Текст книги "Грядущая буря"

Глава 13
Предложение и отъезд

Гавин стоял, держа меч наготове и лицом к двум Стражам. В полосах солнечного света, что пробивался сквозь щелястые стены амбара, искрились пыль и соломенная труха, взметнувшиеся во время схватки. Пересекая полосы света, Гавин осторожно отступал по утоптанному земляному полу. Воздух вокруг казался очень теплым. По вискам стекал пот, но, когда оба Стража устремились на юношу, хватка на мече ничуть не ослабла.

Впереди был Слит, гибкий и длиннорукий, с грубыми чертами лица. В полумраке амбара его лицо напоминало недоделанный портрет, какие встречаются в мастерской скульптора: в глазницах лежат глубокие тени, подбородок рассечен ложбинкой, кривой нос – он был когда-то сломан и не Исцелен. У Слита были длинные волосы и небольшие черные бакенбарды.

Хаттори очень обрадовалась, когда ее Страж наконец-то прибыл в Дорлан; она потеряла его у Колодцев Дюмай, и его история оказалась наподобие тех, которые рассказывают менестрели и барды. Не один час Слит пролежал раненый, пока в полузабытьи не сумел ухватиться за поводья своего коня и втащить себя в седло. Верный конь несколько часов нес хозяина, почти потерявшего сознание, пока они не добрались до ближайшей деревни. Тамошние жители хотели продать Слита шайке местных разбойников – их главарь, явившийся незадолго до того в деревню, пообещал не трогать селян, если они выдадут ему тех, кто уцелел в произошедшей неподалеку битве. Однако дочка местного мэра отстояла Слита, убедив односельчан, что если разбойники ищут раненых Стражей, то они, скорее всего, приспешники Темного. Люди решили укрыть Слита, а девушка стала выхаживать его.

Слиту, едва он достаточно окреп, чтобы выдержать дорогу, пришлось тайком ускользнуть – девушка, по-видимому, влюбилась в него. Среди Отроков ходили слухи, что Слит сбежал еще и потому, что сам начал испытывать к ней чувства. Большинство Стражей понимали что к чему и не позволяли себе привязанностей. Слит ушел ночью, когда девушка и ее семья спали, – но в благодарность за доброту селян он выследил разбойников и позаботился о том, чтобы больше никогда они не потревожили эту деревню.

Такие-то события и ложатся в основу сказаний и легенд – по крайней мере, тех, что бытуют среди обывателей. Для Стражей история Слита была почти обыденной. Такие, как он, притягивают к себе легенды, как простые люди – блох. На деле Слит вовсе не намеревался распространяться о том, что с ним приключилось; вся история вышла на свет лишь благодаря нескончаемым расспросам неугомонных Отроков. Слит вел себя так, словно ему нечем похвастаться, словно в том, что он выжил, нет ничего особенного. Он был Стражем. Выжить вопреки всему, в беспамятстве проскакать по бездорожью многие мили, в одиночку, вдобавок с едва успевшими затянуться ранами истребить разбойничью шайку – только так и должен поступать Страж.

Гавин уважал Стражей. Даже тех, кого убил. В особенности тех, кого убил. Нужно быть единственными в своем роде мужчинами, чтобы проявлять такую самоотверженность, такую неусыпность. Такое смирение. Пока Айз Седай стяжали славу, манипулируя миром и такими чудовищами, как ал’Тор, – такие мужчины, как Слит, незамеченными каждодневно совершали героические деяния. Никакой славы, никакого признания. Если о них и помнили, то обычно только благодаря Айз Седай, с которыми их связывали узы. И еще о них помнили сами Стражи. Своих они не забывали.

Слит атаковал, и его меч устремился вперед в прямом колющем ударе. «Укус гадюки» – смелая атака, еще более эффективная оттого, что Слит сражался на пару с другим Стражем, худощавым и низкорослым, – тот обходил Гавина слева. В Дорлане они были единственными Стражами, но прибытие сюда Марлеша было куда менее драматичным. Марлеш сопровождал ту самую группу из одиннадцати Айз Седай, которым удалось бежать после битвы у Колодцев Дюмай, и он все время оставался с ними. Его Айз Седай, юная красотка-доманийка по имени Вэша, из Зеленой Айя, лениво наблюдала за схваткой, стоя у стены амбара.

