Текст книги "Странник поневоле"

Местность снова начала понижаться – закончился какой-то лесной увал, характер леса изменился: подлесок стал гуще, а среди дубов начали вставать сосны, которых пранее не встречалось.

Научившийся хорошо оценивать пройденное расстояние, Богдан прикинул, что продвинулся ещё километров на десять – и это было не плохо. Река осталась в стороне, и, судя по карте и внешним признакам, далее идти придётся через сугубо лесную местность. Потом встретиться ещё одна река, за которой до точки перехода, спрятанной в каменистом распадке, останется всего часов шесть пути.

Справа за деревьями показалась уже не тропа, а настоящая дорога, которая выворачивала так, что далее вела в том же направлении, в котором двигался и Богдан.

Юноша остановился под прикрытием раскидистого можжевельника и задумался. Он определённо мог признать, что совершенно не представляет, как вести себя при встрече с людьми. Он не боялся прямого непонимания в разговоре, поскольку «выучил» все главные языки основных групп населения Граней, но что объяснять местным жителям, когда он окажется перед ними в своей странной по здешним меркам одежде? Какую легенду выдумать, да и станут ли его вообще слушать?

– Чёрт! – пробормотал Богдан. – И соскучился уже по людям, и в то же время предпочёл бы пока никого не встречать… Но не ужом же мне ползти!

С другой стороны если добыть лошадь, то он сможет преодолеть оставшееся расстояние гораздо быстрее.

Словно призывая решать задачу поскорее, из-за поворота дороги донёсся звук побрякивающего железа и негромкие постукивания, которые, как определил Богдан, производились, скорее всего, лошадиным копытам.

Юноша поспешно отпрыгнул в кусты и присел в зарослях.

Всадников оказалось двое, причём они были экипированы по-разному. Тот, что ехал впереди, мог сойти за настоящего рыцаря, во всяком случае, такого, какими Богдан представлял этих персонажей времён крестовых походов: грудь плечи и колени прикрывали железные пластины, под которыми просматривалась кольчужная рубаха, переходившая в такой же кольчужный капюшон на голове. Шлем, похожий на ведро с прорезью – такие Богдан помнил ещё по кинофильму «Александр Невский», был приторочен у седла с той же стороны, что и меч в ножнах. С другой стороны висел высокий шит со скруглёнными краями, а свободной рукой рыцарь держал длинное копьё, тупой конец которого упирал в стремя. У коня тоже имелись какие-то элементы металлической брони, прикрывавшие голову, грудь и бока.

Второй всадник имел явно куда более низкий ранг. Его экипировка состояла из кольчужной рубахи, только более грубого изготовления, а голову венчала простая металлическая каска с рёбрышком посередине и спускавшимся вниз переносьем. На ногах были холщовые штаны и грубые кожаные ботинки, а вооружение включало копьё, существенно более короткое, чем у рыцаря, боевой топор и болтавшийся у седла арбалет. Кроме того, на лошадь, не имевшую защитных доспехов и выглядевшую поплоше, чем первая, оказались навьючены две объёмистые торбы – очевидно, дорожные припасы.

Оба всадника озирались вокруг, и один раз рыцарь о чём-то спросил слугу через плечо, но слов Богдан не расслышал.

Стараясь незаметно отгибать ветви, Богдан разглядывал первых людей, воочию увиденных на этой удивительной планете. Оба мужчины – и господин, и слуга, – были среднего роста, но крепкие с виду. Из-под кольчужного капюшона рыцаря выбивалась прядь тёмно-русых волос, а слуга являлся выраженным брюнетом.

Дорога петляла по лесу, так что метров через двадцать конные путники исчезли за деревьями и кустами. Богдан вздохнул, и сел на траву, усыпанную опавшей хвоей. Он закусил в зубах былинку и привалился к стволу сосны.

