Текст книги "Русская философия как человековедение"

Такой поворот отечественной философской мысли имел ясно выраженную экзистенциалистскую направленность. Как подчеркивает В.А. Кувакин, «это был, так сказать, экзистенциализм до экзистенциализма, поскольку свое терминологическое определение он получил в Западной европе лишь после Первой мировой войны, когда в России зрелые экзистенциалистские работы были уже написаны» (Кувакин В. А. Мыслители России. М., 2005. С. 369) и написаны они были признанными русский философами-экзистенциалистами Л. И. Шестовым и Н. А. Бердяевым.

Трагизм человеческого существования, жизнь перед лицом безнадежности, выбор жизненного пути в своих произведениях проанализировал Лев Шестов.

Философия Л. Шестова имеет две основные особенности. О первой из них написал Н. Бердяев: «Лев Шестов был философом, который философствовал всем своим существом, для которого философия была не академической специальностью, а делом жизни и смерти. Он был однодум. И поразительна была его независимость от окружающих течений времени. Он искал Бога, искал освобождения человека от власти необходимости. И это было его личной проблемой. Философия его принадлежала к типу философии экзистенциальной, т. е. не объективировала процесса познания, не отрывала его от субъекта познания, связывала его с целостной судьбой человека. <…> Этот тип философии предполагает, что тайна бытия постижима лишь в человеческом существовании. Для Льва Шестова человеческая трагедия, ужасы и страдания человеческой жизни, переживание безнадежности были источником философии» (Бердяев Н. А. Основная идея философии Льва Шестова // Н. А. Бердяев о русской философии. Свердловск, 1991. Т. 2. Ч. 2. С. 104).

Л. Шестов – один из самых значительных критиков рационализма и науки. Поэтому второй особенностью философии Льва Исааковича была ее иррационалистическая направленность. Жизнь, считал философ, не может быть уложена в формы рационального мышления, им не подвластны высшие проявления человеческого духа – чувство красоты, нравственность, вера.

Научный метод мышления, по Шестову, заставляет ученого при исследовании любого объекта, в том числе и человека, отвлекаться от всего личного, индивидуального, признавать право на существование в жизни человека только того, что есть в ней общего с внешним миром. Наука хочет перестроить жизнь согласно тому идеалу, который она нашла во внешнем мире. Но во внешнем мире нет цели, смысла, любви, печали, т. е. всего того, что делает человека человеком. Наука изучает внешний мир и совершенно равнодушна к вопросам жизни, поэтому не случайно, утверждает философ, ученые «проглядели трагедию нашего земного существования» (Шестов Л. Апофеоз беспочвенности. СПб., 1905. С. 17).

Свою философию Шестов называл «философией трагедии». По его мнению, истинная философия не может не быть философией трагедии, так как она должна отражать жизнь, полную страданий. Трагедия и есть переживание страданий, безнадежности, одиночества, «когда человек, вдруг, к своему ужасу, видит, что все красивые a priori были ложью, тогда только впервые овладевает им тот безудержный дух сомнения, который в одно мгновение разрушает казавшиеся столь прочными стены старых воздушных замков. Сократ, Платон, добро, гуманность, идеи – весь сонм прежних ангелов и святых бесследно исчезает в пространстве, и человек пред лицом своих ужаснейших врагов (скептицизм и пессимизм) впервые в жизни испытывает то страшное одиночество, из которого его не в силах вывести ни одно самое преданное и любящее сердце. Здесь-то и начинается философия трагедии. Надежда погибла навсегда, а жизнь – есть, и много жизни впереди» (Шестов Л. Достоевский и Ницше. СПб., 1903. С. 86–87).

Злом, препятствующим нормальной жизнедеятельности человека, становится, по Шестову, необходимость. Ничто в мире не может произойти вопреки необходимости, и в таком мире люди чувствуют себя «бессильными колесиками» одной большой машины, и «вся человеческая жизнь превращается в тяжелый мучительный сон, в непрерывный кошмар…» (Шестов Л. На весах Иова. Париж, 1929. С. 30).

