Текст книги "Пустая лодка. Беседы по высказываниям Чжуан Цзы"

Я не знаю, что было дальше, на этом история заканчивается, но она, несомненно, наполнена глубоким смыслом.

Когда безумен весь мир, то спасти может лишь бдительность – и ничто другое. Попытка оградить себя от мира, отправляясь в Гималаи, мало чем поможет. Когда безумны все, вы тоже становитесь безумны, ибо вы – часть, частица каждого; это тотальность, это органичная целостность.

Как вы можете отделить себя? Как вы можете отправиться в Гималаи? Глубоко внутри вы все равно остаетесь частью целого. Даже живя в Гималаях, вы будете помнить своих друзей. Они будут стучаться в ваши сны, вы будете думать о них, вы захотите узнать, что они думают о вас, – вы останетесь соединенными с ними.

Вы не можете покинуть этот мир. Вне этого мира нет никаких пространств, мир – это один континент. Никто не может быть островом – и острова глубоко внизу соединяются с континентом. Вы можете считать, что отделены от остальных, но по-настоящему быть отделенным никто не может.

Тот король действительно был мудр. Он сказал: «Все это не поможет, я не намерен быть посторонним, я буду участником, и вот что я сделаю. Я постараюсь помнить, что я безумен, потому что лишь когда забываешь о своем безумии, действительно сходишь с ума. Именно это и нужно сделать».

Где бы вы ни были, напоминайте себе, что вы есть; сознание того, что вы есть, должно стать непрерывным. Не ваше имя, не ваша каста или национальность – все это пустые, абсолютно бесполезные вещи. Просто помните, что вы есть: «Я – есть». Это обязательно нужно помнить. Это то, что индусы называют самовоспоминанием, что Будда назвал правильным мышлением, что Гурджиев именовал памятованием себя, что Кришнамурти зовет осознанностью, пробужденностью.

Самая существенная часть медитации заключается в том, чтобы помнить это: «Я есть». Гуляя, сидя, принимая пищу, разговаривая, помните это: «Я есть». Никогда не забывайте этого. Это будет трудно, очень тяжело. Вначале вы будете продолжать забывать; будут лишь отдельные моменты, когда вы будете чувствовать себя освещенным, потом это чувство будет утрачиваться. Но не расстраивайтесь; даже отдельные мгновения – это уже много. Продолжайте, и когда бы вам ни удавалось вспомнить снова, снова ухватывайте нить. Когда вы забываете, не волнуйтесь – вспоминайте вновь, опять ловите нить – и постепенно промежутки станут уменьшаться, паузы начнут пропадать, и возникнет непрерывность.

А когда ваше сознание становится непрерывным, потребность в уме отпадает. Тогда планирование отсутствует, тогда вы действуете, исходя из вашего осознания, а не из ума. Тогда нет нужды ни в каких извинениях, нет нужды ни в каких объяснениях. Тогда вы есть то, что вы есть, вам нечего скрывать. Вы становитесь самим собой. Ничего больше вы сделать не в силах. Вы только и можете, что быть в состоянии сознательного вспоминания. Через это вспоминание возникает подлинная религия, приходит подлинная мораль.

Совершенная вежливость

свободна от всякой формальности.

Если вы не формальны, то тогда нет чужих, нет посторонних. Идете вы по рынку или по заполненной толпой улице, чужих нет, все вокруг – друзья. И не просто друзья, в действительности каждый – это продолжение вас самих. И здесь уж формальности ни к чему. Если я наступаю на свою собственную ногу – что весьма непросто – я не стану извиняться, я не скажу себе: «Здесь столько народу!» Когда я наступаю на ногу вам, я наступаю на ногу себе.

Полностью пробудившийся человек знает, что сознание едино, жизнь едина, суть, основа – одна; все сущее едино, цельно, оно неразделимо. Цветущее вон там дерево – это я в иной форме, камень, лежащий там на земле, – тоже я в другой форме. Все существование становится органическим единством – живым, пропускающим через себя жизнь, не механичным. Механическое единство – это что-то другое, оно мертво.

