Текст книги "Основы психиатрии. Учебник для студентов теологического, религиоведческого и других гуманитарных направлений и специальностей высших учебных заведений. Часть 1 : Понятие психического расстройства. Расстройства ощущений и восприятий. Расстройства мышления"

Иллюзии – это ошибки восприятия. При этом человеку видится, слышится (и т. д.) «одно вместо другого». Висящее у двери пальто воспринимается как человеческая фигура, «где стол был яств, там гроб стоит», в нейтральном по содержанию разговоре прохожих больному слышатся издевательства и угрозы.

Эпизодически иллюзорные восприятия встречаются и у психически здоровых лиц. Они могут быть обусловлены физическими и физиологическими закономерностями, утомлением, астенией, расстройствами внимания, причем не только его снижением, рассеянностью, но и повышенной сосредоточенностью. Так, известный профессор-психиатр, проходя мимо книжного магазина, увидел в витрине новинку под названием «Душевные установки». При знакомстве с книгой на прилавке «установки» оказались душевыми. Вот пример иллюзии, обусловленной особым физиологическим состоянием: «Атлет-легионер в блестящих латах, / несущий стражу возле белой двери, / из-за которой слышится журчанье, / глядит в окно на проходящих женщин. / Ему, торчащему здесь битый час, / уже казаться начинает, будто / не разные красавицы внизу / проходят мимо, но одна и та же» (И. Бродский. Post aetatem nostram). Стереотипность иллюзорных образов («…но одна и та же») может быть понята как указание на снижение уровня психической деятельности в монотонных, астенизирующих («битый час») условиях[61]61
  Создание нового, «создание из ничего» (по выражению Бердяева) – важнейшее свойство психического.


[Закрыть].

В других, психиатрически более значимых случаях, иллюзии могут вызываться эмоциональными переживаниями, возникшими беспричинно, «изнутри» (при эндогенных заболеваниях) или же связанными с определенными ситуациями. Часовой, ожидающий нападения на свой объект, в шорохе листвы слышит шаги неприятеля, а в колеблющихся ветвях замечает крадущихся нарушителей. Очевидно, что это переживание зарождается по универсальному механизму «у страха глаза велики». В другом наблюдении изначально возникли несомненно болезненные – психотические – тревога и страх, затем к ним добавились иллюзорные образы: «У меня в комнате есть угол ужасов». (В действительности там располагаются телевизор, канделябр, ваза.) «Все это превратилось в момент приступа в орудия пыток, гроб, гильотину».

Особый, частный вид иллюзий – парейдолии (фантастические зрительные образы – персонажи, картины, тексты – как бы вырастающие из рисунка на ткани, морозного узора на окне, даже из среза свежеиспеченного хлеба). Приведем литературные примеры. Первый из них – чисто художественный образ, два других воссоздают психопатологические состояния.

«Стекло зацветает сложным узором: рама / суть хрустальные джунгли хвоща, укропа / и всего, что взрастило / одиночество» (Бродский И. Эклога 4-я, зимняя). «Мартын… во всяком узоре, во всяком соотношении между любыми предметами в комнате, тенями, пятнами видел человеческий профиль, – тут были кувшинные рыла и бурбонские носы, и толстогубые негры, – неизвестно, почему лихорадка всегда так усердно занимается рисованием довольно плоских карикатур (выделено нами. – Б. В.)» (Набоков В. Подвиг). «Лихорадка» здесь неслучайна: парейдолии часто возникают при экзогенных воздействиях – соматических заболеваниях, интоксикациях, в том числе при зависимостях (алкоголизме, наркоманиях). Так, один из больных с развертывающимся алкогольным делирием (белой горячкой) видел в узорах ковра головки котят. По мере нарастания психоза котята отделялись от фона, выпрыгивали, бегали по полу, превращаясь тем самым в истинные галлюцинаторные образы.

Культурно-исторический взгляд на парейдолии позволяет понимать их как особую форму переживаний, через которые по мере становления психики, сознания, «всматривания в мир» человек начинает видеть-осмыслять конкретные объекты, предметы, знаки, символы. Это хорошо показано в поэме И. Бродского «Авраам и Исаак» – Авраам разглядывает куст, который видится в облаке, затем он обращает внимание на реальный куст на холме и усматривает в них обоих самые разные вещи и явления: «По сути дела, куст похож на все. / На тень шатра, на грозный взрыв, на ризу…». При длительном, пристальном рассматривании в кусте видятся буквы и крест – весь мир наполняется смыслом, особым смыслом, в данном случае – христианским.

