Текст книги "Диаспора"

Борис Иванов
Диаспора

Мы успели: в гости к богу не бывает опозданий,

– Что ж там ангелы поют такими злыми голосами?!

В.Высоцкий

Курица – это только средство, к которому прибегает яйцо, чтобы произвести следующее яйцо.

Точка зрения

ПРОЛОГ

– Прощайте, Санди... – Крепко сбитый, приземистый лейтенант Муни остановился перед ничем не примечательной дверью и протянул руку своему спутнику – высокому худощавому человеку в штатском. – Хотя, может быть, всего лишь до свидания. Кто знает?.. Просто из-за этой двери обычно не возвращаются. Господин резидент выпускает посетителей всегда через черный ход. Как правило, уже в э-э... преображенном виде. Секрет Полишинеля...

Федеральный следователь Кай Санди молча пожал протянутую ему руку и, подавив унылый вздох, отворил роковую дверь. За дверью этой располагался недлинный коридорчик, упирающийся в следующую дверь с табличкой «Г. Томпсон. Консультант». Две другие двери – по боковым стенам – табличек не имели. Федеральный следователь постучал костяшками пальцев в дверь господина Томпсона и вошел в довольно просторный для скромного консультанта кабинет, хозяин которого – бесцветный, словно моль, рыхловатый блондин – с живейшим интересом воззрился на гостя. Ради такого дела он даже отодвинул в сторону внушительную стопу распечаток, украшавшую его письменный стол.

– Рад видеть вас здесь, следователь, – произнес он. – Должен извиниться перед вами, что не пригласил вас к себе сразу по прибытии. Требовалось некоторое время для того, чтобы вы самостоятельно вписались в здешний пейзаж... Как вы сами понимаете, не следовало привлекать внимание э-э... аборигенов к истинной цели вашего перемещения в эти края...

– А я-то надеялся, что теперь всю оставшуюся жизнь буду числиться специалистом по розыску здешних экзотических водоплавающих, – вздохнул Кай. – Или, на худой конец, по виртуальным преступлениям...

– Ценю ваш юмор! – резидент Центра жестом изобразил, насколько именно он ценит шутку коллеги, и услужливо указал Каю на кресло. Сам же, наоборот, вскочил со своего места и принялся яростно мерить шагами далеко не тесную площадь конспиративной квартиры.

– Прекрасно! – бросил он, проделывая путь с северо-запада на юго-восток казенного помещения. – Просто прекрасно, что вы отметились сразу в двух делах, которые непременно попадут в сводку галактических новостей. Теперь уж ни один дурак не усомнится в том, что вы находитесь здесь, на Океании, и плодотворно работаете совместно со здешним полицейским управлением. Даже если он встретит вас нос к носу в совсем другом конце Галактики. Хотя мы, конечно же, сделаем все возможное для того, чтобы таких встреч не было...

– И все-таки где же такая встреча может оказаться возможной? – задал Кай явно ожидавшийся от него вопрос. – Неужели и впрямь так далеко?

– Ну, – резидент остановился, словно налетел на невидимую стену, и, сменив направление, двинулся почти точно на север, – насчет Галактики я преувеличил, а вот что касается масштабов Обитаемого Космоса, то я вам говорю святую истину: Фронда-шесть – это, согласитесь, не ближний край...

Следователь пятой категории Кай Санди изобразил на лице недоумение и был в том почти искренен. Фронда-шесть (ранее Гея-два) одна из наиболее обжитых родом людским планет вот уже четыре десятилетия тому назад – прямо сразу после развала Империи – заявила о том, что выходит из любых политических связей с Федерацией Тридцати Трех Миров и объявляет себя отдельным Человечеством, независимым от Земной Цивилизации. И хотя теперь для Фронды настали довольно крутые времена, назад в братскую семью населенных землянами Миров она, судя по всему, не стремилась.

