Текст книги "Странник поневоле"

Обойдя тушу монстра, Богдан выглянул из своего убежища. На пляже было пусто и спокойно. В песке виднелись следы человеко-быка, но кроме этого напоминания о былой угрозе никаких иных опасностей пока не наблюдалось.

Вернувшись к убитому чудищу, он внимательно осмотрел его, стараясь запомнить форму ступней, чтобы потом, при случае, узнавать следы. Ниже пояса тело переходило во вполне человеческой формы ноги, оканчивавшиеся, правда, копытами, так что с учётом веса существа, подобные твари должны оставлять заметные следы, особенно на мягкой почве. Торс монстра был тоже вполне человеческий, но гипертрофированно большой, с огромными буграми мускулов и мощными двупалыми руками. Пальцы оканчивались когтями, которые могли нанести ужасные рваные раны.

На широкой шее сидела бычья голова с двумя толстыми, но острыми на концах рогами. Из вполне бычьей пасти сквозь полуоткрытые губы, выглядывали клыки тигра.

– КрасавЕц! – проворчал Богдан, пнул монстра и сплюнул.

Сейчас, при свете дня и когда непосредственная опасность миновала, он почувствовал себя намного увереннее. Тримаран покачивался на легкой волне, причаленный к крупному валуну – внимания человеко-быка судно не удостоилось. Все запасы, сложенные на палубе, остались целы.

Богдан в который раз огляделся и вытащил одну из сигарок.

– Ничего, мы ещё посмотрим! – сказал он вслух, закуривая и постоянно косясь по сторонам.

В самом деле, ну как бы он притащил напарника? Это он, товарищ Домрачев, фактически, один на белом свете, а у остальных друзей и приятелей живы родители, есть братья и сёстры, кто-то уже женат. Никто бы не отправился с Богданом скрытно – значит, почти сто процентов, что разболтали бы родственникам. Со всеми вытекающими последствиями, о которых он уже не раз думал и которые взвешивал.

Если вообще говорить о возвращении на Землю, то куда же возвратиться – в свой НИИ штаны протирать? Ради чего, зачем? А опасность со стороны Ингвара Яновича, который, если остался цел, вполне вероятно станет искать своего обидчика, подозревая, что тот может вернуться? Нет, возвращаться ни к чему, во всяком случае, пока.

– Дьявол, – пробормотал Богдан, – это же всё не то… Может, я и сдохну тут, но земная судьба меня тоже не устраивает.

Надо было приниматься за дело. Морщась, он расчленил тушу человеко-быка полевым ножом и, отойдя по берегу подальше, выбросил останки в море. Отмывшись от крови, он на сей раз соорудил крепкий шит из жердей, которым и перегородил вход, оставив внизу небольшой лаз, перекрываемый камнями. Пришлось истратить немного заряда лучемёта, чтобы пробить в камне отверстия для крепления щита.

За великим трудами время пролетело незаметно, и солнце начало клониться к закату – обследовать остров на ночь глядя не имело смысла. Богдан забрался в свою крепость, поел и устроился на отдых.

К счастью, ночь прошла спокойно. На восходе он окунулся в прохладную воду, позавтракал и, прихватив с собой ещё лук и револьвер, оправился на обследование острова.

Этот остров был небольшим по сравнению с «островом Витта» – всего километров пять в диаметре, и к вечеру Богдан обследовал всё береговую линию и даже местами углублялся в лес. Из животных встречались свиньи, пара косулей, но никого опасного. Очевидно, гипотеза о появлении человеко-быка была правильной.

Богдан совершенно осмелел, но огорчало одно: ничего похожего на нужную точку перехода на глаза не попадалось. Более того, он не мог найти и точку перехода, которая вела сюда, хотя она ему и не была важна – сто процентов, что она тоже однонаправленная. Нужную точку он отличил бы безошибочно: если верить карте, точки перехода, ведущие с островов на грани должны иметь квадратные, в не круглые площадки.