Третий отрывок взят из рассказа Ф. Сологуба «Тени». Гимназист Володя, мальчик двенадцати лет увлекся составлением изображений, образующихся на стене от теней, отбрасываемых ладонью, на которую падает свет лампы:

От ложечки на блюдце и на скатерть бежала легкая, растворившаяся в чае тень. Володя всматривался в нее: среди теней, бросаемых сладкими струйками и легкими пузырьками воздуха, она напоминала что-то – что именно, Володя не мог решить. Он наклонял и вертел ложечку, перебирал по ней пальцами, – ничего не выходило.

«А все-таки, – упрямо подумал он, – не из одних же пальцев можно складывать тени. Из всего можно, только надо приноровиться».

И Володя стал всматриваться в тени самовара, стульев, маминой головы, в тени, отбрасываемые на столе посудой, – и во всех этих тенях старался уловить сходство с чем-нибудь. Мама говорила что-то, – Володя слушал невнимательно.

– Как теперь Леша Ситников учится? – спросила мама.

Володя в это время рассматривал тень молочника. Он встрепенулся и торопливо ответил:

– На кота.

– Володя, ты совсем спишь, – с удивлением сказала мама. – Какой кот?

Володя покраснел.

– Не знаю, с чего мне пришло, – сказал он – Извини, мамочка, я не расслышал[62]62
  Сологуб Ф. К. Свет и тени: Избранная проза. Минск: Мастацкая лiтаратура, 1988. С. 223.


[Закрыть].

В этом описании, казалось бы, нет ничего психопатологического. Однако, вчитываясь в приведенный отрывок профессионально, следовало бы особое внимание обратить на «рассеянный», «несуразный» ответ Володи «на кота» и предположить стоящие за ним расстройства мышления. Вполне возможно, что в ответ на вопрос «Как текут мысли в голове?» прозвучало бы «они сами по себе, а я сам по себе», «они неуправляемы, не слушаются», «их слишком много» или наоборот – «в голове пусто». Такое ожидание, увы, оказывается небезосновательным – через несколько страниц рисуется картина несомненного психотического состояния, развернувшегося у главного героя повествования (она достаточно типична), и сходного психоза у его матери (заметим, что такой своеобразный «двойной психоз» – явление достаточно редкое).

Истинные галлюцинации – переживание более сложное, чем иллюзии. Это «ложные восприятия», мнимовосприятия, восприятия, как иногда говорят, без объекта. В этом смысле они и являются «обманами». Все эти определения дидактически удобны, но неточны, ибо в отсутствие объекта невозможно никакое восприятие, поскольку «восприятие» – это всегда восприятие чего-то, то есть определенного раздражителя. Но они переживаются, осознаются больными именно как видения, голоса, наличие в желудке некоего предмета или существа, то есть – избежать тавтологии невозможно – именно как восприятия. Это их качество и закреплено в определении галлюцинаций такого рода как истинных[63]63
  Точнее говоря, галлюцинации – это представления, приобретающие чувственную насыщенность, яркость, живость. Причем они базируются не только и не столько на личном жизненном опыте субъекта-галлюцинанта (особенно в случаях болезни), сколько определяются универсальными психическими механизмами.


[Закрыть].

Галлюцинаторные образы могут быть более или менее правдоподобными: слышатся голоса знакомых, а в видениях[64]64
  Именно так – «голоса», «видения» – нередко определяют свои болезненные переживания пациенты.


[Закрыть] являются близкие, живые или умершие, и т. п. В других случаях (это обычно свидетельствует об остроте состояния или давности заболевания в целом) болезненные переживания оказываются далекими от реальности и даже прямо-таки фантастическими: больному являются небожители, инопланетяне, с ним беседуют всемирные знаменитости, представители отдаленных галактик. «Ангельские» галлюцинации имеют благожелательную эмоциональную окраску, дают добрые советы, подсказки, ответы, одобряют действия пациентов.

Галлюцинации классифицируются по-разному. Каждый из подходов несет в себе определенное диагностическое значение. Простейшей, самоочевидной является систематика по органам чувств, по анализаторам, по модальностям – зрительные, слуховые, обонятельные и т. д. Комплексные галлюцинации переживаются как одновременная вовлеченность нескольких анализаторов – галлюцинаторные мышки пищат, разговаривают, царапают. Галлюцинаторное адское пламя обдает смертельным жаром и т. п.

