Текст книги "Двое с «Летучего голландца»"

Глава 20

В воскресенье утром Бен, одетый с иголочки, сопровождал миссис Уинн в церковь. Он немного стеснялся и своей новой одежды, и того, что его непокорные волосы были смочены и расчесаны на пробор. Черный Лабрадор остался дома, чтобы Гораций не скучал в одиночестве. Миссис Уинн захватила с собой палку, так как путь до церкви был неблизкий и все вверх – на вершину холма. У ворот, ведущих в церковный двор, они встретили Алекса и Эми Сомерс с родителями. Миссис Уинн остановилась поболтать со своими знакомыми.

Алекс заметил, что Бен с каким-то беспокойством смотрит вверх, на церковную башню.

– Чего ты так рассматриваешь этот шпиль, Бен? – поинтересовался мальчик.

– А колокол? В здешней церкви есть колокол? – спросил Бен, на лбу у него выступили капельки пота, лицо слегка побледнело.

Проходивший мимо мистер Брейтуэйт, все еще в своей мантии, поскреб курчавую голову и прищурился, глядя поверх очков.

– Что-что? Колокол? Хм… боюсь, что нет колокола, молодой э… э… человек. Колокол э… э… церкви Святого Петра… хм… прихожане и священники пожертвовали… э… э… э… во время э… э… наполеоновских войн. Да, да, хм… на вооружение э… э… армии герцога Веллингтонского. У колоколов… знаете ли… металл превосходный, да… да.

Шум бурлящих вод сразу смолк, затихли голоса ангелов, «Летучий голландец» перестал бороздить в туманной дали океанские пучины. У Бена отлегло от сердца. По крайней мере, этой церкви с опустевшей колокольней ему бояться нечего. Эми потянула его за рукав, пора было входить, служба началась.

Церковь Святого Петра, величественная снаружи, внутри оказалась довольно тесной. Сквозь окна с хорошо сохранившимися витражами в церковь вливалось утреннее солнце, и в его лучах медленно кружились мириады пылинок. Сидя рядом со своими друзьями, Бен слушал проповедь строгого седого человека, преподобного Мандела, о том, какое это важное и богоугодное дело – благотворительность. Внезапно он ощутил на себе чей-то взгляд. Обернувшись, он посмотрел на прихожан, сидевших позади. Не так далеко от него он заметил Уилфа Смизерса с матерью и девушкой, приехавшей из Лондона. Обадия Смизерс не имел привычки посещать церковь ни в воскресенье, ни в какие-либо другие дни. Бен улыбнулся Уилфу. К его удивлению Уилф ответил ему улыбкой.

Когда служба кончилась, миссис Уинн задержалась, чтобы бросить монетку в ящичек для пожертвований на новый колокол. А Уилф подошел к Бену сзади и сунул ему в карман скомканную бумажку.

– Спорю, что ты не явишься, – пробормотал он на ухо Бену и тут же пошел догонять мать и Мод Боу, они уже вышли из церкви и стояли у покойницкой, где их ожидала запряженная пони двуколка, которая должна была доставить их домой.

На обратном пути, спускаясь с холма, мистер Сомерс любезно предложил руку миссис Уинн. Бен шел впереди с Эми и Алексом, они видели, как он вынул из кармана записку Уилфа, прочитал ее и засмеялся.

– Уилф сунул мне эту бумажонку, когда мы выходили из церкви. Вот послушайте:

«Встречь меня севодня в четыре, если не боисся за библеатекой. Сабаку не бери патаму што я хочу только пигаварить. Я буду один. Если не придеш, трусом будет», – зачитал Бен друзьям безграмотное послание. И закончил: – Попдисано Вожаком «Амбарной шайки».

Усмехаясь и покачивая головой, Бен сел на траву и передал записку Эми. Та прочитала ее, улыбаясь детским ошибкам.

– Надо кому-нибудь научить Уилфа писать «библиотека» и «поговорить». Ой, ха-ха-ха, он не туда вставил букву «д» в слове «подписано». А расписался-то как лихо! Ха-ха-ха!

Однако ее младший брат не усмотрел в записке ничего смешного.

– Ты ведь не пойдешь, правда, Бен?

