Текст книги "Пустая лодка. Беседы по высказываниям Чжуан Цзы"

И все те, кто считают, что они достигли цели, могут дебатировать, но не могут вступить в диалог. Они могут лишь сталкиваться и размахивать руками. И тогда их дебаты перерастают в конфликт, и они противоречат друг другу. В подобной дискуссии вы можете доказывать что угодно, но ничего не сможете доказать. В ваших силах заставить замолчать другого, но вы не перетянете его на свою сторону. Вы не можете ничего донести до сознания оппонента, не можете ни в чем его убедить, потому что дебаты – не что иное, как своего рода война, этакая цивилизованная война – вы не палите из оружия, вы стреляете словами.

Чжуан-цзы говорит: «Трое друзей обсуждали жизнь», – вот почему они могли в конце расхохотаться; в противном случае они пришли бы к какому-нибудь заключению. Одна теория могла бы нанести поражение другим теориям, одна философия могла бы заставить замолчать другие философии, и тогда был бы сделан вывод – а заключения и выводы всегда мертвы.

У жизни нет выводов. Жизнь не заботится о таких глупостях. Она все продолжается и продолжается без конца; она есть всегда – вечный, устремленный вперед процесс. Как вы можете сделать о ней заключение? В тот момент, когда вы пришли к заключению, вы выпали из нее. Жизнь течет дальше, а вы сошли, свернули с пути. Вы можете оставаться верным своим выводам, но жизнь не станет вас дожидаться.

Друзья способны обсуждать, беседовать. Почему? Можно любить кого-то, но невозможно любить философскую теорию. Философы не могут быть друзьями. Можно быть либо их учеником, либо их врагом, но быть их другом невозможно. Одно из двух: либо они вас убедили, либо нет, либо вы им следуете, либо не следуете, но вы не можете быть их друзьями. Дружба возможна только между двумя пустыми лодками. Тогда вы открыты другому, приглашаете другого, тогда вы – это непрерывное приглашение: приди ко мне, войди в меня, будь со мной.

Вы можете отбросить все теории и философии, но вы не можете отбросить дружбу. И когда вы дружите, становится возможен диалог. В диалоге вы слушаете, и если вы говорите, то не для того, чтобы противоречить другому, вы говорите просто для того, чтобы искать, чтобы узнать, чтобы разобраться. И вы говорите, не имея готового заключения, но с заинтересованностью, с непрерывным, живым интересом. Вы не пытаетесь ничего доказывать: вы говорите из невинности, из желания познания, а не из философских соображений. Философия не бывает невинна, она всегда хитра, это некий прием ума.

Трое друзей обсуждали жизнь – потому что между друзьями возможен диалог. И поэтому на Востоке существует традиция: пока вы не найдете дружбу, не испытаете любовь, почтение, доверие – никакое познание невозможно. Если вы отправляетесь к мастеру, а лодка ваша полна идей, то никакого контакта быть не может, диалога не получится. Сперва вы должны стать пустым, настолько, чтобы стала возможна дружба, настолько, чтобы вы могли смотреть безо всяких идей, проносящихся и мельтешащих перед вашим взором и застилающих ваши глаза, настолько, чтобы вы могли смотреть, не делая выводов. И когда вы сможете смотреть и не делать выводов, виденье ваше станет широким, оно перестанет быть ограниченным.

Индуист может читать Библию, но он никогда не поймет ее. На самом деле он при этом не читает ее, он не способен прислушаться к ней. Христианин может читать Гиту, но он остается вне ее. Он никогда не проникнет в ее глубочайшую суть, он никогда не достигнет внутреннего королевства, он будет ходить вокруг да около. Он уже знает, что истинен только Христос, он уже знает, что спасение достижимо лишь через Христа; он уже знает, что только Христос – сын Бога. Как он может внимать Кришне? Только Христос истинен. Кришна обречен быть неистинным, самое большее – он может быть красивой сказкой, но никак не истиной. Самое большое – если он сильно уступит – он скажет: «Это близко к истине».

