Текст книги "Билль о правах"

Первым делом, касающимся клаузулы об установлении религии, достигшим Верховного суда США, было дело «Эверсон против Министерства образования».

Эверсон против Министерства образования / Everson v. Board of Education, 330 U.S. 101 (1947)

Один из районов штата Нью-Джерси установил компенсацию родителям за транспортировку их детей в школы. Поскольку эта компенсация выплачивалась из казны штата, то один из налогоплательщиков по фамилии Эверсон подал иск, протестуя против этой политики на том основании, что она нарушает конституционный запрет на установление религии, так как компенсация выплачивалась родителям учеников не только общественных, но и религиозных школ, а это, согласно позиции истца, способствовало установлению религии. Проиграв дело в суде высшей инстанции в штате Нью-Джерси, Эверсон подал апелляцию в Верховный суд США. Он обосновывал свой иск тем, что 96 % частных школ Нью-Джерси составляют католические школы, а значит, выплата компенсации родителям за транспортировку детей в школу и обратно поддерживает установление католичества.

Верховный суд решил это дело против Эверсона, но с минимальным перевесом: пять голосов за штат Нью-Джерси, четыре против. Решение писал судья Хьюго Блэк. В поддержку своей аргументации он призвал упомянутый труд Мэдисона и статьи Джефферсона. Блэк отметил, что компенсация предлагалась для транспортировки всех школьников, вне зависимости от религии, и выплачивалась она родителям, а не школам. Блэк не согласился с позицией истца, что религиозные школы являлись конечным бенефициаром этих выплат. Клаузула об установлении религии, содержащаяся в Первой поправке, означает, что ни правительство штата, ни федеральное правительство не имеет права устанавливать религиозный храм. Они не имеют права принять закон, который помогал бы одной религии или даже всем религиям либо отдавал предпочтение одной религии перед другой. Ни то, ни другое правительство не может заставить человека ходить в церковь или, наоборот, не ходить, как не может и заставить принять какую-то веру или отвергнуть ее. Ни один человек не может быть наказан за веру или отсутствие таковой, за посещение или непосещение церкви. Правительство не имеет права взимать налог (даже минимальный) в поддержку какой бы то ни было религиозной деятельности или религиозных институтов, как бы эти институты ни назывались и в какой бы форме они ни преподавали или ни практиковали свою религию. Ни штатное, ни федеральное правительство не имеет права участвовать, явно или тайно, в делах любой религиозной организации или группы. По словам Джефферсона, клаузула об установлении религии была задумана для того, чтобы «возвести стену между церковью и государством».

За прошедшие с решения по делу Эверсона 70 лет в Соединенных Штатах было немыслимое количество исков, в которых истцы протестовали против любых, даже самых маленьких, трещин в стене между церковью и государством. Разумеется, в большинстве случаев решение суда зависело от широты толкования понятия «государственная поддержка религии». Национальная организация за свободу от религии, считая, что слова «Мы верим в Бога» тоже способствуют установлению религии, уже который год борется за то, чтобы они были убраны с американской валюты.

Особая тема – рождественский вертеп, которым еще не так давно украшались государственные помещения и городские площади. Больше сцены рождения Христа таким украшением не являются, по крайней мере если не соблюдается так называемое правило пластмассового оленя. Что же это за правило?

Линч против Доннелли / Lynch v. Donnelly, 465 U.S. 668 (1984)

В 1983 году несколько жителей городка Потакет в штате Род-Айленд и члены Американского союза за гражданские права (ACLU – American Civil Liberties Union) подали в Верховный суд США иск против Потакета за то, что городская администрация каждый год выставляет в местном парке, принадлежащем благотворительной организации, рождественский вертеп. Наряду с ним в парке также выставлялись: домик Санта-Клауса, олени, везущие Санта-Клауса на санях, рождественская елка, вырезанные фигуры клоуна, слона, мишки, сотни разноцветных фонариков и большой транспарант, на котором было написано «С сезонными праздниками!».

