Текст книги "Предумышленное убийство"

На крыльце я остановился и, поглядывая по сторонам, сказал:

– Поедем на двух машинах. Ты – на своей, я – за тобой. Доедешь до мотеля «Игзекьютив-Лодж» – жди меня на парковке.

– Почему на двух машинах? – спросила она голосом, лишенным всяких эмоций.

– Мне нужно кое-куда заехать, да и тебе, думаю, понадобится кое-что захватить.

Не мог я ей сказать, что буду соблюдать дистанцию просто для того, чтобы убедиться, что у нее на хвосте никого нет.

Дом я запирать не стал. Зачем? Пустые хлопоты, кому надо – откроют.

Она включила зажигание и резко взяла с места, кинув в мою сторону взгляд, в котором я уловил безысходность.

Я сел в джип, положил на сиденье рядом свой пистолет, прикрыл его журналом, врубил двигатель, развернулся и поехал следом за Джоанной.

Глава 3

Терпеть не могу глотать пыль, когда она столбом из-под колес впереди идущей машины.

Я ехал за Джоанной, соблюдая довольно приличную дистанцию. Вскоре начались крутые повороты, и я вообще сбросил скорость.

Между нами не было ни одной машины. Я время от времени поглядывал в зеркало заднего обзора. Если кто-то и следил за нами, то он был просто невидимкой.

Спустя минут двадцать пять я свернул на окружную дорогу. Джоанна находилась где-то в километре от меня. Я стал ее догонять. Мы мчались по направлению к Лас-Вегасу со скоростью девяносто – сто километров в час.

Сбавив газ под эстакадой транспортной развязки, она дала полные обороты и повернула на шестирядный проспект под названием Стрип – пятикилометровое продолжение на север центральной улицы Фремонт.

На Стрипе жизнь била ключом в любое время дня и ночи. Индустрия отдыха и развлечений курортного Лас-Вегаса не обошла стороной и эту окраину – здесь были в должном количестве трехзвездочные отели, магазины самообслуживания, галереи со всякой модернягой, ночные клубы, рассчитанные на любой карман, ссудные кассы, дешевые забегаловки, бензоколонки и пивные бары – словом, много чего.

Народ держался кучно, то есть по интересам. Толпами ходили бронзовые от загара поклонники солнечных лучей в цветастых тряпках, толклась мелкота типа заезжих гастролеров, ну и, само собой, тусовались сынки-дочки в модных тачках, но почему-то с лысыми шинами.

Вдоль проспекта, по обеим его сторонам, стройными шеренгами стояли рекламные щиты, полыхающие по ночам неоновой радугой, а за ними, в отдалении, высились типовые дома массовой застройки. Казалось, они расставлены невпопад на обширных участках земли, отведенных отцами города для строительства муниципальных зданий и пригодных для набивания бабками кошельков всякого рода ухватистых ловкачей.

На Стрипе вполне сносно осваивали науку поножовщины окрестные подростки – этой особенностью проспект снискал себе печальную известность. Зато ребята Винсента Мадонны старались эту недобрую славу свести на нет, так как, являясь негласными владельцами ночных клубов и автостоянок с бензоколонками, они не были заинтересованы в отпугивании клиентов.

Белым днем, в сиянии солнечных лучей, стройные ряды одноэтажных зданий, выстроившихся вдоль проспекта, ласкали глаз постороннего человека и наводили его на размышления о несовпадении мечты с действительностью в виде железобетонных коробок массовой застройки на задворках.

При ночном освещении Стрип представлял собой сногсшибательное зрелище, даже скорее оглушительное – по проспекту носились на мотоциклах рокеры, шумные табуны хиппарей осаждали пивные. На парковках перед ночными клубами стояли стада шикарных «кадиллаков». Вообще яблоку негде было упасть – полчища напомаженных хлыщей и размалеванных разведенок приезжали сюда отовсюду с целью скрасить свой досуг и завязать новые знакомства.