Летний ветерок завладел непокорными волосами Бена, и он дунул, чтобы они не падали ему на глаза.

– Почему бы и нет?

Алекс мог привести множество объяснений почему. Он с тревогой перечислил их все.

– Ну, во-первых, Уилф придет не один. Шайка спрячется где-нибудь рядом. Он, конечно, не просто хочет поговорить. Он хочет тебя поколотить, потому и просит не брать с собой Неда. Мы знаем, Бен, что ты совсем не трус, но не ходи к нему.

В странных голубых глазах Бена искрилась усмешка, но Алекс чувствовал, что за беспечной веселостью кроется холодная уверенность. Она слышалась и в голосе юноши, когда он, встав, проговорил:

– Буду там в четыре. Ни за что не пропущу такого случая!

– Тогда и мы придем! Бен повернулся к Эми.

– Я бы хотел, чтобы вы предоставили мне честь одному разделаться с ним, но уж если хотите пойти, спрячьтесь так же, как его шайка. Наблюдайте сзади. Если мне понадобится, я вам крикну. Обещаю.

– Мы спрячемся, – сжала кулаки Эми. – Правда, Алекс?

Бен видел, что у ее брата дрожат коленки, но Алекс ответил:

– Можешь на нас рассчитывать. Мы не убежим и тебя не бросим.

Бен обнял его за плечи и слегка их сжал.

– Спасибо, друг! Мне будет спокойней, если я буду знать, что вы рядом. И тебе, Эми, спасибо! Ладно, пойду поем и вздремну в кресле на лужайке. Встретимся в четыре. Хотя, что это я, не встретимся, ведь вы же спрячетесь. Пока, друзья!

Алекс и Эми смотрели, как, взяв миссис Уинн под руку, Бен входит с ней в калитку ее дома. Алекс стиснул зубы.

– В этот раз я не убегу. Я останусь и помогу Бену.

– Ты и в прошлый раз не убежал, – Эми взяла за руку своего обычно робкого братишку. – С каждым днем в тебе прибавляется храбрости, Алекс. Будешь скоро как Бен, таким же неустрашимым.

В полдень миссис Уинн с Беном, Недом и Горацием расположилась за ленчем на лужайке. Воскресенье выдалось мягкое, солнечное, и им приятно было понежиться в тихом саду. Старая леди устала после похода в церковь. Она наблюдала за двумя белыми бабочками, и глаза у нее слипались, а бабочки порхали, выписывая затейливые узоры над кустами, усыпанными голубыми цветами. В красных розах и ярко-желтых анютиных глазках лениво жужжали пчелы. Легкий аромат цветов веял в полуденном воздухе. Вскоре миссис Уинн откинулась на спинку кресла и сладко заснула.

Бен и пес задумчиво перебрасывались мыслями: «Ну что, старец, какие у тебя планы на сегодня?» – «Подумываю, не совершить ли прогулку по здешним местам с этим представителем кошачьих», – ответил вальяжно раскинувшийся на траве черный Лабрадор.

Бен поднял бровь. «Тебе, наконец, удалось разговорить Горация? Ну и как? Интересный он собеседник?» – «Да нет, – Нед игриво похлопал ушами. – Иногда произнесет что-то осмысленное, но большей частью его мысли – сплошная ерунда, – Нед припечатал лапой хвост кота. – Разве я не прав, приятель?»

Гораций уставился на пса золотистыми глазами.

Бен наблюдал за ними – ясно было, что кот и пес ведут беседу.

«Что он говорит, Нед?»

Лабрадор потряс большой головой: «Сейчас переведу его мысли слово в слово. Он говорит: „Мяу, мяу, бабочка, мышки, птички – вкусно. Мур-р, мур-р! Уинни Уинн дает Рацию сардинки и чай с молоком, мур-р, вкусно!“ »

«Следи за ним, – улыбнулся Бен. – Я уверен, что он поумнеет».

Но Лабрадор недоверчиво посмотрел на кота.

«Маленький дикарь! Пожирает бабочек, птиц, мышей… Брр! А ты что настроен сегодня делать? Сидеть и дремать?»