Итак, выставленные в парке фигуры и предметы носили как религиозный (христианский), так и светский характер, и выставлялось все это каждый год перед Рождеством в течение последних 40 лет. Несколько жителей Потакета, однако, почувствовали себя оскорбленными религиозной тематикой и подали иск, в котором требовали всю эту красоту убрать на том основании, что городская администрация способствует установлению религии, в данном случае христианской. Американский союз за гражданские права, разумеется, тут же включился в борьбу за конституционную чистоту Потакета.

С минимальным перевесом (5: 4) Верховный суд постановил, что выставленная композиция, несмотря на присутствие рождественской тематики, не нарушает клаузулу об установлении религии. Текст решения готовил главный судья Уоррен Бергер. Анализируя сложившуюся в Потакете ситуацию, он применил тест из трех элементов, который был выработан в деле «Лэмон против Курцмана»/Lemon v. Kurtzman, 403 U.S. 602 (1973). В деле Лэмона перед Судом был поставлен следующий вопрос: нарушают ли законы, разрешающие финансирование частных несветских школ за счет штата, клаузулу об установлении религии, содержащуюся в Первой поправке? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно сначала ответить на следующие три: имеет ли закон светскую цель? продвигает или сдерживает религиозные интересы исполнение закона? поощряет ли закон чрезмерное слияние государственных и религиозных интересов?

Применяя тест Лэмона, Суд решил, что рождественский вертеп в комбинации со светскими декорациями религиозные интересы не продвигает, поскольку сцена рождения Христа является всего лишь одним из символов традиционных рождественских праздников, и религиозный элемент должен рассматриваться в контексте общей картины, в которой присутствуют и светские элементы. Иными словами, если бы декорация состояла только из рождественского вертепа, то это было бы нарушением клаузулы об установлении религии, но Санта-Клаус с оленями спасает ситуацию, поскольку делает всю картину нерелигиозной: мол, есть рождественский вертеп, но есть и елка, и Санта-Клаус, и прочая нерелигиозная символика. Такой подход и дал название этому спасительному для Рождества правилу – «правилу пластмассового оленя».

Суд, таким образом, признал неопровержимую роль, которую религия играла в американской жизни и системе правления. Заключил решение судья Бергер так:

«Запретить использовать один пассивный символ в то время, как в общественных местах и школах играет рождественская музыка и поют рождественские песни, в то время, как Конгресс и законодательные органы штатов начинают сессии с молитвы, было бы чрезмерной реакцией, противоречащей нашей истории и предыдущим решениям Суда… У города есть светская цель во включении рождественского вертепа в общую рождественскую декорацию; город при этом не продвигал религиозные цели сверх дозволенного и не допустил чрезмерного слияния между религией и государственным органом. Декорация была спонсирована городом с целью празднования Рождества – праздника, признанного Конгрессом и национальными традициями, декорация эта изображает происхождение этого праздника. Это законные светские интересы. И если какая-то вера, или религия, или все религии и выиграли от этого, то такая выгода была не прямой, а косвенной, отдаленной и случайной и не больше способствовала продвижению или одобрению религии, чем признание происхождения Рождества исполнительной властью или чем выставка религиозных картин в государственных музеях… Что касается административного слияния, то нет никаких доказательств контактов города и церкви по поводу содержания или дизайна декорации… Никаких расходов на содержание рождественского вертепа не требовалось с тех пор, как город купил его. Сейчас его цена 200 долларов, т. е. финансовое участие города в этом мероприятии минимальное. Политический раскол сам по себе не может лишить законности разрешаемое поведение. К тому же в любом случае нет доказательств, что за 40-летнюю историю празднования Рождества с изображением сцены рождения Христа в городе были трения или раскол по этому поводу».

И тем не менее каждый год в суды подаются все новые иски, требующие убрать любую религиозную символику из государственных учреждений, парков и с городских площадей…

Заключение

Я начал главу о Первой поправке с того, что свобода слова в США может подлежать ограничениям и даже запрету. Для обсуждения я выбрал лишь несколько дел, рассмотренных Верховным судом США, а всего таких дел десятки. Анализируя их, можно увидеть, как эволюционировали решения Суда по мере развития различных технологий. Одна ли и та же свобода слова и самовыражения предоставляется печатному слову и слову, высказанному по радио и телевидению? Есть ли в этом плане разница между обычным телевидением и подписным кабельным телевидением? Почему Суд прощает нецензурную брань в литературе, но поддерживает полномочия Федеральной комиссии по теле– и радиовещанию по цензурированию речи на предмет употребления определенного нецензурного жаргона? Каковы стандарты по ограничению или запрету на самовыражение в Интернете?

