Текст книги "Проект «Немезида»"

Часть вторая. Ноа

14

Сердце останавливается.

Я замерзаю, сжимая в руке пакет с мусором. Единственное освещение на много метров вокруг – уличный фонарь за полквартала от меня.

Если честно, я сам виноват.

Ложусь на землю. Закрываю глаза. Всего на секунду, но этого достаточно.

Кто-то уже здесь, рядом. Прячется в темноте у обочины дороги.

Мой палач.

Такой простой и скучный сон. Вынос мусора? Что может быть скучнее, если бы не то, что случится после.

Я слышу мерные шаги. Тот Человек приближается к вершине холма. Мешок с мусором выскальзывает из рук.

Я закрываю глаза.

Попытка представить себе, что сегодня не особенный, а самый обычный день, провалена. По четным годам вообще ничего не помогает. Это все равно должно случиться, так что лучше просто принять все как есть. Пережить. Я не помню, как заснул, но, вообще-то, со мной всегда так.

Открываю глаза.

Поблизости вспыхивает и быстро гаснет какой-то красный блик. Экран мобильного? Зажигалка? Мой самый жуткий ночной кошмар еще и курит?

Не могу пошевелиться. Не могу дышать.

Опять.

С нашей последней встречи прошло два года, и вот опять. Он подбирается медленно. Осторожно. Думает, наверное, что я побегу. Но я не стану убегать.

Спасения нет. Ничто не поможет. Ведь это происходит в моей голове, а от себя не убежишь.

Я опять закрываю глаза.

– Тебя нет. Ты ненастоящий.

Мой голос дрожит, но я повторяю свое «заклинание». На сей раз чуть громче:

– Тебя нет!

Он подходит ко мне вплотную. Я кожей чувствую, как он разглядывает меня. Сердце колотится так громко, что, наверное, ему слышно.

Я открываю глаза.

Лицо, словно высеченное из камня. Черный костюм. Ботинки. Солнцезащитные очки в серебристой оправе, несмотря на тьму.

Такой же, как всегда, во всех деталях. Кроме одной-единственной: он курит. Раньше никогда не курил. Раньше он вообще никогда ничего не делал, кроме главного. Того, что сейчас произойдет.

Человек в костюме бросает на землю окурок. Растаптывает его каблуком. Он ведет себя странно. Не так… роботообразно. Я готов поклясться, что он чувствует усталость, не знаю, почему я так решил, но уверен.

Ах, нет, я знаю, отчего я так решил! Ведь он – часть меня. Живет во мне. Каким-то образом, не знаю уж каким. А я точно устал.

Человек в Черном Костюме достает из кармана пиджака зазубренный нож.

– Сегодня последний раз.

Голова инстинктивно дергается назад. Раньше он никогда ничего не говорил.

– Последний раз? – заикаясь, переспрашиваю я. – Вы уверены? Откуда вы знаете?

– Знаю.

Это сложно, но я улыбаюсь. И одновременно с облегчением всхлипываю.

– Спасибо. О господи, огромное вам спасибо. – Слезы ручьями текут по щекам. – Я так хочу, чтобы все это закончилось.

Лицо Человека в Костюме искажает гримаса.

– Никогда не благодари меня.

Я взволнованно киваю. Мне есть что сказать, о многом самого себя в его образе спросить, но я не решаюсь. Если каким-то чудом мой кошмар заканчивается, нельзя рисковать.

Закрываю глаза.

– Тогда приступайте.

Сердце стучит. Делаю глубокий вдох.

Нож пронзает грудь.

Агония. Может, все это нереально, но, тем не менее, очень больно.

Тихий шепот у самого уха: «Прости».

Он выдергивает нож. Я падаю.

Кровь толчками вытекает на тротуар. Струится под откос.

Холодно.

Темно.

Небытие.

Слава богу.

Все закончилось.

15

Голова резко дернулась, и я проснулся, едва не свалившись на пол. Адреналиновая волна накрыла, словно удар по яйцам. Стоп. Хватит метаться и стараться все контролировать.

Несколько секунд ушло на то, чтобы сориентироваться. Я – в унылой приемной доктора Лоуэлла. Сижу в самом неудобном кресле в мире.

Я потер глаза. Повернулся и сплюнул в мусорную корзину. Мысли метнулись от ужаса воспоминаний о кошмаре до паники. Господи, ну куда он подевался? Лоуэлл – единственный человек на свете, с которым я могу быть собой.