– Совместная операция контрразведки и управления... – флегматично объяснил резидент и решительно устремился на юго-восток. – Меня даже не слишком информировали о сути предстоящего вам дела... Насколько я понимаю, речь идет о незаконном траффике наркотиков, – бросил он через плечо. – Центр не хочет оставаться в стороне от любых спецопераций в этой сфере... Вам ведь уже приходилось сталкиваться с транспортировкой «пепла»? Вы командируетесь в распоряжение вашего хорошего знакомого – подполковника Гвидо Дель Рея.

«А люди-то растут...» – отметил про себя Кай.

И верно: когда они расстались на Гринзее (еще вчера, как казалось следователю), Гвидо был всего-навсего капитаном. А вот напоминание о «пепле» его насторожило.

– Да, мне однажды удалось дотащить крупную партию снадобья по адресу, – сухо сказал он, подавив не слишком приятные воспоминания.

– Вот и чудесно! – резидент снова изменил направление своего движения. – Работать будете, естественно, под вымышленным именем и с чужими документами. Вот, кстати, и они, – резидент успешно достиг своего письменного стола, извлек из него опечатанный конверт и энергично протянул его Каю. – Вы – бортовой врач ОКФ. Возвращаетесь из отпуска на борту крейсера «Рагнаради». За казенный, гм, кошт. На орбите «Эмбасси-2» – это наша договорная база в системе Фронды – вас встретит и проинструктирует вышеупомянутый Дель Рей. Он наш резидент там – по линии военной контрразведки.

«Гвидо... – сказал себе Кай. – И вправду – старый знакомый. Никакая это, разумеется, не случайность. После гринзейской эпопеи мы с ним, кажется, ходим в специалистах по Отверженным Мирам... Но вот „пепел“... „пепел“ – это совсем из другой оперы...»

– Вот в этой сумке, – резидент кивнул на объемистый баул в углу, – ваш багаж и форма медика ОКФ. – Как только я покину вас – переоденьтесь и отправляйтесь на базу «Вулкания». Выйдите через эту дверь. Дальше – прямо по коридору и вниз по лестнице. Дверь в конце открывается в небольшой бутик в переулке Теней – это наша «крыша». Возьмете мой флаер – он припаркован на противоположной стороне, – чтобы не засветиться по дороге. За час-полтора доберетесь до базы. Оттуда – шаттлом на борт «Рагнаради». Он уже на геостационаре. Остальное я отрегулирую. Ваши вещи, что остаются в гостинице, неоформленные дела... И тому подобное...

Резидент провел рукой по усталому лицу, словно снимая с него невидимую паутину.

– Будьте осторожны. Впрочем, на Фронде вам опасаться нечего – для вас это только Мир внедрения. Как только внедрение закончат, вас перекинут на Инферну...

Кай позволил себе, в нарушение субординации, почесать левую половину носа, что было у него редким рефлекторным проявлением величайшего замешательства. Для служащего управления расследований работа в недрах негуманоидной цивилизации была сродни чему-то вроде командировки на тот свет. Инферна – ну как еще может называться Мир, населенный самыми натуральными чертями?

– Надеюсь, – осторожно предположил он, – в процессе внедрения мне не приделают кожаных крыльев и не прорежут третью ноздрю?

– Скорее всего, нет... – с серьезным сомнением в голосе ответил резидент. – Думаю, в этом не будет такой уж необходимости... – в словах его все еще сохранялась определённая неуверенность на этот счет. – Ведь на Инферне, по нашим данным, относительно много землян. Не то чтобы колония... Диаспора.

Часть первая
БИЛЕТ В ОДИН КОНЕЦ

Глава 1
НЕУДАЧНИКИ ФРОНДЫ

Каждый, кому приходилось болтаться по Обитаемым Мирам, знает, что главной особенностью космического рейса является невероятных масштабов скука, бороться с которой помогают только бесчисленные бытовые неудобства. От них, пожалуй, бывают избавлены только пассажиры лайнеров того класса, чьи билеты обходятся в целое состояние. Что до путешествия в недрах боевого космокрейсера, то тут и скука, и неудобства оказываются возведенными в куб, а то и большую степень.

