Текст книги "Фиолетовое пламя"

– Я терпеть не могу учиться, – упрямо повторила девочка, и глаза ее наполнились слезами. – Я не хочу читать!

– Сегодня уроков не будет, Маргарет-Энн, – сказала Грейс как можно спокойнее, поднимаясь с пола. – Но завтра мы начнем заниматься, и ты увидишь, как это весело и интересно.

– Я не хочу заниматься! – крикнула Маргарет-Энн и так швырнула куклу, что та пролетела через всю комнату и ее фарфоровая голова от удара об пол раскололась.

Грейс молча смотрела на чудесную золотоволосую куклу с разбитой головой.

Маргарет-Энн вскрикнула и выбежала из комнаты.

Грейс вздохнула – начинались неприятности – и вышла вслед за ней.

– Мама, мама! – всхлипывала Маргарет-Энн, исчезая за поворотом коридора.

Грейс бросилась за ней. Только этого ей не хватало – чтобы ребенок в слезах прибежал к матери, когда она еще и двадцати минут не проработала здесь. Она завернула за угол и – бух! – налетела на живую стену – жаркое, мускулистое тело мужчины. Сильные руки обхватили ее, прижимая к мощным, стальным бедрам и твердой как скала груди. Лицо ее уткнулось в тонкую белую рубашку, чуть влажную от пота. Острый мужской запах ударил ей в ноздри. Широкие ладони нежно, уверенно сжимали ее бедра. Он засмеялся – низко, раскатисто:

– Так что это у нас здесь стряслось?

Глава 3

Грейс пришла в себя.

Она стояла, тесно прижавшись к мужчине… к незнакомому мужчине. Руки его беззастенчиво, ласково поглаживали ее бедра. Сердце ее бешено колотилось, колени подгибались, внутри все как будто таяло. Он снова рассмеялся – все тем же глубоким, раскатистым смехом. Упершись кулачками ему в грудь, Грейс оттолкнула его.

И подняла глаза.

Она тотчас же узнала его.

Не из-за его потрясающей внешности – чудесно вылепленных скул, прямого, с широкими, нервно подрагивающими крыльями носа, чувственных, суливших наслаждение губ, синих, как сапфир, глаз и золотистых, словно солнечные лучи, волос, но оттого, что из всех людей, собравшихся в особняке вам Хорна в тот вечер два года назад, он был единственным, кто нашел ее забавной. Он один смеялся так, будто вопрос о женских правах – всего лишь шутка! Не говоря уж о том, что в тот раз – так же, как и сейчас, – он вертел ее, словно мешок с бобами, перекинув через плечо и бесстыдно похлопывая по заду. Да-да, она ничего не забыла! Грейс не знала, как его зовут, но она знала его.

Мужчина широко улыбался. Глаза его блестели. В уголках рта появились две глубокие ямочки. Зубы были белые и ровные.

– Как вы смеете! – вскрикнула Грейс. Он приподнял одну бровь.

– О, прошу прощения – я нечаянно налетел на вас.

Его тягучий техасский выговор ласкал слух. Грейс, к вящей своей досаде, вспыхнула – ведь им обоим было ясно, что это она сама налетела на него с разбегу. Она с достоинством выпрямилась и попыталась пройти мимо него, но незнакомец загородил ей дорогу. Лицо ее застыло от ярости.

– Не убегайте. Зачем же так сердиться? – добродушно пробормотал он. – Как вас зовут?

– Грейс О'Рурк.

Мысли ее заметались. Узнал ли он ее? Прошло почти два года с той короткой встречи, и на ней тогда был берет, прикрывавший лицо. Грейс старалась не поддаваться панике, но можно ли забыть активистку, взобравшуюся на рояль в разгар званого вечера и устроившую скандал? Если он узнает ее, она скорее всего лишится работы. Похоже, он свой человек в доме Баркли. Кто же он? Брат?

Кузен? Любовник? О Господи, пусть это окажется гость… который вот-вот уедет! Ей нельзя потерять работу!

– Грейс О'Рурк, – протянул незнакомец, точно пробуя ее имя на вкус. Как видно, оно ему понравилось, и он улыбнулся так, что у нее сжалось горло. В смятении Грейс снова попыталась протиснуться мимо него. Могучей рукой он преградил ей путь и подмигнул, будто намекая на какую-то лишь им двоим известную шутку.

