Текст книги "Помню Арбат"

2.2 Гоголевский бульвар дом № 17

С конца декабря 1948 года до конца августа 1959 года я проживал с родителями по адресу Гоголевский бульвар дом № 17, квартира № 29. На фото изображён дом № 17, обращённый фасадом на Гоголевский бульвар, виден также угол улицы Сивцев Вражек.

Не думайте, что я именно в этом доме и проживал, мой дом тоже носил номер 17, но располагался внутри нашего большого двора.

Гоголевский бульвар, 17, архитектор Н. Марков

Монументальный пятиэтажный дом по заказу предпринимателя Д. А. Павлова (архитектор Н. П. Марков), построенный в 1900 году в стиле поздней классицистической эклектики, стоит на пересечении Гоголевского бульвара и переулка Сивцев Вражек. Боком дом выходит на переулок, где в лощине (овражке) протекала речка Сивка серого (сивого) цвета, впадавшая в ручей Черторой у стен Белого города. Квартиры там сдавались внаём, а на первом этаже были трактиры, лавки, магазины. Во дворе в маленьких домиках проживала обслуга этого доходного дома.

Вид на Сивцев Вражек, начало XX века

Наш трёхэтажный дом к 1958 году был в очень плачевном состоянии и уже подпирался тремя брёвнами, чтобы совсем не развалиться, а жильцы дома каждый год писали на имя депутата по Киевскому Району петиции о переселении их из ветхого дома. В результате, когда в комнаты первого этажа посыпались куски с потолка, дом действительно был признан аварийным и предназначен к сносу. В дальнейшем он был сломан в начале 60-х годов из-за ветхости, но прежде в 1959 году все семьи, проживающие в нашем маленьком доме, были выселены, и получили бесплатное новое жильё. К сожалению, на снимке плохо видны ворота дома и два подъезда слева и справа от них. Однако в интернете я нашёл замечательный снимок 30-х годов, на котором прекрасно видны ворота и вход в подворотню моего дома № 17.

А если не отвлекаться на двух милиционеров, бегущих по трамвайным путям, за ними хорошо просматриваются под козырьком один из двух парадных входов в дом № 17 и далее два человека перед многообещающей вывеской ВИНА.

В 30-е годы вдоль моего дома ходили трамваи

Если пройти метров 15 через подворотню дома № 17, которую видно на фотографии, попадаешь внутрь нашего двора, это пространство в детские годы казалось мне огромным.

2.3 Мой двор и улица Фурманова

Наш двор представлял собой замкнутое пространство, ограниченное стенами относительно маленьких домов внутри двора, носящих тот же номер 17, стенами домов № 14 и 16, выходивших фасадами на улицу Фурманова (сейчас улица Фурманова носит название Нащокинский переулок), а также главного пятиэтажного дома № 17, обращённого фасадом на Гоголевский бульвар.

Если посмотреть на наш двор с крыши дома № 17, то поверхность двора напоминала самолёт с четырьмя крылами, с кабиной самолёта внутри дома № 16. Длина фюзеляжа такого самолёта составляла примерно 20 метров от дома 17 до невысокого крыльца парадного входа дома № 16, слева от которого располагалось первое левое крыло самолёта. Оно оканчивалось участком земли, называемым нами САДИК, там отсутствовал асфальт, которым была покрыта вся остальная поверхность нашего двора.

Со стороны САДИКА был единственный вход на лестницу, ведущую на второй и третий этажи трёхэтажного дома № 17. Дом ограничивал фюзеляж самолёта с левой стороны, а справа ограничивал одноэтажный полуподвальный дом № 17 со своим номером квартиры, имеющей отдельный вход. Таким образом, ширина так называемого фюзеляжа самолёта составляла около 10 метров.

Если пойти в сторону другого левого крыла вдоль пятиэтажного дома № 17, то натыкаешься на мусорные баки под крышей кровельного железа, а дальше располагался ещё один одноэтажный дом № 17, примыкающий к каменной стене высотой около трёх метров, отделяющей наш двор от чужого двора дома № 15 по Гоголевскому бульвару.

Два правых крыла – асфальтированные площадки примерно одинаковых размеров упирались в высокую кирпичную стену дома с фасадом, выходившим на переулок Сивцев Вражек. Площадки были отделены друг от друга одноэтажным полуподвальным домом № 17, который был виден из окон комнат нашей коммунальной квартиры № 29.