Несколько тысяч бойцов Космодесанта и специалистов по всем видам космического вооружения, с редкостной изобретательностью распиханные по отсекам экипажа, были поистине невидимками. Огромная махина «Рагнаради» все время представала перед Каем лабиринтом пустых и стерильно чистых переходов и шахт, изредка меняющихся ролями и совсем уж редко когда оживленных фигуркой дежурного техника, поспешающего по своим делам или целеустремленно карабкающегося по скобам вертикального колодца к неведомой неисправности, потребовавшей его присутствия. Иногда – всегда где-то рядом, но не там, где находился он сам, – по проходам пробегали под назойливые звуки сигнализации сотни ног: то ли учебная тревога, то ли спортивная тренировка гнала куда-то очередное подразделение космического воинства, после чего все стихало, и стихало надолго. Возможность общения предоставлялась «балластным пассажирам», как за глаза именовались внештатные путешественники по казенной нужде, вроде Кая, только во время приема пищи в одной из общих столовых – на выбор – да в открытых для посещения «балластниками» барах младшего офицерского состава.

Основной частью «балластных» были возвращающиеся по месту прохождения службы отпускники и командированные – существа замкнутые и погруженные в печальные думы о бренности кратких дней отдыха и свободы и несклонные к завязыванию знакомств. Оно было и к лучшему. Каю с его липовым удостоверением военного медика вовсе не хотелось быть озадаченным вопросом о том, что доктор Питерман (так его окрестили при отправке с Океании) думает о проблемах трансплантологии и военно-полевой медицины.

И все-таки он обрадовался стуку в дверь своей каюты, который прервал порядком осточертевшее ему томление над партией в «обратные шахматы» – поистине сатанинской выдумкой начала третьего тысячелетия. Стук, а не звук зуммера – это говорило о том, что за дверью каюты присутствовала чем-то родственная ему душа: сам он почти всегда пользовался именно этим архаическим способом оповещать хозяев самых различных помещений о своем намерении войти.

За дверью оказался нескладный конопатый блондин в форме космодесанта без знаков различий. Левая штанина его комбинезона была закатана и являла миру умеренно волосатую нижнюю конечность в неброском носке и с припухшим коленным суставом.

– Я хотел бы, чтобы вы посмотрели мою ногу, – сообщил гость, втискиваясь в каюту. И добавил: – Простите...

Кай сосредоточенно посмотрел на предложенный объект и, надо сказать, не слишком сильно обогатил этим свой жизненный опыт.

– Садитесь, я прощупаю сустав, – сказал он. – А что у вас вышло?

– Да, собственно, как раз ничего и не вышло, – добродушно объяснил озабоченный состоянием своей конечности гость. – Здесь – этажом ниже, в спортзале... Хотел показать класс волейбола здешним увальням, а ничего не вышло. Навернулся в прыжке...

– А здешний э-э... медик? Дежурный? – поинтересовался Кай, с облегчением убеждаясь, что по крайней мере коленная чашечка собеседника цела.

И еще он подумал о том, что кого-то ему этот тип напоминает. Но не мог вспомнить – кого.

– Так я как раз о него и навернулся, – пояснил страдалец. – Оба прыгнули за мячом – одновременно, понимаете, – и получилась куча мала. У этого парня отменно твердый затылок, а тут еще – со всего размаха... Сами понимаете, мне после этого было неудобно затруднять его еще и этим... Боюсь, что у него получилось маленькое сотрясение... А я вспомнил, что здесь вы как раз постоянно маячите... Извините... Постоянно присутствуете за завтраком – по диагонали от меня...

– Вот, намажьте этим, – Кай достал из сумки обычную «универсалку» и протянул тюбик пострадавшему.