На «Укус гадюки» Гавин ответил «Котом, танцующим на стене», единым движением отводя удар и угрожая противнику атакой в ноги. Однако по-настоящему он атаковать не собирался; это был защитный прием, позволяющий ему следить за обоими Стражами. Марлеш рискнул применить «Поглаживание леопарда», но Гавин ответил «Порывом ветра», аккуратно отбивая удар и ожидая следующей атаки от Слита, который из двоих был более опасен. Слит сменил позицию, перемещаясь плавными шагами, при этом меч он держал сбоку и спиной развернулся к огромным стогам сена в глубине душного амбара.

Марлеш попытался исполнить «Колибри, целующую медвяную розу», и Гавин перешел в «Кота на горячем песке». Для подобной атаки «Колибри» считалась неподходящим приемом; она редко была эффективна против обороняющегося, но Марлешу явно надоело, что противник отражает все его удары. Он начал терять терпение. Гавин может воспользоваться нетерпением Стража. И не преминет это сделать.

В наступление вновь пошел Слит. Пока два Стража приближались к нему гуськом, Гавин перевел меч в позицию для защиты. И тотчас же Гавин продемонстрировал «Лепестки яблони на ветру». Три стремительных взмаха клинка заставили Марлеша отступить с широко раскрытыми глазами. Выругавшись, Страж снова бросился вперед, но Гавин сменил стойку, подняв меч выше, и плавно перешел в «Стряхивание росы с ветки». Он шагнул, сделал выпад, выполняя серию из шести резких ударов, по три на каждого противника. В итоге Гавин сбил Марлеша с ног – тот слишком быстро устремился обратно в бой, – и, дважды парировав удары Слита, остановил свой клинок, едва не касаясь его шеи.

Оба Стража потрясенно смотрели на Гавина. То же выражение на лицах было у них в прошлый раз, когда Гавин победил их, и еще однажды до этого. Слит носил меч с клеймом цапли и славился в Белой Башне почти легендарным мастерством. Говорили, что он взял верх над самим Ланом Мандрагораном в двух из семи схваток – еще в те времена, когда Лан еще участвовал в учебных поединках с другими Стражами. Марлеш был не так знаменит, как его товарищ, но он был умелым фехтовальщиком и прошедшим подготовку Стражем, а значит – весьма непростым противником.

Но Гавин победил. Опять. Все казалось таким простым, когда он сражался. Мир уменьшался, сжимался – как ягоды, из которых выдавливают сок, – во что-то маленькое, в то, что легче рассмотреть вблизи. Все, чего хотел Гавин, – защищать Илэйн. Защищать Андор. Возможно, чуть больше походить на Галада.

Почему жизнь не может быть так же проста, как поединок на мечах? Противники стоят прямо перед тобой, с ними все ясно. Награда очевидна – жизнь. Когда люди сражаются, между ними возникает связь. Обмениваясь ударами, они становятся братьями.

Гавин отвел клинок в сторону и отступил на шаг, пряча меч в ножны. Он протянул руку Марлешу, тот принял ее и встал, качая головой.

– Ты невероятен, Гавин Траканд. Ты двигаешься так, словно состоишь из света, тени и цвета. Против тебя я все равно что мальчишка с палкой.

Слит, убирая в ножны меч, не сказал ничего, но уважительно склонил голову – точно так же, как после тех двух схваток с Гавином. Он был немногословен. Гавин это ценил.

Все трое направились к стоявшей в углу амбара полубочке с водой. Корбет, один из Отроков, торопливо зачерпнул воды ковшом и подал его Гавину. Тот передал черпак Слиту. Страж снова кивнул и поднес ковш к губам. Марлеш взял чашку с пыльного подоконника и сам набрал себе воды.

– Говорю тебе, Траканд, – продолжил он, – нужно отыскать тебе клинок с цаплей. Никто не должен лезть в драку с тобой, не зная, с кем связывается!

– Я не мастер клинка, – тихо сказал Гавин, принимая черпак от кривоносого Слита и делая глоток. Вода была теплой, и это было приятно. Естественней, лучше, чем обжигающий холод.