Солнце стало клониться к закату, а с запада потянулись тёмные облака, что предвещало очередную грозу и кратковременную бурю. Богдан поспешил вернуться к своему убежищу, предварительно пополнив запас дров для костра.

Когда хлынул ливень, он уже проверил крепление плота, усилил его и сидел в своей импровизированной крепости, попивая чай с жареным мясом и плодами дедае.

Гроза стихла, уже после захода солнца, и Богдану ничего не оставалось, как укладываться спать. К концу четвёртого дня пребывания на этом островке стало ясно, что никакой точки перехода тут нет. Отправляться в путь по ночному океану не стоило, и он скоротал на островке ещё одну ночь.

Утром после завтрака Богдан достал карту и стал прикидывать, что делать дальше. Остров профессора Витта он идентифицировал по схеме правильно, и два небольших островка, на одном из которых сейчас находился, тоже. Вот только, очевидно, он перепутал, на каком именно из этих двух находится. Значит, предстояло плыть к другому острову, видневшемуся в плоской дали.

Ветер дул сильный, но на небе маячило несколько вполне безобидных облачков, и Богдан решительно направил тримаран от причала.

Судно весело бежало по волнам, изредка шлёпая передним волнорезом и поднимая брызги, но океан оставался спокоен, и никакие водные монстры не буравили крупную рябь. Сидя у руля, Богдан снова предался мыслям – за всеми трудами последних недель у него было не так уж и много времени поразмышлять.

Конечно, если не считать, что лучше всего было бы сразу оказаться прямо во Дворце, Богдан предпочёл бы попасть на одну из двух граней – либо на грань Европы или на так называемую Смешанную грань. Как он частично понял, а частично догадался по информации, к которой его допускал Компьютер, грань Европы населяли люди, к каким-то образом доставленные из земного Средневековья, а Смешанная грань содержала очаровательный набор племён и народов: там жили и античные греки, и индейцы, и арабы, и много ещё кто. Но вот как и зачем неизвестный хозяин или хозяева этого мира устроили всё именно так?

Был ли это некий эксперимент? Странный, однако, эксперимент, не вполне гуманный, по меньшей мере: взять и вырвать тысячи людей из привычной среды обитания, не спросив, хотя ли они того, или нет. С другой стороны, сами земляне уничтожали друг друга, никого не спрашивая, сотнями тысяч и миллионами – взять тех же нацистов или большевиков, да и не только. Неизвестные же Творцы, хотя бы сделали своим подопытным подарок в виде долгой жизни и практического отсутствия серьёзных болезней и эпидемий. Хотя, разумеется, раем и этот мир называть вряд ли стоило: здесь, как можно было понять, тоже грабили, воевали и убивали, обращали в рабство и так далее – в общем, присутствовал стандартный набор милых человеческих отношений.

Что особо интересовало Богдана и на что он не нашёл ответа у Главного Компьютера, было то, действительно ли всё население данной планеты изначально доставили именно из соответствующих эпох и мест Земли? Если это так, то, получается, что такие доставки осуществлялись сюда в разное время. Разброс временных интервалов лежал где-то от времен Рождества Христова и до, если судить по Европейской грани, самое позднее, века двенадцатого-тринадцатого.

Таким образом, все потомки земных народов жили здесь, самое малое, тысячу лет – и, судя по доступным сведениям, они очень мало изменились. На Земле за это время изобрели огнестрельное оружие, двигатели внутреннего сгорания, вычислительные машины, полетели в космос, а здесь ничего подобного не наблюдалось и в помине. Арабы ездили на верблюдах, а рыцари воевали мечами.

Или же хозяева планеты обладали секретами путешествия во времени и просто таскали народ из разных эпох так, что те существовали здесь не слишком долго?