Но что вы подразумеваете под словами «близко к истине»? Это неверно! Истина либо есть, либо ее нет. Ничто не может быть «приблизительно истинно». Или истина есть – или истины нет. Это всегда тотально. Вы не можете ее делить, она неделима. Вы не можете сказать, что это «истинно в какой-то степени». Нет, истина не знает степени. Либо она есть, либо ее нет.

Поэтому, когда разум приходит к выводу, что Христос – это единственная истина, то расслышать Кришну невозможно. Даже если вы на своем пути проходите рядом с ним, вы будете не в силах услышать его. Даже если вы столкнетесь с Буддой, вы не встретитесь с ним.

Весь мир полон заключений, выводов. Кто-то христианин, кто-то индуист, кто-то джайн, кто-то буддист – так и теряется истина! Истинно религиозный человек не может быть христианином, индуистом, буддистом, религиозный человек может быть только искренне интересующимся. Он интересуется и остается открытым, не делая никаких выводов. Его лодка пуста.

Трое друзей, обсуждающих жизнь… Только друзья могут обсуждать, потому что между ними существует диалог, их взаимоотношения строятся на «я и ты». Когда вы дебатируете, отношения можно описать как «я и оно». Другой – это вещь, которую надо склонить в свою сторону, убедить; другой – это не «ты», он не имеет значения, он – это просто число.

В дружбе другой – важен, он обладает присущей ему ценностью, он ценен сам по себе, и вы не пытаетесь его склонить в свою сторону. Как вы можете склонить человека? Что за глупость! Сама попытка склонить глупа. Человек – это не вещь. Человек столь велик и огромен, что никакая теория не может быть важнее человека. Никакая Библия не является более важной, чем человек, никакая Гита не может быть важнее человека. Человек являет собой само великолепие жизни. Вы можете любить человека, но вы не можете его склонить. Если вы пытаетесь склонять, то вы пытаетесь манипулировать им, управлять им. Тогда человек становится средством, а вы эксплуатируете его, пользуетесь им.

Диалог возможен, когда ваше «Я» говорит с «ты», когда другой любим, когда за этим всем не стоит идеологии. Другой просто любим, и не имеет значения, христианин он или индуист. Это и есть дружба – друзья могут обсуждать жизнь, потому что возможен диалог.

Один сказал:

«Могут ли люди жить вместе, не зная ничего об этом,

трудиться вместе, но ничего не производить?

Могут ли они витать в облаках

и позабыть навеки, что это такое – жизнь?»

Он не предлагает теории, он лишь ставит вопрос. И запомните: вы можете ставить вопрос двумя способами. Иногда вы задаете вопрос только потому, что вам необходимо снабдить им ответ, а ответ этот у вас уже есть – вы задаете вопрос, просто чтобы ответить на него. Тогда этот вопрос ненастоящий, он фальшив. Ответ на него уже давно готов. Этот вопрос – всего лишь трюк, он риторический; он нереален, в нем нет подлинности.

Вопрос подлинен тогда, когда у вас нет ответа, когда вы спрашиваете, – но это не порождено уже имеющимся ответом, когда вопрос задается не ради видимости. Задаваясь подлинным вопросом, вы остаетесь пустыми, просто открытыми, заинтересованными и приглашающими.

Один сказал:

«Могут ли люди жить вместе, не зная ничего об этом?»

Мы живем вместе, но никогда не знаем, что же это такое – быть вместе. Вы можете прожить рядом годы, но так и не узнать, что значит быть вместе. Повсюду в мире люди всегда живут вместе, никто не живет в одиночку: мужья живут с женами, жены с мужьями, дети с родителями, родители с друзьями; все живут вместе. Все время проходит в разных формах совместной жизни, но знаете ли вы, что это такое – быть вместе?

Прожив рядом с женой лет сорок, вы, возможно, не жили вместе с ней ни единого мгновения. Даже в то время, когда вы занимаетесь с ней любовью, вы можете думать о совершенно посторонних вещах. Тогда вас нет рядом с ней, и тогда занятие любовью – просто механическое действие.