По степени сложности различают элементарные галлюцинации – вспышки, разноцветные пятна, шумы (они существенного значения для психопатологии не имеют) – и развернутые – зрительные («видения»), слуховые («голоса») и другие образы. Их содержание, смысловые характеристики, динамичность – подвижность, множественность, вариабельность или однотипность, правдоподобие или фантастичность – все это имеет определенное диагностическое значение, поскольку может быть соотнесено с основными клинико-этиологическими группами психических расстройств (п. 3.2 раздела 3). Так, особые зрительные галлюцинации – однотипные множественные (что закреплено в термине полиопии), живые существа – животные, насекомые (зоопсии), увеличенные (макропсии) или уменьшенные (микропсии) в размерах, ярко окрашенные, характерны для психозов, обусловленных зависимостями, для психопатологии, вызванной соматическими заболеваниями, поражениями головного мозга.

Психогенные галлюцинации (они могут быть и зрительными и слуховыми, разворачиваться в других модальностях) отражают значимую, стрессовую, психотравмирующую ситуацию, которая и вызвала настоящее болезненное состояние.

Тактильные – осязательные – галлюцинации свойственны некоторым видам наркоманий, психозов позднего возраста. Пациенты с экзогенными интоксикациями нередко «тянут» нитки, проволоку изо рта, видят протяженные или извитые трубы, струны, тоннели. Эти образы могут быть объяснены своеобразным (психопатологическим) воспроизведением некоторых ранних культурно-исторических этапов формирования сознания (Э. Нойманн).

Больные с висцеральными галлюцинациями чувствуют, что внутри тела, в четко определенном месте (в отличие от расплывчатости сенестопатий) находится некий предмет, объект. Они встречаются при различных по причинам психических расстройствах.

Обонятельные иллюзии и галлюцинации нередко свидетельствуют о давнем и прогрессирующем – утяжеляющемся заболевании, поскольку также могут быть соотнесены с наиболее архаичными структурами головного мозга и/или ранними этапами развития психики, протопатичностью и витальностью, выражаясь профессиональным психиатрическим языком. Запахи чаще бывают неприятными, и шутливо, и всерьез напомним о культурно-историческом осмыслении запаха серы.

Многообразные переживания такого рода можно обнаружить у героев К. Кастанеды.

Степень развернутости отдельных слагаемых подобных состояний может различаться и меняться по ходу заболевания. На начальных этапах острого состояния преобладают описанные выше парейдолии, гипнагогические (образы видятся при закрытых глазах в момент засыпания, взятое изолированно – вне других расстройств – это переживание при определенных условиях может встречаться и в норме) и гипнопомпические (то же самое, но при пробуждении) галлюцинации. В тиканье часов больной слышит насмешки или приказы (функциональные галлюцинации – реальный раздражитель и галлюцинаторный образ сосуществуют. Если переживания относятся к разным анализаторам, то расстройство определяют как рефлекторные галлюцинации, они встречаются редко).

Больные могут видеть и себя самих – аутоскопические галлюцинации – целиком или отдельные органы, и даже «выходить из себя». Одна из наших больных, перенесшая операцию на головном мозге, «видела» свой позвоночник, «разгуливала» по нему, подробно описывала свои впечатления. Подобные переживания нередко могут быть соотнесены с определенными мозговыми структурами, свидетельствовать о тяжелых, в том числе и грубых органических поражениях головного мозга. Быть может, отсюда выросло поверье, говорящее, что увидеть себя самого – плохая примета. У И. Бродского читаем: «Это абсурд, вранье. Череп, скелет, коса. Смерть придет, у нее будут твои глаза»[65]65
  Вот другая поэтическая иллюстрация. И. Чиннов: «Да, недужится, неможется / В сердце прыгнула игла. / Смерть – оскаленная рожица – выглянула из угла. / Не поможет потогонное… / Что ж ты смотришь наяву? / Уплываю в Патагонию, / В Похоронию, Харонию, / В Погребалию плыву…».


[Закрыть].