Лет сорок пять тому назад на этих землях располагался крупный животноводческий центр штата Невада. Это был пыльный поселок с двадцатью пятью тысячами жителей. Теперь население района увеличилось раз в десять, да и контингент существенно изменился. Кого только не занесла сюда судьба! Потерпевшие крушение в личной жизни; желающие поправить здоровье в курортном краю; одержимые страстью к перемене мест; авантюристы различных мастей и сортов – все искали и находили в конце концов здесь пристанище, которое как бы излучало ощущение временности или, если угодно, своеобразного непостоянства.

Здесь не было ни прошлого, ни будущего – здесь довольствовались настоящим. Попили, поели… День и ночь – сутки прочь!

Я догнал Джоанну, но по-прежнему держал дистанцию. У первой бензозаправки с развевающимися вымпелами она развернулась и понеслась по улицам города, все время забирая южнее.

Солнце пекло со страшной силой. Говорят, что на жаре мозги плавятся. В этом есть зерно истины – ученые установили, что уже при тридцати двух градусах снижается интеллектуальный потенциал. Вполне вероятно! Но у меня еще и плечи жгло. Я провел ладонью по потному лбу. С мозгами было все в порядке, но асфальт точно расплавился. И даже излучал дополнительное тепло. По Фаренгейту было точно 82, а по Цельсию – все 50. Это означало, что пора сбрасывать скорость, потому что по вязкому покрытию не особенно разгонишься.

На предельно малой высоте пронесся реактивный истребитель. Круто взмыв вверх, летчик, похоже, задался целью нанести существенный урон барабанным перепонкам жителей, оконным стеклам и штукатурке их жилищ, а также напрочь снести вершины отрогов Скалистых гор. Подобное шумовое оформление будней города присутствовало ежедневно. Звонить на военную базу «Неллис» и жаловаться не имело смысла – логика ВВС (вернее, полное ее отсутствие!) поражала: «Надо радоваться, что это наши истребители, а не вражеские».

Мотель «Игзекьютив-Лодж», придорожная гостиница для автотуристов и водителей, представлял собой одноэтажное здание с отдельным входом в номер прямо с улицы и площадкой для парковки машин. Уровень комфортности соответствовал обычной трехзвездочной гостинице.

Мотель находился возле развязки скоростной магистрали бесплатного пользования. Оснащенный компьютерами, напичканный всевозможной электроникой и прочими достижениями НТР, он не имел к организации Мадонны никакого отношения, и только поэтому я решил там остановиться.

Над площадкой для парковки плотной пеленой висело марево.

Я подошел к открытой машине Джоанны и сказал:

– Пойду оплачу наше пребывание, вернусь через пару минут, а ты жди меня здесь.

Джоанна посмотрела на меня испуганными глазами и обвела взглядом парковку. Опасается оставаться на виду, подумал я и добавил:

– Впрочем, тут такая жарища, иди-ка лучше в тень! – Кивнув на автоматы с кока-колой и мороженым под широким навесом, я зашагал к дверям, за которыми находился вестибюль со стойкой регистрации.

В вестибюле было прохладно. Ни одной живой души. Возле дверей, за стеклянной перегородкой, виднелся прилавок, где продавали кофе. Рядом с кассой стоял круглый многоярусный стеллаж с газетами. Я шел по полу из искусственного мрамора, и мои шаги отзывались гулким эхом. Звучала приглушенная музыка. Повсюду были расставлены кадки с искусственными растениями из пластика и вазы с такими же цветами.

Администратор со стрижкой ежиком, в пиджаке и при галстуке, взглянув на меня, привстал и сделал приветливое лицо. Заметив отсутствие обручального кольца у меня на пальце, он расплылся в улыбке от уха до уха. Я сразу понял, о чем он подумал. Вот, мол, выискался еще один необремененный семьей искатель приключений на свою… голову.

Прервав ход его мыслей, я сказал, что мы с женой вчера вечером выехали из Лос-Анджелеса и хотим переждать жару в тихом номере. До вечера… Вечером у нас деловая встреча. Меня совершенно не волновало, что он подумает. Мистер и миссис Четтенден…

Администратор записал в книге регистрации наши данные. Я предъявил регистрационную карточку джипа, внес плату вперед, после чего администратор протянул мне ключ:

– Уезжая, можете не сдавать ключ дежурному, оставьте его в двери номера либо опустите в специальный ящик.