Рассказывают, что однажды Мулла Насреддин пошел в кино с женой. Они были женаты уже по меньшей мере лет двадцать. А показывали как раз один из знойных иностранных фильмов! И вот, когда они выходили из кинотеатра, жена спросила его: «Насреддин, ты никогда не любил меня так, как любят эти актеры в кино. Почему?»

«Ты что, с ума сошла? Знаешь, сколько им за это платят?» – воскликнул Насреддин.

Люди продолжают жить друг с другом безо всякой любви, потому что вы любите только тогда, когда это того стоит. Да и как можете вы по-настоящему любить, если вы любите лишь при условии, что получаете что-то взамен? Любовь при этом тоже становится объектом торговли; тогда она – уже не взаимоотношения, не совместная жизнь, это не праздник. Вы не испытываете счастья, находясь с другим, в лучшем случае – вы просто терпите его.

Жена Муллы Насреддина была при смерти, и врач сказал ему: «Насреддин, мне придется быть с тобой откровенным; в такие моменты лучше говорить правду. Твою жену не спасти. Болезнь зашла слишком далеко; тебе надо быть готовым ко всему. Не терзай себя, прими, это судьба. Твоя жена умирает…»

«Да ничего. Раз я выдержал с ней столько лет, еще несколько часов я могу и потерпеть!» – ответил ему Насреддин.

Самое большее – мы терпим. А когда вы мыслите в понятиях терпимости – вы страдаете, ваша совместная жизнь – это сплошное страдание. Вот почему Жан Поль Сартр заявляет: «Другой – это ад». Вы с другим просто страдаете, он ставит вас в зависимость от себя, он подавляет вас. Он только множит заботы, с ним вы теряете свою свободу, вы утрачиваете ваше счастье. Потом все это становится в порядке вещей, вы с этим свыкаетесь. Если вы терпите другого, разве вы можете познать красоту совместной жизни? И в самом деле, ведь ее у вас никогда и не было.

Браки почти всегда бывают неудачны, потому что супружество подразумевает торжество совместной жизни, жизни душа в душу. Это не свидетельство о заключении брака. Никакой загс не может выдать вам эту самую семейную жизнь; никакой священник не может преподнести это вам в качестве дара. Это потрясающая основы революция вашего существа, это великая трансформация в самом образе вашей жизни, и это может произойти только тогда, когда вы достигаете праздника совместного существования, торжества жизни вместе, когда вы больше не ощущаете супруга как другое лицо, когда вы больше не рассматриваете себя как «Я». Когда двое на самом деле перестают быть двумя, соединение состоялось, они стали в определенном смысле единым целым. Физически они остаются двумя, но в том, что касается глубочайшей сути, они едины. Они могут быть двумя полюсами одного существования, но они – не двое. Они взаимосвязаны. И эта связь дает вам проблеск понимания, что же такое: жизнь вместе.

Это редкая удача – повстречать своего супруга, своего суженого. Люди живут вместе просто из-за того, что не могут вынести одиночества. Запомните это: люди не могут жить одни – и поэтому они живут вместе. Жить одному неудобно, жить одному неэкономично, жить одному трудно, вот почему люди живут вместе. Иными словами: причины, побуждающие к супружеской жизни, носят негативный характер.

Один мужчина готовился к свадьбе. «Ты ведь всегда был против брака, что это ты вдруг передумал?» – спросил у него кто-то.

«Уже зима на носу, и говорят, она будет очень холодной. На центральное отопление мне не наскрести, а жена обойдется дешевле!» – ответил тот.

Вот такова логика супружества. Вы живете с кем-то по причине того, что это удобно, экономично, дешево, и это вас устраивает. Жить одному и в самом деле трудно, а у жены столько положительных сторон: она и домохозяйка, и кухарка, и прислуга, и нянька – вот сколько полезных качеств. Она – самый дешевый в мире работник, делающий много полезного вообще безо всякой оплаты. Это просто эксплуатация.