Верховный суд подходит к анализу свободы слова с учетом разновидности средств массовой информации и с точки зрения сохранения свободы не только говорящего или пишущего что-либо, но и того, кто это должен слушать или читать, даже если он этого не хочет в силу разнообразных обстоятельств. Суд анализирует, насколько легко получить доступ к информации в том или ином средстве коммуникации, насколько защищены дети от тлетворного влияния порнографии или просто нецензурной брани. Суд учитывает даже такой фактор, как монополия на тот или иной вид коммуникации, как сначала было с кабельным телевидением, а сейчас в значительной степени наблюдается с такими социальными сетями, как «Фейсбук», «Твиттер», «Инстаграм», «Телеграм», «Одноклассники», «ВКонтакте» и др. Последняя тенденция говорит о том, что регулирование контента все чаще и чаще предоставляется самим провайдерам, а не государственным структурам. Но, как это бывает, частные компании могут пойти гораздо дальше в деле ограничения свободы слова, нежели государство. Например, ненавистническая речь (hate speech), вопреки распространенному мнению, полностью подпадает под защиту Первой поправки, однако является достаточным основанием для отключения аккаунта в «Фейсбуке». Да что говорить – «Фейсбук», пытаясь в вопросах политкорректности быть святее папы римского, заблокировал печатный материал, содержащий фрагмент Декларации независимости, на том основании, что в этом фрагменте были слова «индейские дикари». Правда, потом «Фейсбук» извинился за излишнее рвение в цензурировании материалов. Автор Декларации независимости Томас Джефферсон даже в страшном сне не смог бы предположить, что какая-то ее часть будет объявлена человеконенавистнической и запрещена к публикации в стране, которую он создал со своими единомышленниками.

Разумеется, есть большая разница между тюремным сроком или колоссальным штрафом, к которому может приговорить суд штата, и отключением аккаунта со стороны провайдера, но проблема ограничения свободы слова остается, даже если эта свобода ограничивается не законом какого-то штата, а частной корпорацией. Ведь бюджет этой корпорации может быть больше, чем бюджет средней страны, ее политическое и экономическое влияние огромно в глобальном масштабе, а сервис, который она предоставляет, уникален. Значит ли это, что владелец такой компании может безнаказанно подавлять определенную точку зрения в угоду своей собственной? Фактически «Фейсбук» может эффективнее ограничивать свободу слова в любом регионе США, не говоря уже о национальном масштабе, нежели все законы штатов, вместе взятые.

Напомню, что стандартом, применяемым к закону, который запрещает или ограничивает свободу слова и самовыражения, является строгая проверка – самый требовательный тест, применяемый судами США. Судами применяются и другие тесты для оценки конституционности тех или иных законов, например проверка средней степени.

Строгая проверка заключается в выполнении трех условий:

1) ограничивающий закон должен быть принят ради обеспечения существенного и весомого общественного интереса;

2) ограничивающий закон должен быть четко и конкретно сформулирован и «подогнан» именно для защиты существенного и весомого общественного интереса;

3) ограничивающий закон должен быть наименее ограничивающим средством для защиты существенного и весомого общественного интереса.

Применение самого требовательного и строгого теста в оценке закона, ограничивающего свободу слова и самовыражения, показывает, что такая свобода занимает высочайшее место в иерархии ценностей американского общества.

Вторая поправка к Конституции США

«Поскольку хорошо организованная милиция необходима для безопасности свободного государства, право народа хранить и носить оружие не должно нарушаться» (A well regulated Militia, being necessary to the security of a free State, the right of the people to keep and bear Arms, shall not be infringed).