В случаях зрительных вербальных галлюцинаций больные видят слова и фразы, начертанные на стене, на небе, в пространстве. При оптико-кинетических галлюцинациях невидимая рука пишет пылающими, огненными буквами судьбоноснозначимые для больного послания. Это переживание напоминает ситуацию, имевшую место на пиру Валтасара. Приведем «нормальный», «повседневный» аналог этой ситуации: «…Белозубая колоннада / Окружного суда, выходящая на бульвар, / утопает в пышной листве. И надо / всем пылают во тьме, как на празднике Валтасара, / письмена “Кока-Колы”» (И. Бродский. Колыбельная трескового мыса).

Иногда галлюцинации представляют собой прямо-таки немыслимый сплав модальностей (сочетание нарушений со стороны различных сенсорных систем – зрительных, слуховых, телесных и проч.). Таковы, например, психомоторные слуховые и зрительные обманы с ощущением отдельных элементов (букв, слов) в качестве объектов. Буквы «застревают» в горле, «ощущаются» в мозге, перемещаются по организму. Больные пытаются откашляться, выплюнуть их, при максимальной развернутости состояния соответствующие звуки действительно произносятся с ощущением насильственности (которое само по себе может нести определенное диагностическое содержание – см. далее).

Больные могут видеть ангелов, демонов, гурий, русалок, персонажей «низшего» мира или инопланетян – мифологические, мистические, апокалиптические, экстатические, телеологические галлюцинации. Предвосхищающие и проспективные галлюцинации словесно или визуально сообщают больному о будущем. Криптологические голоса «говорят» на незнакомом больному языке. Генитальные галлюцинации нередко переживаются как непристойные манипуляции с половыми органами пациента, а копролалические «голоса» пользуются ненормативной лексикой.

При хронических психических расстройствах наиболее часто встречаются слуховые – вербальные – галлюцинации. Голоса могут быть знакомыми-незнакомыми, мужскими-женскими, одиночными, множественными, громкими, тихими, беседующими между собой или обращающимися непосредственно к больному. Эти особенности вербальных галлюцинаций, как и многие другие, отражают развернутость – давность, прогрессирование галлюциноза (целостного комплекса галлюцинаторных переживаний и связанных с ним расстройств других психических функций) и заболевания в целом, его остроту или хронификацию.

Отметим некоторые варианты слуховых мнимовосприятий. Комментирующие галлюцинации – голос (или голоса) подобно спортивному комментатору, репортеру с места события называют, обозначают действия и поступки больного: «вот сел», «а теперь одевается».

Особое значение, как признаки социальной опасности, имеют императивные (приказывающие) и осуждающие галлюцинации. Охваченный ими больной может совершить акты агрессии и аутоагрессии. Такой пациент нуждается в неотложной психиатрической помощи, особенно при нарастающих признаках остроты состояния (нарушения сна, неустойчивое настроение или, наоборот, монотонно тоскливое или злобно-напряженное). Его не следует оставлять без надзора, необходимо принять меры безопасности – изъять из поля активности больного предметы, могущие стать орудиями насилия, не оставлять без присмотра, не допускать его к окнам, лестничным пролетам, исключить возможность ухода, побега.

При антагонистических галлюцинациях пациент слышит два голоса (или два многолюдных лагеря), высказывающие противоположные по смыслу суждения, прежде всего в нравственном, оценочном отношении. Одна сторона бранит, осуждает больного, противоположная защищает, оправдывает.

Подобная противоположность может раскрываться и через другие модальности восприятия и в структуре многих других психических расстройств, нагляднее всего – бредовых. Так, больная со зрительными псевдогаллюцинациями (см. далее) с удивлением и недовольством рассказывает: «Мне показывают живописные Дарданеллы и почему-то противные зеленые огурцы».

Правомерно полагать, что антагонистичность по-своему раскрывает изначальную универсальную (т. е. относящуюся и к норме, и к патологии) бинарность человеческих оценочных переживаний (нравится-не нравится, хорошо-плохо). Противостояние полюсов всегда осознается личностью как состояние в той или иной степени проблемное, тягостное, даже мучительное, разворачивается ли оно вне рамок психических расстройств или же оформляется в тот или иной психопатологический синдром. Забегая вперед, отметим, что сосуществование противоположных переживаний без борьбы в определенных диагностических случаях правомерно бывает расценивать как серьезную негативную симптоматику.

