Текст книги "Усташский министр смерти"

То же самое произошло 7 февраля 1942 года в селе Мотика, где были вырезаны все жители, от грудных детей до стариков.

9 февраля 1942 года в селе Сарговац также была учинена бойня.

Одна из свидетельниц, католичка, рассказала, что только в одной школе было убито 53 ученика. Она также сказала, что видела, как проткнули штыком и застрелили годовалого ребенка.

Усташский поручик Татек на следующий день хвастался перед друзьями, что он собственноручно отправил на тот свет 1500 человек. Как стало известно, за день до этой бойни в монастыре Петришевац возле Баня-Луки состоялось совещание, на котором присутствовали д-р Виктор Тучич, бывший жупан (начальник жупании – области, округа), д-р Стилинович, председатель окружного суда Баня-Луки, несколько священников, среди которых был и священник Филипович, который принял участие в состоявшейся после этого бойне.

Приказ православному населению перейти в католическую веру.

Письменного приказа на этот счет д-ра Саболича, жупана окружной жупании Босански-Брода, не было. Но в соответствии с единодушными показаниями официальных лиц события развивались таким образом: католический священник из Босански-Брода Стефан Кочич при содействии усташей развернул в общинах своего церковного прихода активную агитацию за переход в католическую веру, затем к этой агитации присоединились священник из Брусницы, работники организаций "Хорватский дом" в Босански-Броде. Даже окружная жупания советовала людям перейти в католическую веру, мотивируя это тем, что в этом случае они будут пользоваться покровительством государства и усташей. Тем самым они доказали бы, что являются не сербами, а верными сторонниками хорватского государства. Люди, которые противились этому, бесследно исчезали или за "антигосударственную" деятельность отправлялись усташами в концентрационные лагеря, а их имущество конфисковывалось. Таким образом оказывалось мощное давление на население. Создавалось впечатление, будто бы оно добровольно в массовом порядке высказывается за переход в другую веру. Итак, хотя соответствующего письменного распоряжения и не было, поставленная цель – заставить население изменить свою веру – была достигнута. Так, в воскресенье 11 октября 1942 года была проведена торжественная церемония крещения почти всех жителей села Лиесце, что возле Босански-Брода, в католической церкви города. Затем был устроен торжественный обед в "Хорватском доме", в котором приняли участие два заместителя жупана. Один из них, Милошич, произнес речь. В числе других ораторов были секретарь "Хорватского дома", комендант усташского лагеря в Босански-Броде Драго Кламочак и католический священник.

Приложение N 2 к отчету германской миссии в Загребе от 26 октября 1942 года.

Методы борьбы против гражданского населения:

1.

а) 25 мая 1941 года были убиты без суда и следствия епископ Платон из Баня-Луки и депутат Душан Суботич из Босанска-Градишки. Их трупы были изувечены и в течение нескольких последующих дней не предавались земле;

b) За несколько дней в конце мая 1941 года из рек Врбас и Вбане было извлечено 58 трупов сербов;

с) В конце мая 1941 года возле Босанска-Градишки один за другим всплыли связанные вместе трупы отца, матери и двух детей в возрасте до 10 лет. К шее одного из трупов была прикреплена табличка: "Счастливого пути в Белград";

d) В течение первых дней июня 1941 года в различных местах реки Савы всплыло 34 трупа. На всех трупах были видны следы пыток и истязаний;

е) В Баня-Луке немецкими властями были арестованы заложники. Один из них, Бошко Пани, был 30 мая 1941 года без суда и следствия убит усташом; 31 мая 1941 года таким же образом было убито еще двое заложников, одному из которых предыдущей ночью выкололи глаза;

f) Тогдашний усташский стожер в Баня-Луке д-р Гутич заявил 28 мая 1941 года в одной из своих речей в местечке Сански-Мост: "Мною отдан приказ относительно их (сербов) экономического разорения, вскоре последуют новые указания об их полном истреблении. Ни к кому не проявляйте мягкотелости, никогда не забывайте, что они всегда были нашими врагами, уничтожайте их, где бы вы их ни встретили, а благословение поглавника и мое вам обеспечены" (перевод из газеты "Хрватска Крайина", Баня-Лука, N 19 от 30 мая 1941 года).