Брак существует как институт эксплуатации, это не совместное существование, не жизнь вместе. И поэтому никакое счастье не может из него расцвести. Это невозможно. Разве могут из корней эксплуатации распуститься цветы экстаза?

Ваши так называемые святые продолжают вам твердить, что несчастны вы из-за того, что живете в семье, из-за того, что обитаете в миру. «Брось все, отрекись!» – настаивают они. И доводы их выглядят вполне разумно, но не потому, что они действительно верны, а потому, что вы лишены единения. В противном же случае все эти святые абсолютно неправы. Познавший единение познал божественное; тому, кто действительно соединен, действительно женат, ведомо божественное, ибо любовь – это величайшие врата.

Но единения нет, и вы живете вместе, не зная, что это такое, «быть вместе»; вы живете так семьдесят, восемьдесят лет, не осознавая того, что такое жизнь. Вы плывете по течению, не имея никаких корней. Вы просто перемещаетесь от момента к моменту, не ведая вкуса того, что жизнь предлагает вам. А знание жизни не дается при рождении. Знание жизни не переходит по наследству.

Жизнь дается при рождении, но мудрость, опыт, экстаз – этому надо научиться. И в этом смысл медитации. Вам нужно их наработать, вам нужно расти в их сторону, вам необходимо достичь определенной зрелости; только тогда вы сможете познать их.

Жизнь может открыться вам лишь по достижении определенной зрелости. Но люди живут и умирают инфантильными. Они никогда по-настоящему не вырастают, они никогда не становятся зрелыми.

Что такое зрелость? Достижение половой зрелости вовсе не означает еще, что вы стали зрелы. Спросите психологов: они подтвердят, что ментальный возраст среднего взрослого человека остается где-то на уровне тринадцати или четырнадцати лет. Ваше физическое тело продолжает расти, но ваш ум застревает в тринадцатилетнем возрасте. Не удивительно, что вы себя так глупо ведете, что ваша жизнь становится сплошной глупостью! Инфантильный ум не может не ошибаться каждую секунду.

Незрелый ум всегда старается свалить ответственность на других. Вы чувствуете себя несчастным и уверены, что в этом виноват кто-то, создающий для вас ад. «Другой – это ад». Я заявляю: это утверждение Сартра весьма инфантильно. Если вы зрелы, то другой может стать раем. Другой – это точно то же, что и вы сами, ибо другой – он как зеркало, как ваше отражение, оно отражает вас.

Когда я говорю о зрелости, я имею в виду внутреннюю честность. А она появляется лишь тогда, когда вы перестаете сваливать ответственность на других, когда вы прекращаете твердить, что другие заставляют вас страдать, когда вы обнаруживаете, что вы сами – творец своего мучения. Это первый шаг к зрелости: «Я ответственен. Что бы ни происходило, я этому причина».

Вы опечалены чем-то… Есть ли в этом ваша вина? Осознание этого будет вас сильно беспокоить, но если вы сможете оставаться с ним, то рано или поздно вы сможете преодолеть очень многое, многое изменить. В этом заключена вся теория кармы. Вы, именно вы отвечаете за все. Не говорите, что ответственно общество, не говорите, что ответственны родители, не говорите, что ответственно экономическое положение, не перекладывайте ответственность ни на кого. Вы ответственны.

Поначалу это будет тяжело, это покажется невыносимым, ибо теперь вы уже не можете спихнуть ответственность ни на кого другого. Но примите это…

«Ты чего такой грустный?» – спросил кто-то Муллу Насреддина.

«Моя жена настояла на том, чтобы я прекратил рисковать, пить, курить, играть в карты. Я все это бросил», – ответил тот.

Человек воскликнул: «Должно быть, твоя жена теперь очень счастлива!»