Ждать пришлось минут двадцать. Я даже снова задремал. Еще бы. Я уже несколько дней нормально не спал.

Или несколько лет? Или никогда не спал спокойно?

Ну, если мне это и удавалось, то только с таблетками. Срок действия рецепта всегда заканчивался в день моего рождения. Раздобыть новый можно было только у Лоуэлла. А мне сейчас очень нужны те таблетки. Мне нужно, просто необходимо наконец выспаться без кошмаров.

Я опять взглянул на часы: 06:10. Ну, давай же!

Он отменил сеанс, исчез на два мучительных дня, и вот теперь опаздывает!

Я вскочил и начал расхаживать по комнате. Боже, ну до чего некстати. Менять годами установившийся график лечения в тот самый момент, когда оно мне нужно больше всего на свете. Он был мне нужен. Не то чтобы я ждал сеанса с радостным нетерпением.

Просто еще одна встреча по «итогам» дня рождения в «плохой» год.

И следует признать, что я все еще безумен. Славно! Вот дерьмо…

В конце концов я почувствовал, что не могу больше ждать. Метнувшись через приемную, я распахнул дверь в кабинет и постучал по косяку, уже зайдя внутрь.

– Доктор Лоуэлл! Это я, Ноа Ливингстон. У нас с вами назначена встреча вот прямо на этот час, и я на самом деле…

Я осекся на полуслове. Лоуэлл почти лежал, распластавшись перед старым деревянным комодом. Он вздрогнул от неожиданности, и стопка папок вывалилась из его рук.

– Стой, где стоишь! – заорал доктор благим матом. – Ты с ума сошел – вот так вот просто врываться в кабинет?!

Лоуэлл поспешно засунул обратно в комод все, что он, очевидно, только что оттуда вытащил, и громко хлопнул дверцей. Порывистым движением запер ее. Потом, покачиваясь, встал на ноги. Его обычно бледное лицо полыхало.

Я растерянно отступил назад. За все годы нашего знакомства он ни разу не повышал голоса. Я даже не думал, что он на это способен.

Доктор Лоуэлл глубоко вздохнул, а когда заговорил, его голос вновь превратился в обычное успокаивающее воркование:

– Что ты здесь делаешь, Ноа?

Я удивленно уставился на него.

– У нас назначена встреча. Вы отменили «особый» сеанс в понедельник, и вчера тоже не смогли меня принять…

Лоуэлл прикрыл глаза.

– Да, да, конечно. Извини, Ноа. Просто неделя выдалась… очень сумбурная. Присаживайся. Мы начнем через пару минут.

Я занял свое обычное место в кресле и нервничал в ожидании. Все это было чересчур. Мне пришлось без всякой помощи прожить два дня в ужасной тревоге, у меня кончились таблетки, да вдобавок, моего психиатра словно подменили.

– Вы видели, я вам звонил по мобильному? Я пытался связаться с вами из пещеры, но ваш мобильный был отключен. Потом вы отменили сеанс… Я не знал, что де… – Я захлебнулся потоком собственных слов. Прежде доктор Лоуэлл никогда не отменял встреч.

– Я же говорю, у меня была тяжелая неделя. Но это не оправдание, конечно… Я знаю, ты вправе на меня рассчитывать и рассчитываешь, а я тебя подвел. – Лоуэлл вынул из кармана флакон. – У тебя кончились таблетки, которые я прописал?

Я едва удержался, чтобы не выхватить пузырек у него из рук. Но сдержался, коротко кивнул, дождался, пока он сам протянул мне таблетки, и сразу же проглотил одну, не запивая, прежде, чем доктор успел продолжить.

– Итак. Расскажешь, что случилось?

– Во сне или в пещере?

– Давай начнем со сна.

Я рассказал ему свой кошмар. Весь, до последней тошнотворной детали. На сей раз меня ударили ножом в сердце, и я гадал, почему был выбран именно этот, новый способ. Что символизировал нож с зазубринами, или как там это называется на психиатрическом языке? И почему Черному Костюму вдруг впервые взбрело в голову со мной заговорить?

Но Лоуэлл, слушая, лишь мерно кивал, так что я все говорил и говорил.

Общая схема кошмара осталась прежней: «лунатический сон во сне», который я не мог отличить от реальности, а в нем короткая «прогулка» к пещере на вершине холма. Это была не настоящая крутая пещера, а, скорее, просто трещина, одна из многих в западной стене каньона – около пруда. Просто чудо, что мне ни разу не довелось оступиться, упасть в воду и утонуть. Или, наоборот, – свалиться в ущелье.