– Ты ведь убил Хаммара? – спросил Марлеш.

Гавин замялся. Легкость, которую он чувствовал раньше, во время поединка, таяла на глазах.

– Да.

– Значит, ты мастер клинка, – заключил Марлеш. – Надо было взять его меч, когда ты одолел его.

– Это было бы недостойно, – ответил Гавин. – Да и времени собирать трофеи у меня не было.

Марлеш рассмеялся, хотя шутить Гавин и не думал. Юноша бросил взгляд на Слита, с любопытством наблюдавшего за ним.

Шуршание юбок возвестило о приближении Вэши. У Зеленой сестры были длинные черные волосы и ярко-зеленые, почти кошачьи, глаза.

– Ну как, Марлеш, наигрался? – поинтересовалась она с легким доманийским выговором.

Марлеш усмехнулся:

– Тебе бы радоваться этим играм, Вэша. Помнится, на поле битвы моя «игра» пару раз спасла твою голову.

Она хмыкнула и вскинула бровь. Гавин редко видел, чтобы Айз Седай и Страж общались так запросто, как эти двое.

– Пойдем, – промолвила Вэша, разворачиваясь на каблуках и направляясь к открытым дверям амбара. – Хочу посмотреть, почему Наренвин и остальные так долго не выходят. Наверняка что-то решают.

Марлеш пожал плечами и кинул чашку Корбету.

– Что бы ни решили, надеюсь, мы двинемся с места. Не нравится мне сидеть в этой деревне, когда вокруг шныряют те солдаты. Если обстановка в лагере станет еще напряженнее, я, того гляди, сбегу к Лудильщикам.

Гавин кивнул. Не одна неделя минула с тех пор, как он последний раз отправлял Отроков в рейд. Поисковые отряды Брина все ближе подбирались к деревне, и это оставляло все меньше возможностей для вылазок в окрестности.

Вэша уже вышла за дверь, но до слуха Гавина донесся ее голос:

– Иногда ты болтаешь, как ребенок.

Марлеш лишь пожал плечами и, помахав на прощание Гавину и Слиту, вышел из амбара.

Гавин покачал головой, снова наполнил ковш и отпил из него.

– Эти двое иногда прямо как брат с сестрой.

Слит улыбнулся.

Гавин положил черпак на место, кивнул Корбету и направился было к выходу. Он хотел убедиться, что ужин для Отроков готов и всем достанется сколько положено. Некоторые юноши с головой уходят в учебные схватки и тренировки, да так, что поесть забывают.

Однако не успел он сделать и двух шагов, как Слит остановил его, взяв за плечо. Гавин удивленно оглянулся.

– У Хаттори только один Страж, – произнес Слит негромким скрипучим голосом.

Гавин кивнул:

– У Зеленых так нередко бывает.

– Это не потому, что она не готова принять еще одного, – сказал Слит. – Когда, много лет назад, она связала меня узами, то сказала, что еще одного возьмет, только если я сочту его достойным. Она попросила меня подыскать его. О подобных вещах она обычно не думает. Слишком занята другими делами.

«И ладно», – подумал Гавин, недоумевая, зачем Страж ему об этом рассказывает.

Слит повернулся, глядя Гавину в глаза.

– Прошло более десяти лет, но я нашел достойного. Если пожелаешь, она сейчас же свяжет тебя узами.

Гавин удивленно моргнул. Долговязую фигуру Слита вновь скрывал меняющий цвета плащ, под которым была непримечательная одежда коричневато-зеленых оттенков. Кое-кто недовольно ворчал, что из-за длинных волос и бакенбард Слит выглядел неряшливей, чем подобает Стражу. Но слово «неряшливый» к этому мужчине было неприменимо. В нем чувствовалась природная безыскусность. Как в нетесаном камне или узловатом, но стойком дубе.

– Слит, это честь для меня, – сказал Гавин. – Но на обучение в Белую Башню я пришел согласно традициям Андора, а не потому, что хотел стать Стражем. Я должен быть рядом с сестрой.

«А если кто и свяжет меня узами, то это будет Эгвейн».

– По этой причине ты пришел, – сказал Слит, – но ее больше нет. Ты сражался в нашей войне, ты убивал Стражей и защищал Башню. Ты – один из нас. Твое место – с нами.