– Благодарю вас, – сказал я и уже направился к выходу, но увидел кабинки телефонов-автоматов и решил сделать один важный звонок.

Я снял трубку и только тут обнаружил отсутствие диска на телефонном аппарате. «Ну надо же!» – подумал я и хотел было повесить трубку, когда услышал голос телефонистки коммутатора мотеля, интересовавшейся, что мне угодно. Мне было угодно поговорить со своим старинным приятелем, поэтому пришлось назвать ей номер центрального полицейского управления штата Невада.

– Сэр, вы у нас остановились?

Я раздумывал над ответом не дольше секунды.

– Нет. Поговорю – оставлю десять центов у портье.

– Двадцать центов, сэр.

– Двадцать так двадцать, – усмехнулся я, сообразив, что на телефонных звонках милые барышни спокойно могут сколотить состояние.

– Сэр, к вашему сведению, мы соединяем только своих гостей, но раз уж вы назвали номер полиции, то так и быть.

– Благодарствую, – протянул я, обдумывая, не лучше ли позвонить из города.

– Полицейское управление, – раздался голос в трубке. – Дежурный Гарсия слушает.

– Мне нужен лейтенант Бен.

– Какой отдел?

– Убойный…

– О'кей! Соединяю…

Спустя секунд тридцать я услышал:

– Бен слушает…

– Ларри, это Саймон Крейн.

– Какими судьбами, Крейн?

– Я могу с тобой поговорить?

– Валяй!

– Слушай, насчет Айелло что-нибудь прояснилось?

– А он тебе друг-приятель?

– Ларри, его секретарша и я…

– Понял. И что?

– Они считают, она осведомлена и даже больше…

– Если она осведомлена, стало быть, и ты тоже… Так-так-так! Где она сейчас? С тобой?

– Нет, не со мной. Но она ничего не знает. Скажи, это все-таки убийство? Я слышал сообщение по радио.

– Две дырки в башке, но следов пороха не обнаружено. И разумеется, сам себя он закопать не мог. Короче, не наткнись на мертвое тело дорожные рабочие, труп Айелло пару часов назад залили бы цементом и уже закатали бы под асфальт.

– Ларри, а тебе известны какие-либо подробности не для печати?

Я слышал, как Ларри Бен дышал, покашливал… Было ясно, что он взвешивает все «за» и «против», прежде чем нарушить тайну следствия.

Ларри Бен всегда пользовался у меня уважением. Надежный, рассудительный, он частенько советовался со мной в пору нашей совместной деятельности по раскрытию уголовных преступлений. Он прекрасно ко мне относится, и с тех пор, как я на пенсии, иногда позванивает.

– Саймон, пока мы еще не располагаем подробностями, которые можно считать особо важными. В лаборатории работа идет полным ходом. Через пару дней, а может и раньше, получим из ФБР объективку на него. Не думаю, что убийство Айелло – простое сведение счетов. Стало быть, криминальная разборка отпадает, потому что, во-первых, он убит из новенького, необстрелянного оружия, а во-вторых, я бы тебе об этом не сказал. Ну что еще? На дороге никаких следов – ни от протектора шин, ни от обуви. На трупе отпечатков пальцев тоже нет. Правда, на ремне обнаружен кусок от резинового коврика, но тут, сам понимаешь, найти машину с поврежденным ковриком… Потребуется лет двадцать, не меньше. Под ногтями – ничего. Аутопсия и осмотр трупа говорит о том, что убийство было совершено в другом месте. На строительный участок тело притащили уже потом. Орудие убийства не найдено. У Пита Данжело, Тони Сенны и Эда Бейкера – железное алиби. Винсент Мадонна тоже отпадает.

– А он почему?

– Без комментариев.

Я сразу сообразил, что кто-то из людей Ларри Бена следил за Мадонной минувшей ночью. Разумеется, по другому поводу.

– Ларри, но все-таки у тебя есть какие-либо идеи на этот счет?

– Пока ничего особенного. Нельзя исключить обыкновенную бытовуху. Месть, обида и все такое…

– Возможно, ты прав, – сказал я, вспомнив о Майке Фаррелле. – Слушай, а что медики говорят о времени убийства?