Это была уже пятая моя отключка такого рода. Они случались со мной только в день рождения, в четные годы.

Я чокнутый. Абсолютно, безнадежно чокнутый.

Это пугало. Оскорбляло. И с каждым разом все сильнее.

Наконец мой рассказ подошел к концу – я выплеснул в лицо доктору все, включая последствия, наступившие уже в реальности: как я открыл глаза в темноте. Как шарил руками по груди, но никакой раны, естественно, не обнаружил. Как на меня нахлынул стыд. Как в слезах я съежился на каменном полу и долго, долго не мог заставить себя двинуться с места. Да уж, крутой я парень.

Глаза вновь наполнились слезами, но я сдержал их.

– Я так устал от всего этого. Последние два года все было хорошо… Я понимаю, что действительно болен, и не забываю скрывать свои чувства и тайны, как вы меня учили. Я… я изо всех сил стараюсь быть нормальным.

Лоуэлл кивнул.

– А как насчет тревоги?

– Я пытаюсь ее контролировать. И чаще всего у меня это получается. Но без таблеток я не могу спать.

Доктор нахмурился.

– Странно. Сколько времени, ты говоришь, уже обходишься без них?

– Два дня. Я старался пробиться к вам вчера, но…

– Знаю. Вчера никак не получалось. Просто не забывай снова их принимать.

– Но почему они не сработали, эти таблетки? – Я сам расслышал растущее напряжение в собственном голосе. – Что со мной не так?

– Это называется регрессия, – спокойно объяснил Лоуэлл. – Незначительный приступ на фоне лечения. Прошу, Ноа, не волнуйся. Мы с тобой справимся, обещаю.

Я покачал головой.

– Так нечестно! Я принимал таблетки. Каждый чертов день!

– Это лишь часть работы, Ноа. Большая, конечно, и важная часть, но наши с тобой беседы тоже очень важны.

– Но почему этот сон повторяется? Почему я не могу запомнить, как засыпаю? – В досаде я рывком закатал рукав и выставил вперед плечо. – Почему этот проклятый шрам начинает жечь всякий раз, как это происходит?

Задыхаясь, я резко выпрямился в кресле. Последние два дня были худшими в моей жизни. Я чувствовал себя разбитым и совершенно одиноким. По школе бродил, не поднимая головы, избегал людей, мечтал, чтобы все просто исчезли. Ничего из того, что я делал, не приносило облегчения, и вот, мой мозгоправ тоже не может помочь.

– Давай еще раз пройдемся по событиям того утра. Шаг за шагом. Расскажи мне все максимально точно. – Приподняв над столом блокнот, с карандашом в руке доктор смотрел на меня выжидательно.

Совершенно измученный, я вновь откинулся в кресле. Набрал воздуха в легкие. Собрался с мыслями, как он меня учил. И начал заново.

– Я проснулся в том же самом месте, потом, как всегда, прокрался домой. Моего прихода никто не заметил – Росалита еще была у себя, а кухарка раньше одиннадцати никогда не появляется. Наши владения занимают бóльшую часть квартала, так что соседи тоже ничего не видели.

А если бы и видели, не стали бы болтать. Уиндинг-Оукс – самый шикарный район во всем Файр-Лейке. Он как бы зажат в юго-западной части долины, и с его крутых улочек открывается превосходный вид на озеро. Наш дом расположен на самом верху – он там практически один. Папе нравится смотреть на людей сверху. Там его никто не беспокоит без крайней необходимости.

Одно лишь упоминание его имени не раз избавляло меня от проблем, когда я был младше. И меня это устраивало, потому что я ненавижу конфликты и всегда стараюсь их избегать.

Но если бы люди только знали, как мало отец интересуется мной и моими делами.

И какое разочарование в своем сыне испытывает эта старая безжалостная акула.

– Значит, ты уверен, что никто не заметил, что ты не ночевал дома? – Доктор Лоуэлл задал этот вопрос с напором, показавшимся мне странным. – Даже отец?

Я фыркнул.

– Папа уже четыре дня как укатил с Мэнди на праздник дегустации вин. Они планировали эту поездку в Италию как прощальную. Ну, если с планетой случилось бы самое худшее. Ко дню рождения он оставил мне чек на кофейном столике.

– Ясно.

