Текст книги "Грядущая буря"

Глава 15
Отправная точка

Ранд очнулся на полу в коридоре. Сел, прислушиваясь к далекому плеску воды. Ручей возле особняка? Нет… нет, что-то не так. Здесь стены и пол были каменными, а не из дерева. На голых каменных стенах не видно ни свечей, ни ламп, но темно не было – словно бы сам воздух светился.

Он поднялся на ноги, разгладил красную куртку. Удивительно, но страха он вовсе не чувствовал. Откуда-то это место было ему знакомо, по воспоминаниям, сокрытым где-то в глубинах памяти. Как он попал сюда? Недавнее прошлое будто бы подернулось облачной пеленой и ускользало от него, истаивая клочьями тумана…

«Нет», – твердо сказал себе Ранд. Подчиняясь его воле и решительности, воспоминания послушно встали на свои места. Он находился в доманийском загородном особняке, в комнате, которую им с Мин отвели, и ожидал доклада Руарка о захвате первых членов Купеческого совета. Мин, сидя в глубоком зеленом кресле, читала книгу – чье-то жизнеописание под названием «Каждый замок».

Ранд чувствовал себя изнуренным, что часто случалось с ним в последнее время. Он прилег на кровать. Значит, он уснул и спит. Был ли это Мир снов? Хотя он и побывал там несколько раз, но знал о нем очень мало. Эгвейн и айильские ходящие-по-снам рассказывали о Мире снов крайне сдержанно.

Место, где оказался Ранд, чем-то отличалось от мира сновидений, но было странно знакомым. Он бросил взгляд вглубь коридора – тот был таким длинным, что терялся в полумраке. Монотонность каменного коридора нарушали лишь деревянные двери, рассохшиеся и потрескавшиеся, расположенные на одинаковом расстоянии друг от друга. «Да… – подумал Ранд, хватаясь за воспоминание. – Я и в самом деле когда-то был тут, только очень недолго».

Ранд наугад выбрал одну из дверей – он знал, что не важно, на какую именно падет выбор, – и толкнул ее. За открывшейся дверью оказалась комната скромных размеров. Дальняя стена представляла собой ряд серых каменных арок, за которыми виднелся маленький дворик и небо с пылающими красными облаками. Облака громоздились и разрастались, как пузыри в кипящей воде. Это были тучи надвигающейся бури, но было в них что-то неестественное.

Присмотревшись, он увидел, что каждое вновь возникавшее облако имело вид искаженного мукой лица с раскрытым в безмолвном крике ртом. Облако набухало и разрасталось, лицо перекашивалось, двигалась челюсть, раздувались и шли складками щеки, вылезали из орбит глаза. Затем облако разделялось на части, и на поверхности новых облаков вспучивались другие лица, вопящие и искаженные судорожными волнами. Зрелище одновременно завораживало и ужасало.

За пределами дворика не было земли. Только это жуткое небо.

Ранду не хотелось смотреть в левую часть комнаты. Туда, где находился камин. Камни, из которых был сделан пол и сложены сам камин и колонны, были деформированы, словно бы оплавленные невероятным жаром. Стоило чуть отвести от них взгляд, как они будто начинали смещаться и изменяться. Соотношение размеров и углов комнаты было каким-то неправильным, искаженным. Точно так же все обстояло и раньше, когда Ранд был здесь, давным-давно.

Однако кое-что на этот раз было по-другому. Иные цвета. Многие камни оказались черными, будто бы обгоревшими, их покрывала сеточка трещин. В глубине они тускло светились красным, словно внутри каждого таилось ядро из раскаленной лавы. Здесь же когда-то был стол. Полированный, из дорогого дерева. Его обыденные линии рождали тревожный контраст с искаженными углами камней.

Стола не было, но перед камином, развернутые к камину, стояли два кресла. Высокие спинки могли скрыть любого, кто сидел в кресле. Ранд заставил себя сделать первый шаг вперед, и его сапоги сухо стукнули по обожженным камням. Он не чувствовал жара – ни от черных камней, ни от языков пламени в камине. Когда Ранд приблизился к креслам, у него перехватило дыхание и бешено забилось сердце. Он страшился того, что мог увидеть.