После того, что Богдан уже узнал, он не удивился бы и существованию машины времени, хотя труднее всего, наверное, верил в возможность подобных перемещений. Впрочем, в неравномерную гравитацию планеты цилиндра тоже сначала верилось тяжело. Или, например, в то, как можно сохранять стабильными продолжительность дня и ночи на всех и гранях этой планеты! Вначале время Богдан отказывался верить в подобное, но оказалось, что так оно и есть: чтобы день и ночь имели равное соотношение продолжительностей, вокруг цилиндра вращалось не одно солнце и луна. При этом движение солнц, лун и самой планеты вокруг своей оси каким-то сложно-переменным образом синхронизировалось между собой…

Задумавшись, Богдан не заметил, как начал крепчать ветер. Почувствовал он это только по возросшему усилию на руль – остров снова оказывался в стороне. Вдобавок тримаран явно попал в какое-то течение, сносившее судно в сторону от цели.

Богдан выругался, и попытался выправить направление, меняя положение парус, но становилось ясно, что тримаран всё равно пронесёт мимо, а тем временем в небе стали собираться уже совсем подозрительно-темные облака. Выругавшись, незадачливый мореход закрепил руль в нужном положении и налёг на вёсла. После получаса почти непрерывной гребли он окончательно осознал, что в этот раз вёсла не помогут.

Ветер ещё более окреп, волны уже прилично захлёстывали судно. Вожделенный остров остался далеко в стороне – тримаран несло в открытый океан. Судя по карте, острова в том направлении тоже имелись, но расстояние до ближайших составляло раза в три больше, чем до острова, к которому Богдан намеревался доплыть сейчас.

Проклиная свою самонадеянность, юноша со злостью посмотрел на сгущающиеся тучи, и стал готовиться встретить шторм. В общем, он понимал, что если буря разгуляется по-настоящему, шансов не так уж много: хотя судно строилось со всей возможной тщательностью, иллюзий относительно навыков корабела он не питал. Проверив, как надет спасательный жилет из коры, Богдан затянул покрепче крепления груза и убрал парус.

Волны делались всё выше и выше, и вот одна встала настолько высоко, что накрыла тримаран целиком и лишь боковые поплавки удержали кораблик от переворота. Через пару секунд волна схлынула пенными бурунами по стволам палубного настила центрального плота – Богдан, переждал удар, вовремя схватившись за мачту. Для надёжности он привязал себя к ней за пояс, а также закрепил на себе всё самое необходимое из оружия и снаряжения: пробковый жилет позволял держаться на воде даже с некоторым грузом – это он проверил заранее.

– Что же, сам хотел этого! – зло прорычал он, и вдруг, того не ожидая, запел песенку «Перекаты» Александра Городницкого. Богдан имел сильный голос, но неважный слух, любил иногда поорать у костра бардовские сочинения, и даже сам бренчал на гитаре. Сейчас гитары не было, но остался голос, который он и надрывал:

 
«… На это место… уж нету карты,
Плывём вперёд по аб-ри-су…»
 

Когда кончались слова, Богдан орал что-то совершенно непотребное, символически сохраняя размерность песни. А потом вдруг перешёл на «Уток» Розенбаума:

 
«… Всё вернётся,
обязательно опять вернётся…
… Я помню давно учили меня
Отец мой и мать
Лечить – так лечить,
Любить – так любить,
Гулять – так гулять,
Стрелять – так стрелять…»
 

Как ни странно, не слишком музыкальные крики помогали хотя бы чисто психологически.

Волны разошлись уже вовсю – в Торцевом океане планеты бушевал настоящий шторм, словно неизвестный хозяин этого мира, повелитель гравитации, светил и лун, начал проверять дерзкого пришельца на прочность. После убаюкивающего суперкомфорта Дворца буря на море казалась карой некоего местного «всевышнего».

Тримаран то взлетал на высоченные гребни, то проваливался в разверзающиеся среди них провалы. Если бы судно имело простой лодочный корпус, его давно бы уже залило водой и потопило, но набирать воду было некуда, а боковые поплавки пока спасали от переворачивания. Брёвна, крепившие поплавки, угрожающе трещали, но пока держались. Богдан мысленно поздравил себя с тем, что сделал их толще, чем планировал вначале, и заорал «Коней привередливых».

