное происходит, когда вы не делаете ничего. И самое великое случается тогда, когда вы ничего не делаете. И когда вы чем-нибудь занимаетесь, происходит лишь тривиальное.

Серен Кьеркегор, датский философ, написал одну очень проницательную вещь. «Когда я еще только начинал молиться, я старался приходить в церковь и разговаривать с Господом…» – говорит он. Это то, чем занимаются христиане по всему миру. Они говорят с Богом таким громким голосом, что можно разбудить мертвого. И, видимо, почитая Бога всего лишь глупым существом, они советуют, указывают Ему, что Ему следует делать, а чего не следует. Или, как если бы Бог был всего лишь глупым монархом, – они убеждают его, подкупают его, чтобы добиться исполнения своих желаний и планов.

Но Кьеркегор пишет: «Я начал разговаривать, но потом вдруг понял, что это совершенно бессмысленно. Что можно говорить перед Богом? Нужно быть безмолвным. Что можно Ему сказать? Могу ли я сказать Господу что-то новое для Него, чего Он не знает? Он всемогущ, Он всеведущ, Он всезнающ, Он видит все, так зачем же что-то еще говорить?»

Кьеркегор добавляет: «Много лет подряд я разговаривал с ним, а потом внезапно осознал, как это глупо. И я перестал говорить, я замолчал. А потом, спустя еще много лет, я обнаружил, что даже молчание не подходит. И тогда я сделал следующий шаг: я стал слушать. Сначала я говорил; потом я не говорил, а потом я слушал».

Слушание отличается от пребывания просто в молчании, ибо просто молчание негативно, отрицательно по своей сути; слушание же позитивно. Пребывать в молчании – это пассивно, но слушать – это пассивность бдительная, это ожидание чего-то: вы ничего не говорите, но ожидаете всем своим существом. Слушание обладает силой, энергией, глубиной. И Кьеркегор написал: «И когда я, наконец, начал слушать, тогда, впервые в жизни, ко мне пришла молитва».

Но это слушание кажется совершенно бесполезным, и в особенности – слушание неведомого: вы даже не знаете, где оно. Молчание бесполезно, полезным кажется разговор. Благодаря разговору можно многого достичь. И поэтому вы считаете, что для того, чтобы стать религиозными, тоже нужно постараться, нужно приложить усилия.

А Чжуан-цзы утверждает: «Религия начинается лишь тогда, когда вы поняли никчемность всей вашей деятельности и предались полной ее противоположности, бездействию, неделанию, когда вы стали пассивным, когда вы стали совершенно бесполезным».

А теперь сойдем в сутру, в «Бесполезное».

Хуэй-цзы заметил Чжуан-цзы:

«Все твое учение касается бесполезного».

Такое учение выглядит совершенно нестоящим, но Чжуан-цзы и его мастер Лао-цзы всегда учили именно бесполезному, они всегда превозносили тех, кто абсолютно бесполезен.

У Чжуан-цзы есть история об одном человеке, горбуне. Всех юношей в городе забрали в армию и послали на войну, так как все они были полезны для армии. Этого избежал только один мужчина, тот горбун, ведь он был бесполезен из-за своего уродства. «Старайся походить на этого горбуна, старайся быть столь же бесполезным, чтобы тебя не убили в каком-нибудь сражении», – советует Чжуан-цзы.

Чжуан-цзы и Лао-цзы продолжают восхвалять бесполезное, ибо, по их словам, от полезного всегда одни только неприятности. Если от вас есть польза, мир станет вас эксплуатировать, все будут готовы использовать вас, манипулировать вами, контролировать вас. Но если вы бесполезны, то никто на вас даже не взглянет, люди позабудут про вас, они оставят вас в покое, они не будут вам досаждать и беспокоить. Они даже не заметят, что вы есть.

Так было со мной. Так есть со мной. Я бесполезен. В детстве я мог сидеть подле матери, а она, оглядываясь по сторонам, замечала: «Надо бы сходить на рынок за овощами, а я ума не приложу, кого бы мне послать», – а я сидел прямо напротив нее! Она могла сказать: «Никого не найти, надо же, вообще никого нет в доме!» Я, бывало, смеялся про себя – я был настолько бесполезен, что она не только не могла отправить меня на рынок, но и вообще не замечала.

Однажды к нам в гости приехала моя тетя, которая ничего не знала о моей бесполезности. Моя мать в очередной раз воскликнула: «Опять никого нет дома, чтобы сходить на рынок. Все дети вечно где-то бегают, а слуга заболел, что же делать? Кого-то ведь надо послать».

«Почему ж ты не пошлешь Раджу? Вон он сидит там и валяет дурака», – удивилась моя тетя.

И меня послали. На рынке я попросил продавца: «Дайте мне самые хорошие овощи, что у вас есть, лучшие бананы, лучшие манго». Поглядев на меня и выслушав меня, он, вероятно, подумал, что я глупец, потому что никто никогда не спрашивает самое лучшее. Поэтому он заломил двойную цену, положив мне все гнилье, что только у него было, и я явился домой очень довольный и счастливый.

Моя мать, выкинув все, что я принес, объяснила тетке: «Видишь?! Вот поэтому я и говорю, что здесь никого нет».