Вышеприведенные факты сообщены в письме от 17 июня 1941 года фельдмаршалу Кватернику (исх. N 3-а, 32/41). Одновременно они были предметом обмена мнениями с министром иностранных дел.

2.

В начале июня 1941 года жестоким пыткам были подвергнуты православные жители села Ново-Личко, округ Нашице, которые находились в заключении в тюрьме города Осиека. В ночь с 12 на 13 июня вооруженные усташи убили 10 православных крестьян из этого села. Главарем этих усташей был некий Галичич из соседнего села Прибишевци.

Сообщено письменно министру иностранных дел 25 июня 1941 года (исх. N 2, 3-1087/41) с просьбой доложить поглавнику.

3.

Начиная с июня 1941 года различными усташскими органами были совершены многочисленные самовольные акты насилия в отношении православного населения в Хорватии.

О ряде таких случаев было сообщено в записках от 7, 10 и 15 июня (исх. N 3, 4-1180/41) на имя министра иностранных дел.

4.

а) Партизаны, вернувшиеся из лесов в районе Госпича, после того как им была обещана неприкосновенность, сдались. Несмотря на это, все они были убиты;

b) Комендант лагеря в Госпиче Рубинич 17 августа 1941 года в ответ на требование немецкого фельдфебеля освободить из лагеря по приказу министерства внутренних дел ряд лиц заявил: "Пусть даже десять министерств ходатайствуют об этом, все равно я их не отпущу".

Сообщено в письме на имя поглавника 4 сентября 1941 года (исх. N 2, 3-1971/41).

5.

В конце августа в усташском лагере для беженцев в СлавонскаПожеге, комендантом которого был усташ Клаич, заключенных православной веры подвергали постоянным пыткам и мучениям, после чего убивали.

Об этом имеется докладная очевидца (приложение N 2а). 16 сентября 1941 года этот факт был предметом разговора с министром иностранных дел.

6.

В сентябре 1941 года в округе Брчко против православного населения были применены самовольные меры насилия, в результате чего пропал урожай пшеницы. Аналогичные акты произвола повторились в начале декабря 1941 года. Инициатива проведения ужасающих погромов принадлежала Монтани, управляющему округа, его сообщниками были усташи из местного усташского лагеря.

Об этих событиях сообщалось в письме от 29 января 1942 года (исх. N 2, ЗЬ 295/42) тогдашнему представителю правительства, государственному секретарю д-ру Вранчичу, которое он переслал министру внутренних дел д-ру Артуковичу. Об этом шла речь в беседе с поглавником и министром иностранных дел, состоявшейся 13 февраля 1942 года. Монтани был арестован на короткий срок, но судебный приговор – насколько нам известно – так и не был вынесен.

7.

19 ноября 1941 года усташские отряды из Загреба и Костайницы убили на территории восточнее и юго-восточнее Майи около 800 мужчин, женщин и детей, сожгли несколько сел и угнали 20 вагонов со скотом.

Заявления этих усташей о том, что убитые были четниками, не подтверждаются хорватскими военными властями. Согласно единодушной информации на упомянутой территории были захоронены тысячи трупов людей, сожженных усташами.

Генерал, представитель Германии в Загребе, запросил у хорватского министерства сухопутных сил соответствующую информацию об этом случае. О принятых мерах ничего не известно.

8.

В ночь с 28 на 29 ноября 1941 года управляющий округа Ириг арестовал без всяких на то оснований православных крестьян села Ривици (округ Ириг). В результате пыток и угроз их принудили перейти в католическую веру. Это вызвало в отличавшихся довольно спокойной обстановкой Среме и Славонии сильное волнение.

Сообщено в письме министру иностранных дел 15 декабря 1941 года (исх. N 2-3, Серб.-2997/41) с просьбой доложить об этом поглавнику.

9.