Сжимая одной рукой мачту, а другой длинную рукоятку руля, стараясь по возможности направлять тримаран по волнам, а не против них, Богдан стоял на коленях и орал песню за песней. Временами из-за свиста ветра и шума воды он не слышал собственного голоса, но продолжал немузыкально кричать, словно в каком-то зачарованном исступлении пытался перебить рёв стихии.

Вдруг очередная волна, вздымающаяся перед ним, раскрылась, и из неё вынырнула исполинская труба. Богдан замолк на полуслове как в замедленной киносъемке, наблюдая, казалось, бесконечное выдвижение «трубы» из толщи вставшей набекрень воды.

Это был один из обитателей местного океана, нечто вроде морского змея, описанного профессором Виттом. Гладко-чешуйчатое туловище диаметром метра в три, не меньше, венчала непропорционально маленькая голова, с торчащими по сторонам черепа то ли плавниками, то ли каким-то складками. На этом относительно небольшом черепе раскрылась метровая пасть и послышался рык, словно чудовище наслаждалось буйством стихии, частью которой являлось само.

Заворожено глядя на змея, Богдан и не пытался выхватывать лучемёт, так как даже такое оружие вряд ли могло быстро уничтожить гиганта – в любом случае, если бы змей напал на тримаран, он успел бы разрушить судно.

Морда змея погрузилась в воду, войдя в следующую волну, а туловище ещё продолжало выныривать из гребня первой, образовав над тримараном гигантскую дугу. Последним мелькнул хвост с горизонтальным как у дельфина раздвоенным плавником, едва не стеганув по судну – и чудовищу скрылось в воде целиком. По самой скромной оценке змей имел в длину четыре-пять десятков метров!

Богдан очнулся от ступора – и вовремя: он едва успел правильно повернуть руль, чтобы благоприятно встретить гребень волны и нырнуть вниз с высоты нескольких этажей.

Он не засёк момент начала бури, а теперь и вовсе потерял счёт времени и не мог сказать, сколько же уже продолжаются периодические взлёты и провалы в водяные теснины. По прикидке казалось, что море играет тримараном уже не менее пары часов. К счастью, вода оставалась тёплой и нисколько не похолодало – в противном случае постоянно заливаемый с ног до головы Богдан давно бы начал мёрзнуть.

Неожиданно с высоты очередного водяного гребня в неверном свете скрытого плотными облаками солнца Богдан заметил впереди землю: очередной остров обозначился каменисто-песчаным пляжем, окутанным бешеной пеной штормового прибоя. И волны несли тримаран прямо на берег.

– Чёрт, – пробормотал Богдан, лихорадочно сжимая руль. – Чёрт, как же тут причалит-то?..

В любом случае, необходимо, во что бы то ни стало, пристать к берегу. Во-первых, сколько будет продолжаться буря, он не мог и предполагать – следующий встреченный морской змей может обратить на него внимание, и тогда несдобровать. Во-вторых, нет никаких гарантий, что прекрасно пока державшийся тримаран не развалится от удара очередной более сильной волны.

Но и пристать к столь каменистому берегу являлось сложной задачей. Направляя судно рулём, Богдан пытался придать ему некое осмысленное направление движения. Впереди вставали небольшие, но очень грозные при таком волнении скалы. Правда, между камнями виднелись достаточно широкие проходы, но проскочить в них на подобных волнах и на более маломаневренном судне представлялось крайне проблематичным.

Мощная волна подхватило тримаран и начала поднимать его, одновременно неся вперёд. Богдан поспешно перерезал верёвку, связывающую его с мачтой. С почти безнадёжным отчаянием он замер, когда творение его рук вздыбилось над чёрным валуном, выступавшим из воды метра на три – волна проносила тримаран над скалой.