– Мисс Маргарет-Энн, а ну-ка выходите! – Его глаза, устремленные на Грейс, смеялись.

Грейс так и застыла на месте.

Дверь рядом с ними отворилась, и появилась Маргарет-Энн: вид у нее был воинственный, глаза красные от слез.

– Это и есть маленькая беглянка, которую вы ищете?

– Да, благодарю вас, – сказала Грейс. Маргарет-Энн исподлобья взглянула на нее и бросилась к золотоволосому незнакомцу:

– Она разбила мою куклу! Она разбила Лайзу! Он взял ее на руки и поднял высоко в воздух.

– Не может быть! Бедная Лайза! Но ведь мисс О'Рурк сделала это не нарочно, она ведь не хотела, правда?

Он прижал к себе девочку и ласково потерся носом о ее личико. Даже самый капризный ребенок не смог бы устоять перед ним.

– Мисс О'Рурк ведь наверняка ужасно жалеет о случившемся. А вы, принцесса, должны быть милостивы и простить ее.

– Я не разбивала ее куклу, – сказала Грейс, с трудом сдерживая негодование. – Она сама бросила ее на пол от злости.

Он заглянул в глаза девочке.

– Маргарет-Энн! Та заплакала.

– Ну-ну, малышка, – тихонько бормотал он, покачивая ее. – А как ты думаешь, не отвести ли нам Лайзу к доктору?

– Она разбилась, – всхлипывала девочка.

Незнакомец посадил Мархарет-Энн на согнутую руку, и Грейс против воли пришлось последовать за ними в детскую. Опустив девочку на пол, он присел на корточки и стал осматривать Лайзу.

– Ну что ж, ничего страшного, хороший кукольный доктор ее моментально вылечит, – весело объявил он.

– Правда? – недоверчиво спросила Маргарет-Энн.

– Разве я стал бы тебя обманывать? – мягко, с ласковой улыбкой заверил он.

Грейс сжала губы. Его обаяние неотразимо действует даже на шестилетнего ребенка! И девочка, уже поддавшись этому обаянию, успокоилась, заулыбалась.

– Я люблю тебя, Рейз! – воскликнула она, обхватывая ручонками его шею.

Он засмеялся, крепко обнимая ее.

– И я тебя люблю. Сейчас я возьму с собой Лайзу, и ты и глазом не успеешь моргнуть, как она уже будет здорова. Но взамен ты должна быть поласковее с мисс О'Рурк. Настоящие, хорошо воспитанные леди всегда вежливы и приветливы, а ведь ты, моя красавица, маленькая леди!

Грейс просто ушам своим не верила.

Маргарет-Энн нахмурилась.

– Не дуйся, – сказал Рейз, – а то у тебя появятся некрасивые морщинки.

Он поднял куклу и повернулся к Грейс, глаза его сверкнули:

– Вы тоже не должны дуться.

Кулачки ее невольно сжались. Этот человек… этот ловелас уже принялся превращать ребенка в глупенькую, жеманную барышню! Грейс готова была взорваться, но так как она не знала, кто он, и не хотела рисковать своей работой, то неожиданно для себя промолчала.

– Пойду расскажу про Лайзу Ханне! – крикнула Маргарет-Энн и выбежала из комнаты.

Грейс посмотрела ей вслед – это было безопаснее, чем смотреть на Рейза, – но в конце концов ей все же пришлось поднять на него глаза. Взгляд его скользил по ней медленно, неторопливо, охватывая ее всю – от рыжеволосой головки до кончиков туфелек. Грейс почувствовала, что снова краснеет, – ее тонкая белая кожа вспыхивала слишком легко и слишком часто. Она вздернула подбородок, изо всех сил стараясь не замечать его откровенно оценивающего взгляда. Беда только в том, что тело ее жило своей собственной жизнью и сердце так билось, что казалось, вот-вот выскочит из груди.

– Девочке всего лишь шесть, а не шестнадцать. Какие морщинки? Прошу вас, не забивайте ей головку глупыми мыслями, их там и без того предостаточно.

– А почему бы и нет? – беспечно поинтересовался Рейз. – Она красивая малютка и обещает в будущем превратиться в прелестную женщину. Вы что-нибудь имеете против комплиментов, Грейс?

Она стиснула зубы. Взгляд его, казалось, пронизывал ее насквозь, проникая в душу, точно он намеревался заглянуть в ее самые потаенные уголки.