Юноша спокойно поднялся с кресла. «Нет, я собираюсь произвести кое-какую разведку… Увидимся снова здесь… Ну, скажем, в шесть». Нед взмахнул лапой. «Заметано. В шесть. Ужин ведь, наверно, около семи? Будь осторожен, Бен! Если я понадоблюсь, крикни!»

Бен быстро направился к калитке. «Есть! Ты тоже лай громче, если нужна будет моя помощь. Пока!»

Глава 21

В этот летний предвечерний час на деревенской площади Чапелвейла было безлюдно и тихо. Только башмаки Бена стучали по булыжникам. Перейдя площадь, он подошел к забору Дома призрения. Ветхие, подгнившие колья забора держались только благодаря кустам сирени и бирючины. Бен остановился у калитки и окинул оценивающим взглядом старинное богоугодное заведение. Дом был таким же дряхлым, почти развалины. Его нависшую соломенную крышу давно пора было покрыть заново.

Калитка была закрыта, вернее, завязана куском выгоревшей веревки.

Бен развязал узел и под жалобный скрип калитки ступил на каменистую дорожку, с двух сторон заросшую сорняками. Не успел он сделать несколько шагов, как в тишине громом раскатился грубый голос:

– Вон! А ну, пошел вон! Вторгся в чужие владения! Вон! Убирайся!

– Простите! – Бен остановился и развел руками. – Я только хотел…

Голос, раздававшийся из-за двери дома, по-прежнему угрожающе гремел:

– Сказал тебе – вон! Считаю до трех. Заряжаю ружье! Повторяю, пошел вон! Раз!.. Два!..

Тут Бен решил не тратить время на объяснения и одним прыжком выскочил за калитку. Он услышал позади щелчок взводимого курка.

Кто-то невидимый продолжал угрожать:

– Надумаешь вернуться – пальну из обоих стволов! Убирайся!

Бен знал, что спорить с двуствольным ружьем бесполезно. Глубоко засунув руки в карманы, он пересек площадь в обратном направлении.

Возле чайной лавки Эвансов он нырнул в переулок, пробежал позади каменных домов, поспешно огибая площадь, и в конце концов укрылся в тени боярышника, который рос за Домом призрения. Несколько минут он стоял, затаив дыхание и не шевелясь, проверяя, не заметил ли человек с ружьем его возвращения. Затем лихо перемахнул через заднюю стену, окружавшую двор Дома призрения, и приземлился на четвереньки среди высокой травы и лопухов. Три задних окна дома были закрыты дырявыми, изъеденными непогодой деревянными ставнями, ни стекол, ни жалюзи за ними не было. Так же на четвереньках Бен бесшумно добрался до среднего окна и обнаружил, что сквозь трещины в древних досках нетрудно подсмотреть, что делается за ставнями внутри.

За столом сидел высокий пожилой мужчина плотного сложения с пышной седой бородой, на нем были брюки-клеш и плотно облегающая темно-синяя матросская фуфайка, а на шее – грязный клетчатый красно-белый платок. Прямо перед ним громоздились картонные коробки с карточками, книги, пергаменты и вырезки из газет. Вокруг, насколько было видно сквозь щель, царило запустение, все покрывала пыль, всюду висела паутина. Человек размышлял над каким-то документом, он подпер голову рукой и держал на весу перо.

Вдруг он выпрямился и, сняв чиненые-перечиненые очки, взглянул на входную дверь, будто оттуда послышался какой-то шум. Медленно поднявшись, он на цыпочках подкрался к двери и приложил к ней ухо. Затем вынул из кармана детскую игрушку – металлического щелкунчика в виде лягушки – и, набрав в легкие воздуха, гаркнул:

– Я слышу, что ты еще здесь! Ну, берегись! Я промахов не знаю! Если не уберешься, выпущу в тебя весь заряд прямо через дверь! Предупреждаю!

Он дважды щелкнул. Бен даже сморщился от удовольствия – до того этот звук походил на щелканье затвора! Ах, старый жулик!