Тут его совесть была чиста. Старая как мир смесь мягкого обезболивающего и биорепаранта только один раз на его памяти повредила человеку – когда курсант Столпецки, поскользнувшись на мази, выдавленной из упавшего на пол ванной тюбика, был госпитализирован и долго лечился от перелома копчика. Курсанту Столпецки вообще не везло по пустякам. Но это – другая история.

– Вообще-то я – ветеринар, – вдохновенно соврал федеральный следователь. – Так что, если не станет лучше, обратитесь в стационар. Это – четырьмя ярусами выше.

– А на Фронде кого вам лечить? – покачал головой гость, задумчиво втирая мазь в колено. – Последнее, что я слышал на этот счет, это то, что в городах там съели даже бродячих собак. Голод... Хотя – я же чушь говорю! Вы, наверное, на какую-то из наших баз направляетесь: там – на поверхности – землян не жалуют... И военных частей там быть не может. Наших... Отрезанный ломоть...

– Я лечу до «Эмбасси-2», – уточнил Кай. – А уж там определят. Если пришел вызов, значит, кому-то там сдалась моя специальность.

– А я вот – в самое пекло, – не без гордости сообщил конопатый, приводя в божеский вид свою штанину. – Формально – подписывать договор на издание книжки (какие уж там книжки сейчас!), а фактически – собирать материал. Хочу вживую увидеть то, о чем пишу вот уже пятнадцать лет... Невероятно трудно до Фронды этой теперь добираться. Хорошо, что в военном департаменте меня любят – после того, как я выпустил «Рейд „Громовержца“, – и в генштабе мне составили протекцию военкора на „Рагнаради“...

Тут наконец Кай понял, кого ему напоминает незнакомец. Конечно, на обложках книг и в рекламных роликах его открытое веснушчатое лицо выглядело более благородным, чем в жизни, но это было именно оно – лицо писателя Анатолия Смольского, «отца» знаменитых «Хромого» и «Пешехода», приключениями которых зачитывались не слишком притязательные читатели по меньшей мере двадцати из тридцати трех Миров. Кай и сам грешным делом не прочь был порой – на сон грядущий – на пару часов нырнуть в этот упрощенный мирок. Мирок, в котором наивных жителей Фронды надували коварные ранарари, и благородные, а иногда и не очень, земляне вели бесконечную борьбу за Новое Объединение. И хорошим людям в этом мирке везло чаще, чем плохим... У Смольского было бойкое перо, сюжеты всегда были неожиданно и лихо закручены, а картонность персонажей успешно компенсировалась хорошим знанием материала. Насколько мог припомнить федеральный следователь, Смольский в миру носил какую-то не столь благозвучную фамилию и подвизался в серьезной науке – то ли в социологии, то ли в политологии – говорят, небезуспешно. Кроме того, он действительно был популярен среди военных как автор нескольких военно-исторических романов о периоде Воссоединения. Стали понятны и некоторые странности в поведении гостя: тот просто не мог представить себе, что собеседник не узнает его. В свое время он благополучно снялся в эпизодических ролях в фильмах по собственным произведениям и действительно мог претендовать если не на славу артиста, то на известность и узнаваемость у широкой публики.

«А вот теперь бедняга может пробоваться и на роль Хромого», – не без ехидства подумал Кай и предложил гостю кофе. После чего формально представился (Питерманом, конечно, куда денешься от своей легенды) и спросил для проформы, не с самим ли Анатолием Смольским свела его судьба. Через пять минут он уже знал многое, если не все о взглядах литератора на основные проблемы современной прозы (таковых было две – субъективизм издательств и зависть «эстетствующих бездельников»), политики («Фронду мы прошляпили») и криминологии – оказывается, он был криминологом! Это уже начало забавлять Кая: криминалист и криминолог летят на одну и ту же злосчастную планету, каждый со своей легендой и каждый – с надеждой понять что-то свое в этом далеком и изуродованном мире... Не следовало, однако, упускать случая получить консультацию специалиста по социологии преступности на Фронде. Тут Кая ждал полный успех: Анатолий сел на своего конька, и конек этот закусил удила.