– Меня вообще не интересуют комплименты, – ответила она холодно.

– Прекрасно. – Глаза Рейза потеплели. Рука стала медленно подниматься. Грейс с ужасом поняла, что он тянется к ее очкам, и отшатнулась назад, к стене. – Потому что сейчас я сниму эти гадкие очки и посмотрю вам прямо в глаза. – Его указательный палец коснулся ее лица. – А потом скажу, как вы очаровательны.

Грейс так и подпрыгнула.

– Прошу вас, – почти выкрикнула она, задохнувшись, – избавьте меня от ваших бесстыдных ухаживаний!

Рука его замерла; он смотрел на нее в замешательстве:

– Бесстыдных ухаживаний?

Это мужчины вроде него виновны в жалком положении современных женщин. Развратники, которым нужны только смазливое личико да пышное тело, чтобы удовлетворить похоть. Жаркая волна торжества захлестнула ее: все-таки ей удалось поставить его на место!

– Я не нуждаюсь в комплиментах – ни от вас, ни от любого другого мужчины.

– А, понимаю. Так мы, значит, независимы, да?

Она вспыхнула:

– Да.

Рейз не отрываясь смотрел «а нее, потом слегка улыбнулся и спросил:

– Вы боитесь меня, Грейс?

От ярости и возмущения она просто потеряла дар речи.

– Или вы опасаетесь заслуженных комплиментов? Она презрительно фыркнула:

– Я, сэр, не боюсь ни мужчин, ни уж тем более их высказываний, по крайней мере тех, какие припасены у вас! Но мне бы хотелось задать вам один вопрос… – Грейс взглянула на него торжествующе. Она перешла в наступление и готовилась нанести сокрушительный удар. – В какой области вы считаете себя большим специалистом – в комплиментах или в женщинах? Он хмыкнул:

– И в той и в другой, моя милая. И в той и в другой. Грейс чуть не задохнулась от такого нахальства.

– Пока мужчины, подобные вам, сэр, смотрят на женщин как на низшие существа, как на кукол, пока нам отвешивают комплименты только за то, что у нас смазливые личики, мы никогда в полной мере не сможем воспользоваться тем, чем Господь одарил нас.

Рейз серьезно посмотрел на нее, мигнул, потом опять широко улыбнулся.

– Нет-нет, не может быть, – тяжело вздохнул он. – Вы ведь не из этих ненормальных активисток, а? Грейс не ответила, только густо покраснела.

– Это такие, как вы, сэр, виновны в сегодняшнем бесправном, униженном положении женщин!

– Бесправном… Униженном… Я хотел только сделать вам приятное, Грейс.

– А разве мужчинам комплименты приятны? – парировала она.

– Комплименты приятны даже собакам, если уж на то пошло. Я часто ласкаю собак, им это необходимо. Рейз смотрел на нее твердо, спокойно.

– Мы говорим о людях, а не о собаках, – не уступала Грейс.

– Ну что ж, давайте поговорим о людях, – сказал он, многозначительно понижая голос, и усмехнулся. – Хотя любые разговоры рано или поздно надоедают. У нее просто дух захватило от негодования.

– Так что же, сэр, нравятся вам комплименты – да или нет?

– Грейси, вы можете делать мне комплименты когда угодно, в любое время, даже сейчас, если вам так хочется.

– Боюсь, – съехидничала она, – эта задача слишком трудна и попросту невыполнима для меня.

Он имел наглость расхохотаться, причем с нескрываемым удовольствием:

– А я-то думал, мои чары неотразимы!

– Не все мы пустые, легковерные дурочки, – отрезала Грейс.

– У вас своеобразный взгляд на лучшую половину рода человеческого – прямо скажем, не слишком лестный!

– Я не лицемерка. Рейз улыбнулся:

– Знаете, Грейси, мне кажется, уж что-что, а это обвинение вам не грозит.

Он ни о чем не может говорить серьезно! Грейс решительно повернулась к нему спиной.

– Мне надо идти.

– Подождите минутку.

Рейз удержал ее за локоть. Она снова повернулась к нему, насупившись, поджав губы. Он был невыносим, он улыбался.

– Вот что, Грейси, как вы смотрите на то, чтобы прогуляться у реки?

Она пришла в полное замешательство, не находила слов от возмущения.

Рейз шагнул к ней.

Она отступила.