Удостоверившись, что нарушитель бежал, человек вернулся к столу, зажег маленькую керосиновую горелку и поставил на нее чайник со свистком. Из стоявшего под столом ящика он извлек большую эмалированную кружку, коричневый тростниковый сахар и банку сгущенного молока. Расставляя все это перед собой, он приятным хриплым баритоном напевал. Бену была знакома эта матросская песня, которую моряки затягивают во время работы:

 
Я слышу, шкипер кроет нас, —
Полундра, красные розы! —
Мы выйдем в море в ранний час, —
Полундра, красные розы!
Эх, дики гвоздики да маки! —
Полундра, красные розы!
 

Верзила запнулся и стал чесать бороду, видно, позабыв слова. Так как Бен уже знал, что из щелкунчика-лягушки его вряд ли пристрелят, он не стал отказывать себе в удовольствии подсказать певцу продолжение. Через дыру в ставне он хрипло затянул:

 
Мыс Горн у нас в глазах стоит —
Полундра, красные розы!
И морем я но горло сыт, —
Полундра, красные розы!
Эх, дики гвоздики да маки! —
Полундра, красные розы!
 

Грубо вылепленное лицо здоровяка начало расплываться в улыбке, подхватив песню, он двинулся к окну, за которым стоял Бен:

 
Тоскую, сидя на мели, —
Полундра, красные розы!
 

Моряк замолчал. Бен сообразил, что от него требуется, и продолжил песню:

 
Что не со мной мисс Лиза Ли, —
Полундра, красные розы!
 

А последние две строчки они с чувством пропели вдвоем:

 
Эх, дики гвоздики да маки! —
Полундра, красные розы!
 

Старик грохнул мозолистым кулаком в ставень так, что Бен едва успел отскочить. Тот со смехом стукнул еще раз.

– Хо-хо! Уж это точно не какой-нибудь увалень из Чапелвейла поет славную старую матросскую песню! У здешних, у всех, одна нога короче другой от хождения за плугом. Привет, моряк! На каком судне плавал в первый раз?

Сквозь дырку в ставне Бен прокричал:

– На «Летучем голландце», приятель! А ты на каком?

От смеха старик, прислонившись спиной к окну, сполз на пол да так и остался сидеть.

– Хо-хо-хо! Ну уж если врать, как ты врешь, то на «Золотой лани», а шкипером у нас был Френсис Дрейк![8]8
  На судне «Золотая лань» Френсис Дрейк отправился в кругосветное плавание и 1577 году.


[Закрыть] Ха-ха-ха!

Бен посмеялся вместе с ним и задал вопрос, который обычно задают всем морякам дальнего плавания:

– Ну и как? Ты привез старушке-матери попугая из Картахены?

Стукнули железные болты, ставни открылись, и Бен встретил взгляд точно таких же голубых глаз, как у него самого. Татуированной рукой человек дотронулся до толстой золотой серьги, вдетой в правое ухо.

– А скажи-ка мне, парень, чего ради я это ношу? Не модничаю же, верно?

– Нет, сэр, – покачал головой Бен, – серьга для того, чтобы было чем заплатить за похороны, если море вынесет ваше тело на чужой берег.

Старик помог Бену влезть в комнату и с чувством потряс его руку.

– Джонатан Престон. Для своих просто Джон. Корабельный плотник с малолетства – пятьдесят лет отслужил. Плавал и в Военно-морском Королевском, и в Торговом флотах. При увольнении не оказалось ни одного дня пропущенного!

– Бен Уинн, сэр, заехал сюда ненадолго и остановился у своей тетушки Уиннифрид.

Джон поставил на стол вторую кружку и тщательно вытер ее.

– О, тогда, раз ты племянник владелицы дома, надо последить за своими манерами. Чай вскипел, приятель! Пора чаевничать!

Они сидели друг против друга за столом и пили горячий сладкий чай. Джон задумчиво приглядывался к юноше.

– Похоже, ты с морским делом знаком не понаслышке. Как и когда ты так поднаторел? Знаешь то, что только старые просоленные матросяги знают.

Пришлось Бену снопа выкручиваться, ведь любому нормальному человеку правда показалась бы невероятной.

– Сходил в несколько рейсов вдоль берега. И потом много читал, Джон. С тех пор как научился читать, только и искал книги про море и моряков.

Изборожденное морщинами лицо Джона расплылось в улыбке.