Автомобиль – это механическое единство, в нем нет жизни, и поэтому вы можете заменить одну его часть другой. Все части, все детали заменяемы. Но есть ли способ заменить человека? Это невозможно. Когда человек умирает, исчезает уникальный феномен; исчезает полностью, вы не можете его заменить. Когда умирает ваша жена или ваш муж, то как вы их замените? Вы можете обзавестись другой женой, но это будет другая жена, а не замена первой. И воспоминание о первой всегда будет с вами; первую вам не забыть, она всегда будет подле вас. Она может стать тенью, но даже тени любви весьма реальны, важны для нас.

Вы не можете заменить человека, нет способа это сделать. Если бы жизнь была механическим единством, можно было бы иметь запасных жен. Вы могли бы хранить их у себя в кладовке, и, когда умирала бы одна ваша жена, вы могли бы ее заменить!

Это и происходит на Западе. Там начали мыслить на языке механики. Теперь говорят, что ничто не является проблемой: если одна жена умирает, вы заводите другую, если у вас больше нет мужа, вы заводите еще одного… Таким образом, женитьба на Западе – это механическое единение, и тогда возможен развод. Восток отрицает развод, потому что женитьба – это живое единение. Как можно заменить живого человека? Его больше никогда не будет – тот человек просто растворился в предельном таинстве.

Жизнь – это органическое единство. Вы не можете заменить растение, поскольку каждое растение уникально, вы не сможете найти другое точно такое же, это невозможно. Жизнь обладает свойством уникальности. Даже маленький камешек уникален – вы можете обойти весь мир в поисках точно такого же, но вам это не удастся. Как вы можете найти ему замену? И в этом заключается отличие живого, органического целого от механического. Механическому целому важны его части, и эти части заменяемы, они не уникальны. Органическому, живому целому важна его целостность как таковая, а не части сами по себе. Части тут – не просто части, они неотделимы от целого, они едины с ним, они уникальны, их нельзя заменить.

Когда вы становитесь чутки к внутреннему свету вашей глубинной сути, внезапно вы начинаете ощущать себя не островом, но обширным континентом, бескрайним континентом. Не существует границ, отделяющих вас от него. Все границы фальшивы, они – плод воображения. Все границы – в вашем уме; существование, реальность – безграничны.

Тогда кто же может быть посторонним, кто может быть чужим? Когда вы наступаете на кого-нибудь, это тоже вы, вы наступили на свою собственную ногу. Не нужно извинений, не нужно объяснений. Никого больше нет, вы один. И тогда жизнь ваша становится настоящей, подлинной, спонтанной; тогда она не формальна, тогда для вас не существует никаких правил. Вы пришли к познанию высшего закона. Никаких правил больше не нужно. Вы сами стали законом – теперь незачем помнить правила.

Совершенная вежливость

свободна от всякой формальности.

Наблюдали ли вы за вежливыми людьми? Трудно найти людей более эгоистичных, чем они. Присмотритесь к вежливому человеку, к тому, как он стоит, как он разговаривает, как он выглядит, ходит; ему удалось добиться того, что внешне все выглядит вежливо и прилично, но внутри правит эгоизм.

Посмотрите на так называемых скромных людей. Они твердят, что они – никто, но загляните им в глаза, когда они говорят это, – там вы обнаружите притязающее эго. Это очень хитрое эго, потому что, когда вы утверждаете: «Я кто-то», – то все будут против вас, и всякий будет пытаться поставить вас на место. Если вы говорите: «Я никто», – то все будут на вашей стороне, никто не станет вам препятствовать.

Вежливые люди очень хитры и умны. Они знают, что сказать, что сделать, и благодаря этому им удается использовать вас. Если заявить: «Я кто-то», – то в любом человеке это вызывает чувство протеста. Так возникает конфликт, потому что каждый понимает, что сказавший это – эгоист. И тогда использовать людей будет нелегко, поскольку все настроены против вас. Но если вы говорите: «Я никто, я лишь пыль под вашими ногами», – тогда двери открываются, и вы можете начинать эксплуатировать. Весь этикет и культура – это разновидности искусной хитрости, а сами вы занимаетесь эксплуатацией.

Совершенная вежливость

свободна от всякой формальности.

Как-то раз Конфуцию довелось приехать повидать Лао-цзы, учителя Чжуан-цзы. А Конфуций был образцом вежливости. Он был величайшим формалистом в мире, мир никогда раньше не знал такого великого формалиста. Он состоял из одних манер, официальности, культурности и этикета. И он явился повидать Чжуан-цзы, свою полную противоположность.