«В том-то и дело, что нет, – возразил Насреддин. – Теперь она не может найти ничего, к чему бы придраться, поэтому она очень несчастна. Она пытается найти повод для ссоры, но пожаловаться ей не на что. Теперь она не может объявить меня виноватым во всем, и я никогда не видел ее такой подавленной. Я думал, что, когда я брошу все дурные привычки, она воспрянет духом, но она стала еще несчастнее, чем была».

Если вы продолжаете сваливать ответственность на других, а они все делают то, что вы им говорите, то вы закончите самоубийством. В конце концов рядом с вами не останется никого, чтобы свалить на него ответственность.

Поэтому очень неплохо иметь пару-тройку недостатков, – это сделает ваших близких намного счастливее. От абсолютно совершенного мужа жена сбежит через несколько дней. Как вы можете в чем-то превзойти совершенного человека? Так что, даже если вам это и ни к чему, делайте иногда что-нибудь не так, тогда ваша жена сможет возвыситься, превзойти вас в чем-то – и она будет чувствовать себя поистине счастливой!

Когда муж совершенен, брак не может не закончиться разводом. Найдите совершенного человека – и все вы будете против него, он будет раздражать вас, поскольку вы не можете его осудить, вам не сказать о нем ничего дурного. Наши умы любят перекладывать ответственность и вину на плечи других. Наши умы любят жаловаться. Это дает нам возможность почувствовать себя уютнее, ведь тогда мы ни за что не отвечаем, мы не отягощены. Но эта неотягощенность дорого стоит. Вы отнюдь не свободны по-настоящему, вы становитесь все более и более скованы. Просто вы не чутки, вы не замечаете этого.

Люди проживают по семьдесят лет, проживают по много-много жизней, так и не осознав того, что же такое жизнь. Все это время они были не зрелы, не целостны, не центрированы. Они жили на периферии.

И если эта ваша периферийность, ваша поверхностность встречается с периферийностью другого, столкновение неизбежно. А пока вы продолжаете придавать значение чужим недостаткам и ошибкам, то так и остаетесь поверхностны. Но однажды вы вдруг прозреваете: «Я сам отвечаю за свою жизнь, что бы ни происходило, я – причина, я причастен к этому», – так ваше сознание внезапно перемещается от периферии к центру. И вы становитесь, в первый раз, центром вашего мира.

Многое тогда можно сделать… потому что ото всего, что вам не нравится, вы можете отказаться, а все, что вам по душе, можете принять; вы можете следовать всему, что, как вы чувствуете, истинно, а ложному вам следовать незачем, ибо теперь вы – центр и основа вашего мира.

Один из друзей спросил:

«Могут ли люди жить вместе, не зная ничего об этом,

трудиться вместе, но ничего не производить?

Могут ли они витать в облаках

и позабыть навеки, что это такое – жизнь?»

Трое друзей переглянулись…

Только друзья могут переглядываться. Когда есть кто-то, к кому вы испытываете враждебность или неприязнь, вы никогда не смотрите на него прямо. Вы избегаете его глаз. Даже если вам придется посмотреть другому в глаза, ваш взгляд будет пустым, отсутствующим, вы не позволите своим глазам впитать другого человека; он – нечто чужеродное, отвергнутое.

Глаза – это двери. Вы смотрите человеку прямо в глаза, только если хотите впитать его, позволить ему раствориться в вас.

Трое друзей переглянулись…

Один из друзей затронул проблему, но двое других не спешили с ответом. Они ждали, они были неторопливы. Если бы у них в уме уже существовало какое-нибудь заключение, они немедленно заговорили бы. Но вместо этого они переглянулись. Они прочувствовали ситуацию, уловили вопрос, его смысл, значение и глубину. Запомните: если вы можете ощутить глубину вопроса, ответ уже почти найден. Но ни у кого нет терпения, никто не готов глубоко проникнуть в вопрос. Вы спрашиваете, но на самом деле вы никогда не вдаетесь в проблему. Вы хотите ответа в ту же секунду.

Трое друзей переглянулись

и расхохотались.

Сам факт появления вопроса в беседе, его глубина, реальность, само его существование ясно показали, что ответ не нужен. Любой ответ будет глупым, любой ответ будет поверхностным.