– Смерть наступила где-то в промежутке между двумя и пятью часами. Да, вот что, Саймон, ты мне не звонил, и я тебе ничего не рассказывал.

– Самой собой, – сказал я и задумался.

– Эй, Саймон, где ты там? – спросил Ларри спустя минуту. – Ты что, разбогател? Размышляешь за собственные деньги? А у меня, между прочим, дел по горло…

– Извини. Вот еще что… Скажи, во что он был одет?

– Рубашка, брюки, ремень, комнатные туфли на босу ногу. В смысле, без носков… В кармане брюк – носовой платок и сколько-то мелочи. При нем не обнаружено ни бумажника, ни ключей. Обычно Айелло носил небольшую накладку, поскольку был лысоват. Так она исчезла!

– А что у него с зубами?

– Свои…

Бен кашлянул, а потом сплюнул. Я сразу представил его за письменным столом – трубка между подбородком и плечом, перед ним ворох всяких бумаг и документов, справа, на полу, металлическая корзина для мусора. Сидит, откинувшись на спинку стула. Рыжий, весь в веснушках, широкий в кости, с квадратным подбородком и с большим кадыком.

– Ларри, – сказал я вкрадчивым голосом, – извини, что я тебя отрываю от дел. А дома у него ты был?

– Был. Ничего особенного. Тихо, ни одной живой души и никакого намека на беспорядок.

«Вот так так!» – подумал я. Кому-то не лень было навести полный порядок перед приездом копов.

– А постель? Спал он? А может, даже не ложился?

– Трудно сказать. Кровать заправлена, простыни несвежие. Час назад мы допрашивали его экономку. Она сказала, что всегда заправляет кровать, как в больнице, потому что в молодости работала медсестрой. А сейчас кровать заправлена иначе. Может, он спал, потом встал, а кровать застилал кто-то другой.

– Скажи, а пятна крови в доме обнаружены?

– Нет еще, – хмыкнул Ларри Бен. – Саймон, обыск пока не закончен, вот в чем дело.

– Ну что ж, Ларри, большое тебе спасибо, я…

– Погоди, Саймон, не спеши! Я проявил терпение и такт, теперь твоя очередь. Какой информацией располагаешь ты?

– Почти нулевой, Ларри! Тебе известно гораздо больше.

– Ну, это ты брось! Сам намекнул, будто дружки Айелло подозревают бывшую жену Фаррелла. А мы, в свою очередь, стоим на ушах, потому как вчера Майк Фаррелл освободился из заключения и как в воду канул. Видели, что около пяти вечера он вышел из автобуса, а потом его след пропал. В доме у бывшей жены побывали, но там ни его, ни ее, разумеется, не обнаружили.

– А я разговаривал кое с кем, кто видел его поздно вечером за рулем микроавтобуса.

– Саймон, ну-ка, колись! Ты за кого меня держишь? Он, видите ли, кое с кем разговаривал… Ты где сейчас? Давай быстренько двигай ко мне, на месте все обсудим.

– Чуть позже, возможно, так и сделаю, но не сейчас. Потеряем только время! Спасибо, Ларри! Позвоню…

Я повесил трубку прежде, чем он успел возразить.

Я положил на стойку перед администратором двадцать центов, ткнул большим пальцем в сторону телефонных будок, дождался кивка и вышел из вестибюля.

Джоанна стояла возле автомата с кока-колой. Она была в темных очках и, должно быть, размышляла о чем-то весьма неприятном, потому как вид у нее был угрюмый. Я отдал ей ключи от номера, а сам решил отогнать ее машину на другую парковку.

Когда я вернулся и вошел в номер, Джоанна сидела на кровати и курила. На меня она даже не взглянула.

– Ну как тебе здесь? – спросил я.

– Никак! – Она поморщилась. – Можно лет сорок прожить в этой конуре, но никогда она с этим пластиком, винилом и кожзаменителем домом не станет.

– При чем тут дом? Мы сюда приехали для того, чтобы укрыться от любопытных взглядов, расспросов и вообще успокоиться. Я знаю точно, за нами никто не следил. Так что это совсем неплохое место, где можно без всяких треволнений провести несколько часов, а может, и дней.