Обойдя кресла, Ранд увидел, что в левом из них сидит мужчина, высокий и моложавый, с квадратным лицом и старыми голубыми глазами, в которых отражался огонь камина, отчего их радужка казалась почти багровой. Второе кресло было пустым. Ранд подошел и сел, стараясь унять сердцебиение и глядя на пляшущее пламя. Он видел этого человека раньше – в видениях вроде тех, что являлись ему, когда он вспоминал Мэта или Перрина.

На сей раз мысли о друзьях не вызвали цветного вихря в голове. Это было странно, но почему-то не стало для Ранда неожиданностью. Видения, в которых возникал мужчина, что сидел рядом, отличались от тех, где появлялись Перрин и Мэт. Они были более отчетливыми, в каком-то отношении более реальными. Порой в эти моменты Ранду казалось, что стоит ему только протянуть руку, и он коснется этого человека. Ранд боялся того, что могло бы произойти, поступи он так.

Только однажды Ранд встретился с этим человеком. В Шадар Логоте. Незнакомец спас Ранду жизнь, и юноша терялся в догадках, кто же это мог быть. Сейчас и именно здесь Ранд наконец-то понял.

– Ты мертв, – прошептал Ранд. – Я убил тебя.

Не отрывая взгляда от огня, мужчина рассмеялся. В низком, гортанном смехе не слышалось ни капли подлинного веселья. Когда-то Ранд знал этого человека под именем Ба’алзамон – таким было одно из имен Темного – и по глупой наивности решил, что, убив его, навеки победил Тень.

– Я видел, как ты умираешь, – произнес Ранд. – Я пронзил твою грудь Калландором. Иша…

– Это не мое имя, – перебил его человек, все так же глядя на пламя. – Теперь меня знают как Моридина.

– Имя не имеет значения, – разозлившись, сказал Ранд. – Ты мертв, и это всего лишь сон.

– Всего лишь сон, – сказал Моридин, посмеиваясь. – Конечно.

Мужчина был облачен в черные кафтан и штаны, и черноту его одежд нарушала только красная вышивка на рукавах.

Моридин наконец посмотрел на Ранда. Пламя бросало красно-оранжевые отблески на его угловатое лицо и немигающие глаза.

– Почему ты всегда скулишь одно и то же? Всего лишь сон. Разве ты не знаешь, что многие сны гораздо достовернее мира яви?

– Ты мертв, – упрямо повторил Ранд.

– Как и ты. Кстати, я видел, как ты умираешь. Исторгнув бурю, взгромоздив целую гору как свой могильный курган. Какая заносчивость!

Льюс Тэрин – обнаружив, что погубил все и всех, кого любил, – призвал Единую Силу и уничтожил себя, воздвигнув при этом Драконову гору. Упоминание о тех событиях всегда пробуждало вопли скорби и ярости в голове Ранда.

Но на сей раз ничего не было. Тишина.

Моридин снова повернулся к негреющему пламени. Сбоку, в камнях, обрамлявших камин, Ранд уловил какое-то движение. Дрожащие клочки тени, едва различимые сквозь паутину трещин между камней. Изнутри пробивалось жарко-багровое свечение, будто от раскаленной лавы, и тени лихорадочно метались. Ранд напряг слух и сумел различить слабое, едва слышное царапанье. Крысы, понял он. Там, за этими камнями, крысы гибли от страшного жара, заключенного по ту сторону стены. Зверьки скреблись, пытаясь вырваться оттуда сквозь щели и спастись от всепожирающего огня.

Порой их крошечные лапки слишком походили на человеческие руки.

«Всего лишь сон», – настойчиво твердил себе Ранд. Всего лишь сон. Но он знал: Моридин говорит правду. Враг Ранда по-прежнему жив. О Свет! Сколько их еще вернулось? В гневе Ранд крепко обхватил пальцами подлокотник кресла. Наверное, он должен был бы прийти в ужас, но он давно перестал бегать и от этого создания, и от его хозяина. В нем не осталось места для страха. Вообще-то говоря, это Моридину следовало бояться, ведь в последнюю их встречу Ранд убил его.

– Каким образом? – требовательно спросил Ранд.