Конфуций был очень стар, Лао-цзы был менее стар. Когда Конфуций вошел, Лао-цзы должен был бы встать, чтобы встретить его. Но тот остался сидеть. Конфуций не мог поверить, что такой великий мастер, известный по всей стране своей скромностью, может быть столь невежлив. Он не мог не упомянуть об этом.

«Как нехорошо! – сразу же воскликнул он. – Я старше тебя».

Лао-цзы громко расхохотался и возразил: «Никого нет старше меня. Я существовал еще до появления всего. Конфуций, мы одного возраста, все в мире одного и того же возраста. Мы существуем вечно, так что не таскай ты это бремя старости, садись».

Конфуций намеревался задать несколько вопросов. «Как должен поступать религиозный человек?» – спросил он.

«Когда появляется „как“, религии больше нет, – ответил Лао-цзы. – „Как“ – это не вопрос религиозного человека. Вопрос „как“ указывает не на то, что ты религиозен, но на то, что ты хочешь выглядеть религиозным, – вот почему ты спрашиваешь „как“.

Спрашивает ли влюбленный, как ему любить? Он любит! И в самом деле, лишь спустя какое-то время понимаешь, что влюблен. Бывает и так, что, лишь уже когда любовь ушла, человек осознает, что он любил. Любящий просто любит. Так получается. Это случается, а не делается».

Что бы Конфуций ни спрашивал, Лао-цзы отвечал в том же духе, и Конфуция обуяло сильнейшее беспокойство: «Этот человек опасен!»

Когда он возвратился, ученики спросили его: «Ну и как, что за человек этот Лао-цзы?»

«Не приближайтесь к нему, – сказал Конфуций. – Вы, может быть, видели опасных змей, но ничто не идет в сравнение с этим человеком. Вы, возможно, слышали о свирепых львах, – они ничто перед ним. Этот человек похож на дракона, который разгуливает по земле, может плавать в море, может добраться до самого края неба – он очень опасен. Он не для нас, маленьких людей, мы слишком малы. Он опасен, безграничен, как бездна. Не подходите к нему, а то у вас закружится голова, и вы можете туда сорваться. Даже я ощутил головокружение. И я так и не смог понять, что он говорил, он – за пределами понимания».

Да, если вы попытаетесь понять его формально, то Лао-цзы останется за пределами понимания; в противном случае – он прост. Но для Конфуция он оказался трудным, почти невозможным для понимания, потому что тот воспринимает мир через форму, а Лао-цзы не имеет ни формы, ни формальности. Безымянный и бесформенный, он живет в бесконечности.

Совершенная вежливость

свободна от всякой формальности.

Лао-цзы сидит, Конфуций ждет, что тот поднимется… Кто из них действительно вежлив? Уверенность Конфуция в том, что Лао-цзы встанет, приветствует и примет его, – ведь он, Конфуций, старше, – это всего лишь проявление эгоизма. Теперь эгоизм принял форму возраста, старшинства.

Но Конфуций не сумел заглянуть в глаза Лао-цзы, потому что Лао-цзы был прав. «Мы одного возраста, – сказал он. – В действительности мы – это одно и то же. Та же самая жизнь, что протекает в тебе, протекает и во мне. Ты не превыше меня, я не превыше тебя. Вопроса о том, кто выше, а кто ниже, просто не существует, также как не существует и вопроса о том, кто из нас старше. Нет такого вопроса, мы – одно».

Если бы Конфуций мог взглянуть в глаза Лао-цзы, то он увидел бы, что глаза его были божественны. Но человек, чьи собственные глаза заполнены законами, правилами, предписаниями, формальностями, – практически слеп, он не может видеть.

Совершенное поведение не отягощено заботами.

Вы ведете себя хорошо, потому что на вас возложены обязанности. Вы поступаете правильно, потому что у вас масса обязательств.

Совсем недавно ко мне пришел человек. «Я хотел бы вырваться из всего этого, – сказал он, – я хотел бы стать саньясином, но у меня семья; дети мои учатся в колледже, и на мне лежит огромная ответственность за них».