Моя семья жила в комнате коммунальной квартиры № 29 на втором этаже трёхэтажного дома, носившего, как и другие домики внутри нашего двора, номер большого дома № 17. Интересно отметить, что этот главный дом № 17 имел внутри двора два чёрных входа, недалеко от которых поднимались пожарные лестницы до самой крыши.

Дом № 16 по улице Фурманова внутри двора тоже имел пожарные лестницы до самой крыши, и возле трёхэтажного дома была пожарная лестница до самой крыши. С этой лестницы мы с ребятами часто прыгали вниз на землю, просто так.

Наша дворовая компания была примерно одного возраста, большинство ребят 1946 – 1949 годов рождения. Самой популярной игрой во дворе был футбол, а полем являлось всё пространство внутри двора, при этом мяч за пределы поля никогда не уходил, кругом были стены домов, Следовательно, мяч из аута мы никогда не выбрасывали.

Одни футбольные ворота всегда были на одном и том же месте, их штанги определялись краем крыльца парадного входа в пятиэтажный дом № 16 и краем приподнятого над асфальтом металлического люка рядом. Между этими так называемыми штангами помещались пять ступней с половинкой одного из футболистов дворовой компании. Мы никогда не измеряли метровой лентой размер этих наших футбольных ворот, но всегда говорили, что это пять с половиной лаптей.

Вторые футбольные ворота располагались на противоположной стороне двора внутри подворотни большого дома № 17. Одной штангой являлась правая стена подворотни.

Во время установки второй штанги футбольных ворот ставили пятку ботинка правой ноги к правой стенке подворотни, к мыску ботинка приставляли ботинок другой ноги, и так пять раз, после чего ставили перпендикулярно свободный ботинок – вот здесь то и располагалась вторая штанга в виде куска большого камня или большого куска кирпича. Это было ровно пять с половиной лаптей.

Футбольные ворота рядом с домом № 16 были выше тех ворот, которые были внутри подворотни дома № 17, поэтому при игре в футбол нужно было помнить, в какую сторону ты гонишь мяч, при передаче паса своему партнёру или ударе мячом по воротам.

Как-то я, проходя по Гоголевскому бульвару, зашёл в мой старый двор. Моего дома и одноэтажных домов уже не было, двор мне показался маленьким. На месте моего дома теперь размещается подземный автопарк.

Я подошёл к крыльцу пятиэтажного дома № 16 и пытался определить своими ботинками 44 размера расстояние до приподнятого над асфальтом металлического люка, получилось всего два с половиной моего лаптя.

Иногда футбольный матч между собой мы проводили на улице Фурманова, на её проезжей части. Это нам больших проблем не доставляло, потому что машин в то время было очень мало, да и улица эта была не очень популярная для наземного транспорта.

Чтобы пройти туда, мы шли мимо нашего САДИКА, где справа в углу был проходной подъезд, через который можно было попасть не только в часть квартир на верхних этажах и в полуподвальные квартиры дома № 14, но и выйти через второй вход дома № 14 на улицу Фурманова.

Эта улица в те годы была вымощена крупными булыжниками, как и многие улицы в Москве. Габариты футбольных ворот всегда были пять с половиной лаптей, а играли чаще всего маленьким теннисным мячиком или детским резиновым примерно такого же размера.

Улица Фурманова, где мы играли в футбол

Игры между сборными командами различных дворов при мне не проводились. Всегда играли ребята из одного двора, поэтому разделение на две команды одних и тех же маленьких футболистов было важным ритуалом. Процесс обычно проходил следующим образом. Сначала выбирали из старших участников капитанов, так называемых маток, которые, как нам казалось, демократичным путём выбирали себе команды.

Для этого оставшиеся участники будущего футбольного матча разбивались на пары близкие по силе игроков. Эти два игрока между собой договаривались, какое слово он будет представлять из выбранных двух, после чего обычно в обнимку подходили к двум капитанам со словами «Матки матки, чьи заплатки?». Капитаны по очереди выбирали из пары предложенных слов одно, определяющее для своей команды игрока, а оставшийся игрок переходил в другую команду. Парами слов были обычно примитивные: Луна или Солнце, Огонь или Вода, Лев или Тигр и в том же духе.