Перевод Второй поправки, который я привел выше, скорее всего неточный, но именно он неизменно встречается в русскоязычной литературе. Собственно говоря, я ни разу не встретил другого русского перевода, за исключением того, что иногда слово Militia переводилось как «милиция», а иногда как «ополчение», что, по сути, одно и то же. Сомнение, однако, вызывает перевод двух других слов, и непонимание их значения существенно ограничивает, если не исключает, возможность не только обсуждать дела Верховного суда США, касающиеся Второй поправки, но и понимать суть рассуждений и устремлений отцов-основателей при ее формулировании, включая главного автора Билля о правах Джеймса Мэдисона. Одно из этих слов – State, имеющее несколько значений, из которых нас интересуют только два – «государство» и «штат»; а второе – people, которое может переводиться как «народ» и «люди». В приведенном выше тексте слово State переведено как «государство», в то время как одним из предметов спора как раз и является вопрос, что именно имел в виду автор Второй поправки Мэдисон, а затем и Конгресс, ратифицировавший ее как часть Билля о Правах, – государство или штат. Слово же people переведено как «народ», что означает, что переводчик выбрал толкование, означающее «общество, коллектив», а не индивидуальных личностей.

Похоже, оба эти слова были переведены в ставшем уже каноническим русском тексте Второй поправки неправильно. Но более подробно об этом ниже.

В параграфе 16 раздела 8 статьи I Конституции США говорится о правах и полномочиях Конгресса, в частности о праве на создание регулярной армии и власти над милицией (под термином «милиция» мы будем подразумевать народное ополчение): «Конгресс будет иметь полномочия… предпринимать все необходимые действия для организации, вооружения и воспитания милиции, а также для осуществления руководства той ее частью, которая может быть призвана на службу Соединенных Штатов, оставляя за штатами право на назначение офицеров и полномочия на осуществление военной подготовки и обучения милиции в соответствии с нормами, установленными Конгрессом…».

В глазах антифедералистов постоянная регулярная армия таила в себе больше опасностей, чем сулила благ. Антифедералисты считали, что, имея в распоряжении регулярную армию, центральная власть может легко превратиться в тираническую, поэтому ее попытки создать и поддерживать регулярную армию в мирные дни нужно всячески сдерживать. Главной американской ценностью была свобода, а регулярная национальная армия, столь необходимая и желанная во время войны, таит в себе угрозу свободе человека в мирное время. Сдерживающим фактором против регулярной армии и должна была служить милиция, которая в те времена находилась под контролем штатов.

Возникает вопрос – если нет регулярной национальной армии, то как Конгресс может эффективно отразить нападение внешнего противника, пока такая армия будет мобилизовываться? Именно для этого, по задумке федералистов, и надо было передать Конгрессу полномочия призывать на помощь милицию.

Итак, Конституция предоставляла Конгрессу полномочия организовывать, вооружать и дисциплинировать армию, определять количество и вид необходимого вооружения, количественную пропорцию между солдатами и офицерами в частях, но при этом оставляла за штатами право назначать офицеров и обучать ополченцев, т. е. милицию, военному искусству. Такая расстановка полномочий, прав и обязанностей между центральной властью и штатами видна из протоколов заседаний Конституционного конвента, в частности из Протокола № 1 от 1787 года. Таким образом, милиция в мирное время была в распоряжении штатов, но в военное время любые ее контингенты могли быть призваны Конгрессом на службу для обеспечения национальной безопасности и защиты общегосударственных интересов США. Даже призвав милицию на государственную (федеральную) службу, центральное командование должно было полагаться на офицеров, назначенных, воспитанных и обученных правительствами разных штатов.

Кроме управления и контроля над милицией, антифедералисты сумели «протащить» финансовые ограничения Конгресса в вопросах призыва в национальную армию: деньги на призыв и содержание армии выдавались сроком на два года.