– Хорошо! – кивнула Джоанна. – Постараюсь успокоиться, раз мы в относительной безопасности. – Она усмехнулась. – До того момента, когда они нас разыщут. Возможно, это случится сегодня вечером, может быть, на следующей неделе. А тем временем…

– Я собираюсь кое-что предпринять, – оборвал я ее.

– Что именно, Саймон? – Джоанна внимательно посмотрела на меня.

– Есть кое-какие идеи! – сказал я и замолчал. Она тоже молчала. – Значит, так! – прервал я затянувшееся молчание. – Мы, ты и я, миссис и мистер Четтенден из Лос-Анджелеса. Это на случай, если кто спросит. Ты с этой штуковиной умеешь обращаться?

Я достал из кармана пистолет. Она взглянула на него и отвела взгляд:

– Умею, но если ты собираешься нанести визит Мадонне, тогда пистолет тебе самому понадобится.

Я положил пистолет на кровать, рядом с Джоанной.

– Если все получится как задумано, – я улыбнулся, – тогда с пистолетом мне там делать нечего.

Джоанна улыбку не вернула. Она помрачнела и произнесла глухим голосом:

– Ты, Саймон, благородный, великодушный… сукин сын. Если только мне удастся…

Я не дал ей закончить фразу. Просто, взмахнув руками, склонился в поклоне и произнес дурашливым голосом:

– Сударыня, такие, как я, рождаются каждую минуту, а вы на всем белом свете одна-единственная. Таких, как вы, я никогда не встречал.

Я встал перед ней на колени и поцеловал руку.

– Саймон, – прошептала она, – береги себя! Я поцеловал ее в губы и пошел к дверям.

– Никому не открывай, – обернулся я на пороге. – Ужин закажи в номер по телефону. Смотри телевизор и ни о чем не думай. Хорошо?

– Хорошо! – сказала она дрогнувшим голосом.

Я послал ей воздушный поцелуй и ушел.

Когда я выезжал с парковки на своем джипе, меня подрезал зеленый «кадиллак», за рулем которого сидел тучный красноносый тип. Я его никогда раньше не встречал. Он обогнал меня и помчался по скоростному шоссе, а я свернул на окружную дорогу и, поглядывая по сторонам, поехал прямиком в горы, опоясывающие город с востока.

* * *

Я катил по проспектам и улицам в восточном районе города и старался припомнить все, что мне было известно о Винсенте Мадонне.

В пятьдесят пятом, а возможно чуть позже, Мадонна приехал в Штаты. Было ему тогда лет шесть-семь. Его детство и юность прошли в восточной части Гарлема и Бронксе. Здесь он мужал, здесь окончил свои университеты и приобрел специальность первоклассного гангстера.

В разные периоды его жизни и деятельности ФБР и ряд других служб постоянно упоминали его в своих сводках как крупного рэкетира, контролирующего бензоколонки.

В начале восьмидесятых его арестовали, но вскоре выпустили, потому что никто из свидетелей так и не явился к следователю.

Спустя пару лет Мадонна стал владельцем нескольких залов с игровыми автоматами при казино, разрешенных на территории штата Невада и в городе Лас-Вегасе, куда он перебрался вместе с семьей дона Франко Мосто. Дон Мосто сделал Мадонну своим заместителем. И не ошибся! Потому что понимал: тот, кого он вытащил из дерьма, не предаст. Вскоре Франко Мосто скончался после «тяжелой и продолжительной болезни». Винсент Мадонна стал именоваться доном. Возглавив мощную империю, он поставил перед собой задачу – приобрести респектабельный вид, который вызывал бы почтение и уважение у окружающих.

Деньги он не жалел, потому что давным-давно понял: все, что можно уладить с их помощью, обходится дешево.

Район, где проживал Мадонна, был на редкость спокойным – никаких преступлений, никаких криминальных разборок. Когда я был полицейским, этот феномен заставлял меня ломать голову. В горах обитает народ зажиточный, и я справедливо полагал, что без краж со взломом, мелкого и крупного воровства все равно не обойтись. Однако ничего такого не происходило. Почему, в чем секрет?