Продолжительность игры не ограничивалась, количество голов, хотя и подсчитывалось, но было не важным для нас, счёт мог быть 3:2, 7:5, 10:4, 9:9 и так далее. Счёт игры фиксировался и тут же забывался, а к вечеру или на следующий день всё начиналось с чистого листа.

Окно рядом с правым краем ворот в доме № 17 всегда было защищено металлической сеткой с внешней стороны, что было весьма своевременным, ибо точностью ударов по воротам никто из нас не блистал. Однако основными врагами наших футбольных баталий были «хозяйки» домов нашего двора, которые часто развешивали сушить бельё после стирки. Здесь победа была на стороне случая, иногда простыня получала «чёрную метку» от неудачного удара по мячу, часто обходилось без особых внешних проявлений на белоснежных тканях. В любых случаях существенных последствий, я не припомню, кроме пары случаев, когда нашим родителям приходилось оплачивать новое остекление разбитых нами стёкол на первых этажах домов во дворе.

Помимо футбола в нашем дворе была популярна игра в чеканку. Первые годы после войны были проблемы не только с продуктами питания, но и с различными промышленными товарами, в том числе и с детскими мячами. В качестве мячей на потребу детей дошкольного и школьного возраста наши мамы сшивали вместе несколько кусков плотной материи один на другой и с двух сторон к этому бутерброду пришивали по одной две пуговицы.

В итоге получался размером с кулак плотный кусок тряпки, который мы били ногой, то есть чеканили, а вот в футбол такой тряпкой играть было не интересно.

Футболисты обычно чеканят мяч подъёмом ступни, тогда нога сильно не устаёт. Созданную по нашему заказу тряпку с пуговицами удобнее было чеканить не подъёмом, а щёчкой ступни. В моей памяти сохранились такие игры детей младшего возраста, соревновались, кто из нас больше ударит по тряпке так, чтобы она не коснулась земли, обычно выходило не более 10 раз. С годами перешли на чеканку мячом, и тогда к нам подключились ребята старшего возраста, хотя преимущества они особенно не имели. Они были более сильными, но отвлекались учёбой, а мы их брали избытком времени и упорными тренировками, но при этом сохранили привычку чеканить щёчкой ступни.

Так получилось, что я стал чемпионом двора по чеканке мячом, мой рекорд с теннисным мячиком составил всего 9 ударов, рекорд был зафиксирован, но продержался недолго. Кто-то принёс резиновый детский мяч большого размера, и совсем скоро я набил им в чеканку 21 раз – новый рекорд, который продержался подольше. Со временем появился волейбольный мяч со шнуровкой для игры в чеканку, к тому времени я немного подрос и перешёл в школьную лигу. Мне удалось установить новый рекорд и начеканить 87 раз. Мои соперники во дворе набивали 20–50 раз, больше рекорды в чеканку не фиксировались. Надо сказать, когда я набивал щёчкой более 150 раз, нога моя очень уставала, становясь словно ватной.

Обычно мы устанавливали потолок 100, когда кто-то его достигал, ждал, когда 100 наберёт предпоследний участник игры, последний считался проигравшим. Было предусмотрено наказание для проигравшего участника игры в чеканку. Он шёл к воротам дома 17, вставал на их середину спиной ко двору, нагибался и подставлял свой зад для «лёгкого» наказания. Выигравшие игроки, отсчитав девять шагов, по очереди били в сторону ворот лёгким волейбольным мячом, стараясь попасть по заду неудачника.

Фурманов, как и Троцкий, долго не вступали в партию большевиков, что в последствие аукнется неприятностями для Льва Давидовича. Весной 1917 года Фурманов примкнул к эсерам-максималистам, затем перешёл к анархистам, лишь в июле 1918 года вступил в РКП (б).

С января 1919 года Фурманов на Восточном фронте, и 25 марта становится комиссаром 25-й стрелковой дивизии, которой командовал В. И. Чапаев. Однако за три месяца своего комиссарства у Чапаева он не заслужил авторитета среди бойцов, которые считали его чужаком, присланным для соглядатайства за их любимым командиром.

Да и начдив не пылал любовью к комиссару, обращаясь к нему иногда официально «товарищ Фурман», словно намекая на его национальную принадлежность. Была ещё существенная причина вражды: Чапаев запал на Анну – жену Фурманова. А мужу это не нравилось, хотя сама Анна ухаживаний комдива совсем даже не отвергала.