– Когда-то давным-давно я пообещал тебе, что Великий повелитель вернет твою потерянную любимую. Ты не задумывался, с какой легкостью он может возродить того, кто ему служит?

Темного, помимо прочих имен, звали также и Повелителем Могил. Да, так оно и есть, пусть даже Ранд и не хотел этого признавать. Стоило ли удивляться возвращению своих врагов, коли Темный способен воскрешать мертвых?

– Мы все перерождаемся, – продолжал Моридин, – вплетаемые в Узор вновь и вновь. Смерть – не преграда для моего повелителя, если не считать тех, кто познал погибельный огонь. Они – вне его власти. Чудо, что мы их еще помним.

Значит, некоторые из них все-таки мертвы. Дело в погибельном огне. Но как Моридин попал в сны Ранда? Ранд каждую ночь устанавливал малых стражей. Он бросил взгляд на Моридина, заметив что-то странное в его глазах. В белках глаз Моридина блуждали крошечные черные точки, словно частицы пепла, гонимые ленивым ветром.

– А ведь Великий повелитель может даровать тебе здравый рассудок, – промолвил Моридин.

– Когда в прошлый раз ты преподнес мне подобный дар, это не дало мне покоя, – сказал Ранд, удивляясь собственным словам. Это были воспоминания Льюса Тэрина, отнюдь не его собственные. Но при этом Льюс Тэрин пропал из его сознания. Странно, но в этом месте, где все остальное будто текло и искажалось, Ранд чувствовал себя каким-то образом внутренне устойчиво, будто бы стоящим на твердой земле. Части его собственного «я» складывались друг с другом лучше, будто подогнанные точнее. Конечно, неидеально, но лучше, чем прежде, – насколько он помнил.

Моридин глухо фыркнул, но ничего не сказал. Ранд снова отвернулся к огню, глядя, как дрожат и извиваются языки пламени. Подобно облакам за окном, они тоже образовывали фигуры, но то были безголовые тела – с мучительно выгибающимися спинами, они мгновение судорожно корчились в огне и, вспыхнув, исчезали без следа.

Какое-то время Ранд смотрел на пламя и размышлял. Со стороны можно было подумать, будто зимой у камина сели погреться два старых приятеля. Вот только тепла этот огонь не давал, и скоро Ранд снова убьет этого человека. Или погибнет от его рук.

Моридин побарабанил пальцами по подлокотнику:

– Зачем ты пришел сюда?

«Я пришел?» – ошеломленно подумал Ранд. Разве не Моридин затащил его сюда?

– Я так устал, – продолжил Моридин, закрывая глаза. – Дело в тебе или во мне? Я бы придушил Семираг за эти ее фокусы.

Ранд нахмурился. Моридин сошел с ума? Ишамаэль под конец определенно был безумен.

– Сейчас нам не время драться, – заметил Моридин, махнув рукой в сторону Ранда. – Ступай. Оставь меня в покое. Не знаю, что случится, если мы убьем друг друга. Великий повелитель скоро получит тебя. Его победа неизбежна.

– У него не вышло тогда и ничего не выйдет снова, – сказал Ранд. – Я одолею его.

Моридин рассмеялся, все тем же бездушным смехом.

– Может, тебе и удастся, – заметил он. – Но неужели ты возомнил, будто это имеет значение? Подумай! Колесо вращается, снова и снова. Одна за другой сменяются эпохи, а люди сражаются с Великим повелителем. Но однажды он победит, и когда он победит, Колесо остановится. Вот почему его победа неизбежна. Полагаю, произойдет все в эту эпоху, а если нет, так в следующую. Когда ты одерживаешь победу, ведет она лишь к новой битве. Когда же победит он, всему настанет конец. Разве ты не видишь, что для тебя нет надежды?

– Поэтому ты решил примкнуть к нему? – спросил Ранд. – Ты всегда обо всем думал, обо всем размышлял, Элан. Разве не твоя собственная логика тебя же и погубила?

– Нет пути к победе, – заявил Моридин. – Единственный путь – это следовать за Великим повелителем и править все то время, пока всему не настанет конец. Глупцы те, кто полагает иначе. Они стремятся к великим почестям и вечной жизни, но никакой вечности не будет. Есть только настоящее, самые последние дни.