6, 7 и 9 февраля 1942 года было организовано кровавое избиение православных жителей сел Мотика, Дракуличи и Шарговац (северозападнее Баня-Луки). Его учинил усташский отряд в составе 100 человек из Загреба под командованием усташского капитана Зелича и усташского поручика Татека, а также францисканского монаха Филиповича из Баня-Лукк. Жертвами этой акции в селе Мотика стали около 100 семей общей численностью в 700 человек, в селе Дракуличи (недалеко от рудника Раковица) – 60 человек, в селе Шарговац– 120 человек.

24 февраля 1942 года состоялся разговор о случившемся с поглавником, который сообщил, что обвиняемый офицер находится под стражей, а францисканец – в тюрьме. Информация о результатах расследования и приговоре виновным до сих пор не поступала. Отчет об этой бойне прилагается (приложение N 2Ь).

10.

В начале февраля 1942 года в ходе операции против повстанцев в горах Папук усташскими полицейскими были истреблены православные жители Секулинаца (возле Вочина), не имевшие никакого отношения к повстанцам. В результате этого в районе Вочина усилились волнения среди местного населения.

Об этом случае имеется специальный отчет (приложение N 2с).

11.

7 февраля 1942 года усташи из села Прнявора замучили и убили многих мирных жителей православного вероисповедания в общинах Муша, Граница, Трняни, разграбив их имущество.

Сообщено министру иностранных дел 4 марта 1942 г. (исх. N 2, 3 Серб.– 114/42).

12.

В апреле и мае 1942 года хорватские усташи убили в восточной Боснии на реке Дрина большое количество беженцев православного вероисповедания, в том числе женщин и детей. О случившемся стало известно из немецких военных донесений.

Об этом сообщено в письме от 20 мая 1942 года (исх. N 3-4с-312а42) министру иностранных дел с просьбой сообщить о мерах, которые надлежит принять. Письменный ответ на него до сих пор не поступил.

13.

В начале июня 1942 года при проведении мер по выселению населения с территории, прилегающей к Дубице, находящиеся там православные села полностью обезлюдели. Эвакуации не избежали ни старики, ни дети.

Об одном подобном случае, касающемся Васы и Драгини Пантелич, сообщалось в записке от 22 июня 1942 года (исх. N 2, Зb-1338/42) хорватскому министру иностранных дел.

14.

В соответствии с собранной 25 июня 1942 года надежной информацией, в лагере Ясеновац и близлежащих православных селах под руководством усташского капитана Лубурича, поручика Любы Милоша, а также Матковича – постоянно совершались жесточайшие преступления в отношении узников и православного населения.

По заявлению министра иностранных дел, сделанному в беседе с представителями германской миссии в Загребе 8 июня 1942 года, поглавник намеревался предпринять соответствующие меры (исх. N 3 4с-А 411/42).

15.

В августе 1942 года слушатели усташского училища младшего командного состава Загреба эвакуировали православных жителей из сел Набрдже, Боровник и Банчия возле Джаково. При этом, кроме расстрелов, имели место случаи грабежа и уничтожения продуктов питания.

Записка об этом направлена 8 сентября 1942 года министру иностранных дел (исх. N 3 4с-1961/42).

16.

12 августа 1942 года и в последующие дни усташи под командованием майора Лубурича убили около 100 мирных жителей православного вероисповедания из сел Орлевац, Брестовац, Вилич-Село, Скендеровац и Завршай возле Пожеги, а также рабочих из Германии, находившихся там в отпуске. При этом их имущество было разграблено. В лагере для беженцев Павловци постоянно уничтожались содержавшиеся в нем узники.

Сообщено в записке от 15 сентября 1942 года (исх. N 3 4с 2159/42), адресованной министру иностранных дел.

17.

а) Принятые хорватским правительством в конце сентября 1942 года меры по выселению мирного населения с территории, прилегающей к Беловару и Вировитице, имели своим следствием массовое бегство людей в леса. (Из немецкого донесения от 29 сентября 1942 года);

b) Меры по выселению нанесли большой ущерб экономике;

c) С конца 1942 года началось выселение православного населения из жупании Билогора, особенно из округа Беловар, которое было отправлено в лагеря Стара-Градишка и Сисак. 12 октября 1942 года в эти лагеря поступили из села Велике-Писанице члены семей лиц, угнанных на работу в Германию или же находившихся на военной службе в НГХ. Осуществлявшие акцию усташи зачастую были пьяны, избивали детей и женщин кнутами.