Про Будду говорят, что люди задавали ему миллионы вопросов, но он не отвечал. Если ответ на вопрос был поверхностным, он не отвечал; если кто-нибудь вопрошал: «Есть ли Бог?» – он безмолвствовал. А люди глупы. Они подумали, что он не верит в Бога, иначе он ответил бы «да»; или они думали, что он был невежествен, что он не знает, что ответить, а иначе он сказал бы «да» или «нет»!

Когда вы задаете вопрос наподобие «Существует ли Бог?» – вы не знаете, вы не понимаете, о чем вы, собственно, спрашиваете. Вы считаете, что на такой вопрос можно ответить? Тогда вы глупы. Существуют ли ответы на столь жизненные вопросы? Если вы так думаете, то вы просто не понимаете всей глубины вопроса; тогда это простое любопытство, а не интерес.

Если бы человек, спрашивавший Будду, действительно искал ответ, он бы принял и понял молчание Будды – потому что молчание и было ответом. В этой тишине он почувствовал бы сам вопрос, в этой тишине вопрос обрел бы большую силу. На фоне молчания он стал бы яснее. Он обрел бы ясность.

Когда вы задаете вопрос по существу, исходящий из глубины вас, ответа не требуется. Все, что нужно, – это остаться наедине с вопросом. Не мечитесь туда-сюда, оставайтесь с вопросом один на один и ждите. Сам вопрос станет ответом. Вопрос, если вы углубитесь в него, выведет вас к тому самому источнику, откуда происходит также и ответ. Источник этот – внутри вас.

Будда не ответил ни на один реальный вопрос – и, заметьте, я тоже. Я продолжаю отвечать на ваши вопросы, но на настоящие ваши вопросы я тоже не могу ответить – да вы все еще их и не задали. Если вы зададите настоящий вопрос, я не собираюсь отвечать на него, ибо ни на один настоящий вопрос ответить невозможно, это не из области интеллекта. Только от сердца к сердцу происходит передача, но не от разума к разуму.

Трое друзей переглянулись…

Что произошло при этом? Не разум их переглянулся, но сердца. Они посмотрели друг на друга, они ощутили, испробовали вкус вопроса – и то был настоящий вопрос, и на него не существовало ответа.

Да, мы живем, не понимая, что такое жизнь. Да, мы живем вместе, не зная, что такое быть вместе. Да, мы живем, полностью забывая о факте своего существования. Мы витаем в облаках, не осознавая, куда мы идем и почему.

Тот вопрос был таким настоящим, что любой ответ на него был бы совершенно дурацким. Только глупец стал бы отвечать на такой вопрос. Они переглянулись – они действительно посмотрели друг на друга – и расхохотались. Почему они расхохотались? Да вся ситуация так абсурдна, так глупа! И в самом деле: мы живем, не понимая, что такое жизнь; мы существуем, но так и не сознаем этого факта, мы бредем и бредем по жизни, не зная, откуда, куда и почему.

Жизнь – таинство. Если мы стоим лицом к лицу с таинством, нам станет смешно от одной мысли попытаться что-то ответить ему.

Что в вас самое таинственное? Самое таинственное – это смех! Ни одно животное не умеет смеяться, только человек. Смех – наивысшее великолепие человека. Ни одно животное не смеется, ни одно дерево не смеется – смеется только человек. Смех – самый таинственный элемент в человеке.

Аристотель определил человека как рациональное существо. Это неудачное определение, потому что разумность, логика есть и у других животных. Разница только в степени, и разница эта невелика. Человека можно определить только как животное, способное смеяться и плакать, никакое другое определение не подойдет, потому что никакое другое животное не умеет ни плакать, ни смеяться. Эти противоположности присущи только человечеству. Это нечто таинственное, мистическое, самое мистическое в человеке.