Надо было совершенно определённо решить для себя, как, всё-таки, строить маршрут дальше. Куда идти – понятно, но ясно, что прятаться каждый раз, завидев путников на дороге, невозможно, а его попытки спрятаться, если его заметят, только усилят подозрения. Пробираться всё время лесом? Но сколько он будет так топать через чащу – неделю, две? А ведь придётся добывать пропитание – и так далее, и тому подобное. Путь затянется на неопределённое время, а хочется выбраться поскорее…

– М-да, а скоро только кошки родятся, – повторил Богдан знаменитую фразу из знаменитой книги.

Идти совершенно открыто представляется, по меньшей мере, неосторожным. Папуас в центре современного земного города выглядел бы, наверное, менее заметным, так как прохожие могли бы принять это за какой-то розыгрыш, ухмыльнуться и просто пройти мимо. Здесь мимо никто не пройдёт, и очень скоро придётся объяснять, кто он и куда путь держит.

Богдан стал думать, как можно замаскироваться под туземного жителя. Самое надёжное – обзавестись одежонкой, желательно, от богатого господина, чтобы не ломать шапку перед другими знатными особами и давать поменьше разъяснений. Конечно, он мог лишь догадываться о вариантах социальных отношений здесь, но справедливо полагал, что состоятельному сословию всегда и везде легче живётся.

Однако как добыть местные тряпки, да ещё и не дешёвые? Купить нереально – не на что, да и за ними придётся идти на местный базар, в лавку или что тут такое существует? А как идти в том виде, в каком он пребывает сейчас? Украсть где-нибудь? Но как высмотреть, где что украсть? Ведь чтобы совершить кражу, нужно, опять же, как минимум, добраться до местного поселения и войти туда незаметно. Если пробираться ночью, то рассчитывать можно, скорее всего, только на кражу каких-то лохмотьев… Разве что совсем уж под нищего замаскироваться, на которого все плюют? Но сильно ли это поможет и есть тут совершенные отбросы общества?..

Немного подумав, Богдан решил, что нищие обязательно должны быть. Если, уж, таковые имелись в обществе развитого социализма, то как же им не быть в социумах, где по дорогам разъезжают рыцари с оруженосцами? Любое человеческое общество отличается полярностью – полярностью разной степени, но всё-таки, везде есть те, кто живёт лучше, и кто живёт много хуже.

Впрочем, не только общество, но и сама жизнь демонстрирует разделение на куда более глубинных биологических и физических уровнях. Взять хотя бы мужские и женские особи, глупые и умные индивидуумы, высокие и низкие температуры, протон и электрон, и прочее, прочее, прочее. Правда Богдан вспомнил, что, если говорить о живой природе, то существуют и бесполые существа – амёбы, например. Но тоже друг друга жрут, значит, есть амёбы сильные и слабые. Полюса, одним словом!

– Философ хренов, – сказал сам себе, ухмыляясь, Богдан. – Сидишь тут, рассуждаешь… А начать действовать решительно не можешь!

Существовал, конечно, ещё один ну очень простой и очень решительный вариант: догнать неспешно ехавшего рыцаря и слугу, прикончить обоих и, облачившись в доспехи, спокойно и с рыцарским достоинством двинуться далее на лошади, а не пешком. Вряд ли кто-то станет останавливать рыцаря, если только те, кто решатся на него напасть. А таких, насколько Богдан представлял себе историю, тогда находилось мало – разве что если сейчас шла война.

Впрочем, этот вариант не годился на корню: не мог Богдан взять и хладнокровно убить двоих человек, которые сами на него не нападали.

– Значит, решено, – снова негромко сказал он себе под нос, – попробую замаскироваться под нищего. Этакий странствующий пилигрим…

Сзади и чуть левее негромко прошуршала листва. Богдан резко обернулся.

Глава 12

Метрах в трёх из-за соседней сосны в него целился из арбалета давешний слуга рыцаря. Поверх уложенного в направляющий жёлоб болта на Богдана смотрели жёсткие угольки глаз, почти закрытые кромкой железного шлема.

Юноша замер, соображая, что предпринять. Вряд ли этот тип понимает, что такое лучемёт, но вскидывать руку опасно: в ответ на резкое движение, слуга мог выстрелить, и рисковать получить в грудь арбалетную стрелу не хотелось. Можно попробовать резко нырнуть за ствол сосны, но оставалась вероятность быть подстреленным в ноги, которые он не успеет спрятать за дерево.