Фурманов писал рапорт командующему фронтом Фрунзе, жалуясь на оскорбительные действия начдива, «доходящие до рукоприкладства». В итоге 30 июня 1919 года Фурманов был переведён из дивизии в Туркестан, куда с ним уехала и его жена Анна. Таким образом, Михаил Фрунзе спас жизни семейной пары будущего писателя, тем самым содействовал выходу в свет великолепного кинофильма «Чапаев».

Особняк в Нащокинском переулке, 14, о котором пойдёт речь далее, был построен в 1880 году. По одной из версий переулок был назван по фамилии семьи Нащокиных, один из членов которых, владел тут в XVIII веке усадьбой, не сохранившейся до нашего времени.

Когда-то тут на углу, в доме № 2, жил Павел Нащокин, близкий друг Пушкина, у которого Пушкин иногда гостил, к сожалению, нельзя сказать, что в этих стенах. Нынешний дом в 70-е годы 20-го века воссоздали, чтобы он был похож на такой дом, как при Пушкине. По легенде Нащокин подарил Пушкину перстень, который должен был оберегать его от зла и напастей. Отправляясь на дуэль с Дантесом, возможно, Пушкин забыл его надеть, а Нащокин, услышав о смерти поэта, как пишут, упал в обморок.

Но вернёмся к нашему дому № 14, в котором жил несколько лет и умер в 1926 году советский писатель Дмитрий Фурманов. Нащокинский переулок по этому случаю переименовали в улицу Фурманова, которая так и называлась с 1933 года по 1993 год.

Интересную, но маловероятную историю о прежнем владельце этого дома изложил в своей книге известный первый советский легальный миллионер Артём Тарасов. С его слов прежним собственником дома № 14 был его прадед Георгий Христофорович Тарасов, до революции работавший главным инженером электротехнического управления Москвы, но это не мешало ему владеть семью доходными домами и имением под Москвой.

После 1917 года Г. X. Тарасов якобы сумел убедить власти, что, будучи главным инженером электротехнического управления Москвы, принес несомненную пользу России. Но недвижимое имущество конфисковали, оставили особняк по адресу Нащокинский переулок, 14. Большая беда пришла через несколько лет, и была она связана с именем Дмитрия Фурманова, приехавшего в Москву в 1921 году.

Вот как Артём Тарасов описывает в своей книге появление Фурманова в особняке.

«Однажды в воскресный день, когда все обедали, внизу постучали, вошла группа из нескольких вооруженных солдат. С ними был человек в кожаной куртке и в брюках с лампасами. Они бесцеремонно зашли в обеденный зал и стали всё вокруг осматривать: стены, потолок, мебель, старинные картины.

«Вы знаете, – обратился он к солдатам, – пожалуй, мне этот дом подходит! На нём и остановимся»!

Георгий Христофорович принял единственно правильное решение: взяв собой припасённые деньги, вывез свою семью в Пятигорск.

2.4 Казаки-разбойники и другие детские забавы

Была игра в весенне-осенний период, в которую мы редко играли, но она была относительно массовой 10–16 участников и очень азартной. Она называлась «Казаки-Разбойники». В то время мы не придавали особого значения названию игры, однако сейчас я немного призадумался, ибо перестал понимать: «Кто такие Казаки? Кто – Разбойники?».

Игра заключался в том, что игроки одной команды убегали и прятались, а другие их искали, находили и выводили из игры, дотронувшись до них. Играли более-менее взрослые ребята 14–15 лет, и детвора, иногда даже девочки. Для этого разбивались на две команды, при этом равенство по количеству участников в каждой команде не очень соблюдалось. Капитаны команд кидали жребий: кто будет предводителем казаков, а кто предводителем шайки разбойников.

Договаривались о времени окончания игры и времени, которое давалось на побег из двора, после которого капитан мог дать команду своим казакам начинать преследование шайки. Один капитан назывался Атаманом, второй Главарём.

Команды расходились на тайный совет, Главарь шайки раздавал своим кусочки мела, обговаривая маршрут их побега. Правила игры требовали, чтобы разбойники указывали стрелками мелом по асфальту направление своего движения при побеге.