Богдан уже почти облегчённо вздохнул, так как пенный бурун опускал судёнышко в заводь, упиравшуюся в песчаную кромку, как вдруг снизу ударило со страшной силой, под накатом палубных брёвен что-то обречёно захрустело, и центральный корпус тримарана разломился почти пополам. Богдан и все его пожитки полетели от удара в разные стороны: под сравнительно тонким слоем воды здесь оказался ещё одни камень, на который бросило и, как об колено, сломало судно.

Богдану повезло – он как по наклонной плоскости съехал по половинке корпуса в воду, счастливо прикрывшись ей от скалы, о которую мог бы просто раздробить кости.

Лихорадочно загребая, он поплыл к берегу, до которого оставалось метров всего двадцать.

Глава 9

Лучемёт оставался в кобуре и к тому же был привязан верёвкой, нож – в ножнах, а гранаты, карта и разные самые главные штучки вроде запасных обойм, зажигалки, револьвера и прочего лежали в карманах комбинезона – а потому Богдан не слишком беспокоился за них. Последняя тетрадь профессора, где оставалось ещё много чистых листов, как и бинокль, лежала за пазухой в одном из непромокаемых карманов – на нескольких листах Богдан на всякий случай скопировал карту переходов. А вот все припасы, карабин, лук, стрелы, копья, посуда, инструменты и прочее, оказались в волнах или пошли на дно.

Отплёвываясь, Богдан выбрался на песчаный язык между двумя мрачными кусками скалы, словно пики выставившимися навстречу пришельцу, давая понять, что волны могли бросить и чуть правее или левее…

Поёжившись, несмотря на тёплый воздух, Богдан встал и осмотрелся под ударами ветра, налетавшего с моря: ничего особенного – скалы, песок, довольно крутой берег и лес, видневшийся за его краем. Над головой низкие тучи мчались куда-то, гонимые, словно в насмешку уже немного стихающим ветром.

Но волны пока остервенело налетали на прибрежные скалы, правда, в том месте, где тримаран потерпел крушение, образовывалась заводь, где волнение существенно гасилось рифами, отгораживающими её от океана.

На песок выбросило один из тюков – Богдан узнал его и порадовался – там лежали все нехитрые столовые принадлежности, включая котелок. Относительную плавучесть тюку обеспечил запасной спасательный жилет, который Богдан упаковал вместе с посудой. Сейчас он пожалел, что не догадался на всякий случай вложить в каждый тюк куски коры пробкового дуба – пока ничего больше, кроме обломков тримарана, океан не возвращал.

Оттащив уцелевший тюк подальше от прибоя, Богдан сбросил спасательный жилет и присел на камень, приглаживая намокшие волосы.

Ветер стихал почти на глазах. Юноша покачал головой: не попадись на пути этот остров, ещё бы немного, и можно было бы сказать, что его судно с честью выдержало шторм.

Вынув из непромокаемого кармана футляр с сигаркам, он посмотрел внутрь – осталось ещё восемь – и закурил, чтобы успокоиться и подумать, что делать дальше. Прежде всего, как только полностью стихнет ветер, он осмотрит залив – возможно, тут не так глубоко, и кое-что из припасов и инструментов удастся поднять со дна или их также, возможно, выбросит на берег.

Если он правильно определил направление ветра и своего дрейфа по волнам в океане, то с учётом времени движения тримаран притащило к группе из почти полутора десятков островов, раскиданных на расстоянии в несколько километров друг от друга. Хотя, конечно, могло притащить и к другой группе островов, включавшей всего три.

Волны пока не до конца успокоились, но какой-то остров просматривался на дистанции то ли пять, то ли десять километров – поди, пойми эту «плоскую перспективу».

Очередной обломок его судна – часть мачты с обрывками паруса – выбросило шипящей волной на песок. Ясно было, что строительство придётся начинать сначала – если только здесь не окажется точки перехода.