Богдан невольно покосился назад, но сзади никого не было, да и вряд ли в рыцарских доспехах можно подкрасться бесшумно – какая-нибудь пластина, да и звякнула бы.

– Сиди, не дёргайся! – предупредил чернявый оруженосец на старо-французском, и Богдан его прекрасно понял.

Совершенно непроизвольно он криво усмехнулся: странное это было чувство – понимать язык, на котором ты сам пока ещё ни слова не произнёс, и который никогда до этого даже не слышал.

Видя, что пленник сидит спокойно, воин осмелел и, повернув голову, крикнул:

– Господин, извольте сюда пожаловать! Я его на прицеле держу!

Сейчас Богдан уже вполне мог попробовать выстрелить сам, но так и не мог решиться стрелять в человека! Крутились в голове рассказы фронтовика дяди Васи, но…

Тем не менее, он начал, было, поднимать руку с лучемётом, однако, как и предполагал Богдан, слуга уловил опасность.

– Ну-ка, ну-ка! – заорал он, наводя арбалет прямо в лицо юноше. – Бросай то, что держишь!.. Бросай, говорю!

Палец на спусковом крючке елозил, готовый выпустить стрелу. Ничего не оставалось, как уронить лучемёт в траву.

«Сейчас он скажет: «несколько шагов назад», – подумал Богдан. Однако слуга, видимо, не был обучен таким приёмам задержания врагов, которые появились много позже, чем в Средние века. Он не обратил внимания, что Богдан бросил оружие прямо себе под ноги, и довольно ухмыльнулся.

Закачались ветви, и на полянку рядом со слугой выбрался пеший рыцарь. Юноша был несколько удивлён – он считал, что доспехи тяжелы, и ходить, особенно в такой ситуации в них никто не станет. Но рыцарь, обеими руками сжимавший обнажённый меч, двигался довольно свободно.

Теперь Богдан мог хорошо рассмотреть и господина. Это был мужчина чуть пониже его самого, с тёмно-серыми в отличие от слуги глазами, которые сейчас напряжённо буравили незнакомца.

Несколько секунд «крестоносец» разглядывал Богдана, не меняя боевой стойки, и, наконец, спросил:

– Отвечай, кто таков? Что за одеяние? Заморское, что ли, отродье?

– А почему так уж сразу – «отродье»? – Несмотря на незавидное положение, Богдан не сумел удержаться от сарказма.

Губы ворочались с трудом – скорее от напряжения, чем от отсутствия практики в этом диалекте старо-французского.

– Ну-ка, ты! – Рыцарь высокомерно приподнял подбородок. – Изволь обращаться, как подобает, к пленившему тебя благородному рыцарю!

Богдана всегда раздражала высокомерная манера общаться, происходило ли подобное на профсоюзном собрании, научном семинаре – или пусть даже в нынешней в нынешней ситуации.

– А почему ты решил, что пленил меня? – вырвалось у него.

Вопрос неожиданно поставил рыцаря в тупик: возможно, что в этих краях «пленять» можно было только тех, кто вооружён, а юноша выглядел для него безоружным – привычного меча, копья, топора и соответствующей экипировки у Богдана не было. Глаза рыцаря глаза забегали вокруг, видимо, выискивая у врага оружие или каких-то сообщников. Лучемёт валялся в траве – рыцарь в отличие от слуги не видел его в руке Богдана и не мог даже подозревать о назначении сего предмета.

Впрочем, замешательство его продолжалось только несколько секунд. Очевидно, странность одеяний незнакомца давала ему возможность считать, что в данном случае «пленять» всё-таки, можно.

– На колени! – приказал он. – Тальбо, вяжи его. И будь поосторожней – вдруг это оборотень какой-то. Я доставлю его ко двору короля Хруодланда, и, думаю, мой подвиг будет вознаграждён!