Он снова рассмеялся и на этот раз – с радостью. С искренним удовольствием.

Ранд поднялся. Моридин бросил на него настороженный взгляд, но не встал.

– Способ победить есть, Моридин, – сказал Ранд. – Я намерен убить его. Уничтожить Темного. Пусть Колесо вращается, его он больше не запятнает.

Моридин никак не отреагировал. Он продолжал смотреть на огонь.

– Мы связаны, – наконец промолвил он. – Полагаю, именно поэтому ты попал сюда, хотя сам я еще не понимаю, в чем суть нашей связи. Сомневаюсь, что ты способен осознать всю бессмысленность своих слов.

Ранд ощутил вспышку гнева, но подавил ее. Он не позволит себя спровоцировать.

– Это мы еще посмотрим.

Ранд потянулся к Единой Силе. Она была далека, едва достижима. Ранд ухватился за нее и почувствовал, как его, словно бы подхваченного нитью саидин, выдергивает прочь из этого места. Комната исчезла, вслед за ней и Единая Сила, а Ранд погрузился в кромешную тьму.

Ранд наконец перестал метаться во сне, и Мин затаила дыхание, надеясь, что это не повторится. Подобрав под себя ноги и завернувшись в одеяло, она сидела в углу комнаты в кресле и читала. Подрагивающий неровный свет лампы освещал высящуюся на низком столике стопку старых, пахнущих пылью книг. «Осыпающийся сланец», «Знаки и комментарии», «Памятники минувшего». Книги по истории большей частью.

Ранд тихо вздохнул, но не пошевелился. Мин облегченно выдохнула и откинулась на спинку кресла, заложив пальцем страницу в томике «Размышлений Пелатеоса». Сквозь закрытые на ночь ставни было слышно, как в соснах шелестит ветер. В комнате еще слегка пахло дымом от того странного пожара. Находчивость и быстрота Авиенды превратили возможное бедствие в небольшое, хотя и неприятное происшествие. Впрочем, нельзя сказать, что за этот поступок девушку ждало вознаграждение. Хранительницы Мудрости продолжали нагружать ее работой, как торговец поклажей – своего последнего мула.

Хотя в одном лагере они находились уже довольно долго, Мин до сих пор так и не удалось улучить момент, чтобы поговорить с Авиендой. Она не знала, что и думать об этой женщине. После того вечера, который они провели за оосквай, девушки несколько сблизились, и напряженность в отношениях заметно спала. Но в один день друзьями не становятся, да и после той выпивки Мин явно чувствовала себя не очень уютно.

Мин снова посмотрела на Ранда – тот лежал на спине, с закрытыми глазами, дыхание стало ровным. Искалеченная левая рука лежала поверх одеяла. Мин не понимала, как ему удается заснуть с этими ранами в боку. Едва подумав о ранах Ранда, девушка ощутила, как они болят, – эта боль была частью клубка эмоций Ранда в глубине ее разума. Мин научилась не обращать на боль внимания. Вынуждена была научиться. Но Ранду приходилось во много раз хуже. Она не понимала, как он выносит эту боль.

Мин не была Айз Седай – благодарение Свету! – но каким-то образом связала его с собой узами. Это было поразительно: она знала, где он находится, чувствовала, если он расстроен. Чаще всего ей удавалось отгородиться от его эмоций, чтобы они не захлестнули ее, но только если речь не шла о моментах страсти. Но какая женщина не хочет, чтобы в такие мгновения ее переполняли чувства? Это было… Узы делали их особенно пьянящими, позволяли ей чувствовать и свое желание, и неистовую бурю страсти Ранда.

Подобные мысли заставили Мин покраснеть, и, чтобы отвлечься от них, девушка поспешила открыть «Размышления». Ранду нужно спать, и она не станет тревожить его покой. К тому же необходимо продолжать штудировать книги, хотя в них она натолкнулась на умозаключения, которые ей не понравились.

Раньше книги принадлежали Гериду Филу, добродушному старику-ученому, который появился в созданной Рандом в Кайриэне школе. Мин улыбнулась, вспомнив его рассеянную манеру говорить и его странные и путаные – но при этом выдающиеся – открытия.