– Самое страшное, – вещал создатель «Хромого», – это то, что контакт землян с инопланетянами происходит через криминальные структуры. Формально с Фронды на Инферну могут эмигрировать только молодые, здоровые, имеющие дефицитные специальности и до крайности законопослушные люди. По контракту и с массой социальных гарантий. А фактически процветает настоящая работорговля: мафия собирает последние гроши с разоряющегося и нищающего населения бывшей земной колонии и продает людей в самое настоящее рабство на планету, которая теперь уже без притока этих рабов не может обеспечить себе даже нормальный прожиточный минимум... Да-да! Ходят такие слухи... А теперь еще поговаривают – и очень серьезно – о том, что мафия превращает Диаспору землян на Инферне в рассадник наркомании, причем наш обожаемый Директорат не пропускает на экраны ни слова правды об этой стороне дела – боятся обвинений в покушении на внутренние дела ранарари...

– Кстати, о ранарари... – Кай подался вперед. – Они у вас так живо описаны – я, честно говоря, думал, что вы и на Фронде их встречали, и на самой Инферне побывали...

– Откровенно говоря, живьем ранарари только на Земле и видел, – признался Смольский. – На приеме в посольстве... Но собрал по ним все, что когда-либо появлялось в печати. И большую часть этого собрания с удовольствием стер из памяти – и своей и компьютера. На самом деле ничего путного о жителях Инферны не знает никто. Даже чем они питаются, толком никто не знает. Общие слова. Из того, что о них написано, половина – всякие домыслы, а половина – философия на пустом месте. Мы, люди, знаем о ранарари только то, что они нам пожелали сообщить. А поэтому я поступил чисто по-писательски: отобрал все самое красивое и жуткое и с этим материалом работаю. А вот как потекут с Инферны реэмигранты – будет много такого, о чем стоит у них узнать.

– Пока не текут... – осторожно вставил Кай.

Негоже ему было козырять излишней информированностью по проблеме...

– Не текут, – согласился Смольский. – Виза на Инферну – это билет в один конец.

Кай заполнил образовавшуюся паузу комплиментом, тоже не лишенным двойного дна:

– Вам очень удались образы главарей фрондийской мафии. Скажите, у Фроста ведь действительно был прототип? У того, который для своих врагов держал в саду бассейн с пираньями?

– А он и сейчас есть. Его кличка Фостер. Нехарактерная... А про пираний есть даже видеосъемка. Настоящая, не монтаж... Такая там публика: один запросто может схарчить вас милым рыбкам, другой – продать в рабство или держать всю жизнь в зиндане... И ничего с этими сволочами поделать невозможно. Это уже – не сфера юрисдикции Земли... Точнее – вообще не сфера действия законов Федерации... Для этого они и добивались этой своей независимости...

– А Хубилай? – Каю стало уже любопытно – литератор действительно очень красочно описывал тех людей – если уж их считать людьми, – которых он, федеральный следователь, представлял себе иногда точно такими же, а иногда и совсем другими, читая пускающие мороз по коже протоколы и докладные записки.

– Хубилай – это и есть Хубилай... Я не стал изменять кличку. Ее, кстати, иногда выговаривают на английский манер – Кубла-хан. Или просто Кубла. На самом деле – Абдулла Кадыр... Вот это – молодой хищник. Он еще себя покажет. На одном шарике с тем же Фостером не уживется...

– Трудно поверить, что вы никогда не бывали на Фронде, – отвесил Кай литератору слегка преувеличенный комплимент. – Должно быть, приходится перелопачивать горы документов...

– У меня есть... точнее, были неплохие источники информации на этой милой планетке, – со значением произнес Смольский.

– Ну, тогда вы летите не наобум, – несколько успокоенно предположил Кай. – Должно быть, у вас есть рекомендации к местным влиятельным лицам в прессе и в кругах литераторов...