Улыбка его стала шире, зубы ярко сверкнули на загорелом лице. Спиной Грейс почувствовала, стену. Руки его – в одной из них он все еще держал куклу – опустились на ее плечи.

– Ну что, рискнем? – шепнул Рейз. – Вы очаровательны даже в этих нелепых очках.

Она не могла произнести ни слова.

– И знаете что?

Рот его, казалось, придвинулся еще ближе.

Грейс смотрела в его синие глаза, сознавая лишь одно: рядом мужчина, и дыхание его, отдающее табаком и бренди, мешается с ее дыханием. Он посмотрел на нее пристально, без улыбки.

Грейс приоткрыла рот, собираясь что-то сказать.

Он наклонился к ней и прошептал:

– Ваши губы… они чудесны… они жаждут поцелуя… мужчины…

«Он хочет поцеловать меня», – поняла Грейс, но не в силах была шевельнуться.

– Рейз! Дорогой! Где вы?

Он улыбнулся, покачивая головой и пожимая плечами, но не двинулся с места.

– Черт! – вырвалось у него.

– Рейз!

Он отступил на шаг.

– Я в детской, Луиза.

Глаза его все так же нежно смотрели на Грейс. Слишком нежно. Она запылала до корней волос.

Луиза вошла, взглянула на них и, подойдя к Рейзу, ласково взяла его руку и прижала ее к груди.

– Мой дорогой, Джон сказал, что вы здесь. Я так надеялась, что вы приедете к ужину. Что вы делаете тут, наверху?

– Да вот пришел поздороваться с девочками, – ответил Рейз, улыбаясь Луизе. – И успокоить Маргарет-Энн. Она разбила свою куклу.

– Я вижу, вы познакомились с мисс О'Рурк.

– Да, мы уже успели познакомиться, – подтвердил Рейз.

– Смотрите не начните флиртовать с прислугой, дорогой, – насмешливо фыркнула Луиза. Рейз засмеялся:

– Не беспокойтесь, прелесть моя, этого не случится. Луиза не сводила с него глаз, крылья ее тонкого носа трепетали.

Он обнял ее за талию.

– Так-то вы меня встречаете?

У Грейс было такое ощущение, будто она подглядывает в замочную скважину. Что-то мутное подкатило к горлу когда она догадалась об их отношениях.

– Но я вовсе не хотела вас обидеть, – проворковала Луиза.

Грейс, пробормотав какое-то извинение, выскользнула из комнаты. Вбежав к себе, захлопнула дверь, чтобы не видеть и не слышать их больше. Она дрожала с головы до ног и злилась даже сильнее, чем раньше, если, конечно, такое было возможно. Этот мужчина не только отъявленный наглец, но еще и худший из донжуанов – бездушный, бесчувственный, самовлюбленный. Она ненавидела его.

Какая несправедливость, что он так красив!

Глава 4

– Ну и что вы о нем думаете? – спросил Роберт Чатэм.

– Я думаю, – Рейз чувствовал, как каждая жилочка в его теле трепещет от напряжения, – я думаю, что он великолепен! Да-да, великолепен!

Утро стояло чудесное, было еще прохладно благодаря раннему часу; легкие, изящные, как на картинке, облачка плыли над Миссисипи; птицы заливались в высоких ветвях кизила. Рейз стоял, глубоко засунув руки в карманы твидовой куртки, одной ногой опираясь на низкую изгородь; его высокие сапоги блестели. Он смотрел, как годовалый жеребенок Чатэма мчится через луг, стремительный, неудержимый, а ведь ему только год от роду. Рейз приехал в Натчез не только для того, чтобы повидаться с партнерами, но и чтобы взглянуть на этого жеребенка. Теперь он радовался, что приехал, и особенно потому, что такая великолепная лошадь вскоре, вероятно, будет принадлежать ему.

Рейз вдруг сообразил, что желание владеть этим животным слишком явно отражается на его лице. С трудом оторвав взгляд от лошади, он напустил на себя безучастный вид.

– Я слышал, твоя кухарка печет необыкновенные пончики, – сказал Рейз, желая переменить тему и отвоевать свои позиции перед предстоящей сделкой.

Правда, он не особенно беспокоился. Он привык к успеху: успех сопутствовал ему всю жизнь.

– Да, верно, – ответил Чатэм. Гостеприимный хозяин, он махнул рукой назад, в сторону белого особняка на холме:

– Пойдем?