Теперь же Герид Фил мертв – убит, растерзан отродьем Тени. Что-то он обнаружил в своих книгах, и об этом он намеревался рассказать Ранду. Его находка касалась Последней битвы и печатей на узилище Темного. Фила убили до того, как он успел передать эти сведения. Возможно, это было случайным совпадением; возможно, книги не имели никакого отношения к гибели ученого. Но вполне возможно, из-за них он и погиб. Мин была преисполнена решимости найти ответы. Ради Ранда и ради самого Герида.

Девушка отложила «Размышления» и взяла «Думы среди развалин» – сочинение почти тысячелетней давности. Страницы в книге были заложены небольшой полоской бумаги, ныне заметно истертой, – это была та самая записка, которую Герид послал Ранду незадолго до убийства. Мин повертела ее в пальцах и перечитала еще раз.

«Вера и порядок дают силу. Не начинай строить, не расчистив площадку. Придешь в следующий раз – все объясню. Девчонку не приводи, уж больно хорошенькая».

Мин думала, что, читая книги Фила, сумеет проследить ход его мыслей. Ранду необходимы были знания о том, как запечатать узилище Темного. Смог ли Фил обнаружить то, что – как ей представлялось – отыскала она?

Девушка покачала головой. Ей ли пытаться разрешить научную загадку? Но если не ей, то кому же? С такой задачей лучше справилась бы какая-то сестра из Коричневой Айя, но можно ли им доверять? Даже те, кто поклялся Ранду в верности, могут решить, что ради блага самого же Ранда будет лучше сохранить итоги своих розысков в тайне от него. Сам Ранд был слишком занят, а в последнее время и слишком нетерпелив, чтобы корпеть над книгами. Оставалась только Мин. Она уже начала складывать воедино кое-что из того, что Ранду предстоит сделать, но куда больше – гораздо больше – оставалось по-прежнему неизвестным. Мин чувствовала, что приближалась к разгадке, но тревожилась о том, как ей рассказать Ранду о своих находках. Как он их воспримет?

Девушка вздохнула, задумчиво листая страницы. Кто бы мог подумать, что она, именно она, потеряет голову от мужчины! Но так случилось, и вот она следует за ним повсюду, ставя его интересы выше собственных. Это не значит, что Мин была его игрушкой, что бы ни болтали некоторые в лагере. Она была с Рандом потому, что любила его, и она чувствовала – в буквальном смысле, – что он отвечает на ее любовь взаимностью. Несмотря на жестокость, которая мало-помалу охватывала его все больше, несмотря на гневливость и безрадостность его жизни, он любил ее. И Мин делала все, что могла, чтобы помочь ему.

Если же ей удастся помочь ему разрешить одну эту загадку, загадку печатей узилища Темного, то она сделает что-то не только для Ранда, но и для целого мира. Какая разница, что солдаты в лагере знать не знают, насколько она важна? Даже к лучшему, если все будут думать, что на нее не стоит обращать внимания. Наемный убийца, решивший добраться до Ранда, вряд ли счел бы Мин помехой для себя. Но очень скоро он бы пожалел о своей ошибке, познакомившись с припрятанными у нее в рукавах острыми ножами. Пусть с ними Мин обращается и не так искусно, как Том Меррилин, но для того, чтобы убивать, ее умений вполне достаточно.

Ранд заворочался было во сне, но успокоился вновь. Мин любила его. Не она сделала такой выбор, но ее сердце – или Узор, или Создатель, или что там управляет подобными вещами – так решило за нее. И теперь она ни на что не променяла бы это чувство. Даже если это означает опасность, если приходится мириться с косыми взглядами людей в лагере, даже если это означает… делить его с другими.

Ранд снова пошевелился. На этот раз он испустил стон и, открыв глаза, сел. Ранд поднял руку к голове; почему-то сейчас у него был намного более усталый вид, чем тогда, когда ложился спать. На нем было лишь нижнее белье, и грудь была обнажена. С минуту он сидел так, а потом встал и подошел к закрытому ставнями окну.

Мин захлопнула книгу:

– И куда же ты собрался, овечий пастух? Ты проспал едва ли пару часов!

Он распахнул ставни и открыл окно, устремив взгляд в темноту ночи. От резкого порыва ветра затрепетало пламя лампы.