Он обременен. У него есть обязанности, которые надо выполнять, но любви у него нет. Обязанность – это забота, бремя; обязанность размышляет в терминах того, что нечто должно быть сделано, потому что этого от вас ожидают. «Что же скажут люди, если я брошу?» Кто думает о том, что скажут люди? Эго. Отсюда: «Что скажут люди? Сначала позвольте мне исполнить мои обязанности».

Я никогда никому не советую ничего бросать, я никогда никому не советую ни от чего отрекаться, но я настаиваю на том, что не стоит находиться в отношениях из чувства долга – потому что тогда эти отношения безобразны. Нужно находиться в отношениях из-за любви. Тогда этот человек не сказал бы: «У меня есть обязательства, которые надо исполнить». Он сказал бы: «Я не могу прийти прямо сейчас. У меня подрастают детишки, я люблю их, и я счастлив, что тружусь ради них».

И тогда это будет счастьем. Сейчас это – не счастье, это – бремя. Когда вы несете ваш крест, когда вы обращаете в тягость даже вашу любовь, вы не можете быть счастливы. И если вы превратили вашу любовь в бремя, то и ваша молитва будет тяжелой ношей, то и ваша медитация тоже станет обязанностью. «Все из-за этого гуру, этого мастера, – заявите вы тогда. – Я попался на его удочку, и теперь мне приходится тратить время на эти медитации». Она не будет исходить от вас, от вашей целостности; она не будет переполнением.

О чем вам беспокоиться? Если есть любовь, то, где бы вы ни находились, это не будет обузой. И, если вы любите ваших ребятишек, то, даже если вы покидаете их, они поймут. А если вы их не любите, но продолжаете их обслуживать, то они тоже поймут – они будут знать, что все это – просто фальшь.

Так и происходит. Люди приходят, чтобы увидеть меня, и жалуются: «Я трудился всю свою жизнь, а никто даже не испытывает благодарности по отношению ко мне». Как же кто-то может быть благодарен вам? Вы тащили их, как ношу. Даже маленькие дети хорошо понимают, когда есть любовь, и они прекрасно понимают, когда вы просто исполняете свои обязанности. Обязанность безобразна, обязанность насильственна; она указывает на вашу обремененность; но она не может быть проявлением вашей спонтанности.

Чжуан-цзы говорит:

Совершенное поведение не отягощено заботами.

Если все сделанное совершено из любви – вы не потому честны, что честность выгодна, нет, вы честны потому, что честность прекрасна.

Бизнесмены честны, если честность приносит им доход. Они так и говорят: «Честность – лучшая политика». Как можно разрушать такую прекрасную вещь, как честность, и превращать ее в лучшую политику! Политика – это политики, честность – это религия.

Один старик был при смерти. Он подозвал своего сына и сказал ему: «Теперь я должен открыть тебе свой секрет, ибо смерть моя уже близка. Всегда помни две вещи – благодаря им я добился успеха. Во-первых, когда бы ты что-то ни пообещал, держи данное слово. Чего бы это ни стоило, будь честен и выполни обещание. Это было моим принципом, на этом я основывал все свои дела, и поэтому я добился успеха. И второе – никогда никому ничего не обещай».

Для делового человека даже религия – это политика, и для политика религия – это политика; все что угодно – это политика, даже любовь – тоже политика. Короли, королевы никогда не вступали в брак с обычными, простыми людьми. Почему? Это часть политики. Короли женятся на принцессах, на особах королевской крови, и делается это в интересах процветания королевства. Два королевства породнились, теперь они будут дружить, и вражды не будет. Так кто с кем сочетается браком?

В Индии, в старые времена, король мог иметь много жен, сотни, даже тысячи. Это было частью политики: женившись на дочери того, кто имел хоть какую-то власть, он мог создать систему взаимоотношений власти. Те, на чьих дочерях вы женились, становились вашими друзьями, они начинали вам помогать.

Во времена Будды Индия состояла из двух тысяч королевств, поэтому самым удачливым королем можно было считать того, у кого было две тысячи жен, по жене из каждого королевства. Тогда он мог жить в мире, потому что у него не было врагов. Так вся страна была похожа на семью. Но разве может при таком положении дел существовать любовь? Любовь никогда не думает о последствиях, никогда не стремится к результатам. Она самодостаточна.

Совершенное поведение не отягощено заботами.

Совершенная мудрость неспланированна.