Наверное, самым влиятельным антифедералистом был вирджинский политик Джордж Мэйсон. Он известен как один из трех делегатов Конституционного конвента 1787 года, которые не подписали Конституцию (двое других были Эдмунд Рэндольф из Вирджинии и Элбридж Джерри из Массачусетса). В своих статьях и письмах Мэйсон уделил большое внимание вопросу об оружии. Он подчеркивал, что наилучший способ поработить людей – это обезоружить их, и история не раз это доказывала. Безусловно, Мэйсон был последователем английской юридической школы, которая считала право на ношение оружия одним из естественных и неотъемлемых прав человека на самооборону, т. е. это право, дарованное Господом Богом, а не сувереном или законодательным органом. Другой выдающийся антифедералист, тоже из Вирджинии, Патрик Генри, прославившийся призывом к мобилизации милиции и решительным боевым действиям против надвигающейся английской армии, выступал против ратификации Конституции на том основании, что в ней не содержалось положения, запрещавшего разоружать людей. Он считал, что каждый человек, способный пользоваться оружием, имеет право им владеть. Патрик Генри был одним из тех отцов-основателей нации, которые считали наибольшим злом государственную тиранию, а поэтому настаивали на включение в Билль о правах поправки о недопустимости законов, ограничивающих это право.

Но какими бы ни были разногласия между федералистами и антифедералистами, и те и другие считали тиранию величайшей опасностью для республики.

Много споров велось и до сих пор ведется о том, разрешает ли (или даже налагает ли такое обязательство) Конституция взяться за оружие, чтобы свергнуть тирана, узурпировавшего власть, или даже законно избранный орган власти, который не исполняет своих прямых обязанностей. Самой главной обязанностью власти, считали отцы-основатели, было не мешать своим субъектам, т. е. обыкновенным людям, быть свободными и счастливыми. Не для того ли и существует Вторая поправка, чтобы позволить людям с оружием в руках свергнуть тирана? В «федералистской статье» 26 Александр Гамильтон, один из отцов-основателей американской нации, писал: «Если представители народа, будучи избранными согласно предлагаемой Конституции, предали интересы своих выборщиков, то народ имеет право защищать свои политические права и иметь для этого средства».

В своих рассуждениях о праве на ношение оружия как федералисты, так и антифедералисты опирались на величайших философов, политических деятелей и юристов, начиная с Аристотеля и кончая Блэкстоуном и Макиавелли. Никто из отцов-основателей, судя по их письмам, статьям и комментариям, не считал, что право на оружие относится к охоте или развлечениям. Наоборот, многие из них цитировали самого знаменитого английского юриста Блэкстоуна, который писал в своих «Комментариях», что «право на владение оружием является необходимым для сохранения всех других прав, которые будут бессмысленными, если их единственной защитой будет мертвая буква закона».

Но если из «федералистских» и «антифедералистских статей» так очевидно, что отцы-основатели заботились о праве граждан на самооборону, то почему в протоколах Конституционного конвента нет ни одного слова на эту тему? Почему индивидуальное право на самооборону только вскользь упоминается в протоколах дебатов по ратификации Второй поправки во всех штатах? Да и не только в штатах, но и в Палате представителей? Если отцы-основатели придавали такое большое значение праву на ношение и хранение оружия, почему они об этом практически ничего не говорили во время дебатов? Потому, что это было самоочевидно, или потому, что речь шла о праве штатов на организацию и вооружение собственной милиции? Последнее толкование господствовало в Соединенных Штатах более 200 лет. В 1939 году оно было закреплено в деле «США против Миллера».

США против Миллера / United States v. Miller, 307 U.S. 174 (1939)

Джек Миллер и Фрэнк Лэйтон обвинялись в пересечении границ штатов, имея при себе обрезы. Арестованы они были в 1938 году, а за четыре года до этого Конгресс США принял Национальный закон об оружии, который вводил очень высокие налоги на покупку автоматов и обрезов. Этот закон был мотивирован тем, что гангстеры чаще всего пользовались именно этими типами оружия. Обрезы, которые нашли у Миллера и Лэйтона, не имели специального штампа об уплате налогов. В суде низшей инстанции защита, которую выдвинули подсудимые, сводилась к тому, что Национальный закон об оружии нарушает их права, защищенные Второй поправкой, и уголовный суд согласился с этим аргументом.