В ряде случаев «видения» и «голоса» выражают личную психотравмирующую ситуацию. Так, например, пациент, по-болезненному тягостно переживающий смерть близкого человека, каждую ночь видит его рядом с собой, слышит его голос. В других, при стрессовых ситуациях, затрагивающих несколько человек и даже большие массы людей, галлюцинации обычно возникают по механизмам внушения, самовнушения, «условной желательности» (свойства психики «уводить» больного – часто изначально имеющего определенное личностное предрасположение к такому реагированию – из тягостной ситуации в мир, где как бы реализуются желанные фантазии).

Рисунок 10. Галлюцинации

Допускается, что у каждого человека на протяжении жизни могли иметь место единичные оклики, отдельные «видения», но проявляя осмотрительность, следует пожелать, чтобы это встречалось пореже.

В образной форме галлюцинаторные расстройства представлены на рис. 10 «Галлюцинации».

Среди причинных факторов иллюзорно-галлюцинаторных расстройств особого внимания в условиях церковной жизни заслуживают психогенные галлюцинации. По модальности, по анализаторам они чаще всего бывают зрительными и слуховыми. Классик психиатрии XX века Курт Шнайдер, автор специальной работы «К введению в религиозную психопатологию» отмечал, что психогенные галлюцинаторные образы чаще бывают нечеткими, единичными. Они становятся более интенсивными при усталости, соблюдении аскезы, в ситуациях напряженных религиозных размышлений, паломничеств, экзорцизмов.

Окраска иллюзорно-галлюцинаторных образов (светлая-темная, голубая-красная и т. д.) в определенных ситуациях, в том числе и при переживаниях религиозного плана, приобретает глубокое духовное, символическое значение. Мы вернемся к этой проблеме в главах, посвященных расстройствам эмоций и сознания.

В работе Э. Бенца «Цвет в христианских видениях», составляющей отдельную главу в сборнике «Психология цвета», отмечены их следующие особенности: видение разъясняет само себя, в них представлены цвета с одновременным обозначением материала и качества (ценности, объекты пылают, сияют, лучатся), поражает особая, максимальная интенсивность цвето-световых характеристик, сам провидец принимает участие в разворачивающемся действии, являющийся зрительный образ, фигура, персонаж разворачивается «сам в себе» (Э. Б.), а «не прокручивается перед пророком как фильм на экране или пьеса» (Э. Б.), он сам представляет себя, объясняет свои действия, а провидец впоследствии не предлагает каких-то своих собственных толкований. Эти разъяснения ангелов, уточняет Э. Бенц, даются в ответ на изумление провидца, который сам не в силах понять увиденное, и это «также является классической чертой воспринимаемых видений». Автор не ставил перед собой задачу разграничить «нормальные» и психопатологические видения, для этого необходимо было бы провести специальное исследование. Но клинический опыт позволяет говорить о том, что чрезвычайно интенсивные по эмоциональности, цветовой насыщенности, смысловой наполненности психопатологические переживания предпочтительны для остро развивающихся психотических состояний. В здоровой религиозности, в Священном Писании аналогичные образы представлены в «Апокалипсисе» – совершенно особом во всех отношениях разделе Библии[66]66
  Поэтому навряд ли этими образами удастся убедительно опровергнуть упреки в помпезности облачений, высказываемые некоторыми скептиками в адрес отдельных служителей церкви.


[Закрыть].

Взаимоотношения реальности физической, материальной и психической, духовной сложны и изменчивы, но эта динамика нисколько не отрицает, не устраняет какую-либо из них. Известно давнее поверье о просветлении куполов как мистическом предзнаменовании каких-либо духовно важных событий[67]67
  Формально этот феномен было бы уместнее упомянуть в разделе, посвященном гиперестезии. Но при этом, думается, могла пострадать полнота его осмысления.


[Закрыть]. Исследования по физике атмосферы показали, что при определенных метеоусловиях на различных покрытиях, в том числе и на церковных куполах, может формироваться особый налет, приглушающий позолоту. При изменении температуры, влажности и других характеристик среды он может исчезать. Насколько ярко должны засиять купола, следует ли придавать этому смысл и какой именно – проблема, которая решается отнюдь не естествознанием.