– Потом, тем же утром, я пошел в школу и попал в самую гущу истерического ожидания Объявления. Парни мутузили друг друга, а учителя вели себя так, будто мы действительно скоро все умрем. Вы слышали, что кто-то взорвал джип Итана Флетчера прямо на парковке?

– Слышал. – Лоуэлл взглянул на часы. Я моргнул. Раньше он никогда этого не делал. – Но все испытали огромное облегчение, узнав, что астероид промахнулся, верно?

– Ох, ну да, конечно. Но меня затаскали по всяким гулянкам и вечеринкам. Все словно обезумели, а я… Я едва сдерживал себя. В общем, это случилось опять, доктор Лоуэлл. И… и это должно прекратиться.

– Я тебя понимаю, Ноа. Понимаю, поверь. Расскажи немного о своих друзьях.

Я помедлил.

– Все по-прежнему. Иногда я просто не понимаю, нравлюсь ли я им.

– Все не так, Ноа. Среди сверстников ты пользуешься большим уважением. Твоя единственная проблема – она у тебя с детства – это то, что ты сам себе не нравишься. И над этим мы должны продолжать работать.

Я не ответил. В чем в чем, а в этом Лоуэлл точно ничего не понимает.

А он продолжил:

– Накопленный в силу твоих лунатических приключений стресс проявляет себя в чувстве острой незащищенности, тревоги. Нам надо поглубже проработать эти чувства. Раскрыть суть каждого из них по отдельности и вытащить на свет, чтобы они рассеялись. Потому что ты неправ, Ноа. Ты очень талантливый молодой человек. Особенный.

– Я трус.

Лоуэлл цокнул языком.

– У тебя генерализированное тревожное расстройство. Это заболевание, описанное в медицине, и оно вовсе не делает тебя трусом.

– Попробуйте рассказать это моему отцу. – Я пальцами изобразил в воздухе кавычки. – Он говорит, что само понятие «психическое заболевание» – это костыль для слабаков. А психиатрия – лохотрон, придуманный для того, чтобы обчищать карманы недоумков.

– Ну, значит он дурак, – твердо произнес Лоуэлл.

– Не стану возражать…

И все же в некотором смысле мой отец был прав. Лоуэллу ничего не стоит приклеивать к моим проблемам ярлычки с научными терминами, но суть от этого не меняется. Я и вправду был слабаком. Я даже своей чертовой тени боялся. И бегал к психиатру каждую неделю в надежде, что он починит меня.

Лоуэлл снова бросил взгляд на часы. Мне было плохо, а он хотел от меня избавиться.

И тут вдруг кабинет начал как-то странно вибрировать. Зеленые глаза доктора округлились от удивления.

Он метнулся к своему письменному столу. Я плотно сжал руками подлокотники, а вибрация все усиливалась. Фигурка дельфина проскакала по полке до края и свалилась на ковер.

Лоуэлл резко развернул ноутбук в нашу сторону и открыл окно браузера.

Толчки прекратились.

Тяжело дыша, Лоуэлл открыл сайт Си-эн-эн и кликнул на прямой эфир.

«…в Национальном парке Йеллоустоун несколько минут назад. По официальной оценке властей, изначальный толчок оказался несколько слабее семи баллов по шкале Рихтера. Ущерб, нанесенный по всей территории…»

Я отвлекся на своего психиатра, лицо которого побагровело, и он хрипел, вцепившись обеими руками в компьютер. На лбу у Лоуэлла выступил обильный пот.

– Доктор! С вами все в порядке? Похоже, это было небольшое землетря…

– Иди. – Доктор указал мне на дверь, не поднимая головы. – Пожалуйста, уйди, Ноа. Мы начнем с того места, на котором остановились, завтра. Или нет, наверное, послезавтра. Я свяжусь с тобой.

– Ладно. Хорошо. – Я окончательно расстроился. Впрочем, этот сеанс с самого начала складывался ужасно.

Идя к двери, я машинально поднял несколько книг, упавших во время подземного толчка.

– Оставь их в покое! – гаркнул Лоуэлл. – Большое спасибо, Ноа, но я сам наведу здесь порядок. А тебе пора идти.

Качая головой, я вышел в приемную. Землетрясение – жуткая штука, это несомненно, но нынешнее – даже чашки не разбило.

Почему же он так испугался?

16

ПРОЕКТ «НЕМЕЗИДА»

РАСШИФРОВКА БЕСЕДЫ

С НОА Ч. ЛИВИНГСТОНОМ (НЛ)

Дата: 21 октября 2016 г.