Гавин медлил.

– Ты еще ищешь, – продолжил Слит. – Точно ястреб, глядя туда и сюда, решая, сесть ли на сук или охотиться дальше. Когда-нибудь ты устанешь летать. Иди к нам и стань одним из нас. Ты увидишь, что Хаттори – хорошая Айз Седай. Умнее большей части из них и не столь подвержена склокам и глупостям, как многие в Башне.

– Не могу, Слит. – Гавин покачал головой. – Андор…

– В Белой Башне Хаттори не имеет большого влияния, – продолжил Слит. – Других мало волнует, что она делает. Чтобы получить тебя, она сделает так, чтобы ее назначили в Андор. Ты можешь получить и то и другое, Гавин Траканд. Подумай об этом.

Гавин помолчал, потом кивнул:

– Хорошо. Я подумаю.

Слит отпустил его:

– О большем я и не прошу.

Гавин направился к выходу, но остановился, оглянувшись на стоявшего в пыльном амбаре Слита. Потом Гавин посмотрел на Корбета и коротким жестом подал ему знак, означавший: «Выйди и наблюдай». Отрок энергично кивнул – будучи одним из самых юных, он всегда искал способ проявить себя. Он будет следить за входом и предупредит, если кто-то приблизится.

Слит с любопытством проводил взглядом Корбета, который, положив руку на меч, занял пост у дверей. Гавин шагнул обратно и заговорил вполголоса, так тихо, что Корбет не мог его услышать.

– А что ты думаешь о том, что произошло в Башне, Слит?

Страж нахмурился, затем, сделав шаг назад, прислонился к стене амбара. При этом он, словно бы невзначай, бросил взгляд за окно, проверяя, что с той стороны никто не подслушивает.

– Плохо это, – наконец произнес Слит, понизив голос. – Страж не должен биться со Стражем. Айз Седай не должна сражаться с Айз Седай. Так не должно было случиться. Не сейчас. Никогда.

– Но так случилось, – сказал Гавин.

Слит кивнул.

– И теперь у нас две разные группы Айз Седай, – продолжил Гавин, – с двумя армиями, и одна взяла в осаду другую.

– Просто сиди тихо и выжидай, – сказал Слит. – В Башне немало горячих голов, но немало и разумных. Они сделают то, что нужно.

– То есть?

– Покончат с этим, – сказал Слит. – Прибегнув к убийству при необходимости или иными путями, если будет возможно. Ничто не стоит этого раскола. Ничто.

Гавин кивнул.

Слит покачал головой.

– Моя Айз Седай… ей не нравилось происходящее в Башне. Хотела убраться оттуда. Она разумная… умная и изобретательная. Но у нее мало влияния, поэтому другие ее не слушают. Айз Седай… Иногда кажется, что их волнует только то, кто из них сильнее.

Гавин наклонился ближе. О взаимоотношениях внутри Айз Седай, различии в их положении и влиянии разговоры заходили редко. У Айз Седай не было званий или рангов, как у военных, но все они интуитивно знали, кто из них стоит выше. Как это получалось? Похоже, у Слита имелись на этот счет свои мысли, но он не стал развивать тему, и пока что это оставалось загадкой.

– Хаттори убралась оттуда, – негромко продолжил Слит. – Отправилась с этим посольством к ал’Тору, даже не подозревая, во что она ввязывается. Она просто не хотела оставаться в Башне. Разумная женщина. – Он вздохнул, выпрямился и положил руку Гавину на плечо. – Хаммар был славным человеком.

– Да, – отозвался Гавин, чувствуя холодок в животе.

– Но он убил бы тебя, – сказал Слит. – Убил бы быстро и чисто. Атаковал он, не ты. Он понимал, почему ты это делаешь. В тот день никто не принимал верных решений. Их и не было тогда, верных решений.

– Я… – Гавин просто кивнул. – Спасибо.

Слит убрал руку и направился к выходу. Однако через пару шагов Страж обернулся.