Слуга с готовностью положил арбалет в траву и отцепил с пояса моток верёвки. Богдан понял, что попал в самую наихудшую ситуацию, в какую можно попасть. Сейчас его свяжут, и тогда одному богу или чёрту известно, что с ним, в конце концов, сделают.

– Вот же… твою мать! – вырвалось у него. – И что я раньше вас не завалил? Дорассуждался, придурок!

Вырвалось это от избытка чувств по-русски, и неожиданно оказало сильнейший эффект. Звук незнакомой речи чрезвычайно озадачил и слугу, замершего на полпути к Богдану с верёвкой в руке, и рыцаря, который удивлённо вытаращил глазаргая тёмно-русыми коровьими ресницами.

– Ты по-каковски болтаешь?.. – возмутился он. – Чужестранец, что ли? Впрочем, тем лучше: я, славный рыцарь Бафомет, доставлю во дворец короля заморского лазутчика….

Медлить было нельзя, и Богдан схватил лучемёт. Впрочем, он и тут чуть промедлил, подсознательно рассчитывая закончить всё миром. Помогло ему то, что его противники от неожиданного рывка Богдана замерли на месте – что-то было в этом, возможно, не по местным «правилам».

– Слушайте, господа хорошие, – начал Богдан, целясь, естественно, в слугу, который стоял к нему значительно ближе рыцаря. – Я не хочу с вами драться, я не желаю вам зла. Идите своей дорогой, а я пойду своей.

– Как ты смеешь приказывать благородному рыцарю?! – Бафомет первым пришёл в себя и молодецки и очень эффектно крутанул в воздухе мечом. – Тальбо, не стой как пень – хватай его!

Слуга, словно очнувшись, устремился вперёд, и Богдану ничего не оставалось делать, как нажать на спусковую кнопку.

Свернувший на мгновение луч прошил грудь Тальбо и ушёл в пространство сквозь чащу, к счастью, не успев ничего поджечь. Слуга удивлённо вскрикнул, конвульсивно дёрнулся и завалился навзничь.

– Демон! – заорал рыцарь. – Демон! Но я не боюсь демонов!

Рыцарю, видимо, всё-таки было страшно: ещё бы, он понимал, что слуга убит, но не мог даже представить – чем. Богдан воздал должное Бафомету: тот не кинулся бежать. Рыцарь чуть присел, и, вращая мечом, начал короткими, пружинящими переступами приближаться. Меч ритмично качался из стороны в сторону, как маятник. Юноша, ещё почти не осознав того, что случилось, стал отступать, не опуская лучемёта.

– Слушай, – просительно сказал он, – как там тебя – Буфомет, Бафомёт…? Я не желал ничьей смерти, но и вязать себя не позволю. Иди своей дорогой, не кликай беду!

Однако звуки голоса чужестранца не остановили Бафомета, а побудили его к решительным действиям – размахивая мечом, рыцарь ринулся на воображаемого врага.

Бежал он, несмотря на доспехи, прытко, а потому Богдану пришлось выстрелить, далее не мешкая. Бафомет споткнулся, и с тяжёлым металлическим стуком рухнул в траву практически рядом со своим бывшим слугой. Впрочем, теперь и сам рыцарь стал, безусловно, бывшим.

– Дон Кихот, грёбанный! – пробормотал Богдан, подразумевая аналогию с надуманными врагами идальго в виде ветряных мельниц.

У него вдруг задрожали колени, похолодела спина, а желудок конвульсивно дёрнулся. Хотя настоящих позывов к рвоте после первого убийства, как любят изображать в кинофильмах, не последовало – возможно, помогло то, что Богдан ел уже давно.

Несколько секунд юноша продолжал стоять, сжимая своё оружие, а потом всё-таки присел в траву и снова выругался. Случилось именно то, чего он опасался: пришлось убивать людей, и почти сразу, как он ступил на населённую Грань!

Правда, внутри ворочалось и некоторое удовлетворение, если данное чувство можно было назвать таковым: в конце концов, он до последнего момента старался решить всё мирным путём. И, кстати, этот «последний момент» вполне мог стать роковым именно для него.