– Ранд? – окликнула его Мин.

Когда он ответил, девушка едва расслышала его голос.

– Он у меня в голове. Во время сна его не было. А сейчас он вернулся.

Мин захотелось вжаться поглубже в кресло, но девушка поборола себя. О Свет, она терпеть не могла разговоры о безумии Ранда. Она так надеялась, что, очистив саидин, он освободится от вызываемого порчей безумия.

– Он? – спросила она, стараясь говорить спокойным тоном. – Это голос… Льюса Тэрина?

Юноша развернулся от окна, на фоне затянутого облаками ночного неба его лица почти не было видно – слабый свет лампы оставлял в тени его черты.

Мин, отложив книгу, поднялась с кресла, подошла к Ранду и встала рядом с ним.

– Ранд, – сказала девушка. – Тебе нужно с кем-то поговорить. Нельзя держать все внутри.

– Я должен быть сильным.

Она взяла его за плечо, разворачивая к себе:

– Избегаешь меня? От этого ты становишься сильным?

– Я не…

– Не надо, не отнекивайся. Я же вижу по твоим айильским глазам – что-то у тебя в голове творится. Ранд, неужели ты думаешь, что я перестану любить тебя из-за того, что тебе какие-то голоса слышатся?

– Тебя это напугает.

– Ах, – сказала Мин, складывая руки на груди. – Значит, по-твоему, я нежный цветочек?

Ранд открыл рот, пытаясь подобрать слова, как уже когда-то было. Тогда, когда он был всего лишь пастухом, угодившим в приключение.

– Мин, я знаю, что ты сильная. И ты знаешь, что я это знаю.

– Тогда поверь: мне по силам вынести то, что таится внутри тебя, – заявила она. – Мы не можем притворяться, будто ничего не произошло. – Мин заставила себя шагнуть еще ближе к нему. – Порча оставила на тебе свой след. Я это знаю. Но если ты со мной не можешь этим поделиться, тогда с кем?

Ранд пятерней взъерошил себе волосы, затем отвернулся и принялся мерить шагами комнату.

– Чтоб оно все сгорело, Мин! Если враги прознают о моих слабостях, они их используют. Я будто слепой. Бегу во мраке по неведомой тропе. Я даже не знаю, есть ли рытвины на дороге или эта треклятая штука кончается обрывом!

Когда расхаживавший по комнате Ранд оказался рядом, девушка остановила его, положив ладонь ему на руку.

– Расскажи мне.

– Ты решишь, что я безумен.

Она фыркнула:

– Я уже думаю, что ты непрошибаемый дурень с шерстью вместо мозгов. Куда уж хуже?

Ранд посмотрел на Мин, и его напряженное лицо немного смягчилось. Он присел на краешек кровати, тихо вздохнув. Но это уже было кое-что.

– Семираг была права, – произнес Ранд. – Я слышу… нечто. Голос. Голос Льюса Тэрина, Дракона. Он говорит со мной и откликается на то, что происходит вокруг. Иногда он пытается перехватить у меня саидин. И… иногда это ему удается. Он неудержим, Мин. Безумен. Но то, что он способен творить с Единой Силой, просто поразительно.

Ранд замер, устремив взор куда-то вдаль. Мин содрогнулась. О Свет! Он позволил, чтобы голос у него в голове завладел Единой Силой? Что это значит? Что он допустил, чтобы безумная часть его сознания взяла верх?

Он покачал головой:

– Семираг утверждает, будто это сумасшествие, выверты моего разума, но Льюсу Тэрину известно многое – то, чего я не знаю. О прошлом, о Единой Силе. У тебя было видение обо мне, в котором два человека сливались в одного. Это значит, что мы – Льюс Тэрин и я – различны! Мы – это два человека, Мин! Он – есть.

Девушка подошла к нему и села рядом:

– Ранд, он – это ты. Или ты – это он. Вплетенный в Узор вновь. Эти воспоминания и то, что ты способен делать, – все это осталось от того, кем ты был прежде.