В итоге в результате апелляций дело дошло до Верховного суда США. Адвокаты государства настаивали на том, что Вторая поправка защищает только «коллективные», но никак не индивидуальные права на ношение оружия. Иными словами, согласно позиции прокуроров США, оружие необходимо для общей, а не индивидуальной защиты, для милиции, а не для отдельного человека. Верховный суд США согласился с этой позицией и отменил решение апелляционного суда, постановив, что Вторая поправка защищает права на ношение оружия в контексте службы в милиции, но не в контексте личной самообороны.

Были, однако, в решении Верховного суда два момента, которые воодушевили «оригиналистов» (т. е. тех, кто следует оригинальному, по их мнению, замыслу отцов-основателей, а не современным толкованиям), несмотря на отрицательное для них решение, поскольку оставляли лазейку для дальнейшей борьбы за признание Второй поправкой права на ношение оружия как индивидуального.

Во-первых, Верховный суд США в своем решении признал, что в те времена, когда формулировалась Вторая поправка, в милицию призывались «свободные люди», которые должны были явиться со своим оружием. Слово «должны» означает, что владение оружием было обязанностью каждого свободного человека, даже если эта обязанность была связана со службой в милиции. И во-вторых, Верховный суд постановил, что обрезы не находятся под защитой Второй поправки, поскольку «обрезы не способствуют поддержанию эффективности хорошо организованной милиции» (формулировка Конституции). То есть если «обрезы не способствуют», то не исключено, что пистолеты, длинноствольные ружья, да и иное оружие, «способствуют». Но Верховный суд в деле Миллера не стал распространяться на тему, какое оружие способствует «поддержанию эффективности хорошо организованной милиции», а какое нет, тем самым оставив большое поле для маневров со стороны «оригиналистов». В остальном Суд поддержал позицию государства, заключающуюся в том, что Вторая поправка защищает права штатов на формирование вооруженной милиции, а не индивидуальные права на самооборону.

Дело Миллера оставалось законом в течение 69 лет, пока Верховный суд США в 2008 году не принял решение по делу «Округ Колумбия против Хеллера».

Округ Колумбия против Хеллера / District of Columbia v. Heller, 554 U.S. 570 (2008)

В 1976 году в округе Колумбия был принят закон, запрещавший владеть незарегистрированным оружием, а также требовавший заново регистрировать ручное огнестрельное оружие, за исключением оружия, лицензия на хранение которого была выдана до 1975 года, при условии, что такое оружие будет ежегодно перерегистрироваться (Закон о контроле над оружием). Закон также требовал хранить огнестрельное оружие в разобранном виде и без патронов в обойме или со специальным замком на спусковом крючке.

Дик Энтони Хеллер служил полицейским в округе Колумбия. Как это ни парадоксально, Хеллер имел право носить оружие в федеральных зданиях, но Закон 1976 года запрещал ему хранить оружие дома, поскольку жил он на территории округа Колумбия, причем не в самом благополучном районе. Как он сам сказал в одном из интервью, его район «превратился из рая для детей в рай для наркодилеров». Именно по этой причине Хеллер хотел иметь оружие не только на работе, но и дома. Он считал абсурдным закон, который запрещал ему, полицейскому, имевшему право входить с оружием в федеральное здание, иметь то же самое оружие у себя дома. Такой закон, считал Хеллер, нарушает его права, закрепленные Второй поправкой к Конституции.

Интересна история о том, как Хеллер стал истцом, а потом ответчиком в теперь уже знаменитом деле.

В 1977 году в Вашингтоне был создан Институт Катона – независимая исследовательская организация, чья деятельность в основном сконцентрирована на исследовании и анализе политических процессов. Название институт получил в честь так называемых писем Катона, опубликованных в Англии в середине XVIII века. Авторами писем были Джон Тренчард и Томас Гордон, писавшие под псевдонимом «Катон» в честь Марка Порция Катона-младшего, лидера большинства в римском Сенате во времена правления Цезаря. Катон был убежденным республиканцем и одним из самых стойких противников Цезаря.