– И не только... – все так же – со значением – добавил автор десятка бестселлеров. – Пресса, литераторы – это опять материал из вторых рук. Понаслышке, украшенный домыслами и фантазиями пересказчиков... Нет, тут мне кое-кто составил протекцию покруче – я надеюсь встретиться с настоящими «козырными тузами» тамошнего «почтенного общества»... В тамошнем аду у меня будет надежный Вергилий...

Сказанное всерьез обеспокоило федерального следователя. Судя по их разговору, создатель захватывающих дух детективов был человеком довольно бесхитростным. «Какой дурак отправил его прямиком к черту в зубы?» – подумал Кай. Вслух же счел своим долгом предупредить:

– Будьте осторожны там... И не очень полагайтесь на местных Вергилиев... Это – прихватите с собой. Если будет болеть... – он протянул литератору тюбик «универсалки».

По гулкому нутру космокрейсера покатился настырный, ввинчивающийся в уши сигнал.

– Пора по местам, – Смольский поставил чашку на столик и поднялся. – Через десять минут – бросок. Спасибо за лекарство. Знаете, я отношусь к таким вещам очень серьезно. Мне сейчас нечем отдарить вам его. Зато первый экземпляр моей новой книги – ваш. С автографом. Хотите – выведу вас среди героев? Так сказать, увековечу.

– Право же, не стоит, – с легким испугом возразил Кай.

Только этого ему еще не хватало.

* * *

Дверь посольства отворилась, и произошло то, что происходило перед ней каждый понедельник, среду и пятницу: очередь поломалась и стала просто толпой – стадом, сгрудившимся вокруг загончика, огражденного от напирающего народа прочной сеткой. В загончик вышел секретарь. А может, секретарша. Народ рефлекторно подался назад – не из уважения к Большим Друзьям, а из так и не изжитой и вполне естественной брезгливости.

Зеленая тварь лязгнула пару раз хитиновыми зубами, подняла к глазам пачку заявлений, зажатых в чешуйчатой лапе, и гнусно заквакала. Сначала в полной тишине шли до неузнаваемости искореженные фамилии и имена счастливцев. Девятнадцать сегодня. Затем – вполне четко и с особо гнусным прононсом – фамилии и имена невезучих, приговоренных остаться. Двадцать три. И это было все. Окончательный отказ.

Друг побрякал челюстью, с величественным прищуром динозавра высматривая что-то поверх голов толпы, переступил с одной суставчатой когтистой лапы на другую, да и убыл назад, в посольство. На смену ему выпорхнула вполне земная девушка-служащая и стала из-за решетки раздавать сегодняшнюю сотню иммиграционных бланков, каждый раз боязливо отдергивая руку от судорожно хватающих листки рук, так, словно это по эту, а не по ее сторону стальных прутьев были Друзья. «Черти с Канопуса»...

Кирилл выбрался из толпы, прошел пару кварталов вниз, к площади, и присел прямо на поребрик тротуара. Хотелось обхватить голову руками и постонать немного. Но это уже было – при повторном, кажется, отказе. Так что оставалось только сидеть и смотреть в пустоту перед собой. В этой пустоте располагался громадный город, состарившийся, обветшавший за эти годы, заплеванный и населенный опустившимся, озлобленным народом. Великим и обреченным. Как и все остальные народы на этой планете.

– Ну, так вот и будем глаза таращить? – спросил сверху глуховатый голос с акцентом. – Или поговорим все-таки? Разреши представиться: Джордж Листер – капитан.

* * *

– «Относительно много»? Господин резидент так и изволили выразиться? «На Инферне-де, по нашим данным, относительно много землян»? Ей-богу, они там, на Океании, научились выбирать формулировочки... – подполковник Дель Рей принялся иронически промокать салфеткой аккуратно постриженные усы.