Мудрец живет от момента к моменту, никогда не планируя. Планы строят только невежественные люди, и когда они это делают, что они могут спланировать? Они планируют, исходя из своего невежества. Если бы они не планировали, было бы лучше, потому что из невежества рождается лишь невежество; из беспорядка рождается только еще больший беспорядок.

Мудрец живет от момента к моменту, планов у него нет. Его жизнь свободна так же, как плывущее в небе облако, которое не стремится ни к какой цели, которое ничем не ограничено. У него нет планов на будущее, жизнь его не расписана, он движется без карты; ибо истинна не цель, истинна – красота движения. Истинно не достижение, истинно – путешествие. Помните, что истинным является лишь путешествие, само странствование. Оно так прекрасно, зачем же беспокоиться о цели? Если вы слишком озабочены целью, вы утратите путешествие; а это путешествие и есть жизнь – целью может быть лишь смерть.

Это путешествие и есть жизнь, и путешествие это бесконечно. Вы были в пути, в движении с самого начала – если было какое-то начало. Те, кто знают, говорят, что начала вообще не было, так что вы на пути без начала и без конца – но если вы целеориентированны, то вы все утрачиваете. Все на свете – это путешествие, тропа, бесконечная тропа, которая никогда не начиналась и никогда не закончится. Цели в действительности нет – цель придумана хитрым умом. Куда движется все существование, все бытие? Куда? Никуда оно не направляется. Оно просто происходит, и это столь прекрасно; именно поэтому существование не тягостно. Нет плана, нет цели. Это не бизнес, это игра, лила. Каждый момент сам по себе – цель.

Совершенная мудрость неспланированна.

Совершенная любовь не нуждается в доказательствах.

Доказывать приходится при отсутствии любви. И чем меньше любви, тем больше вы доказываете, демонстрируете – когда она есть, никакие доказательства не нужны. Когда муж является домой с подарком жене, она уверена, что что-то тут не так. Он, должно быть, переступил черту, он, должно быть, встречался с другой женщиной. И теперь это – извинение, своего рода оправдание, замена; в то время как любовь – это такой подарок, что никаких других подарков не надо. Любовь не исключает подарков, нет, но любовь сама по себе – это самый большой подарок. Что еще вы можете подарить? Что может быть больше?

Но когда муж чувствует, что сделал что-то не так, ему приходится это исправлять. Все должно быть вновь расставлено по местам, уравновешено. И тут возникает проблема – женщины так интуитивны, что сразу все понимают, ваш подарок не может их обмануть. Их невозможно этим обмануть; женщины все еще живут своей интуицией, своим нелогичным умом. Они немедленно «встают на дыбы». Они понимают: тут что-то не так – иначе с чего вдруг этот подарок?

Когда вы начинаете доказывать, демонстрировать, – вы доказываете свою внутреннюю бедность. Если ваша саньяса становится демонстрацией, то вы не саньясин. Если ваша медитация превращается в демонстрацию, то вы не медитируете, потому что настоящее, истинное испускает такой свет, что нет нужды его демонстрировать или доказывать. Когда ваш дом освещен, когда во всех ваших окнах свет, то вам незачем бегать к соседям и говорить им: «Взгляните, у меня дома есть лампа». Она и так видна. Но когда ваш дом темен, то вы стараетесь убедить ваших соседей, что в нем есть свет. Убеждая их, вы пытаетесь убедить себя. Это и есть причина, по которой вы хотите что-то доказать. Если другой убежден в чем-то, его убеждение, ее убеждение – помогают вам убедить самого себя.

Я слышал, что как-то у Муллы Насреддина появился красивый дом, но вскоре он ему наскучил, как наскучивает свой дом любому. Красив он или нет – разницы не составляет; живя каждый день в одном и том же доме, он заскучал. Дом тот был красив, с большим садом, несколько акров зеленого луга, плавательный бассейн, все что угодно. Но ему стало скучно, поэтому он вызвал агента по торговле недвижимостью и заявил: «Я хочу продать его. Я сыт по горло, этот дом стал для меня адом».

На следующий день в утренних газетах появилось объявление; агент расписал все очень красиво. Мулла Насреддин перечитывал его снова и снова и в конце концов так в это поверил, что позвонил агенту: «Все отменяется, я передумал его продавать. Ваше объявление убедило меня, я теперь понял, что всю свою жизнь я искал именно такой дом, искал этот самый дом».