– Кое-кто говорит, что Хаттори стоило за мной вернуться, – сказал он. – Эти твои Отроки считают, что она бросила меня у Колодцев Дюмай. Это не так. Она знала, что я выжил. Знала, что я ранен. Но еще она верила в меня, верила, что я выполню свой долг, пока она выполняет свой. Она должна была сообщить Зеленым о том, что случилось у Колодцев Дюмай, к чему привели истинные приказы Амерлин в отношении ал’Тора. Я должен был выжить. Каждый из нас выполнял свой долг. Но когда послание было доставлено, она, если бы не почувствовала, что я иду к ней, отправилась бы за мной сама. Чего бы это ни стоило. И мы оба это знаем.

И Слит ушел, оставив Гавина размышлять над загадочными словами, сказанными ему на прощание Стражем. Беседы со Слитом зачастую были странными. В поединке тот действует плавно и текуче, точно вода, но вести разговор гладко не умеет.

Покачивая головой, Гавин вышел из амбара и взмахом руки отпустил Корбета с поста. Ни за что Гавин не согласится стать Стражем Хаттори. Лишь на миг предложение показалось ему привлекательным, но только как способ уйти от проблем. Он знал, что не будет счастлив, если станет Стражем Хаттори или Стражем любой другой сестры, кроме Эгвейн.

Ей Гавин готов был пообещать все, что угодно. Что угодно, если это не вредит Андору или Илэйн. О Свет, да он бы пообещал ей не убивать ал’Тора. По крайней мере, пока не удостоверится наверняка, что это Дракон убил его мать. Как Эгвейн не видит, что человек, с которым она росла, превратился в чудовище, изуродованное Единой Силой? С ал’Тором необходимо покончить. Так будет лучше для них всех.

Стискивая и снова разжимая кулак, Гавин зашагал через деревенскую площадь, жалея, что простоту и спокойствие поединка на мечах нельзя продлить на всю жизнь. В воздухе резко пахло коровами и навозом из сараев; Гавину нестерпимо хотелось вернуться в какой-нибудь приличный город. Возможно, из-за своей отдаленности и размеров Дорлан и был подходящим убежищем, но Гавин предпочел бы, чтобы Элайда выбрала для Отроков менее пахучее пристанище. Ему казалось, что запах скотного двора въелся в одежду на всю оставшуюся жизнь – разумеется, если через пару недель армия мятежниц не обнаружит и не перебьет их всех.

Гавин покачал головой, подходя к дому мэра. Двухэтажный дом с остроконечной крышей находился в самом центре деревни. Бóльшая часть Отроков расположилась в лагере на небольшом лугу сразу за зданием. Когда-то там росла ежевика, но слишком жаркое лето и жестокие зимние бури погубили кусты. Они стали одними из многих жертв, после которых новая зима может оказаться еще тяжелее.

Для устройства лагеря луг представлялся не лучшим местом – Отроки постоянно ворчали на колючки, то и дело впивавшиеся в кожу, – но оно было близко к центру деревни и в то же время довольно уединенным. Можно и потерпеть пару ежевичных колючек ради таких преимуществ.

Чтобы добраться до луга, Гавину нужно было пересечь немощеную площадь и пройти мимо канала, протекавшего перед самым домом мэра. Он кивком поздоровался с женщинами, стиравшими в канале белье. Айз Седай наняли их в качестве прачек для самих сестер и офицеров Гавина. За тяжелую работу платили работницам скудно, и Гавин доплачивал им, сколько мог себе позволить, из собственного кармана. Над этим поступком Наренвин Седай лишь посмеялась, но от деревенских женщин он удостоился благодарностей. Мать всегда учила Гавина, что трудовой люд – основа и хребет королевства; сломаешь его – и пошевелиться не сможешь. Пусть жители этого городка и не подданные его сестры, но он не допустит, чтобы их притесняли его собственные солдаты.

Гавин прошел мимо дома мэра, обратив внимание на закрытые ставни на окнах. Марлеш бесцельно слонялся снаружи, его миниатюрная Айз Седай стояла, уперев руки в бедра, и недовольно взирала на дверь. Очевидно, ей не позволили войти. С чего бы? Вэша не занимала высокого места в иерархии Айз Седай, но все же стояла выше Хаттори. Если даже ее не впустили… что ж, видимо, и вправду серьезные дела решались за этими дверями. Это пробудило в Гавине любопытство.