Вскоре я узнал, что воры и жулики поставлены в известность о том, что им следует держаться подальше от района, где проживает Винсент Мадонна. Кто ослушается, пусть пеняет на себя! Босс не намерен даже слышать о каких-то там преступлениях, потому что он человек порядочный, с незапятнанной репутацией и свое имя порочить не позволит никому.

Это был хорошо продуманный ход. В конце концов, не все полицейские продаются! А некоторые судьи вовсе неподкупные. Но если преступление случается, а дело никак не получается развалить? Что тогда? Тогда внимание уважаемых граждан города приковывается к следствию, к раскрытию преступления, что просто-напросто вредит процветанию и успеху. Да и вообще, если не происходят мелкие преступления, то на скрытые крупные никто и внимания не обращает!

Официальный офис Винсента Мадонны представлял собой особняк, раскинувшийся на скалистом выступе, вернее – на возвышении, усыпанном цветущими кактусами, откуда открывался великолепный вид на город.

С точки зрения архитектурного решения здание можно было смело назвать метисом, полукровкой, потому что смешение стилей просто сбивало с толку. Особняк с прилегающими угодьями напоминал техасское ранчо и в то же время не уступал в роскоши любой из вилл, рекламируемых в воскресном приложении к газете «Таймс».

Дом был задуман одноэтажным, но, когда позже сообразили, что места на всех не хватит, пристроили несколько крыльев и флигелей в духе испанского барокко с двумя шпилями и четырьмя аркадами, похожими на обыкновенные ворота из кирпича и алебастра.

На лужайке перед парадным подъездом, украшенным портиком, работали три дождевальные установки, а в тенистой подъездной аллее стояли четыре шикарные машины. Бронированный «линкольн-континенталь» Винсента Мадонны был прямо как родной брат автомобиля этой же марки, в котором находился в момент покушения президент Джон Кеннеди.

Я встал за машиной Мадонны, выключил мотор и вздохнул полной грудью. В нос сразу же ударил запах мокрой травы и калифорнийского лавра.

Я был уверен, что территория – сплошная сигнализация, и нисколько не сомневался в том, что за каждым скальным выступом затаился бугай-мордоворот. В общем, так оно и оказалось! Не успел я выйти из джипа, как ко мне сразу же подвалил неандерталец в спортивной куртке с закатанными рукавами и множеством карманов, прикрывающей плечевую портупею с пистолетом.

– Да? – оскалился он.

– Мне надо побеседовать с доном. Оружия при себе нет.

– Как доложить?

– Саймон Крейн.

– Мистер Мадонна тебя ждет?

– Не ждет, но в изумление не придет, – заявил я спокойным тоном.

Секьюрити подумал немного, потом оглянулся и пару минут смотрел через плечо куда-то в сторону зарослей лавра.

– Кто это к нам? – раздался сиплый голос, который я сразу узнал.

Когда-то Пит Данжело схлопотал пулю в гортань и с тех пор хрипит, будто его душат.

Неандерталец попятился, раскрыл рот, собираясь дать боссу полную информацию, но Данжело отстранил его и шагнул ко мне:

– Привет, Крейн! – В тоне его чувствовались подводные камни.

Я смотрел на него и, если честно, не испытывал неприязни. Напротив! Его внешний вид да и весь его облик мне импонировали.

Если когда-нибудь, пришло мне на ум, голливудская киностудия «Метро-Голдвин-Майер» со своей неизменной заставкой – роскошным пышногривым ревущим львом Лео – надумает снять фильм про светского льва Пита Данжело, на главную роль следует пригласить Пола Ньюмена. Один к одному, как две капли воды…

Неглупый человек, но недобрый, желчный. Можно сказать, цианистый…

– Я к дону, с разговором… – сказал я, не отводя от него взгляда.

– О чем?

– Хотелось бы обсудить кое-какие детали в связи с неожиданно возникшими обстоятельствами.

– Фредди, проводи Саймона Крейна к боссу, – приказал Данжело телохранителю и зашагал к полуоткрытым дверям в правом крыле.

Мы же направились к главному входу.

– Ты из Чикаго? – спросил я у неандертальца.