– Нет, Мин, – сказал Ранд. – Он безумен, а я – нет. Вдобавок он потерпел поражение. Я не проиграю. Не будет этого, Мин. Я не причиню боли тем, кого люблю, как сделал он. И когда я повергну Темного, то сделаю так, чтобы он не мог спустя недолгое время вернуться и снова терзать нас страхом.

Три тысячи лет – «недолгое время»? Мин обеими руками обняла Ранда.

– Так ли это важно? – спросила она. – Другой это человек или просто воспоминания из прошлого, эти знания полезны.

– Да, – промолвил Ранд, вид у него опять стал отсутствующим. – Но я боюсь использовать Единую Силу. Всякий раз я рискую тем, что он перехватит у меня ее поток. Ему нельзя доверять. Он не хотел ее убивать, но куда деваться от факта, что именно он убил ее. О Свет… Илиена…

Неужели со всеми остальными тоже так происходило? Каждый из них считал, что сам он – вполне в здравом рассудке и что это другой, где-то внутри его, творит ужасные вещи?

– С этим покончено, Ранд, – сказала Мин, крепче обнимая его. – Чем бы ни был тот голос, хуже уже не будет. Саидин очищена.

Ранд не ответил, но заметно расслабился. Девушка закрыла глаза, радуясь ощущению его тепла рядом с собой, тем более что окно он оставил распахнутым.

– Ишамаэль жив, – произнес Ранд.

Мин широко раскрыла глаза:

– Что?

А она только-только начала чувствовать себя спокойно!

– Я попал в Мир снов и встретился с ним, – сказал Ранд. – И не надо спрашивать, я сразу отвечу, что нет. Это не было каким-то кошмаром, и это не было приступом безумия. Все было по-настоящему, и я не могу объяснить, откуда это знаю. Просто поверь мне.

– Ишамаэль… – прошептала Мин. – Ты же убил его!

– Да, – сказал Ранд. – В Тирской Твердыне. Он вернулся, с новым лицом и под другим именем, но это он. Мы должны были догадаться, что такое случится. Без боя Темный не откажется от столь полезных инструментов. И могила не преграда для него.

– Тогда как мы победим? Если все, кого мы убиваем, возвращаются вновь…

– Погибельный огонь, – промолвил Ранд. – Он уничтожит их навеки.

– Кадсуане говорит…

– Мне нет дела до того, что говорит Кадсуане, – перебил он девушку. – Она мой советник и дает советы. Только советы. Я – Дракон Возрожденный, и мне решать, как нам вести битву. – Он замолчал, глубоко вздохнув. – В любом случае не важно, вернутся ли Отрекшиеся, не важно, что или кого Темный нашлет на нас. В конце концов, если это возможно, я уничтожу его. Если же нет, то я хотя бы запечатаю его в узилище так надежно, что мир сможет забыть о нем.

Ранд посмотрел на Мин:

– А для этого… мне нужен этот голос, Мин. Льюс Тэрин многое знает. Или… или я знаю. Так или иначе, это знание есть. Можно сказать, Темного уничтожит оставленная им порча, ведь именно она дала мне связь с Льюсом Тэрином.

Мин бросила взгляд на книги. Полоска бумаги со строчками Герида по-прежнему выглядывала из толстого томика «Дум среди развалин».

– Ранд, – промолвила девушка, – тебе нужно разрушить печати на узилище Темного.

Нахмурившись, он посмотрел на нее.

– Я уверена в этом. Все это время я перечитывала книги Герида и думаю, именно это он имел в виду под «расчисткой». Чтобы возвести заново узилище Темного, тебе нужно сначала вскрыть его. Снять заплату, которую наложили на Скважину.

Мин ожидала, что он откажется поверить. К ее огромному удивлению, Ранд просто кивнул.

– Да, – произнес он. – Да, в этом есть смысл. Сомневаюсь, правда, что многие обрадуются, услышав такое. Если сломать печати, то невозможно предсказать, что произойдет дальше. Если мне не удастся сдержать его…

Пророчества не утверждали, что Ранд победит. Только то, что он будет сражаться. Мин снова поежилась – проклятое окно! – но посмотрела Ранду в глаза:

– Ты победишь. Ты одолеешь его.

Ранд вздохнул:

– Веришь в безумца, Мин?

– Верю в тебя, овечий пастух.