Это немного оправдывало радикальные действия хотя бы в собственных глазах. Можно было считать, что сейчас имел место первый серьёзный урок выживания, из которого следовал вывод: вероятно, для сохранения собственной жизни и свободы ещё не раз придётся пустить в ход оружие, и хорошо, если хватит зарядов.

Он прислушался: вокруг было тихо, только шелестели ветви деревьев и кустов. Раздвинув ближайший куст и чуть позвякивая железом, просунулась морда лошади, той, на которой ехал рыцарь. Лошадь мерно жевала траву и косила глазом на Богдана.

– Ну, – тихо сказал ей Богдан, – теперь я, получается, твой хозяин.

Подавляя естественную неприязнь к мёртвому телу и некоторый страх человека, мягко говоря, до сей поры мало имевшего дело с трупами, Богдан подошёл к рыцарю и, удостоверившись, что тот действительно мёртв, начал снимать доспехи, стараясь не смотреть в лицо убитому.

Рыцарь был чуть ниже ростом, чем Богдан, но несколько более грузным по комплекции, так что одежда пришлась почти в пору, а сапоги на удивление оказались даже чуть свободными. Шлем, напротив, оказался маловат и давил голову. Поэтому Богдан пока не стал вообще его надевать, а ограничился капюшоном кольчуги.

Вопреки ожиданиям Богдана, от доспехов и одежд рыцаря, не слишком воняло. Нельзя сказать, что всё производило впечатление свежевыстиранного и вычищенного, но неприятные запахи сводились к терпимому минимуму. То ли цивилизация здесь, несмотря на явные земные корни, пошла по какому-то более чистоплотному пути, то ли представления Богдана о земном Средневековье по этим вопросам расходились с истиной.

Отобрав себе то, что он наденет, Богдан занялся похоронами и вырыл неглубокую могилу. Копать лопаткой профессора Витта мешали корни, так что снова пришлось потратить немного энергии лучемёта. В конце концов, получилась не слишком глубокая «двухместная» могила, в которую Богдан и опустил тела.

Постояв у свежего холмика, он вздохнул и стал собираться в путь. Из доставшихся трофеев кроме оружия, доспехов и кое-какой дорожной посуды, явно принадлежавшей рыцарю, самым ценных оказалось два каравая хлеба из муки грубого помола, изрядный кусок солонины, больше полкруга овечьего сыра и большая фляга с вином. Вино было кисловатым, а вот сыр, напротив, очень вкусный, и Богдан не мог удержаться, чтобы не съесть здоровый бутерброд. Правда, сыр ломался и крошился, так что бутерброда в классическом понимании не получилось, но всё равно было приятно поесть что-то, отличающееся от уже поднадоевшей пищи дикого охотника.

На лошадь слуги Богдан нагрузил снаряжение и провизию, оставив на всякий случай самое ценное в торбе у себя, и, стараясь держаться в седле как можно более непринуждённо, двинулся в путь. Опыта верховой езды у него не было почти никакого. Приходилось иногда во время поездок в колхозы кататься на лошадках, но это были настолько редкие эпизоды, что даже взобраться на коня, тем более, в доспехах, Богдану удалось не сразу.

– Ядрёна вошь, – проворчал он, когда наконец-таки утроился в седле, – все поймут, что я такой же рыцарь, как Леонид Ильич – Маргарет Тэчер. Сразу раскусят.

У него даже мелькнула мысль, поехать сразу к ближайшей точке перехода, а не болтаться здесь, устраивая маскарад. До точки перехода на Грань Азии оставалось, кстати, всего километров двадцать, и она сейчас лежала где-то справа, но, подумав, Богдан решил строго придерживаться выбранного ранее плана – зачем эти «азиатские проблемы»? Здесь же у него, несмотря на досадную необходимость пролить кровь (к счастью, не свою), всё пока получалось: есть маскировка – одежда не кого-нибудь, а рыцаря, и есть более быстрое, чем собственные ноги, средство передвижения – конь. При таком раскладе, оставшиеся километры до перехода на Грань Африки можно преодолеть за пару дней максимум, конечно, если в пути не возникнут непредвиденные обстоятельства.