(В подтверждение этого прилагаются обширные показания надежных свидетелей).

18.

Утром 18 октября 1942 года усташи из Ясеноваца вывезли и уничтожили мирное православное население села Лукуевац возле Липика. Немецкий поручик, посетивший село через несколько дней, установил, что оно почти полностью обезлюдело. Он обнаружил там массовое захоронение.

Отчет немецкого поручика прилагается (приложение 2d).

19.

Население, проживающее в районе Славонски-Брода, по приказу жупана д-ра Саболича в сентябре-октябре 1942 года было принудительно обращено в католическую веру. Те, кто противился этому, были заключены в концентрационный лагерь, а их имущество разграблено.

В подтверждение этого прилагается немецкое военное донесение от 17 октября 1942 года (приложение 2е).

Ниже приводится строго секретное донесение командира 1-го стрелкового домобранского полка, направленное в управление общественного порядка и безопасности:

"До 27 июля с. г. положение, с учетом того удара, который был нанесен сербскому населению созданием Независимого Государства Хорватии, было в целом удовлетворительным. Значительная часть сербского населения уже смирилась с судьбой. Многие изъявили готовность перейти в католическую веру. Верно то, что немногие поступали так, исходя из своей внутренней убежденности, но если бы была достигнута цель четников, то сербы, перешедшие в католическую веру, оказались бы в большей опасности, чем сами католики, так как их считали не только национальными, но и религиозными предателями, следовательно, можно было бы думать, что они сделали это, исходя из добрых намерений. И что самое важное, большинство сербов не занималось бы активной антигосударственной деятельностью, более того, в своих собственных интересах они способствовали бы укреплению государства.

После того как 27-30 июля с. г. на территории района Войнич была выведена из строя телефонно-телеграфная связь (идея о проведении такого диверсионного акта принадлежала коммунистам из Карловаца, осуществляли же его местные жители, симпатизировавшие коммунистам), сербское население охватил страх, так как оно понимало, что подозрение падет на него, хотя подавляющее его большинство не только ничего не знало об этом, но и не хотело, чтобы это случилось, возможно, не из-за любви к НГХ, а исходя из личных интересов, так как сербы знали, что им придется расплачиваться за это.

С 29 июля усташи начали проводить "чистки". Это вызвало панику среди сербского населения, которое из страха скрылось в леса. Они продолжались до 8 августа с. г., но в последние дни с меньшим успехом, поскольку люди знали о "чистках" и прятались в лесу. Их охватил всеобщий страх. С психологической точки зрения "чистки" вызвали, с одной стороны, проявления трусости и приспособленчества, а с другой стороны – ярую ненависть.

Кроме того, усташи действовали тактически неправильно, в результате чего не только враждебно настроенные молодые и здоровые мужчины, но и женщины, и малые дети скрылись в лесах. Одним словом, можно сказать: "ЧИСТКАМ" ПОДВЕРГЛИСЬ ТЕ, КТО НЕ БОРОЛСЯ,– БОРЦЫ ЖЕ ОСТАЛИСЬ В ЛЕСАХ. Более наивные и доверчивые люди вначале не уходили в леса, так как полагали, что с ними ничего не случится.

Тотальные "чистки" были проведены в Слуне и в его окрестностях, в то время как в более отдаленных местах они не совсем удались.

Охарактеризовать нынешнюю ситуацию невозможно из-за отсутствия точных данных, так как часть людей и сейчас скрывается в лесах, однако несомненно, что многие семьи потеряли по крайней мере по одному человеку.