Спустя полтора часа Рейз ехал от Чатэма гордым владельцем жеребца, приобретенного по сходной цене. Это не удивляло его. Один из его друзей как-тo сказал с легкой завистью, что он обаятельный негодяй. Рейз тогда посмеялся, но приятель, пожалуй, был прав.

Рейз родился на ранчо в западном Техасе. Отец его, Дерек Брэг, был сильный человек, метис, который стал тем не менее капитаном техасских рейнджеров. Он никогда не скрывал того, что влюбился в свою благовоспитанную жену-англичанку с первого взгляда; это смешило, но едва ли удивляло его детей. Подрастая, они все явственнее ощущали любовь родителей друг к другу, она чувствовалась во всем.

Как младший в семье, Рейз требовал больше внимания и, естественно, получал его. Родители души в нем не чаяли, а старшие брат и сестра просто обожали его. Казалось, с ним ничего не может случиться, хотя, по правде говоря, он то и дело попадал в переделки. Он забывал об уроках, убегая с приятелем стрелять кроликов или устраивая фейерверки на чердаке. Любил потихоньку выбраться из дома ночью, чтобы поиграть в сыщиков, а однажды пробрался на паром; его обнаружили, но слишком поздно, чтобы отослать обратно домой. Он пытался объезжать диких лошадей, убегал из школы, бродил вокруг лагеря индейцев-команчей, желая испытать свое мужество, а в Галвестоне – ему было тогда лет десять – чуть было не ушел в море на грузовом судне. Ему хотелось увидеть Африку.

Его невозможно было удержать. Энергия и любознательность били в нем ключом. Он нередко приводил в отчаяние своих родителей. Отец, который редко поднимал руку на двух других детей, частенько поддавал ему, хотя и не очень сильно.

– Я денно и нощно молю Бога и благодарю его за то, что ты родился под счастливой звездой, – призналась как-то раз его мать, – иначе ты, наверное, недолю бы продержался в этом мире.

Рейз вырос, но удача, как в детстве, продолжала сопутствовать ему. Он почти всегда выигрывал в карты. Его первое капиталовложение – в металлургические предприятия, на деньги, выигранные в покер, – принесло ему солидную прибыль. В его руках пара сотен долларов превращалась в тысячу, тысяча – в десятки тысяч. Вложение капиталов стало для Рейза азартной игрой, чем-то вроде покера, – разве что ставки здесь были гораздо выше. Эта игра захватывала всегда сопутствующей ей опасностью проигрыша и теми ошеломляющими суммами, которые мог принести выигрыш. К двадцати четырем годам Рейз сколотил свой первый миллион.

С женщинами была та же история; его победы над ними вошли в легенду. Впервые он познал женщину еще в тринадцать лет и с тех пор не помнил случая, чтобы хоть одна отказала ему.

Теперь, возвращаясь верхом в гостиницу, Рейз наслаждался своей последней удачей – покупкой лошади. Он подумал, что, пожалуй, все его дела здесь теперь закончены и нет больше причин оставаться в Натчезе. Мысль эта отчего-то расстроила его. Рейз вспомнил о Грейс. Он вдруг представил ее с распущенными волосами, без очков, обнаженную. Волосы, наверное, спускаются до талии. Она, несомненно, красавица, этого не могут скрыть даже ужасные очки. Рейз был слишком опытен, чтобы подобные мелочи помешали ему увидеть красоту женщины. А что до ее фигуры, то он обнимал Грейс и убедился: у нее тонкая талия и длинные ноги, к тому же она высокая, – как раз то, что ему подходит.

Правда, это не его тип женщины.

Но его явно влечет к ней; одна только мысль о ней будила в нем страсть. Рейз понимал, что с его стороны смешно так желать ее. Она была типичной старой девой – неприступной, строптивой и к тому же оказалась неистовой, ненавидящей весь род мужской суфражисткой, помешанной на правах женщин. К тому же она холодна как лед – наверняка девственница. Рейз всегда старался держаться подальше от невинных девушек, так же как и от добродетельных дам. Он прекрасно понимал, что – и от Грейс ему лучше бы держаться подальше. Он ведь все равно скоро уедет из Натчеза.