Если вы сумеете убедить в вашей любви других, то вы сможете и сами в нее поверить. Но если вы любите, то незачем убеждать, вы и так это знаете!

Если вы мудры, нет необходимости это показывать. Но когда у вас есть лишь эрудиция, вы демонстрируете ее, доказываете другим, вы убеждаете их, а когда они поверили в вашу мудрость, вы, глядя на них, тоже начинаете верить в нее. Когда вы действительно обладаете мудростью, то нет нужды никого убеждать. Даже если никто в это не верит, вы все равно знаете об этом, уверены в этом, потому что вы и сами по себе – достаточное доказательство.

Совершенная искренность не дает гарантий.

Все гарантии нужны из-за неискренности, из-за лицемерия. Вы гарантируете, вы обещаете, вы говорите: «Гарантирую, что я сделаю это». В тот момент, когда вы даете гарантию, в то же самое мгновение возникает лицемерие.

Полная искренность, полная откровенность не дает гарантий; ибо совершенная искренность – она так осознанна! Осознанна во всем! Во-первых, будущее неизвестно. Как же можете вы что-то гарантировать? Жизнь меняется каждое мгновение, как вы можете обещать? Все гарантии, все обещания могут быть даны только на этот момент, но не на следующий. Для следующего момента ничего нельзя обещать. Вам придется подождать.

Если вы действительно искренни и любите женщину, то вы не можете пообещать: «Я буду любить тебя всю жизнь». Если вы так говорите, вы лжете. Это обещание фальшиво. Но если вы любите, то достаточно и этого мига. Женщина не просит всей вашей жизни. Этот миг, если есть любовь, настолько переполняет, что одного его хватит на много жизней. Единственный момент любви – это целая вечность; женщина не будет просить. Но сейчас она просит, потому что сейчас любви нет. Поэтому она спрашивает: «Ты даешь гарантию? Ты обещаешь любить меня всегда?»

В этот момент нет никакой любви, поэтому она и требует гарантий. Даже в этот момент нет любви, а вы гарантируете на будущее – потому что только за счет таких обещаний вы можете обмануть этот момент. Вы можете нарисовать красивую картинку будущего, и вы можете спрятать жуткую картинку настоящего. «Конечно, я буду любить тебя всегда-всегда, – говорите вы. – Даже смерть не разлучит нас». Что за чушь! Что за лицемерие! Как можете вы такое говорить?

Вы можете так поступать и поступаете так, потому что не осознаете того, что говорите. Следующий момент неведом; к чему он приведет, никто не знает: никто не знает, что случится в следующее мгновение; никто и не может этого знать.

Непредсказуемость – это составная часть будущего. Как вы можете что-то обещать? Самое большее, что вы можете сказать: «Я люблю тебя сейчас, и я чувствую – в это мгновение – что даже смерть не разлучит нас. Но это ощущение этого мгновения. Это не гарантия. В этот момент я чувствую то, как если бы говорил, что буду всегда-всегда любить тебя; но это ощущение этого момента, это не гарантия. Что нас ожидает в будущем, неведомо никому. Мы никогда раньше не знали об этом моменте, так как же мы можем что-то знать о других, будущих моментах? Нам придется подождать. Нам придется преисполниться молитвы о том, чтобы так все и было, чтобы я любил тебя всегда-всегда; но это не гарантия».

Совершенная искренность не может давать никаких гарантий. Совершенная искренность настолько искренна, что не может обещать: она дает то, что может дать только здесь и сейчас. Совершенная искренность пребывает в настоящем, у нее нет никакого представления о будущем.

Ум устремлен в будущее; существование пребывает здесь и сейчас. И полная искренность, полная откровенность принадлежит бытию, а не уму. Любовь, истина, медитация, искренность, простота, невинность – все принадлежит жизни. Иное же, противоположное – принадлежит уму, и, чтобы спрятать эту противоположность, ум создает ложь, создает фальшивки: фальшивую искренность, которая гарантирует, обещает; фальшивую любовь, которая – всего лишь название обязанности; фальшивую красоту, которая – лишь внешняя сторона внутреннего уродства. Ваш ум создает фальшивки, но помните, что именно вы и будете им обмануты.

На сегодня достаточно.