Необходимости подчинено все: наука, разум, мораль; в обществе отдельное подчиняется общему, растворяется в нем. Человек до такой степени принадлежит обществу, что вынужден быть не самим собой, а таким, каким его соглашается принять окружающая среда. Человеку легче принять то, что ему чуждо, даже ненавистно, но принимается всеми, чем то, что ему близко и дорого, но всеми отвергается.

Задачу человека Шестов видит в освобождении от власти мертвой необходимости и подчинении ее себе, т. е. приобретении вновь свободы.

Проблема свободы рассматривается им на основе библейского мифа о грехопадении. Мир и люди из «ничего» были сотворены Богом по своему образу и подобию – свободными, совершенными, всемогущими. В мире не было зла и греха, который порождает зло. Человек обладал абсолютной божественной свободой и мог выбирать – быть злу или не быть, т. е. он мог не допустить, чтобы зло вошло в мир. Для человека не было ничего невозможного. Бог предупреждал человека, что если тот сорвет плод с дерева познания, то «смертию умрет». Но змей убедил человека, что знание придаст ему силы и он будет равен Богу. Человек стал знающим, и ему открылось, что в сотворенном мире кроме добра есть зло. Вместе со знанием в мир вошел грех, а за грехом и зло. Знание отдало человека во власть несотворенных и эмансипированных от Бога истин, превратило действительное в необходимое. Люди, отягощенные первородным грехом, иными словами – знанием того, что то, что есть, есть по необходимости, навсегда утратили свободу. Шестов допускает, что в рамках эмпирического мира у человека есть определенная свобода, но чем серьезнее проблема, стоящая перед человеком, тем меньше у него свободы действий. Человек должен вернуть себе свободу не выбирать между добром и злом, а избавить мир от зла – отыскать тот предел, за которым кончается власть общих понятий. Но на пути к этой свободе лежит разум, при помощи которого необходимость «держит в своих руках» человека.

Л. Шестов в отличие от большинства философов Серебряного века русской культуры почти не ставит социальных вопросов. Их у него, как правило, заменяет этическая проблематика. Он был разочарован в общественной морали, основанной на социальных детерминантах.

Мораль возникла в современном ее виде из развития сознания отдельных личностей и со временем стала более рациональной, вступила в конфронтацию с повседневной жизнью. Поэтому философ, наряду с наукой и социальным детерминизмом, отвергал общенеобходимые нормы и принципы морали. Он писал: «От законности и правильности, т. е. от высших общественных и моральных идеалов, нужно безусловно отказаться: все идеалы – добыча морали и лжи» (Там же. С. 128). Морали Л. Шестов противопоставляет свободу личности, ее каприз, отказ от любых форм принуждения. «Истинно нравственный человек» бросает вызов морали, становясь выше добра и зла. Человек – творение Бога, поэтому он свободен от ответственности перед кем бы то ни было, и нет объективных принципов для оценки его поступков. Он, как и Бог, творит «из ничего», из своих желаний, из своей свободы. Таким образом, Л. Шестов отрицает общечеловеческую мораль, как мораль регулятивную, общезначимую, а мораль вседозволенности объявляет подлинной, ведущей человека к истине и вере.

Разум, научная философия, стремясь понять мир, кладут предел человеческим возможностям, приучают людей видеть в самоудовлетворенности и душевном спокойствии конечную цель своего существования. Шестов считает это духовной смертью человека. Человеку должно быть свойственно «постоянное беспокойство», «постоянная внутренняя тревога», без которых жизнь теряет смысл. Это «постоянное беспокойство», считает философ, должно быть направлено на поиски Бога.

Вслед за Ницше Шестов утверждает, что «Бог умер», и человек, осознав весь ужас своего во всем детерминированного существования, приходит к мысли, что одно добро не в силах справиться с человеческими трагедиями, что «нужно искать Бога» (Шестов Л. Добро в учении гр. Толстого и Ницше (Философия и проповедь). СПб., 1907. С. 133).