Эксперт: доктор ДЖЕРАЛЬД ЛОУЭЛЛ (ДЛ)

Тема: Анализ поведения пациента Б, Бета-тестирование, сеанс 14-Д3

ДЛ: Проведи меня, пожалуйста, через всю цепочку воспоминаний, Ноа. Шаг за шагом.

НЛ: Это обязательно?

ДЛ: Направление нашего разговора всегда определяешь ты сам, это наше правило. Но крайне важно обсудить и проанализировать все твои… приступы, даже прежние. Обсуждая болезненные воспоминания, мы тем самым высасываем из них часть яда, если можно так выразиться. Лишаем их власти над тобой.

НЛ: (ПАУЗА) Это было самое… тяжелое. Я имею в виду первый случай.

ДЛ: Ты помнишь, как заснул?

НЛ: (ИСПЫТУЕМЫЙ ОТРИЦАТЕЛЬНО КАЧАЕТ ГОЛОВОЙ) Но сам тот день я помню, как будто он был вчера. Я… я…

ДЛ: Расслабься, Ноа. Помни, в моем кабинете – ты в безопасности. Здесь нас только двое. Пока мы беседуем, тебе ничто не угрожает.

НЛ: (ПАУЗА) В тот день мне исполнилось восемь. Я был на тренировке по футболу… Нет, нет, подождите… Это была не тренировка, а игра. Я хорошо помню, потому что наша команда отвратительно играла весь сезон, а в тот раз мы выигрывали. Я легко обвел Криса и не позволил Кэшу блокировать себя.

ДЛ: Кто был с тобой на матче?

НЛ: Лупе, моя няня. И моя первая мачеха, Дженис. Лупе вовсю болела за меня, а Дженис была недовольна, что та слишком громко кричит. В конце концов, Дженис отправила Лупе принести из машины еще льда. Мачеха на все мои мероприятия таскала с собой пластиковый контейнер для напитков и обычно успевала нализаться, пока я играл.

ДЛ: Но Дженис следила за твоей игрой?

НЛ: Да никогда в жизни! У нее всегда был с собой журнал и эта самая бутыль, и ее внимание было приковано исключительно к ним. Кажется, она как раз поплелась в туалет, перед тем как… как…

ДЛ: Продолжай, Ноа. Я знаю, это тяжело, но это поможет в будущем. Обещаю.

НЛ: (ПАУЗА) Видимо, я упал у боковой линии и отключился… Или… Может быть… Не знаю. Но игра вдруг закончилась, и появился Он. Черный костюм. Темные очки. Я… Когда я говорю об этом, мне кажется, что все это происходило на самом деле…

ДЛ: Да, я знаю. Это идеально вписывается в твой диагноз. Эти сны таким могучим потоком врываются в твой мозг, что ты невольно мучаешься, стараясь отделить, оторвать их от подлинной реальности. А компонент лунатизма лишь усиливает эту путаницу. Но все-таки это сны, а не действительность, запомни это, Ноа.

НЛ: Но раз так, зачем мы их бередим? Почему бы мне не попытаться все забыть?

ДЛ: Потому что это помогает. Ты веришь мне?

(ИСПЫТУЕМЫЙ УТВЕРДИТЕЛЬНО КИВАЕТ)

ДЛ: Тогда прошу тебя, соберись с мыслями и продолжай.

НЛ: (ПАУЗА) Я пошел к деревьям у кромки поля, чтобы забрать улетевший туда мяч. Но там его не было. И… и…

ДЛ: Что там произошло, Ноа?

НЛ: (ИСПЫТУЕМЫЙ ЕЛОЗИТ В КРЕСЛЕ) Мне на голову набросили мешок. Я… не мог дышать… Я кричал, но… никто не пришел на помощь… Я не мог сбросить с головы этот мешок, не мог из него вывернуться. Было так душно и темно…

ДЛ: (ПАУЗА) Ноа, тебе нужно время, чтобы успокоиться?

НЛ: (ИСПЫТУЕМЫЙ ОТРИЦАТЕЛЬНО КАЧАЕТ ГОЛОВОЙ) Собственно, это все. После этого я в первый раз проснулся в пещере.

ДЛ: Очень сильная душевная травма, я понимаю. И что же было потом?

НЛ: Я заплакал и побежал домой. Когда добрался, Дженис отвесила мне оплеуху, хотя сама едва держалась на ногах. Если б я не пришел, вышло бы так, что она меня потеряла, а это сулило ей большие неприятности от отца. И что самое ужасное, она уволила Лупе и всю вину за случившееся свалила на нее.