Его люди предпочли бы не обращать внимания на происходящее – Раджар заявил бы, что дела Айз Седай лучше оставить им самим, а лишние уши лишь на неприятности напрашиваются. Это была одна из причин, почему из Гавина не выйдет хорошего Стража. Он не доверял Айз Седай. Его мать доверяла им, и вот чем все закончилось. А если учесть, как в Белой Башне обращались с Илэйн и Эгвейн… Ну, поддерживать Айз Седай он, может, и поддерживал, но уж определенно не доверял им.

Под вполне обоснованным предлогом проверки часовых Гавин обошел дом сзади. Большинство Айз Седай в Дорлане были без Стражей – они либо принадлежали к Красным, либо где-то их оставили. Несколько сестер прожили уже столько, что потеряли Стражей из-за старости, а новых они так и не выбрали. У двух несчастных Стражи погибли у Колодцев Дюмай. Гавин и остальные старательно делали вид, что не замечают покрасневших глаз и всхлипов, время от времени доносящихся из их комнат.

Айз Седай, конечно, утверждали, что не нуждаются в защите и им не нужна охрана Отроков. Возможно, они и правы. Но возле Колодцев Дюмай Гавин видел мертвых Айз Седай; неуязвимыми они не были.

У задней двери дома Гавина воинским салютом приветствовал Хэл Мэйр, который впустил командира внутрь для продолжения обхода. По короткой прямой лестнице Гавин поднялся в верхний коридор. Там он отпустил с поста Бердена, темнокожего Отрока родом из Тира. Берден был офицером, и Гавин велел ему проследить за раздачей ужина в лагере. Тот кивнул и удалился.

Перед комнатой Наренвин Седай Гавин замешкался. Если ему хочется знать, что происходит у Айз Седай, проще всего было бы их подслушать. Единственным часовым на втором этаже был Берден, а Стражей, которые уберегали бы от нежелательных ушей, здесь не было. Но от самой мысли о том, чтобы подслушивать, во рту у Гавина стало кисло. Почему он вообще должен подслушивать? Он – командир Отроков, и Айз Седай не раз использовали его воинов в своих целях. Они обязаны поделиться с ним своими сведениями. Поэтому, не таясь, Гавин уверенно постучал в дверь.

Ответом была тишина. Затем дверь заскрипела, и в приоткрывшейся щелочке появилось недовольное лицо Коварлы. Светловолосая Красная возглавляла сестер в городке, пока ее не сместили, но она по-прежнему имела значительное влияние в Дорлане.

– Нам не должны мешать, – резким тоном заявила она в щель. – Твоим солдатам велено никого не впускать, даже других сестер.

– Ко мне эти приказы не относятся, – сказал Гавин, глядя ей в глаза. – В этой деревне моим людям грозит серьезная опасность. Если вы не позволяете мне участвовать в разработке планов, то я требую, чтобы у меня была, по крайней мере, возможность их услышать.

Казалось, по бесстрастному лицу Коварлы промелькнула тень раздражения.

– Твоя дерзость, дитя мое, растет день ото дня, – заметила она. – Возможно, тебя стоит сместить и подыскать более подходящего командира для этого отряда.

Гавин стиснул челюсти.

– Думаешь, они не отвергнут тебя, если об этом их попросит сестра? – с едва заметной улыбкой спросила Коварла. – Они – жалкое подобие армии, но место свое знают. Жаль, что того же нельзя сказать об их командире. Возвращайся к своим людям, Гавин Траканд.

С этими словами она захлопнула дверь у него перед носом.

Гавина охватило нестерпимое желание силой ворваться в комнату. Но он бы пожалел об этом через пару вздохов – ровно столько времени понадобится Айз Седай, чтобы скрутить и связать его с помощью Силы. Как это отразится на боевом духе Отроков? Когда они увидят, как их командира, отважного Гавина Траканда, вышвыривают из дверей с кляпом Воздуха во рту? Он подавил в себе негодование и спустился обратно по лестнице. Гавин прошел на кухню и прислонился к дальней стене, глядя на лестницу, ведущую на второй этаж. Раз он отпустил Бердена, то обязан сам оставаться на посту или должен отправить вестового за другим солдатом. Но прежде ему нужно поразмыслить. Если совещание затянется, то он найдет себе кого-то на смену.