– А со мной ровным счетом наоборот, приятель! Подумай только, я проплавал ни много ни мало пятьдесят лет, а теперь увлекаюсь сушей, например историей этой деревни! Койку в этом доме мне выделил капитан Уинн. Когда я свое отплавал, он разрешил мне поселиться здесь бесплатно. Я – что-то вроде смотрителя этого дома. Сперва я только наблюдал за порядком, потом мне это наскучило, я повадился ходить в библиотеку. Там-то мистер Брейтуэйт и приохотил меня к истории здешних мест. Теперь я только этим и занимаюсь. Изучаю прошлое Чапелвейла и все такое прочее.

Бен окинул взглядом кучу бумаг и книг на столе.

– Вижу, вижу! Может, ты и мне подкинешь какие-нибудь подсказки, я тоже стал интересоваться историей Чапелвейла с тех пор, как остановился у тетушки.

– А-а, значит, ты слышал, друг, что здесь творится? – голос старого плотника посуровел. – Если этот пират Смизерс и его столичные дружки добьются своего, больше изучать будет нечего – деревни не станет! Эти негодяи спят и видят, как бы построить на ее месте цементный завод и вырыть каменоломню.

– Я знаю, Джон, – Бен отхлебнул из кружки. – Скандал, конечно! Вот я и делаю, что могу, мне так хочется помочь тетушке Уинни. Но, похоже, никого больше в Чапелвейле это не тревожит. Я думаю, здешние жители просто не верят, что такое может случиться. Или, наоборот, они так напуганы, что хотят загнать все страхи в самый дальний уголок мозга, авось как-нибудь обойдется!

Джон пристально глянул прямо в глаза новому другу. Глубина взора юноши поразила Джона, казалось, в глазах Бена таится целый мир знаний и мудрости, так что старый моряк почувствовал себя как ученик перед учителем. У Джона не осталось никаких сомнений.

– Понятно, Бен, я тебе верю, поэтому, давай я покажу тебе, что мне удалось найти.

Передвигая стоящие на столе ящики, Джон нашел тот, который искал. Он был из сандалового дерева и, судя по этикетке, в нем когда-то хранили бирманские сигары. Джон открыл крышку и вынул что-то, похожее на плотную сложенную бумагу.

– Это веленевая бумага, такая была по карману только очень богатым людям. Знаешь, сколько лет этой записке? Сейчас я ее тебе прочту. Мистер Брейтуэйт перевел ее с латыни. На латинском языке в старину писали и читали люди духовного звания. Так, так, вот он, этот перевод.

Джон выудил из сигарной коробки две странички, вырванные из школьной тетрадки. Слегка прищурившись, он начал читать:

«Писано в одна тысяча триста сорок первом году от рождества Христова рукой епископа Олгернона Певерила, капеллана Его Королевского Величества прославленного Короля Англии Эдуарда III, моему доброму другу Кэрэну де Уинну, верному слуге Короля, капитану, а ныне произведенному в эсквайры. Брат мой, я сделал на карте пометки. Они обозначают границы земель, пожалованных тебе нашим Королем в благодарность за твои геройские деяния в битве при Слейсе, [9]9
  Битва при Слейсе – крупная морская победа англичан по время Столетней войны в 1340 году у берегов Фландрии.


[Закрыть] которая закончилась полным разгромом и пленением французского флота.

«Чапелвейл» – так по праву будут называться твои владения. Я знаю, проживающие там честные люди помогут тебе выстроить на этих землях церковь, как мы собирались. Друг Кэрэн, да будет название «Чапелвейл» и церковь Святого Петра твоими стараниями прославлены на всю страну. И тогда благодаря нашему Королю и при содействии верного моего друга Кэрэна де Уинна будет еще раз восславлено имя Божие. Когда сойдут зимние снега, я направлю тебе под охраной обоз. Он доставит тебе карту и дарственную с названием твоих земель, подписанную собственной рукой нашего Монарха и скрепленную его печатью. Там же будут дары, призванные украсить алтарь нашей церкви – сокровища, которые я жалую тебе безвозмездно в знак моего восхищения и уважения. Олгернон Певерил, твой друг при Дворе Короля».

Джон с гордостью посмотрел на юношу.

– Что скажешь, приятель?