Усы эти были, пожалуй, единственным – по штату, видно, положенным – видимым изменением, которое прошедшие годы добавили к его вполне кинематографическому облику. Все также, как и прежде, кадровый контрразведчик был подтянут, широкоплеч, улыбчив и молод на вид. Седина все никак не могла пробиться в его темно-русую шевелюру и тем, возможно, тормозила его продвижение по службе. Седины – легкой, но бросающейся в глаза седины – вот чего только и не хватало Гвидо, чтобы соответствовать имиджу полного полковника федеральной контрразведки. Впрочем, и подполковничий мундир – здесь, на официальной военной базе землян, он мог позволить себе роскошь ходить не в штатском – очень шел ему.

– Собственно, – Кай задумчиво двинул по мозаичной крышке стола свою чашку кофе так, как если бы она была шахматной фигурой, – я был поражен цифрами по иммиграции на Инферну. И соответственно – по эмиграции с Фронды. Я просто не ожидал, что дело зашло так далеко. Это слишком похоже на катастрофу...

– Это и есть катастрофа... – устало остановил его Гвидо.

Он снова промокнул усы – на этот раз с горестным достоинством.

– Директорат имеет все основания злорадствовать и отплясывать джигу на руинах экономики Фронды. Через тридцать лет после выхода из Федерации Самостоятельная Цивилизация потерпела полный крах. – Гвидо откинулся в кресле и прикрыл глаза, словно повествуя старому знакомому о болезни и кончине кого-то из своих близких. – Полный! – добавил он с чувством. – И крах этот длится вот уже почти добрый десяток лет. Уже который год смертность на планете превышает рождаемость – и разрыв этот увеличивается. Если бы не продуктовые поставки с Инферны, на Фронде уже начался бы даже не голод – голод есть уже и так – мор! Голодный мор бушевал бы уже вовсю!

– И при этом Верховный Интерпретатор отверг гуманитарную помощь Метрополии... – недоуменно констатировал Кай. – Послушайте, Гвидо, вы уж, пожалуйста, не удивляйтесь детским вопросам, которые я вам тут задаю, и моей э-э... реакции на то, что вы рассказываете... Просто вы не представляете, насколько мы там – в Метрополии – далеки от всего этого... Инферной наши СМИ еще интересуются как серьезным конкурентом земной цивилизации – по крайней мере в этой части Обитаемого Космоса. Но про Фронду никто и слышать ничего не хочет... Этакая, знаете, детская обида – не захотел целый Мир жить, как все, отделился – ну и черт с ним. Знать его не хотим, ведать о нем не ведаем...

– Черт-то как раз действительно с ним... – Дель Рей доверительно нагнулся к Каю: – Все дело в том, следователь, что решающим фактором во всей этой игре, которую мы так успешно прогадили, является именно наш хвостатый приятель... Черт. Точнее – черти... Здесь именно так называют премилых обитателей Инферны.

Кай пожал плечами.

– Да их и повсюду так величают. То есть в документах и в речах политиков это, разумеется, «ранарари» – по их самоназванию. Но в бытовой речи, к сожалению...

– Сожаления тут малоуместны, следователь... – Гвидо машинально пододвинул собеседнику коробку с сигарами, но вспомнил, что тот не курит, и забарабанил по ее крышке костяшками пальцев, выбивая довольно сложную мелодию. – И по обличию своему – помесь козла, летучей мыши и крокодила, и по сути своей – создания коварные, злобные, к роду людскому не благоволящие... И – самое страшное – несмотря на это во всем, в сущности, нам подобные. По своей биохимии, по своим потребностям, по структуре своего разума... Вам еще придется в этом убедиться лично. Даже сейчас, когда на нашей стороне, казалось бы, все факторы – и коллапс-генераторы, и несколько космических флотов, и просто элементарное превосходство в численности, – эти твари отторгли Фронду от Федерации... И мы с ними еще хлебнем горя, если будем действовать по-прежнему – развесив уши...

Кай наклонил голову в знак внимания. Насколько он знал Гвидо, после всплеска эмоций тот должен был перейти к долгожданной сути дела. Того дела, ради которого он – федеральный следователь Кай Санди – был переброшен через космическую бездну с солнечных просторов Океании сюда – на парящую над сумеречными равнинами Фронды орбитальную станцию – островок земного Мира над морем вражды и бедствий.