Поиски путей освобождения человека, поиски Бога привели Шестова к лютеровскому sola fide («только верой»). Он хочет освободить человека от любых законов, норм, от другого человека, от всякого «ты должен». Человек – сам творец законов и норм, да ему, добавляет философ, и не нужны никакие нормы, Человека может спасти только освобождение от разума и знаний, от нравственных идеалов, обращение к вере как к «переходу к новой жизни». Вера – это такое душевное напряжение, «дерзновение», которое позволит человеку подняться над человеческими истинами, выйти за пределы общепринятого «порядка». Вера – это ничем не ограниченная свобода. Поэтому «задача человека не в том, чтобы принять и осуществить в жизни истины разума, а в том, чтоб силой веры рассеять эти истины: иначе говоря – отречься от дерева познания и вернуться к дереву жизни» (Шестов Л. Киркегард и экзистенциальная философия. Глас вопиющего в пустыне. Париж, 1939. С. 189).

Несомненной была экзистенциалистская ориентация философии Н. А. Бердяева. В ходе длительной эволюции философских взглядов Н. А. Бердяева, смены объектов философствования неизменной оставалась его главная установка: сделать свою философию сознательно антропологической. Он пытался создать объективно-идеалистическую «свободную христианскую философию», чуждую научности. Философия в представлении Бердяева есть учение о духе, т. е. о человеческом существовании, в котором раскрывается смысл бытия. Философия должна быть основана на духовном опыте; она субъективна, а не объективна. Поскольку наука изучает внешний мир и его феномены, она не имеет никакого отношения к внутреннему духовному миру человека, который и является подлинным предметом философии. Философия должна быть только «личной» и начинаться с размышления над «моей» судьбой, над «я», а не с объекта. Она должна выйти из «мировой данности», освободиться от внешнего для нее авторитета, как теоретического, так и практического. Только такая философия, антропологическая и антропоцентрическая, считает Н. А. Бердяев, сможет спасти человека.

По Бердяеву, экзистенциальная философия есть утверждение познания мира в человеческом существовании и через человеческое существование. Говоря о познании, нельзя противополагать его бытию, оно – со-бытие, внутри бытия. Как пишет Бердяев: «Познание не есть отражение бытия в познающем субъекте. Познание носит творческий характер и представляет собой акт постижения смысла. Противопоставление познающего субъекта объекту познания ведет к уничтожению бытия как субъекта, так и объекта» (Бердяев Н. А. Мое философское миросозерцание// Философские науки. 1990. № 6. С. 86). Идея бытийственного познания включает в себя помимо отражения бытия, реакции или рефлексии сам фактор человеческого бытия, его приращение посредством познания. Познание тайны бытия возможно только через познание тайны человека. Человек стоит перед абсолютным бытием и стремится познать его. Сделать это он может либо погрузившись во внешний мир, представив себя его частью (но это тупиковая ситуация, так как часть не способна постичь целое), либо осознав свою значимость для него, следовательно, погрузившись прежде всего в глубины своего бытия, предполагая себя активным центром бытия. В этом случае человек и окружающий его мир предстают друг перед другом как целое перед целым, они «меняются своими силами как равные» (Бердяев Н. А. Философия свободы. Смысл творчества. М., 1989. С. 295).

Основная онтологическая категория философии Н. Бердяева – человек, поскольку он стоит в центре мира «и судьба человека определяет судьбу мира, через него и для него». Человек и мир обогащают божественную жизнь. Потому что «Бог с человеком есть нечто большее, чем Бог без человека и мира». Человек выступает единственным носителем духа (духовным существом), носителем добра и красоты, реализует высшую божественную правду. Он – высокая материальная структура (микрокосм), содержащая все элементы мира (макрокосма). Вселенная входит в человека, поддается его творческому усилию как малой вселенной, микрокосму.

Итак, человек двойственен: с одной стороны – он природа, органическое существо, с другой – образ и подобие Бога, т. е. он не только личность, но и индивидуум. По Бердяеву, «личность есть категория духовно-религиозная, индивид же есть категория натуралистически-биологическая», или, другими словами, как индивидуум человек – часть природы и общества, а как личность человек – целое, соотносим с обществом, природой и Богом. «Духовная основа в человеке не зависит от природы и общества и не определяется ими» (Бердяев Н. А. Мое философское миросозерцание. С. 86).