Гнев существует повсюду, это ничто. Секс существует повсюду, это ничто, он отнюдь не таинственен. Если вы хотите разобраться в сексе, то достаточно понять животный секс, и все, что применимо к сексу у животных, применимо и к человеку. В этом смысле человек ничуть не отличается.

Гнев, насилие, агрессия, стяжательство, ревность – у животных все это существует даже в более чистом и естественном виде, чем у вас. В вас все так перепутано! Поэтому психологам приходится изучать крыс для того, чтобы разобраться в психологии человека. Они просты, чисты, не так запутанны, и к каким бы заключениям относительно крыс они ни приходили, это все относится также и к вам. Все психологические лаборатории полны крыс. Крыса стала для психологов самым важным животным, так она похожа на человека почти во всех отношениях.

Крыса – единственное животное, которое следует за человеком, куда бы он ни шел. Это универсальное явление. Если вы найдете человека в Сибири, то где-нибудь поблизости обнаружится и крыса. Куда бы человек ни направился, крыса идет следом – я подозреваю, что крысы уже добрались и до Луны. Ни одно другое животное не является настолько вездесущим, как крыса. И поведение ее абсолютно человечно. Поймите поступки крысы – и вы поймете человеческую природу.

Но крыса не умеет смеяться, крыса не умеет плакать. Смех и слезы – это два аспекта чего-то такого, что существует только в человеке. Если вы хотите понять смех или плач, то вам придется разбираться в природе человека; это нельзя изучить иначе. Поэтому я и называю смех и плач отличительными признаками человека.

Каждый раз, когда вы чувствуете что-то таинственное, у вас есть два варианта: либо плакать, либо смеяться. Что именно – зависит от вашей личности, вашего типа. Вполне возможно, что если бы личности тех троих друзей были другого типа, они расплакались бы. Когда вас окружает такое таинство, когда вы сталкиваетесь с таким непознаваемым чудом, что никакое толкование невозможно, что остается вам делать? Как еще вы можете реагировать?

Но смех лучше, чем плач, ибо плач появляется тогда, когда вас окружает таинство смерти. Тогда вы плачете. А поскольку вопрос касался жизни, было естественно смеяться. Когда вы сталкиваетесь с таинством смерти, вы плачете; в присутствии смерти вы чувствуете, что уместен плач.

Вопрос был о жизни, а не о смерти. Так что, похоже, это имело смысл – взглянуть друг на друга, на жизнь, которая была в каждом из них. Жизнь, что пульсирует, что танцует повсюду, без всякого объяснения, жизнь, не имеющая никакой тайной книги, раскрывающей ее секреты, жизнь – в ее бесконечном таинстве, в ее полной, абсолютной непознаваемости.

Что было делать? Они не были философами, они были правдивыми людьми, мистиками. Они засмеялись – у них не было объяснений.

И от этого дружба их только крепла.

Как это прекрасно! Если возникает объяснение, с ним появляется и вражда; когда вы верите во что-то, уверены в чем-нибудь – вы разделены. Верование, убежденность порождают конфликт. Весь мир разделен из-за верований. Вы индуист, а кто-то мусульманин – и вы уже враги. Почему? Из-за ваших убеждений. Верование создает конфликт; все эти глупые толкования, объяснения, идеологии вызывают столкновения и войны.

Подумайте сами: если нет объяснений, то как определить, кто индуист и кто мусульманин? И как вы станете сражаться? Ради чего? Люди всегда сражались во имя философий, проливая кровь и убивая друг друга просто из-за глупых верований. И если вы действительно исследуете верования, то вы можете разглядеть всю их глупость – не ваших верований, но верований других! Ваша вера – это святое; но веры всех остальных выглядят глупыми!

Все веры глупы. И вы не можете видеть глупости вашей собственной лишь из-за того, что она так близка. На самом деле, все объяснения, все толкования глупы.

Рассказывают, что однажды стая перелетных птиц направлялась на юг зимовать. Одна из птиц, летевших в хвосте стаи, спросила другую: «Слушай, а чего мы всегда летим за этим идиотом-вожаком?»