«Письма Катона» представляли собой сборник статей под названием «Эссе о гражданских и религиозных свободах». Эссе эти печатались во многих американских газетах и распространялись в виде буклетов по всем 13 штатам. Они были в каждой библиотеке, их цитировали практически все видные деятели конца XVIII века. «Письма Катона» оказали очень большое влияние на отцов-основателей и, по мнению историков, вдохновляли их больше, чем даже «Гражданское правительство» Джона Локка. «Письма» прославляли индивидуальные свободы, ограниченное правительство и свободный рынок. Эти принципы составляют сердцевину консервативного крыла сегодняшней Республиканской партии США.

Итак, «письма Катона» названы в честь римского политика-республиканца Катона, а Институт Катона – в честь «писем Катона».

В 2002 году Институт Катона начал подбирать потенциальных истцов для дела, в котором предполагалось отстаивать традиционное понимание Второй поправки, т. е. добиться подтверждения Верховным судом того факта, что она закрепляет индивидуальное право на ношение и хранение оружия, а не право каждого штата на создание и вооружение собственной милиции, которую потом Конгресс США может призвать на федеральную службу. Проектом отбора истцов занимался старший научный сотрудник Института Катона Роберт Леви. Он сделал удивительную карьеру, создав инвестиционный фонд, который в итоге продал за многие миллионы долларов. В возрасте 50 лет Леви пошел учиться на юридический факультет Университета имени Джорджа Мэйсона, который блестяще окончил и получил приглашение работать помощником федерального судьи. Как уже говорилось, это самая престижная работа для выпускника юридической школы. На работу в Институт Катона в качестве старшего научного работника Леви поступил в 1997 году, одновременно став профессором права в Джорджтаунском университете. С 2008 года Роберт Леви является председателем совета директоров Института Катона.

Но вернемся в 2002 год, когда Леви возглавил проект по отбору истцов для вчинения иска по поводу толкования Второй поправки. Кроме того, что Леви был блестящим юристом, он финансировал весь проект из собственных средств. Леви хотел, чтобы иск был коллективный, а группа истцов состояла из представителей разных рас, возрастов и разного пола. В итоге он набрал группу из шести человек в возрасте от 25 до 62 лет, из них трое мужчин, трое женщин, четверо были белыми, остальные – афроамериканцы. Среди этой шестерки и был полицейский Дик Энтони Хеллер.

В 2003 году от их имени в окружной суд округа Колумбия был подан иск, который требовал признать неконституционным и немедленно приостановить действие Закона о контроле над оружием 1976 года. Иск был отклонен. Тогда Леви от имени истцов подал апелляцию в апелляционный суд округа Колумбия, который признал некоторые положения Закона неконституционными и аннулировал решение окружного суда. В своем решении апелляционный суд постановил, что Вторая поправка охраняет индивидуальные права граждан, а не права штатов и что право на ношение и хранение оружия у людей существовало еще до того, как появилась Конституция. Исключительно важной была та часть решения, где говорилось о праве каждого человека на самооборону, которую нужно понимать как оборону не только против криминальных действий отдельных личностей, но и против хищнических и насильственных действий деспотической власти. Апелляционный суд также признал, что пистолеты входят в понятие «оружие», которое употреблено в тексте Второй поправки, а следовательно, не могут быть запрещены округом Колумбия, так как такой запрет будет неконституционным.

Прежде чем аннулировать решение суда нижней инстанции, апелляционный суд решил, что из шести истцов право на вчинение иска имеет только Хеллер, потому что только он один из всей шестерки подал заявление на получение разрешения на хранение оружия, в чем ему было отказано на основании Закона о контроле над оружием 1976 года.

Теперь очередь подавать апелляцию наступила для округа Колумбия, что и было сделано через петицию certiorari. Обычно сторона, выигравшая процесс в суде нижней инстанции, огорчается, когда проигравшая сторона подает апелляцию. В данном случае выигравшая сторона была исключительно рада такому повороту дел, так как Институт Катона и Роберт Леви лично хотели довести дело до Верховного суда США. Ведь только его решение обладало необходимым авторитетом для окончательного толкования Второй поправки.