Усташи проводили "чистки" почти в открытую, что стало одной из причин бегства населения в леса. Людей арестовывали в домах, дворах, на дорогах, как правило, в присутствии родителей и детей. Дома и имущество подвергались разграблению, причем усташи выбирали дома наиболее зажиточных людей в надежде основательно поживиться. Между ними разгорались ссоры из-за дележа добычи. Усташи напивались, дело доходило до диких случаев, забирали грудных детей, стариков, уводили семьи в полном составе, применяли садистские методы, страшные пытки. Такое обращение с людьми вызвало негодование даже среди преданных и стойких хорватов, которые, хотя и вполголоса, говорили: "ЭТО – ПОЗОР ДЛЯ НАРОДНОЙ ХОРВАТИИ, ЕЕ КУЛЬТУРЫ И КАТОЛИЧЕСКОЙ ВЕРЫ".

Рвы, как правило, копали заблаговременно. Иногда сами арестованные приносили с собой инвентарь для рытья рвов.

Нередки были случаи погребения полуживых людей, порой рвы оставляли незакопанными или же слегка присыпанными землей. Родственники погребенных, а также те, кто бежал в лес, приходили к местам таких захоронений в надежде отыскать близких.

Все это породило такой страх и ненависть, что о примирении не могло быть и речи. Если бы имелась хотя бы малейшая возможность, то об этом можно было бы подумать, но здесь не было и нет необходимых условий для примирения.

Я, как и все солдаты, был абсолютно беспомощен. Все делалось без нашего ведома. К нам проявлялось большое недоверие. Даже не очень существенное замечание с моей стороны могло поставить мою жизнь под угрозу, нам давали понять, что "сейчас пришло время действовать жандармам".

Возможно, главная причина недоверия к солдатам состояла в том, что они не проявляли особого рвения в ходе "чисток". Я говорил солдатам, что мы представляем органы государственной власти и должны поддерживать ее авторитет.

Среди хорватского населения (по крайней мере среди многих его представителей) наблюдается проявление чувства негодования против "чисток", поскольку им подвергались многие, о которых твердо известно, что они ничего плохого хорватам не сделали, более того, их преследовали прежние режимы именно потому, что они отстаивали интересы хорватов. Такие люди были бы сейчас нужны, так как через них можно было бы оказывать влияние на тех, кто бежал в лес.

В связи с приказом прекратить "чистки" и вернуть людей к своим очагам солдаты старались помочь им и агитировали людей за возвращение, но результаты были незначительны. Люди утратили доверие, причина, вызвавшая их уход в леса, постоянно давала о себе знать. Они думали, что в результате малейшей ошибки в случае возвращения могут потерять все. Я вновь подчеркиваю, что добиться возвращения всех из лесу вряд ли удастся.

В ответ на вопрос солдата "Почему вы бежите?" один из беженцев сказал: "Бегу, господин, чтобы на полчаса больше прожить".

В некоторых домах остались только дети, иногда даже один малолетний ребенок, или старики. Подобных случаев было немало. Пострадали фруктовые деревья, много скота было угнано. Некоторые беженцы заявляют, что им некуда возвращаться.

Люди были готовы на все: выселение, заточение в концентрационные лагеря, обращение в другую веру, лишь бы не подвергнуться "чисткам". Но охотнее всего они остались бы в своих домах и выполняли бы то, что от них требуется (конечно, не все, но большинство). Лучше всего удался бы перевод в католическую веру с помощью миссионеров, ибо таким путем наверняка это можно было бы осуществить.

В тот день, когда в районе Войнича началась "чистка", оттуда уходила итальянская армия. Были такие случаи, что солдаты говорили жителям: "Бегите, сербы, идут усташи и всех подряд вырезают…"

МИЛА ДЖОДАН:

"Мы бежали на гору Петра. И оказались в кольце. Мы жгли листья, чтобы сварить себе что-нибудь. Место, где мы скрывались, называлось Белевине. Нас было много: из Малевца, Гейковца и Свинины. Целая толпа. Немало народу было тогда вырезано. Когда мы прятались в кустарнике, появились усташи. Один из них скомандовал:

– Орешкович, прикрой левый фланг!

Начали стрелять, кричать, чтобы мы вышли. Говорят:

– Вот они, партизаны!

Мы их упрашивали:

– Господа, бог с вами, ведь тут одни дети и женщины, мы ничего плохого вам не сделали.