Только один раз в жизни, когда ему было тринадцать лет, он соблазнил невинную девушку. Лусилла, пятнадцатилетняя дочь их ближайших соседей… В глубине души Рейз понимал, что поступает нехорошо, но он просто не мог думать об этом. Они встречались раз десять – двенадцать – сладостные, жаркие свидания, – прежде чем их поймали. Ну и всыпали же ему тогда! Отец был в бешенстве. Он впервые орал на него, и Рейз никогда не забудет его слова: «А что, если бы какой-нибудь похотливый стервец учинил такое с твоей сестрой?»

Рейз хорошо запомнил этот урок и с тех пор избегал невинных, благовоспитанных молодых девиц.

Судя по всему, Грейс была именно такой. Внешне она казалась холодной и чопорной, но он интуитивно чувствовал, что те, кого трудно разжечь, горят ярче и жарче других. Думая о Грейс, Рейз с легким раздражением вспомнил о Луизе Баркли. Она гонялась за ним с тех самых пор, как несколько лет назад они впервые встретились на балу в Натчезе, и он всегда, когда бы ни заезжал в город, был ее желанным гостем и любовником. Но теперь он чувствовал, что ему милее запальчивые речи Грейс, чем бесконечное воркование Луизы и ее уловки. Не лучше ли ему совсем прекратить встречи с вдовушкой Баркли?..

Днем, вместо того чтобы собрать чемодан и уехать, как он намеревался раньше, Рейз оседлал лошадь и поехал в Мэлроуз. Только на этот раз он собирался нанести визит не темноволосой хозяйке дома, а ее рыжеволосой гувернантке.

Во время обеда своих воспитанниц Грейс решила осмотреть окрестности.

Она оставила сестер Баркли за столом с чувством огромного облегчения. С одной стороны, утро выдалось не из легких. Девчонки, казалось, просто из кожи вон лезли, чтобы насолить ей. А расписание, составленное Луизой, возмущало ее, приводило в отчаяние. Грейс злилась при одной мысли, что придется большую часть времени посвящать рукоделию – прямо средневековье какое-то! Она собиралась при первом же удобном случае поговорить с хозяйкой об изменениях в плане занятий. Девочкам просто необходимо изучать арифметику. Это не менее важно, чем шитье! Она медленно шла под ветвями плакучих ив, стараясь хоть сейчас не думать о своих воспитанницах и о тех трудностях, которые ждут ее впереди. Было довольно жарко, но день все-таки стоял чудесный, и Грейс глубоко вздохнула, наслаждаясь ароматом магнолий. На ней было просторное коричневое платье из хлопка, с незатейливой вышивкой на манжетах и вокруг ворота. Оно оказалось не слишком подходящим для здешнего климата. Ей стало жарко, она сняла очки, чтобы вытереть капельки пота на щеках. Откуда-то справа послышался мужской голос:

– Вам следовало бы разбить эти очки. Грейс от неожиданности так и подскочила. Рейз верхом на громадном вороном жеребце улыбался ей своей широкой улыбкой. Проклятые ямочки!

– Здравствуйте, Грейс, – мягко проговорил он. Взгляд его синих глаз скользнул по ее лицу, потом на мгновение спустился к лифу и снова взметнулся вверх, встречая ее взгляд.

Она почувствовала, что краснеет, и рассердилась на себя за это.

– Что… – Грейс снова надела очки, чувствуя себя застигнутой врасплох. Сердце ее забилось сильнее. – Что вы тут делаете? Подсматриваете за мной?

Он засмеялся:

– Я не хотел напугать вас.

Взгляд у него был острый, насмешливый.

Грейс поняла, что Рейз думает об их вчерашнем разговоре. Он тогда спросил: «Вы боитесь меня?» Само собой, она и не думала бояться, но отчего же у нее так колотится сердце?

– Позвольте мне еще раз напомнить вам, – сказала Грейс, – что я не боялась и не боюсь вас. – Она застыла в решительной позе: плечи отведены назад, губы крепко сжаты. – Всего хорошего.

Коротко кивнула и, повернувшись, пошла к дому.

В считанные секунды лошадь поравнялась с ней; Грейс даже вздрогнула: горожанка она не привыкла к животным.

– Вот и прекрасно, – вкрадчиво протянул Рейз, спешиваясь. – Значит, мы можем приступить к делу. – Он пошел рядом с ней, ведя жеребца в поводу.

Мужской запах – смесь кожи, мускуса, конского пота – ворвался в сладкий аромат магнолий.

– Нам не к чему приступать.

– Вы думаете?