У него был вид человека, у которого вечные нелады с полицией и он всю жизнь в бегах.

Фредди покачал головой и усмехнулся.

В вестибюле я замедлил шаги, вытер лоб носовым платком и сказал, обращаясь к нему:

– Жарища сегодня, ну и ну!

– Усраться, – согласился Фредди.

Из боковой двери вышел Пит Данжело. Он кивнул Фредди и улыбнулся мне. Улыбка как улыбка – ничего особенного, но я почему-то почувствовал холодок под ложечкой.

– О'кей! – прохрипел Пит. – Босс хочет знать, какие соображения заставили вас нанести ему визит. Прошу! – Он пригласил жестом следовать за ним.

В центре гостиной, смахивающей на индийскую гробницу, Пит остановился. Вскинув руку, сделал знак стоять мне и Фредди.

– Если Фредди вас обыщет, возражать не станете? – просипел он и выдавил мефистофельскую улыбку.

– Не стану.

– Фредди, поработай!

Фредди мигом справился с заданием, и мы зашагали дальше.

Миновав длинный коридор со сводчатым потолком, мы наконец уперлись в раздвижные стеклянные двери. При нашем приближении они поехали в стороны, пропуская в патио с бассейном посередине, который огибала дорожка, выложенная плитами.

Бассейн был сооружен по всем правилам – с лесенками, с трамплином для прыжков в воду.

Винсент Мадонна полулежал в шезлонге в тени, отбрасываемой пляжным зонтом. Он был в брюках и в рубашке. Вероятно, посчитал, что разговаривать о серьезных вещах в плавках не совсем прилично. Я оценил этот жест, потому что перед моим приходом он, должно быть, принимал солнечные ванны и купался. Сейчас он разговаривал по телефону, вернее – слушал, что ему говорят. Он метнул в мою сторону сдержанный взгляд, кивнул, сделал неопределенный жест рукой и, не отнимая трубку от уха, повернулся ко мне в профиль.

Мадонна был крепкого телосложения, с крупными чертами лица, однако чувствовалось, что годы берут свое. Гладко выбритое лицо, аккуратно зачесанные назад волнистые волосы, черные как смоль, без единого седого волоса, говорили о том, что он за собой следит. Прежде он, вероятно, был стройным, но удержаться в этом состоянии не смог, о чем свидетельствовали двойной подбородок и отвисшие щеки. Впрочем, внешность у него была впечатляющая, точь-в-точь как у джентльмена на рекламе виски, так что возраст не имел значения.

Мадонна слушал, полуприкрыв глаза, и время от времени прерывал монолог говорившего нетерпеливыми междометиями. Наконец он не выдержал, бросил в трубку короткую реплику и, закончив разговор, перевел взгляд на меня.

– Фредди проверил его, все в порядке, – сказал Пит.

– В порядке, да не совсем, – заметил я.

Мадонна приподнял бровь и неожиданно, глядя куда-то мимо меня, спросил резким голосом:

– Это что, не может подождать?

– Не может, сэр, – сказал какой-то прилизанный молодой человек и протянул папку с документом и паркеровскую ручку.

Мадонна завизировал бумагу после того, как внимательно пробежал текст глазами.

– Ну так что привело вас ко мне? – спросил он, проводив молодого человека взглядом.

– Босс, пусть Крейн расскажет нам то, чего мы не знаем, – вмешался Данжело прежде, чем я открыл рот.

Мадонна сделал останавливающий жест рукой.

– Крейн, – сказал он, – не называя имен и фамилий, условимся высказываться по существу дела, поскольку другого такого момента может и не представиться. Как говорится, все под Богом ходим! Это не угроза, а констатация.

– Понял! – Я кивнул. – Жаль, что не прихватил диктофон, потому что наш разговор и в самом деле уникальный, если не представится другого такого момента. Тони Сенна наверняка доложил, что во время своего визита ко мне нынче утром он не обнаружил ничего из того, что искал. Я бы хотел внести ясность вот по какому поводу. Если бы Джоанна Фаррелл и я… обчистили сейф Айелло, то уж точно сидели бы сейчас в самолете и не разгуливали по городу. Словом, она ко всей этой истории не имеет никакого отношения, о себе я могу сказать то же самое. И хочу попытаться доказать это.