Пока волнение не до конца улеглось, лезть в воду, пытаясь выудить остатки снаряжения, не стоило, и Богдан решил осмотреть окрестности. На высоком берегу открылась опушка леса, который располагался метрах в сорока от края уступа – по шаблону, что ли, все эти острова делали?

Правда, лес здесь выглядел несколько иначе: многие деревья стояли с ободранной корой и засохшие: на острове присутствовал некий фактор, вызывающий гибель растений. Создавалось впечатление, что с деревьев сдирали кору широкими полосами и обрезали молодые ветки. Богдан присмотрелся к срезам: можно поклясться, что ветки именно срезали. Все срезы были старые: их края и края полос ободранной коры уже давно обветрили и подсохли.

Внимания неизвестных «обработчиков» коснулись только лиственные породы – хвойные деревья стояли совершенно нетронутые. Если подобное же происходило с имеющимися на острове деревьями дедае – то его рацион существенно сократиться.

Вся трава вокруг, насколько хватало глаз, выглядела, словно подстриженной. Правда, подстрижена она была как-то необычно – в совершенном беспорядке шли участки с чуть более высоким и чуть более низким срезом, словно кто-то вкривь и вкось поводил газонокосилкой, меняя высоту ножей.

И ещё одна странность бросилась в глаза, а точнее – в уши: в этом лесу не пели птицы. Хотя, возможно, сейчас они попрятались от бури.

Богдан ещё раз внимательно осмотрелся – ничего подозрительного, если, конечно, не считать ободранных деревьев и подрезанной травы.

Он вернулся к краю утёса, вытащил карту и стал всматриваться в океан, одновременно сличая расположение островов в стороне своего предполагаемого дрейфа. С точки, где он находился, просматривалось вдали три острова – получалось, что его прибило к архипелагу из многих островов.

Богдан прикинул, с какого острова может наблюдаться картина, подобная той, что он видит сейчас. Естественно, занятие это было сродни головоломке с отсутствующими частями – сказать что-то уверенно не представлялось возможным.

Вздохнув, юноша засунул карту в карман. Придётся для начала хотя бы обследовать этот кусок суши. Возможно, ему повезёт, и он обнаружит точку перехода достаточно быстро, а само наличие точки перехода даст дополнительную информацию для сравнения.

Большая часть туч уже почти ушла к горизонту, и солнце даже припекало. Впрочем, судя по высоте светила в небе, светлого времени суток оставалось максимум часа четыре – требовалось поискать убежище на ночь.

Богдан вылез на берег, сбросил с себя комбинезон, оставив кобуру с лучемётом, и полез в воду. Заливчик, образованный рифами, оказался, действительно, не слишком глубоким – метра три, не более, но взбаламученная вода затрудняла поиски. Один тюк с продовольствием разорвало о скалы, и сейчас море выкидывало кое-что из его содержимого. Богдан собрал с десяток плодов дедае, несколько кусков вяленого мяса, предварительно промыв его от песка, складывая всё рядом с уцелевшим тюком. Тюк с инструментами профессора явно пошёл на дно, и поиски его затянулись. Однако, в конце концов, Богдан нашёл этот тюк на дне между камнями. Единственное, чего он никак не мог найти, это был карабин – сколько Богдан ни нырял, «маузер», действительно, как воду канул.

Вытащить тюк с инструментами целиком не удавалось, и Богдану пришлось разрезать шкуру под водой и поднимать инструменты по очереди. Для облегчения работы он использовал уцелевшие куски коры и свой спасательный жилет.

Вытащив инструменты, Богдан почувствовал себя значительно увереннее. Конечно, обидно снова повторять столь муторную работу, как постройка тримарана, но он что делать, если и на этом острове не обнаружится точка перехода?

Солнце опускалось всё ниже, и Богдан отправился искать убежище на ночь, жуя на ходу мясо и «хлебный» плод дедае из уцелевших запасов. Плутая по кромке прибоя среди скал, он удалился от места своего кораблекрушения почти на километр, но на сей раз не обнаружил ничего, напоминающего подходящую расщелину, не говоря уже о пещере профессора Витта.