ДЛ: Ты кому-нибудь рассказывал обо всем этом?

НЛ: Нет. А что бы я мог рассказать? Я понятия не имел, что произошло. Как это возможно? Я был в парке и вдруг раз – за несколько километров от него, в пещере. У меня охоты обсуждать эти чудеса было не больше, чем у Дженис.

ДЛ: Мне кажется, тебя расстраивает то, что случилось с Лупе. Она тебе нравилась?

НЛ: Я ее любил. Она жила с нами много лет. Намного дольше, чем Дженис. Потом я узнал, что когда я потерялся, она долго меня искала. Даже после того, как ее уволили. (ПАУЗА) Она была единственным человеком в доме, кто действительно обо мне заботился.

ДЛ: Это не так, Ноа.

НЛ: (ИСПЫТУЕМЫЙ ФЫРКАЕТ) Для Дженис я был непонятным маленьким троллем, бесплатным приложением к отцу. Я однажды подслушал, как она говорила, что как только они с папой поженятся, меня надо отправить в интернат. Она ненадолго задержалась после того, как вышвырнула Лупе. Они разошлись через год.

ДЛ: Дженис была самовлюбленной личностью. Так что с ней все понятно. Но твой отец заботился о тебе. И сейчас заботится.

НЛ: Ну, да, конечно.

ДЛ: Да, Ноа, и без всякого сарказма. Ты его единственный ребенок. Он любит тебя. Почему ты в этом сомневаешься?

НЛ: Знаете, где он был, когда все это происходило?

ДЛ: (ЭКСПЕРТ ОТРИЦАТЕЛЬНО КАЧАЕТ ГОЛОВОЙ)

НЛ: Его даже в городе не было. Как обычно.

17

Я почувствовал, как мне в сердце вонзился нож.

Глаза резко распахнулись. Я и не спал, но всякий раз, когда веки смыкались, видение возвращалось мучить меня.

Черный Костюм всегда был здесь, притаившись в моем мозгу.

На сей раз он пообещал освобождение, облегчение от страданий, но от очередного убийства не отказался.

Я сидел на земле в маленькой кедровой роще близ спортзала, прислонившись спиной к одному из шершавых стволов. Глаза чесались и были сухими – аллергия на солнечный свет. Все тело ныло. Я бы весь свой трастовый фонд отдал за восемь часов нормального сна, но это было слишком рискованно. Я всего час назад принял таблетку в кабинете Лоуэлла.

Кто же этот таинственный убийца, порожденный моим воображением? Доктор никогда не поднимал этой темы. Вообще, чем больше я обо всем этом думал, тем более странным казалось то, каких вопросов психиатр мне не задавал. Впрочем, сейчас я чувствовал себя слишком вымотанным, чтобы мыслить здраво.

Объявление я слушал в одиночестве, напуганный до смерти. Папа прислал мне всего одну эсэмэску из Рима. В ней он велел мне переключить дождевальные установки на осенний режим, а также повторил, что, по его мнению, вся эта истерия вокруг астероида – «полная чушь».

Что ж, он оказался прав, и меня это бесило, как бы безумно это ни звучало. Сломанные часы однажды случайно показали точное время. Братья Ноланы пронюхали, что отца нет дома, и вся шайка явилась к моему порогу.

Я не смог послать их к черту. Игра не стоила свеч – проще было впустить их, чем объяснять, почему не хочу.

Да и не так уж это было плохо. После долгих часов одиночества приятно было оказаться среди людей. Мы с Итаном играли в настольный теннис, девчонки смотрели видео на «Дабсмэше»[29]29
  Dubsmash (англ.) – видеомессенджер, приложение для обмена видеосообщениями для iOS и Android.


[Закрыть]. Тоби рассказал кучу безумных историй о фанерном городке, подъедая мои чипсы. Нормально. Но потом некоторые стали слишком шумно буянить, так что я стал прикидывать, не стоит ли сбежать из собственного дома…

Я потер глаза и прикинул, получится ли, если что, подняться на ноги.

Что будет, если я усну прямо здесь?

Братья Ноланы взломали отцовский бар, и очень скоро половина банды напилась в стельку. Итан становился злее с каждым глотком и клялся разбиться в лепешку, но выяснить, что случилось с его джипом. Сара клеилась ко мне, словно я выиграл ее в лотерею, игнорируя тот факт, что год назад мы расстались. Предложила мне прогуляться к озеру. Я, как мог, прикидывался дебилом. На какое-то время даже заперся в туалете. Она, конечно, по-прежнему шикарная девчонка, но есть в ней что-то такое, что пугало меня до чертиков. Неслучайно мы продержались вместе всего пару месяцев.