Надо сказать, что именно в последнем утверждении он изрядно сомневался.

Лошадёнка Бафомета оказалась послушной и выносливой. Она хорошо откликалась на команды на старо-французском и резво перебирала копытами. Правда, через пяток километров выбранного Богданом ритма движения, лошадь бедняги Тальбо начала отставать, натягивая поводья, которыми была привязана к седлу первого скакуна, и пришлось сбавить ход.

Почти до самого вечера путешествие проходило спокойно. Дорога начала уходить чуть в сторону от нужного направления, но Богдан, осмелев, решил пока оставаться на этой «проторённой тропе».

Правда, чувствовалось, что без должной подготовки высиживать в седле будет не так просто: непривычный к езде верхом зад молодого человека настойчиво подсказывал, что вскоре тут могут возникнуть проблемы. Но в первые часы под потоком впечатлений Богдан даже забыл о некоторых неудобствах.

Несколько раз ему встречались крестьянские повозки, и возницы, завидев рыцаря, торопливо ломали шапки. Никто не пытался с ним заговорить, что убеждало, что худо без добра не бывает: ему пришлось убивать (исключительно в целях самозащиты, но это по-прежнему тяготило душу), однако, он приобрёл ценнейшие для себя трофеи, позволявшие открыто передвигаться.

Встретилось одно поселение – среди расчищенного участка леса на холме примостился небольшой замок, вокруг которого лепились деревянные постройки люда попроще. Посёлок окружал ров и стена, сложенная из камня вперемешку с брёвнами. Кое-где среди леса виднелись поля, над крепостной стеной дымили трубы, вокруг сновало довольно много народа, но никаких инцидентов и здесь не возникло. В этом месте дорога раздваивалась: одна вела к замку и посаду вокруг него, а основная «магистраль» шла дальше.

Уже миновав посёлок, Богдан встретил маршировавший отряд вооружённых людей, во главе которого ехал всадник в доспехах, говоривших о принадлежности к рыцарскому сословию. Богдан, было, напрягся, но рыцарь со своими вояками спокойно проехал мимо, лишь учтиво кивнув. Юноша в ответ тоже приветливо склонил голову, и после этой встречи он совершенно осмелел, полагая, что здесь вряд ли у кого-то могут возникать претензии к рыцарю.

Дорога вскоре снова сделалась пустынной, и таковой оставалась достаточно долго. Солнце начало потихоньку опускаться за горизонт, когда местность изменилась. Стали встречаться хуторки с возделанными полями, а лес отступал всё дальше и дальше, открывая обширные посевы каких-то злаков. В одном место крутила крыльями солидных размеров ветряная мельница.

Вдали, за чащей, распавшейся на светлые рощицы, показались высокие башни, увенчанные шпилями, и вскоре с очередной возвышенности Богдан увидел, что он оказался в по-настоящему населённом районе.

Метров через триста впереди почти у самой дороги располагалось нечто, что, безусловно, являлось постоялым двором с корчмой и всеми полагающимися атрибутами. Чуть дальше на лугу, через который текла небольшая речка, пестрели многочисленные шатры, мимо которых как раз должна была пройти дорога. На лугу толпились люди, развевались цветные флаги, и гарцевали всадники.

Богдан присмотрелся, чуть привстав на стременах, и вскоре сообразил, что там, судя по всему, проходит настоящий рыцарский турнир! Это было страшно интересно – увидеть рыцарский турнир воочию, о таком любой землянин ХХ века мог только мечтать.

Но сейчас Богдану было не до массовых зрелищ, и он пришпорил коня. Ведь здесь собралась знать, которая уже вполне могла пытаться на равных завязать разговор со странствующим рыцарем. И тогда пришлось бы давать множество объяснений.

Народ, слонявшийся вокруг корчмы, всё больше люди простого вида, приветствовали его одобрительно-хмельными криками, видимо полагая, что ещё один участник пожаловал на турнир. Богдан напряжённо улыбался, кивал и откровенно торопился быстрее проехать мимо. Он как раз поравнялся с постоялым двором, когда из дверей корчмы, стоявшей последней на пути, вывалилась подвыпившая компания в лёгких доспехах и при мечах – судя по всему, так называемые, благородные господа.