Они в ответ:

– Выходите!

Привели нас в Калове, обыскали. Все, что им нужно было из наших вещей, взяли себе, остальное – выбросили. После этого нам связали проволокой руки и погнали в Метальку на смерть.

Местность была равнинная. Мы вновь начали их упрашивать, а они велели нам встать на колени в грязь. Мы снова просили их смилостивиться над нами, а они приказывали встать на колени, твердя, что мы скоро высохнем. Тогда мы поняли, что нас ждет. Встав на колени, мы соединили руки и снова стали умолять их:

– Господа, побойтесь бога! Здесь же одни дети и женщины, мы ни в чем не виноваты!

Один из них, выругавшись матом, в ответ спросил:

– Где партизаны?

И вновь обругал нас матом. Всего их было 15 головорезов.

Один усташ приказал:

– Обайдин, приступаем!

У этого Обайдина за поясом виднелся нож. Нож был в деревянном футляре. Это я помню, хорошо помню. Лезвие ножа было узким. Он выглядывал из-за пояса. Обайдин ответил:

– Нет, я сам…

Усташ, который обращался к нему, сказал:

– Значит, ты будешь…

Мы поняли, что Обайдин был палачом. Палачи остались с нами, а остальные пошли дальше. Сначала стали убивать девушек, выкрикивая:

– Это партизанки, мать их так!

Усташи зарезали четырех девушек. Потом пришел наш черед – женщин и детей. Я сказала своей одиннадцатилетней дочери, чтобы она спряталась за какой-нибудь женщиной. Она так и сделала, бедняжка. Меня ударили ножом чуть ниже глаза. Кровь брызнула мощной струёй. Усташ схватил меня за волосы и стал наносить удары ножом. Когда моя дочь это увидела, она, бедняжка, запричитала:

– Ой, мамочка моя! – и подбежала ко мне, сжав кулачки. Они схватили ее и вонзили нож в горло. Ее шейная артерия лопнула, как спресованные волокна конопли. Она тут же замертво рухнула. Я упала, а усташ бросил ее на меня. Я оказалась под ней. Вот так… Бедная моя девочка, родненькая моя. Мы, как цыплята, скачущие взад-вперед, когда им голову отрежут; смотришь на них и жалость берет – не могут ни жить, ни умереть. Уходя, усташи обыскали нас, забрав продукты, у кого что было. У меня с собой было немного хлеба и мяса. Один из них, взяв их, тут же стал резать окровавленным ножом и есть.

После этой бойни осталось несколько человек в живых, хотя мы все были изранены и изувечены: жена и сын Яна Гушича, Джукан Михайлович и Анджелия Гушич, Сока Напияло и я".

ДАНИЦА МАМУЛА-ГВОЗДЕНОВИЧ:

"…1 апреля 1942 года усташи отправились на гору Петра. Ночью шел снег, и всюду было мокро. Бедные дети. Мы разжигали костры и готовили какую-то еду. Пришли партизаны. Среди них был и мой дядя. Они сказали нам:

– Дайте нам что-нибудь поесть. Из Ключара сюда идут усташи.

Мы сварили макароны и отнесли партизанам. Когда мы вернулись, усташи уже были тут как тут. Мы не очень боялись, так как вокруг было много народу. Все знают друг друга. Спрашивают:

– Есть тут партизаны?

Женщины ответили отрицательно. Усташи сказали, что поведут нас к развилке, ведущей в Присеку, Крсиню и Войнич.

Наши открыли по ним огонь. Один из усташей пошел в том направлении, откуда стреляли. Он был молод. Вернувшись, сказал:

– Вы говорите, что нет никого, а кто же стрелял в нас?

Мы немного растерялись, а он говорит:

– Ну-ка, постройтесь в колонну по три человека!..

Божо Вуйич попросил у усташа сигарету. Он протянул ему полную ладонь сигарет и сказал:

– Почему вы не убежали? Тебе не удастся все их выкурить!

Тот же усташ украдкой от других, с глазами, полными слез, отламывал кусочки хлеба и раздавал их детям, повторяя:

– Убьют вас, почему вы не убежали?