Мадонна окинул меня внимательным взглядом. Пит Данжело хмыкнул, подошел поближе и, глядя на меня в упор, сказал с расстановкой:

– Крейн, полагаете, ваше предложение – тяжелая артиллерия? – Он покачал головой. – Считайте, это просто холостой выстрел. Если вы приехали с намерением разжалобить мистера Мадонну, тогда не взыщите – у нас есть что заявить в ответ.

Мадонна опять сделал останавливающий жест рукой.

– Пит, выйди на пару минут, – сказал он после паузы и улыбнулся.

Данжело в ответ не улыбнулся. Сжав губы, он повернулся и, не сказав ни слова, покинул патио. Мадонна нахмурился и какое-то время смотрел не мигая на бирюзовую воду в бассейне. Я сразу понял, в чем тут дело. Пит Данжело допустил оплошность, поступил не по понятиям, поскольку постороннему не положено знать о том, что в организации «Коза ностра» возможны несовпадения во мнениях. Подобная подача нежелательной информации любому не состоящему в организации чревата – ибо на разногласиях можно сыграть, сталкивая мафиози лбами.

У меня за спиной с легким стуком сомкнулись стеклянные створки дверей. Я был уверен, что хотя бы один из армии телохранителей не спускает с меня глаз, но оглядываться либо озираться не входило в мои планы – пусть знают: я их не боюсь и ни о чем не попрошу. Могу предложить свою помощь, но не ради себя. Возвращая Мадонну к цели своего визита, я сказал:

– Хочу повторить, мы тут ни при чем. А если вы все-таки склонны направить ваши усилия и возможности на Джоанну Фаррелл и Саймона Крейна, тогда пропажу точно назад не получите.

– В таком случае уточните: что предлагаете вы и каких действий ждете от меня? – спросил Мадонна с улыбкой и почти дружеским расположением.

– Пожалуйста, отведите подозрения от секретарши покойного, – не мешкая сказал я. – Джоанна Фаррелл смертельно напугана, последнюю пару часов она просто не живет…

Сцепив пальцы рук в замок, Мадонна вскинул голову и, глядя мне прямо в глаза, произнес:

– Исключительно с целью уладить дело обсуждением доводов каждой стороны, а не нападками друг на друга давайте рассмотрим предположение, основанное, говоря языком юристов, на гипотезе. Допустим, я лично заинтересован в возврате кое-каких вещей, пропавших у кого-то из сейфа. Допустим, убийство этого «кого-то» уже вызвало появление сенсационных материалов в средствах массовой информации, что далеко не окончательная акция, так как общественное мнение требует подробностей, и мне это все очень не нравится, потому что мои недоброжелатели, а они есть у каждого, сломя голову кинулись выяснять, откуда родом покойный, где он работал до того, как появился здесь, не остались ли в тех краях у него враги и так далее и тому подобное. Мне все эти злостные слухи ни к чему. Это понятно?

– Разумеется…

– Очень хорошо! Стало быть, можем продолжать разговор в спокойных, доброжелательных тонах, как принято во всем цивилизованном мире. Таким образом, если вы возвращаете спустя двадцать четыре часа после завершения вашего визита ко мне все, что пропало из сейфа, либо представляете веские доказательства невиновности миссис Фаррелл, тогда, уверяю вас, я в тот же миг с огромным удовольствием забуду все, о чем мы тут с вами беседовали.

Он улыбнулся, полагая, должно быть, что я тоже в состоянии улыбаться. А я уже закипал. Ничего себе!

Мадонна взглянул на часы:

– Время близится к полудню. Даю вам фору. Завтра ровно в полдень – крайний срок.

– А если мне не удастся предъявить доказательства?

Мадонна пожал плечами, дернул себя за мочку уха и произнес с укоризной в голосе:

– Крейн, надеюсь на ваше богатое воображение. Во всяком случае, я никогда ни у кого не отнимаю пищу для размышлений. Это не мой стиль. К сказанному могу добавить вот что: среди моих друзей отыщутся желающие, которые, начихав на все моральные запреты, найдут ответы на интересующие меня вопросы.