Неожиданно вокруг Ранда закружились образы. Обычно девушка не обращала на видения внимания, если только не появлялось что-то новое, но сейчас она стала выхватывать отдельные образы. Светлячки, гаснущие во мраке. Три женщины перед погребальным костром. Вспышки света, тьма, тени, знаки смерти, короны, раны, боль и надежда. Вокруг Ранда ал’Тора бешено кружился вихрь сильнее любой бури, порожденной силами природы.

– Все равно нам неизвестно, что делать, – сказал он. – Печати настолько хрупки, что я способен сломать их руками, но что потом? Как мне остановить его? Об этом есть что-то в твоих книгах?

– Трудно сказать, – признала Мин. – Подсказки – если это действительно подсказки – весьма расплывчаты. Буду искать дальше. Обещаю. Я найду для тебя ответы.

Ранд кивнул, и Мин с удивлением ощутила через связывающие их узы его доверие. В последнее время он пугающе редко испытывал к кому-то это чувство, но сейчас Ранд и в самом деле казался мягче, чем прежде. Все тот же камень, но, похоже, по нему пробежали трещинки, дающие ей возможность проникнуть внутрь. Это было начало.

Мин еще крепче обняла Ранда и снова закрыла глаза. Начало положено, но времени оставалось так мало. Нужно успеть.

Аккуратно заслоняя ладонью горящую свечу, Авиенда зажгла висящий на шесте фонарь. Пламя задрожало, разгорелось, осветило пространство возле шеста. Вокруг рядами выстроились шатры, откуда доносился храп спящих солдат. Вечер был холодным, в отдалении шумели на ветру ветви деревьев. Заухала одинокая сова. Авиенда очень устала.

Уже полсотни раз она пересекла луг – зажигала фонарь, потом задувала его и бегом неслась в особняк, а там девушка опять зажигала свою свечу и осторожно – не позволяя ветру загасить огонек – шагала обратно, чтобы снова зажечь фонарь.

Еще месяц подобных наказаний, и она превратится в такую же сумасшедшую, как мокроземцы. Вот проснутся однажды Хранительницы Мудрости и увидят, как она купается в реке, или несет мех, лишь наполовину наполнив его водой, или даже в охотку носится верхом на лошади! Авиенда чувствовала себя совершенно обессиленной и не способной ни о чем думать. Она вздохнула и в надежде наконец-то лечь спать направилась было в ту часть лагеря, где темнели айильские палатки.

За спиной у нее кто-то стоял.

Девушка вздрогнула, рука сама собой потянулась к кинжалу, но, узнав Эмис, Авиенда успокоилась. Из всех Хранительниц Мудрости только она – бывшая Дева – могла так незаметно подкрасться к Авиенде.

Хранительница Мудрости стояла, сложив руки перед собой, коричневые шаль и юбка слегка колыхались на ветру. От одного особенно холодного порыва у Авиенды по коже побежали мурашки. Серебристые волосы Эмис казались почти призрачными в вечернем свете; в них застряла принесенная ветром сосновая иголка.

– К своим наказаниям, дитя мое, ты подходишь с таким… рвением, – промолвила Эмис.

Авиенда опустила глаза. Обращать внимание на то, чем она занималась, означало позорить ее. Неужели у нее вышел срок? Хранительницы Мудрости в конце концов махнули на нее рукой?

– Прошу вас, Хранительница Мудрости. Я делаю то, что велит долг.

– Да, это так, – сказала Эмис. Она провела рукой по волосам, вытащила из них сосновую иголку и бросила ее в жухлую траву. – И в то же время нет. Иногда, Авиенда, нас так волнует то, что мы сделали, что не задумываемся о том, чего же мы не сделали.

Авиенде оставалось лишь порадоваться темноте, которая скрыла проступившую у нее на щеках краску стыда. Вдалеке, отбивая время, солдат принялся звонить в вечерний колокол; прозвучало одиннадцать мелодично-печальных ударов. Как ответить на замечание Эмис? Казалось, правильного ответа не было вовсе.

Авиенду выручила вспышка света возле лагеря – хотя и слабая, но без труда заметная в темноте.

– Что такое? – спросила Хранительница Мудрости, проследив за взглядом Авиенды и обернувшись в сторону вспышки.