Столь значительное место человека в мире определяется тем, что он служит носителем добытийной свободы. Первенство человека в мире – его главная, т. е. абсолютная, характеристика. Он, кроме того, экзистенциальный субъект, некая данность, собственно сознание, стремящееся к самоутверждению. Это объясняет происхождение зла в мире и возможности творчества и новизны в нем. Подлинное бытие человека (экзистенция) первично по отношению к любому возможному вне его бытию, как природному, так и социальному. Этот мир объективирован, превращен в объект, материализован экзистенцией. Поэтому мир человека есть его объективированная духовность. Каков дух человека, таков и его мир. Стать личностью – задача человека.

Для человеческого существования характерно, считал Бердяев, прежде всего чувство одиночества. Оно не было свойственно древнему человеку, жившему в коллективном родовом быте. Ограниченное, небольшое пространство сплачивало людей, предохраняло их от одиночества. Теперь, писал Бердяев, люди вообще начинают жить во вселенной, в мировом пространстве с мировым горизонтом, и это обостряет чувство одиночества и покинутости. «Я» одинок и в этом остром и мучительном чувстве переживаю свою личность, свою собственность, свою единственность, неповторимость, свое несходство ни с кем и ни с чем на свете. Все мне кажется чужим и чуждым. «Я» не у себя на родине, не на родине своего духа, а в чужом мне мире. И люди воспринимаются мной как относящиеся к другому, чужому, не моему миру. Мир и люди для меня – объекты. Объективированный мир никогда не выводит меня из одиночества. Я тоскую от одиночества, тоскую по общению не с объектом, а с «другим», с «ты», с «мы»; но я боюсь встречи с «ты», «другим», который может оказаться чуждым мне объектом. «Болезнь одиночества есть одна из основных проблем философии человеческого существования как философии человеческой судьбы» (Бердяев Н. А. Я и мир объектов: Опыт философии одиночества и общения. Париж, 1934. С. 116).

Человек всегда несет в себе, хотя и потенциально, – искру Божью: свободу и творчество. Поэтому человек, если он этого хочет, опираясь на них, свободно творит себя, выбирая между добром и злом. В акте творчества человек становится соравен Богу, потому что творчество есть продолжение миротворения; «продолжение и завершение миротворения есть дело Богочеловеческое, Божье творчество с человеком, человеческое творчество с Богом». Творчество – это акт перехода из небытия в бытие, творчество из ничего в творчество из свободы. В отличии от Бога человек в творчестве нуждается в материале.

Творчество и свобода взаимосвязаны: «Пробуждение творческой энергии человека есть внутреннее освобождение и сопровождается чувством свободы. Творчество есть путь освобождения. Освобождение человека не может образовать в нем пустоты. Освобождение человека не от чего-то, но и для чего-то. Вот это для и есть творчество человека» (Бердяев Н. А. О назначении человека. Париж, 1931. С. 158).

Важнейшей задачей творчества становится антроподицея. Только в творчестве проявляется суть человека, истинное назначение, глубинная экзистенция. Философ пишет: «Я совсем не ставил вопроса об оправдании творчества, я ставил вопрос об оправдании творчеством. Творчество не нуждается в оправдании, оно оправдывает человека, оно есть антроподицея» (Бердяев Н.А. Самосознание. Опыт философской автобиографии. М., 1991. С. 208). Заметное место проблема человека занимает в русском космизме – одном из значительных направлений русской мысли XIX–XX столетий. Выясняя место человека в мире он под миром понимает Вселенную, а связь человека, человечества с Космосом определяет предметом своих исследований. В дискурсе антропологизма русский космизм предлагает несколько оригинальных решений. Это космическая философия человека К. Э. Циолковского, учение о ноосфере В. И. Вернадского, гелиотараксия А. Л. Чижевского, учение об этногенезе Л. Н. Гумилева. Каждое из них является частью, стороной единой идеи антропокосмизма. Свое видение космической эволюции человечества предложил Константин Эдуардович Циолковский. По его мнению, существование в природе человека, т. е. мозгового аппарата, познающего самого себя, представляет собой факт величайшего значения. Раз в природе он появился – а для этого природе понадобились миллиарды лет эволюционного развития, – значит, природе он нужен. Она через посредство человека восходит на высший уровень своего развития и начинает познавать себя. А человек становится фактом космического бытия.