Когда начали запускать фейерверки, мы всей толпой загрузились в кошмарный фургон Ноланов и принялись разъезжать туда-сюда по долине, словно бродячий цирк уродов. Тоби и Майк принялись крушить все, до чего могли дотянуться. Минут двадцать я убеждал Итана не заезжать в трейлерный парк, объясняя, насколько это плохая идея. В общем, в их сумасшедшем обществе я застрял на много часов. И вчера тоже было не лучше. Люди вокруг были слишком возбуждены, а мне был нужен покой.

А тут еще и землетрясение. Низкий тебе поклон, Мать Природа.

Я снова закрыл глаза. Порассуждал, идти ли мне вообще сегодня в школу или нет. Если не пойду, никто слова не скажет, разве что Майерс. Но кому он сможет пожаловаться? Отец беспробудно пьянствует в другом полушарии.

Вдруг я почувствовал, что на меня кто-то смотрит. Открыв глаза, я увидел Мин Уайлдер, идущую ко мне через парковку.

– Привет, Ноа!

Какого черта?

Я вскочил на ноги и тут же почувствовал себя идиотом. Я старался вести себя естественно. А это было трудно, поскольку разговаривать с ней вообще не казалось мне естественным. Мин не общалась ни со мной, ни с моими друзьями, уже черт знает сколько времени. Во всяком случае, с тех пор, когда два года назад произошло то фиаско с днем рождения, когда по какой-то безумной, самому мне непонятной причине я уговорил девчонок устроить вечеринку в честь двоих именинников, а она не удосужилась на нее прийти.

Ее серые глаза сверкали, но явно не дружелюбием.

Я зевнул в кулак – нервная привычка, от которой мне никак не удавалось избавиться. В присутствии Мин мне всегда было не по себе. Не знаю почему, но я вечно чувствовал себя так, будто она видит меня насквозь. У нее был такой проницательный взгляд, что мне сразу начинало казаться, что я что-то скрываю.

И это так и было. Поэтому я избегал ее. Но сейчас деваться было некуда.

– Нам надо поговорить.

– Мы никогда не разговариваем, – ответил я прежде, чем успел подумать.

– Спасибо, что напомнил. – Мин пробежала рукой по своим блестящим темным волосам, потерла переносицу. Она тоже измотана. Видимо, последние несколько дней оказались тяжелыми для всех.

Повисла неловкая пауза.

– Так чего тебе? – сорвалось у меня с языка, и мне тут же захотелось как следует врезать себе за грубость.

– Ты пациент доктора Лоуэлла, верно?

Я едва не подпрыгнул. Не знаю, чего я от нее ожидал, но уж точно не этого.

– Не знаю, кто тебе это сказал, но я не собираюсь…

– Я знаю, что ты к нему ходишь, Ноа. Это маленький город.

Я продолжал колебаться.

– Ну, если да, то что из того?

– Для начала признайся. Скажи «да». – Ее яростный взгляд прожигал меня насквозь. Готов поклясться, что она осмотрела меня с головы до пят, оценила и осталась недовольна результатом.

Я сдался.

– Ладно. Да. Доктор Лоуэлл – мой психиатр.

Мин кивнула с видом следователя, добившегося признания.

– Я тоже к нему хожу.

Я удивился. Зачем Мин таскаться к мозгоправу? Я смутно припомнил какой-то эпизод, когда она убежала ото всех, когда мы были совсем маленькими. Но подробностей я не знал.

Мы снова замолчали. Плечи свело.

– У тебя проблемы с Лоуэллом? – выпалил я, не подумав.

Зачем я спросил? Мне вообще не хочется поддерживать этот разговор.

Но мой вопрос разрушил заклятие молчания.

– Ты ему доверяешь? – спросила Мин, внимательно глядя на меня.

– Конечно, – ответил я встревоженно. – Почему ты спрашиваешь?

– Потому что я не доверяю. – Она подошла ближе. – Я лечусь у него с десяти лет и не думаю, что хоть когда-то доверяла.

Меня качнуло. Я был пациентом Лоуэлла примерно столько же времени.

И я доверял ему полностью.