Айз Седай… Разумные мужчины держались от них по возможности подальше, а коли так не получалось – с готовностью им подчинялись. У Гавина были трудности и с тем и с другим: происхождение не позволяло ему оставаться в стороне, а гордость мешала им подчиняться. На сторону Элайды в мятеже Гавин встал не потому, что она ему нравилась – в те годы, когда она была советницей его матери, Элайда всегда оставалась холодной и неприветливой. Нет, ее Гавин поддержал потому, что ему не нравилось, как Суан обращалась с его сестрой и с Эгвейн.

Но поступила ли Элайда с девушками хоть немногим лучше? Да и любая из Айз Седай обошлась бы с ними лучше? Тогда свое решение Гавин принял сгоряча; это не было обдуманное и хладнокровное проявление верности и долга, как считали его люди.

Так кому же он верен на самом деле?

Через несколько минут шаги на лестнице и приглушенные голоса, доносящиеся из коридора, возвестили о том, что Айз Седай закончили свое тайное совещание. Коварла в красно-желтых одеждах спустилась по ступеням, продолжая разговор с идущими позади сестрами:

– …поверить не могу, что мятежницы избрали собственную Амерлин!

За ней, кивая на ходу, шла Наренвин – худая, с грубыми чертами лица. Затем внезапно вслед за ними на лестнице появилась Кэтрин Алруддин. Потрясенный, Гавин выпрямился. Кэтрин покинула лагерь несколько недель назад, через день после прибытия Наренвин. Красная сестра, с волосами цвета воронова крыла, не относилась к тем, кого изначально отправили в Дорлан, и воспользовалась этим предлогом, чтобы вернуться в Белую Башню.

Когда она возвратилась в Дорлан? Как ей это удалось? Гавину непременно доложили бы, если бы кто-то из его людей ее увидел. Он сомневался, что часовые проглядели бы ее появление.

Когда три Айз Седай проходили через кухню, Кэтрин смерила Гавина взглядом и криво усмехнулась. Она явно заметила его удивление.

– Именно, – сказала Кэтрин, поворачиваясь к Коварле. – Только представьте – Амерлин без престола! Восседать-то не на чем! Глупые девчонки затеяли кукольное представление, вырядив кукол как будто по-настоящему. Сущие дети! Разумеется, для главной роли они выбрали дичка, причем простую принятую. Они же понимали, насколько жалко их решение.

– По крайней мере, ее уже схватили, – заметила Наренвин, останавливаясь у двери и пропуская вперед Коварлу.

Кэтрин резко рассмеялась:

– Схватили и сделали так, что она каждый день воет. Не хотела бы я оказаться на месте девчонки ал’Вир. Впрочем, ничего иного она и не заслуживает за то, что позволила возложить шаль Амерлин себе на плечи.

«Что?» – в ужасе подумал Гавин.

Три Айз Седай вышли из кухни, их голоса стихли, но Гавин почти не заметил этого. Пошатнувшись, он привалился спиной к стене. Этого не может быть! Выходит, что Эгвейн… Нет, ему послышалось!

Но Айз Седай не могут лгать. До него доходили слухи, что у мятежниц есть собственный Совет и своя Амерлин… но Эгвейн? Что за нелепость!.. Она же всего лишь принятая!

Но кто бы подошел лучше, принимая во внимание возможное падение? Вероятно, никто из сестер не пожелал рисковать своей шеей, принимая этот титул. Юная девушка, такая, как Эгвейн, стала бы идеальной марионеткой.

Взяв себя в руки, Гавин бросился из кухни вслед за Айз Седай. Выскочив на свет клонящегося к закату дня, он наткнулся на Вэшу – Зеленая сестра, застыв с раскрытым ртом, во все глаза смотрела на Кэтрин. Очевидно, не один Гавин был поражен неожиданным возвращением Красной сестры.

Гавин схватил за руку Тандо, одного из Отроков-часовых, стоявших перед зданием.

– Ты видел, как она входила сюда?