Она метнула на него быстрый взгляд и увидела, что глаза его смеются. Ее разозлило, что он постоянно над ней потешается.

– Я уверена.

Грейс смотрела прямо перед собой, словно не замечая его. Однако ее поразила реакция собственного тела на близость Рейза: груди напряглись, странно, но томительно-сладостно трепещет лоно, замирает сердце.

– Как прошло ваше первое утро в Мэлроузе?

– Прекрасно.

– Девочки вели себя прилично?

– Вполне.

Его бедро случайно коснулось ее. Грейс тут же отстранилась.

– Если что, – сказал он, не заметив или делая вид, что не заметил прикосновения, – обращайтесь ко мне. Я с ними разберусь.

– Благодарю вас, мистер…

– Брэг, – быстро подсказал он. – Рейз Брэг к вашим услугам, Грейси.

– Благодарю вас, мистер Брэг, но спасибо, не надо. Я несколько лет была учительницей и сама знаю, что мне делать.

Он взял ее за руку, пытаясь остановить:

– Я и не сомневаюсь, что вы знаете. Ладонь его была теплая, чуть влажная, твердая и очень большая. Испуганная и возмущенная его нахальством, она отдернула руку.

– Как вы смеете! И прекратите называть меня Грейси!

Для вас я мисс О'Рурк!

– Как я смею называть вас Грейси и брать вас за руку? – Рейз хмыкнул. – Очень просто. Вот так.

Он наклонился к ней. Рука ее неожиданно снова оказалась в его руке. Грейс чувствовала на своей щеке его теплое и нежное дыхание.

– Ваша ручка такая маленькая, и нежная, и мягкая, как шелк. – Голос был низкий, чуть хрипловатый.

Грейс смотрела на него, онемев от негодования.

Рейз нежно улыбнулся, поднося ее пальцы к губам.

Прикосновение влажного, твердого рта привело ее в чувство. Задохнувшись, Грейс выдернула руку, глаза ее сверкали. Он поднял голову, и его прекрасный рот оказался прямо перед ее глазами, губы его все еще были слегка приоткрыты.

Она дала волю своему гневу:

– Вы хотите, чтобы меня выгнали с работы! Не думаю, чтобы миссис Баркли понравилось, как вы себя ведете! Так что, будьте добры, оставьте меня в покое!

Рейз засмеялся, закинув голову:

– У вас ужасный характер, Грейси, но знаете что? Мне это нравится, честное слово! В этом-то все и дело! Почему вы так сердитесь на меня, я ведь не делаю ничего плохого!

Он ловко вскочил на своего жеребца.

– Это вы только ко мне так относитесь? – спросил он. – Или ко всем мужчинам вообще?

– Вряд ли вам будет приятно услышать правду, – бросила она через плечо, собираясь уходить.

– Ничего, как-нибудь выдержу, – отозвался Рейз за ее спиной. Грейс быстро обернулась, собираясь ответить ему какой-нибудь колкостью, но он оказался проворнее:

– Вот только не верится, что вы на это отважитесь!

Он подмигнул ей и ускакал.

Несносный и самонадеянный.

В жизни она не встречала таких мужчин.

В тот день после обеда обе девочки то и дело зевали на уроке, делая вид, что не слушают ее, а может, и на самом деле не слушали. Грейс стало ясно, что они сильно запустили учебу. Маргарет-Энн в свои шесть лет не имела ни малейшего представления об алфавите. Мэри-Луиза писала как первоклассница, да и читала не лучше.

Само собой, буквы ее были такими же неровными, как и ее стежки.

Мэри-Луизе было задано двадцать раз написать слово «клетка», но она, не выполнив и половины задания, отбросила карандаш в сторону:

– Ф-фу! Терпеть этого не могу! Какая глупость! Зачем мне писать, если муж напишет за меня все, что нужно!

– И я терпеть этого не могу! – завопила Маргарет-Энн, тоже бросая карандаш. С помощью Грейс она пыталась выучить алфавит от «А» до «Е».

Грейс осталась невозмутимой:

– Мисс Мэри-Луиза, а станет ли ваш муж писать за вас приглашения на званые ужины? Девочка заморгала.

– Станет ли он писать приглашения на чай вашим знакомым дамам? Будет ли он писать письма вашей сестре, когда она выйдет замуж и уедет, скажем, в Мемфис, а вы выйдете замуж и переедете в Новый Орлеан?