Та ответила ей: «Ну, во-первых, все вожаки идиоты…» – ведь кто захочет вести других? Только глупцы всегда готовы вести других. Мудрый человек колеблется. Жизнь так таинственна – это не проложенная заранее дорога. Как вы можете вести других? Мудрый человек колеблется, а идиот всегда готов вести за собой всех.

«А во-вторых, у него есть карта, так что каждый год нам приходится лететь вслед за ним».

У жизни нет карты, и невозможно составить такую карту. Это путь, который еще не пройден. Если нет объяснений и толкований, разве вы можете быть разделены? Если бы не было объяснений, мир был бы един. Но существуют миллионы толкований и – миллионы фрагментов, миллионы осколков.

Чжуан-цзы изумительно проницателен:

У них не было объяснений,

и от этого дружба их только крепла.

Не было ничего, из-за чего стоило бы враждовать, не было причин сражаться. Они рассмеялись, и смех объединил их. Они рассмеялись, и смех принес мир в их отношения, привел их к взаимопониманию. Объясните что-нибудь – и вы разделены, обратитесь к философии – и вы обособлены от других, станьте индуистом, мусульманином, буддистом – и тогда все другие для вас враги.

Взгляните на таинство и рассмейтесь – и человечество едино. И тогда незачем говорить, что христиане – братья индуистам, а индуисты – братья мусульманам. Сначала разделите их, посейте в них болезнь веры, а потом преподнесите им это лекарство: все вы братья. И вы видели этих братьев? Да они сражаются посерьезнее врагов! Так что толку делать из них братьев?

Человек сражается за свои убеждения. Все сражения глупы. Человек сражается за свои знамена; да вы только посмотрите на эти знамена! Что за глупость, что за новый тип сумасшествия появился в мире?! Биться – за флаги, за символы, за веры, за идеологии?

Чжуан-цзы говорит: «У них не было объяснений…» – и они рассмеялись. В этот таинственный момент они стали целым, стали еще большими друзьями, чем прежде.

Если вы действительно хотите быть друзьями, не имейте ни объяснений, ни заключений, – ни во что не верьте. И тогда вы будете нераздельны, тогда все человечество будет едино, тогда не станет барьеров.

Любовь действует не через ум, она проявляется через чувство.

Они рассмеялись. Смех рождается из сердца, смех исходит от души, из всего вашего существа в целом. Когда трое смеются, они становятся друзьями. Когда втроем плачут, становятся друзьями. Когда три человека спорят, они превращаются во врагов.

Потом один из друзей умер.

Конфуций послал ученика,

чтобы помочь другим двоим воспеть на похоронах

его доблести.

Конфуций был человеком весьма манерным. Вряд ли в этом кто его превзойдет. Поэтому он всегда являлся мишенью для насмешек Чжуан-цзы и Лао-цзы. Они часто упоминают в своих историях Конфуция, просто для того, чтобы посмеяться над его глупостью.

В чем выражалась эта глупость? Он жил по системе, он жил по формуле, в соответствии с теориями и убеждениями. Он был предельно воспитанным человеком, он был самым совершенным джентльменом, какого только видел мир. Он передвигался, но делал это в соответствии с правилами. Он смотрел, но только согласно установкам. Он смеялся, но и это он делал в соответствии с правилами. Он никогда не переходил границ, он жил в постоянном рабстве, созданном им самим. И поэтому он – мишень для их насмешек, и Чжуан-цзы и Лао-цзы получали большое удовольствие, включая его в свои истории.

Потом один из друзей умер.

Конфуций послал ученика,

чтобы помочь другим двоим воспеть на похоронах

его доблести.

Ни жизнь, ни смерть – ничто для него не является таинством. Это все – элементы системы, и следует придерживаться определенных формальностей. Поэтому он послал своих учеников, чтобы проверить, поступили ли с усопшим согласно всем правилам, соответственно этикету, с предписанной молитвой, отпевали ли его подобающим образом – как это описано в книгах. Покойнику нужно оказывать уважение.