* * *

– Еще раз повтори, пожалуйста, как тебя зовут, – попросил Кирилл. – И напомни, за чей счет мы так надрались вчера. Не люблю, понимаешь, оставаться в долгу...

– Еще раз повторяю, – вчерашний знакомый был уже трезв, подтянут и если и страдал от похмелья, то не выдавал этого никоим образом. – Джордж Листер – капитан. И постарайся вспомнить еще что-нибудь из того, о чем мы говорили вчера.

– А и вспоминать нечего, – Кирилл сел на койке и, наклонясь вперед, принялся шарить рукой под кроватью.

Бутыль не далась ему в руки, укатилась в глубь темного пространства, куда детское воображение склонно помещать жутких Бабаек и торопливую Черную Руку... Кирилл озлобленно выпрямился, заставил себя встать с измятых простыней и двинулся к умывальнику. Открученный на все обороты кран злорадно воссипел у него под рукой – воду уже успели отключить.

Чертыхаясь, Кирилл нащупал под раковиной полупустую (точнее, к счастью, полуполную) канистру с заранее припасенной водой и, чудовищно корячась, стал лить теплую жижу себе на голову. Потом, вытирая башку не первой свежести полотенцем, вернулся в комнату.

– Тебе надо похмелиться, – сочувственно сказал кэп Листер и протянул ему плоскую фляжку.

Это оказался даже не самогон – настоящее пшеничное виски, черт возьми! Кирилл не без уважения посмотрел на Листера.

– Ну, теперь ты вспомнил наш разговор? – осведомился Листер.

– Вспомнил, – хмуро ответил Кирилл.

И без того скверное с похмелья настроение его упало в область запредельно-отрицательных величин. И притом упало резко.

– Это был не разговор, кэп... – Кирилл подошел к окну и зло уставился на дурацки радостное утреннее небо Фронды.

Ему не хотелось смотреть назад – на комнату, в которой от прежней роскоши остались только фотообои с видами разных Миров и в которой больше не было Ганки. Собственно, там не было вообще ничего, кроме койки, брошенного на пол матраца – для заночевавшего гостя, некоторого количества пустых бутылок, так и не проданного за отсутствием покупателя блока связи (давно отключенного за неуплату) и дурацкого капитана Листера – худощавого и подтянутого.

Весь прошлый день Кирилл решал для себя вопрос – просто ли алкоголик его новый знакомец, подошедший к нему в минуту глубокого отчаяния неподалеку от посольства Инферны, или же еще и «голубой». А если последнее, то на кой черт ему сдался именно он – Кирилл Николаев, в прошлом лейтенант Космодесанта, а теперь – после «Акта о демилитаризации» – охранник-вышибала в заведении пана Бжезины. Ранее Кирилл не замечал особого к себе внимания со стороны лиц нетрадиционной половой ориентации.

Впрочем, ориентация у кэпа Листера была, по всей видимости, вполне традиционная: с домогательствами к Кириллу он не полез, а вместо этого, после основательного количества выпитого за его счет спиртного, предложил Кириллу войти в дело. Но сначала аккуратно «прощупал».

– Давно без работы? – осведомился он, наливая по третьей.

– Обижаешь, кэп. При деле состою...

Кирилл привык уже говорить со случайными собутыльниками на жаргоне не то чтобы вконец блатном, но приблатненном, преодолевая всякий раз некоторое к тому отвращение – неоконченный факультет журналистики давал о себе знать, довольно книжное детство – тоже. Так что и сленг у него получался книжный. Но все равно так было проще.

– А сейчас – в отгуле?

– У меня – ночная работа, – пояснил Кирилл. – Через день. Сегодня свободен вчистую. Имею право надраться.

Они выпили. Кэп пил довольно аккуратно и явно по необходимости. Раскручивал собеседника. Кирилл тоже решил наливать помалу. Со следующего раза.