Чжуан-цзы очень настаивает: «Будь бдителен, внимателен и по возможности бесполезен; иначе люди будут эксплуатировать тебя. Иначе они постараются управлять тобой – и ты попадешь в беду». И если вы можете создавать какие-то вещи, они заставят вас делать это всю вашу жизнь. Ведь если вы умеете что-то делать, если вы специалист, тогда вас нельзя упускать.

Он замечает, что бесполезность имеет свою собственную, внутреннюю пользу. Если вы можете быть полезны для окружающих, то вам приходится жить и трудиться для других. Но когда вы бесполезны, никто не смотрит на вас, никто не обращает на вас никакого внимания, никто не беспокоится о вашем существовании. Вас оставили в покое, вы один. Посреди базара вы живете так, как жили бы в Гималаях. В этом уединении вы развиваетесь. Вся ваша энергия направлена внутрь вас.

Хуэ-цзы заметил Чжуан-цзы:

«Все твое учение касается бесполезного».

Чжуан-цзы ответил:

«Если ты не ценишь бесполезное,

как ты можешь говорить о полезном?»

Он говорит о том, что бесполезное – это другая сторона полезного. Вы можете говорить о полезном только благодаря существованию бесполезного. Это жизненно важная часть. Если вы полностью отбрасываете бесполезное, то полезное просто исчезает. Вещи бывают полезны лишь потому, что существуют вещи бесполезные.

Но так и случилось с миром. Из нашей деятельности мы выкорчевали всю забаву, всю игру, полагая, что теперь все наши силы будут направлены в сторону работы. Но после этого работа стала скучной. Человеку необходимо погружаться в противоположное – лишь тогда он сможет восстанавливать свои силы.

Весь день вы бодры, ночью вы засыпаете. Какая польза от сна? Это потерянное время – и время немалое. Прожив девяносто лет, вы тридцать из них потратите на сон, целую треть, по восемь часов в день. Какая от этого польза?

В России ученые решили, что сон – это пустая трата рабочего времени и энергии. Это весьма неэкономично, значит, нужно с этим что-то делать: нужно изменить какие-то химические или гормональные характеристики. И даже если потребуется изменить что-то на клеточном уровне или в самих генах, то это стоит сделать. Нужно создать человека, который осознан, бодр, который будет активно действовать все двадцать четыре часа в сутки.

Вы только представьте… если бы они добились успеха, они бы на самом деле стали убийцами! Тогда они сделали бы вас автоматом, самым настоящим механическим устройством, которое функционирует и функционирует, денно и нощно, для которого не существует ни отдыха, ни работы – только функционирование. Не стало бы противоположного, куда вы могли бы отправляться и забывать обо всем!

И они уже многое начали осуществлять. Они начали обучать маленьких детей во сне. Теперь тысячи детей в Советской России спят с магнитофонами, вставленными в уши. И, пока они спят, магнитофон учит их. Всю ночь напролет магнитофон твердит им то или другое. Они все слушают и слушают это – и оно становится частью их памяти: обучение во сне, гипнопедия. А теперь эти ученые всерьез утверждают, что, рано или поздно, все, чему мы обучаемся в школах, можно будет изучать в то время, пока ребенок спит, а тогда дневное время можно будет использовать каким-то другим полезным образом.

Даже сон подвергается эксплуатации. Вам не позволяют быть самим собой даже во сне. Недопустимо даже свободно видеть сны. Так кто вы тогда? Вы становитесь спицей в колесе. Тогда вы просто действующая часть колеса, механизма. Если вы функционируете, то все в порядке, а иначе вас можно отбросить, выкинуть на свалку, и кто-то другой, исправно функционирующий, заменит вас.

Но что же происходит после целого дня работы? Вы засыпаете. Что при этом происходит? Из полезного вы становитесь бесполезным. И поэтому утром вы чувствуете себя таким свежим, отдохнувшим и ничем неотягощенным. Ваши ноги стремятся пуститься в пляс, ваш разум может петь, ваше сердце снова способно чувствовать – вся пыль работы стерта, зеркало вновь сияет чистотой. Утром вы снова обладаете ясностью. Как так получается? Это приходит к вам через бесполезное.

Вот поэтому медитация может дать вам величайшие проблески – потому что это самая бесполезная вещь в мире. Вы просто ничего не делаете, вы погружаетесь в тишину, в молчание. Это больше, чем сон, потому что во сне вы бессознательны; что бы ни происходило с вами во сне, происходит неосознанно. Вы можете оказаться в раю, но вы этого не поймете.

В медитацию вы погружаетесь сознательно. И тогда вы приходите к пониманию пути: пути из внешнего мира полезности в бесполезный мир внутри вас. А как только вы узнали этот путь, то в любой момент вы теперь можете погрузиться внутрь себя. Например, когда вы сидите в автобусе, вам не нужно ничего делать, вы просто сидите; когда вы путешествуете в машине, или на поезде, или на самолете, вы ничего не делаете, за вас все делают другие – вы можете спокойно закрыть глаза и окунуться в бесполезное, в мир внутри себя. И все вдруг становится безмолвным, тихим, вдруг веет легкой приятной прохладой, и вы оказываетесь рядом с источником всей жизни.