Ещё когда он только выбрался на берег, Богдан обратил внимание на отдельную скалу с почти плоской верхушкой. Она вздымалась как уродливый пятиметровый зуб почти у кромки прибоя. Юноша вернулся к этому месту и ещё раз осмотрел скалу. С одной её стороны обнаружились достаточно удобные для человека уступы, по которым не смогли бы лев или какой-то подобный хищник, включая похожего на Минотавра монстра.

Богдан вскарабкался на верхушку скалы – площадка там оказалась достаточно ровная и большая, чтобы можно было заночевать, не опасаясь свалиться во сне вниз. Перенеся наверх свои пожитки, Богдан кое-как поужинал остатками мяса, пдогрев их на костерке, который запалил тут же.

Если бы кто-то плавал по этому океану, то скала, на которой отдыхал сейчас Богдан, вполне могла сойти за маяк – свет костра виден был здесь очень далеко.

Спал Богдан как убитый и проспал довольно долго – измученному штормом телу требовался отдых. Тихое ласковое утро, занявшееся над островком и всем Торцевым океаном уже переходило в день, когда Богдан потянулся, сделал несколько упражнений, разминая затёкшие на жёстком ложе мускулы, и спустился умываться солёной водой – пресной у него больше не осталось.

Съев последний плод дедае Богдан на разведку. Планировал он проводить её по уже как-то произвольно выработавшейся методике: обход острова по побережью с периодическими углублениями в лес в поисках ручьёв и деревьев дедае.

Он прошёл всего около километра по высокому берегу и вскрикнул от радости. Нет, обнаружилась пока не вода, хотя он и очень хотел пить, и не дедае – просто прямо между опушкой леса и краем берега лежал камень высотой сантиметров шестьдесят с совершенно плоской верхушкой.

Богдан подошёл и внимательно осмотрел камень – площадка на его верхушке имела почти правильные квадратные очертания. Это была точка перехода, и точка перехода на какую-то Грань!

– Спокойно, – сказал себе Богдан. – Действовать будем методично.

Он вернулся к скале, где провёл ночь, снял все пожитки и перенёс их к камню, после чего достал карту.

За время хождения по берегу ему не встретилось ни одного живого существа. Впрочем, сейчас его интересовало не это. Следует попробовать ещё раз определиться, где он находится, и попробовать угадать, куда ведёт эта точка перехода.

Встав на краю обрыва, Богдан в который раз всматривался в бинокль, соотнося острова, лежавшие в поле зрения, с картой. Повертев её и так, и этак, он пришёл к выводу, что ничего точно определить не может, поскольку совершенно не представляет размеры и форму острова, на котором оказался. Судя по возможному расположению наблюдаемых островов, имелась вероятность, что он находится возле одной из двух точек перехода, правда, вели эти точки, если он угадывал острова правильно, в существенно разные места: одна могла открываться на Грань Азии, а другая – на Грань Динозавров, и оказаться среди ящеров совершенно не улыбалось.

К тому же, в любом случае, пускаться в дальнейший путь без некоторого запаса воды и пищи было бы вообще не разумно – без точной привязки к расположению точки перехода сложно сказать, в какой местности он окажется. Поэтому, прихватив с собой все три оставшиеся фляги, Богдан отправился на разведку.

В общем, пока ему, безусловно, везло. С острова Витта, на котором не было точки перехода, он выбрался, даже снаряжением там разжился, в бурю не утонул, и даже большая часть вещей и припасов сохранилась. Всё нормально, будем выбираться и дальше – и выберемся!

Словно в подтверждение этих мыслей он услышал впереди журчание воды, и вскоре стоял на берегу ручья с прекрасной прохладной водой.

– Честное слово, только ста граммов коньячка за удачу не хватает, – приговаривал Богдан, стоя на коленях и утоляя жажду.