Усташи приказали выйти вперед 12 наиболее сильным мужчинам якобы для того, чтобы что-то нести. Среди вызвавшихся был и Никола Поляк из села Брда. Их всех увели. Спустя некоторое время раздались выстрелы и крики. Вскоре к нам вернулись усташи и сказали, что нас тоже перебьют партизаны, а в действительности это они расстреляли тех 12 мужчин, которых увели.

Они опять приказали нам построиться по трое. Я вспомнила то, что мне говорили Драгица Булат и Божо Спачек: когда начнут стрелять, надо броситься на землю, чтобы пули летели над тобой. Я взяла своего одиннадцатилетнего брата Милоша за руку и, повалив его на землю, прикрыла своим телом. Мать же держала семилетнюю сестру Милу. Старшая сестра сидела возле меня.

Раздалась команда:

– Пулеметчики, по местам!

Начали стрелять. Пулемет, стоявший сбоку, был направлен прямо на то место, где были мать, тетка София Шимулия и тетка Милева Вучинич, и он их сразу же подкосил. Брат Милош закричал:

– Пусти! Ты меня задушишь!

Он вырвался… и тут же был сражен пулей, которая попала ему в шею. Пуля задела и меня – скользнула по лбу. Одна девушка из села Брда поднялась и, увидев мертвой свою мать, забилась в истерике. Усташ прицелился и выстрелил в нее. Меня ранило в плечо и руку. Потом усташи забросали нас гранатами, вследствие чего я получила семь ран в области бедра.

Когда усташи ушли, многие зашевелились. В это время они снова вернулись. Сынишка Милана Цвияновича Йовица встал на ноги (Милан был в партизанах). Мальчику было полтора года, и он остался в живых. Он просил грудь у матери, которая лежала рядом мертвая.

Усташи заметили его, но не убили.

Когда они наконец ушли, раненые попытались подняться. Я увидела мертвую женщину, державшую в объятиях мертвую дочь Милеву. Эта страшная картина и сейчас стоит у меня перед глазами. Старшая сестра Стана была тяжело ранена. Я хотела увести ее оттуда. Она вырвала свою руку и тут же умерла. У младшего брата Милоша было прострелено горло.

Восемнадцатилетний юноша Бранко Поляк поднялся, держа обеими руками свои кишки. Его отец и мать были тяжело ранены. Мать приблизилась к нему, рыдая. Он прошел несколько метров и упал замертво.

Только Нино Маджерчичу удалось бежать. Я видела, как он шагал в колонне в военной форме без фуражки. Он нес коровью ногу. Его на ходу били прикладом. А он продолжал идти, не бросая эту ногу. Вдруг он бросился наутек. Все повернулись в его сторону, открыли стрельбу. Он упал на землю. И снова побежал. Бежал тогда, когда бежали и усташи. Другие усташи не могли стрелять из опасения убить своих. Нино убежал, не получив даже ранения".

НИКОЛА БИЗИЧ:

"Время от времени входили, ругаясь матом, усташи, каждый раз по двое, но нас больше не били. Это убеждало нас, что Муйич говорил правду. Отправка в Германию все же не самое худшее. К тому же все мы начали верить в то, что нас действительно подвели те, кто перерезал проволоку. В беде человеку трудно рассуждать разумно. Вдруг к зданию подкатили грузовики. Усташи вызвали человек 10 или 20, меня в том числе, и перевели в другое помещение. Там нас связали по двое, а затем протянули через связанные руки проволоку, соединив всех вместе, вывели на улицу и затолкали в грузовик, где уже находились какие-то люди. До грузовика нас вели через плотный строй усташей, которые осыпали нас ругательствами, но на этот раз не избили. Выехали мы ночью, но нам удалось установить, что везут нас по шоссе, ведущему к Карловацу. Ехали мы недолго. Грузовик внезапно остановился. Нас вытолкнули из грузовика и опять повели сквозь строй усташей. Обе связки людей погнали к речушке в направлении Лоскуне. Мы хорошо знали эти места и поняли, что находимся недалеко от Ивановича и Божича. Не успели мы отойти от шоссе, как нас стали молча избивать прикладами. Недалеко виднелись четыре дома, но ни в одном из них не горел свет. Подойдя поближе к речке, мы услышали доносившиеся изо рва на противоположном ее берегу стоны, крики вперемешку с матерной бранью. Только теперь мы поняли, куда нас ведут. Тем более, что усташи принялись безжалостно бить нас прикладами, дубинами, ружейными стволами, сопровождая побои криками и бранью, так что мы больше не слышали стонов изо рва, вообще ничего не слышали. Мы уже брели по воде, когда при свете карманного фонарика я заметил, что все идут без головных уборов, головы у многих окровавлены. Я знал, что впереди в группе связанных людей идут Перо Кресоевич и его сын. Впереди меня шел также Михаиле Симич, а я и еще один человек оказались в середине. Через речку был переброшен деревянный мостик. Здесь было неглубоко. Усташи шли через мостик. Один из них держал веревку, которая была привязана к проволоке, связывавшей узников, переходивших речку вброд. Вода освежила меня, я полностью пришел в сознание. Во мне крепла решимость бежать. Я попытался высвободить руки. Если бы это удалось, я бы нырнул в воду в темноте и поплыл бы вниз по течению. Может быть, и удалось бы убежать. А может быть, и нет. Кто его знает. Но прежде чем я сумел развязать руки, мы уже были на другом берегу реки. Он оказался пологим. Вдруг раздалась команда: "Ложись! Животом вниз, носом в землю!" Падая, я шепнул товарищу, с которым был связан, чтобы он помог мне избавиться от проволоки. Кажется, он думал о том же. Мы быстро стали высвобождать руки. Вскоре мы уже могли вытащить их, когда захотим, хотя внешне они казались связанными. Теперь мы были совсем рядом с ямой и, несмотря на крики и побои, хорошо слышали плач, стоны и брань, а также тупые удары молотков по головам людей. Ружейных выстрелов не было слышно. Усташи добивали у края ямы ту группу людей, что шла впереди нас. Мы лежали на земле и ждали своей очереди. Мой мозг четко работал. Товарищ, который был связан вместе со мной, ущипнул меня за руку, как бы спрашивая, не пора ли. Но как только мы попытались поднять голову, усташи тут же оглушили нас ударами прикладов по головам:

– Не двигаться, мать твою…

Я снова плюхнулся носом в землю. Вдруг десять усташей в один голос заорали над нами:

– Встать и вперед!

Мы тут же поднялись и двинулись вперед под градом ударов. Вдруг слышу, идущий впереди меня Михайло Симич говорит:

– Господа, не бейте нас, ведь мы не сможем работать.

В тот же миг один из усташей направил на него луч фонарика, а другой, ударив что было силы киркой по лицу, отрубил ему нижнюю челюсть. Он застонал и упал навзничь, потянув за собой проволоку, которая, соскользнув с моих рук и рук соседа, высвободила нас, после чего мы оба, как в бреду, кинулись прочь и скрылись в темноте. Я больше ничего не помню: не помню, ни куда я бежал, не знаю, что произошло с моим напарником. Слышал только, что сразу же поднялся крик, шум, началась стрельба из ружей. В конце концов я выбился из сил и упал на землю. Сколько и где я пролежал, потеряв сознание, неизвестно, но когда я пришел в себя, выстрелов больше не было слышно, только откуда-то доносился гул мотора грузовика. Я сидел и думал, не сон ли это. Ущипнув себя за ногу и почувствовав боль, я понял, что жив. Нет, я не могу передать словами то, что я пережил в действительности, в голове у меня все как в тумане. Позже я узнал, что еще несколько человек попытались бежать, но их настигли пули. Потом их тела обнаружили в кустарнике. Больше всего мне жаль, что я единственный живой свидетель, вырвавшийся из этого ада. Как вам известно, с тех пор прошло семь месяцев, а я еще не пришел в себя и не знаю, приду ли вообще. Спать я не могу и мне часто кажется, что я схожу с ума".