Всего Циолковский насчитывает четыре ступени (эры) космического бытия человека:

1. Эра рождения, в которую человечество, по предсказанию ученого, должно было вступить уже в ХХ веке, через несколько десятков лет, и которая продлится миллиарды лет.

2. Эра становления, в которой человечество за миллиарды лет расселится в Космосе.

3. Эра расцвета. Она будет длиться также миллиарды лет. 4. Терминальная, или лучевая эра существования человечества, которая продлится десятки миллиардов лет. Ученый не дает точной характеристики этого высшего этапа развития человечества, однако считает, что в это время в Космосе будет обитать человек, превосходящий разумом современного человека настолько, насколько мы превосходим одноклеточных. Он будет обладать абсолютным знанием и будет строить окружающий его мир в соответствии со своим представлением о совершенстве этого мира.

Эволюция человечества, его разума продолжится до тех пор, пока существование отдельных индивидов и самого материального, корпускулярного мира оно не сочтет ненужным и не перейдет в лучистое состояние высокого порядка. При этом человечество будет все знать и ничего не будет желать. Человечество станет бессмертным во времени и бесконечным в пространстве, а мощь его разума достигнет божественной мощи. Таков черновой набросок («секретные теории», как называл это Циолковский) космической эволюции человечества.

Мировое, всечеловеческое значение теоретической деятельности К. Э. Циолковского состоит в том, что он первым выдвинул идею преобразования Космоса человеком. Это самое дерзкое научное предвидение человеческого разума за всю историю цивилизации. Идея преобразования Космоса привела ученого к мысли о неизбежности космической эволюции человечества, включающей: 1) выход человека в Космос; 2) процесс бесконечной космической экспансии человечества во времени и пространстве; 3) социальное, нравственное, биологическое изменение человека в результате его приспособления к условиям космического существования; 4) союз цивилизации планеты Земля с другими космическими цивилизациями и совместное преобразование Космоса.

Размышления о человечестве как особой области живого вещества привели выдающегося ученого современности Владимира Иванович Вернадского к выводу, что в эволюцию живого вещества должно быть включено и появление человека, его влияние на окружающую среду с ее последующим изменением, появление научной мысли как планетного явления и коллективного труда объединенного человечества, направленного на удовлетворение многочисленных потребностей людей. Другими словами: «В биосфере существует великая геологическая, быть может, космическая сила, планетное действие которой обычно не принимается во внимание в представлениях о космосе. Эта сила, по-видимому, не есть проявление энергии или новых особенных ее форм. Однако действие этой силы на течение земных энергетических явлений глубоко и сильно и должно, следовательно, иметь отражение в бытии самой планеты. Эта сила есть разум человека, устремленная и организованная воля его как существа общественного» (Вернадский В. И. Биогеохимические очерки. М., 1940. С. 47).

Единство человечества и биосферы выступает центральной темой учения Вернадского о ноосфере. В основе этого учения лежит утверждение, что человек не изолирован от природы, а живет внутри нее, будучи ее частью. Вернадский как ученый-биохимик показал, что существование человека и природы функционально неразрывно. Природа оказывает влияние на человека, но и человек оказывает влияние на природу.

Основными чертами ноосферы считает: единство человека и биосферы, объединение людей под знаком равенства, независимости и демократии, гуманизацию социальных процессов, рост научного знания, планомерность и рациональность управления социоприродными процессами. Такое понимание ноосферы в последние десятилетия все больше внедряется в сознание людей, которые начинают осознавать, что они являются жителями планеты и должны мыслить планетарно, а не личностно. Люди в настоящее время все чаще увязывают события, происходящие на планете, в единое целое.

Космос – резервуар жизни, – такова основная идея Александра Леонидовича Чижевского, предложившего свое толкование влияние космоса на жизнь человечества, названное им гелиотараксией. В ее основе лежат несколько открытых им закономерностей воздействия космоса и прежде всего Солнца на жизнедеятельность людей, населяющих Землю. Другие аспекты этих процессов исследовал в своей теории этногенеза Лев Николаевич Гумилев. Антропологический дискурс русской философии не ограничивается названными течениями и школами, решающими проблему человека, исходя из своих теоретических и методологических установок. Их намного больше, что определяет в конечном итоге мировоззренческое ядро философской мысли России.