Юный андорец помотал головой:

– Нет, милорд. Один из наших внутри доложил, что видел, как она встречалась с другими Айз Седай, – похоже, она внезапно спустилась с чердака. Но никто не знает, как она туда попала!

Гавин отпустил солдата и помчался за Кэтрин. Трех женщин он нагнал посреди пыльной деревенской площади.

Все три повернулись к нему: одинаково недовольные и лишенные признаков возраста лица, нахмуренные брови и поджатые губы. В глазах Коварлы читалось особое раздражение, но Гавину было все равно, заберут у него Отроков или подвесят в воздухе. Унижение не имело никакого значения. Только одно было важно.

– Это правда? – требовательным тоном спросил Гавин. Затем, испытывая отвращение, добавил в голос почтительности. – Прошу вас, ответьте, Кэтрин Седай! Правда ли то, что я услышал ненароком? То, что вы говорили о мятежницах и их Амерлин?

Кэтрин смерила юношу оценивающим взглядом.

– Полагаю, будет полезно, если весть разойдется среди твоих солдат. Да, Амерлин мятежниц схвачена.

– И ее имя? – спросил Гавин.

– Эгвейн ал’Вир, – ответила Кэтрин. – Пусть хоть раз слухи будут правдивы.

Коротким кивком она отпустила Гавина, а сама зашагала дальше, продолжая разговор с остальными двумя Айз Седай:

– С умом используйте то, чему я вас научила. Амерлин настаивает, чтобы рейды проводились чаще и бóльшими силами, а эти плетения дадут вам беспрецедентную свободу маневра. Но не удивляйтесь, если мятежницы будут настороже. Они знают, что их так называемая Амерлин у нас, и, наверное, догадываются, что нам известны и новые плетения. Пройдет немного времени, как Перемещением овладеют все. Используйте клинок, пока он остер.

Гавин едва слышал их. Где-то в глубине души он был поражен. Перемещение? Нечто из легенд. Не таким ли способом Гарет Брин снабжал свою армию?

Но гораздо больше Гавин был ошеломлен самим известием. Суан Санчей усмирили, ее даже намеревались казнить, а была она лишь низложенной Амерлин. Что же сделают со лже-Амерлин, возглавлявшей мятежниц?

«Сделали так, что она каждый день воет…»

Эгвейн пытали. Ее наверняка усмирят! Быть может, уже так поступили. И в конце концов ее наверняка казнят. Гавин проводил взглядом трех Айз Седай. Со странным спокойствием он медленно развернулся, положив ладонь на рукоять меча.

Эгвейн в беде. Гавин задумчиво закрыл глаза. Он стоял на площади, издалека доносилось мычание коров, рядом в канале журчала вода.

Эгвейн собираются казнить.

«Кому ты верен, Гавин Траканд?»

Он прошел через деревню странно уверенной походкой. Что бы Гавин ни предпринял против Белой Башни, в этом ему на Отроков надеяться нельзя. Он не мог использовать их, чтобы вызволить Эгвейн. Но в одиночку он ни за что не справится. Оставался только один вариант.

Через десять минут Гавин оказался в своем шатре и принялся тщательно упаковывать седельные сумки. Большую часть пожитков придется оставить. Вдалеке от городка были выставлены посты дозорных, и иногда он без предупреждения отправлялся их проверять. Это будет хорошим предлогом, чтобы покинуть лагерь.

Он не должен вызывать подозрений. Коварла права. Отроки следовали за ним. Они уважали Гавина. Но верны они не ему – а Белой Башне, и повернут свои мечи против него с той же быстротой, как он пошел против Хаммара, если такова будет воля Амерлин. Если у кого-то из них в голове мелькнет хоть тень догадки о его планах, он и на сотню ярдов никуда не уедет.

Гавин закрыл сумки, застегнул пряжки на клапанах. Этого хватит. Перекинув сумки через плечо, он вышел из шатра и направился к коновязям. На ходу он помахал Раджару, подзывая его к себе, – тот демонстрировал десятку солдат усовершенствованную технику боя на мечах. Раджар, оставив вместо себя десятника, поспешил навстречу Гавину, окинув недоуменным взглядом седельные сумки.

– Поеду навещу четвертый пост, – сказал Гавин.

Раджар взглянул на небо. Уже смеркалось.

– Так поздно?