Пеших рыцарей было пятеро, они шли, опираясь друг на дружку, и уже собрались затянуть какую-то песню, как увидели Богдана.

– О, ещё один благородный рыцарь прибыл на турнир в честь его Величества! – воскликнул шедший первым крепыш в воронёной кольчуге.

Богдан невольно остановил лошади, соображая, как же себя вести, а компания тем временем придвинулась вплотную. Землянин невольно принюхался – пахло выпитым спиртным, лошадью (впрочем, этот запах шёл и от трофейного коня, на котором восседал землянин) и тёплой дорожной пылью. Что характерно, запаха немытых тел, как можно было ожидать, и здесь тоже не чувствовалось.

Рыцари смотрели на Богдана, юноша смотрел на них.

– Благородные господа, – Богдан, наконец, открыл рот, – прошу великодушно меня простить, но я прибыл совсем не на турнир. Я держу путь в далёкую страну…

На мгновение он замялся, собственно, и не зная, что ему такое придумать, чтобы выглядело правдоподобно: для вранья не хватало информации, которую можно было как-то переработать и выдать этим, скорее всего, не слишком образованным людям.

Один из рыцарей, высокий усатый и длинноволосый, в длинной белой рубахе, поверх которой красовались лёгкие латы, обошёл его коня, чуть пошатываясь и придерживая болтавшийся на боку длинный меч.

– О! – воскликнул он, увидев шит Богдана, висевший слева позади седла. – Да это, кажется, кто-то из славного рода Шарлемане!..

Компания стала ещё внимательнее разглядывать Богдана. На всякий случай он решил не выдавать себя за убитого – интуиция подсказывала, что данный вариант действий может привести к не контролируемым последствиям.

– Сожалею, благородный рыцарь! – мягко возразил Богдан. – Но это не так!

– Позвольте! – воскликнул обладатель статной фигуры и усов, делая круг вокруг второго коня, шедшего на поводу. – У вас же герб рыцаря Бафомета, но… Тогда я ничего не понимаю! Я встречался с рыцарем Бафометом, и знаю его в лицо! Вы же – не Бафомет!

Богдан проглотил слюну и сказал как можно более небрежно:

– Я и не утверждаю, что я – Баффомет! Всё очень просто: благородный рыцарь Бафомет – мой названый брат. Мы сражались месяц тому назад в предгорьях, и убили страшное чудовище…

– Неужели зелёного дракона? – негромко, почти шёпотом поинтересовался стоявший чуть поодаль светловолосый, почти с девическим лицом юноша в кольчуге, подпоясанной широким ремнём с каменьями.

– Именно так! – не моргнув глазом, подтвердил Богдан. – После этого мы побратались: я отдал ему свой меч и доспехи, а храбрый Бафомет отдал мне свои.

– Судя по всему, он отдал вам и лошадь…..

– Вы наблюдаете очевидное, – кивнул Богдан.

– Какое изысканное подтверждение дружбы, – насмешливо, как показалось Богдану, сказал высокий усач. – Ни разу не слышал о подобном обмене в знак дружбы! Бьюсь об заклад, что это пришло в голову не Бафомету, вечно подозрительному пьянице…

В воздухе повисла напряжённость. Спутники высокого покосились на него: очевидно, усач сказал нечто, не вполне уместное в подобной ситуации. Богдан сообразил, что надо соответственно прореагировать.

– Сударь, – молвил он, стараясь придать голосу некоторую надменность, – я бы попросил вам не отзываться столь непочтительно о моём названном брате!

Сказав это, Богдан тут же подумал, что сейчас, чего доброго, он нарвётся на дуэль с усатым или, как минимум, на скандал. Однако высокий рыцарь только усмехнулся:

– Прошу прощения, сударь, я не хотел обидеть вашего названного брата. Просто… Впрочем, ещё раз прошу меня простить! Так и где же сейчас пребывает благородный Бафомет?