– Почему ты мне об этом рассказываешь? – Мне вдруг показалось, что Мин – повсюду. Пронизывающий взгляд. Запах шампуня. Нежный изгиб шеи. Меня прошиб пот.

– Я кое-что нашла. – Она оглянулась по сторонам – убедиться, что нас не подслушивают. Это должно было выглядеть комично, но почему-то не выглядело. – Прошлой ночью в кабинете Лоуэлла. Там есть кое-что, что ты должен увидеть. Происходит что-то очень масштабное. Грандиозное. И в эпицентре этих событий – мы с тобой. А может, и весь город вместе с нами.

Я стоял, глазея на нее, не в силах ничего ответить, вспоминая утро, когда доктор Лоуэлл, сердитый и словно не в себе, запихивал папки в комод. Где-то внутри меня зазвучал голос, и этот внутренний голос соглашался с Мин. В глубоком шоке, я вынужден был признаться себе, что это длилось годами.

Она стояла совсем рядом. Ждала. Чего-то, что ей было нужно от меня.

Между нами стремительно устанавливалась особая связь. Мне оставалось только принять это. Стать таким же храбрым, какой была она. Но у меня никогда не было ни шанса.

– Вот ты где!

Наши головы одновременно повернулись. На обочине стоял Гвоздь. Лиловые синяки так четко обрамляли его черный глаз, что лицо его казалось загримированным для Хэллоуина.

– Я не нашел тебя у ворот, Мин. Ты идешь?

– Прости. Я спешила и не могла ждать.

– Спешила, как видно, на встречу с Ноа. – Сказано это было слегка свысока.

Мин скривила губы.

– Что-то не так?

– Конечно, нет. Я просто… – Гвоздь еще раз посмотрел на меня и сказал явно не то, что собирался: —…Мы же не обсудили с тобой, что делать дальше.

Он говорил так, словно меня здесь не было, но я был слишком смущен, чтобы обижаться.

– Я ведь сказала тебе, что собираюсь поговорить с Ноа. Это я и делаю.

Между Мин и Гвоздем пробежала волна напряжения. Гвоздь коротко кивнул.

Все страхи и неуверенность в себе снова обрушились на меня. Чего эти двое от меня ждут, чего хотят?

Что-то темное пролетело в нескольких сантиметрах от моего уха и врезалось Гвоздю в лицо. Он отшатнулся, а за моей спиной раздались взрывы лающего смеха. Я резко повернулся и тут же внутренне содрогнулся. Через парковку к нам шли Итан и его шайка.

– Можешь взять почитать. – Тоби указал пальцем на толстенный том «Графа Монте-Кристо», теперь валявшийся в траве у ног Гвоздя. – Даже нет, обязательно прочти и расскажи, о чем там. Я-то думал, мы все заложники астероида, и даже открывать книжку не стал.

Крис Нолан захохотал, ткнув локтем своего брата-близнеца, а вот сам Итан хранил несвойственное ему молчание. Его взгляд медленно скользил по нам троим: по Мин, Гвоздю и по мне. Я отвел взгляд.

Отлично. Только этого мне не хватало.

– Ноа? – тихо позвал Итан.

– Да?

– Что ты здесь делаешь? – Он уставился на меня так, словно собирался просверлить во лбу дыру. И кстати, не он один: Сара тоже пялилась на меня, не прекращая болтать вполголоса с Джессикой и Дерриком неподалеку от нас.

Я невольно сгорбился.

– Я сидел под деревом. Потом пришли они, хотели о чем-то меня спросить.

Итан посмотрел на Мин.

– Ну? Зачем тебе понадобился Ноа? Хотела получить пару советов по поджогам?

За спиной Итана начали переглядываться. Никто всерьез не верил в то, что Мин с Гвоздем взорвали джип Итана, но Итан вбил себе в голову, что это так. Ему так хотелось. Значит, для него так оно и было.

А если серьезно… Я не знал, что думать. Я своими глазами видел, как Итан поколотил Гвоздя у школы. Я даже пытался остановить это свинство, отвлечь Итана до того, как он совершит что-то непоправимое. К счастью, это сделал Майерс.

Но Мин была в ярости. Во время потасовки я случайно поймал ее взгляд. И как бы глупо и абсурдно это ни звучало, часть меня готова была согласиться с Итаном. Эта девчонка представлялась мне как раз таким человеком, который мстит и не раскаивается.

Естественно, я не собирался высказывать своего мнения вслух. Все силы ада не заставят меня вмешаться в это дерьмо. С самого раннего детства я старался избегать именно таких ситуаций.