Атаман указывал своим направления побега шайки, при этом все казаки размещались так, чтобы не видеть, куда разбегаются разбойники. Обычно таким местом была парадная лестница на втором этаже дома № 16, ибо из лестничного окна была видна лишь подворотня дома № 17. После истечения оговоренного времени Атаман давал последние указания, и начинались преследования разбойников из шаек.

Вариантов побегов было не так уж и много. Во-первых, нужно было незаметно покинуть территорию двора, оставив после себя нарисованную стрелку. Разрешалось через чёрный вход войти в какую-либо квартиру пятиэтажного дома 17, после чего через парадный вход выйти на тротуар Гоголевского бульвара, аналогично можно было через квартиру дома 16 выйти на улицу Фурманова или выйти туда через сквозной подъезд дома № 14. Часто просто бежали в сторону помойки, поднимались на её железную крышу, а далее забирались на кирпичную стену, спрыгнув с которой, через двор дома № 15 попадали на тротуар Гоголевского бульвара.

Территория, на которой можно было прятаться, ограничивалась тротуаром Гоголевского бульвара, переулком Севцев Вражек, Староконюшенным и Гагаринским переулками. При этом в чужих дворах прятаться было нельзя, так как это были вражеские государства, там можно было и получить по шее ни за что ни про что.

После того, как Разбойник был пойман, он добровольно возвращался в наш двор, он уже был вне игры и дожидался её окончания. Постепенно во двор возвращалось всё больше и больше участников игры, а после времени завершения игры подводили итоги. Разбор полётов всегда был очень шумным и весёлым, каждый Разбойник пытался рассказать, как ему удавалось долго прятаться и обманывать преследователей, а Казаки рассказывали, как они ловко находили и догоняли Братьев-Разбойников.

Если Казакам удавалось поймать всех Разбойников, победа присуждалась им. Если ко времени завершения игры, хотя бы один из Разбойников оказывался ещё в бегах, победа была за Разбойниками.

Ещё одна игра была очень популярной в нашем дворе, называлась она теннис на асфальте, в том числе немного напоминала и пинг– понг.

Для игры мы выбирали правое крыло двора возле дома № 16, там было более-менее ровно по высоте. Мелом мы рисовали большую прямоугольную площадку, делили её мелом пополам, получались примерно два квадрата, разделённые чертой, выполняющей роль сетки в теннисе. На эту черту мы никогда не ставили деревяшки или, что похожее для поднятия «сетки» над асфальтом.

Играли, как правило, один на один, два на два – очень редко, а правила подправляли перед игрой для её удобства. Обычно игроки могли изменить выигрышное число очков – 21, как в пинг-понге или 15, как в волейболе, подача мяча: сверху или снизу, место первой подачи: слева, справа или посредине площадки, какая ситуация расценивалась, как спорный мяч и так далее. Играли обычно теннисным мячом, в качестве ракетки использовали ракетки для пинг-понга или самодельные, сделанные из фанеры и деревяшек.

Ракетки для бадминтона не подходили, так как от них слишком сильно отскакивал мяч, а смысл игры заключался в том, чтобы бегать по своей площадке и снизу отбивать мяч на сторону противника. Первая подача мяча устанавливалась обычно при помощи монетки, а очерёдность подачи была как в волейболе или как в пинг-понге по договорённости между игроками. Короче демократичность присутствовала во всей своей красе, и в итоге игра получалась очень азартной.

Ещё одной забавой во дворе одно время было прятать в нашем САДИКЕ «секреты». Забава, прямо скажем, не для мальчишек, а для девочек, но мы, почему-то повелись одно время на эти штучки. Для того, чтобы сделать «секрет», брались обрывки цветной бумаги, фольга или цветная обёртка от конфет, шоколадок, а также небольшой кусок стекла.

На последней стадии создания «секрета» нужно было незаметно от дворовой компании придти в САДИК, где вырыть небольшую ямку, положить в неё в определённом порядке подготовленную цветную шелуху, накрыть это произведение искусства куском стекла и засыпать землёй.

После всего этого можно было, по собственному желанию пригласить кого-либо из приятелей и спросить его, знает ли он о твоём «секрете». Если знает, то он сам идёт, разрывает землю в нужном месте и обнаруживает твой «секрет». Если не знает, то ты ведёшь его к известному тебе месту, разрываешь землю и показываешь ему «секрет», возможно, некоторые из создателей таких «секретов» стали в дальнейшем модными популярными художниками.