Богдан снова проглотил густой комок слюны.

– Он отдыхает, – сказал юноша, глядя прямо в глаза усатому. – Э-э… в родовом замке.

Компания рыцарей в который раз переглянулась, а усатый подмигнул своим спутникам:

– В таком случае, неужели он не будет принимать участия в турнире в честь Его Величества?! Или… А, ну конечно же, понимаю: он послал вас вместо себя!

Богдан лихорадочно соображал, что ответить – секунды убегали, и положение становилось всё более дурацким. Он уже начал подозревать, что, нацепив рыцарские доспехи, возможно, создал себе пусть и более редкие, но никак не менее сложные проблемы.

Теперь он, волей неволей, связан с памятью Бафомета, который, получается, следует за ним и после смерти: на щите имелся герб убитого рыцаря, этот герб был известен в округе – как же он не догадался хотя бы как-то сбить или замаскировать такую улику?! Тогда можно было бы уж точно объявлять себя чужестранцем из дальних краёв, и отвечать, что взбредёт в голову. Впрочем, наверное, и лошадь стоило где-то продать, поменять и тому подобное, они же здесь, наверное, узнают лошадей так же, как на Земле узнают машины: «Вон, смотри, Васькина «тачка» поехала»…

Оставаться на турнире никак нельзя – там его точно раскроют, да и просто не умеет он драться на турнирах. В принципе, любопытно посмотреть, но перспектива самому быть изувеченным копьём никак не прельщала. Кроме того, если даже эти первые встречные знавали Бафомета, но явно не видели его в течение какого-то времени, то в толпе у шатров могут найтись люди, которые окажутся в курсе подробностей из жизни рыцаря ближайших дней. Они уж точно станут утверждать, что Бафомет ни с кем не братался!

Наконец, спустя несколько томительных мгновений, Богдан решился послать всё к чёрту.

– Уважаемые господа! – Он поклонился, прикладывая руку к груди. – Вынужден вас разочаровать: я просто странствующий рыцарь, который ехал мимо.! С моим названным братом Бафометом мы расстались несколько дней назад, но он не говорил, что собирается на турнир, и, посему, не уполномочивал принимать здесь участие вместо него. Прошу простить великодушно, но меня ждут дела в дальней стране. Всего вам доброго, удачи в предстоящих схватках на турнире. Да здравствует Его Величество!

С этими словами Богдан взялся за поводья коня, намереваясь двигаться дальше. Рыцари опешили.

– Позвольте, благородный рыцарь! – вскричал усатый, который, судя по всему, являлся лидером в компании. – Как же можно отказаться от приглашения на турнир?!

– Ещё раз прошу меня простить, благородные господа, – ответствовал Богдан, собирая всю свою светскость, – но приглашений я не получал. Мне кажется неудобным соваться на данный турнир без приглашения, а, посему…

Рыцари переглянулись.

– Будем считать, что приглашение вы уже получили, – прервал усатый, подчёркнуто делая ударение на следующей фразе: – Мы вас приглашаем! Неужели вы продемонстрируете непочтительность к турниру в честь Его Величества? В конце концов, это не просто непочтительность – не хотелось бы так говорить, но это уже…

– Трусостью попахивает! – заявил молчавший до сего момента и только пристально разглядывавший Богдана крепыш в хорошо начищенной кольчуге.

Богдан готов был заверить, что его совершенно не волнует, чем это попахивает, однако постарался выдержать вежливый тон до конца.

– Господа! – Он чуть развернул лошадь. – Предлагаю обойтись без оскорблений! Я безмерно уважаю Его Величество, но ещё раз объясняю, что имею неотложное личные дела. Я просто не могу опаздывать, и вынужден ехать.

Рыцари снова как по команде переглянулись. Богдан прекрасно знал местный язык, но не мог знать обычаев – он явно что-то делал не так. Вполне вероятно, у человека, считавшегося здесь рыцарем, не могло быть никаких реальных отговорок в подобной ситуации, и уж, тем более, ссылок на неотложные дела, которые бы мешали принять участие в турнире, тем более, в честь «Его Величества».