Возможно, с этих же позиций могут быть поняты огни святого Эльма. Чтобы напомнить читателю суть этого явления, следуя складывающейся на этих страницах традиции изложения материала, приведем стихотворную иллюстрацию:

 
Скрипит поселок дачный
Обшивкой корабельной
На соснах, как на мачтах,
Огни святого Эльма…
 

Л. Друскин. Поселок дачный

Психиатрический подход к массовым галлюцинациям продемонстрируем с помощью цитаты (ее значительный объем оправдывается выразительностью описания) из классического отечественного учебника психиатрии. Его автор, профессор В. П. Осипов ссылается на наблюдение Никитина, относящееся к периоду саровских торжеств:

…Эпизод, послуживший темой сообщения автора, наблюдался им в окрестностях Саровского монастыря Тамбовской губернии через неделю после окончания торжеств. Скопление богомольцев еще мало уменьшилось за это время, и среди них продолжала царить атмосфера крайнего религиозного возбуждения, поддерживаемая постоянными известиями о новых исцелениях, эти слухи еще более увеличивали экзальтацию масс. 28 июля автор по дороге от монастыря к источнику увидел группу крестьян и крестьянок, состоявшую человек из двадцати, столпившихся вокруг одного из многочисленных в той местности колодцев, все смотрели на дно колодца с выражением страстного любопытства, перевешивались через перила, заглядывали через головы соседей, протискивались вперед, собралась толпа, слышались вопросы. Один из крестьян заметил: «да вот сейчас сказывали, на дне колодца два лика», возбуждение нарастало, разостлали над головами черную шаль, чтобы лучше видеть дно колодца, и вдруг одна из женщин воскликнула: «вот, вот, батюшки мои родимые, как ясно-то! Ах, какая благодать! Отец Серафим!» Через минуту иллюзия стала общей, с трудом отходили от колодца, уступая место другим, люди с блаженными лицами, с выражением экстаза. Автор ничего, кроме камешков и древесных сучков, на дне колодца не увидел. Иллюзия продолжалась до 15 минут, захватывая новые и новые лица, человек до сорока. Вдруг к колодцу протиснулась молодая, бойкая женщина, и по примеру других стала смотреть в колодец, на вопрос, что видно в колодце, она ответила: «да чего, человечьи головы кругом видать, а больше ничего». Эти слова быстро рассеяли иллюзию – начали раздаваться вопросы, высказываться сомнения, иллюзия исчезла. Толпа разошлась. Расспрашивая участников иллюзии о ее содержании, автор убедился, что впечатления их, имея своим содержанием один общий объект, видение Серафима, в подробностях значительно отличались между собой.

В этом описании весьма отчетливо выступает развитие массовой иллюзии самовнушения и взаимного внушения (психическая зараза) в однородно настроенной толпе богомольцев, находившихся в состоянии религиозного аффекта; толпа была утомлена и голодна, что также способствовало развитию психической эпидемии.

Весьма поучительно разнообразие в подробностях иллюзии при тождественном общем ее содержании: очевидно, это общее свойство массовых обманов чувств; легенда творится, вытекая из рассказов участников, охватывая возможные подробности. Дополняясь и развиваясь; в конце концов она выливается в довольно случайную форму и образ, видение которого приписывается всем участвовавшим лицам, тождественным, тогда как на самом деле оно было существенно разнообразным. Массовые галлюцинации и иллюзии, будучи явлением коллективным, дают образы, являющиеся результатом коллективного творчества (выделено автором. – Б. В.)[68]68
  Осипов В. П. Курс общего учения о душевных болезнях. Берлин: Гос. изд-во РСФСР, 1923. С. 247–248.


[Закрыть].

Точная психиатрическая оценка этого эпизода потребовала бы исследования душевного состояния каждого из его участников. Можно полагать, что среди них обнаружились бы и здоровые люди, действительно пережившие чудо, и болезненно внушаемые (истерические, выражаясь традиционным психиатрическим языком) личности и «нормально внушаемые» – поддающиеся общему настроению и трезво мыслящие скептики и, вероятно, глубоко психически больные люди, у которых внушение преломляется непредсказуемо своеобразно.

Итак, были ли лики в колодце «на самом деле» – вопрос не к психиатрам, которые в пределах своей компетенции могут оценить лишь переживания каждого конкретного участника этого события. Подобные ситуации встречаются и в наши дни. Так, одна из прихожанок, участвовавшая в торжественном богослужении, ощущала по-особому благостный запах, исходивший от икон, и изумлялась тому, что находившиеся рядом братья и сестры его не чувствовали.