Закончив пить, он разделся и вымылся в ручье, смывая с тела соль океана.

Вокруг по-прежнему было тихо, и лишь поэтому, уже одеваясь, Богдан обратил внимание на негромкий шуршаще-скрежещущий звук, донёсшийся со стороны лесной опушки.

Он обернулся и увидел метрах в двадцати в траве двигающийся предмет. Это было некое существо, размером со средней величины морскую черепаху. Правда, панцирь черепахи напоминало только туловище существа. Перемещалось оно на шести сравнительно высоких членистых ногах, впереди на торчащих вверх стержнях болтались какие-то бусины, вполне возможно глаза или иные органы чувств, которыми существо крутило в разные стороны.

Богдан поспешил застегнуть комбинезон, вытащил лучемёт и присмотрелся. Существо неспешно направлялось в его сторону. Больше всего в облике единственного встреченного пока местного обитателя юноше не понравилось нечто, что можно было принять за безглазую голову. Эта «голова», размером с футбольный мяч, сидела на толстой, но гибкой членистой шее, и то и дело наклонялась к самой траве. Самым странным и внушающим опасение были выступы, похожие на круглые фрезы, которые, раскачиваясь из стороны в сторону, схватывали остатки травы на разной высоте.

– Что за дрянь?.. – пробормотал Богдан.

Хотя сказал он это очень тихо, казалось, существо его услышало! Оно на секунду остановилось, повело псевдоглазами и засеменило прямо к Богдану, выставив вперёд голову с «фрезами».

Когда странное существо приблизилось метров на пять, Богдан поднял камень с берега ручья и со словами «Кыш, сволочь!» бросил его во фрезо-черепаху.

Камень щёлкнул по панцирю и отскочил в сторону, а существо ещё быстрее кинулось вперёд, и тогда Богдан выстрелил.

Луч, установленный не на прожигание, а на сильный удар, пришёлся в основание шеи, на которой сидела голова с опасными челюстями. Передние ноги существо подогнулись, но оно быстро поднялось. Богдан повысил мощность и снова выстрелил. Луч прорезал панцирь, повалил пар, существо упало, дрыгая всеми конечностями, и через пару секунд затихло.

Богдан подошёл, не опуская оружия. Существо напоминало помесь черепахи и краба, а замершие челюсти вызывали дрожь: они явно могли содрать с человека и кожу, и мясо, а не только срезать траву. Между «фрезами» имелось отверстие, куда и поступала пища. Ноги оканчивались выпускными когтями, напоминавшими монтёрские «когти», так что существо вполне могло лазать по деревьям.

Теперь Богдан не сомневался, что именно подобные создания обгладывали лиственные деревья в лесу.

«Ну и дрянь, – подумал юноша. – Хорошо что на прошлых островах подобной «экзотики» не было! Будем надеяться, что и тут таких тварей немного».

Словно опровергая его мысли, из леса вынырнули ещё две фрезо-черепахи и заторопились к человеку. В этот раз Богдан не стал подпускать тварей к себе близко, а свалил издали.

Новые монстры пока из леса не показывались, но он подумал, что другие подобные монстры, чего доброго, могут добраться до его пожитков, и быстро наполнив фляги, заторопился назад.

Нехорошее предчувствие его не обмануло – к тюкам как раз подтягивались целых три фрезо-черепахи, одна из которых уже начинала драть шкуру своими челюстями, чуть не уничтожив его лук.

Чертыхаясь, Богдан уложил всех троих.

– Да, – проворчал он, осматривая индикатор оружия, который, впрочем, пока не сигнализировал о существенной убыли заряда, – отсюда надо сматываться, и поскорее. Только бы вот знать, куда я попаду?..

Волна шуршания накатила со стороны лес. Богдан посмотрел на опушку и – выругался ещё раз, и ещё уже куда более крепкими словами: из-за стволов деревьев на открытое пространство выползали фрезо-черепахи!