– Замечательно, Джон! Где ты нашел эту бумагу?

Плотник ткнул пальцем вниз, в пол, который, как видно, недавно перестилали.

– Закреплял старые половицы, а под ними увидел ветхую шкатулку, со всех сторон запечатанную пчелиным воском. Счастливая находка, верно?

– Очень счастливая, – кивнул головой Бен. – Только можно ли ее считать документом на владение землей? Ну, а где же подписанная королем грамота и дарованные епископом сокровища? Дошли они до Кэрэна?

– Пока не знаю, Бен, – Джон помешал чай в кружке. – Я искал повсюду, нет ли еще каких подсказок. Только это, могу тебе сказать, дело трудное. Там, под половицами, была спрятана еще одна штучка, но не похоже, что она может нам пригодиться. Вот, погляди сам, – и Джон вынул из коробки для сигар последний обрывок бумаги. – Просто-напросто клочок давно оторванного тонкого листка, на нем остатки какой-то надписи да две маленькие, чем-то прожженные дырочки.

К изумлению Джона Бен вцепился в край стола, да так, что у него побелели костяшки пальцев.

– Что с тобой, друг? Тебе нехорошо?

Глаза Джона медленно округлились, когда Бен стал вынимать из кармана точно такой же клочок бумаги.

– Черт побери! Разрази меня гром! Бен, где ты это взял?

– Нашел в корешке семейной Библии де Уиннов. Как завороженные, они стоя рассматривали две одинаковые половинки листа. Бен протянул свою Джону.

– Ты, Джон, тут главный историк! Соедини их!

Натруженные руки Джона дрожали, когда он складывал разорванные клочки друг с другом. Они совпали в точности. Теперь можно было прочесть и надпись:

О Боже! Яви Свою милость и власть,

И кладу Уиннов не дай пропасть!

Юноша и старый моряк долго вглядывались в написанное, почувствовав, что обнаружили что-то важное и таинственное. Джон погладил бороду.

– Все горе в том, что здесь не говорится, что это за клад и где его искать, хотя готов поклясться, что бы и где бы это ни было, бумаги на владение землей тоже там. Будем, Бен, искать вместе – ты и я. Идет?

Бен с чувством пожал руку старого моряка, но добавил:

– Только искать будем не одни мы, есть и другие желающие. Это двое моих друзей – Эми и Алекс Сомерс. И потом тетушка Уинни. Ручаюсь, что и мистер Брейтуэйт нам поможет. Ну, а главное – мой пес Нед, он отличный следопыт. По правде говоря, именно он и учуял записку в Библии. Ты полюбишь моего Лабрадора, Джон!

Старый корабельный плотник, посмеиваясь, покачал головой:

– Да уж, если твой пес похож на тебя, наверняка полюблю. Итак у нас будет целый отряд – Алекс, Эми Сомерс, старик Брейтуэйт и твоя тетушка Уинни! Мы так всю деревню расшевелим!

– Буду рад взять в помощники всех, кто попробует что-то сделать, а не сидеть и ждать, пока все устроится само собой, – улыбнулся Бен.

Джон вынул старые, но верные карманные часы:

– О, почти четыре! Пора по-настоящему выпить чаю. Хочешь сандвичи с ростбифом и булочки из лавки Эвансов? Я вчера покупал, но они еще свежие.

И тут Бен вспомнил, что на четыре часа у него назначена встреча.

– Я бы с удовольствием выпил с тобой чаю, приятель, но мне надо бежать. Вот что я тебе скажу, давай встретимся здесь завтра, ну, примерно в одиннадцать. Ничего, если я приду с друзьями и пса возьму с собой?

Джон помахал Бену, уже вскочившему на подоконник.

– Ладно! Стало быть, до завтра, компаньон! Когда Бен ушел, старый моряк долго сидел, глядя на два клочка бумаги. Он столько трудился, чтобы помочь вдове своего капитана и помешать Смизерсу, и ни капли успеха! А теперь ему казалось, что с появлением этого странного юноши дело сдвинется с места. Поглаживая бороду, он посмотрел в пустое окно. Уж не послан ли этот голубоглазый паренек ему в помощь какой-то таинственной силой?