– Но мама никогда не пишет! – крикнула Мэри-Луиза.

– Не похоже, чтобы ваша мама приглашала кого-нибудь на чай, – опрометчиво заявила Грейс. – А теперь подумайте над тем, что я вам сказала.

– Пожалуй, вы правы, – согласилась Мэри-Луиза и взяла в руки перо. Маргарет-Энн последовала ее примеру.

– Какое слово начинается на букву «Д»? – продолжила урок Грейс, усаживаясь рядом со своей младшей воспитанницей.

– «Дерево»! – раздался торжествующий вопль со стороны двери, и все трое, подняв головы, увидели рожицу Джеффри, расплывшуюся в улыбке.

– Джеффри, ты что, знаешь алфавит? – удивилась Грейс. Он замялся, все так же стоя в дверях.

– Нет, мэм. Только то, что вы учили сегодня с мисс

Маргарет-Энн.

– Ах вот как! Значит, он шпионил! – закричала Мэри-Луиза.

– Поди сюда, Джеффри, – улыбнулась Грейс.

Он переступил через порог, сгорая от желания попасть на урок и в то же время робея.

– Так, Маргарет-Энн, начнем сначала. Какое ты знаешь слово на «Д»?

– «Д» – это «дерево», – ответила девочка и прикусила губку.

– А на букву «Е»?

Все впустую. Маргарет-Энн совершенно ничего не помнила; она в отчаянии передернула плечиками.

Джеффри рядом с ней весь извертелся, так ему хотелось ответить. Грейс посмотрела на него.

– Джеффри?

– «Е» – «еда»! – закричал он. – «В» – это «ветер»! «Г» – «гора»! «А» – это «апельсин»! «Б» – это… – Он запнулся. Потом его личико прояснилось. – «Боб»!

– Очень хорошо, – похвалила Грейс не веря своим ушам. Мальчик помнил все буквы, в то время как с Маргарет-Энн они повторили их уже раз шесть и все без толку. – А ну-ка еще раз! – взволнованно воскликнула она. – Попробуй опять!

Мэри-Луиза задохнулась от возмущения:

– Вы не должны учить его! Он черный!

– Сиди спокойно, Мэри-Луиза, – оборвала ее Грейс. – Ну, Джеффри, давай-ка еще раз, только теперь сначала.

Гордый, взволнованный, Джеффри без запинки отбарабанил по порядку все буквы, которые Грейс с самого обеда пыталась вдолбить Маргарет-Энн.

– Очень хорошо, молодец! Сто баллов. Ты знаешь, что это значит?

Он покачал головой, улыбаясь во весь рот от радости.

– Это значит, что ты не сделал ни одной ошибки.

– Ни одной? Я правильно назвал все буквы?

– Все до единой. Хочешь учиться читать и писать, Джеффри?

– Да, мэм.

– А ты не хочешь пойти в школу? Мальчик опустил голову:

– У меня слишком много работы по дому, мэм.

Но это не обескуражило Грейс. Она сама будет учить Джеффри читать и писать! Ее вдруг осенило: существует ведь, в конце концов, промысел Божий, и, может быть, то, ради чего она приехала на Юг, гораздо важнее, чем она думала. Она здесь ради того, чтобы выучить и сделать свободным хотя бы этого маленького мальчика.

Она вспомнила всех беглых рабов, которые по «подпольной железной дороге» прошли через их дом в Нью-Йорке до войны, когда она была еще ребенком. Как только девочка подросла настолько, чтобы понять, родители объяснили ей, что это за люди и как они сами пытаются им помочь. Она видела их всех, даже тех, кого не должна была видеть, – тех, кого истязали, били, морили голодом. Грейс знала, что никогда не забудет ни одно из этих отчаявшихся, измученных лиц.

Ее потрясло, когда она впервые узнала, что большинство негров не умеют читать, что им не разрешают учиться. Ей тогда было шесть лет, и она до сих пор помнила все до мельчайших подробностей. Она хотела дать почитать свою любимую сказку изможденному чернокожему мальчику лет восьми; он взял книжку и раскрыл ее, перевернув вверх ногами, глядя на страницы непонимающе, с любопытством. Ее тогда ужасно расстроило, что он не может порадоваться сказке вместе с ней, и еще больше потрясло, что ему даже не разрешали учиться читать. Эта несправедливость уже тогда глубоко ее ранила.

Голос Грейс дрогнул: