Текст книги "Испытание войной – выдержал ли его Сталин?"

Военная промышленность

Обязательным местом в советской историографии была фраза о том, что на вермахт работала экономика пол-Европы, а сама Германия превосходила СССР по выпуску стали, чугуна, электроэнергии… Но сравним итоговые цифры производства вооружений.

В 1940 г. – 10 250 самолетов, а также около 2 тыс. танков, около 5 тыс. орудий калибром от 75 мм. В кинофильмах, посвященных 1941 г., немецкие солдаты поголовно бегают с автоматами, но цифры опровергают этот расхожий стереотип. В 1940 г. германские оружейные заводы произвели всего 175 тыс. автоматов. В 1941 г. уже больше, но явно недостаточно, чтобы вооружить всю армию – 325 тыс. штук.

В 1941 г. производство оружия в Германии несколько возросло, причем руководство страны считало, что намного. Было выпущено 11 030 самолетов, из них 9540 боевых; 3806 танков и САУ (в том числе 1366 танков и 255 штурмовых орудий в первом полугодии); 7092 орудия калибром 76 мм и выше; 4230 минометов.

Ну а чем отвечала советская промышленность?

В 1941 г. советская военная промышленность выпустила 15 735 самолетов. Одних только сверхсовременных танков Т-34 и КВ – 4300 единиц, что превысило всю произведенную в Германии бронетехнику вместе с танкетками и тихоходными и небронированными штурмовыми орудиями. Казалось бы, шансов у германских танковых войск не было никаких. А неутомимая советская промышленность на 7 тыс. орудий среднего и крупного калибра, произведенных немцами за весь 1941 г., только во втором полугодии дала армии 6520 76-мм орудий. Минометов выпустила в 10 (!) раз больше, чем противник – 42 300 штук и опять же только во втором полугодии 1941 г. А всего за год более 53 тыс. минометов! Тяжело должно было прийтись немецкой пехоте против такой силы.

И все это обилие войска получали, несмотря на потери огромных производственных мощностей. Но отсюда возникает вопрос: куда же девалась эта прорва высококачественного оружия, насколько эффективно распоряжались в Красной Армии золотыми плодами Тыла?

Не сомневаясь в необходимости вступления в новую мировую войну, Сталин считал наращивание военной мощи страны первостепенной задачей. На эти цели расходовались основные средства госбюджета, и фактически экономика страны уже в 1940 г. вступила в состояние мобилизационной готовности, что и предопределило взлет производства вооружений после начала войны.

Написана целая библиотека книг, сравнивающих тактико-технические характеристики германского и советского оружия. Детальный анализ показывает, что Красной Армии было чем воевать. И когда читаешь сочинения, принижающее качество советской техники, вспоминается аналогичная идеологическая обработка общественного мнения в 1990-е гг… Тогда также десятками «экспертов» доказывалось, что советская промышленность может производить лишь хлам. Под эту песню была уничтожена треть промышленного и значительная часть научного потенциала России. На зачищенное пространство иностранные государства скинули массу залежалых и некачественных товаров, заработав на секонд-хенде и поделках китайских и турецких «мастеров» сотни миллиардов. Теперь этих «знатоков» нельзя привлечь даже к моральному суду: и времени прошло достаточно, и ситуация с тех пор изменилась не намного в лучшую сторону. Сподобимся ли мы поумнеть сейчас и поймем ли, что наша промышленность не хуже других? Все зависит от того, как ею управляют. Во времена Сталина она управлялась на мировом уровне. Другое дело, что на первом этапе войны не удалось с умом распорядиться имеющимся потенциалом.

Не так уж и плохо, как это представлялось десятилетиями, обстояло дело и с соотношением вооруженных сил противостоящих сторон.

Советская официальная историография придерживалась следующей версии.

К 22 июня 1941 г. Германия и ее союзники сосредоточили у границ СССР сухопутные вооруженные силы численностью 3,3 млн человек, 4900 самолетов всех типов (из них 1 тыс. союзников), около 3,7 тыс. танков и штурмовых орудий, около 40 тыс. орудий и минометов. Более точных данных советские историки почему-то дать не могли, и потому в литературе «гуляли» разные цифры. Так, «История Великой Отечественной войны» называла достаточно верную цифру наличия танков у войск вторжения – 3410, а в «Истории Второй мировой войны» число округлили до 4000 и, присовокупив 260 танков немецких союзников, получили 4300 танков (т. 4, с. 21). Конечно, лишняя тысяча в таком деле, как борьба с Красной Армией, не помешала бы, но как быть с истиной? Зато если «ИВОВ» завысила цифру орудий и минометов у противника до 50 тыс., то «ИВМВ» великодушно опустила ее до 47 200: 42 тыс. у вермахта и 5200 у союзников (там же). Зато оба официальных издания безбожно увеличили численность армии вторжения, включив в нее 1200 тыс. человек из ПВО и ВВС, доведя личный состав противника до 5,5 млн человек. Тогда как советские войска западных приграничных округов определялись в 2,6 млн человек с 37,5 тыс. орудий и минометов (без 50-мм минометов), 1800 средних и тяжелых танков и 1540 самолетов новых типов. Все, подсчет закончен. На основе этих выкладок делался вывод о «значительном превосходстве немецко-фашистских войск».

Конечно, и в советские времена простой арифметический подсчет позволял усомниться в безусловной справедливости официальной версии. Сравним.

Силы вторжения были разделены на три армейские группы: «Север», «Центр» и «Юг». Финская и румынская армии имели свои полосы наступления.

Группа армий «Север» насчитывала 20 пехотных, 3 танковые и 3 моторизованные дивизии, не считая трех охранных, т. е. не предназначенных для боевых действий дивизий. Всего 26 дивизий.

Противостоящие им войска Прибалтийского Особого военного округа имели 19 стрелковых, 4 танковых и 2 механизированные дивизии. Итого 26 дивизий.

В группу армий «Центр» входило 47 дивизий: 31 пехотная, 9 танковых, 6 моторизованных, 1 кавалерийская.

Противостоящий Западный Особый военный округ располагал 44 дивизиями: 24 стрелковыми, 12 танковыми, 2 кавалерийскими и 6 мотопехотными. На этом участке советская сторона уступала немецким войскам только по пехотным дивизиям.

Группа армий «Юг» насчитывала 41 дивизию: 26 пехотных, 5 танковых, 4 моторизованных, 4 легкопехотных, 2 горнострелковых. Силы союзников включали в себя 18 румынских дивизий (всего 360 тыс. человек) и четыре венгерские бригады.

Против них на первом этапе борьбы должны были действовать силы двух округов – Киевского и Одесского. Киевский Особый военный округ располагал 58 дивизиями: 32 стрелковыми, 16 танковыми, 2 кавалерийскими и 8 мотострелковыми.

В Одесском округе группировались 22 дивизии: 13 стрелковых, 4 танковые, 3 кавалерийские, 2 мотострелковые. В совокупности это составляло 80 дивизий. В итоге на юге у Красной Армии было явное превосходство в силах.

Но германские пехотные дивизии численно превосходили советские стрелковые дивизии, поэтому реальное численное соотношение на границе было несколько иным. По данным, опубликованным уже в постсоветское время, Прибалтийский округ насчитывал 380 тыс. человек против 760 тыс. у группы армий «Север».

Западный округ – 625 тыс. против 820 тыс. у группы армий «Центр».

Киевский округ – 730 тыс. и Одесский 300 тыс. против 800 тыс. у группы армий «Юг» и 1,2 млн вместе с союзниками.

Но и в этих подсчетах военные историки привычно блефовали, ибо в войска противника включались все наличные силы, в том числе и резервы, которые были введены в действие только в июле, а также тыловые службы. В результате в некоторых солидных постсоветских исторических работах численность группы армий «Центр» возрастала до 1,3 млн, а группы армий «Юг» – до 1,650 тыс. человек! (3, с. 8). Не чем иным, как научной фантастикой эти выкладки не назовешь. В то же время в число войск приграничных округов не включались дивизии второго стратегического эшелона, в частности уже прибывшие к началу боевых действий сильные 16-я и 19-я армии, частей 21-й армии и некоторых других. Так, 16-я армия, в состав которой входил 5-й мехкорпус и отдельная танковая бригада, насчитывала около тысячи танков! Больше, чем во всей группе армий «Юг».

Даже без предстоящей мобилизации Красная Армия имела солидные оперативные резервы. Если у верховного командования Германии в резерве находилось 24 дивизии (21 пехотная, 2 танковые, 1 моторизованная), то у командования Красной Армии – 43 дивизии, включая 12 танковых. То были войска внутренних округов, переброска которых началась весной 1941 г. В соответствии с планом развертывания второго стратегического эшелона из Уральского военного округа в Белоруссию перебрасывалась 22-я армия. Из Приволжского округа в Киевский – 21-я армия. Из Харьковского – 25-й стрелковый корпус. Следом для усиления Западного и Прибалтийского округов должны были прибыть соединения еще трех армий – 20, 24 и 28-й.

Если германская армия практически полностью отмобилизовала свои войска, то советские вооруженные силы по-настоящему не трогали свои многомиллионные резервы. Поэтому численный перевес противника на северном и центральном направлениях должен быть стать явлением сугубо временным и легко устранимым. Но и до подхода резервов и отмобилизованных маршевых пополнений войскам приграничных округов было чем воевать.

Ленинградский военный округ имел 1771 танк против горстки легких танков у Финляндии.

Прибалтийский ОВО – 1412 танков (из них 79 КВ и 108 Т-34) против 600 танков у группы армий «Север».

Западный ОВО – 2136 танков (из них 117 КВ-1 и 268 Т-34) против 1800 танков и САУ у группы армий «Центр».

Киевский ОВО – 4772 танка (из них 320 КВ-1 и 694 Т-34) против примерно 1000 танков у группы армий «Юг».

Одесский ВО – 1119 танков против 60 устаревших легких танков у румынской армии.

Всего приграничные округа располагали 12,3 тыс. танков против 3,8 тыс. танков и самоходных орудий (которые только с натяжкой можно причислить к танкам из-за слабого бронирования) у противника. Тройное превосходство! Причем количественный перевес подкреплялся наличием полутора тысяч не имевших аналогов у противника танков Т-34 и КВ. Но и это было еще не все. В отличие от германской у Красной Армии тысячи танков находились во внутренних округах. В Московском военном округе дислоцировались три танковых и одна моторизованная дивизии, еще три танковых – в Северо-Кавказском и одна дивизия в Орловском округах. Так что резервы были, и немалые.

Если бы эти данные были известны наблюдателям 21 июня 1941 г., то, сравнив с танковыми силами Красной Армии, они наверняка сделали бы вывод, что у немецких бронетанковых войск шансов на победу нет.

Неплохо обстояло дело у советской стороны и с авиацией. На 22 июня 1941 г. ВВС приграничных округов насчитывали 7133 боевых самолета. Их расклад был следующим:

Ленинградский ВО – 1045 самолетов (по другим данным 1270) против 280 (из которых 40 бомбардировщиков и 100 истребителей были германскими) самолетов немецкой армии «Норвегия» и финских ВВС.

Прибалтийский ОВО – 1211 боевых самолетов против 675 самолетов группы армий «Север» (из них 270 бомбардировщиков и 203 истребителя).

Западный ОВО – 1789 самолетов. Это 802 бомбардировщика (466 фронтовых и 336 дальних, из них 139 новых конструкций); 85 штурмовиков (из них 8 ИЛ-2); 885 истребителей (из них 253 новых); 154 разведчика; 13 корректировщиков. (В литературе приводятся большие цифры – 1909 самолетов. Но остановимся на минимальных.)

Этим силам противостояло 1470 самолетов противника группы армий «Центр», включая 490 бомбардировщиков и 390 истребителей.

Киевский ОВО имел 1913 самолетов, и Одесский ВО – 950 самолетов против 900 самолетов в группе армий «Юг», а также около 400 устарелых румынских самолетов всех типов. В других источниках встречаются еще большие цифры советских самолетов и еще меньшие у противника.

Но и это не все. Военные флоты имели собственную авиацию. Северный флот – 116 самолетов, Балтийский – 656, Черноморский – 625 (в том числе 346 истребителей).

Таким образом, ВВС приграничных округов Красной Армии располагали 8,6 тыс. самолетов против примерно 3700 немецких и около 800 морально устаревших самолетов союзников.

Причем, эти 4500 машин включали в себя все наличные силы, которые Германия и ее сателлиты смогли выставить против СССР, тогда как во внутренних военных округах СССР находились еще многие тысячи самолетов. Но даже из скромных 3 тыс. боевых самолетов Германия смогла выделить для внезапного удара 22 июня лишь часть этих сил, так как не могла задействовать авиацию союзников (Румыния и Финляндия вступили в войну несколько дней спустя) и ряд собственных частей. По данным зарубежных источников, в утреннем налете германских ВВС участвовало 775 бомбардировщиков, 310 пикирующих бомбардировщиков и 290 истребителей. Поражает мизерное число истребителей. Это означает, что при должной организации ВВС и ПВО приграничных округов, которые насчитывали несколько тысяч истребителей, можно было нанести серьезный ущерб авиации противника. Что, впрочем, и произошло в последующем. К 19 июля 1941 г. люфтваффе потеряли 1280 самолетов, и это после потерь от внезапного удара по аэродромам приграничных округов.

Надо было очень постараться, чтобы вся накопленная сила Красной Армии в решающей момент оказалась парализованной. Как это удалось? Вот вопрос, на который уже два десятилетия с самых разных позиций пытаются ответить постсоветские историки, но до «консенсуса» в оценке этого парадоксального явления еще очень далеко.

Одной из причин разгрома стала неудачная с точки зрения обороны дислокация войск Красной Армии в западных приграничных округах. Войска располагались растопыренной пятерней. Арифметически их было много, фактически они были эшелонированы так, что вермахт их бил по частям. Получилась игра в поддавки. Командование Красной Армии поочередно подставляло армию за армией, корпус за корпусом, дивизию за дивизией – и противник методично перемалывал их. В результате, несмотря на огромное количество техники и 5,5 млн. мобилизованных в первые дни войны, весь 1941 г. из штабов доносился стон: «Мало людей, мало танков, мало самолетов… Дайте, подкиньте, подбросьте хоть немного». Естественно, что для историков одной из первоочередных задач при анализе феномена 1941 г. стал поиск ответа на вопрос: «А куда все девалось?»

Задача, кстати, традиционная: в брежневские годы люди ломали голову над тем, куда деваются рекордные урожаи и баснословное число производимых тракторов и комбайнов: и вообще, почему до прилавков магазинов доходит так мало? Ныне экономисты ищут, куда исчезают огромные накопляемые капиталы, без которых задыхается отечественная промышленность… Так что задача «куда что девается» носит во многом перманентный и, выражаясь философским языком, метафизический характер. Поэтому поиск ответа для частной задачи помогает решению общей теоремы: «Почему мы, будучи такими богатыми, являемся такими бедными?»

При оценке соотношения сил многое зависит от методики подсчета. Например, в советской «Истории Второй мировой войны» указывалось, что на 22 июня 1941 г. в первом эшелоне армий прикрытия западных приграничных округов находилось 56 стрелковых и кавалерийских дивизий и 2 бригады. Во втором эшелоне армий на удалении 50—100 км еще 52 дивизии, в основном танковые и механизированные. «Для нанесения удара утром 22 июня 1941 г. в первом стратегическом эшелоне с учетом финских, венгерских и румынских войск было сосредоточено 157 дивизий (из них 17 танковых и 13 моторизованных) и 18 бригад (в том числе 5 моторизованных). Это была громадная, невиданная в истории армия вторжения» (т. 3, с. 441). Еще бы! Против 56 дивизий готовились ударить 157 дивизий врага! Однако это неправда. Приведенный отрывок – типичный образчик сфальсифицированного подсчета сил официальной советской военной историографией, чье наследство и традиции еще живы в исторической науке. Если в первом абзаце выкладки верные, то во втором – ложные. Дело в том, что утром 22 июня венгерские, румынские и финские войска удар наносить не собирались. Финляндия вступила в войну 25 июня, а начала боевые действия 10 июля, Румыния – 2 июля. Естественно и немецкие войска, находящиеся на их территории, выступили в те же сроки. А это 11-я армия с 6 дивизиями (в июле будет добавлена еще одна) и армия «Норвегия» с 4 дивизиями. В резерве германского верховного командования находилось 24 дивизии. В свою очередь, группы армий имели свои резервы (до 3 дивизий). Поэтому реально утром 22 июня могли выступить около 100 дивизий, и исход приграничного сражения зависел оттого, насколько организованно вступят в бой части прикрытия и насколько быстро подойдут дивизии второго эшелона.

Если подытожить выводы советской военной историографии, касающиеся состояния Красной Армии накануне войны, то легко вычленить главный неустанно и изобретательно доказываемый тезис – подготовиться к войне не успели. И в качестве объективных причин неудач лета 1941 г. советские историки перечисляли, что именно не успели сделать: развернуть, подвезти, достроить, дообучить… Но все ли в этой тотальной недоустроенности было предопределено нехваткой времени? В «Истории Второй мировой войны» написано: «На 1 июня 1941 г. средняя укомплектованность стрелковых дивизий приграничных округов составила: Ленинградского – 11 985 человек, Прибалтийского Особого – 8712, Западного Особого – 9327, Киевского Особого – 8792 и Одесского – 8400 человек» (т. 3, с. 419). Но, наверное, на то и были эти округа «особыми», чтобы встретить врага в полной готовности? «Однако на 1 июня 1941 г. из 170 дивизий и 2 бригад… ни одно соединение не было укомплектовано по полному штату, – говорится в другой солидной работе. – 144 дивизии имели численность по 8 тыс. человек, 19 – от 600 до 5 тыс.» (38, с. 209). Во-первых, это не совсем так. Например, полностью был укомплектован 6-й мехкорпус в Западном ОВО, имевший в своем составе более 1000 танков. Это три дивизии. Во-вторых, что мешало увеличить численность в дивизиях до необходимого уровня боеспособности? Кого, собственно, винить? Не Гитлера же! Но и по численности дивизий данные были тоже сфальсифицированы. Все дело в дате: «на 1 июня…». По сведениям генерала Ю.А. Горькова, работавшего с архивами, к 22 июня за счет призванных на сборы 802 тыс. человек удалось «21 дивизию укомплектовать до 14 тысяч, 72 дивизии – до 12 тысяч и 6 стрелковых дивизий – до 11 тысяч» (15, с. 71). Этот процесс можно было ускорить. Людей в Советском Союзе хватало, но… Разве мог Сталин знать, что война может начаться? Да еще летом, да еще когда Гитлер на Западном фронте оказался в стратегическом тупике. Уже в наше время написано много книг и статей, в которых доказывается, что человеческий ум, особливо гениальный, не мог предполагать о такой возможности. И даже если Сталин собирался коварно напасть на фашистскую Германию, то тем более необходимо было довести приграничные дивизии до штатного уровня. Ведь мало согнать людей в казармы, надо их обучить к предстоящим боевым действиям, а для этого требуется время. Эти дивизии стояли в первом эшелоне, и, по логике, им предстояло штурмовать Берлин и Кенигсберг. Неужели Верховное командование всерьез думало, что мобилизованные в начале войны призывники смогут воевать с опытным вермахтом на равных?

Немало писалось и о танках старых типов, многие из которых нуждались в ремонте. В июне 1941 г. Красная Армия имела 22,6 тыс. танков, из которых 16,5 тыс. требовали ремонта(!), утверждалось в одной из статей «Военно-исторического журнала» (1990, № 3, с. 5). Этот довод вряд ли может быть принят как смягчающий, так как подготовка к войне не равнозначна подготовке к уборочной кампании, даже несмотря на важность последней. Войска приграничных округов всегда должны быть готовы к бою, тем более в условиях критической международной обстановки. Зато в воспоминаниях участников войны не встречаются сетования на фатальную нехватку запчастей, хотя промышленность потеряла огромные мощности. Получается, что когда «приперло», то уровень снабжения сразу повысился.

Слабость заключалась не в технике и не в ее количестве – давно доказано, что бьют не числом, а умением. Войскам «чего-то» не хватало и под Сталинградом, и на Курской дуге, и вообще нельзя всерьез надеяться, что вероятный противник даст возможность «пришить последнюю пуговицу к мундиру последнего солдата». Ведь и германская военная машина покатилась навстречу войне с Советским Союзом, имея существенные пробелы в военной технике (было мало средних танков и минометов) и скудные резервы. Исход сражений решала чаще всего боевая выучка войск, хорошая организация дела, нацеленность на решающий результат. И ничего нового в этот давно известный вывод события войн в Корее (1950–1953), Вьетнаме, на Ближнем Востоке (1967, 1973 гг.) не добавили. Исход войны определяется не тем, у кого броня танков потолще, а количество стволов побольше, а состоянием личного состава армии и кругозором государственного руководства. Мотивы же явных фальсификаций и умолчаний в советских исторических трудах понятны. Надлежало представить Советский Союз и его военно-политическую верхушку жертвой агрессора. Иначе у «простых» людей неизбежно бы возник вопрос: почему руководство страны, которое отождествлялось с коммунистической партией, так плохо распорядилось таким мощным арсеналом, созданным трудом этих «простых» людей за счет их безжалостной эксплуатации? Лучший ответ – это снять сам вопрос. И он был снят версией о «неготовности».

Была ли в комплексе проблем, которые можно назвать феноменом «22 июня», некая фатально-объективная неизбежность поражения? Вопрос с арсеналами оружия мы рассмотрели. Анализ дает отрицательный ответ на вышеприведенный вопрос, ибо оружия и производственных мощностей для их производства вполне хватало, а качество большинства видов оружия находилось на уровне мировых стандартов. Хватало и солдат. Резервы были просто обильными, о которых вермахту и не мечталось. Тогда в чем причина случившегося летом 1941 г.?

Интересна в этой связи оценка Красной Армии ее противником. Аналитики вермахта невысоко оценивали боевые возможности Красной Армии. В записи обсуждения плана «Барбаросса» в Ставке Гитлера от 3 февраля 1941 г. начальник генерального штаба сухопутных сил Ф. Гальдер констатировал: «Количественное превосходство у русских, качественное – у нас». И объяснил: у противника «много танков, но плохих, наскоро собранная техника» (как это знакомо по нашим плохо собранным автомобилям!). И далее: «Артиллерией русские вооружены нормально… Командование артиллерией неудовлетворительное» (39, т. 1, с. 591). В этих лаконичных фразах – искомые грани истины.

Полный ответ придется давать на протяжении двух глав, но прежде необходимо отметить чрезвычайно высокую зависимость всего происшедшего от субъективного фактора в лице Верховного командования Красной Армии. Официально во главе ее стоял достаточно опытный, целеустремленный нарком по военным делам С.К. Тимошенко. Генеральный штаб возглавлял талантливый военачальник с развитым стратегическим мышлением Г.К. Жуков. Казалось бы, все в порядке. Но фактическим распорядителем страны и ее вооруженных сил был, конечно, И.В. Сталин, скромно именовавший себя секретарем ЦК. От него зависело утверждение всех стратегических и даже оперативных мероприятий и всех сколько-нибудь значимых кадровых перемещений. Вся пагубность диктаторского всевластия, когда с мнением одного человека ничего не могли поделать знающие, профессионально подготовленные люди, особенно значимо проявилась в ходе событий 1941 г.